Глава 4. Вышка

Лифт мерно шумит и поднимается все выше. Командир откинулся на стенку, затем в какой-то задумчивости съехал на пол, словно застреленный им только что человек. Леонид стоит молча, смотрит в пустоту перед собой. Его взгляд не отображает ничего. А вот с Сашей что-то не в порядке. Он нервно раскачивается, начинает постанывать, а затем вовсе кричать:

— Нет! Нет! Не так! Не так! — повторяет онбез устали, как обезумевший.

В таком долгом лифте еще никому ездить не приходилось. Словно умалишенные пациенты в общей палате, эти трое заперты в жестяной капсуле. На неопределенное время ребята забыли о существовании друг друга, и только паника жадно терзала их сердца. Незаданный вопрос: «Что теперь будет? » — отдается в головах с беззвучным эхо.

Леонид не слышит Сашиных воплей. Он поглощен собой, ушел в себя. Его душа рвется к жене в уютный спокойный дом, где все как всегда, где нет и не было ничего этого... В голове его еще теплится одна безумная идея: « А что, если это все — только сон? Сны ведь разные случаются... И такие могут быть. И это происходящее может быть вовсе не правда, а тоже сон! » Рассудок Леонида быстро затуманивался.

Сашино мокрое от слез красное лицо, исполненное горя, теперь коверкается, застывая моментами в гримасах истерики. Командир, наблюдая картину, спокойным голосом заметил:

— Как же мучительно может быть бессилие перед лицом беспощадного факта... — и тем самым разрядил, наконец, ядовитое молчание.

Лифт остановился. Никакого гудения или лязганья тросов в шахте как прежде, больше не слышно. Нет! Можно бы и успокоится, но на смену прежним, пришли новые звуки: демонический неуемный порывистый свист и бесконечно повторяющийся приглушенный вопль вдали. Когда, наконец, Командир открыл клеть, в лифт ворвался свежий прохладный ветер. Воздух подействовал отрезвляюще. Товарищи увидели весь город как на ладони. Пришло сознание: они находятся в двух сотнях метров над землей; под ними сотни метров металлоконструкций, опор и целый город в придачу.

Командир подошел к краю, уперся в заградительные тросы и посмотрел вниз: территорию телецентра быстро окружали многочисленные полицейские автомобили разных сортов и мастей. Спустится — значит сразу же попасть в руки полиции, а такой поворот в планы Командира не входил.

— Леонид, держите лифт! — крикнул он сразу же.

Леонид внимательно наблюдал за Командиром минутами и ждал еще каких-нибудь команд, но их все не поступало. В итоге, Леонид осмелился и спросил:

— Командир, а что дальше-то?!

Командир, тем временем, расхаживал на ветру и ребячески улыбался. Выдержав паузу, он посмотрел на часы.

— Слушай мою команду: Действуем по плану «Б»!

Но никакого плана «Б» никто не знал, что, в общем-то, легко читалось на лицах. Командир уточнил:

— Саша, снимите рюкзачок! Киньте его в лифт. А вы, Леонид, отпустите лифт после этого — пускай спускается...

— Но зачем? Там же полиция! На этом лифте они к нам и приедут! — продолжал нарушать субординацию своими навязчивыми вопросами Леонид.

Реакция Командира оказалась пугающе спокойной. Он молчаливо посмотрел на того странным оценивающим взглядом и изрек:

— А зачем вам бомба, Леонид? Нужна ли вам она?

Разумеется услышать такой вызывающий вопрос было для Леонида каким-то диким откровением - он оторопел.

— Ей осталось четыре минуты. — продолжал Командир. — По плану, к этому времени мы уже должны были передать послание, после чего — вывести из строя передатчик. Иди все как надо — мы находились бы сейчас совсем в другом месте... Таймер взведен заранее. Вы знаете, как его отключить? Я — нет! Поэтому делайте то, что я вам говорю!

Действительно, ведь изначально все должно было быть по-другому. События должны были сложиться иначе. Однако, всего учесть оказалось нельзя, и вот теперь наивные ребята со своим Командиром высоко над городом заперты на этой башенной площадке.

— Командир, что дальше делать? Пути к отходу перекрыты. Неужели это конец? Командир, сделайте же хоть что-нибудь. Должен же быть какой-то выход! Думайте же, Командир! Только вы можете нам помочь! Прежде мы неукоснительно следовали вашим распоряжениям, готовы следовать и сейчас. Все надежду мы возлагаем на вас, — нервно рассыпал Леонид скороговоркой.

— Вся беда в том, — начал отвечать Командир — что вы преувеличиваете значение собственной жизни. В этом и состоит ваша основная ошибка. Вы, видимо, не готовы пожертвовать собой ради общего дела...

У Леонида от таких слов дыхание сперло, глаза выпучились, все лицо напряглось:

— Да Вы что! Нет! Я идейный революционер! Вот! — в замешательстве Леонид показал пальцем на своего приятеля. — Вот, Вам каждый скажет... Вот, Шура, например! Я никогда не ставил под сомнение собственных идеалов! — выпалил он с чувством достоинства. Глаза Леонида бегали по сторонам, что выдавало в нем притворство, неискренность. Командир мгновенно прочел этот знак, но не подал вида.

— Ну, что, Шура! Что, Шура? Посмотрите сами на него внимательно. На нем же лица нет; вы видите? Он весь дрожит! Вы понимаете к чему я веду? Да, Леонид, ваша паника заразна и производит дурное влияние на младшего члена нашей некогда бесстрашной команды. — ответил ему Командир с некоторой даже улыбкой.

— И что же мне делать, Командир? — спросил его Леонид.

— Прыгайте вниз, в реку! — парировал командир сквозь нарастающий свист ветра.

Леонид осторожно подошел к ограде и уставился вниз. Его одежды так же трепыхались на ветру, который, казалось, только усиливался.

— Невозможно, Командир! Я же разобьюсь!

Утверждение осталось без ответа. Леонид все смотрел на Командира, очень внимательно, словно ребенок. Он робко сетовал на ветер, который мог помешать расслышать слова Командира.

Наконец, ветер стих. Но Командир по-прежнему хранил молчание. Видимо, ему действительно больше нечего сказать Леониду. Командир вообще стал вести себя иначе. Он будто углублен теперь в какую-то уже сугубо личную идею. Затем, ветер рванул вновь, но в другом направлении. Сложенный на спине Леонида капюшон теперь прилип к его затылку. Он так и продолжал стоять, ожидая предложений от Командира и, кажется, уже был готов принять любое.

Саша забился в угол у стальной стенки размещенного рядом ретранслятора сотовой связи. Как странно выходит: Саше всего восемнадцать лет... Разве он знал, на что идет? Он ведь еще совсем мальчишка. С присущим молодым людям его возраста юношеским максимализмом он переоценил свои возможности, а сейчас сидит и плачет, обняв колени, и прячет в них лицо. В редких взглядах Командира читалось сочувствие к этому легковерному бедолаге. Только вот толку от этого сочувствия быть никакого не может! Привычная жизнь этого мальчика опускалась в самые низы вместе с тем, некогда оберегаемым им, рюкзачком, начиненным взрывчаткой. До конца всей этой неприятной сцены оставалось не так уж много времени. Лифт на двухсотметровую высоту поднимается в течении пяти минут. В расположении же наших отчаянных героев оставалось вдвое меньше.

Ветер, тем временем, все усиливался и мчал на товарищей тяжелый фронт низких грозовых облаков, нижняя кромка которых находилась гораздо ниже их ботинок.

— Облако густым туманом в твою впитается одежду и очень скоро ее намочит. Отяжелеешь ты от этой влаги... — сказал Командир загадочным голосом Леониду и, сделав небольшую паузу, продолжил:

-... Пока ветра сопутствуют тебе,

Пока еще не слишком поздно —

Возьми ты жести лист,

Какой, наверно, там снять можно

И, разбежавшись, прыгай,

Как можно дальше с ним

Старайся долететь.

Коль реки достигнешь ты,

И о гладь костей не сломишь,

То останешься ты жить,

Но вот свободным быть не сможешь.

Навеки сделаться героем

Не захотел — беги!

Тебя я не держу!

Принять судьбы подарок

Воли в тебе нет — иди!

— высказал Леониду Командир какими-то рваными сбивчивыми стихами.

— Не нужно мне таких подарков! — нервно выкрикнул Леонид.

— Как пожелаете, я вас не держу… — сказал Командир и отстрелил заградительные тросы, воспользовавшись трофейным пистолетом. От выстрела тросы отскакивали, как ушибленные змеи: свисая вниз перед лицом бездны, они еще некоторое время извивались, тряслись, колебались и обвивали друг друга.

Вообще-то жить оставалось секунд девяносто, но наши герои этого не осознавали: они были готовы жить еще целую вечность. Саша в углу завывает что-то и сидя раскачивается. Леонид своим ножом, нисколько того не стесняясь, свинчивает болты перед самым носом своего искреннего друга. Саше же холодный блеск лезвия навевал нездоровые мысли. В сверкании блика ему чудилось приветливое подмигивание неизбежной смерти. Леонид обо всем забыл: и о Саше, и о дружбе, о приятельских взаимоотношениях… И только металлическая стенка ретранслятора занимала его. Как раз в этот момент холодный ветер окунул их в густой сизый туман. Леонид докручивал последний болт и чувствовал, как пальцы его сводит от мокрого холода. Лезвие его ножа запотело в секунды. Влажность вокруг сумасшедшая. При таком холоде влага охотно конденсируется на всем подряд. Все, что Леонид мог разглядеть теперь, были его собственные ноги, руки, поверхность платформы. Он подошел к её краю. Концы двух отстреленных тросов терялись в непроглядном тумане, не говоря уже о всем пейзаже внизу.

По всему видно, что Леонид отчего-то вдруг осмелел. Может, его торопил отсчет бомбы, а, может, просто спешил встретиться с кем-то? Неизвестно. Он отошел еще раз, пятясь задом. Последовало секундное колебание. Затем он разбежался с листом над головой и совершил прыжок в пустоту. Тело моментально скрылось в тумане без каких-либо звуков, тихо и чинно. Он словно сошел с автобуса: ни крика, ни душераздирающих воплей. Даже, если нырнув под облака, он, в ужасе от вида развернувшейся под ним бездны, закричит, вряд ли те двое услышат его крик в свисте шквального ветра. Однако Командир ничуть даже не грустил. Напротив, очень странно и широко расплылась его удовлетворенная улыбка. Что-то остроумное заняло его мысли.

— Чем меньше имен вписано в историю, тем громче звучат эти имена! — вдруг изрек он и подмигнул Саше.

Саша же истерически заверещал. Его душу переполнял ужас. Леонид был его старшим приятелем, наставником. На какую глупость он решился. Эта шутливая идея Командира была самоубийством. Какая жестокая забава. Командир улыбался, он удовлетворенно запрокинул голову и, кажется, от всех неистовых Сашиных криков тоже испытывал какое-то упоение. Его просто переполняла эйфория. Неужели происходящее — это кульминация его собственной жизни, тот высший момент, к которому он шел всю свою жизнь?

Эпилог

Вдруг туман озарился вспышкой яркого мягко-желтогосвечения. Словно идущая откуда-то снизу молния осветила серое молоко вокруг них. Вибрация, тряска и оглушительный рокот вырвали Сашу из забытья. Горизонт накренился. Командир потерял равновесие. И, похоже, сила тяготения решилась их оставить. Саша рефлекторно схватился за какой-то выступ, чтобы удержаться, не соскользнуть в туманную неизвестность неба. Командир тожевцепился в целый участок ограждения; видно было, как его лицо собирает собой влагу тумана, тут же комкая ее в крупные дождевые капли. Эти мимолетные водные процедуры вскорости опостылели, но отступили — и взгляду предстал город вздымающихся зданий. Словно ракеты, дома синхронно взлетали навстречу нашим героям вместе со всеми аллеями и парками. Командир ничего подобного еще не видел и — надо же! — ему сказочно повезло! Он был прямо-таки в восторге, счастлив! Как-никак место в первом ряду, у самого края сцены, где разворачивается незабываемое масштабное зрелище.

И тут, без всякого предупреждения, Сашу бросило о поверхность площадки — это остатки длинных металлических опор и кусок лифтовой шахты врезались в землю. Складываясь и крошась, эти конструкции, казалось, притормозили падение, но это была иллюзия. Падение продолжилось с креном, заваливанием всей конструкции набок. Направление обезумевшего встречного ветра, в связи с этим, ложилось все ближе к поверхности площадки.

В последнее мгновение Командир оттолкнулся и, поддерживаемый этим ветром, унесся куда-то ввысь. Саша его больше не видел. Саша честно досмотрел представление до стыковки бывшей башни с крышами городских домов и принял в нем непосильное участие. Но вот рассказать об этом он уже никому не сможет.

⇐ Предыдущая 1 2 34