Леонтьев Е.В.. Об условиях эволюции русской крестьянской семьи в Сибири. XVIII – XIX в.

Леонтьев Е. В.

Об условиях эволюции русской крестьянской семьи в Сибири

XVIII – XIX в.

Материалы массового учета населения XVII - начала XX в. позволяют представить жизнь русской крестьянской семьи в виде упорядоченного цикла с последовательным изменением структуры. [1] Исходным моментом этого цикла обычно являлся раздел большого родительского семейства, в результате которого состоявшаяся уже брачная пара с детьми покидала пожилого отца и образовывала собственное домохозяйство. По прошествии лет, она сама, при благоприятных обстоятельствах, становилась ядром сложного семейного коллектива и давала начало новым малым семьям, повторявшим путь своих предшественников.

В зависимости от условий интенсивность протекания этого процесса в разные периоды времени и в разных регионах страны существенно менялась. В одних случаях женатые сыновья сравнительно рано, в молодом еще возрасте, становились самостоятельными домохозяевами, в других – раздел происходил позднее. Иногда случалось, что и после смерти главы семейства, братья продолжали жить на одном дворе и вести совместное хозяйство, делились уже их взрослые дети. В результате, соотношение семей разных форм, малых и неразделенных, а также средние размеры крестьянских домохозяйств варьировали в значительных пределах. Деревенские общины состояли преимущественно то из многосемейных дворов, то из хозяйств, каждое из которых вела одна супружеская пара с детьми. Причем, нередко оба эти варианта соседствовали в пределах одной волости или иного какого-либо локального района. [2]

Неизменным до конца помянутого периода оставался лишь сам способ образования новых домохозяйств, включавший раздел пахотной земли и совместно нажитого имущества членами большой семьи, «отцовской» или «братской». Этим семейная традиция русских коренным образом отличалась от описанной Дж. Хайналом «европейской» модели брачного поведения, основанной на принципе неделимости семейного хозяйства. [3]

Подвижность структурных параметров крестьянской семьи в России свидетельствует об адаптивном потенциале регулировавшей ее традиции семейно-родственных отношений. Изменением своей структуры, крестьянские коллективы, очевидно, реагировали на складывающиеся природные и социально-экономические условия жизни. Анализ этих изменений представляется полезным с точки зрения дальнейшего изучения крестьянского домохозяйства и систем родства в социальной традиции русского населения. Заслуживает внимания, в частности, рассмотрение индивидуальных циклов семей, [4] позволяющее дать ответ на многие связанные между собой вопросы: например, при каких обстоятельствах крестьяне считали для себя приемлемым ведение совместного хозяйства, а когда отдавали предпочтение разделу, насколько было выражено в их среде стремление жить независимо «своим двором» в различные периоды времени, с чем это было связано и насколько устойчивыми являлись стереотипы, определявшие «диапазон приемлемости совместного проживания» в семейном быту.

Институт семьи русского населения и, в частности, структурно-демографические параметры крестьянского домохозяйства становились объектом изучения многих сибирских исследователей. В этой связи нельзя не упомянуть работы В. А. Александрова, Н. А. Миненко, З. Я. Бояршиновой, А. А. Люцидарской, В. А. Зверева и других авторов. [5] Однако попытки концептуального обобщения полученных ими результатов свидетельствуют о необходимости дальнейших усилий в этом направлении. Является очевидным (и мы постараемся это показать) отсутствие модели, способной непротиворечивым образом объяснить эволюцию семейного строя русских крестьян за Уралом. Известна лишь некая система факторов, игравших в данном процессе безусловно важную роль.

Будучи отнюдь неполной, она, тем не менее, способна служить инструментом при проведении непосредственного анализа структуры семьи и определявших условий. Используя ее, мы попробуем выделить некоторые пути в проведении такой работы.

Как производственный коллектив, крестьянская семья эволюционировала в зависимости от состояния своей экономики. Не последнюю роль здесь играли размеры трудовой нагрузки семьи в процессе ведения хозяйства.

Известно, что на начальных этапах освоения Сибири русские первопоселенцы преимущественно старались жить в составе крупных многосемейных дворов. В бассейне Среднего Енисея, например, в 1719 г. на долю таких дворов приходилось более половины от общего количества. Среди неразделенных хозяйств преобладали те, что велись лицами, состоявшими друг с другом в боковом родстве (братья, дяди-племянники). [6] Вместе с ними, в семьях жило немало людей посторонних (захребетники, половники, присевщики), участвовавших на определенных условиях в ведении хозяйства. [7] Сходная ситуация в Красноярском старожильческом районе складывалась и в последующий период. По данным ревизий 1747, 1762 и 1782 гг. в среднем на двор здесь приходилось 8. 0, 9. 24 и 8. 72 душ обоего пола, [8] что косвенно свидетельствует о значительном распространении неразделенных семей.

Большинство известных нам авторов факты семейной кооперации старожилов в XVII – XVIII вв. объясняют экономической необходимостью, трудностями ведения хозяйства на необжитой территории. Расчистка из под леса пашенных угодий и обработка таежных залежей действительно требовали от крестьян огромных усилий. Немало труда и времени занимало возделывание «государевой пашни» или несение казенного тягла на заводах.

Тем не менее, и во вновь осваиваемых районах крестьянские семьи, по-видимому, иногда могли делиться на сравнительно ранних этапах своего цикла. Так, по подсчетам А. А. Люцидарской, среди землепашцев Туринского уезда в 1701 г. отдельные супружеские пары с детьми составляли около 70% всех семей. У томских крестьян тот же показатель равнялся 90% (1703 г. ), у верхотурских монастырских – 84, 5% (1710 г. ), тюменских – 84% (1719 г. ). [9] При этом значительная часть пахотных земель, а также мельницы, рыбные тони, и другое имущество находились там в совместном владении разных дворов. Подобная практика была характерна как для податных, так и для представителей служилого сословия. Среди томских детей боярских, например, совладения братьев, дядьев и племянников составляли почти 1/3 земельных участков, принадлежавших данной категории населения. У конного казачества этот показатель был еще выше, – 38%. [10]

Очевидно, что и после своего раздела родственные семьи томских и туринских старожилов продолжали еще какое-то время оставаться экономически связанными между собой. Они не только сохраняли в совместном владении часть освоенных ранее земель и промыслов, но и далее, когда это было удобно, объединяли свои усилия при расчистке лесных пашен и строительстве заимок. По мнению И. В. Власовой, распространенность складничества за Уралом в XVIII в. была не меньшей, чем в предыдущем столетии. [11]

Таким образом, взаимопомощь и кооперация труда разделившихся родственников в принципе могли являться альтернативой неразделенных семей при ведении хозяйства в малообжитой местности. Выбор одной из этих форм семейной организации был продиктован не только условиями жизнеобеспечения людей, но и приемлемыми с точки зрения традиции способами адаптации к этим условиям.

Во второй половине XVIII в. источники фиксируют постепенное сокращение размеров крестьянских семей в большинстве старозаселенных районов Сибири. Молодые поколения крестьян начинают раньше обзаводиться собственным домохозяйством, и многосемейные дворы становятся менее распространенным явлением. Одновременно уменьшается количество земельных совладений. [12]

Главной причиной этих изменений исследователи называют сокращение затрат труда в крестьянском хозяйстве. Замена в 1760-х гг. «государевой пашни» оброком и приведение земель в культурное состояние создавали условия, при которых крестьянам приходилось меньше работать для жизнеобеспечения своей семьи. [13] Имея достаточно очищенных от леса угодий, они были в состоянии справиться с ведением хозяйства без помощи родственников. Это способствовало более раннему отделению детей от родителей и распространению нуклеарных семей.

При кажущейся очевидности данное объяснение нуждается, на наш взгляд, все-таки в некотором дополнении. Известно, что до начала XX в. земледелие в Сибири носило преимущественно экстенсивный характер. Динамика сельскохозяйственного производства решающим образом зависела от количества и естественного плодородия обрабатываемых земель. Это означало, что по мере демографического роста новые поколения крестьян должны были с неослабевающим упорством продолжать осваивать новые участки территории для того, чтобы иметь прежние источники к существованию.

Как показал в своем исследовании А. Д. Колесников, уже в середине XVIII в. многие старозаселенные районы Западной Сибири, - Тобольский, Тюменский, Туринский уезды, начинают терять население в результате миграции. [14] Баланс притока-выхода мигрантов складывается там отрицательным. Та же ситуация отмечается и на территории Енисейского уезда. [15] Ввиду земельного «утеснения», местные жители активно переходят на пустующие земли в соседних районах. Колонизация в первую очередь охватывает лесостепной юг Западной и Восточной Сибири.

Одним из условий, толкавших крестьян к расселению, являлось господство залежно-паровой системы земледелия. Требуя непрерывной разработки целинных угодий, оно способствовало раннему складыванию малоземелья в местах первоначального заселения. Другим фактором являлось наличие незанятых еще земель в соседних районах, позволявшее решить данную проблему за счет постепенного и не слишком дальнего перехода. Крестьянские переселения в большинстве случаев ограничивалисьнесколькими десятками верст от прежнего места жительства. Поэтому в центрах сравнительно крупных и плотнонаселенных районов миграционная ситуация со временем стабилизировалась. [16] Вместо переселений их жители начинали использовать иные средства борьбы с малоземельем; сокращать сроки оборота залежей, распахивать «худые» менее удобные участки, изыскивать несельскохозяйственные заработки, позволявшие компенсировать сокращение доходов от земледелия. Именно в таких местах используя преимущественно старые залежи, крестьяне наверное трудились менее напряжено, чем при обработке пашни во вновь колонизуемых районах. Вопрос, однако, заключается в том, насколько часто эти места встречались в Сибири во второй половине XVIII в. и насколь заметно их население могло влиять на структурные показатели старожильческой семьи, известные в литературе. Каких-либо специальных исследований по этому поводу нет. Поэтому можно предположить, что на периферии освоенных ранее районов интенсивность семейных разделов крестьян зависела, прежде всего, от наличия вблизи пригодных для колонизации пустующих земель (там, где их хватало в избытке крестьяне делились быстрее)[17] Т. е. раздел семьи инициировался не сокращением трудозатрат в хозяйстве, а необходимостью обновления фонда возделываемых земель и перевода части ресурсов на заимку. Отмена «государевой пашни» должна была способствовать этому процессу вдвойне; она не только снимала с крестьян обременительную повинность, но и, что важно, уменьшала степень административного контроля, предоставляла больше возможности для расселения и захвата новых «собинных» участков. [18]

Проверка высказанной гипотезы, напрямую связана с выяснением мотивов поведения крестьян при разделах сложных семейств; что имело больше значения в таких ситуациях - стремление молодых супругов к самостоятельности или забота о перспективах развития семейного хозяйства.

Ю. В. Кожухов полагал, что испытывая потребность в захвате новых земель, старожильческие дворы делились, несмотря на тяготы, которые могли возникнуть из-за нехватки рабочих рук. [19] Меньше препятствий в этом отношении, очевидно, встречали жители степных районов, которые не тратя силы на борьбу с лесом, могли легче и быстрее освоить достаточное для раздела количество угодий. Однако, как свидетельствует статистика, этому не обязательно сопутствовало распространение односемейных дворов. Согласно Н. А. Миненко, в Чернолуцкой волости Омского округа в середине XIX в. в среднем на семью приходилось 9. 3 душ обоего пола, в Малышинской волости Ишимского округа – 8. 7, [20] что указывает на значительное распространение неразделенных семей. Обе эти волости находились в лесостепной зоне и относились тогда к числу вновь осваиваемых. В начале XIX в. то же можно было сказать и о лесостепном юге Красноярского уезда, - Минусинской и Абаканской волостях. Но здесь, по сведениям местного начальства, крестьянский двор в среднем состоял из 6 -7 человек, [21] т. е. его населяла по преимуществу одна семья, состоявшая из супружеской пары и несовершеннолетних детей.

Таким образом, эволюция семьи русских крестьян Сибири в XVII – XIX вв., очевидно, содержит еще множество вопросов и нуждается в дополнительном изучении. Надеемся изложенный материал сможет оказаться полезным в этой работе.

[1] Александров В. А. Типология русской крестьянской семьи в эпоху феодализма. // «История СССР», 1981. №3, С. 91.

[2] Там же С. 85.

[3] Носевич В. Л. Еще раз о Востоке и Западе: Структура семьи и домохозяйства в истории Европы. // Круг идей. Историческая информатика в информационном обществе. М., 2001. С. 16.

[4] Шолтычек М. Семья и домохозяйство в Центральной Европе (на примере прихода Буяков в XVIII - XIX вв. ). // Историческая демография. М., 2008. С. 243.

[5] Александров В. А. Русское население Сибири XVII – нач. XVIII в. (Енисейский край). М., 1964., Миненко Н. А. Русская крестьянская семья в Западной Сибири (XVIII – перв. пол. XIX в. ). Новосибирск, 1979., Люцидарская А. А. Старожилы Сибири: Историко-этнографические очерки. XVII – нач. XVIII в. Новосибирск, 1992., Зверев В. А. Семейное крестьянское домохозяйство в Сибири эпохи капитализма (Историко-демографический анализ). Новосибирск, 1991.

[6]Александров В. А. Русское население Сибири… С. 136.

[7] Этнография русского крестьянства Сибири XVII – середины XIX в. М., 1981. С. 29.

[8] Быконя Г. Ф. Заселение русскими Приенисейского края в XVIII в. Новосибирск, 1981. С. 165, 169.

[9] Люцидарская А. А. Указ. соч., С. 97.

[10] Там же, С. 101.

[11] Власова И. В. Землепользование в Поморье и в Сибири XVII – XVIII в. (Традиции и практика). //Хозяйство и быт западносибирского крестьянства XVII – начала XX в. М., 1979. С. 38.

[12] Этнография русского крестьянства… С. 21.

[13] Там же.

[14] См. Колесников А. Д. Русское население Западной Сибири в XVIII –начале XIX в. Омск, 1973. С. 415.

[15] Быконя Г. Ф. Заселение русскими… С. 99.

[16] Колесников А. Д. Там же, С. 142.

[17] Кожухов Ю. В. Русские крестьяне Восточной Сибири в первой половине XIX в. (1800 – 1861 гг. ). Л., 1967. С. 359.

[18] Власова И. В. Землепользование в Сибири и Поморье… С. 43.

[19] Кожухов Ю. В. Русские крестьяне Восточной Сибири … С. 359.

[20] Миненко Н. А. Русская крестьянская семья… С. 71.

[21] Ватин В. А. Село Минусинское. Исторический очерк. Минусинск, 1914. С. 136.