410. Лилии долин

8 апреля 1946

Апостольская группа, оставив позади долину, идет к Иерусалиму по дорогам, которые то взбираются вверх, то спускаются в низины по горам и долинам. Чтобы сократить путь, они идут не по главным дорогам, а напрямик, по безлюдным изнурительным кратчайшим путям.

Сейчас они находятся в пойме зеленой долины богатой водами и маленькими цветами. Среди них также приятно пахнущие ландыши, это заставило Фаддея заметить, что совершенно справедливо называть такие цветы «лилиями долин» и восхвалять их хрупкую, но все же стойкую красоту и тонкий аромат.

«Но это лилии с перевернутыми вверх дном чашечками», - замечает Фома. «Они смотрят вниз, вместо того, чтобы смотреть вверх».

«И какие они крошечные! У нас есть цветы гораздо великолепнее этих. Я не понимаю, почему их так хвалят…» - пренебрежительно говорит Иуда, нанося удар по маленькому цветущему пучку лилий долин.

«Нет! Почему? Они выглядят такими кроткими и нежными», - вмешивается Андрей, защищая бедные цветы. Он нагибается, чтобы поднять сломанные стебли.

«Они выглядят как сено, и больше ничего. Агава красивее, она так величественна и грандиозна, подобает Богу и достойна цвести для Бога».

«Я вижу Бога больше в этих маленьких чашечках… Посмотрите как они грациозны!... С зазубринами по краям, такие вогнутые… Они выглядят как алебастр, чистый воск, и кажется, что они сделаны крошечными ручками. Но, напротив, их сотворил Безмерно Великий! О! Могущество Божие!... » - Андрей почти экстатичен в своем медитативном созерцании цветов и совершенства Творца.

«Ты выглядишь как бедная маленькая женщина, страдающая нервным расстройством!... » - поддразнивает его Иуда Искариот, злобно смеясь.

«Нет. В действительности я также, - я златобит[1], и потому разбираюсь в таких вопросах, - я также нахожу, что эти стебельки совершенны. Их гораздо труднее воспроизвести в металле, чем агаву. Потому что, ты должен знать, друг мой, что способности ремесленника проверяются на бесконечно малом. Дай мне стебель, Андрей… И ты, чьи бегающие глаза восхищаются только великими вещами, подойди сюда и посмотри. Какой ремесленник смог бы сотворить чашечки такие же легкие и совершенные, как эти, украсив их этими крошечными топазами внизу, на самом донышке, и соединить их со стеблем с помощью этой изящно изогнутой филиграни… Это изумительно!... »

«О! Какие поэты восстали среди нас! И ты, Фома, тоже такой…»

«Ты знаешь, я не глупец и не бедная маленькая женщина! Я художник. Тонко чувствующий художник. И я горжусь этим. Учитель, Тебе нравятся эти цветы? » - спрашивает Фома у Иисуса, Который слушал, ничего не говоря.

«Я люблю все Творение. Но эти цветы среди тех, которые Я особенно люблю…»

«Почему? » - спрашивают несколько апостолов. И одновременно Иуда спрашивает: «Ты любишь также змей? » - и смеется.

«Да, они также служат…»

«Какой цели? » - спрашивают многие.

«Они нужны, чтобы кусать. Ха! Ха! Ха! » - оскорбительно смеясь говорит Иуда.

«В таком случае они должны тебе очень нравиться», - возражает Фаддей, прерывая смех Иуды очень ясным намеком. Остальные теперь смеются этому остроумному замечанию.

Иисус не смеется. Напротив, Он бледен и печален. Он смотрит на Своих апостолов и особенно на двух противников, которые смотрят друг на друга, один гневно, а другой строго и сурово. И Он отвечает всем им вместе, для того, чтобы ответить в частности Иуде Искариоту.

«Если Бог создал их, то это означает, что они служат. Ничто во всем творении не является бесполезным или абсолютно вредным. Только и исключительно зло является вредоносным и гибельным и горе тем, кто позволяет ему ужалить себя. Одним и последствий его укуса является неспособность отличить Добро от Зла, затем уклонение разума и совести, сбившихся с пути, ко злу, и затем духовная слепота, из-за которой, Иуда Симонов, люди не могут увидеть могущество Божие, сияющее в сотворенных вещах, даже в самых крошечных. Его могущество явлено в этих цветах, в их красоте и аромате, в их форме, которая так отличает их от всех остальных цветов. И в этой капле росы, которая трепещет и сверкает, подвешенная на восковых краях крошечных лепестков и кажется слезой благодарности Творцу, Который сотворил все хорошим, полезным и разнообразным. Но написано, что все было прекрасным для прародителей до тех пор, пока их глаза не затемнил мрак греха… Прекрасным было все, сказанное им Богом, до тех пор, пока флюид[2], который исказил их способность виденья Бога, был влит по капле в вещи, или, скорее, в их глаза. Даже в наше время, чем более дух суверенен в человеческом существе, тем более Бог раскрывает Себя ему…»

«Соломон воспевал чудеса Божьи и то же самое делал Давид… и все же их дух не был их властелином! Учитель, на этот раз я поймал тебя».

«Какой же ты наглый! Как ты осмеливаешься говорить это? »

«Пусть говорит… Я не принимаю во внимание его слова, которые рассеивает ветер и которые не возмущают травы и деревья. Мы единственные, кто слышит их, и мы умеем относиться к ним так, как они того заслуживают, не так ли? И мы их больше не помним. Юность часто бездумна, Варфоломей. Вы должны жалеть его… Но кто-то спросил Меня, почему Я предпочитаю лилии долин… Вот Мой ответ: “Из-за их смирения и скромности”. Все в них говорит о их смирении… Места, которые они любят… Внешний вид этих цветов… Они побуждают Меня думать о Моей Матери… Эти цветы… такие крошечные! И все же как приятен аромат всего только одного цветка. Воздух вокруг него пахнет им… Моя Мать тоже… смиренна, сдержанна, неизвестна, Она просит только о том, чтобы оставаться неизвестной… И все же аромат Ее святости был так силен, что привлек Меня с Небес…»

«Ты видишь символ Твоей Матери в этом цветке? »

«Да, Фома».

«И Ты думаешь, что наши предки предвидели Ее, когда они восхваляли лилии долин? »[3] - спрашивает Иаков Алфеев. «Они сравнивали Ее затем с другими растениями и цветами: с розой, оливковым деревом и с самыми послушными и смирными животными: с горлицами, лесными голубями…»

«Все они приписывают Ей все самое прекрасное, что они видели в творении. И Она действительно является Красотой творения. Но Я бы назвал ее Лилией долин и мирной Оливой, если бы Я пел Ей хвалу», - и Иисус воспрял духом и возрадовался, думая о Своей Матери, и ускорил Свои шаги, чтобы остаться в одиночестве…

Они продолжают идти, несмотря на дневную жару, потому что во впадине лощины вереница деревьев защищает их от солнца.

Через некоторое время Петр удлиняет свой шаг и присоединяется к Учителю. Он окликает Его тихим голосом: «Мой Учитель! »

«Мой Петр! »

«Я помешаю Тебе, если пойду рядом с Тобой? »

«Нет, друг Мой. Что ты так срочно хочешь сказать Мне, что это вынудило тебя подойти к своему Учителю? »

«Вопрос… Учитель, я любопытный человек…»

«Так? » Иисус улыбаясь смотрит на Своего апостола.

«Я хотел бы узнать о многих вещах…»

«Что является недостатком, Мой Петр».

«Я знаю… Но я не думаю, что это недостаток и в этот раз. Если бы я хотел узнать о чем-то недостойном, или мошенническом поступке, чтобы критиковать того, кто совершил его, о! в этом случае это было бы недостатком. Но Ты знаешь, что я не спрашиваю Тебя о том, связан ли Иуда каким-либо образом с вызовом Тебя в Бетхер и потому…»

«Но ты умираешь, так тебе хочется узнать…»

«Да. Это верно. Но это великая заслуга, не так ли? »

«Это великая заслуга. Так как великой заслугой является контроль над самим собой. Это доказывает, что тот, кто ведет себя таким образом, достиг действительно большого прогресса в духовной жизни, действительно деятельного понимания и усвоил уроки Учителя».

«Это так? И Ты счастлив? »

«О! Петр, почему ты спрашиваешь Меня? Я более чем счастлив».

«Ты действительно счастлив? О, мой Учитель! Значит это Твой бедный Симон сделал Тебя таким счастливым? »

«Да, это так. Разве ты не знаешь? »

«Я не осмеливаюсь поверить в это. Но увидев Тебя таким счастливым, я вчера попросил Иоанна спросить у Тебя. Потому что я подумал, что это может быть от того, что Иуда также начал совершенствоваться… хотя у меня не было доказательств этого… Но я, возможно, плохой судья. Иоанн сказал мне, что Ты ответил, что счастлив оттого, что кто-то становится святым… Только что Ты сказал мне, что счастлив оттого, что я становлюсь лучше. Теперь я знаю. Тот, о ком Ты радуешься и веселишься – это я, бедный Симон. Но теперь я хотел бы, чтобы мое жертвоприношение могло изменить Иуду. Я не завистлив. Я хотел бы, чтобы каждый стал совершенным, чтобы Ты был абсолютно счастлив. Преуспею ли я в этом? »

«Верь, Симон, верь и упорно продолжай».

«Я буду верить! Я, конечно же, буду продолжать! Ради Тебя… и также ради него. Потому что я уверен, что он не может быть счастлив, оставаясь всегда таким, каков он сейчас. И кроме того… он мог бы быть моим сыном. Х՛ м. На самом деле я предпочитаю быть отцом Марциана! Но… я буду ему отцом, старающимся дать ему душу, достойную Тебя».

«И тебя, Симон», - и Иисус наклоняется и целует его волосы.

Петр вне себя от радости… Через некоторое время он спрашивает: «Ты мне не скажешь еще чего-нибудь? У Тебя нет больше хороших новостей, цветов среди шипов, которые Ты ищешь повсюду? »

«Да, есть. Один из друзей Иосифа, который идет к Свету».

«На самом деле? Член Синедриона? »

«Да, но мы не должны никому говорить об этом. Мы должны молиться и страдать ради этого. Ты не спрашиваешь Меня о том, кто это? Ты не стремишься узнать это? »

«Я очень хотел бы это знать. Но я не собираюсь спрашивать Тебя об этом. Жертвоприношение ради незнакомого человека».

«Да будешь ты благословен, Симон! Ты сделал Меня сегодня поистине счастливым. Продолжай в том же духе, и Я, а также Бог, будем любить тебя все больше и больше. А теперь остановимся и подождем остальных…»

[1] Златобит – мастер, который покрывает тонкими золотыми листами рельефные украшения на различных драгоценных изделиях.

[2] Флюид - неощутимая тончайшая жидкость, с помощью которой до 18 в. объясняли явления тепла, магнетизма, электричества.

[3] Песнь Песней 2. 1 «Я нарцисс Саронский, лилия долин! »