«КИМ» Аджимушкая

Анатолий Ерошкин

«КИМ» Аджимушкая

Туристы толпились у столов с сувенирами, выбирая себе на память кто магнитик с видами Керченского моста или Крыма, кто ещё какую безделицу, но обычного гомона, сопровождающего подобные мероприятия в других местах, не было. Всё-таки музей, пусть и под открытым небом, не место для громких разговоров и беспричинного веселья. Хотя Андрей относился ко всем этим посещениям памятных мест с лёгкой иронией, граничащей с презрением. С высоты своих восемнадцати лет он поглядывал на труху времён, как на крайний бесполезняк. Что толку от всех этих бережно хранимых в фондах жёлтых бумажек, полуистлевшей одежонки или заржавевших обломков давно никому не нужных предметов? Пусть занимаются ими очкарики-ботаники, а рационально мыслящие люди, себя Андрей причислял именно к таким, не живут прошлым, их место здесь и сейчас. Тем более, он сильно подозревал, что историки вместе с археологами не изучают историю, а фальсифицируют её, чтобы срубить бабла побольше с тех же туристов. И фиг бы кто его заманил в этот, как его, Музей истории обороны Аджимушкайских каменоломен, если бы не Олеся…

– Ты чего такой хмурый? – тут же раздался голос подруги, всегда чувствующей настроение Андрея.

– Я? – деланно улыбнулся Андрей. – Я не хмурый, просто задумался.

– О чём? – не унялась Олеся. – Об этих героях, которые полгода сражались с немцами под землёй?

– Угу! – неопределённо хмыкнул Андрей. – Ещё бы быть уверенным, что так оно и было.

– Ты о чём? – искренне удивилась Олеся.

– Ой, да ладно тебе! Как будто на вашем истфаке ничего не известно о фальсификаторах истории. Это ведь самая неточная наука. То ли дело IT-технологии …

Возвращаться к давнему спору о том, что важнее для людей – знать своё прошлое или менять настоящее? – Олеся не захотела. Она просто схватила Андрея за руку и потащила за туристами из своей группы, которые вследза экскурсоводом устремились к громадине-обелиску, нависающему над входом в каменоломни железобетонными телами солдат давно закончившейся войны.

Шаркая подошвами кроссовок по ракушечной пыли и мелким камушкам, Андрей зябко передёрнул плечами. Наверху было почти тридцать градусов жары, а здесь – не более восьми, однако. Вот и верь после этого музейной работнице, вещающей, что более десяти тысяч матросов, солдат, а также женщин и детей, не просто жили в этих вырубленных в камне коридорах 170 дней, а ещё и сражались с оккупантами. Быть того не может! Привирает гидесса! Тем более, сама же и проговорилась, что у защитников этих подземелий не было не только еды, но даже элементарной воды. Ну и как тут жить, да ещё и воевать, спрашивается?

Заметив, несмотря на темноту, царящую под землёй, кривую ухмылку приятеля, Олеся строго нахмурила свои бровки и, взяв за рукав, оттащила его чуть в сторону от группы:

– Андрюша, если ты не перестанешь так себя вести, я на тебя рассержусь!

– А как я себя веду?! – возмутился Андрей. – Хожу, как все, слушаю, что нам тут втирают, вопросов никаких не задаю…

– У тебя лицо такое, словно лимон съел!

– Лимо-о-он! – будущий айтишник чуть не задохнулся от возмущения. – Знаешь что…

Сдержав рвущиеся наружу обидные слова Андрей облокотился ладонью на шершавую стену тоннеля и как можно спокойнее сказал:

– Олеся, ты иди с группой, послушай экскурсовода, а я где-нибудь в хвосте поплетусь…

– Ах, так! – строптиво дёрнула своей мальчишеской причёской Олеся. – Ну и ходи один!

Круто развернувшись, Олеся решительно зашагала к экскурсантам, столпившимся у останков древнего трактора, который в1942 году вырабатывал электроэнергиюдля заблудившихся здесь вояк. Во всяком случае, музейщица впаривала глазеющим на допотопное чудо техники бездельникам именно это.

– Проблемы? – замыкающий группы, которому на входе выдали электрический фонарик и поручили следить, чтобы какой-нибудь олух не потерялся в лабиринтах каменоломен, остановился возле раздражённого Андрея.

Он только рукой махнул в ответ.

– Ладно, не переживай! – усмехнулся усатый сорокалетний дядька, по виду отставной прапорщик. – Бабы они такие… Ты покури, успокойся, а там, глядишь, и наладится всё. Куришь ведь?

– Курю, – согласно кивнул Андрей и тут же спохватился: а здесь разве можно?

– Нельзя, но если очень хочется, то можно! – заржал своей затасканной шутке отставник и посветил своим фонариком чуть в сторону: Вон, видишь проход, который досками заложен? Там протиснуться можно, а дальше ещё один коридор, метров десять. Потом завал. Дойди до него и кури, сколько влезет.

Не соврал вислоусый ветеран российского армейского раздолбайства. Проход в соседнюю штольню действительно был. Подсвечивая себе телефоном, чтобы не свалиться в какую-нибудь ямину, Андрей прошёл обещанные прапором десять метров, но завала не нашёл. Отсчитал ещё шагов двадцать и обнаружил, что попал в другую штольню, шире первой. Решив, что дальше идти нет смысла, Андрей, достал из кармана пачку «Kent», выщелкнул из неё сигарету, прикурил от разовой зажигалки и с наслаждением затянулся. Ароматный табачный дым поплыл по подземелью.

– Ладно, обойдётся как-нибудь, не в первый раз, – вполголоса произнёс Андрей в мрачной тишине. – В конце концов, прощения попрошу и все дела.

– У кого это ты прощения собрался просить? – раздался из темноты хриплый простуженный голос.

От неожиданности Андрей чуть не проглотил сигарету и натужно закашлялся. Продышавшись, спросил:

– Кто здесь?

– Здесь я, – в сиплом голосе послышалась явная насмешка. – А вот ты кто такой?

– Я это… турист… – ответил Андрей и хотел шагнуть в сторону голоса.

– Стой, где стоишь! – властно прервал его попытку голос и в темноте что-то металлически лязгнуло. – А то так свинцом нашпигую, что дуршлаг позавидует.

– Э, вы там поосторожней! – испугался Андрей. – Я мирный человек и оружия у меня нет.

В голове его меж тем стремительным потоком понеслись тревожные мысли: «Во что это я вляпался? Псих какой-нибудь? Да ну, откуда взяться психу в музее? Может, наркоша? Или бандюги что-то в этих пещерах прячут? Если так, то, похоже, мириться с Олесей будет некому».

– Тебя как зовут? – уже более миролюбиво спросил голос.

– Андрей!

– Андрюха, значит. Ну, подойди, турист. Только без лишних движений. И включи свой фонарик, освети себя.

Андрей послушно осветил своё лицо мобильником.

– Давай, шагай! – скомандовал голос.

Через несколько шагов в неярком свете фонарика Андрей разглядел говорившего с ним. Небритый, с закопченным лицом, в изорванной матросской робе человек полусидел-полулежал у стены, наставив на подходившего чёрный автомат. «Шмайсер! – осенило Андрея. – Копатель, наверное. Шарится здесь, оружие времён войны ищет». Человек меж тем пятернёй почесал давно немытую и нестриженную шевелюру на голове, половчее перехватил автомат и в упор взглянул на Андрея лихорадочно горящими глазами:

– Закурить дай! – не то попросил, не то приказал он.

Андрей с готовностью выпростал из кармана пачку сигарет, протянул её копателю. Тот с любопытством глянул на неё и разочарованно хмыкнул:

– Дрянь трофейная!

Но сигарету всё-таки вытащил и, сунув в рот фильтром наружу, вопросительно посмотрел на Андрея. Студент с готовностью чиркнул колёсиком зажигалки, но прежде чем запалить табак, всё-таки предупредил странного матросика:

– Сигарету поверните наоборот, а то фильтр курить не в кайф.

– Не во что? – удивился копатель.

Но всё же вынул сигарету изо рта, повертел в пальцах и вновь сунул обратно, на этот раз правильно. Прикурив, жадно затянулся дымом, но тут же надсадно закашлялся. Однако, едва кашель чуточку стих, снова сделал глубокую затяжку. В полминуты прикончив «кентовину», откинулся к стене и спросил:

– А водички у тебя случайно нет, Андрюха?

Андрей с готовностью достал из внутреннего кармана куртки небольшую бутылочку негазированной минералки. Открутил крышку, подал собеседнику. Матросик жадно схватил её, прильнул воспалёнными губами к горлышку. Отпив половину, с трудом оторвал бутылку от себя и с сожалением протянул её обратно. Но Андрей отрицательно помотал головой, мол, не надо, пейте, а сам подумал при этом: «Не хватало ещё какую-нибудь заразу подхватить после такого застольника».

Матрос-копатель явно обрадовался возвращённой воде, но пить больше не стал, аккуратно завинтил крышечку на бутылку и положил рядом с собой.

– Присядь! – кивнул головой на камень перед собой.

Андрей с готовностью присел, честно говоря, ноги подкашивались от всего происходящего, а ещё от тяжёлого запаха, исходящего от его собеседника. Пахло не только потом, копотью и грязью, но и ещё чем-то тяжёлым, незнакомым, страшным.

– Что, не нравится аромат? – зло спросил копатель, заметив, как поморщился Андрей. – Откуда ты взялся, турист? Ишь, неженка какой!

И замолчал, правда, по-прежнему своими воспалёнными глазами зорко следил за Андреем и ствол автомата в сторону не отводил. Потом вздохнул, решив что-то, переложил «шмайсер» в левую руку, а правую протянул Андрею:

– Василий!

Андрей осторожно пожал заскорузлую грязную ладонь.

– Ты не злись на меня, Андрюха. Вижу я, что ты не из засланных, но и своим признать не могу. И одет как-то странно. И фонарик у тебя… не фонарик вовсе. Зажигалка странная… Фляжка опять же, никогда такой не видел… И автомата хоть и опасаешься, но не боишься. Нет в тебе страха. И это очень странно.

– Странно, что не боюсь? А есть чего? – спросил Андрей.

– Сейчас всем страшно, и умирать совсем неохота…

– Зачем же умирать…

– Посмотри! – жёстко произнёс Василий и откинул бушлат, прикрывавший его ноги.

Удушливый смрад волной накатился на Андрея. Ноги матросика представляли собой зрелище не для слабонервных. Обмотанные какими-то пропитанными кровью тряпками, они были неестественно неподвижны и раздуты. Создавалось впечатление, что по ним проехал как минимум колёсный трактор «Сталинградец», возле останков которого каких-то пятнадцать минут назад толпились экскурсанты.

– Видел? – спросил Василий и вновь прикрыл ноги бушлатом.

– Видел! – нервно сглотнул Андрей. – Вам в больничку надо. У вас, наверно гангрена…

– Не наверно, а точно она. А госпиталь… Я лучше здесь в бою погибну, чем там гнить заживо. Всё равно ни лекарств, ни бинтов нет. Только спирт. Глотнёшь?

Откуда из-за камня Василий достал алюминиевую солдатскую фляжку, протянул её Андрею, предварительно отвинтив крышку. Выпивать не хотелось, да и не любил Андрей крепкие напитки, предпочитая им пиво «Bavaria», но обижать нового знакомого, к тому же державшего его на мушке немецкого автомата, не хотелось. Зажмурив глаза, Андрей решительно глотнул из фляги. Дыхание остановилось, а из под прикрытых век обильно хлынули слёзы. Спирт жгучей змеёй пополз по пищеводу в желудок и распластался там огненной лужицей. Через полминуты стало легче, Андрей смог вздохнуть и открыл глаза.

– Молодец! – похвалил его Василий. – Это проверка была на вшивость. Русский ли ты, и тот ли, за кого себя выдаёшь.

– А за кого я себя выдаю? – сипло выдавил из себя не испорченный ещё выпивкой студент, возвращая флажку хозяину.

– За путешественника во времени.

– Что-о-о! – изумлённо вытаращил глаза Андрей.

– Что слышал! – дёрнул щекой Василий. – Я, чтоб ты знал, до войны три года в университете отучился. И работал в милиции.

– В ЧеКа?

– Андрюха, ты чего? Чрезвычайная комиссия только до двадцать второго года работала. Я в НКВД служил.

– А есть разница?

Василий помолчал. Потом дрогнул губой и сказал с презрением:

– Шлёпнуть бы тебя, как контру, да ведь рука не поднимется…

– Почему? – более глупого вопроса нельзя было задать, но что-то Андрей растерял за последние полчаса свой хвалёный ум, чему немало способствовал спирт, уже начавший кружить его голову приятной каруселью.

– Потому! – передразнил его Василий. – Я не знаю, как ты здесь оказался, но не хочу вмешиваться в ход истории.

– Почему вы вообще решили, что я из будущего? Я…

– Только не ври! – перебил его бывший энкавэдэшник. – Знаешь сколько вранья пришлось на службе слышать? Так что на кривой козе тебе меня не объехать. Слушай, а когда война закончится?

– Девятого мая 1945 года, – машинально ответил Андрей, а когда спохватился, было уже поздно.

– Вот видишь! – торжествующе сверкнул глазами на исхудалом лице Василий. – Знаешь! И раскололся легко. Неиспорченные вы там, в будущем.

– А как вы всё-таки догадались? – поняв, что запираться дальше бессмысленно, спросил Андрей.

– Такой одежды, как у тебя в нашем времени просто не может быть. Ни у нас, ни за границей. Это раз! – начал объяснение Василий. – Сигареты с каким-то фильтром – это два. Зажигалка не бензиновая – три. Фляжка мягкая – четыре. Фонарик, который на фильмоскоп похож – пять. Дальше продолжать?

Андрей осмотрел свою самую обыкновенную водонепроницаемую куртку, купленную перед отъездом в Крым. Куртка как куртка, ничего особенного. Капюшон, рукава на манжетах, застежки-липучки… Кроссовки «NIKE», тоже самые обыкновенные, яркие, на тех же липучках-застёжках… Стоп! Вот оно! Не было до войны таких застёжек. Патент на них швейцарский инженер-изобретатель Жорж де Местраль получил только в середине пятидесятых годов прошлого века. Так что прав матросик, на все сто прав!

– Слушай, – спросил Василия слегка захмелевший Андрей, – а почему ты думаешь, что это я к вам провалился, в этот… а какой сейчас год?

– Сорок второй.

– Во-во! А вдруг это ты к нам в 2019 год попал? Полчаса назад, вот за тем поворотом, я шёл с экскурсией. И никакой войны не было. Слушай! – внезапно осенило Андрея. – А, может, вы кино здесь снимаете? Лихо ты меня развёл, как лоха деревенского! То-то я смотрю лицо у тебя какое-то знакомое. Ты в каких сериалах снимался?

– Кино, говоришь? Я к вам попал? – нахмурился Василий. – Нет, Андрюха… Тссс! Замри!

Андрей испуганно замер и даже рот закрыл ладонью, как в детстве. Из глубины тёмной штольни явственно донеслись отрывистые команды на немецком языке, топанье сапог и металлический лязг. А ещё оттуда тянулся липкий леденящий душу страх.

– Уходи! – хрипло скомандовал Василий. – Здесь по всей штольне заряды заложены. Как только они поближе подойдут, я рвану их. Обвал будет, всех положу гадов!

– А сам? – глупо спросил Андрей.

Василий лишь хохотнул горько:

– А я, Андрюха, и так уже мертвец. И сам на это задание напросился. Уходи, не тяни время.

– Я с тобой, дай мне какое-нибудь оружие, – холодея от собственной храбрости, попросил Андрей.

– Дурак, что ли? – без злости, лишь с усталостью в голосе откликнулся бывший мент. – Иди, расскажешь там, как погиб старший матрос… Нет, про меня не надо. Просто скажи своим, что мы не сдавались, и очень хотели жить…

– Пойдём со мной! – попросил Андрей. – Я помогу тебе выбраться отсюда.

– Нет, Андрюха! У каждого своя судьба. Моя здесь, шагает по штольне… А ты иди, ведь кто-то должен помнить о нас. На вот, возьми на память, – Василий вложил что-то маленькое с острыми углами в андрюхину ладонь. – Всё, уходи!

Андрей спиной вперёд, мелкими шажками, держась левой рукой за шершавую стену, пошёл туда, откуда совсем недавно шагнул в сорок второй – с ума сойти! – год. Дошёл до ответвления, скрылся за углом. Но не ушёл совсем, высунув голову из-за камня, смотрел, что будет дальше. А темнота в той стороне, где остался Василий, уже поблескивала множеством мощных электрических фонарей. Лающие команды стали громче, а топот стал напоминать рокочущий гул приближающейся лавины. И тут застрочил автомат. Коротко. Зло. Прицельно. Фонари тут же потухли, то ли разбитые пулями, то ли их владельцы вовремя подстраховавшись, потушили их сами. И тут же резкая команда с той стороны:

– Feuer!

Горячий шквал понёсся по штольне. Андрею показалось, что мир в одночасье сошёл с ума. Прижавшись к стене в своём боковом проходе, он расширенными глазами смотрел, как высекает искры из камней рой пуль, каждая из которых несла на своём свинцовом теле частичку смерти. Сквозь непрекращающийся грохот автоматных очередей, многократно усиленный каменными стенами, до Андрея едва доносился яростный голос Василия, который в каком-то нечеловеческом азарте не пел, а свирепо орал когда-то слышанную Андреем песню:

– Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»,

Пощады никто не желает…

Когда же немецкие автоматы, изрыгнув всю смерть, таящуюся в них, заткнулись, а из темноты визгливо донеслась команда «Vorwä rts! », Василий прокричал:

– Андрюха! Берегись! Сейчас рвану…

Андрей, метнулся в спасительную глубину боковой штольни. Но не успел. Сзади прогремел взрыв такой силы, что все предыдущие грохотания могли называться только шумом детской игровой комнаты. Горячая взрывная волна настигла Андрея и за поворотом, бешено толкнула в спину, бросила лицом вниз на раздробленный в пыль ракушечник. «Конец! » – только и успел подумать Андрей перед тем, как на миг озарённая светом дальнего подрыва тьма набросилась на него и чёрной ватой окутала сознание.

Едкий газ пытался проникнуть в ноздри Андрея, обжигал слизистую нестерпимой вонью. «Гады! – пробилась сквозь ещё мутное сознание слегка размытая мысль. – Газовую атаку начали! Права была всё-таки гидесса…». Андрей дёрнул головой, пытаясь вдохнуть чистого воздуха, но иприт – или, как его там? – настигал везде. От него не было спасения. И тогда Андрей попытался разлепить веки, чтобы уползти от ядовитого угара подальше. Но первая же попытка закончилась тем, что по глазам резанул нестерпимо яркий свет, от которого пришлось вновь зажмуриться. Зато немного прояснилось сознание и вернулся слух. Кто-то звал его жалобно и слёзно:

– Андрюша! Очнись! Очнись, Андрюшенька!

Андрей осторожно, чтобы не обжечь глаза о свет, приподнял веки и через дрожание ресниц увидел склонившееся над ним лицо Олеси. Это она звала его, суя к носу какую-то ватку. «Нашатырь! » – дошло до Андрея. Он отвёл руку подруги в сторону и прошептал:

– Всё, хватит уже!

– Очнулся! – раздался вздох облегчения.

Андрей огляделся. Вокруг него толпились встревоженные экскурсанты, а больше всех, не считая Олеси, была взволнована экскурсовод, аж побледнела бедняжка.

Андрей опёрся о пол рукой и принял сидячее положение. Огляделся ещё раз. Никаких тебе фашистов, ни стрельбы, ни Василия…

– Что это было? – спросил он у заплаканной Олеси.

– Ты отстал от группы, зачем то зашёл в этот тупик и там возле завала в темноте ударился о камень… наверное, – всхлипнула Олеся.

– О камень?

– Ну да! Мы тебя полчаса искали…

Андрей с трудом поднялся. Улыбнулся окружающим. К нему вернулось его обычное настроение:

– Всё, уважаемые! Концерт окончен, прошу всех разойтись по местам согласно купленных билетов.

– Слава тебе, Господи! – отозвалась на этот пассаж бледная гидесса. – У вас точно всё в порядке?

– Да точно, точно! – махнул рукой Андрей и потрогал здоровенную шишку на лбу: Боевой фингал не в счёт!

До отъезда экскурсионного автобуса оставалось с полчаса. Андрей и Олеся сидели на скамейке и молчали. Он уже спросил, не слышала ли она во время его отсутствия стрельбы или взрывов. Отрицательный ответ не успокоил его. «Неужели это была галлюцинация, вызванная ударом о низкий потолок штольни? – думал Андрей. – Но почему тогда я до сих пор явственно чувствую запах сгоревшего пороха, вонь от гниющих ног Василия, в ушах стоит его истошный последний крик: «Андрюха! Берегись! Сейчас рвану…», а глаза немыслимо щиплет то ли от невыплаканных слёз, то ли от ракушечной пыли? ».

– Андрюша, не переживай ты так! – погладила его плечо ласковая олесина рука. – Ну, упал, бывает. Но всё же хорошо закончилось, верно?

Нежная девичья рука скользнула по его рубашке вниз. Андрей непроизвольно ойкнул. Что-то укололо его.

– Ты чего? – удивлённо спросила Олеся.

Вместо ответа Андрей сунул руку в нагрудный карман рубашки и достал из него небольшой значок, похожий на бордовый флажок, в центре которого в серебристом круге алела звезда с большими буквами «КИМ».

– Откуда это у тебя? – удивилась Олеся.

– Что это?

– Довоенный комсомольский значок.

– «КИМ» – это что…

– Ну, нельзя же быть таким профаном в истории своей страны, – засмеялась Олеся. – КИМ – это коммунистический интернационал молодёжи. Знаешь, сколько значок в такой сохранности у антикваров стоит? От 500 до 1000 баксов!

Андрей крепко сжал кулак со значком. «КИМ» отозвался острой болью, как тогда, когда Василий… «Какой антиквар? Какие баксы? – подумал Андрей. – Чтобы правильно жить в настоящем, надо не забывать своё прошлое».

Андрей поднял глаза на бетонных солдат, охранявших вход в каменоломни. Один из них был очень похож на Василия…