ГРИМАСЫ ЧЕЛОВЕКОЛЮБИЯ

ГРИМАСЫ ЧЕЛОВЕКОЛЮБИЯ

енсионеры бывают разные. Оптимистичные фантазеры, консервативные реалисты, общительные простаки, подозрительные педанты. Объединяет их только одно. Круг их общения в основном ограничивается кружочком телефонного диска. В последнее время либерально-демократических свобод, из-за повсеместной коммерциализации, Укртелеком ограничил им возможность общения 20-ю минутами в день. Хотя из-за появления мобильной связи загруженность их некогда " бесценных" линий уже приблизилась к неприличному минимуму.

Мой приятель активный и бодрый непохожий на пенсионера пенсионер в самом деле был другим. В восьми случаях из десяти, когда мне доводилось звонить к нему, он отвечал, что разговаривает по другому телефону или принимает посетителей и извиняясь обещал перезвонить сам. По-видимому, его добрая, открытая и потомственно-интеллигентная душа притягивала к нему разных людей. Они пользовались его гиперкультурной слабостью, не зная как угробить свое свободное время, звонили или приходили к нему, мешая тем самым ему выполнять его плотный ежедневный график.

А он в отсутствие гостей или приобщал внучку к красотам передвижников и тайнам импрессионизма, грязно ругая при этом Малевича с Шагалом и Кондинского с Дали, либо профессионально солил грибы, собранные в одному ему известных местах. Иногда разучивал партитуры очередного старинного романса или сражался с шахматными этюдами. В прошлом он был электронщиком и, знающие это, друзья приносили ему работу из этой отрасли.

По четвергам его дом превращался в музыкальный салон, в который барышни, его бывшие коллеги, приходили пунктуальнее, чем посещают свои мероприятия свидетели Иеговы. Им у него было комфортно и весело, так как появлялась возможность окунуться в приятное молодое прошлое. Эти встречи проходили по заранее согласованной повестке дня. И даже обсуждение такой не шибко веселой тематики, как масонство, мальтузианство, межгалактические проблемы помогали на время уходить от современной действительности – непрофессиональной, корыстной и лживой.

Сегодняшний четверг посвящался извечному вопросу – межчеловеческих отношений в свете демократических лучей, безжалостно обжигающих людей последние двадцать лет. Правда, кое-кого обогревающих. Шли дни Великого поста и это был чистый четверг перед страстной пятницей. Для того, чтобы подсластить прогнозируемую горечь обсуждения, я зашел в продуктовый магазин купить сладких безе и фруктов. Они, вместе с кофе, приготовленным гостеприимным хозяином по его секретному рецепту, всегда нейтрализовывали неприятные ощущения итогов наших обсуждений.

Это был единственный из трех гастрономов, оставшийся в этом районе после бестолковой и хищной оптимизации размещения торговых заведений. Теперь тут преобладали банки и аптеки. Складывалось впечатление, что архитекторы этой оптимизации, идя на встречу чаяниям жителей, обеспечили им возможность легко и быстро получать в банках свои пенсии и зарплаты и тут же относить их в аптеки. Благо, что в консультационной помощи по приобретению медпрепаратов дефицита нет. Каждое утро республиканское и местное радио сразу после трехминутных вчерашних новостей потчует слушателей получасовой, так называемой, полезной информацией, в которой вкрадчивые голоса рассказывают о болячках, гнездящихся в теле каждого человека от макушки до пят и о лекарствах, мгновенно избавляющих от мучений. Не забывая обязательно по иезуитски напомнить о необходимости ознакомиться с инструкцией и проконсультироваться у врача. И судя по неснижающемуся рекламному напору, финансовые дела фармацевтов процветают. При этом официальная медицина хранит дипломатическое молчание, хотя истошный крик с рукоприкладством должны быть в этой ситуации самой ласковой реакцией.

Ну леший с ними, с аптекарями, пусть думают, что такие деяния проходят безнаказанно.

Зал продуктового магазина напоминал лабиринт из прилавков и лотков. Расстояния между прилавками были рассчитаны на худых и голодных. Зато какой высокий коэффициент заполняемости торговой площади. Люди, стоящие лицом к противоположным прилавкам, ласково касались спинами друг друга. У кондитерского прилавка, к которому мне предстояло пробраться, стоял мужчина в ожидании продавца. Продавщица породистой внешности с начинающими проявляться признаками блеклости находилась в другом конце прилавка, имитируя занятость. Наконец ей самой надоедает слушать жалкий скулеж пытающегося привлечь ее внимание интеллигентного покупателя. Измерив его брезгливым взглядом и, не видя кошелька, оценив его содержание, она начала процесс обслуживания. Это дало мне возможность рассмотреть это создание повнимательней. Гладкая прическа сделана специально, чтобы не скрывать украшений на ушах и шее. Дорогих украшений, даже очень. Такие надевают только на суперпрезентации, но отнюдь не за прилавок. Массивные перстни на пальцах мешали ей завязывать кульки с товаром. Кокетливый фартушек был непривычен ее телу. Мне показалось, что дома кухней она не занимается. Слова, обращенные к покупателю, я не слышал. Было что-то похожее на шипение. Обслужив посетителя, она опять уползла к другому концу прилавка. По всему было видно, что непосредственно у прилавка за кассовым аппаратом ее не только тяготит, а унижает даже с некоторыми элементами садизма.

Растерянный он отодвинулся от прилавка и, ища сочувствия у очереди, произнес:

– Раньше можно было написать в книгу жалоб. А теперь? Может она любовница завмага и они вместе надо мной посмеются. Мы же думали, что с появлением частных магазинов продавцы станут культурными, честными и вежливыми.

Он поднял на меня печальные глаза.

– За что ж она меня так? Не ехать же три остановки на метро в ближайший магазин за пачкой печенья.

Моего сочувствующего взгляда было достаточно, чтобы ощутить на себе испепеляющий взгляд дамы в кандибоберах. Тем более, что мое пальто было дешевле и старше, чем у предыдущего покупателя. Мне рассказали о форме и цвете моего лица, об уровне моего благосостояния и о количестве лет, оставшихся мне на этом свете.

Выслушав с интересом, и я ласково прошептал в ответ.

– Если так эмоцианировать на работе, то изменится не только цвет ее лица, но его форма и даже прикус.

Это было похоже на стакан бензина в потухающий костер.

Я ощутил на себе поток горячих, колючих и острых эпитетов.

К нашей содержательной беседе подключилась женщина в форме проводника. Ее пара фраз из лексикона вокзальных буфетчиц в адрес моего оппонента и " бриллианты" начали апеллировать к соседке по прилавку напротив, ища ее поддержки.

Мой адвокат в погонах говорил на понятном для них языке. Порция концентрированного женского яда из ее уст усмирили обеих. И под свирепое шипение я покидал эту змеиную нору.

– Неужели человеческие отношения уже достигли такого уровня совершенства, – стучала мысль у меня в висках.

Приятель, увидев в проеме двери мое вдохновенно возбужденное лицо сразу предположил что я уже готов к обсуждению нашей повестки дня. Раздеваясь, я обрисовал крупными мазками увиденную картину и, усевшись в кресло, был готов к продолжению беседы. Хозяин дома попросил уточнить расположение прилавка и некоторые детали прически " гюрзы". Потом улыбнувшись пояснил.

– Помнишь Иллюху из соседнего подъезда, с которым мы давеча писали пулю. Так это он хозяин этого магазина, а она его провинившаяся жена, отправленная туда на исправление за несносное поведение.

Я вспомнил этого культурного, щедрого, юморного кореша.

– Как-то еще можно представить такие отношения на службе, но держать дома такое под боком? Это только то, что я смог выдавить из себя.

Вечер прошел под музыку Вивальди и Скорлатти. Мы пели романсы и песни на стихи Дениса Давыдова. Это было хорошим лекарством от недавних событий и человеческих отношений современности.