Одна на всех. Первый снег

Одна на всех

Остановился, чтобы не помять ящерицу. Смотрю-между лозин зелёное тельце. Колышется с двух боков салатовый животик от частого дыхания. Лапка с пятью тонкими пальцами растопырилась на развилке сучка.

Острый нос повернула ко мне, длинным язычком утирает уголки глаз. Чтобы видеть яснее.

Кивнул я головой: что мол ты? Шевельнула она хвостом, заворачивая кончик в колечко. И опять замерла. Только животом работает. Колышется он., пульсируя частым дыханием. Поднял руку- присела, выставив острые локотки лапок. Насторожилась. Отклонился, привстала на ногах. А не уходит- что-то соображает. Вернее общается со мной. Человеком. Она ведь тоже без общения не может. Я должно быть вызываю у неё такой же интерес, как она у меня. Вот бы заговорить.

И всё же как мы далеки друг от друга? Языком. Умом. Образом жизни. Но как же мы понимаем один другого! И тем близки! А как же иначе: землёю живём. Одной на всех!

Первый снег

Когда я работал директором сельской школы, меня часто вызывали в район. Вызвали однажды на совещание, а была уже поздняя осень. Ну, думаю, съезжу на своей машине ещё раз и тогда поставлю её на зимнюю консервацию: колёса сниму, в цилиндры налью масла.

Вечером смотрю-полетели снежинки. И меня взяла досада. Снег шёл мокрый, с крыш капало. Дорогу развезло. И я впкрвые, кажется, не порадовался первому снегу.

Утром сразу к окну-бело. Выше во двор светает. Но снег неглубокий, хотя и сыпал как сквозь решето, наверное, всю ночь. Нет нигде замётов, нет и подталин.

-Ну, думаю, рискну.

Выкатил машину из гаража, залил в радиатор горячей воды, завёл мотор, выехал. И только тронулся, почувствовал, что колёса пробуксовывают, а багажник заносит в сторону.

Эх ты, старушка, -подумал я о своей машине.

-Вот засяду где, не выберусь. Обязательно опоздаю.

Так, в размышлениях, я проехал селом, свернул за мастерские в поле. Дорога стала твёрже: мороз на свободе, в поле, сильнее.

Солнце уже взошло, но его не было видно. На том месте, где оно должно быть, клубился розовый пар. На тот пар я и ехал.

Дорога шла под колёса ровной, машина прокладывала свежую колею. Позади остался её рубчатый след. Смотрю- впереди кочки. Вроде картошка рассыпана. Или сахарная свекла. Так бывает во время уборки урожая: на ухабине машину тряхнёт, вот несколько клубней через борт и вывалится. А что кочки не прорисыпаны сверхусвежим снегом, я то вначале и в голову не взял.

Подъезжаю ближе-взлетела моя картошка! Прямо из под колёс. Взмыла вверх-замерла на месте, сложив на мгновение крылышки. И, падая вниз, опять взмахнула крылышками.

Птицы любят сопровождать машину. Есть что-то заражающее в этом движении- наверное, скорость, азарт соревнования. Летят сбоку-вверх-вниз. Толчками. Я их вначале(за рулём отвлекаться нельзя) притнял за воробьёв. Но тут рассмотрел на брюшке жёлтенькое: синички. Выводок этого года. В стайку сбились.. Штук десять-двенадцаь. Порхают в редкой сетке морозной пыльцы, не иначе радуются первому снегу. И мне велят: радуйся!

Пинь-пинь!

Я что-то не слышу, конечно, за гулом мотора, а понимаю. По лету понимаю, что они указывают и мне радуйся, чего же ты!

Покажется синичка в боковом стекле, взмоет вверх на обрез окна, фуркнув крыльями. И опять мелькнёт жёлтое брюшко. Фур-р-р! Фур-р-р! Крылышками- и вверх.

Машина пошла живее. Некоторые, взмыв вверх, отстали. А три или четыре желтобрюшки всё ещё упорствуют, идут рядом. Заставляют меня: радуйся!

И мне почему-то стало весело, что они летят со мной. А я будто лечу с ними. Добавил газу- пусть ещё поиграют. Ведь им нравится то, что приятно мне.

Синички летели в редких снежинках перед машиной, а я лови тормозную педаль, чтобы не ударить их лобовым стеклом, или нажимал на газ, чтобы догнать.

И машина моя пошла легче, и рукам стало свободнее за рулём, а губы забубнили какую-то песенку. И я подумал, что теперь не опоздаю, и у меня отлегло от сердца. Стало приятно на душе, как бывает от первого снега.

Так порадовался я первому снегу в этот год. Благодаря синичкам.

⇐ Предыдущая 1 23