Рукописи не горят. Михаил Булгаков, «Мастер и Маргарита»

Да, это и вправду сложный вопрос. Я задаю его себе каждый день своей жизни вот уже на протяжении десяти лет.

Меня зовут Гермиона Грейнджер, и я та, кто способен одним взглядом разбить сотни мужских сердец. Если вы знали меня раньше, то наверняка не поверите этому. Но это так. В один миг серая библиотечная мышь превратилась в розу, чья красота не увянет никогда.

Моя история начинается весьма мрачно, и не думаю, что вам она понравится. Но написать ее мне просто необходимо.

Все произошло на мое двадцатилетие. Это был не только день моего рождения, но и день моей свадьбы. В то утро я почти стала миссис Уизли.

Мы были с Роном прекрасной парой. Мы любили друг друга, что бы вы в дальнейшем не подумали.

В тот день я была самой счастливой девушкой на свете. Кругом родные, друзья, любимый и я в белом подвенечном платье. Но счастье было недолгим, стоило мне под руку с отцом выйти на красную дорожку, как в свадебный шатер влетел патронус. В тот момент я сразу вспомнила свадьбу Билла и Флер. Тягучее неприятное чувство прокралось в душу. И, как оказалось, не случайно.

Из тюрьмы Министерства магии сбежала недавно пойманная Беллатриса Лестрейндж. И ее главной целью была месть.

Патронус пришел слишком поздно. Пожирательница смерти была уже там, и даже охранные чары не смогли остановить обезумевшую женщину.

Ее заклятие полетело в меня молниеносно, я даже не смогла вовремя среагировать. Это не было убивающее проклятье, о чем, признаться, зачастую жалею. Это было заклятие обмена. Как потом выяснилось, она хотела поменяться со мной телами. Зачем ей это было нужно, мне до сих пор неизвестно. После того дня Лестрейндж окончательно обезумела. К ней даже не стали применять поцелуй дементора. Просто не видя в этом смысла.

Ярко-бирюзовый луч полетел в мою грудь, но все пошло не так, как она хотела. От неминуемой участи навсегда потерять себя спасла меня, практически полностью закрыв собой, Флер Уизли. В тот же миг нас охватило ярко-голубое пламя.

Больше о том дне ничего не помню.

Очнулась в белоснежно-белой комнате только через полгода. Как оказалось, я еще не сильно пострадала. Хуже всего было Флер. На ее восстановление ушло почти три года.

В день моей несостоявшейся свадьбы девушка, спасшая мою жизнь, потеряла всю свою магию и лишилась возможности вновь иметь детей. Она много месяцев была на грани жизни и смерти, а я всего лишь спала странным, необъяснимым врачами магическим сном.

Знаете, часто спрашиваю себя: «Зачем она это сделала? » Спросить у самой Флер почему-то так и не решилась.

Первые изменения в себе почувствовала, когда пришедший ко мне Рон взял меня за руку. Я просто посмотрела ему в глаза и улыбнулась, а он упал на колени перед моей кроватью и начал целовать мои ноги, заливаясь рыданиями. Любые попытки остановить его были тщетны. Каждое мое прикосновение к нему только ухудшало его состояние. Он начал кричать, его глаза потемнели, и он накинулся на меня, пытаясь взять силой.

Если бы не вовремя вошедшая Молли Уизли, мне кажется, он просто бы убил меня в порыве неконтролируемой страсти. Уже тогда мне показалось это странным, а после того, как я поняла, что любой мужчина рядом со мной начинает терять над собой контроль, очевидность моей ненормальности стала неоспорима.

Около месяца меня изучали колдомедики со всей Британии, и вердикт был не очень радостный.

В тот момент, когда меня и Флер поразило заклятие Беллы, все магические способности моей подруги передались мне. Именно из-за этого я впала на полгода в кому. Мой организм просто не мог совладать с волшебством, хранимым в жилах вейлы. Моя магия отвергала чужую. Но я ведь магглорожденная, и у меня было мало сил, чтобы побороть то могущество, что хранила в себе Флер. Ее магия взяла надо мной верх, но так и не впиталась в мою кровь и тело до конца. Именно поэтому я и стала черной вейлой. Сиреной.

Рон ушел от меня через два месяца. Он не мог справиться с моим на него воздействием. Да и я не могла это контролировать.

Я не осуждаю его. Рано или поздно эта одержимость свела бы его с ума… Нас обоих.

Меня заперли в палате, объясняя все тем, что так для меня будет лучше. Они обещали найти лекарство. Но время шло. А я все больше начинала ненавидеть себя и все, что меня окружало. Через два года заточения я сбежала. Не буду рассказывать вам, как мне это удалось. Да и разве это стоит обсуждений? Скажу лишь, что достать свою палочку мне помогла моя новоиспеченная сила.

Я аппарировала около десяти раз, прежде чем, полностью обессилев, потеряла сознание. Очнувшись, поняла, что лежу на поляне в лесу. Это был лес Динго. То самое место, где мы когда-то прятались с Гарри. Я еще тогда посчитала его самым безопасным и укромным уголком на планете. Не удивительно, что мой разум привел меня сюда. Но, как оказалось в дальнейшем, не одна я так думала.

Истощенная и уставшая, промокшая от осеннего дождя, в одной рубашке и джинсах я набрела на небольшую хижину, из трубы которой медленно шел дым.

Так и не дойдя до порога, я вновь потеряла сознание.

Когда я очнулась, моему взору предстали не белые стен больничной палаты, а лишь блеск черных, как сама ночь, мужских глаз.

Кто бы мог подумать, что он выжил. Первое время мне было трудно воспринимать тот факт, что человек, чье бездыханное тело я лично видела в луже крови, ходит передо мной, читает лекцию о тупости и всячески дает понять, что мое присутствие ему поперек горла.

Я дважды уходила за неделю, не выдерживая его нападок. Но каждый раз возвращалась, понимая, что идти мне теперь некуда. В третий раз он меня просто не выпустил, заявив, что ему надоело мое детское поведение. Смысл уходить, если все равно вернусь?

Я хотела оспорить, но не стала. Мне и вправду не хотелось покидать этот дом.

Наверное, вы считаете, все дело в крове… Возможно… Но не только крыша над головой без запертых дверей удерживала меня рядом с этим мрачным мужчиной.

Мои чары на него не действовали. Как бы я себя ни вела, как бы ни смотрела на него, он оставался безразличен.

День за днем я все больше налаживала с ним контакт.

Что бы мне ни говорил, бывший директор школы, но он устал от одиночества. И это было видно. Почти пять лет отшельничества не отразились положительно на и без того скверном характере. Но вот на внешности очень даже. Видимо, свежий воздух и спокойная жизнь сыграли свою роль. Ушла болезненная бледность с его кожи, разгладились темные круги под глазами. И мне нравился этот другой Северус Снейп без плотно застегнутой мантии и злобного взгляда.

Позже я узнала, что зельевар не оставил своего дела, продолжая резать, кромсать и варить. Именно под этим предлогом он оставил меня у себя, заявив, что ему нужна помощница. Так мы начали работать вместе, готовя снадобья, которые он позже продавал анонимным покупателям. Такое занятие мне очень нравилось. Оно помогало отвлечься от ненужных воспоминаний о прошлом. Смущало меня лишь одно: в основе всех этих зелий лежала черная магия.

Осуждала ли я его за это? Нет. Сама ведь не без греха. К слову скажу, что не лезла к нему с расспросами, что для меня весьма удивительно, да и он ни разу не спросил, что со мной произошло. И это меня искренне радовало.

Год я жила в маленькой лесной хижине. Нельзя сказать, что он был легким. Нет. Снейп часто практиковал на мне свой хваленый сарказм и уничтожающий взгляд. Но, как бы он ни старался, максимум мог вызвать у меня раздражение и легкое недовольство, но не более.

Так мы стали друзьями, не лучшими, но теми, кому можно доверить то, что хранится на душе. Так, за одной из бесед, мы, сами не поняли как, оказались лежащие на ковре у камина обнаженными, изнеможенными, но счастливыми.

В ту ночь он мне признался, почему никогда не спрашивал о моем прошлом.

Несмотря на отшельничество, Северус продолжал следить за внешним миром, а новость о трагедии на свадьбе вряд ли могла пройти мимо газетных колонок.

— Почему же ты тогда не обезумел, как остальные?

— Не обезумел? — его губы изогнулись в самодовольной ухмылке, а глаза скользнули по моей оголенной груди.

— Я серьезно! — пытаясь сдержать улыбку, мои губы сами потянулись к его в поисках поцелуя.

— Ты точно хочешь знать ответ?

Никогда не забуду его глаза в тот момент. Боль… Разочарование с примесью душевной горечи.

— Мое сердце несвободно, Гермиона. Я давно полюбил, и ни одна женщина не способна стереть эту любовь из моей души и памяти. Даже ты.

Не буду отрицать, что мне было тогда очень больно, но я удержалась от непрошеных слез. Хотя он и сам все понял.

Больше мы не обсуждали эту тему. Я не буду говорить, что моя жизнь изменилась к лучшему. Не буду лгать о том, что произошло чудо или какое-то невероятное событие, которое в корне изменило мою жизнь. Нет. Все осталось как прежде. Я давно потеряла нить связи со своими друзьями. Внешний мир остался для меня лишь в воспоминаниях.

Мы с Северусом умерли для всех. Стерлись из жизни, оставив лишь мрачный след в сердцах тех, кому были дороги.