«Памяти матери» («В краю, куда их вывезли гуртом…») (1965)

Стихотворение «Вся суть в одном-единственном завете... » (1958)

Вся суть в одном-единственном завете:
То, что скажу, до времени тая,
Я это знаю лучше всех на свете —
Живых и мертвых, — знаю только я.

Сказать то слово никому другому,
Я никогда бы ни за что не могу
Передоверить. Даже Льву Толстому —
Нельзя. Не скажет — пусть себе он бог.

А я лишь смертный. За свое в ответе,
Я об одном при жизни хлопочу:
О том, что знаю лучше всех на свете,
Сказать хочу. И так, как я хочу.

Литературное направление: реализм.

Литературный жанр: стихотворение

Вид лирики: поэт и поэзия; ценность каждой личности как уникальной

ИСТОРИЯ СОЗДАНИЯ

Очень долго Твардовский не хотел писать произведений об искусстве и отвергал саму такую возможность: искусство об искусстве казалось ему неискренним, исполненным самолюбования. Только в середине 1950‑ х в творчестве поэта стали появляться темы личности в искусстве.

ПОЭТИКА

В стихотворении выражено жизненное кредо, «сверхидея» поэта, объяснены его общечеловеческие и творческие принципы. Лирический герой — поэт — заявляет о том, что обладает высшим знанием, недоступным другим: Я это знаю лучше всех на свете — Живых и мёртвых, — знаю только я. Поэт утверждает, что каждому человеку доступно сокровенное знание и право донести его до людей. И «ни за что на свете» нельзя передоверять своё право высказаться даже мэтрам («даже Льву Толстому»), потому что они не скажут так как надо: О том, что знаю лучше всех на свете, Сказать хочу. И так, как я хочу.

ТЕМА

Лирический герой говорит о том, что его знание неповторимо — как и знание каждого. Он может и должен делиться тем, что узнал о жизни, потому что так, как это увидел он, не постиг больше никто. Своё слово нельзя передоверить никому другому — даже Льву Толстому. Потому что в жизни каждый высказывается за себя. И главным трудом своей жизни лирический герой полагает возможность и необходимость сказать о том, как он увидел действительность и как её понял.

МЕТРИКА

Размер: пятистопный ямб. Рифма: перекрёстная

ТРОПЫ И ФИГУРЫ РЕЧИ

Метафора и гипербола: «пусть себе он бог» (о Льве Толстом). Повторы: повтор «я» позволяет автору сделать акцент на личности как неповторимой индивидуальности. Возвышенная лексика («суть», «завет», «бог»), воспринимаемая в «приземлённом» смысле Антитеза («бог» — «смертный», «живые и мёртвые») Аллитерацияиассонанс

Стихотворение « Я знаю, никакой моей вины… » (1966)

Я знаю, никакой моей вины

В том, что другие не пришли с войны,

В то, что они - кто старше, кто моложе –

Остались там, и не о том же речь,

Что я их мог, но не сумел сберечь, -

Речь не о том, но все же, все же, все же...

Литературное направление: реализм.

Литературный жанр: стихотворение

Вид лирики: патриотическая, философская

ИСТОРИЯ СОЗДАНИЯ

Во время войны А. Т. Твардовский находился на передовой в качестве военного корреспондента. Поэт видел рядовых бойцов, видел собственно военные действия, видел, как люди гибли. И после войны Твардовского мучила мысль о том, что он мог тогда пожертвовать собой и спасти хотя бы одного солдата. Стихотворение «Я знаю: никакой моей вины…» было написано А. Т. Твардовским в 1966 году. Известно, что в первоначальной редакции произведение имело другой конец: Речь не о том. Но все же… что же все же? Не знаю. Только знаю, в дни войны На жизнь и смерть у всех права равны. Но затем Твардовский убрал поясняющее двустишие, несмотря на удачную афористическую формулировку, углубляющую основную мысль произведения. Но в то же время эта концовка в определенной степени ограничивала стихотворение. И поэт справедливо ее сократил, сделав последней предыдущую строку. Троекратным повтором автор усилил эмоциональность и многозначность заключительной фразы. А заключительное многоточие заменило последние две строчки, придав финалу большую многозначность, определенную поэтическую открытость.

КОМПОЗИЦИЯ СТИХОТВОРЕНИЯ

Композиционная структура стихотворения строится на основе одного драматического предложения, состоящего из шестистишия, подчеркивающего глубокое, философское повествовательное содержание.

ПОЭТИКА

В первых двух строках лирический герой снимает с себя вину за то, что «другие не пришли с воины», но финал стихотворения, состоящего всего из шести строк, даёт понять, что героя переполняют безмерная боль и вечная вина перед погибшими Объективной вины лирического героя в том, что кто-то «остался там», нет, «но всё же, всё же, всё же... »

ТЕМА

Война и память о погибших Лирический герой сообщает, что знает: он не виновен в смерти тысяч солдат, защищавших Родину во время Великой Отечественной войны. И тем не менее, он ощущает эту вину. Его терзает мысль, что он мог защитить этих солдат — хотя бы кого-то из них — но не сумел…

МЕТРИКА

Размер: пятистопный ямб Рифма: комбинированная (смежно-перекрёстная).

ТРОПЫ И ФИГУРЫ РЕЧИ

Анафора: «В том… В том…» Метафора и гипербола: «Что я их мог, но не сумел сберечь…» Лексический повтор: «всё же, всё же, всё же…»

Стихотворение « В тот день, когда окончилась война »

В тот день, когда окончилась война
И все стволы палили в счет салюта,
В тот час на торжестве была одна
Особая для наших душ минута.

В конце пути, в далекой стороне,
Под гром пальбы прощались мы впервые
Со всеми, что погибли на войне,
Как с мертвыми прощаются живые.

До той поры в душевной глубине
Мы не прощались так бесповоротно.
Мы были с ними как бы наравне,
И разделял нас только лист учетный.

Мы с ними шли дорогою войны
В едином братстве воинском до срока,
Суровой славой их озарены,
От их судьбы всегда неподалеку.

И только здесь, в особый этот миг,
Исполненный величья и печали,
Мы отделялись навсегда от них:
Нас эти залпы с ними разлучали.

Внушала нам стволов ревущих сталь,
Что нам уже не числиться в потерях.
И, кроясь дымкой, он уходит вдаль,
Заполненный товарищами берег.

И, чуя там сквозь толщу дней и лет,
Как нас уносят этих залпов волны,
Они рукой махнуть не смеют вслед,
Не смеют слова вымолвить. Безмолвны.

Вот так, судьбой своею смущены,
Прощались мы на празднике с друзьями.
И с теми, что в последний день войны
Еще в строю стояли вместе с нами;

И с теми, что ее великий путь
Пройти смогли едва наполовину;
И с теми, чьи могилы где-нибудь
Еще у Волги обтекали глиной;

И с теми, что под самою Москвой
В снегах глубоких заняли постели,
В ее предместьях на передовой
Зимою сорок первого;
и с теми,

Что, умирая, даже не могли
Рассчитывать на святость их покоя
Последнего, под холмиком земли,
Насыпанном нечуждою рукою.

Со всеми — пусть не равен их удел, —
Кто перед смертью вышел в генералы,
А кто в сержанты выйти не успел —
Такой был срок ему отпущен малый.

Со всеми, отошедшими от нас,
Причастными одной великой сени
Знамен, склоненных, как велит приказ, —
Со всеми, до единого со всеми.

Простились мы.
И смолкнул гул пальбы,
И время шло. И с той поры над ними
Березы, вербы, клены и дубы
В который раз листву свою сменили.

Но вновь и вновь появится листва,
И наши дети вырастут и внуки,
А гром пальбы в любые торжества
Напомнит нам о той большой разлуке.

И не за тем, что уговор храним,
Что память полагается такая,
И не за тем, нет, не за тем одним,
Что ветры войн шумят не утихая.

И нам уроки мужества даны
В бессмертье тех, что стали горсткой пыли.
Нет, даже если б жертвы той войны
Последними на этом свете были, —

Смогли б ли мы, оставив их вдали,
Прожить без них в своем отдельном счастье,
Глазами их не видеть их земли
И слухом их не слышать мир отчасти?

И, жизнь пройдя по выпавшей тропе,
В конце концов у смертного порога,
В себе самих не угадать себе
Их одобренья или их упрека!

Что ж, мы трава? Что ж, и они трава?
Нет. Не избыть нам связи обоюдной.
Не мертвых власть, а власть того родства,
Что даже смерти стало неподсудно.

К вам, павшие в той битве мировой
За наше счастье на земле суровой,
К вам, наравне с живыми, голос свой
Я обращаю в каждой песне новой.

Вам не услышать их и не прочесть.
Строка в строку они лежат немыми.
Но вы — мои, вы были с нами здесь,
Вы слышали меня и знали имя.

В безгласный край, в глухой покой земли,
Откуда нет пришедших из разведки,
Вы часть меня с собою унесли
С листка армейской маленькой газетки.

Я ваш, друзья, — и я у вас в долгу,
Как у живых, — я так же вам обязан.
И если я, по слабости, солгу,
Вступлю в тот след, который мне заказан,

Скажу слова, что нету веры в них,
То, не успев их выдать повсеместно,
Еще не зная отклика живых, —
Я ваш укор услышу бессловесный.

Суда живых — не меньше павших суд.
И пусть в душе до дней моих скончанья
Живет, гремит торжественный салют
Победы и великого прощанья.

Стихотворение « Дробится рваный цоколь монумента »

Дробится рваный цоколь монумента,
Взвывает сталь отбойных молотков.
Крутой раствор особого цемента
Рассчитан был на тысячи веков.

Пришло так быстро время пересчета,
И так нагляден нынешний урок:
Чрезмерная о вечности забота —
Она, по справедливости, не впрок.

Но как сцепились намертво каменья,
Разъять их силой — выдать семь потов.
Чрезмерная забота о забвенье
Немалых тоже требует трудов.

Все, что на свете сделано руками,
Рукам под силу обратить на слом.
Но дело в том,
Что сам собою камень —
Он не бывает ни добром, ни злом.

Стихотворение « Памяти Гагарина »

Ах, этот день двенадцатый апреля,
Как он пронёсся по людским сердцам.
Казалось, мир невольно стал добрее,
Своей победой потрясённый сам.
Какой гремел он музыкой вселенской,
Тот праздник, в пёстром пламени знамён,
Когда безвестный сын земли смоленской
Землёй-планетой был усыновлён.

Жилец Земли, геройский этот малый
В космической посудине своей
По круговой, вовеки небывалой,
В пучинах неба вымахнул над ней…

В тот день она как будто меньше стала,
Но стала людям, может быть, родней.

Ах, этот день, невольно или вольно
Рождавший мысль, что за чертой такой –
На маленькой Земле – зачем же войны,
Зачем же всё, что терпит род людской?

Ты знал ли сам, из той глухой Вселенной
Земных своих достигнув берегов,
Какую весть, какой залог бесценный
Доставил нам из будущих веков?

Почуял ли в том праздничном угаре,
Что, сын земли, ты у неё в гостях,
Что ты тот самый, но другой Гагарин,
Чьё имя у потомков на устах?

Нет, не родня российской громкой знати,
При княжеской фамилии своей,
Родился он в простой крестьянской хате
И. может, не слыхал про тех князей.

Фамилия – ни в честь она, ни в почесть,
И при любой – обычная судьба:
Подрос в семье, отбегал хлеботочец,
А там и время на свои хлеба.

А там и самому ходить в кормильцах,
И не гадали ни отец, и мать,
Что те князья у них в однофамильцах
За честь почтут хотя бы состоять;

Что сын родной, безгласных зон разведчик,
Там, на переднем космоса краю,
Всемирной славой, первенством навечным
Сам озаглавит молодость свою.

И неизменен жребий величавый,
На нём горит печать грядущих дней,
Что может смерть с такой поделать славой? –
Такая даже неподсудна ей.

Она не блекнет за последней гранью,
Та слава, что на жизненном пути
Не меньшее, чем подвиг, испытанье, –
Дай бог ещё его перенести.

Всё так, всё так. Но где во мгле забвенной
Вдруг канул ты, нам не подав вестей,
Не тот, венчанный славою нетленной,
А просто человек среди людей;

Тот свойский парень, озорной и милый,
Лихой и дельный, с сердцем нескупым,
Кого ещё до всякой славы было
За что любить, – недаром был любим.

Ни полуслова, ни рукопожатья,
Ни глаз его с бедовым огоньком
Под сдвинутым чуть набок козырьком…
Ах этот день с апрельской благодатью!
Цветёт ветла в кустах над речкой Гжатью,
Где он мальчонкой лазал босиком.

Стихотворение А. Твардовского « Памяти матери » ( 1965 )

Прощаемся мы с матерями
Задолго до крайнего срока —
Еще в нашей юности ранней,
Еще у родного порога,

Когда нам платочки, носочки
Уложат их добрые руки,
А мы, опасаясь отсрочки,
К назначенной рвемся разлуке.

Разлука еще безусловней
Для них наступает попозже,
Когда мы о воле сыновней
Спешим известить их по почте.

И карточки им посылая
Каких-то девчонок безвестных,
От щедрой души позволяем
Заочно любить их невесток.

А там — за невестками — внуки...
И вдруг назовет телеграмма
Для самой последней разлуки
Ту старую бабушку мамой.

* * *

В краю, куда их вывезли гуртом,
Где ни села вблизи, не то что города,
На севере, тайгою запертом,
Всего там было — холода и голода.

Но непременно вспоминала мать,
Чуть речь зайдет про все про то, что минуло,
Как не хотелось там ей помирать, —
Уж очень было кладбище немилое.

Кругом леса без края и конца —
Что видит глаз — глухие, нелюдимые.
А на погосте том — ни деревца,
Ни даже тебе прутика единого.

Так-сяк, не в ряд нарытая земля
Меж вековыми пнями да корягами,
И хоть бы где подальше от жилья,
А то — могилки сразу за бараками.

И ей, бывало, виделись во сне
Не столько дом и двор со всеми справами,
А взгорок тот в родимой стороне
С крестами под березами кудрявыми.

Такая то краса и благодать,
Вдали большак, дымит пыльца дорожная,
— Проснусь, проснусь, — рассказывала мать, —
А за стеною — кладбище таежное...

Теперь над ней березы, хоть не те,
Что снились за тайгою чужедальнею.
Досталось прописаться в тесноте
На вечную квартиру коммунальную.

И не в обиде. И не все ль равно.
Какою метой вечность сверху мечена.
А тех берез кудрявых — их давно
На свете нету. Сниться больше нечему.

* * *

Как не спеша садовники орудуют
Над ямой, заготовленной для дерева:
На корни грунт не сваливают грудою,
По горсточке отмеривают.

Как будто птицам корм из рук,
Крошат его для яблони.
И обойдут приствольный круг
Вслед за лопатой граблями...

Но как могильщики — рывком —
Давай, давай без передышки, —
Едва свалился первый ком,
И вот уже не слышно крышки.

Они минутой дорожат,
У них иной, пожарный навык:
Как будто откопать спешат,
А не закапывают навек.

Спешат, — меж двух затяжек срок, —
Песок, гнилушки, битый камень
Кой-как содвинуть в бугорок,
Чтоб завалить его венками...

Но ту сноровку не порочь, —
Оправдан этот спех рабочий:
Ведь ты им сам готов помочь,
Чтоб только все — еще короче.

* * *

Перевозчик-водогребщик,
Парень молодой,
Перевези меня на ту сторону,
Сторону — домой...
Из песни

— Ты откуда эту песню,
Мать, на старость запасла?
— Не откуда — все оттуда,
Где у матери росла.

Все из той своей рожимой
Приднепровской стороны,
Из далекой-предалекой
Деревенской старины.

Там считалось, что прощалась
Навек с матерью родной,
Если замуж выходила
Девка на берег другой.

Перевозчик-водогребщик,
Парень молодой,
Перевези меня на ту сторону,
Сторону — домой...

Давней молодости слезы,
Не до тех девичьих слез,
Как иные перевозы
В жизни видеть привелось.

Как с земли родного края
Вдаль спровадила пора.
Там текла река другая —
Шире нашего Днепра.

В том краю леса темнее,
Зимы дольше и лютей,
Даже снег визжал больнее
Под полозьями саней.

Но была, пускай не пета,
Песня в памяти жива.
Были эти на край света
Завезенные слова.

Перевозчик-водогребщик,
Парень молодой,
перевези меня на ту сторону,
Сторону — домой...

Отжитое — пережито,
А с кого какой же спрос?
Да уже неподалеку
И последний перевоз.

Перевозчик-водогребщик,
Старичок седой,
Перевези меня на ту сторону
Сторону — домой...

«Памяти матери» («В краю, куда их вывезли гуртом…») (1965)

Литературное направление: реализм.

Литературный жанр: стихотворение из лирического цикла

Вид лирики: философская

Цикл: «Памяти матери»

ИСТОРИЯ СОЗДАНИЯ

Цикл из четырёх стихотворений «Памяти матери» был написан в 1965 г., после смерти матери Твардовского.

ПОЭТИКА

Это стихотворение — второе в цикле «Памяти матери» Стихотворение опирается на подлинные факты семейной истории Твардовских и отражает трагедию человека, навсегда оторванного от «малой» родины (родители поэта были раскулачены и высланы вместе с детьми в североуральскую тайгу. Два центральных образа этого лирического монолога — чужие северные «леса без краю и конца», «глухие, нелюдимые» и «взгорок в родимой стороне с крестами под берёзами кудрявыми» — противопоставлены друг другу по признаку, где «милее» кладбище. И хотя матери удалось вернуться на родину, но родной дом «со всеми справами» давно разрушен и «давно уж нет» «берёз кудрявых», «что снились за тайгою чужедальнею» Скорбь по усопшей матери, которой Досталось прописаться в тесноте На вечную квартиру коммунальную, в заключительных строках перерастает в боль гражданскую: той родины, которую юношей покинул поэт и о которой грезила его мать в ссылке, больше нет — «сниться больше нечему»

ТЕМА

Образ матери Автор вспоминает, как в военное время его мать вывезли на север, в тайгу. Мама говорила, что ей очень не хотелось там умереть — очень уж неприветливое кладбище, ни единого дерева, да и могилы прямо рядом с жильём. И во сне матери Твардовского виделось их деревенское кладбище с кудрявыми берёзами — красивое, благодатное. А просыпалась — рядом мрачное таёжное кладбище. Теперь матери нет. Над её могилкой — берёзы, хоть кладбище и не то (автор называет кладбище «вечной квартирой коммунальной»). Но обиды у матери нет, и самой матери нет, и берёз, по которым она тосковала, тоже уже нет. Нечему сниться.

МЕТРИКА

Размер: Пяти- и шестистопный ямб Рифма: перекрёстная.

ТРОПЫ И ФИГУРЫ РЕЧИ

Эпитеты: «кладбище немилое», «леса глухие, нелюдимые», «вековые пни да коряги», берёзы, кудрявые», «тайга чужедальняя» Метафоры: «на севере, тайгою запертом», «дымит пыльца дорожная», «тайгою чужедальнею», «вечность мечена» Аллегория: «Досталось прописаться в тесноте / На вечную квартиру коммунальную», «Не всё ль равно, / Какою метой вечность сверху мечена». Гипербола: «меж вековыми пнями», «сниться больше нечему». Разговорная лексика: «Чуть речь зайдёт про всё про то, что минуло», «помирать», «кладбище немилое», «взгорок тот в родимой стороне», «большак».