КНИГА ДЕСЯТАЯ

⇐ ПредыдущаяСтр 10 из 17Следующая ⇒

Вновь распахнулся меж тем чертог всемогущий Олимпа;

Всех на совет родитель богов и людей повелитель

В звездный сзывает покой, из которого он озирает

Земли все с высоты, и дарданский стан, и латинян.

5 Боги сошлись в двухвратный покой — и начал Юпитер:

«О небожители, что изменило ваши решенья?

Вновь почему разделила вражда озлобленные души?

Я не желал, чтоб Италия шла войною на тевкров.

Что за раздор вопреки моему запрету? Какие

10 Страхи заставили вас иль за тех, иль за этих вступиться?

Сроки войны придут в свой черед — торопить их не смейте! —

Римским твердыням когда Карфаген необузданный будет

Гибелью страшной грозить и отверстые Альпы к ним двинет. ^[904]

Все расхищайте тогда, во вражде не знайте преграды!

15 Ныне же мир и союз заключите в добром согласье».

Но на короткую речь Отца золотая Венера

Долгую речь произносит в ответ:

«О повелитель людей и природы предвечный властитель!

Кроме тебя, кого умолять мы о милости можем?

20 Видишь, как рутулы там ликуют, как перед строем,

Гордый удачей в бою, на прекрасной мчится упряжке

Турн? А троянцам уже не защита ни стены, ни башни:

Битва врывается в стан, одолев и валы, и ворота,

Кровью наполнены рвы. И Эней в неведенье бедствий

25 Медлит вдали. Ужель никогда ты не дашь из осады

Вызволить тевкров, отец? К стенам новорожденной Трои

Новые рвутся враги, подступает новое войско!

Вновь на дарданцев Тидид в этолийских сбирается Арпах. ^[905]

Верно, на долю и мне опять достанутся раны,

30 Ибо придется мне вновь против смертного биться оружья. ^[906]

Если они вопреки твоей божественной воле

В Лаций стремились, то пусть свой грех искупят троянцы,

Помощь утратив твою. Но ведь их вели прорицанья

Манов и вышних богов, — почему же все, что велел ты,

35 Кто-то мог отменить и воздвигнуть новые судьбы?

Стоит ли вновь говорить о сожженном близ Эрикса флоте,

О властелине ветров, и о бешеном вихре, который

Выпущен был из пещер, и о посланной с неба Ириде?

Ныне же, все испытав, что возможно в мире надземном,

40 Манов она призвала, и, внезапно вырвавшись к свету,

Словно вакханка, летит Аллекто по латинским селеньям.

Что мне держава теперь? Только в дни удач уповали

Мы на нее… Ты сам ниспошли, кому хочешь, победу.

Но если нет на земле страны, где приют энеадам

45 Даст супруга твоя, — заклинаю обломками Трои,

Дымом пожарищ ее, — дозволь, чтоб из битв невредимым

Вышел Асканий один, дозволь, чтоб хоть внук мне остался.

Пусть мой скитается сын по морям неведомым снова,

Пусть любыми плывет, что укажет Фортуна, путями, —

50 Мальчика только хочу я спасти средь боев беспощадных.

Есть у меня Амафунт, и высокий Пафос, и Кифера, ^[907]

Есть идалийский чертог; пусть, ни войн, ни славы не зная,

Там проживет он весь век. Прикажи — пусть Авзонию тяжкой

Властью гнетет Карфаген: города тирийцев не встретят

55 Больше преград. Что пользы нам в том, что военной напасти

Тевкры избегли, что путь сквозь огонь проложили аргосский,

Что испытали в морях они опасностей столько,

Если новый Пергам ожидал их в крае латинян?

Разве не лучше бы им поселиться там, где стояла

60 Троя, где пепел ее? Симоент и Ксанф, о родитель,

Им, несчастным, верни и судьбу Илиона троянцам

Снова пытать разреши! » Но в ответ царица Юнона

С яростью ей говорит: «Для чего нарушить молчанье

Ты вынуждаешь меня и тайную боль обнаружить?

65 Кто из богов заставлял и кто из смертных Энея

Вновь войну затевать, враждовать с владыкой Латином?

Знаю, в Италию он по велению рока стремился,

Веря безумным речам Кассандры; но лагерь покинуть

Я ль побудила его и вверить жизнь свою ветру,

70 Войско оставив и стан под началом малого сына?

Мирный народ подстрекать, добиваться с тирренцем союза?

Кто из богов на него наслал беду? Уж не я ли

Властью жестокой моей? Но при чем тут Юнона с Иридой?

Значит, преступно лишь то, что с огнем к новорожденной Трое

75 Рать италийцев спешит и отчизну Турн охраняет,

Внук Пилумна и сын Венилии, славной богини? ^[908]

Вправе троянцы зато чужие захватывать пашни,

Грабить, вторгаясь в страну латинян с факелом черным,

Вправе невест уводить, выбирая тестя любого,

80 Кротко о мире молить — и оружье вешать на мачтах? ^[909]

Если могла ты спасти от рук ахейцев Энея,

Воздух пустой и туман под мечи вместо сына подставив, ^[910]

Если в нимф ты могла корабли превратить — почему же

Права мне не дано помогать моим италийцам?

85 Медлит Эней в неведенье бед, — пусть медлит он дольше!

Есть у тебя и Пафос, и Кифера, и храм Идалийский, —

Город, чреватый войной, и сердца суровые что же

Ты искушаешь? Ужель это я обломки фригийской

Мощи низвергнуть хочу? Кто троянцев предал ахейской

90 Мести? Причиной какой и Европа и Азия были

К брани подвигнуты? Кто разрушил мир похищеньем?

Спарту приступом взять обольстителю я ль помогала,

Я ли оружье дала, вожделеньем взлелеяла войны?

Надобно было тогда за своих опасаться, теперь же

95 Тяжбу не в пору вести и бросать понапрасну упреки».

Так говорила она. Кто одной, кто другой сострадая,

Боги взроптали вокруг. Так порывы первые ветра

Ропщут, встречая в пути преграду рощи, и смутный

Шорох вершин возвещает пловцам приближение бури.

100 Тут всемогущий Отец, верховный мира владыка,

Начал, и, внемля ему, небожители смолкли в чертоге,

В страхе глубины земли и выси небесные смолкли,

Стихли Зефиры, и зыбь улеглась на море безбурном.

«Запечатлейте в душе то, что вам теперь возвещу я:

105 Если нельзя союзом связать авзонийцев и тевкров,

Если меж вами раздор бесконечен, — будут отныне,

Кто бы каких надежд ни питал, какая бы участь

Их ни ждала, равны для меня троянец и рутул, —

Судьбы повинны ли в том, что тевкры снова в осаде,

110 Иль в заблужденье ввела их ложь безумных пророчеств.

Воли и рутулам я не даю. Пусть каждый получит

Долю трудов и удач. Для всех одинаков Юпитер.

Пусть без помех вершится судьба! » И, кивнув головою,

Стикса струей смоляной и пучиной черной поклялся

115 Бог, и Олимп задрожал, потрясенный его мановеньем.

Этим и кончил он речь и с престола встал золотого,

И небожители все проводили его до порога.

Рутулы тою порой ко всем подступают воротам,

Стены огнем окружив и троянских бойцов истребляя.

120 Заперт их легион в кольце валов осажденных,

Нет им надежды бежать. На высоких башнях, по стенам

Редким строем стоят понапрасну несчастные тевкры.

Азии, Имбраса сын, престарелый Кастор и Тимбрид,

Два Ассарака, Тимет, Гикетаона сын, занимают

125 Место в первом ряду, и меж них — сыновья Сарпедона,

Клар и Темой, что к Энею пришли с Ликийских нагорий.

Вот огромный валун, горы немалый обломок,

Акмон лирнесец^[911] несет, напрягая могучие плечи,

Клитию ростом отцу под стать и брату Мнесфею.

130 Катят камни одни, другие копьями бьются,

Мечут огонь иль с тугой тетивы стрелу посылают.

Юл — воистину он попеченья Венеры достоин —

Блещет в троянском строю, головы не покрыв благородной, —

Так самоцвет в цепи золотой, обвивающей шею

135 Или чело, меж звеньев горит, так дивным искусством

В букс ли оправлена иль в теребинт орикийский, сверкает

Ярко слоновая кость; лишь из гибкого золота обруч

Кудри Юла прижал, ниспадавшие вольно на плечи.

Видели также тебя племена отважные, Исмар,

140 Как ты раны средь них ядовитыми стрелами сеял,

Исмар, рожденный в краю Меонийском, где тучные нивы

Мощные пашут мужи и Пактол золотой орошает. ^[912]

Был средь бойцов и Мнесфей, лишь вчера вознесенный высоко

Славой за то, что прогнал он проникшего за стену Турна,

145 Был и Капис, что дал кампанскому городу имя. ^[913]

Так меж собой племена в беспощадных битвах рубились.

Плыл между тем по волнам Эней среди ночи глубокой,

Ибо, когда от Эвандра пришел он в лагерь этрусский,

Там предстал пред царем и назвал ему имя и род свой,

150 Все рассказав: и с чем он пришел, и зачем, и какое

Войско Мезенций собрал, примкнув к свирепому Турну,

Также напомнил о том, сколь дела людские непрочны,

К речи прибавив мольбы, — Тархон, ни мгновенья не медля,

С ним союз заключил. От запретов рока свободен, ^[914]

155 Всходит лидийский народ на суда, по веленью всевышних

Вверясь пришельцу-вождю. Дарданида корабль выплывает

Первым; стоят на носу фригийские львы, и над ними

Ида возносится вверх, любезная изгнанным тевкрам. ^[915]

Тут и сидел родитель Эней, о войне размышляя

160 И о превратностях битв, а Паллант прильнул к нему слева,

Мужа расспрашивал он о ночных путеводных светилах

И обо всем, что вынес Эней в морях и на суше.

Настежь, богиня, теперь отворите врата Геликона,

Песнь о мужах, что в Этрусской земле ополчились, начните,

165 Молвите, кто снарядил корабли и пошел за Энеем.

Массик плывет впереди на «Тигре», окованном медью,

Тысячу юношей он ведет, покинувших стены

Козы и Клузия: все за плечами носят колчаны,

Легких полные стрел, и копье, и пук смертоносный.

170 Рядом — грозный Абант; доспехами пышными блещет

Вся его рать, и горит на корме Аполлон золоченый. ^[916]

С ним Популония-мать шестьсот послала отважных, ^[917]

Опытных в битвах мужей, и остров Ильва^[918] три сотни, —

Край, где халибский металл в нескудеющих недрах родится.

175 Третьим едет Азил, толкователь бессмертных и смертных;

Чрева отверстые жертв и светила подвластны Азилу,

Внятен пернатых язык и зарницы вещие молний. ^[919]

Сомкнутым строем мужей копьеносный отряд его грозен,

Тысячу Пиза бойцов дала ему под начало

180 (Пизу в Этрусской земле основали пришельцы с Алфея).

Астир, наездник лихой, пестроцветным сверкая доспехом,

Ратников триста ведет, в стремленье к битвам единых;

Цере — отчизна одним, с берегов Миниона другие,

Третьи — из древних Пирг и туманной Грависки явились.

185 Можно ль тебя не назвать, о Кинир, лигурийцев отважный

Вождь, и тебя, Купавон, с малочисленной ратью прибывший,

Чье осенили чело лебединые белые перья,

В память о горькой любви и чудесном отца превращенье?

Ибо в тот час, когда Кикн, о любимом скорбя Фаэтоне,

190 Пел под сенью сестер, в тени тополей густолистых,

Боль души и любовь утишая силою Музы,

Мягкими перьями вдруг, как сединами старец, одевшись,

Дол он покинул и взмыл с протяжной песнею к звездам. ^[920]

Сын его по морю плыл с отрядом сверстников храбрых,

195 Весла мчали вперед корабль, и кентавр исполинский

С носа на волны глядел, угрожая им камнем огромным,

И по воде борозда за длинным килем тянулась.

Также и Окн привел отряд из отчего края,

Тибра этрусского сын и Манто^[921], провидицы вещей;

200 Стены тебе он, Мантуя, дал и матери имя.

Мантуя, предки твои от разных племен происходят:

Три здесь народа живут, ^[922] по четыре общины в каждом;

Кровью этрусской сильна, их столицей Мантуя стала.

Рать в пятьсот человек этот край на Мезенция выслал,

205 Минций, Бенака сын, тростником увенчанный бледным, ^[923]

По морю вел сосновый корабль, на врага устремленный.

Плыл и могучий Авлест, и взметенная сотнею весел

Водная гладь за кормой беломраморной пеной вскипала.

Судно влечет могучий Тритон, пугая просторы

210 Раковиною своей; голова человечья и плечи,

Как у пловца, поднялись над водой, а кончается тело

Рыбьим хвостом; рокочет волна у груди полузверя.

Лучшие эти вожди на помощь Трое спешили,

На тридцати кораблях бороздя соленое море.

215 День между тем угас в небесах, и ночная упряжка

Фебы благой полпути пролетела по высям Олимпа.

Но и во мраке Эней от забот не знает покоя,

Сам у кормила сидит и сам паруса направляет.

Вдруг посредине пути повстречался герою нежданно

220 Хор его спутниц былых — тех нимф, что нимфами стали

И божествами морей по веленью великой Кибелы.

Рядом плыли они, словно в дни, когда были челнами, —

Столько же их, сколько прежде судов на причале стояло, —

И, лишь завидев царя, окружили его хороводом.

225 Та, что была среди них всех речистей — Кимодокея, —

Судно догнав, за корму схватилась правой рукою,

Левою стала грести, поднимаясь из волн молчаливых,

И говорить начала: «Ты спишь, богами рожденный?

Встань ото сна и канаты ослабь, паруса распуская!

230 Сосны мы, те, что росли на вершине Иды священной,

После — твои корабли, а ныне — нимфы морские.

В час, когда рутул грозил нам коварно огнем и железом,

Мы, поневоле порвав причалов путы, пустились

В море отыскивать вас. Ибо сжалилась Матерь над нами,

235 Нам повелев богинями стать и жить средь пучины.

Знай же: Асканий теперь за стенами заперт и рвами,

Копий кольцом окружили его одержимые Марсом

Рутулы. Пусть отважный этруск и всадник аркадский

Встали уже на места — против них намерен направить

240 Турмы конные Турн и не дать им к стану пробиться.

Встань же с зарей, призови к оружью союзников новых,

Чтобы врагов упредить, и возьми свой щит, что окован

Золотом весь по краям, огнемощного бога созданье.

Завтрашний день — коль мои не сочтешь ты напрасными речи, —

245 Многих латинян узрит, в беспощадной поверженных битве».

Молвив, она отплыла, но сначала рукою умелой

С силой толкнула корму — и корабль полетел меж зыбями,

Скоростью споря с копьем иль стрелой, настигающей ветер.

Следом и все корабли убыстряют свой бег. В изумленье

250 Вести внимал Анхизид^[924], но, ободренный знаменьем новым,

Взор устремил к небесам и вознес молитву Кибеле:

«Матерь благая богов, возлюбившая горы Диндима,

Башни, и стены, и львов, в колесницу парой впряженных!

Будь нам в битвах вождем, приблизь исполненье вещаний,

255 Вновь низойди благосклонной стопой к фригийцам, богиня! »

Так он сказал. Между тем заалела заря, воротилось

Утро, и темную ночь лучи его с неба прогнали.

Прежде всего приказал Эней друзьям, чтобы каждый

В битву готов был идти и послушен первому знаку.

260 Вот уж и тевкров своих, и лагерь отпрыск Анхиза

Видит с высокой кормы, и когда на солнце горящий

Поднял он щит на левой руке, — до небес долетели

Крики дарданцев со стен; разжигают их ярость надежды,

Стрелы их чаще летят. Так весной к потокам Стримона

265 В небе плывут журавли, окликая друг друга протяжно,

Между мятущихся туч уносимые Нотом попутным.

Крикам дивились и Турн, и вожди авзонийцев, покуда

К берегу мчавшийся флот не заметили все, оглянувшись,

Не увидали судов, подлетавших по глади все ближе.

270 Шлем горит на челе, пламенеет грива на гребне,

Выпуклый щит золотой посылает огненный отсвет, —

Так в прозрачной ночи среди звезд алеет зловеще

Пламя кровавых комет или Сириус всходит, сверкая,

Жажду с собой принося и поветрия людям недужным,

275 Жаром зловредным своим удручая широкое небо.

Турн один среди всех не утратил спесивой отваги:

Верит, что берег займет и прибывших не пустит на сушу.

«Срок желанный настал с врагом схватиться вплотную!

280 Марс, о мужи, — он в наших руках! Пусть каждый, сражаясь,

Помнит свой дом и жену, пусть великие подвиги предков

Каждый в душе воскресит. Так захватим берег, покуда

Строем не стали враги и неверны шаги их на суше.

С теми Фортуна, кто храбр! »

285 Молвит он так — и в душе размышляет, кого за собою

К морю вести и кому поручить осажденные стены.

Той порою Эней высаживал на берег войско,

Сходни спустив с кормы. Отливом затихшего моря

Пользуясь, многие вниз в неглубокую прыгают воду

290 Или по веслам скользят. А Тархон, приметивши место,

Где не бушует прибой, не рокочет волна, разбиваясь,

Но далеко на песок набегает вал безопасный,

Тотчас корабль направляет туда и соратников молит:

«Воины, славная рать, налегайте сильнее на весла,

295 Мчите, гоните челны! Пусть во вражью землю вонзятся

Острые ростры, пусть киль бороздой ее ранит глубокой!

Что мне с того, что корабль разобьется, с разлету ударясь, —

Только бы на берег нам скорей ступить! » И едва лишь

Речь окончил Тархон, как гребцы, на скамьях приподнявшись,

300 К пашням Латинским челны, покрытые пеной, погнали.

Врезались в берег суда, и в дно их кили зарылись,

Все невредимы — лишь твой, о Тархон, корабль быстроходный

Встал на мели, налетев на песок, нанесенный волнами.

Долго противился он, шатаясь, напору прибоя,

305 Но раскололся — и вот мужи в воде очутились;

Плавают вкруг и мешают идти им обломки и доски,

Зыбь сбивает их с ног и, отхлынув, относит от суши.

Времени Турн между тем не терял, но все свое войско

К морю повел за собой и построил, чтоб недруга встретить.

310 Трубный разносится звук, и — добрый знак! — нападает

Первым Эней на полки земледельцев — и первою жертвой

Воин латинский упал: бегом навстречу герою

Бросился мощный Терон, но, пробив его медные латы,

Туники ткань разорвав, тяжелой от золота, в ребра

315 Впился Энея клинок. И Лихас пал, посвященный

Фебу^[925]: он был извлечен из утробы матери мертвой,

Но лишь младенцем ему удалось избегнуть железа.

Пали Гиас и Киссей, валившие палицей толстой

Толпы врагов: ни сила рук, ни оружье Алкида

320 Их не спасли, ни родитель Меламп, Геркулеса помощник,

С ним неразлучный, доколь земля отягчала трудами

Бога. Бросает Эней в понапрасну вопившего Фара

Дрот — и в раскрытых устах застревает острое жало.

Пал бы и ты, о Кидон, за возлюбленным следуя новым,

325 Клитом, чьи щеки покрыл впервые пушок золотистый,

В прахе лежал бы и ты, от руки Дарданида погибнув,

Страстью, что к юношам лишь тебя влекла, не тревожим,

Если бы братья твои не примчались когортой сплоченной,

Форка сыны; как один, все семеро копья бросают,

330 Но отскочили они от щита и шлема Энея

Или, Венерой благой отклоненные, только задели

Тело ему. Тут верному царь промолвил Ахату:

«Копья подай! Из них ни одно не метнет понапрасну

В рутулов эта рука: ведь под Троей не раз оставались

335 Копья мои у аргивян в груди! » И, промолвив, схватил он

Пику и бросил ее, и она у Меона с разлета

Медь пробивает щита и сквозь панцирь в грудь проникает.

Брат Альканор подбегает к нему, чтоб Меона в паденье

Правой рукой поддержать, но копье, не утративши силы,

340 Дальше бег свой стремит и пронзает плечо Альканору,

И, омертвев, повисает рука, держась лишь на жилах.

Нумитор, вырвав копье из тела брата, в Энея

Метит, — но поразить не дано ему было героя:

Только Ахата в бедро могучего ранила пика.

345 Юной силою горд, подбегает воитель из Курий,

Клавз, и Дриопа разит он издали пикой негибкой;

Брошена сильной рукой, говорившему что-то Дриопу

В горло вонзилась она, и речь и жизнь обрывая;

Вниз лицом он упал и кровью густой захлебнулся.

350 Трое фракийских бойцов, Борея дальних потомков, ^[926] —

Идас-отец их прислал из отчего Исмара в битвы, —

Клавза рукой сражены, погибли от ран. Подбегает

С войском аврунков Алез, и Мессап, Нептунова отрасль,

Мчит на прекрасных конях. И одни, и другие стремятся

355 Вспять врагов оттеснить. На пороге Авзонии битва

Грозно кипит. Так ветры порой, враждуя в эфире,

Борются между собой, равны отвагой и силой,

И не хотят уступить ни они, ни море, ни тучи:

Долго упорствуют все, и неясен исход их сраженья.

360 Так же троянская рать с латинской ратью схватилась,

Грудью в грудь, нога к ноге, противники бьются.

В поле с другой стороны, где поток весенний оставил

Множество шатких камней и с обрыва смытых деревьев,

Дрогнул аркадцев отряд, непривычных к пешему строю

365 (Местность неровная их заставила седла покинуть);

В бегство пустились они от латинян, в погоне упорных.

Это увидев, Паллант — что еще в нужде остается? —

Доблесть друзей стремится зажечь то мольбой, то упреком:

«Что же бежите вы все? Эвандра именем громким,

370 Славой деяний его и былых побед и надеждой

Сына сравняться с отцом и стяжать хвалу — заклинаю:

В бегстве спасенье себе не ищите! Мечами должны мы

Путь прорубить! Туда, где враги лавиной густою

Мчатся на нас, отчизна зовет и вас и Палланта.

375 Нас не боги теснят: противник преследует смертный

Смертных, — не меньше у нас и сердец, и рук, и оружья!

Стойте! Волна преграждает нам путь, кончается суша:

Некуда дальше бежать! Иль помчитесь вы по морю в Трою? »

Так он промолвил — и сам врубился в гущу латинян.

380 Первым злая судьба послала навстречу Палланту

Лага: тяжелый поднять хотел он камень, нагнувшись,

Но размахнулся Паллант и копье вонзил ему в спину

Там, где ребра хребет раздвигает, — и вытащил с силой

Жало копья из костей. Тут Гисбон, напрасно надеясь

385 Юношу первым сразить, нападает, забыв осторожность, —

Ум помрачил ему гнев и боль за убитого друга, —

Но принимает его на клинок Паллант и вонзает

В легкое меч. Анхемол, старинного рода потомок,

Рета дерзостный внук, осквернивший мачехи ложе, ^[927]

390 Пал на латинских полях, и Сфений, и Тимбер с Ларидом, —

Давка сыны-близнецы, меж собой вы были похожи

Так, что мать и отец в заблужденье сладостном часто

Путали вас, — но отнял Паллант ваше сходство жестоко:

Голову, Тимбер, тебе мечом Эвандра отсек он,

395 Правая прочь от плеча отлетела рука у Ларида,

Пальцы щупают меч, в содроганье предсмертном сжимаясь.

Речью вождя зажжены, на его деянья аркадцы

Смотрят — и вновь на врага посылают их стыд и обида.

Сбросил Ретея Паллант с колесницы двуконной, в которой

400 Мимо летел он, — и тем отсрочилась Ила погибель:

Ибо в Ила Паллант нацелил издали пику,

Но под удар попал Ретей, от вас убегавший,

Братья отважные, Тир и Тевтрант; с колесницы упал он,

В землю латинскую бьют стопы в содроганьях предсмертных.

405 Словно как знойной порой, когда ветер подует желанный,

В разных местах поджигает пастух жнивье — и, достигнув

Вмиг середины стерни, воедино сливается пламя,

Строем широким летит по полям Вулканово войско,

Он же, ликуя, с холма на пожар победный взирает, —

410 Так воедино слилась и доблесть друзей, загоревшись:

Все к Палланту спешат. Но Алез, безудержный в битве,

Бросился прямо на них, под прикрытьем щита пригибаясь,

Вмиг он Ладона сразил, и Ферета, и вслед Демодока,

Руку Стримоний занес над затылком Алеза — но тотчас

415 Меч ее острый отсек. В лицо он ударил Фоанта

Камнем — и брызнул мозг вперемешку с осколками кости.

Рока страшась, укрывал средь лесов Алеза родитель,

Но лишь только смежил старик побледневшие веки,

Парки на сына тотчас наложили руку и в жертву

420 Копьям Эвандра его обрекли. Паллант, замахнувшись,

Тибру взмолился: «Отец, копью, которым я целюсь,

Дай удачу, открой дорогу в сердце Алеза!

Я же с доспехом врага копье на дуб твой повешу».

Внял мольбе Тиберин, и Алез, прикрыв Имаона,

425 Сам безоружную грудь под копье аркадца подставил.

Но италийцам не дал устрашиться гибелью мужа

Лавз, что в ратном труде нес один огромную долю:

Пал Абант, преграда врагам, средоточие битвы,

Тусков редеют ряды, погибают аркадцы и с ними

430 Вы, кто вотще избежал ахейских копий, — троянцы.

Рати вплотную сошлись, и вожди равны их, и силы.

Задние рвутся вперед, уплотняется строй, невозможно

Руку в толпе занести. Отсюда Паллант наступает,

Лавз оттуда теснит. Почти ровесники оба,

435 Оба прекрасны лицом — но обоим не дали судьбы

К отчим вернуться домам; повелитель великий Олимпа

Им не дозволил сойтись лицом к лицу в поединке:

Вскоре обоих ждала от врага сильнейшего гибель.

Турну меж тем благая сестра^[928] указала, что должно

440 Лавзу помочь, и герой в колеснице крылатой помчался

И, увидавши своих, закричал: «Покиньте сраженье!

Я нападу на Палланта один, обречен он в добычу

Мне одному! О, если бы нас и отец его видел! »

Молвит он так, и бойцы по приказу его отступают.

445 Смотрит Паллант, изумлен, как, надменным приказам послушны,

Рутулы вмиг отошли, и врага во весь рост исполинский

Мерит он взглядом угрюмым, и поле вокруг озирает,

И, выступая вперед, отвечает на речи тирана:

«Или доспех, что с тебя я сорву, прославит Палланта,

450 Или прекрасная смерть. Отец к обоим исходам

Равно готов. Угрозы оставь! » И, промолвив, средь поля

Встал Паллант — и в груди застыла кровь у аркадцев.

Спрыгнул и Турн с колесницы своей, чтобы пешим сражаться.

Сходятся ближе враги. Словно лев, что, завидев с утеса

455 В поле далеко быка, к смертельной готового схватке,

Мчится, — так Турн подлетел, подобный хищному зверю.

Видя, что враг подошел на бросок копья, и решившись

Первым напасть, — если храбрым помочь при силах неравных

Жребий может, — Паллант к небесам с мольбой обратился:

460 «Гостеприимством отца и столом, за которым однажды

Ты пришельцем сидел, Алкид, тебя заклинаю:

Подвиг свершить помоги! Пусть увидит Турн, умирая,

Как снимаю с него доспехи я, победитель! »

Слышит Палланта мольбу и глубоко в груди подавляет

465 Горестный стон Геркулес и слезы льет понапрасну.

Сына Юпитер меж тем утешает ласковой речью:

«Каждому свой положен предел. Безвозвратно и кратко

Время жизни людской. Но умножить деяньями славу —

В этом доблести долг. Под высокими стенами Трои

470 Многие дети богов погибли. ^[929] Мною рожденный

Пал в их числе Сарпедон. Знай, судьба уже призывает

Турна, и близок конец ему отмеренной жизни».

Так он промолвил и взор отвратил от пашен латинских.

С силой Паллант между тем метнул копье — и немедля

475 Меч сверкающий свой из полых выхватил ножен.

Вровень с плечом, одетым в броню, ударила Турна

Пика, у края щита пробив дорогу с разлета,

Но лишь задела слегка могучее рутула тело.

Турн, потрясая копьем с наконечником острым железным,

480 Целился долго — и вот во врага послал его, молвив:

«Сам погляди, не острей ли у нас наточены копья! »

Так он сказал. В середину щита пришелся тяжелый

Турна удар, — и, пробив многослойную медь и железо,

Бычьи кожи прорвав, одевавшие щит, наконечник

485 Юноше в ребра впился, не задержанный панцирем прочным.

Вытащить хочет Паллант копье из раны — но тщетно:

Кровь из тела и жизнь одним путем утекают.

Раною вниз умирающий пал; загремели доспехи;

К вражьей земле он приник обагренными кровью губами.

490 Встал над поверженным Турн:

«Слово мое, — он сказал, — передайте Эвандру, аркадцы:

Сына ему возвращаю таким, каким заслужил он

Видеть его. Почетный курган, обряд погребальный —

Все в утешенье отцу я дарю. За союз с иноземцем

495 Платит недешево он! » И, промолвив, царь наступает

Левой ногою на труп, чтобы перевязь снять золотую:

Дев преступленье на ней, и фалангу мужей, умерщвленных

В первую брачную ночь, ^[930] и залитые кровью чертоги

Клон Эвритид на литом отчеканил металле искусно.

500 Полон радости Турн и горд прекрасной добычей.

О человеческий дух! Судьбы он не знает грядущей,

Меры не может блюсти, хоть на миг вознесенный удачей!

Время настанет — и Турн согласится цену любую

Дать, лишь бы жив был Паллант, и добычу и день поединка

505 Сам проклянет. Аркадцы кладут, стеная и плача,

Юноши тело на щит, и друзья уносят героя.

Вновь ты вернешься домой, о родителя горе и гордость!

Тот же унес тебя день, который в битву отправил,

Но и короткий свой путь ты устлал телами убитых.

510 С вестью о страшной беде не Молва, но нарочный верный

Тотчас к Энею летит: на краю погибели тевкры,

Самое время прийти разбитой рати на помощь.

Встречных косит клинком и сквозь вражеский строй пролагает

Путь широкий Эней: к тебе стремится он, гордый

515 Кровью пролитой Турн. Все стоят у него пред глазами

Старец Эвандр, и Паллант, и столы, к которым явился

Он пришлецом, и пожатия рук… Рожденных в Сульмоне^[931]

Юных бойцов четвертых и вспоенных Уфентом столько ж

В плен живыми берет, чтобы в жертву манам принесть их, ^[932]

520 Вражеской кровью залить костра погребального пламя.

После в Мага метнул он издали грозную пику,

Но пролетела над ним, увернувшимся с ловкостью, пика,

Сам же Маг, колена врага обнимая, взмолился:

«Тенью Анхиза тебя заклинаю, надеждами Юла:

525 Ради отца моего, ради сына жизнь подари мне!

В доме высоком моем серебра чеканного много,

Золота много лежит в издельях и слитках тяжелых,

Скрыто в земле. Решится не здесь победа троянцев,

Воина жизнь одного для исхода войны безразлична».

530 Так он сказал, и ему Эней на это ответил:

«Золото и серебро, которыми ты похвалялся,

Для сыновей сбереги: торговаться о выкупе поздно,

Выкупы Турн отменил, когда отнял он жизнь у Палланта.

Так же решают и Юл, и Анхиза родителя маны».

535 Вымолвив, голову он откинул Магу, схватившись

Левой рукою за шлем, и клинок погрузил ему в горло.

Феба и Тривии жрец Гемонид вдали показался,

Были виски у него обвиты священной повязкой,

Пышный доспех на солнце горел и одежда сверкала.

540 Бросился он от Энея бежать, но упал, и троянец

Сверху вонзил в него меч и укрыл его тьмой непроглядной,

Снял же доспехи Серест, чтоб царю посвятить их Градиву. ^[933]

Снова бойцов собирают в ряды рожденный Вулканом

Цекул и храбрый Умброн, от Марсийских нагорий пришедший.

545 Яростно бьется Эней. Отсекает он левую руку

Анксуру, — и со щитом отлетела она под ударом.

Веря, что сила — в словах, говорил надменные речи

Анксур не раз и душой до небес возносился, быть может,

Сам он себе и седины сулил, и долгие годы.

550 Вышел навстречу Тарквит, сверкающим гордый оружьем

(Фавном, богом лесным, он рожден был и нимфой Дриопой),

Гневный героя напор сдержать он хотел, но с размаху

Пикой ударил Эней, и кольчугу и щит отягчая

Весом ее, и голову снес умолявшему тщетно,

555 Долгую речь оборвав, и упавшее теплое тело

Навзничь он повернул, и промолвил враждебное слово:

«Воин грозный, лежи отныне здесь! Не зароет

Прах твой добрая мать, не почтит родовою гробницей:

Хищные птицы тебя разнесут или волны в пучину

560 Смоют, и к ранам твоим присосутся голодные рыбы».

После погнался Эней за Антеем и Лукой, что бились

В первых рядах, и за Нумой лихим, и за рыжим Камертом

(Был угодьями он богаче всех авзонидов,

Царь молчаливых Амикл, ^[934] благородным рожденный Вольцентом).

565 Словно встарь Эгеон, про которого молвят, что сотня

Рук была у него, и полсотни уст, изрыгавших

Пламя, и тел пятьдесят, что от молний Отца заслонялся

Он полусотней щитов, пятьдесят мечей обнажая, —

Так победитель Эней по всей равнине носился,

570 С теплым от крови клинком. Колесницу Нифея заметив,

Против четверки коней упряжных устремился он грудью.

Грозно крича, широко он шагал колеснице навстречу, —

Кони, завидев его, метнулись в испуге,

Сбросив Нифея и мча колесницу пустую к прибрежью.

575 Но вылетает еще скакунов белоснежная пара;

Лигер держит бразды и конями правит, а рядом

Брат его, быстрый Лукаг, вращает мечом обнаженным.

Юношей яростный пыл преисполнил гневом Энея,

Тотчас занес он копье и, огромный, встал перед ними.

580 Лигер сказал:

«Не Диомеда коней, не упряжку Ахилла ты видишь,

Здесь — не Пергама поля: и войну и жизнь ты окончишь

Нынче на этой земле! » Безрассудные Лигера речи

Слышны далеко вокруг, но в ответ не желает ни слова

585 Молвить троянский герой, — лишь в противника дротик бросает.

Весь наклонившись вперед, погоняет ударами пики

Резвую пару Лукаг и, левую выставив ногу,

К схватке готовится он — но Энеев дрот пробивает

Нижнее поле щита и в пах впивается левый,

590 Падает мертвым Лукаг, по равнине катится тело.

Благочестивый Эней проводил его словом недобрым:

«Нет, не медленный бег скакунов твою колесницу

Предал, Лукаг, и не призрак пустой на противников не дал

Ей налететь: ты сам соскочил и упряжку покинул! »

595 Молвив, схватил он коней под уздцы — с колесницы несчастный

Лигер упал и к нему протянул безоружные руки:

«Ради тебя, ради тех, кто тебя родил столь могучим,

Сжалься, троянский муж, не губи молящего душу! »

Долгие просьбы Эней прервал: «Не такие недавно

600 Речи ты вел! Так умри! Расставаться братьям не гоже! »

Молвив, рассек он Лигеру грудь и выпустил душу.

Так летел по полям предводитель дарданцев и всюду

Сеял смерть, словно яростный смерч иль поток в половодье,

А уж навстречу ему из лагеря мчался Асканий,

605 Тевкры летели, прорвав кольцо напрасной осады.

Той порою к себе призвал Юпитер Юнону:

«Что же ты скажешь, сестра и любезная сердцу супруга?

Вправду ль сбылось, что предвидела ты? Помогает Венера

Тевкрам и впрямь, и нету у них ни проворных в сраженье

610 Рук, ни ярости нет в душе, ни стойкости в бедрах? »

Кротко Юнона ему отвечала: «Супруг мой прекрасный!

Скорбную зря не тревожь! Мне страшны твои гневные речи.

Если бы прежней была и такой, какой подобает,

Сила твоей любви, — хоть в одном бы ты, всемогущий,

615 Мне не мог отказать: чтобы я невредимым из битвы

Вынесла Турна, спасла бы его для родителя Давна.

Но суждено ему умереть и невинною кровью

Тевкрам за все заплатить, хоть он и нашего рода,

Ибо прапрадед ему — Пилумн, хоть нередко дарами

620 Щедро он сам отягчал твоих святилищ пороги».

Кратко сказал ей в ответ повелитель высот Олимпийских:

«Если для юноши ты, обреченного гибели скорой,

Просишь отсрочки и ждешь на то моего дозволенья, —

Турна заставь убежать, у судьбы настигающей вырви.

625 В этом я волен тебе угодить. Но если таится

В просьбах твоих о большем мольба, если ты замышляешь

Битв исход изменить, знай, напрасны эти надежды».

Молвит Юнона в слезах: «О, когда бы ты согласился

В сердце на то, на что согласиться вслух не желаешь.

630 Турну оставил бы жизнь… Но ему лишь смерть остается,

Иль заблуждаюсь я… О, если б так, если б сердце томилось

Тщетной тревогой и ты — ты ведь можешь! — смягчил приговор свой! »

Так сказала она и с высоких небес устремилась,

Воздух вихрями взвив, облеченная облаком плотным,

635 Прямо к троянским войскам, к лаврентскому лагерю тевкров.

Здесь, из тумана соткав бессильный призрак летучий,

Образ Энея ему придает богиня, — о чудо! —

Всем снаряжает его: и щитом, и дарданским доспехом,

Поступь, божественный лик героя — все повторяет,

640 Голос влагает в уста — только звук пустой без значенья.

Тенью такой, говорят, человек после смерти витает,

Лживые сны таковы, что морочат спящие чувства.

Словно ликующий вождь, перед строем вьется троянским

Призрак и Турна зовет, и копьем, и голосом дразнит.

645 Только лишь рутул, напав, метнул свистящую пику, —

Призрак к нему повернулся спиной и в бегство пустился.

Тотчас поверил Турн, что воистину враг отступает,

Дух помраченный его загорелся напрасной надеждой.

«Что же бежишь ты, Эней, перед свадьбой покинув невесту?

650 Землю, к которой ты плыл, от меня ты сегодня получишь! »

Так, потрясая мечом, он кричал и, преследуя призрак,

Не замечал, что радость его развеяна ветром.

Вдруг, причален к скале, перед ним корабль оказался,

Спущены лестницы вниз, и на берег проложены сходни, —

655 Прибыл на нем из Клузийской земли владыка Осиний.

Тотчас на судно взлетел Энея трепетный призрак,

Чтобы укрытье найти, — но, препятствия все презирая,

Турн вдогонку за ним по высоким сходням взбегает.

Только на палубу он ступил, немедля Юнона

660 Оборвала причальный канат, и, влекомый отливом,

В море понесся корабль. Из укрытья ненужного призрак

Быстро взмыл в высоту и смешался с темным туманом.

Рутула ищет меж тем и на бой Эней вызывает,

Встречных врагов по дороге разит, предавая их смерти, —

665 Турна же ветер несет посреди широкого моря,

Смотрит он вспять и, руки подняв, в неведенье судеб

Небу такие слова вместо слов благодарности молвит:

«О всемогущий Отец, неужели такого позора

Счел ты достойным меня и такую кару послал мне?

670 Где я? Куда я несусь? Кем вернусь из нежданного бегства?

Вновь увижу ли я лаврентского лагеря стены?

С теми, кто вышел за мной на бой, — что станется с ними?

Всех — о нечестье! — друзей я покинул на страшную гибель.

Вижу: в смятенье они разбрелись, умирающих стоны

675 Слышу… Что делаю я? Где земля разверзнется бездной,

Чтобы меня поглотить? Хоть вы пожалейте, о ветры!

Турн по воле своей вас молит: на скалы, на камни

Мчите проклятый корабль и на мели свирепые бросьте,

Чтобы ни рутулы там, ни молва меня не настигла! »

680 Так он в тоске говорил и душою метался, колеблясь,

Броситься ль грудью на меч и, великий позор искупая,

Сердце пронзить беспощадным клинком в порыве безумном,

В море ли прыгнуть и плыть к излукам берега дальним,

Чтобы снова пойти под удары копий троянских.

685 Трижды пытался Турн совершить и то и другое, —

Сжалившись, трижды его удержала царица Юнона.

По морю быстро скользит между тем корабль, и относят

Турна прибой и прилив к столице Давна старинной.

В битву на смену ему, подстрекаем Юпитером, вышел

690 Грозный Мезенций, напав на ликующих тевкров нежданно.

Тут же тирренская рать, подбежав, его окружает;

Всем ненавистен один, в одного направлены копья.

Он же подобен скале, что в морском просторе далеко

Высится, ярости воли отовсюду открыта, и ветров

695 Натиск выносит двойной и удары моря и неба,

Но не дрогнет вовек. Сражены Мезенцием, пали

Гебр, Долихаона сын, и Латаг, и Пальм убегавший:

Тяжким обломком горы, огромным камнем ударил

Он Латага в лицо, а Пальму подсек под коленом

700 Жилы, и рухнул в песок непроворный беглец, а Мезенций

Лавзу добытый доспех подарил и шлем пышногривый.

Был и Эвант им убит, и Париса спутник и сверстник,

Сын Амика Мимант, рожденный жрицей Феано

В ту же самую ночь, когда в чреве носившая факел^[935]

705 Дочь Киссея на свет родила Париса; но в Трое

Пал Парис, а Мимант под Лаврентом лежит, позабытый.

Если согнанный с гор собак кусливою сворой

Вепрь, которого бор на склонах Везула диких

Долгие годы скрывал иль который средь топей Лаврентских

710 Пасся в густых камышах, а теперь попался в тенета,

Злобно ворчит и на месте стоит, ощетинив загривок, —

Издали ловчие все, подойти к нему ближе не смея,

Дроты бросают в него и кричат с безопасного места;

Так и бойцам, в ком по праву сильна на Мезенция злоба,

715 Меч обнажить и напасть на него не хватает отваги,

Все лишь поодаль шумят и мечут копья и стрелы,

Он же стоит до поры, вокруг озираясь без страха,

Только зубами скрипит, отряхая бессильные копья.

С тусками прибыл Акрон из пределов старинных Корита;

720 Родом грек, он бежал из отчизны, не справивши свадьбы.

Видит Мезенций: Акрон средь смятенного носится войска,

Пурпуром перья горят и плащ — подарок невесты.

Если несытый лев, что у хлева высокого рыскал,

Движимый голодом злым, заметит проворную серну

725 Или высокие вдруг рога оленя увидит,

Страшно разинет он пасть, ощетинит гриву, ликуя,

К теплой добыче прильнет и терзает ее, омывая

Кровью клыки.

Так же в гущу врагов Мезенций ринулся быстрый.

730 Рухнул несчастный Акрон; умирая, пятками бьет он

В черную землю, и кровь на обломки копий струится.

Бросился в бегство Ород; но почел недостойным Мезенций

В спину удар нанести и сразить его брошенной пикой:

Сам обогнав беглеца, он лицом к лицу с ним сошелся,

735 Чтоб не обманом его одолеть, но отвагой и мощью.

Павшего грудь он ногой придавил, на копье опираясь,

Молвил: «Повержен Ород, вершивший немалую долю

Ратных трудов! » И соратники клич подхватили победный.

Но умирающий вдруг: «Кто бы ни был ты, победитель, —

740 Молвил, — недолго тебе ликовать без отмщенья осталось!

Ждет тебя та же судьба, и на той же равнине падешь ты! »

С гневом в душе, но смеясь, отвечал Мезенций: «Умри же!

А обо мне родитель богов и людей повелитель

Пусть, что захочет, решит! » И копье он вырвал из раны.

745 Тотчас же тяжкий покой, железный сон опустился,

Очи Орода застлав навеки тьмой непроглядной.

Цедик Альката поверг, сразил Сакратор Гидаспа,

Орс, бесстрашный силач, и Парфений Районом убиты,

Клоний и с ним Эрихет, Ликаонов отпрыск, — Мессапом:

750 Спешившись, пешего он поразил Эрихета, а Клоний

Наземь упал, когда конь оступился. Агид-ликиец

В прахе Валером простерт, не чуждым доблести древней,

Фрония Салий убил и сам убит был Неалком,

Ловко владевшим копьем и стрелой, нежданно разящей.

755 Поровну скорбь и потери делил Маворс меж врагами,

То в свой черед побеждают одни, отступают другие,

То побежденный теснит — но никто не мыслит о бегстве.

С жалостью смотрят на них из чертогов Юпитера боги;

Тяжко невзгоды людей и гнев напрасный им видеть.

760 Дочь Сатурна глядит, глядит благая Венера,

Как меж враждующих толп Тизифона^[936] бледная рыщет.

Злобы неистовой полн, огромным копьем потрясая,

По полю битвы идет Мезенций. По морю так же

Шел великан Орион^[937], когда сквозь Нереевы топи

765 Пеший он путь пролагал, лишь до плеч погруженный в пучину,

Или, с высокой горы принося многолетние вязы,

Шествовал сам по земле, голова же пряталась в тучах.

Ростом подобен ему и огромным доспехом Мезенций.

Мужа увидев среди многолюдного строя, собрался

770 Выйти навстречу Эней. А Мезенций, не ведая страха,

Храброго ждет врага, и стоит недвижимой громадой,

И, чтоб достигнуть копьем, расстоянье мерит глазами.

«Вы, о боги мои, копье и рука! ^[938] Помогите

В этом бою! А ты, о мой сын, отцовской победы

775 Памятник будешь живой^[939]: доспех, с разбойника снятый,

Я тебе посвящу! » И, промолвив, издали бросил

Пику свистящую он, но, щитом отраженная прочным,

Прочь отлетела она и в живот вонзилась Антору;

Спутником был Геркулеса Антор, но, покинувши Аргос,

780 В бегстве к Эвандру примкнул и в Италии с ним поселился.

Пал он, несчастный, приняв за другого смертельную рану,

В небо глядел и родные края вспоминал, умирая.

Бросил копье и Эней. Три медных выпуклых круга

С бычьей кожей тройной и холстиной, щит одевавшей,

785 Пика пробила насквозь и, утратив силу удара,

В пах неглубоко впилась. Но, кровь тирренца увидев,

Выхватил меч, что висел у бедра, и, радости полный,

Начал Эней наступать, повергая противника в трепет.

Видит все это Лавз — и любовь к отцу исторгает

790 Стон из груди у него и из глаз — обильные слезы…

Здесь о кончине твоей, о твоих прекрасных деяньях —

Пусть лишь поверят века преданьям о подвигах древних, —

Не промолчу и тебя, незабвенный отрок, прославлю.

Шаг за шагом назад отступал, обессилев, Мезенций,

795 Пика торчала в щите и за ним тяжело волочилась.

Бросился Лавз к отцу из рядов и, встав меж врагами

В миг, когда руку с мечом занес Эней для удара,

Принял клинок на себя и сдержал напор смертоносный.

Ринулись с криком за ним друзья и, меж тем как Мезенций

800 Медленно вспять отступал, щитом сыновним прикрытый,

Издали копья метать принялись, врага отгоняя.

Щит выставляет Эней и сильней загорается гневом.

Так иногда средь летнего дня из тучи нависшей

Крупный посыплется град, — и бегут с полей земледельцы,

805 Пахарь торопится прочь и спешит прохожий укрыться

Иль под обрывом речным, иль в скале под сводом пещеры,

Чтобы грозу переждать, а когда воротится солнце,

Взяться опять за труды; и Эней, словно градом, засыпан

Копьями, ждет, чтоб ушла смертоносная туча, пролившись;

810 Лавзу меж тем он грозит, окликает Лавза: «Куда ты

Рвешься на верную смерть? Не по силам тебе, безрассудный,

То, на что ты дерзнул, ослепленный сыновней любовью! »

Не унимается Лавз. В душе предводителя тевкров

Выше вздымается гнев, и уже последние нити

815 Юноше Парки прядут. Могучим мечом ударяет

Лавза Эней и клинок вонзает в тело глубоко,

Легкий пробив ему щит, в нападенье заслон ненадежный,

Туники ткань разорвав, что золотом мать вышивала.

Тотчас крови струя пропитала одежду, и грустно

820 Тело покинула жизнь, отлетев по воздуху к манам.

Сын Анхиза, едва умиравшего очи увидел,

Очи его, и лицо, и уста, побелевшие странно,

Руку к нему протянул, застонал от жалости тяжко,

Мысль об отцовской любви потрясла его душу печалью.

825 «Чем за высокий твой дух и за подвиг, о мальчик несчастный,

Может тебя наградить Эней, благочестием славный?

Свой доспех ты любил, — сохрани же его. Возвращаю

Манам и праху отцов твой прах, коль об этом забота

Есть хоть кому-то. И пусть одно тебя утешает:

830 Пал ты, сраженный самим великим Энеем! » Промолвив,

Медливших Лавза друзей он позвал и юношу поднял, —

Пряди коротких волос у него уже слиплись от крови.

Тою порой родитель его над струями Тибра

Влагою кровь унимал; изголовьем бессильному телу

835 Ствол упавший служил. Висел на ветке поодаль

Медный шлем, и в траве покоились праздно доспехи.

Между отборных бойцов лежал Мезенций, склонившись

Телом недужным на ствол; по груди борода разметалась,

Часто о Лавзе друзей вопрошал, задыхаясь, и часто

840 Слал он гонцов, чтоб к отцу печальному сын возвратился.

Но уж несли на щите рыдавшие воины тело

Лавза; в широкой груди широкая рана зияла.

Издали стон уловила душа, прозорливая в бедах.

Пылью седины свои осыпав и к небу простерши

845 Руки, Мезенций прильнул к бездыханному сыну, стеная:

«К жизни любовь, о мой сын, неужели во мне так упорна,

Что допустил я тебя, рожденного мною, погибнуть,

Встав за меня под удар? Твоею раной спасен я,

Гибель твоя мне жизнь сберегла! Увы мне! Теперь лишь

850 Смерть подступила ко мне, лишь теперь я воистину ранен!

Я преступленьем, мой сын, уж давно запятнал твое имя,

Был с престола отцов я изгнан, всем ненавистный.

Если отчизне платить и согражданам должен я пеню, —

Казнью любой у меня самого пусть бы отняли душу.

855 Я же и ныне живу средь живых и свет не покинул…

Нет, я покину его! » И, промолвив, на ногу больную

Встал он, хоть силы ему и сковала широкая рана,

И, непреклонный, велел привести коня (в утешенье

Только скакун остался ему, на котором с победой

860 Он возвращался из битв). И коню он печальному молвил:

«Долго, мой Реб, — если есть для смертных долгие сроки, —

Мы зажились. Но теперь или вновь ты с победой вернешься,

Голову вражью неся и кровавый доспех и за сына

Вместе со мной отомстив, или, если пути не проложит

865 Сила, со мною падешь. Ведь чужих приказов, я знаю,

Ты не снесешь, мой храбрец, и не вытерпишь рабства у тевкров».

Так он сказал и верхом на коня уселся привычно,

В обе руки набрал побольше дротиков острых,

Шлем блестящий надел с мохнатой гривою конской,

870 Реба вскачь он пустил и помчался к троянскому строю.

В сердце, бушуя, слились и стыд, и скорбь, и безумье.

872^[940]

Трижды Мезенций воззвал к Энею голосом громким.

Мужа Эней тотчас же узнал и взмолился, ликуя;

875 «Дай, о родитель богов и Феб высокоидущий,

Силой помериться с ним».

Так он сказал и, наставив копье, устремился навстречу.

Молвит Мезенций: «Меня ль устрашить ты задумал, жестокий,

После того, как сына убил? Но меня погубить ты

880 Только этим и мог! Ни богов не боюсь я, ни смерти, —

Ибо за смертью пришел! Не трать же слов! Но сначала

Эти подарки прими! » И, промолвив, дротик метнул он,

Следом еще и еще и, скача по широкому кругу,

Дрот за дротом бросал, — но все в щите застревали.

885 Трижды он обскакал Энея справа налево,

Трижды троянский герой повернулся на месте, и трижды

Круг описал устрашающий лес на щите его медном.

Но надоело ему извлекать бессчетные копья,

Медлить и пешим вести с верховым неравную битву:

890 Все обдумав в душе, он вперед рванулся и пикой

Череп пронзил от виска до виска коню боевому.

Взвился конь на дыбы и сечет копытами воздух,

Наземь стряхнув седока, а потом на передние ноги

Рушится сам, придавив упавшего всадника грудью.

895 Словно огонь, до небес взметнулись воинов крики.

Выхватив меч из ножон, к врагу Эней подбегает,

«Где же теперь, — говорит, — души необузданной сила,

Где Мезенций-храбрец? » И ответил тирренец, впивая

Взором небесный свет и вновь ободрившись духом:

900 «Худший мой враг, для чего меня ты смертью пугаешь?

Вправе меня ты убить, я с тем и вышел на битву,

Лавз о том же с тобой договор заключил перед смертью.

Лишь об одном я молю: коль в тебе к врагам побежденным

Есть снисхожденье, дозволь, чтобы прах мой покрыли землею.

905 Знаю, как тускам моим ненавистен я стал. Укроти же

Ярость их, чтоб в могиле одной я покоился с сыном».

Так он сказал и горло под меч добровольно подставил,

Хлынула крови струя на доспех и душу умчала.

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒