ОТНОШЕНИЕ К РЕНОВАЦИИ КУЛЬТУРНОГО НАСЛЕДИЯ В СИБИРИ КАК СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКАЯ ПРОБЛЕМА

Реновация и регенерация исторических мест.

УДК 1: 378

ОТНОШЕНИЕ К РЕНОВАЦИИ КУЛЬТУРНОГО НАСЛЕДИЯ В СИБИРИ КАК СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКАЯ ПРОБЛЕМА

Баркова О. И.

Архитектор, (660075, Красноярск, ул. Железнодорожников, 32-142), 8-908-212-5304 Ym-cila@mail. ru

Городищева А. Н.

Зав. каф. рекламы и культурологии, доктор культурологии, доцент

Сибирский аэрокосмический университет имени академика М. Ф. Решетнёва, nauada@mail. ru

Ключевые слова: дивергенция культур, картина мира, концепция «естественного состояния», концепт «приватное пространство», полезное знание.

В соответствии с постановлением Правительства РФ от 27. 12. 2012 N 1446, одной из целей федеральной целевой программы " Культура России (2012 - 2018 годы)" является сохранение российской культурной самобытности. Одним из факторов, отражающих самобытность российской культуры, является архитектурный облик российского города. Развитие архитектурно-композиционного пространства Красноярска, как и любого крупного российского города, происходит в соответствии с функционированием и развитием городской структуры, которая либо принимает объекты культурного наследия, либо отторгает их.

Проблема, которую принято обозначать как не рациональное, не понятное, «загадочное отношение к культурному наследию» в сегодняшней Сибири происходит из ценностного отношения ко времени, запечатленного в конкретных памятниках культуры. До сих пор крепкие (особенно выигрывающие от сравнения с архитектурой «навесных фасадов») сохранившиеся дореволюционные сооружения (к тому же расположенные на самых привлекательных участках города), находятся в каком-то поражающем воображение «неглиже». Дома на улицах Карла Маркса, 42 и 96-а; Ленина, 62; проспекте Мира, 49 – вот наиболее вопиющие примеры. Видя их, каждый красноярец и гость нашего города недоумевает: как и почему красота, изящество оказались в руинах? И почему этого не было в более бедное советское время? Необходимость это или случайность, беспорядок или умысел? В разрушении памятников начала ХХ в. в Сибири есть своя социокультурная причинность.

Традиционный взгляд на проблему охраны памятников начала ХХ в. базируется на том, что отношение к эпохе, в которую эти памятники возникли, – эпохе зарождения буржуазных отношений, – имманентно дуалистично, поскольку противно исторически сложившимся архетипам – установкам массового сознания. Понимание дуализма сегодняшнего отношения к культурному наследию Сибири тесно переплетено с концепцией «естественного состояния» Т. Гоббса.

«Естественнее состояние» – это некое согласованное взаимодействие людей в обществе – «общественный договор», «согласие интересов, возникающее как преодоление «естественного состояния» людей, понимаемое им как вражда, а общественная власть есть сила, способная устранить его недостатки, а также все споры и беспорядки»[3]. С этой точки зрения, общественная власть предстает как многоуровневый феномен, способный преодолеть массовое сознание и выстроить гармоничную структуру общественного пространства, включающую как новые объекты, так и объекты культурного наследия.

Город – воплощение сакральной идеи власти над территорией. И в городе более всего воплощено общественное сознание русских как государственническое. Если идея города детерминирована духовными побуждениями индивидуумов, то города способствуют интеграции территории, народонаселения и власти. Каждый из этих элементов, циклически меняя своё место в иерархии атрибутов, переставляет город на иное место в картине мира. Болезненный поиск Россией своей цивилизационной идентичности на разных этапах истории приводил к смене ведущего атрибута, чем заставлял город менять свой облик.

После революции 1917 г. в российском обществе воцарилась атмосфера креатива, детерминированная личным вкладом каждого, независимо от сословной принадлежности. «Искусство принадлежит народу» – сказал В. И. Ленин, и отдал особняки аристократии и буржуазных нуворишей под детские дома, коммуналки для рабочих, школы, больницы, дворцы пионеров. И жители, вкусившие до этого социальной несправедливости, оценили свободу сполна. Воцарилась атмосфера свободы творчества, которая всегда так благотворно сказывалась на росте потенциала общества и укреплении его как целого.

Однако, не нужно забывать и то, что этой атмосфере предшествовал хаос «естественного состояния», о котором писал Т. Гоббс как о времени «войны всех против всех», в котором принудительно ломались не только городские строения, но и перестраивалось сознание, смещались смыслы городской социальности. Разрушив сакральные сооружения, города потеряли трансцендентальную власть над территорией, превратившись в стандартный объект политической системы. Равномерное размещение населения осуществлялось с помощью проектов районной планировки, получивших силу закона.

Несмотря на то, что из сознания россиян со вступлением в эру индустриального развития ушла сформированная в средневековье «картина мира» [5, с. 59], русским художникам не было необходимости как европейцам «бежать назад в Природу» (по Ж. Ж. Руссо). Природа всегда вносила свой отрицательный вклад в социальную энтропию. Возможно суровый климат и особый менталитет сибиряков (подождать пока отменят директивы центра) и позволяли «забыть» на некоторое время о перестройке городов. Потери культовых сооружений, в определенной мере, сократили принудительную реновацию сооружений государственного и общественного назначения. Культурные центры сибирских городов практически остались без изменений.

Программы 60-90 годов ХХ века, с лозунгами расселения жителей из коммуналок и предоставления отдельного жилья, сместили общественное сознание в сторону прагматизма. Под воздействием нашествия с Запада идеологии массового потребления произошла некоторая атомизация, системная рассогласованность общества. Исследователь русского архетипа А. Сергеева о новом состоянии, российского общественного пространства (как отклоняющемся от принципа справедливости) пишет так: «Сейчас в российском бизнесе и в политической элите действуют «рука об руку» три-четыре выпуска нескольких престижных факультетов» [4, c. 160]. С одной стороны, это неплохо, ибо поддерживается хотя бы какая-то стабильность и последовательность в обществе, с другой – это ограничивает человеческие ресурсы в каждой сфере, раз туда не могут попасть талантливые люди «со стороны» [4, с. 161]. Это ограничение формирует так называемое useful knowledge – выражение, переводимое К. Х. Момджяном с английского – как полезное обывателю знание, атрибут американской когнитивистики. Одним из направлений конвергенции русского «неупорядоченного» мышления в useful knowledge служит и навязчиво культивируемый концепт «приватное пространство». Цель любого пространства – парциализация. Часть пространства изымается из общественного пользования, становится ограниченной, а строение на нём и территория вокруг него представляют собой выделенный объект кадастрового учёта. А реновация объекта культурного наследия в этой идеологии – это шлагбаум, рамка металлоискателя и забор вокруг. И в этой парадигме теряется само понятие объекта культурного наследия.

Лозунг 90-х: «Берите свободы сколько хотите», – и вот уже горделиво красуются на фоне мрачноватых советских «панелек», двух-, трёх- а то и четырёхэтажные, «радикально» индивидуальные сооружения с эркерами, мезонинами, башенками, фронтонами, маскаронами, коваными козырьками, дверными и оконными ручками, дымниками, затейливыми переплётами, которые неизменно становятся «организаторами пространства» и возбудителями вящего интереса к занимаемому ими месту.

Городская среда стала терять «космичность», структурированность. Внутри территорий вновь возникших жилых групп инженерные сети не выдерживают добавленных нагрузок, сквозное движение транспортных потоков затруднено, перманентный ремонт разрушает чуть только восстановившееся общественное пространство. Ценную средовую застройку XIX века (жилища крестьян, казаков, не именитых обывателей) пытаются признать ветхой и аварийной, чтобы предоставить место какой-нибудь транспортной развязке. Развитие сибирского города пошло по типу, разработанному в США для стран «третьего мира». И жители чувствуют, что «что-то не так». И, естественно, ждут объяснения этому от специалистов. Но пока серьёзной позиции не выработано, кроме той, что «утрачивается субстанциальность».

Субстанциальность города – это его способность к саморазвитию, противостоянию энтропии разрушения. Одной из предпосылок бытия в античной философии был его космологизм.

В своем инженерном трактате римский архитектор Витрувий, уделив главное внимание инженерным деталям, продолжал объяснять «грамматику» римского города теорией античного космоса, в котором государство (как космос), окутывает каждый город, каждое архитектурное сооружение. В России же разрешение задачи интегрирования крупных территорий опиралось на собственную идею социальной гармонии. Конкретного определения социальной гармонии как философской категории пока не дано, она считается «интуитивно понятной» [2]. В русской традиции она определялась понятиями «софийности» (В. Словьев, С. Н. Булгаков), «симфоничности» (Г. Сковорода), «соборности» (А. С. Хомяков, С. Н. Трубецкой). Это в современной терминологии соответствует критерию системности, субстанциальности, и, в свою очередь, перекликается с европейской средневековой духовностью, с ее архетипами законопослушного поведения.

Поэтому, концептуальная устойчивость предполагает внутреннюю и внешнюю модельную согласованность и последовательность действий, которая необходима для достижения ожидаемых результатов. Культурная устойчивость призывает при осуществлении и планировании любой деятельности учитывать культурный контекст, т. е. образ жизни людей и те ценности и убеждения, которые его формируют [1, с. 107]. Выход из хаоса «естественного состояния» большинство россиян предпочло бы видеть в торжестве «космической справедливости», однако, навязываемые извне установки американской когнитивистики трактуют социальный идеал как парциализацию, приватизацию пространства. И до тех пор, пока российское государство не признает сократовский принцип космической справедливости как атрибут государства, каждый российский город будет болезненно искать свою идентичность, заставляя учёных, людей творчества, управленцев работать во всех направлениях, защищая экологию, в том числе и социальную. Следовательно, любая реновация – это не комплекс взаимосвязанных строительных работ, а оценка степени ценности архитектурного наследия города с многовековой историей, памятников архитектуры и градостроительства с позиции государства, культуры и гражданина, ответственного за свое будущее.

Использованная литература

1. Лэндри, Ч. Креативный город/ Ч. Лэндри. — М.: Издательский дом " Классика-ХХI, 2011. — 399 с.

2. Минигалин, М. М. Социальная гармония. Режим доступа: http: //veche-info. ru/index. php? catid=1: latest-news& id=406: 2011-09-11-00-34-6& Itemid=1& option=com_content& view=article

3. Петрова Л. Р. Классические парадигмы о содержании социальной коммуникации в социально-философском дискурсе // Nauka-rastudent. ru. – 2015. – No. 13 (13-2015) / [Электронный ресурс] –Режим доступа. – URL: http: //nauka-rastudent. ru/13/2343/

4. Сергеева, А. В. Русские: стереотипы поведения, традиции, ментальность/ А. В. Сергеева. – М.: Флинта: Наука, 2006. –320 с.

5. Худоногова, Е. Ю. Образ и мировоззрение в русском искусстве XIX века (очерки): Монография/ Е. Ю. Худоногова. – Красноярск.: изд-во КГХИ, 2003. —192 с.

Russia is looking for its civilizational identity. It is not structured social space affects the contradictory attitudes to the monuments of culture in the early twentieth.. to the period in which these monuments have arisen - the birth of the era of bourgeois relations - inherently dualistic, because contrary to historically settings of the mass consciousness. Dualism of today's relationship to the cultural heritage of Siberia closely intertwined with the concept of " state of nature" T. Hobbes. Exit out of the chaos of the " natural state" of the majority of Russians would prefer to see the triumph of " cosmic justice", but imposed from outside the installation of the American cognitive interpreted as a social ideal partsialization, privatization of space. Consequently, any renovation - this is not a set of interrelated construction, and assessment of the value of the architectural heritage of the city with a long history, monuments of architecture and urban planning from the perspective of the state, culture and civil responsibility for their future.