My wild beast.

http: //ficbook. net/readfic/3671332

Автор: Pan Danna (http: //ficbook. net/authors/855849)
Беты (редакторы): Heat Rises (http: //ficbook. net/authors/514613)
Фэндом: EXO - K/M
Персонажи: Chan|Baek
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Психология, PWP, POV, Hurt/comfort, AU
Предупреждения: OOC
Размер: Драббл, 5 страниц
Кол-во частей: 1
Статус: закончен

Описание:
Он прижимал к себе какого-то парнишку, слащаво улыбался, шептал что-то ему на ухо, а меня тянуло блевать. И я курил ментоловые сигареты, чтобы случайно не выплюнуть свой желудок от очередного приступа тошноты. Ванильно, до омерзения.

Публикация на других ресурсах:
Да хоть на жопе Ли Сумана, только в известность поставьте.

Примечания автора:
Читать рекомендую под:
MULTIPASS – Так Же Красива;
cc; - hfn.

[151022] №7 в жанре «Психология»;
[151022] №16 в жанре «Hurt/comfort»;
[151022] №17 в жанре «PWP»;
[151022] №20 в жанре «POV»;
[151022] №32 в жанре «AU»;
[151022] №48 в жанре «Романтика».

Он прижимал к себе какого-то парнишку, слащаво улыбался, шептал что-то ему на ухо, а меня тянуло блевать. И я курил ментоловые сигареты, чтобы случайно не выплюнуть свой желудок от очередного приступа тошноты. Ванильно, до омерзения.

Он всегда пытается казаться лучше, нежно гладит чужие щечки, ласково целует в макушку, и растекается словами о вечной любви, которая на деле длится не дольше месяца. Выжимает из себя всю лживую нежность, о которой читал в манхве, а потом она заканчивается. Ему надоедает быть тем, кем он не был.

Мальчики-зайчики посылаются далеко и на долго, особо тугодоходчивых жестко трахают где придется: на полу, на тумбочке в кабинете биологии, в коморке под лестницей, и все. Они убегают сверкая пятками потому, что терпеть эту боль невозможно. Потому, что боль, которую он может причинить, сильнее любви, сильнее ненависти, сильнее всего в этом чертовом мире.

Тушу сигарету и просто ухожу куда подальше. Сил нет смотреть на этого «милашку», что вот-вот распадется на радужных бабочек от того, что такой весь идеальный Пак Чанёль выбрал его. И только я знаю, что ничерта он не идеал, редкого качества мудак, второго такого не найти. Только я знаю, что скоро этого мальчишку кинут, и в лучшем случае на словах, в худшем... В худшем он сам будет виноват в кровоподтеках, порванной заднице и синяках везде, где только может быть синяк. Уж таков Пак Чанёль, лживый ублюдок, который боится быть тем, кто он есть, который лжет всем и в первую очередь себе, который бежит так долго, как только может, и в конечном итоге он все ровно прибегает ко мне.

Судорожно звонит в дверь, тяжело дышит. Его руки дрожат, а на глаза наворачиваются слезы, скорее от ветра, нежели от жалости к себе, или ко мне. Ему не жаль, что бы он не говорил, ему никогда не жаль, иначе он бы давно перестал приходить.

Он мудак, но это его не оправдывает, как и меня то, что я идиот с задатками мазохиста, потому что всегда открываю ему дверь, молча впускаю в свою квартиру, пропахшую запахом сигарет, приторным парфюмом, и зеленым чаем. А еще им.

Он приходит каждый раз, когда, очередная слюнявая история заканчивается, когда нежные мальчики засели по самую глотку и не дают вздохнуть полной грудью. Он всегда идет ко мне, я хочу думать, что только я его воздух, что только со мной он настоящий. Но я просто завидую им. Знаете, меня он так никогда не обнимал, но в отличии от них мне он никогда не врал.

Он сам закрывает дверь за собой, жалобно смотрит на меня, словно избитый щенок, а мне хочется его обнять, но пусть этим займется кто-нибудь другой, я же сделаю то, что могу только я. Кто еще согласится отдать ему себя, если не я? Никто. Вот именно, кому еще нужен этот психопат, если не мне.

Он сбивчиво шепчет, что я - его наркотик, и что без дозы он вот-вот умрет, что никто и никогда ему меня не заменит, и что это своего рода любовь. Я молча киваю и легко улыбаюсь. Он все равно уйдет завтра утром, чтобы вернуться еще через месяц или даже меньше, когда надоест в очередной раз притворяться нежным парнем, когда внутри тебя горит огонь желания и страсти.

Раскрываю руки для объятий. Наших с ним объятий, не таких, какие он дарит другим, настоящим, на которые способен только он. Касается губами кожи на шее, и глубоко дышит, вдыхает едкий дым, чай, парфюм... меня. Дышит мной, и это так лично, интимно. Целует нежно, но быстро теряет голову, забывается, кусает кожу, пачкает ее моей же кровью, и тихо скулит, словно стонет от удовольствия, ощущая металлический вкус на языке. Он сходит с ума, и я вместе с ним. Потом, через недели две или три, я снова буду считать шрамы от его зубов, улыбаться и нежно касаться их кончиками пальцев. Это лучше чем все цветы и шоколадки, которые он дарит другим. Это - настоящий Пак Чанёль. Такой реальный, но почему-то все равно не мой, не со мной, кроме одного дня один раз в месяц. Когда-нибудь я не отпущу его, но не в этот раз. Может в следующий... да, может в следующий.

Свитер летит на пол, он подсаживает меня под ягодицы, вжимая в потертую стену прихожей, поднимает как можно выше, пока моя грудь не оказывается на уровне его лица. Губы скользят по тонким ребрам, и обхватывают сосок, поддевая кончиком языка металлическую сережку, цепляясь за нее зубами, и оттягивают. Будет неприятно, если он вырвет ее, как в прошлый раз оторвал такую же но на другом соске. Метал неприятно бьется о его зубы, и он выпускает ее из плена губ, скользя нервными укусами ниже, на сколько позволят положение. Зубы подцепляют очередную сережку на пупке, совсем небольшую, с черным, семигранным камнем, и с тихим рыком он вырывает ее из упругой кожи. Кровь бисеринками собирается у края раны, тонкими струйками сочась к лобку, впитываясь в кромку джинсовых брюк. Его язык скользит следом за красной дорожкой, слизывая ее с диким упоением на лице. Если бы он однажды сказал, что на самом деле вампир, я поверил бы без лишних слов. Он слишком псих, чтобы быть человеком. И скорее всего я сам в этом виноват, слишком часто просил жёстче, а потом он просто не смог отвыкнуть. Пытался сбежать, пытался найти в себе нежность, любовь, ласку, искал мальчиков-зайчиков, которых только и делай что гладь, да облизывай, но нет, он слишком привык ко мне.

Штаны трещат по швам, когда он фактически вытряхивает меня из лишней одежды, расстегивает ширинку на своих брюках, и взглядом указывает вниз. Даже не обязательно смотреть чтобы все понять. Успеваю только присесть, и обхватить головку губами, как узловатые пальцы зарываются в мои волосы, и толкают вниз, глубже насаживая на свой член. Ему никогда не хватало терпения на нормальный минет, и этот раз не исключение. Влажная головка утыкается мне в глотку, задерживаясь всего на пару секунд, и член плавно выскальзывает изо рта, но вот рука с волос не пропадает. Он больно тянет вверх, подхватывая под одно бедро, а грудью вжимая в холодную стену, все еще стягивая волосы другой рукой. И почему я сразу не подумал, что ему и не минет нужен, просто другой смазки под рукой нет. Шея уже порядком затекла от того, что он сильно тянет назад за волосы, да и находиться в полу-висячем положении не очень удобно, когда земли касается только одна нога, и та лишь кончиками пальцев. Он грубо проталкивает влажный от слюны член в сжатое колечко мышц, облегченно выдыхая, а я только сильнее жмурюсь от боли, закусывая губу. Хорошо. С ним всегда хорошо, он не церемонится и дает только то, что нужно, и мне, и ему. Хорошо, когда одни желания на двоих. Двигаться в нерастянутом проходе тяжело, но уже через пару фрикций я немного привыкаю, сладко постанывая в ответ на каждый его мощный толчок. Пальцы сильнее сжимают волосы, заставляя упирать темечком в стену, а шею болеть от неестественного изгиба. Ударяюсь головой при каждом толчке, но даже не обращаю на это внимая, сходя с ума от ощущения его члена внутри себя, горячего, пульсирующего, растягивающего податливые стенки. Его грудь сильнее вжимает меня в стену, лишая возможности вдохнуть, и легкие начинает колоть от нехватки кислорода. Стоны быстро срываются на жалобные хрипы, но мне все ровно нравится, нравится до потери памяти, до закатанных к потолку глаз, расширенных зрачков, и ладоней сжавших его широкие плечи. Он рычит совсем как животное, громко, гортанно, утыкаясь лбом мне в плечо, и сбивчиво двигается, ударяя мощными толчками по простате.

Он кончает в очередной раз вцепляясь зубами мне в шею, и скулит, словно избитый волчонок, такой дикий, напуганный, но имеющий невероятную силу внутри. Мое животное, мой маленький звереныш, который сходит с ума от вкуса крови. Его сперма толчками разливается внутри, опаляя раздраженные стенки нежного прохода, и я кончаю следом, пачкая белесой жидкостью его футболку, которую никто так и не снял.

– Спасибо, Бэкки, спасибо, - он шепчет куда-то в шею, тяжело, сбивчиво, так отчаянно, словно я - единственное лекарство от его неизлечимой болезни.

Медленно выскальзывает из моего тела, и я слышу, как сперма вытекает из растраханного колечка мышц, стекая по бедрам и противно капая на пол. Теплые руки покидают мое тело, и чуть отшатнувшись он облокачивается о противоположную стену, съезжая по ней на пол. Держать равновесие и впрямь тяжело, и я следую его примеру, садясь на холодный паркет. Мы молчим, делим один воздух на двоих, и может мысли пополам. Я думаю о нем: о том, как он уйдет потому, что он боится быть таким; о том, как я снова буду умирать, пока через месяц он опять меня не спасет (читай не трахнет в прихожей или закрытом классе универа); о том, как он будет обнимать других на переменах между парами; о том как я буду курить, пытаясь выбросить из головы его улыбку, которая не для меня.

Мы такие глупые, когда он бежит от себя самого, а я молча иду следом от ночи к ночи, и не живу целый месяц, кроме одного дня, в котором он со мной, а не с ними.

– Бэкки, - он тихо шепчет, поднимая на меня печальный взгляд, - мой Бэкки.

– Ты такой придурок, Пак-мудак, - говорю мягко, почти нежно, и снова улыбаюсь, - я считаю дни, жду того утра, когда ты опять придешь, и больше не сможешь уйти.

– Я словно дикое животное, Бэкхён, я не хочу однажды перегрызть тебе глотку от большой любви, - он пытается улыбнутся, но почему-то не получается.

Он так боится сделать мне больно? Или боится, что может потерять меня однажды? Или боится себя и того, что с ним станет, если перестанет себя сдерживать?

– Чего ты боишься, Чанёль? - тихо шепчу, проводя ладонью по волосам, цепляясь взглядом за искусанные ранее руки, за маленькие белые шрамы, которыми усыпаны предплечья, которыми покрыт весь я без исключения.

– Себя, - вот так просто и так честно, он говорит то, что знаю я, о чем знает он, но мы все ровно идиоты, потому, что пытаемся спасти его.

– Ты животное, Чанёль, дикий пес с кровью волчонка, глупый, трусливый, с инстинктами вместо мозга, - тяну руку к нему, но не дотягиваюсь, слишком далеко, - ты мой зверь, моя псинка, мой волчонок, мой...

Он тянется вперед, льнет щекой в моей ладони, ложится на холодный пол, устраиваясь обесцвеченной макушкой на моих коленях. Мой домашний зверь, которого создал я, воспитал я, приручил я, и теперь он не может жить без меня. Пытается сбежать, найти другого, чужого, не похожего на меня, но его всегда тянет «домой». Он такой глупый, и когда-нибудь я посажу его на привязь, когда мне надоест умирать без него, мерзнуть по ночам в пустой постели, видеть его с другими, ждать от месяца к месяцу. Когда-нибудь... когда?

Зарываюсь пальцами в светлую макушку и улыбаюсь.

– Мне холодно, Чанёль, - шепчу я, ведь, так смешно: я в чем мать родила, перед ним, а он совершенно одет и даже в ботинках. Так всегда.

Тянет меня к себе, заставляя лечь на пол, крепко обнимает, прижимая к себе, и горячо дышит в шею, щекочет кровавые, запекшиеся ранки, и боязно вылизывает их, покрывая легкими поцелуями. Как провинившийся щенок лижет ладонь хозяина, вымаливая прощение, вот только не за то просит, совсем не за то. Он должен просить прощения за то, что пытался от меня сбежать и все еще пытается.

Он снова уходит, уходит как и всегда, уже на протяжении полугода. Бежит не озираясь, но словно по кругу, в конечном итоге вновь прибегая ко мне.

***

Тушу сигарету, бросая очередной взгляд на него. Такой живой и счастливый в компании друзей-неудачников и новой «любви до гроба». Такой глупый, еще совсем щеночек, мой маленький волчонок.

– Чанёль, - негромко окликаю его, подходя со спины, и привлекая внимание всей его компании.

Очередная пассия с любопытством смотрит на меня, бледного, закутанного в шарф по самые уши, не столько от холода, сколько, чтобы скрыть еще не затянувшие раны от зубов моего волчонка. Они затихают и ждут, с любопытством смотрят на такого странного меня, что всегда курит противные сигареты за углом, ни с кем не разговаривает, и учится на одни пятерки. И только он смотрит с трепетом, и какой-то иррациональной мольбой в глазах, словно вот-вот заскулит, как брошенный щенок. Мой щенок.

– Пора домой, - тихо выдыхаю я, и тяну к нему свою замерзшую ладонь, покрытую плетением фиолетовых капилляров, - я так замерз, Чанёль.

Он завороженно смотрит на меня, на мою руку, и совсем не замечает удивленных вздохов «друзей», и ошалевшего взгляда новой пассии. Очередной мальчик-зайчик только фыркает, наверняка собираясь мокнуть меня в мое же ничтожество, и послать в прекрасное далеко, но черт возьми, он просто не знает, что здесь происходит, он слишком самоуверенный, чтобы отобрать у меня «мое». У него нет даже шанса.

Руки Чанёля соскальзывают с чужой талии, и кажется он боится даже моргнуть, дрожа тянется к моей руке, под возмущенные вздохи парнишки, и сплетает наши пальцы вместе. А я только улыбаюсь, самодовольно, от части счастливо. Мы молча уходим медленно, под звенящую тишину, и удивленные взгляды. Никто из них не понял, что это было, да и зачем оно им, они не поймут нашу жизнь, наши отношения, нашу... любовь? Пожалуй да, любовь.

Я посажу его на цепь, чтобы он никогда не смел оставить меня одного, чтобы он всегда был рядом со мной.

У каждого щеночка должен быть хозяин, верно?

Не забудьте оставить свой отзыв: http: //ficbook. net/readfic/3671332