cry in silence

https: //ficbook. net/readfic/7128332

Направленность: Слэш
Автор: JimMoriarty (https: //ficbook. net/authors/115992)
Фэндом: EXO - K/M
Пейринг или персонажи: Сехун/Бэкхён, Кай
Рейтинг: PG-13
Жанры: Ангст, Hurt/comfort, AU
Предупреждения: OOC, ОЖП
Размер: Мини, 18 страницы
Кол-во частей: 1
Статус: закончен

Описание:
Сэхун в режиме «все нормально», Бэхкену очень сильно пиздец.

Посвящение:
smakpolunytsi: 3

Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика

Примечания автора:
Прямо в серце б'є, вже без натяків,
Кажуть, розум є, а хотілось би маяків,
Подряпин від пальців, а не від слів.

(с) KAZKA

когда-нибудь в моих текстах они не будут страдать.
когда-нибудь, но не в этот раз.

тот самый текст из серии «наизнанку» для меня.

0.
Сэхун поднимает тяжелый взгляд на уровень тонкой полосы горизонта. Первые солнечные лучи освещают небо, на котором хаотично расползлись пушистые облака. Кажется, что они совсем близко: стоит протянуть руку и она утонет во влаге. Последняя затяжка и вот, потухший окурок летит с одиннадцатого этажа, провожаемый короткой усмешкой. Возвращаться в постель Сэхун не намерен, поэтому позволяет холодному осеннему ветру ерошить волосы и облизывать тощие бока под легкой футболкой.

Телефон на подоконнике нарушает всё единение с тишиной. Сэхун натянуто улыбается солнцу, будто извиняясь, и проходит в комнату. Небрежно ухватив пальцами телефон, парень забирается на диван с ногами, накидывая плед на плечи. Все же ветер сделал свое дело — пальцы онемели, кожа покрылась мелкой дрожью. Открывая сообщение, Сэхун уже знает о его содержании, ведь Чонин не меняется.

Напряженно выдохнув, Сэхун откидывает голову на небольшую подушку, закрывает глаза и изо всех сил пытается подавить острое желание покурить еще раз. Внутреннее равновесие все еще не летит в бездну только благодаря никотину, хотя парень не до конца уверен, что это самое равновесие не дало трещину. Солнце отбрасывает теплый луч Сэхуну на лицо, будто не давая уснуть и напоминая, что Чонин все еще ждет.

Открывая банку пива одной рукой, удерживая ее на столе, Сэхун пытается натянуть джинсы на задницу. Выходит так себе, но он не сдается, в итоге проливая пиво на пол, зато теперь застегивать пуговицу значительно легче. Пить с утра не самая лучшая идея, но, оборачиваясь в пустую и полутемную комнату, Сэхун только поджимает губы. Ведь никто ему не запретит.

— Ну, как ты? — спрашивает Чонин, как только Сэхун опускается на барный стул рядом.

— Все нормально, — пожимает он плечами, кивая бармену на пивной бокал. — Думаю, этот вопрос нужно задать тебе.

Чонин усмехается. Его бокал наполовину пуст и с первого взгляда нельзя сказать, что он пьян, если бы не еще три пустых бокала рядом. Они чокаются по давней привычке без тоста.

— Работа, — коротко отвечает мужчина, но Сэхуну этого достаточно.

В баре почти никого нет, только сонные официанты, бармен и несколько клиентов, которые с самыми разными причинами начинают утро с алкоголя. Например, этот мужчина, на вид которому не больше сорока, вчера потерял несколько пунктов акций своей компании; женщина, сидящая через два столика, сегодня идет в суд, чтобы подать заявление о разводе; а этот парень, который изредка окидывает взглядом всех присутствующих, таким способом старается заглушить боль расставания. А Чонин сидит здесь, потому что только так выносит истории клиентов.

— Психолог, которому нужен психолог, — делает вывод Сэхун, наблюдая, как пивная пена медленно оседает. — Расскажешь?

— Ты же знаешь, что не могу, — вторит другу Чонин, — но поверь, такую историю ты бы услышать не захотел.

Выйдя из бара, Сэхун стреляет чониновскую сигарету и думает, что день начался не так уж плохо. И солнце его, вроде бы, не осуждает.

3.
Бэкхен просыпается под бодрый голос Гордона Рамзи, под видео которого уснул пару часов назад. С хлопком закрыв крышку ноутбука, Бэкхен переворачивается на спину и стонет от сильной боли в руке, на которой отключился. За окном примерно семь. Приходится заставлять тело подчиниться, чтобы встать, долго собираться с силами, которых все равно катастрофически не хватает. Бэкхен шаркает стопами по линолеуму, останавливаясь у зеркала.

Темные круги залегли под глазами, щеки впали. Парень упирается руками в стену по бокам от отражения, опуская голову и нервно посмеиваясь. Футболка, некогда былая впору, спала с одного плеча, оголяя побледневшую кожу. Давно нестриженные волосы завились на кончиках, корни отросли, постепенно отсчитывая время до исчезновения уже грязно-розового цвета. Длинные ногти впиваются в мягкие обои, Бэкхен вскидывает голову, заходясь громким истеричным смехом. Отражение долго вторит его движениям, пока слезы не брызгают из глаз; и даже если Бэкхен старательно думает, что от смеха, то лицо напротив искажено гримасой отчаяния.

Он сползает на пол, сгибаясь пополам и заходясь немой истерикой. Пальцы дрожат, сердце лупит по ребрам с такой силой, что дыхание сбивается. Зажимая зубами футболку, Бэкхен старается терпеть ощущение холода и головокружение, как бывает перед потерей сознания. Скулы сводит и нос уже почти не дышит, когда Бэкхен наконец может снова подняться.

Улица встречает пронизывающим ветром или это от того, что Бэкхен в джемпере. Желание идти на работу отсутствует, однако разве этот вопрос стоит обсуждать? Он позволит себе опоздать немного больше, чем разрешено, но Чунмен все равно ничего не скажет по этому поводу. Бэкхен прячется от ветра под крышей остановки, отчаянно надеясь, что его нынешнее состояние спишут на простуду из-за такого выбора одежды.

— Выглядишь паршиво, — говорит Чонин, становясь рядом.

— Давно не виделись, — отвечает Бэкхен, не поворачиваясь. — Не могу сказать, что рад.

Чонин хмыкает, ведь знает, что Бэкхен врет. Он опускает руку парню на шею и тянет на себя, заключая в объятия. Бэкхен терпит боль и запах перегара, но прижимается к другу так, будто он спасательный круг, без которого оставалось бы только тонуть, что Бэкхен и делал последние несколько месяцев. Тяжелый выдох и мелкая дрожь доходят до Чонина, от чего он обнимает еще крепче, утыкаясь носом в бэкхеновские волосы.

— А ты… — общаешься с ним?

— Пару часов назад, — отвечает Чонин, сразу понимая.

Бэкхен чувствует, что ноги подкашиваются. Он цепляется за плечи Чонина и не отрывает головы от его груди, чтобы он не видел плещущегося в глазах отчаяния. Набирает воздух в легкие, пытаясь ухватить не только чониновский запах. На периферии сознания Бэкхен понимает, что это бесполезно, но все равно надеется урвать хотя бы мизерный кусочек Сэхуна.

— Бэк, прости, что меня нет рядом.

— Ты его лучший друг, Чонин, — отвечает Бэкхен, заставляя себя оторваться от чужого тела и поднять глаза. — В конце концов, никто не хочет быть связующим.

— Зачем ты так с собой? — спрашивает Чонин, нежно ведя большим пальцем по впалой щеке друга. Вопрос скорее риторический, ведь опыт Чонина позволяет делать соответствующие выводы о психологическом состоянии человека буквально уже через минуту. Бэкхен это знает, поэтому лишь выдавливает натянутую улыбку и убирает теплую ладонь от лица, на секунду сжимая ее пальцами чуть сильнее.

Автобус появляется как раз в тот момент, когда Бэкхен снова хочет спросить о Сэхуне. В голове проносится мысль, что это к лучшему, поэтому Бэкхен быстро и неловко прощается с Чонином и едва успевает до закрытия магнитных дверей.

6.
Закрывая меню, Сэхун понимает, что абсолютно не голоден. Когда подходит официант, он заказывает лапшу с морепродуктами и десерт «Павлова» с пометкой новинки. Возвращая пальцы к клавиатуре ноутбука, с которым он, вроде как, почти никогда не расстается, Сэхун понимает и то, что не хочет работать тоже. Солнце за окном уже не греет, от чего кажется, что даже оно глубоко обижено на Сэхуна.

Колокольчик над дверью сообщает о приходе нового клиента, и Сэхун очень сильно надеется, что это не тот человек, которого он ждет уже полчаса. Пустую тарелку давно забрали, блюдце с десертом стоит нетронутым.

— Простите за опоздание, — щебечет звонким голосом женщина, опускаясь на стул напротив Сэхуна.

— Ничего страшного, у меня как раз были незаконченные дела, — отвечает Сэхун, улыбаясь как можно беззаботнее. — Я заказал десерт, надеюсь, вы не откажетесь.

— Спасибо, — благодарно кивает Суи, пододвигая тарелку ближе и подзывая официанта, чтобы заказать им обоим кофе. — Капучино, пожалуйста, — делает заказ она, затем переводит взгляд на Сэхуна.

— Двойной эспрессо, — отвечает парень, на самом деле желая уйти.

Сэхун включает диктофон и начинает задавать вопросы, которые заранее составил Кенсу. Суи лукавит — это заметно сразу, но у Сэхуна опыт за плечами и умение флиртовать, поэтому женщина сдается уже на четвертом вопросе, поэтому интервью проходит довольно спокойно и быстро, под полным контролем журналиста.

— Вы планируете провести автограф-сессию? — напоследок спрашивает Сэхун, уже готовясь сохранить документ word под названием «кенсу сделай это за меня».

— После окончания промоушена, — отвечает Суи, складывая пальцы замком и подпирая ими голову. — Если хотите, я вам сообщу.

— Это было бы прекрасно, — парирует Сэхун, делая вид, что не понял намека. — Вот визитка нашего агентства, звоните в любое время.

— Я могу спросить у вас кое-что не под запись? — Сэхун хмурится на это, но послушно выключает и прячет диктофон. — У вас что-то произошло, да? Простите, если лезу не в свое дело, просто вы выглядите очень измотанным.

Сэхун думает, что она действительно лезет не в свое дело. И в то же время задумывается, что если его дисфорию видит даже малознакомый человек, то тактика мнимого спокойствия дала слабину. Записаться бы на прием к Чонину, как к одному из самых опытных психологов, да только он не берет в клиенты близких, объясняя это тем, что консультант должен быть беспристрастен и объективен по отношению к клиенту, а в случае их близкой дружбы, максимум, на что может рассчитывать Сэхун — подзатыльник.

— Я много работаю, — уклончиво говорит парень, пряча ноутбук в сумку и прося у пробегающего мимо официанта счет. — Все в порядке, спасибо.

— Если захотите поговорить, — продолжает Суи, — с кем-то, кому потом не придется смотреть в глаза, то можете позвонить мне, — и протягивает свою визитку. Сэхун усмехается, скользя взглядом по каллиграфическим буквам.

— До встречи, — говорит он, кладет несколько купюр на стол и уходит. Суи поджимает губы и смотрит ему вслед за окном, сжимая в тонких пальцах визитку.

Отбросив сумку на заднее сидение машины, Сэхун упирается руками в руль. Повернув голову на соседнее место, он невольно представляет Бэкхена, его позу, одежду, прическу, выражение лица. Он бы сказал: «Ты что, замерз? Поехали уже, Фрост*», а потом нахмурился. Сэхун прикрывает глаза и улыбается.

В себя заставляет прийти вибрация телефона, на которую парень нехотя реагирует. Чонин просит приехать к нему домой, потому что Ханна забрала детей на выходные к ее родителям, а он один не может приготовить ничего круче рамена. Сэхун соглашается и отводит себе время на прогрев машины и покупку еды в том же заведении, где сидел минутами раньше. Суи уже ушла.

У Чонина в доме лифт едет не так быстро, как у Сэхуна, зато играет приятная музыка, а по приезду воспроизводится звонок. Большая дверь с кодовым звонком прекрасно сообщает о доходе психолога, как, в принципе, и то, что Сэхуну пришлось ехать в Каннам. После короткого сигнала, дверь открывается, а Чонин выглядит растерянным и обеспокоенным.

— Ты долго, — говорит он, пропуская Сэхуна внутрь.

— Ехал из Мендона. И я привез говядину, — улыбается Сэхун, шебурша пакетом с едой.

В кухне пахнет привычным «Да Хун Пао», который пьет Ханна. Чонин разбирает пакет и вслух болтает, что рассчитывал на рамен с яйцом и кимчи, как в студенческие годы, а теперь придется заменить элитный чай на не менее элитный алкоголь.

— Сегодня Суи сказала, что я выгляжу измотанным, — говорит Сэхун, помогая Чонину нарезать говядину тонкими слайсами.

— И я с ней соглашусь, — вторит Чонин.

— Все нормально.

— Как и всегда, Сэхунни, — улыбается мужчина.

Они нарезают овощи, мясо и ставят варить рис. Сэхун вызывается сделать ягодный соус, но в итоге у него получается что-то типа сиропа, на что Чонин только бурчит и решает сделать все сам. Чонин взрослый и зрелый, он старше Сэхуна на шесть лет — ему тридцать, — у него прекрасная жена и близнецы, престижная работа и признание в этой же сфере; у Сэхуна статус среднесортного журналиста, отношения с рукой и кактус на подоконнике. И не в зрелости дело, наверное.

Ужин за кухонным столом кажется слишком официальным, поэтому они располагаются в гостиной, на полу у телевизора, где крутят популярные клипы и убеждают, что эта музыка будущего. Чонин презентует на выбор виски и ром, но Сэхун останавливается на пиве, потому что завтра за руль и на работу; друг же предпочитает виски — у него выходной.

— Я видел Бэкхена на прошлой неделе, — неожиданно говорит Чонин, перед тем, как захватить палочками хорошо зажаренный кусок мяса и отправить его в рот. Непринужденно и как бы между прочим.

Сэхун перестает жевать и переводит взгляд с экрана на друга. — Что?

— В тот день, после бара. Ты уехал, а я решил прогуляться, чтобы прийти домой без лишних мыслей и увидел его на остановке. Честно говоря, выглядит он не лучшим образом.

— Только не говори, что сканировал его, — хмурит брови Сэхун. Желание трапезничать отпало.

— Для того, чтобы увидеть, насколько ему хреново, не нужен даже мой профессиональный взгляд, Сэхун. Не знаю, в какие игры вы играете, но Бэкхен явно не выигрывает.

Сэхун откладывает палочки и встает, чтобы прихватить чониновские сигареты и уйти на балкон. Их с Бэкхеном игра закончилась ни много ни мало полгода назад и выигравших, увы, не оказалось. Холодный воздух превращает тяжелые выдохи парня в пар. Он крутит сигарету в пальцах и долго не решается подкурить.

Широкая ладонь Чонина ложится на сэхуновское плечо, помыкая очнуться и сжать сигарету меж сухих губ. Они молча курят в городской тишине, изредка нарушаемой гулом проезжающих машин. Сэхуну хорошо в Каннаме, тут красиво, тихо и людям совершенно нет дела до жизни других.

— Как думаешь, мне стоит переехать сюда? — спрашивает Сэхун, умещая все свои мысли и сомнения в один вопрос.

— Хочешь сбежать от проблем, — хмыкает Чонин, констатируя факт. Он смотрит на тлеющую сигарету и совершенно не ждет ответа.

— Хватит лезть ко мне в голову, врачеватель, — бубнит парень, выбрасывая окурок в пепельницу и собираясь уходить. — Пойду в душ, с собой не зову.

Чонин смеется в темноту.

2.
— Ты похож на призрака, — делает вывод Чунмен, как только Бэкхен появляется в магазине. — Но призраки передвигаются быстро, насколько я знаю, а ты опоздал на полтора часа!

Он снимает бейджик с рубашки и идет за привычно молчаливым Бэкхеном в комнату для персонала, не забывая сопровождать каждый свой шаг еще бо́ льшим бурчанием. Парень выбирает капучино в кофейном автомате, снимает ветровку и вешает ее на крючок, сворачивает наушники вокруг пальцев и бережно складывает в кармашек рюкзака. Чунмен понимает, что его не слушают, когда Бэкхен садится на диван со стаканчиком кофе, прислоняется затылком к стене и прикрывает глаза, громко и тяжело выдыхая.

— Тебе стоит собраться, Бэкхен, — устало говорит Чунмен, — иначе мне придется искать тебе замену.

Мужчина качает головой от безысходности и уходит; колокольчик над дверью сообщает о том, что Бэкхен остался один. Головная боль сжимает виски все сильнее, а глаза очень сильно пекут от накатывающихся слез. Бэкхен отставляет стаканчик на столик и закрывает лицо руками. Он держится из последних сил, ведь появиться перед клиентами заплаканным и еще сильнее выжатым совершенно не хочется.

Как по команде, после отрезвляющих сознание мыслей, кто-то требует продавца за прилавком, иначе придется говорить с менеджером. Как жаль, что он ушел пару минут назад. Бэкхен решительно поднимается, окидывает свое отражение беглым взглядом — ничего хорошего он в нем не видит — и проходит в магазинный зал. Натянув дружелюбную улыбку, парень включается в работу, отбрасывая все ненужное на потом.

Клиент уходит мрачным, но Бэкхена это не заботит. Он допивает остывший кофе двумя глотками, настраивает новостной канал, где в который раз говорят о том, что по всему миру прошли очередные катаклизмы.

— В вашем магазине есть «Книга жалоб и предложений»? — спрашивает молодая девушка, так неожиданно появившаяся у прилавка.

— Не устроило, что я не раскидал лепестки роз у тебя под ногами? — усмехается Бэкхен, переводя взгляд на Мию.

Девушка обиженно надувает губы и бросает на прилавок свою сумку, чтобы потом нагнуться и поцеловать Бэкхена в щеку. Он замечает незнакомого парня за окном, который пялится на них, почти не моргая. Остается только недовольно цыкнуть и перехватить тонкое женское запястье, находя ее губы своими и запечатывая почти сухой поцелуй.

— Я скоро не смогу выдавать тебя за своего парня, — тихо говорит Мия, зачесывая бэкхеновские волосы назад длинными пальцами. — Может, уже пора возвращаться в жизнь, как думаешь? Полгода прошло, да и Сэхун, наверное, уже нашел себе кого-то.

— Думаю, что ты начала слишком много болтать, — вторит ей Бэкхен, хмурясь от упоминания чужого имени. — Почему ты просто не скажешь, что предпочитаешь девушек? Все ухажеры сразу испарятся.

— Потому что из этих «всех» я хочу найти «того самого», а не ограничить свой круг общения до мамы, брата и тебя, — хихикает девушка, подпирая ладонями подбородок и мило улыбаясь. — Ну что, он свалил?

— Свалил, да и тебе пора, — говорит Бэкхен, а потом щурится в подозрении. — Разве пары уже закончились?

— Ну, пока! — щебечет Мия по пути к выходу. Бэкхен машет ей на прощание и немного улыбается.

По пути домой он заходит в зоомагазин, за стойкой ресепшн ему приветливо машет рукой Хань. Они обмениваются парой фраз, но Хань сразу понимает настроение знакомого, поэтому не пристает с расспросами и предлагает кофе. Бэкхен не отказывается, потому что кофе Ханя с секретом: он добавляет немного коньяка. В комнате для персонала Бэкхен сворачивается калачиком на небольшом коротком диванчике, прячет замерзшие ладони между бедер и утыкается носом в подушку. Она пахнет пылью.

Звоночек над дверью отбирает молчаливую компанию в виде Ханя на долгих полчаса, но Бэкхен чувствует себя настолько уставшим, что умудряется задремать. Время от времени мелкая дрожь сотрясает худощавое тело от холода. Очень хочется пойти домой, но снова остаться один на один с собственными мыслями кажется практически невыносимым.

— Поможешь мне покормить рыб? — спрашивает Хань скорее не от того, что ему действительно нужна помощь, а потому что кажется еще чуть и Бэкхен исчезнет, растворится сам в себе.

Аквариумы аккуратно расставлены вдоль южной стены. Такую компанию Бэкхен бы тоже принял — его бы слушали и молчали. Хань показывает все необходимое и предупреждает не бросать слишком много корма. Бэкхен мог бы возмутиться и сказать, что он не маленький ребенок, но Хань с таким упоением рассказывает меры предосторожности, что у Бэкхена язык не поворачивается его остановить. Так гореть работой — прекрасно.

Бэкхен когда-то тоже горел.
Бэкхен когда-то тоже не мог перестать говорить.
Бэкхен когда-то тоже был предан.
И был предан — тоже.

— Ты похож на Меланотению, — неожиданно произносит Хать, указывая ладонью на аквариум, перед которым стоит. Небольшие двухцветные рыбки шустро двигаются между длинными водорослями, юрко меняя направление движения. — Они беззащитные. Их голова окрашена в серый, своеобразную маску, чтобы легче прятаться в камнях, но хвост — золотой и пышный, так и кричащий о том, что не все так просто.

Бэкхен аккуратно стучит пальцем по стеклу, от чего рыбы сразу скрываются за водорослями.

— Видишь? — спрашивает Бэкхен, смело глядя Ханю в глаза. — Я не убегаю.

— Именно это ты и делаешь, Бэк. Только от чего, я не знаю.

— Обойдемся без напутствий, — бросает Бэкхен, разворачиваясь на пятках. — До скорого.

— Даже сейчас ты бежишь! — вдогонку кричит Хань, но Бэкхен делает вид, что не слышит, крепко сжав зубы и ускорив шаг.

Воздух замораживает легкие изнутри. Бэкхен бросает взгляд на пустую лавочку, освещенную тусклым светом уличного фонаря. Короткими шагами, с каждым из которых крепче сжимает кулаки, он подходит к четкой линии, разделяющей тень и свет, и замирает. Бывало, что Сэхун так делал, когда не мог принять важное решение. Остаться в тени, значит ничего не менять, не рисковать; выйти в свет — шагнуть в новую жизнь, положиться на удачу или стратегию, не важно, просто решиться.

Небольшие полумесяцы от ногтей на ладони немного синеют, обещая несколько дней напоминать о том, что Бэкхен каменной статуей стоял перед лавочкой в парке, так и не решившись сделать шаг вперед.

0.
У Кенсу взгляд, будто он готов нарушить несколько заповедей одним махом за несколько секунд. Выполнять работу за Сэхуна никогда не входило в его планы, но в последнее время приходится все чаще изменять своим установкам, чтобы не вылететь из офиса с позором. В очередной раз открывая файл с названием «кенсу я тебя умоляю», журналист понимает, что уйти сегодня немного пораньше никак не удастся.

— Мне стоит забирать у тебя половину дохода, — бубнит мужчина, снимая теплую жилетку со спинки кресла и накидывая ее себе на плечи, — ты же только ходишь на интервью. Где запись?

Сэхун почти аккуратно кладет диктофон на стол и усаживается за соседний стол, закинув ногу на ногу и сложив руки в замок на коленях. Он выжидающе смотрит на Кенсу, который внимательно слушает запись, быстро печатая поставленные Сэхуном вопросы Суи. Время от времени Кенсу иронично вздергивает брови, затем сразу же хмурясь и одаривая журналиста осуждающим взглядом. Когда звучит последний записанный вопрос уже от девушки, Кенсу усмехается и выключает запись, еще долго вчитываясь в напечатанное.

— Надеюсь, ты не согласился, — говорит Кенсу.

— Думаешь, она мне что-то предложила? — удивляется Сэхун, склоняя голову набок.

— Ты сразу ей понравился, — пожимает плечами мужчина, поднимаясь с кресла.

— Не сомневаешься в моем таланте обольстителя?

— Знаю Суи двенадцать лет. Она никогда не сообщает журналистам о проведении автограф-сессии, а еще никогда не смеется с таких плоских шуток, как твои, — фыркает Кенсу и меняет жилетку на куртку.

Отдав несколько распоряжений стажерам и перекинувшись парой слов с секретаршей, он уходит на обед, прежде всего пообещав Сэхуну, что за такое плохое интервью от опытного журналиста потребует у директора сокращения сотрудника. Сэхун театрально пугается, затем вставая и отправляясь за Кенсу, чтобы покурить. На черном входе в здание офиса стоит несколько незнакомых Сэхуну сотрудников, но разговор все равно завязывается сам собой.

Важно никогда не забывать, что степень тяжести тех или иных проблем для каждого человека разная. Кто-то с легкостью редактирует десяток статей за день, а кто-то сидит над одной несколько дней; кто-то импровизирует на интервью, а кому-то приходится часами придумывать вопросы; кто-то признает свои неудачи, а некоторые с тяжелым сердцем воспринимают каждое замечание в свой адрес. Сэхун думает, насколько люди разные и наверное, они никогда не научатся понимать друг друга.

Вечером на почту Сэхуна приходит письмо с сырым вариантом интервью и подписью, что Кенсу больше не будет этого делать ни под каким предлогом. Отхлебнув давно остывшего пива, Сэхун сохраняет файл на рабочий стол и обещает себе завтра обязательно доделать, ведь сроки уже поджимают.

По телевизору, кроме рекламы и новостей Сэхун не находит ничего интересного, предпочитая играть с самим собой в игру «Угадай журналюгу по голосу». Странно то, что он угадал всех, кроме Кенсу, потому что его голос искажается сильнее остальных.

В половину одиннадцатого начинается кулинарная передача «Вкусно и быстро с Ким Убином», которую Сэхун никогда не может переключить, потому что вкусно, быстро и Ким Убин. Младшая сестра — Мия — всегда просила копию записи интервью с ним, которую потом нарезала и выстраивала сама для себя какие-то значимые фразы.

Тишину разрывает звонок телефона, орущий о том, как сильно с Сэхуном хочет поговорить Чанель, но Сэхун этого не хочет совсем, поэтому сбрасывает вызов и пишет сообщение, что заедет завтра. Чанель отвечает односложным эмоджи, которое Сэхун видит в уведомлении, поэтому сразу отбрасывает телефон на диван, не ответив. Оставив музыкальный канал и увеличив громкость чуть выше положенного в одиннадцать ночи, Сэхун вынимает пачку сигарет из куртки и плетется на балкон, подпевая Бейонсе.

Следующим утром, когда Сэхун уже паркуется у дома Чанеля, Кенсу решает изменить все составленные на выходной планы. Коротко сообщив, что Ли Джемин — ведущий новостей — уходит в декрет, а значит, некому вести вечерние новости. Сэхун не понимает, при чем тут он, если в его специальность это не входит. Кенсу угрожает расправой (как всегда), поэтому приходится по-быстрому объяснять все Чанелю и разворачивать машину.

— Директор назначил тебя временно заменять Ли, — вместо приветствия говорит Кенсу. — Просто скажи спасибо, что не сообщаю тебе за час до эфира.

— Спасибо? — ошарашенно повторяет Сэхун, а когда Кенсу хватает его за кисть и тащит за собой в кабинет, тряпичной куклой плетется следом, пытаясь сообразить как выкрутиться из этой передряги. — Хен, меня не берут даже в репортеры, потому что у меня речевой дефект!

— Какой? — на ходу спрашивает мужчина, с силой толкая дверь кабинета, что та громко впечатывается в стену, заставляя полусонную секретаршу вздрогнуть от испуга. — Ты имеешь ввиду шепелявость? Она почти незаметна, а звукарь еще и подправит, что надо.

Сэхун хочет откусить себе язык. Он совершенно не готов вести эфир, к тому же еще и вечерний, ведь в это время самые большие просмотры телезрителей. Кенсу игнорирует любые препирания, тычет парню сценарий в руки и наконец успокаивается. У кулера он ждет, пока пластиковый стаканчик заполнится наполовину, затем садится на уголок своего стола и выжидающе смотрит на Сэхуна.

— Что? — тупо моргает Сэхун, не понимая, что от него требуется.

— Читай, — закатывает глаза Кенсу, складывая руки на груди. — Надеюсь, у тебя есть синий костюм?

— Есть, — бубнит в ответ Сэхун.

Это будет лучший вечерний новостной выпуск.

480.
Сегодня Чунмен впервые за долгое время похвалил Бэкхена. Как бы не было паршиво морально (физически — тоже), работа нужна, чтобы окончательно не тронуться головой от одиночества и не подохнуть от голода. Этой ночью Бэкхену удалось урвать пять часов сна, а это на три дольше, чем обычно, поэтому чувство бодрости хлещет из него, как вода из гейзера.

Научившись улыбаться, будто действительно рад, Бэкхен отпускает несколько клиентов, не забыв пожелать хорошего дня.

В полдень под витринным окном садится белый, пушистый комок. Разноцветные глаза очень быстро находят бэкхеновы и розовый рот приоткрывается, пока мозг Бэкхена проецирует звук мяуканья. Хруст молнии, в сопровождении боя грома предупреждают о скорой небесной истерике, совсем такой, как у Бэкхена примерно раз в два дня. Осколки града обрушиваются на город, оставляя выбоины на крышах машин, потрескавшемся асфальте, чувствительной коже прохожих, мохнатой шерсти животного.

Бэкхен выскакивает под громкое мяуканье, больше похожее на скрип шпингалета, который потом Бэкхен защелкивает, перевернув табличку стороной «закрыто» наружу. Кот шипит от неудобства, Бэкхен шипит от боли — на руке, в голове, в сердце.

— Да я помочь тебе хочу! — орет парень не своим голосом, выбрасывая свихнувшегося от страха кота из рук, а тот сразу шмыгает под стеллаж с канцелярией. — Вот она, благодарность.

Понадеявшись на то, что Чунмен простит, Бэкхен сыплет немного кошачьего корма в пластиковую тарелку и аккуратно подставляет рядом со стеллажом. Отойдя на приличное расстояние, но так, чтобы не закрывался обзор, парень наблюдает, как кот недоверчиво высовывает нос, принюхиваясь, а затем медленно и с опаской подходит к тарелке, с особым остервенением набрасываясь на сухие шарики.

Бэкхен тяжело вздыхает, как обычно делает перед тяжелым признанием или решением, и плетется открывать магазин. Чунмен если и спустит с рук пачку корма, то за застой продаж по голове не погладит, а Бэкхен, вроде как, на испытательном сроке.

Кофейный аппарат около кассы очень долго делает капучино. Бэкхен успевает убрать тарелку, протереть пол у входа от ошметков растаявшего града и с помощью уговоров и нескольких угроз отправить кота в комнату персонала.

— Что, теперь не считаешь меня врагом? — спрашивает у пушистого комка Бэкхен, когда тот трется мордой о кроссовки.

Не к месту в голове всплывает улыбающееся лицо Сэхуна и образ того, как он держит кота на руках, широко улыбаясь и обещая купить ему свитер. Зеленый, крупной вязки. Бэкхен упирается спиной о стеллаж с сигаретами, прикрывает глаза от головокружения из-за нахлынувшего тахипноэ. Если бы Сэхун был здесь, он бы уже начал метаться из угла в угол и порываться вызвать скорую, ведь единственное, чего он очень сильно боится — безысходности.

Взяв себя в руки, Бэкхен находит нужные пилюли в аптечке, которую частно начал носить с собой.

Шторм за окном не оставляет ни единого шанса на вечернюю прогулку домой пешком. Белый кот, что свернулся клубком на стуле и спрятал нос под хвостом, молча обещает стать бэкхеновским соседом, которого тот уже не сможет выставить на улицу.

Уже стоя перед своей квартирой, Бэкхен опускает кота на лапы и открывает перед ним дверь, позволяя зайти первым и детально изучить местность. Первое, что кажется коту самым интересным, оказывается неаккуратно выставленная обувь. Бэкхен робко улыбается, обещая чихнувшему коту перебрать обувь и выстирать все стельки.

В кухне становится на один пустующий шкафчик меньше. Бэкхен заполняет его кормом и лакомствами, которые купил в магазине Чунмена. Так же появляются тюбики для ухода за шерстью, недорогая расческа и несколько игрушек, на которые занятой жилец не обращает никакого внимания.

Открыв все окна, чтобы проветрить комнаты воздухом с запахом дождя, Бэкхен щелкает кнопкой телевизора и уходит в ванную, игнорируя зеркало, которое отражает только оживший труп. Бэкхену он не нравится, поэтому пересекаться с ним лишний раз он не хочет.

Кожа покрывается мурашками, когда с тонкого тела слетает одежда. У Бэкхена острые плечи и колени, хорошо выступающие ключицы и ребра. Худощавость, граничащую с анорексичностью, которая ему совершенно не идет, дополняют крылья лопаток и треугольники скул. Даже под горячей водой он мерзнет, выкручивая кран на максимум, обжигаясь далеко не ею, а слезами, которые выступают сами, когда Бэкхен обнимает себя руками.

Кафельные стены помогают удерживать вертикаль. Шампунь с запахом шалфея пеной разбрызгивается по сторонам, и Бэкхену хватает даже этого, чтобы вымыть все тело за раз. Уже заканчивающийся бальзам для волос, когда-то подаренный Мией на Рождество, помогает оживить волосы на ближайшие пару дней, хотя их давно пора убить новой порцией зловонной краски. Бэкхен медленно проводит рукой по лицу, не обращая внимания на колкость щетины, и обещает себе хотя бы побриться, чтобы у прохожих людей не устаканивалось чувство такого явного отвращения.

Затертый махровый халат обнимает Бэкхена целиком и внахлест. Он заставляет себя протереть запотевшее зеркало и долго смотрит в отражение, стараясь сдерживать эмоции. После глубокого вдоха и фальшивой улыбки, Бэкхен размазывает пену по лицу и дрожащими пальцами берет одноразовый станок.

Лезвие замирает в сантиметре от кожи щеки. Бэкхен перестает двигаться, дышать, думать, осязать, настраивая на всю только один орган чувств — слух. Из гостиной слабо доносится знакомый до скручивания сердца в узел голос. Если это галлюцинации, Бэкхен клянется, он запишется к психотерапевту. Парень медленно разворачивается и выходит в комнату, где кроме гуляющего ветра и кота на диване больше никого нет. Громкий выдох вырывается из горла, но Бэкхен тут же давится, когда обращает внимание на экран телевизора.

На Сэхуне синий костюм-тройка, красный галстук, тонкая роговая оправа. Его волосы уложены гелем и поднята челка, открывающая прямой лоб; густые брови затемнены, а над внешним уголком глаза почти незаметно размазаны тени. Он говорит четко, уверенно и так естественно, будто это его обычный голос и манера. Умелые звукооператоры хорошо скрывают его небольшую шепелявость, хотя на самом деле она является сэхуновской изюминкой.

Бэкхен оседает на подлокотник дивана и прижимает руки к груди. Сердце гулко ухает, аритмия поднимает давление. В висках начинает неистово давить, но Бэкхен не выделяет этому ни капли внимания, растворяясь в сэхуновском голосе, внимательном взгляде, в каждом движении, даже незначительном.

— На данный момент это все, — дежурно сообщает Сэхун. — Берегите себя, до новых встреч.

Как только его лицо сменяется на заставку, Бэкхен подрывается с места и летит в ванную, чтобы как можно быстрее побриться. Влажные волосы вьются и принимают причудливую форму, когда парень носится по всей квартире в поисках более менее приличной одежды. В голове болью отдает мысль, что если сейчас поторопиться, то можно успеть застать Сэхуна у офиса.

Из-за нехватки сил дыхание сбивается почти сразу, но Бэкхен собирается быстро и усмиряет одышку уже в лифте техникой вдоха носом и выдоха ртом. Получается так себе, потому что после открытия дверей, он снова срывается на бег. Автобус катится чертовски медленно, но выдох облегчения срывается с опухших от нервных укусов губ, как только Бэкхен видит знакомый силуэт.

Он уходит в темноту под величественное дерево, где моросящий дождь не достанет, и не отрывает взгляда от спины Сэхуна, который явно кого-то ждет. На нем серое пальто почти до щиколотки, белоснежные кроссовки совсем не в тему, все та же сумка с кучей ненужных вещей. Бэкхен впервые за полгода искренне улыбается. Содрогаясь всем телом от холода и сырости, он натягивает рукава бомбера на пальцы и сцепляет их в замок, чтобы пару раз пустить меж ними горячий углекислый.

Стеклянные двери открываются и из офиса под громкий смех выходит девушка, которая вела выпуск с Сэхуном и невысокий парень. Он отбивает Сэхуну «пять» и что-то возбужденно рассказывает, активно жестикулируя. Укол ревности касается трепещущего бэкхеновского сердца, хотя мозг понимает, что Сэхун уже давно ему не принадлежит. Он провожает их взглядом до автобусной остановки, а когда парень с девушкой скрываются за магнитными дверями, Сэхун машет им на прощание и неспеша идет к парковке.

Бэкхен почти срывается, чтобы пойти следом, но вовремя себя одергивает. Ему нечего сказать Сэхуну. Ему нечего предложить Сэхуну. Где уверенность, что он вообще нужен Сэхуну?

Черная мазерати шелестит по асфальту, будто опадающие осенние листья. Бэкхен не смотрит ей вслед, чтобы сохранить хоть какие-то остатки гордости. Но все же теряет их, в клубе «Энория», в тот самый момент, когда закидывает шестой шот текилы и выходит в центр танцпола.

В пять утра Бэкхен прижимается щекой к холодной двери и очень долго жмет на звонок. На вопрос «Кто? » он отвечает неразборчиво и неприлично громко, а когда дверь осторожно отворяется, женщина хмурит брови и зовет мужа.

— Бэк? — Сонный Чонин почти не видит состояние друга.

— О, ты еще помнишь мое имя! — Бэкхену будет стыдно. Утром, а сейчас ему больно (как обычно) и смешно (до истерики), что зубы сводит. Его шатает из стороны в сторону, опора находится в виде плиточного пола.

Чонин запоздало реагирует, но все-таки уберегает бэкхеновскую голову от удара. Мужчина тяжело вздыхает и подхватывает друга под руки, ногой приоткрывая дверь и затаскивая обмякшее тело внутрь.

— Он жив хоть? — испуганно спрашивает Ханна, уже подготовившая полотенца и таблетки. Ей на работу через час, и она совсем не рада происходящему. — Хорошо, что дети у мамы. Вот переполоху было бы! — Она с досадой взмахивает руками и уходит в гостевую, чтобы расстелить Бэкхену постель.

Чонин снимает с парня кеды и бомбер, под которым оказывается только домашняя футболка.

— Болван, — бубнит он, взваливая Бэкхена себе на плечо и относя в кровать.

Ханна бережно укладывает бэкхеновскую голову на подушку и укрывает его пледом, затем ставит рядом пустой таз, а на тумбочку таблетки и воду с подписью «Просто выпей, умник», наперед предполагая, что парень будет отказываться.

— Еду лучше не давай, — говорит Ханна, стоя на пороге и завязывая пояс на пальто. — Если прям сильно захочет, то что-то легкое. Полотенца где знаешь, размер у вас был один, но сейчас…

— Ханни, — перебивает жену Чонин, приобнимая за плечи.

— Да, ты прав, ты все знаешь. — Она растерянно озирается. — Он выглядит так плохо, Чонин. Не оставляй его одного, хорошо? И Сэх-

— Я поговорю с ним, — голос мужчины становится серьезным. Он целует жену, подает ей ключи от машины и закрывает дверь на два замка, на случай, если он уснет, а Бэкхен решит сбежать.

В комнате пахнет перегаром. Чонин приоткрывает окно и ложится рядом с Бэкхеном, позволяя ему через время прижаться к себе ближе и приобнять одной рукой за талию.

1440.
Сэхун смотрит в окно почти не моргая. Дождь не прекращается уже четвертые сутки, будто наказывая за что-то.

Эфир прошел гладко и без конфузов, Кенсу тогда рассыпался в похвале, а на следующий день директор назначил Сэхуна временно исполняющим обязанности на ближайшие три года. Новый кабинет пахнет по-другому, не комфортное кресло не держит в себе долго, особенно, когда за ним не нужно больше высиживать по несколько часов, докраивая очередное интервью и доводя его до идеализма.

— Мистер О? — Из-за двери показалось молоденькое личико секретарши. — К вам посетитель, представился Ким Чонином.

— Впускай, — кивает Сэхун, — и два кофе. Без сахара.

Чонин входит темнее тучи. Его лицо беспристрастно и холодно, движения резки и точны, а официальная рубашка и черные прямые брюки завершают образ большого босса.

— Ты с работы? — делает вывод Сэхун, приглашая друга сесть в кресло напротив его стола. Тот повинуется, а сам Сэхун садится рядом. — Что-то случилось?

— Я же тебя предупреждал, Сэхун, — начинает Чонин твердо, со стальными нотками в голосе. — Ты думал, что все обойдется, если вы не будете видеться, я понимаю. Но если ты действительно думал, что этого будет достаточно, ты его очень плохо знаешь.

У Сэхуна холодеют пальцы. Дверь тихо открывается, но парень мгновенно отсылает секретаршу восвояси. В голове возникают картинки с самыми ужасными исходами, на которые только способна фантазия — его и Бэкхена.

— Он жив? — хрипло спрашивает Сэхун. Горло пересыхает и дерет, будто его обрабатывали наждачкой несколько часов подряд.

— Физически или морально? — усмехается Чонин, — Бэкхен без тормозов, но не без мозгов, — и делает вид, что не видел облегченного выдоха. — Если ты не решишь эту проблему, я буду вынужден вмешаться не как друг, а как врач.

— Если я вернусь, а потом уйду, будет только хуже, — пытается защититься Сэхун.

— Так не уходи, — цедит сквозь зубы Чонин. Его кулак сжат до побелевших костяшек, если придется вправить другу мозг силой, он это сделает.

— Но-

— Я тебя ударю, если ты сейчас скажешь, что не хочешь.

— Мне не десять лет, Чонин! — взрывается Сэхун, подрываясь из кресла. — Я не бросал Бэкхена, он не бросал меня, это было обоюдное решение!

— Хватит прятаться за спиной оправданий, — спокойно говорит Чонин. — Что бы у вас ни произошло, сейчас только ты в состоянии все вернуть, потому что Бэкхен не справляется.

Сэхун безвольно опускает руки, стараясь сдержать подступивший к горлу ком горечи. Их время закончилось, подошло к нелогическому концу, не хватило средств и мелодраму урезали, завершился спектакль. Каждодневные ссоры выматывали, недопонимание только росло, а терпение сходило на нет. Они лишили друг друга всего: спокойствия, равновесия, ласки, страсти, целей, желаний. Бэкхен закрывался и не хотел говорить, Сэхун психовал и отстранялся, пока в один день, почти в один голос они не сказали «Хватит».

Никто из них не учел того факта, что друг без друга станет еще хуже.

— Что произошло? — наконец спрашивает Сэхун, занимая свое место и упирая локти в колени, а замок из пальцев закусывая зубами.

— Думаешь, он что-то рассказал? — вторит ему Чонин. — Заявился ко мне пару дней назад домой под утро, едва стоял на ногах, чуть не разбил себе голову, когда отключился. Когда в обед проснулся, проглотил таблетки от похмелья, извинился и сбежал, пока я готовил завтрак.

Сэхун прикрывает глаза и немного улыбается. — Так в стиле Бэкхена.

— Вы должны поговорить, Сэхунни, — говорит мужчина, поднимаясь. — Что бы ни творилось у тебя в голове, чего бы не желало твое сердце, погибает — он.

Чонин протягивает руку для прощания, Сэхун ее принимает. Когда дверь за другом закрывается, он отходит к окну и долго всматривается в тяжело падающие капли.

Вопрос о любви даже не возникает в его сознании: она никуда не девалась, только лежала грузом на сердце. Стоит ли возвращать то, от чего бежали? Даже если Бэкхен примет его назад, где гарантии, что теперь все будет хорошо, ведь еще одного разрыва ни он, ни Сэхун нормально не переживут. Они друг для друга — зависимость, навязчивая идея, мания, безумие. Это тот самый случай, когда сколько бы лет ни прошло, стоит одному только позвать, и второй бросит все.

Бэкхен боится позвать.
Сэхун боится побежать.

Ночью Сэхун видит во сне Бэкхена. Веселого, жизнерадостного, счастливого. Переворачиваясь на спину, Сэхун понимает, что это был не сон, а воспоминание, такое свежее, будто вчерашнее.

Солнце властно отбрасывает первые лучи ему на лицо. Теперь Сэхун уверен — осуждает.

=2880.
Пальцы немеют, и Бэкхен просыпается от боли в кисти. Так сильно сжимать подушку больше не стоит, количество скопившейся боли и так уже давно перевалило за пределы нормы, добавлять что-то новое не хочется совсем. Белый кот в ногах недовольно фыркает, заново умащиваясь в больших складках пухового одеяла. Бэкхен под ним все равно мерзнет.

С трудом оторвав голову от подушки, он нащупывает телефон и со стоном садится. Выключив будильник, который должен был прозвенеть через десять минут, Бэкхен спускает ноги на холодный линолеум, громко хрустя пальцами. Не мешало бы закрыть окно, ведь иммунитет и так не в норме, заболевание Бэкхен самостоятельно не победит, но подходить к окну хочется еще меньше. Парень заматывается в плед, валявшийся на полу, и выходит в комнату, чтобы замереть каменной статуей, холодея от страха.

Сэхун медленно отрывает покрасневшие глаза от чашки на Бэкхена. От его вида трясутся поджилки. Было очевидно, что Бэкхен не в форме, но увидеть его таким сломленным и разбитым Сэхун не ожидал. Они не двигаются еще с минуту, пока до Бэкхена не доходит, что это может быть просто галлюцинация.

— Плохая шутка, парень, — говорит он сам себе, оттаивая и проходя в гостиную. — Видимо, пора сменить антидепрессанты, побочка впечатляет.

Его голос хриплый и стертый истериками. Сэхун закрывает лицо руками и очень сильно старается не заплакать. Его Бэкхен, который сейчас похож на едва живого — уничтожен, как физически, так и духовно. Было глупо предполагать, что Чонин утрирует.

— Бэк.

Бэкхен смотрит затравленно. Он отбрасывает плед, оставаясь в шортах и неизменной футболке с таксой, от чего Сэхун зажмуривает глаза и поднимает голову вверх. Прозрачная капля стекает из уголка глаз по виску, растворяясь в волосах.

— Нет, — почти шепотом говорит Бэкхен. — Меня кроет, это не ты.

— Что ты с собой сделал? — спрашивает Сэхун, не меняя положения. Образ отлично вырисовывающегося скелета будто отпечатался на обратной стороне век.

— Не-е-т, — тянет парень, начиная пятиться назад. Осознание приходит медленно, но накатывает волнами в соотношении один к одному с истерикой. Он спотыкается о ножку журнального столика и шипит от боли, сгибаясь пополам, втайне надеясь, что когда поднимет голову, Сэхун исчезнет.

Но Сэхун не исчезает. Сэхун отчаянно вскрикивает, увидев, как через тонкую ткань футболки выпирают обломленные крылья — лопатки. На ватных ногах, шатаясь от нехватки дыхания, он подходит ближе, к Бэкхену, который беспрестанно бормочет просьбу собственному мозгу так не дурачить его. Ведь так нечестно, совсем-совсем.

— Это я, — шепотом говорит Сэхун, не решаясь прикоснуться, — это я.

— Тогда зачем ты пришел? — Взгляд Бэкхена резко меняется. На дне зрачков плещется злость. На Сэхуна, на самого себя, на каждое решение, принятое ими полгода назад.

— Я пришел к тебе. Пришло время признать, что друг без друга мы не можем, — ласково говорит Сэхун, набираясь смелости, чтобы коснуться бэкхеновского плеча.

Бэкхен вздрагивает и отстраняется настолько резко, что теряет равновесие и падает на локти, безумно уставившись на человека перед собой.

— Я знал это с самого начала, — выплевывает Бэкхен. — Но ты решил, что наш предел уместился в два года. Что мне оставалось делать, если не согласиться?

— Бэкхен, не нужно, — спокойно говорит Сэхун. Он наклоняется вперед, но тонкая стопа упирается ему в грудную клетку. — Мы оба этого хотели.

— Даже если и так, чего ты добиваешься сейчас?

— Тебя. — Сэхуну страшно. Бэкхен это знает, потому что именно сейчас Сэхун чувствует безысходность, обреченность. И он не может сопротивляться тому, о ком мечтал все это время, хотел вернуть, но сбегал.

— Как раньше ничего не будет, Сэхун, — бросает в него Бэкхен, надавливая пальцами ноги на сэхуновскую грудь.

— Будет лучше, — робко улыбается Сэхун. — Я обещаю тебе.

Бэкхен щурится в недоверии, несмело убирает ногу и садится. Сэхун никогда ему не врал, не давал повода усомниться в доверии, обещал только то, что мог выполнить. Сейчас Бэкхен ему не верит, но воспаленный истерикой мозг проигрывает оглушающему стуку сердца от такой долгожданной близости.

Он позволяет Сэхуну подвинуть себя ближе и обвивает ногами его талию. Тонкие пальцы боязливо ведут от предплечья к плечу, переходят на ключицы и шею, затем зарываются в волосы на затылке, надавливая и отрывая сэхуновскую голову от своего плеча. Его глаза — заплаканные и красные, его губы — потресканные и кровоточащие, его пальцы — горячие и сильные, сжимают бэкхенову талию до шипения от боли, но он терпит, ведь эта боль — ничто.

— Что же ты сделал с собой? — спрашивает Сэхун во второй раз. Он прижимает хрупкого парня к себе, касается носом его шеи, вдыхает такой родной запах, смешанный с лекарствами и шампунем.

— Ничего, — тихо отвечает Бэкхен. — Пытался научиться жить без тебя.

Они целуются с опаской и плещущим на дне отчаянием. Губы Бэкхена, как шелк, такие же нежные и тонкие, Сэхун боится его поранить. Он ведет рукой вдоль позвоночника, будто пересчитывая позвонки, от чего Бэкхену становится неуютно.

Бэкхену стыдно, что Сэхун увидел его таким. Но ведь кто, если не Сэхун сможет помочь ему подняться.

Примечание к части

*Джек Фрост - чувак из мультфильма Хранители снов.

тот, кто первый угадает значимость чисел, получит приятный сюрприз: )
не бечено.

Не забудьте оставить свой отзыв: https: //ficbook. net/readfic/7128332

12 3 4 Следующая ⇒