Ю. Г. Алексеев. ГОСУДАРЬ ВСЕЯ РУСИ. От редактора

Ю. Г. Алексеев

ГОСУДАРЬ ВСЕЯ РУСИ

От редактора

Книга известного ленинградского историка Ю. Г. Алексеева принадлежит к популярному в наши дни жанру научно-биографического исследования, рассчитанного на самые широкие круги читателей, интересующихся историей нашего Отечества. В ряду подобных книг второй половине XV в. не очень-то повезло. Если противоречивое правление Ивана Грозного всегда притягивало к себе внимание историков, хорошо владевших пером, то о времени его деда этого сказать нельзя. А между тем это был решающий этап московского периода русской истории, эпоха одного из трех великих ускорений, которые знала дореформенная Россия. Первое подобное ускорение приходится на вторую половину X — первую половину XI в., когда государственность на Восточно-Европейской равнине, несколько раз перед этим сметаемая волнами азиатских кочевников, сумела не только выстоять против Степи, но и вырваться на уровень развития европейской раннефеодальной державы. Второе ускорение — время Ивана III, которому посвящена настоящая книга. И наконец, третье — это, конечно, первая четверть XVIII в., эпоха Петра Великого.

О времени возникновения единой русской державы с центром в Москве написано (в том число и автором настоящей книги) несколько ценных специальных исследований. Но для любознательного читателя вот уже более полутора веков непревзойденным является рассказ Николая Михайловича Карамзина. Шестой том его «Истории государства Российского» открывается главой, носящей название «Государь, Державный Великий князь Иоанн III Васильевичь». Глава эта, в свою очередь, начинается со следующего панегирика Государю: «Отселе История наша приемлет достоинство истинно государственной, описывая уже не бессмысленныя драки Княжеския, но деяния Царства, приобретающего независимость и величие. Разногласие исчезает вместе с нашим подданством татарам; образуется Держава сильная, как бы новая для Европы и Азии, которыя, видя оную с удивлением, предлагают ей знаменитое место в их системе политической». Для Карамзина именно Иван III был главным героем Московской Руси. Мудрость Ивана III, правительство которого «уже действует по законам ума просвещеннаго», «историограф русской монархии» недвусмысленно противопоставлял опричным безумиям другого государя — Ивана Грозного.

Но и Карамзин не ставил перед собой задачу написания научно-художественной биографии Ивана III, а со времени выхода его труда наука обогатилась огромнейшим массивом новых источников, разработаны и новые методы их анализа. Ю. Г. Алексеев в настоящей книге надежно опирается на всю известную сегодня источниковую базу, использует труды своих предшественников. В них немало противоречивых суждений и оценок: процесс создания единого государства шел путями сложными, подчас неоднозначными. Вообще, междоусобная борьба, даже если она ведет в конце концов к столь важному и необходимому результату, как объединение перед лицом внешнего врага, — материал, вряд ли подходящий для учебника этики. И Ю. Г. Алексеев не раз будет повторять, что время тогда было жестокое, жестокими были и нравы. Средневековые усобицы часто вели к драматическим коллизиям и в семьях монархов. Русь не была здесь исключением. О подобных ситуациях историки не раз спорили позднее, но «для широкого круга читателей» о многом предпочитали умалчивать. Автора настоящей книги в подобных умолчаниях обвинить нельзя; он дает свои объяснения событиям, четкие и продуманные, но объяснения эти не заслоняют факт, и читателю оставляется возможность судить самому. Историк не обходит молчанием и версии, явно не благоприятные для своего героя, — вроде, например, раздававшихся еще при жизни Ивана III обвинений в его, мягко выражаясь, чрезмерно осторожном поведении в делах военных. Ю. Г. Алексеев касается и других спорных вопросов: о взаимоотношениях государя с церковью, о роли нарождающейся идеологии сильной самодержавной власти. Читатель найдет в книге цельную самостоятельную концепцию происходившего. В некоторых случаях она не совпадает с концепциями других советских исследователей, но Ю. Г. Алексеев каждый раз интересно аргументирует свои взгляды. Основной стержень концепции Ю. Г. Алексеева — мысль о благодетельности для страны в целом политики укрепления государственной власти, успешно осуществленной Иваном III, которому удалось победоносно завершить два процесса, начавшихся задолго до него: это тесно связанные между собой задачи собирания национальной территории вокруг Москвы и борьбы с татаро-монгольским игом. Поэтому, как мне кажется, сердцу Юрия Георгиевича Алексеева мила высочайшая оценка деятельности Ивана III, данная Николаем Михайловичем Карамзиным.

Проблема возникновения в России сильной государственной власти, соотношения государственного интереса и личного в наши бурные дни имеет не только академическое значение. И логические мостики от прошлого к настоящему очень часто делаются не вполне корректно по отношению к прошлому, которое воспринимается при помощи штампов, противоречащих известному сегодня фактическому материалу.

Сказанное относится и к проблеме складывания сильной центральной власти в объединенной Московской Руси во второй половине XV в. Именно сильную державную власть так высоко ценил Н. М. Карамзин, обобщая результаты деятельности Ивана III. И хотя сейчас мы знаем уже, что власть эта была не так уж и сильна, что местные особенности и различия очень долго давали себя знать в едином государстве, подобная «этатистская» характеристика знаменитым историографом тенденций политического развития XV в. в целом имела определенные реальные основания. Сегодня отсюда подчас делают вывод, что государственная деятельность Ивана III и опричнина Ивана IV — звенья одной, логически непреложной линии развития и иных путей России дано не было. Конечно, государственная политика и во времена Ивана III не делалась в белых перчатках, и книга Ю. Г. Алексеева даёт немало тому примеров. Но структура государственной власти, заложенная при Иване III, давала иные, альтернативные опричному «людодерству» пути, и именно на этих путях в первую очередь шло политическое строительство и в XV, и в XVI, и в XVII вв.

Система власти базировалась не на единственном понятии «государство», а на двух понятиях — «государство» и «общество», на продуманной системе не только прямых, но и обратных связей между ними. Это не было выдумкой Ивана III, хотя последнему и принадлежит огромная роль в оформлении этой устойчивой политической структуры. Корнями она уходит в глубь веков. Сословный строй феодальных государств, включая княжества Северо-Восточной Руси, предполагал членение самих сословий на отдельные, чаще всего Самоуправляющиеся структуры. Именно через них человек средневековья включался во всю систему сословно-представительного государства. Это общины крестьян, горожан, дворянские землячества, церковные корпорации и т. д. Центральная государственная власть того времени не была в состоянии доходить до каждой отдельной личности; исполняя свои функции, она должна была опираться на эти первичные социальные общности. Но это автоматически означало серьезные права таких организмов, их немалую роль в политической системе всей страны.

С созданием единого Русского государства оформлялся его центральный и местный аппарат власти, но параллельно шла и фиксация прав сословно-представительных учреждений, сначала на местах, а затем и в центре. Уже в 1397 г., когда Москва посылает в Двинскую землю своего управителя, местные общины получают одновременно особую Уставную грамоту, в которой дотошно фиксируются пределы прав этого чиновника, его обязанности по отношению к населению, и т. д. Подобные грамоты составят позднее особый вид письменных источников той эпохи. Значительные права местных общин не оставались на бумаге. Так, в 1480-е гг. при описании земель Белозерского княжества государственные чиновники, рассмотрев претензии крестьянских черносошных общин к крупнейшим церковным феодалам, Кирилло-Белозерскому и Феропонтову монастырям, вернули захваченные у крестьян земли. Известны и другие подобные случаи — в Костромском уезде, Пермской земле.

Принципиально важен для оценки реального значения всей этой стороны государственного управления тот факт, что в первом общем своде законов Московской Руси, знаменитом Судебнике 1497 г., закрепляется принцип обязательного участия представителей местных «миров» в деятельности присланных из Москвы администраторов. Норма обязательного участия представителей местного населения в наместничьем суде читается уже в Белозерской уставной грамоте 1488 г. и, вероятно, основана на древней и повсеместной традиции. Теперь она приобрела силу общерусского государственного закона.

По Судебнику, крестьяне, сохранявшие право перехода от феодала, могли отстаивать свои земельные интересы. Так законодатель закреплял упомянутую выше судебную практику предшествующих лет.

Поскольку источники текущего делопроизводства второй половины XV в. до нас почти не дошли, мы не в силах судить, обладали ли тогда земские «миры» реальным нравом смещения неугодных им администраторов по челобитью царю. Несомненно, однако, что сословно-представительная монархия, основы которой были заложены при Иване III, знала подобную практику. Эти принципы получат дальнейшее развитие в XVI в. — в ходе губной реформы 1530-х гг., реформ правительства Избранной Рады 1550-х гг. Статья об обязательном участии представителей местных «миров» в деятельности местных властей попадает и в Судебник 1550 г.

Время Ивана III ознаменовалось определенной конфликтностыо отношений между руководством государства и церкви. В основе своей этот конфликт, давно уже привлекавший внимание историков, был вызван не политическими притязаниями церкви, а, наоборот, военно-экономическими интересами государства. Церковь владела значительным фондом населенных земель — около 1/5 их общего количества в стране; среди церковных вотчин было немало экономически процветающих. Между тем государство остро нуждалось в населенных землях для обеспечения служилых людей — воинов Русской земли. К тому же сложные идеологические процессы привели к возникновению ересей, сторонники которых обличали церковь за ее земельные и другие богатства. Сходные обвинения прозвучали и внутри самой церкви, где сформировалось течение «нестяжателей». Взгляды их совпадали с интересами великого князя, и он долгое время поддерживал «нестяжателей» и противился инквизиционной расправе руководителей церкви с еретиками.

В освещении этих известных событий Ю. Г. Алексеев подчас отходит от устоявшейся в исторической науке точки зрения, и позиция его при этом становится весьма уязвимой. Из последних разделов его книги создается впечатление, что лишь внезапная болезнь и смерть помещали Ивану III довести до конца его борьбу со «стяжательским» духовенством, обеспечить победу «нестяжателей». Но это далеко не так. Принципиальный отход великого князя от политики поддержки «нестяжателей» был совершен им в 1502 — 1504 гг. под воздействием аргументов идеолога противоположной стороны Иосифа Волоцкого. Поворот этот не случаен. Недаром следующая попытка поддержки «нестяжателей», предпринятая в годы правления сына Ивана III Василия III, также завершится союзом государственной власти с «осифляиами». Ни Ивану Грозному, ни даже Петру I не удастся лишить церковь ее земельных богатств, лишь при Екатерине II секуляризация общества зайдет так далеко, что эта задача будет наконец решена.

Все противоречия между Иваном III и духовными иерархами имели место все-таки внутри того союза церкви и государства, который соответствовал традициям как русской православной церкви, так и Русского государства. Идеологическая поддержка церкви была неоценима для государства, и Иосиф Волоцкий дал это почувствовать Ивану III. Активная политика национального государственного строительства шла при Иване III (так это было и при Дмитрии Донском, и при Михаиле Федоровиче) при самой деятельной поддержке церкви. Напомню хотя бы, что для Московского летописного свода 1475 г. апофеозом идеи русской государственности звучит описание торжеств по случаю освящения Успенского собора Московского Кремля.

Противоречия между главной политической и главной идеологической организациями эпохи всегда представляют значительный интерес для историка, но не будем забывать, что эти противоречия существовали внутри блока между ними, в условиях определенного взаимопроникновения функций (конечно, при безусловном господстве государства): по византийской традиции государь обладал определенными верховными правами главы церкви, а церковь играла немалую роль в государственных делах и идеологии. В связи с этой последней можно сделать еще одно существенное замечание к концепции Ю. Г. Алексеева. Основываясь на формуле отказа в 1489 г. Ивана III принять королевскую корону из рук императора Фридриха III, Ю. Г. Алексеев дает четкую и верную в основном характеристику «официальной политической доктрины объединенной Русской земли». Он всячески подчеркивает «реальный исторический характер» этой доктрины, ее свободу от «мифических теорий» вроде «зарождавшейся в это время в церковных кругах» теории «Москвы — третьего Рима». Конечно, Иван III был великим политическим реалистом, однако национально-политические концепции церкви и государства не были столь уж антагонистичны. Теория «Москвы — третьего Рима», оформлялась на протяжении последней четверти XV — первой половины XVI в. Одной из основ ее является «Послание Спиридона-Саввы», который появился на Руси перед 1472 г. Он был монахом крайне авантюрного склада, покушался на пост главы русской церкви. Упоминая его в первый раз, летописец недаром прибавляет; «прозванный Сотоною за резвость его». На Руси руководителями церкви и государства он был встречен с понятной враждебностью и послание свое писал из заточения. Известно, что при этом он выполнял какой-то социальный заказ придворных кругов. В его сочинении уже имеется ядро будущей теории «Москвы — третьего Рима», утверждение о происхождении Рюрика от римских цезарей. В XVI в. теория эта станет официозной, будет упоминаться и при венчании Ивана IV на царство, и в русской дипломатической переписке.

Но очень важно подчеркнуть другое. Теория эта, возникшая в момент острой борьбы России за самостоятельное место на европейской дипломатической сцене, никогда не служила идеологическим знаменем завоевательных войн. А уже с конца XVI в. теория «Москвы — третьего Рима», согласно которой лишь московское православие было истинным, начнет все больше мешать конкретным внешнеполитическим интересам Москвы. В это время на Украине ив Белоруссии обострится национально-освободительная борьба против польско-литовских магнатов, и борьба эта вскоре примет религиозно-идеологическую форму защиты православия от наступления католицизма. Союз с украинско-белорусскими национальными силами, которые вели эту борьбу, будет крайне выгоден, необходим Москве. А между тем с позиций последовательных сторонников теории «Москвы — третьего Рима» украинское и белорусское православие является весьма подозрительным, «окатоличившимся», и в XVII в. московскому правительству придется решительно отмежеваться от этой теории.

В популярной работе автору трудно детально развернуть источниковедческий анализ, защитить свои методы анализа исторических источников. И тем не менее рискнем сделать одно замечание, относящееся как раз к этой сфере. Ю. Г. Алексеев — опытный источниковед, не раз анализировавший отдельные источники и их совокупность. Он хорошо знает, что подавляющее большинство источников описываемого им времени непосредственно связано с церковью, создано или хранилось в монастырях, резиденциях церковных иерархов. Он постоянно пользуется показаниями этих источников — без них историю Отечества не написать. Сообщаемые ими факты один за другим занимают свое место на страницах книги. Но — лишь пока они не противоречат его концепциям. Когда же возникает противоречие, автор тут же вспоминает, что источник происходит из церковной среды, а церковные иерархи враждовали с Иваном III из-за его секуляризационных планов и попустительства еретикам, поэтому-де от них нечего ждать беспристрастности.

Однако вернемся к несомненным достоинствам книги. Как уже упоминалось, при Иване III Россия опять входит в число ведущих европейских держав. Вполне закономерно поэтому стремление Ю. Г. Алексеева показать историю нашей страны на широком фоне истории главных стран тогдашней Европы и Азии. Уже во введении автор дает интересный очерк складывания национальных держав у соседей России, возникающих при этом внутри- и внешнеполитических проблем. При небольшом объеме очерк этот предоставляет любознательному читателю немалый материал для размышлений. Позднее в самом тексте книги Ю. Г. Алексеев стояние будет привлекать для сравнения материал истории других стран, а также детально останавливаться на дипломатических отношениях их с Россией. Дипломатическая борьба, как и ее продолжение на поле боя, особенно привлекают автора. Он умеет через все хитросплетения внешнеполитических ситуаций донести до читателя их основной смысл.

В начале изложения событий Ю. Г. Алексеев рисует обстановку детства и отрочества будущего государя всея Руси, которые пришлись на заключительные, самые драматические этапы феодальной войны второй четверти XV в. Излагая ход отчаянной схватки между силами централизации и удельной раздробленности, автор показывает, в какой обстановке формировался характер Ивана III. Так, читателю будет небезынтересно узнать, что Иван Васильевич принимал участие в военных походах (формально даже руководил ими) уже с шестилетнего возраста.

Удается автору описание запутанной политической ситуации времени начала самостоятельного правления Ивана III. Перед ним стояли две основные задачи: реализовать победу в феодальной войне, ликвидировать самостоятельность крупных политических центров на территории России (в первую очередь Новгорода) и обеспечить неприкосновенность всех внешних рубежей Русской земли. Последняя проблема означала и противостояние нападениям Литвы, и начало серьезной борьбы с Казанью, и многое другое. Но в первую очередь это была проблема окончательной ликвидации татаро-монгольского ига. Автор показывает, как по мере умелого решения этих задач, по мере создания прочной социальной опоры централизации в виде поместной системы укреплялся авторитет центральной власти.

Одной из давних исторических загадок было поведение русской армии и самого великого князя во время знаменитого «стояния на Угре» в 1480 г. Эта военная кампания, окончившаяся без решающего сражения, означала тем не менее конец русской зависимости от Золотой Орды. В посвященных этим событиям страницах своей книги Ю. Г. Алексеев дает великолепный военно-стратегический разбор кампании. При этом новое, интересное освещение получает русский стратегический план, прослеживаются этапы его выполнения, а сам отход от Угры на более выгодные позиции детальнейшим образом обоснован не только климатическими (что делали и раньше), но и топографическими причинами.

В наши дни историки не часто рискуют углубляться в военно-тактические и военно-стратегические обстоятельства кампаний столь далекого прошлого. Ю. Г. Алексеев — один из немногих историков, умеющих излагать подобные сюжеты четко и доходчиво.

После «стояния на Угре», после присоединения Новгорода и Твери важнейшей задачей обеспечения существования независимого единого Русского государства была давняя проблема уделов внутри самого Московского великокняжеского дома. Средневековая междоусобная борьба всегда отличалась остротой, и Ю. Г. Алексеев отнюдь не склонен скрывать это. Автор приводит немало примеров жестокости при решении междоусобных споров. Но сквозь пеструю картину братоубийственных войн и ложных клятв виден главный политический стержень происходящего — прекращение феодальных усобиц, которое расчетливому Ивану III все чаще удавалось осуществить без пролития крови.

Книга Ю. Г. Алексеева дает написанное умелой рукой историка и популяризатора яркое изображение России переломного периода — времени резкого ускорения исторического развития, формирования социальной, политической и идеологической систем Московской Руси. И, что самое главное, за историческими процессами здесь видны живые люди, в первую очередь политический руководитель страны тех лет, государь всея Руси Иван Васильевич.

Член-корреспондент АН СССР Н. Н. Покровский

12 3 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒