Гениальная личность

М. Булгаков.

Гениальная личность

Секретарь учка сидел в зале вокзала и грыз перо. Перед секретарем лежал большой лист бумаги, разделенный продольной чертой. На левой стороне было написано: " Слушали", на правой: " Постановили". Секретарь вдохновенно глядел в потолок и бормотал:

- Итак, стало быть, вопрос о спецодежде. Верно я говорю, товарищи? Совершенно верно! - сам себе ответил секретарь хором. - Правильно! Поэтому: слушали, а слушав, постановили... - Секретарь макнул перо и стал скрести: " Принять всесторонние меры к выдаче спецодежды без перебоев, снабжая спецодеждой в общем и целом каждого и всякого". - Принимается, товарищи? Кто против? - спросил секретарь у своей чернильницы.

Та ничего не имела против, и секретарь написал на листке: " Принято единогласно". И сам же себя похвалил: - Браво, Макушкин!

- Таперича что у нас на очереди? - продолжал секретарь. - Касса взаимопомощи: ясно, как апельсин. Ну, в кассе денег нет, это - ясно, как апельсин. И, как апельсин же ясно, что ссуды вовремя не возвращают. Стало быть: слушали о кассе, а постановили: " Всемерно содействовать развитию кассы взаимопомощи, целиком и полностью привлекая транспортные низы к участию в кассе, а равно и принять меры к увеличению фонда путем сознательного своевременнного возвращения ссуд целиком и полностью! " Кто против? - победоносно спросил Макушкин.

Ни шкаф, ни стулья не сказали ни одного слова против, и Макушкин написал: " Единогласно".

Открылась дверь, и вошел сосед.

- Выкатывайся, - сказал ему Макушкин, - я занят: протокол собрания пишу.

- Вчерашнего? - спросил сосед.

- Завтрашнего, - ответил Макушкин.

Сосед открыл рот и так, с открытым ртом, и ушел.

Зал общего собрания был битком набит, и все головы были устремлены на эстраду, где рядом с графином с водой и колокольчиком стоял тов. Макушкин.

- Первым вопросом повестки дня, - сказал председатель собрания, - у нас вопрос о спецодежде. Кто желает?

- Я, я... я... я... - двадцатью голосами ответил зал.

- Позвольте, товарищ, мне, - музыкальным голосом допросил Макушкин.

- Слово предоставляется т. Макушкину, - почтительно сказал председатель.

- Товарищи, - откашлявшись, начал Макушкин и заложил пальцы в жилет, - каждому сознательному члену союза известно, что спецодежда является необходимой...

- Правильно!! В июне валенки выдавали! - загремел зал.

- Попрошу не перебивать оратора, - сказал председатель.

- Поэтому, дорогие товарищи, необходимо принять всесторонние меры к выдаче спецодежды без перебоев.

- Верно! Браво! - закричал зал. - Парусиновые штаны прислали в январе!!

- Ти-ше!

- Предлагаю ораторам не высказываться, чтобы не терять времени, - сказал Макушкин, - а прямо приступить к обсуждению резолюции.

- Кто имеет резолюцию? - спросил председатель, сбиваясь с пути.

- Я имею, - скромно сказал Макушкин и мгновенно огласил резолюцию.

- Кто против? - сказал изумленный председатель. Зал моментально и единодушно умолк

- Пишите: при ни одном воздержавшемся, - сказал пораженный председатель секретарю собрания.

- Не пишите, товарищ, у меня уже записано, - сказал Макушкин, сияя глазами.

Общее собрание встало, как один человек, и впилось глазами в Макушкина.

- Центральный парень, - сказал кто-то восхищенно, - не то что наши сиволапые!

x x x

Когда общее собрание кончилось, толпа провожала Макушкина по улице полверсты, и женщины поднимали детей на руки и говорили:

- Смотри, вон Макушкин пошел. И ты когда-нибудь такой будешь.

МИХАИЛ ЗОЩЕНКО

ЩЕДРЫЕ ЛЮДИ

На пивоваренных заводах рабочим для поддержания здоровья выдают по две бутылки пива.

Ну что ж, пущай выдают. Мы не завидуем. Мы только несколько удивлены постановкой этого дела. Оказывается, на некоторых ленинградских заводах пиво выдаётся особенное — брак. В этом специальном пиве попадаются: щепки, волоса, мухи, грязь и прочие несъедобные предметы.

Любопытная картиночка нам рисуется.

Рабочий варочного отделения Иван Гусев получил две бутылки пива, сунул их в карман и, весело посвистывая, пошёл домой.

«Всё-таки не забывают нашего брата, — думал Гусев. — Всё-таки про наше рабочее здоровье стараются. Ежели, например, цех у тебя вредный — получай, милый, для поддержки две бутылки бесплатно. Ах ты, щедрые люди какие! Ведь это выходит шесть гривен в день... А ежели в месяц — пятнадцать рублей... Ежели в год — двести целковых набегает».

Сколько набегает в десять лет, Гусев не успел высчитать.

Дома Гусева обступили родные.

— Ну что, принёс? — спросила жена.

— Принёс, — сказал Гусев. — Очень аккуратно выдают. Стараются про наше рабочее здоровье. Спасибо им. Жаль только, пить его нельзя, а то совсем бы хорошо.

— Может, можно? — спросила жена.

— Да нет, опять чего-нибудь в ём плавает.

— А чего в ём сегодня плавает? — с интересом спросил Петька, сын Гусева.

— Сейчас смотреть будем.

Гусев открыл бутылку и вылил пиво в глиняную чашку. Все домочадцы обступили стол, вглядываясь в пиво.

— Есть, кажися, — сказал Гусев.

— Есть! — вскричал Петька с восторгом. — Муха!

— Верно, — сказал Гусев, — муха. А кроме мухи ещё чевой-то плавает. Сучок, что ли?

— Палка простая, — разочарованно сказала жена.

— Палка и есть, — подтвердил Гусев. — А это что? Не пробка ли?

Жена с возмущением отошла от стола.

— Всё ненужные вещи для хозяйства, — сердито сказала она. — Палка, да пробка, да муха. Хотя бы напёрсток дешёвенький попал или бы пуговица. Мне пуговицы нужны.

— Мне кнопки требуются, — ядовито сказала тётка Марья. — Можете обождать с вашими пуговицами...

— Трубу хочу, — заныл Петька. — Хочу, чтоб труба в бутылке...

— Цыц! — крикнул Гусев, открывая вторую бутылку.

Во второй бутылке тоже не было ничего существенного: два небольших гвоздя, таракан и довольно сильно поношенная подмётка.

— Ничего хорошего, — сказал Гусев, выливая пиво за окно на улицу.

— Ну, может, завтра будет, — успокоила жена.

— Рояль хочу, — захныкал Петька. — Хочу, чтоб рояль в бутылке.

Гусев погладил сына по голове и сказал:

— Ладно, не плачь. Не от меня это зависит — от администрации. Может, она к завтрему расщедрится насчёт рояля.

Гусев спрятал пустые бутылки за печку и грустный присел к столу.

А за окном тихо плакал прохожий, облитый густым баварским пивом.

ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ

Очень интересная психологическая история произошла на этой неделе.

Один наш знакомый, слесарь Василий Антонович К. (не будем называть его фамилию), задумал развестись со своей супругой.

Он прожил с ней, что ли, три или четыре года и, значит, решил, что будет. А то он, видите ли, начал скучать в её обществе. Ну, вообще остыл к ней. Разлюбил её.

И вот, значит, берёт он своего приятеля Федю Т., заходит с ним после работы в портерную, выпивает пару пива и с ним советуется. Он беседует с Федей по текущему вопросу — как ему быть: сразу ли супруге сказать, мол, развожусь, или подготовить, чтоб ей удара не было. Или, может быть, просто в загс зайти и им поручить уведомление, чтоб самому не заиметь разных мещанских сцен, дамских воплей и так далее, и тому подобное.

Приятель говорит:

— Да уж наилучше всего прийти домой и сразу наотрез сказать ей, что б ни случилось. А то чего там канитель тянуть и только себя беспокоить. Иди сейчас и выложи. Только, говорит, конечно, дельце это нелёгкое. Некоторые супруги в этот момент пуще всего звереют и чёрт знает на что решаются. Другие падают в обморок. Третьи, наиболее отсталые, кислотой обливают. Так что, говорит, я тебе не особо завидую. Но только идти надо. А я с тобой пойду. Подожду тебя у дверей. В случае чего, ежели понадобится моя помощь, ты меня кликнешь.

И вот идут они оба-два на квартиру.

Подходят они к своему, то есть к слесареву, дому и поднимаются по лестнице.

Они поднимаются по лестнице и вдруг встречают супругу, эту самую злополучную слесареву супругу — Анну Николаевну, Аню.

Они поднимаются по лестнице, а она вниз сбегает. Она быстро сбегает вниз в своих жёлтых туфельках. Очень такая нарядная, завитая, вспыльчивая и хорошенькая.

Слесарь, конечно, остановился и удивлённо на неё глядит. А она слегка краснеет и, значит, хочет идти дальше.

Слесарь спрашивает:

— Ты, говорит, куда?

— Я, говорит, туда... Вообще по своим делам.

— По каким делам? Какие у тебя дела?

— А я, говорит, тебе не намерена отвечать.

Тут они начинают бурно разговаривать, а она ему говорит:

— Вот, говорит, чего, Василий Антонович. Я тебе давно хотела сказать: ты мне надоел со своим характером, и я с тобой разводиться думаю.

Слесарь так и обомлел.

— То есть как разводиться?

— А так, говорит. Ты скучаешь в моём обществе, и мне, говорит, с вами тоже интерес небольшой. Я долго сдерживалась про это говорить, но теперь определённо рада, что сказала. Я с тобой развожусь!

Слесарь её за руки хватает. Восклицает:

— Ах так! У тебя небось любовники! Ты меня опутала своей любовью. Аня, говорит, Анечка!

Его приятель Федя Т. моргает ему: мол, дурак, сам же ты хотел развестись, а теперь назад ручку крутишь.

А слесарь восклицает:

— Анечка, подумай малость. Не разводись!

И сам её обнимает, и шляпку с неё снимает, и каждую минуту за ручки берёт.

А Федя Т. стоит обалдевший и глазам своим не верит.

После Федя махнул ручкой и ушёл. Так что чем кончилось объяснение на лестнице — неизвестно. Известно только, что слесарь с женой не развёлся и, кажется, разводиться не намерен. Наоборот, после работы слесарь бежит прямо домой, не заходя в пивную.

Как понять этот случай? В чём тут запятая? Почему слесарь вдруг переменился? Нет ли тут низменных чувств? Нет ли мещанского уклона? Нет ли собственничества?

Автор, утомлённый своей литературной работой, не может сразу разобраться в этой сложной психологической канители. Пущай читатели сами разбираются! Нельзя же всё разжёвывать и в рот класть. А ну, поработайте сами!..