Человек в Бархате

Рано утром Катя Ярославская проснулась в комнате, освещенной лучами сентябрьского солнца. Попытавшись встать, она ощутила тяжесть, и поняла, что каждое движение дается с трудом. Руки и ноги как будто стали каменными, а голова превратилась в большой и холодный кусок льда. Будучи не в силах преодолеть себя, она снова погрузилась в сон.

Безлюдная улица. По бокам светили тонкие и длинные, похожие на оживших червей фонари. В конце мелькали, разрушая черноту, фары проезжающих машин. Слева и справа росли высокие деревья, за их густой листвой виднелись огни ночного города. Небо приобрело бордовый оттенок. Катя шла по улице, пытаясь выйти к машинам, но постепенно осознавала, что свет и шум не приближаются. Она шагала вперед, пытаясь выйти на свет, вырваться из мрака. Сзади послышались хлюпающие звуки. Чьи-то массивные сапоги били по лужам. Она развернулась, и увидела фигуру в темном плаще и капюшоне. Фигура начала двигаться прямо к Кате, чавкая своими ботинками. Катя рванула вперед, но фигура продолжила приближаться. Впереди, там, где был свет и машины, появилась девушка. Черный автомобиль сбил ее, переломив пополам, и отбросив тело из поля видимости.

Часы показывали девять ноль-ноль. Тело Кати перестало быть каменным, и она встала с кровати. Солнце ударило в глаза, и она зажмурилась. Выйдя из дома, девушка направилась в сторону ближайшего парка. Небо еще сохраняло летнюю голубизну, и на нем белела россыпь пушистых облаков. Катя вышла на длинную каменную набережную. Утренний ветерок легонько двигал зеленые ветки, а по реке, приобретшей фиолетовый оттенок, плыли белые корабли. Она села на скамейку, почувствовала приятную прохладу сзади. Расслабившись, и облокотившись на спинку скамейки, Катя стала наблюдать за проходившими мимо людьми. В какой-то момент она почувствовала себя зрителем, сидящим в кресле театра, и ей показалось, что все происходящее вокруг всего лишь сон, очень далекий, как будто она не участница событий. Вдруг, полусонное состояние оборвалось, и ее как будто облили ледяной водой. Желто-голубое небо затянули тяжелые тучи. Ветер задул с такой силой, что казалось, вырвет с корнем все деревья, и сбросит оборванные провода прямо на Катю. Прохожие, мгновения, назад шагавшие с поднятой головой, стали закрываться, точно во время песчаной бури. Набережная опустела. Внезапно, перед Катей появился весьма странный человек. Высокий блондин с длинными волосами. Тонкие, на французский манер усы отличались от волос по цвету – они переливались иссиня черным блеском. На худом, и каком-то нескладном теле красовался костюм из черного бархата, состоящий из пиджака, брюк и жилетки. На плече необычный господин держал хамелеона. Гражданин остановился в нескольких метрах от Кати, и посмотрел на нее своими зелеными глазами, обведенными черной тушью, ей же была нарисована слезинка под левым глазом. Кате вдруг стало холодно и страшно, она съежилась и прижалась к скамейке. Человек в бархате развернулся и продолжил идти вперед с высоко поднятой головой, а хамелеон медленно двигал хвостом из стороны в сторону. Грянул гром. Темно фиолетовое облако, висевшее над набережной, стало круглым. Катя поняла, что оно превращается в человеческую голову, гигантскую, внизу которой зиял рот, казалось, способный проглотить кремль. Лишенные бровей и ресниц глаза смотрели прямо в душу. Несмотря на гром и тучи, дождь не пошел. Катя никогда в своей жизни не видела такого. Все вверху заполонила синева с приливом фиолетового, без единой белой заплатки. Толстые и массивные ели вокруг только усиливали ее волнение и страх. Катя вдруг решила позвонить своим родителям, достала телефон и набрала номер мамы. Послышались короткие гудки, казавшиеся невыразимо длинными.

- привет мама! Как твои дела?

Грустный и хриплый женский голос ответил:

- Здрасте. А ты кто?

Катя сильно удивилась, что ее не узнала родная мать. Через мгновение она уже успокоилась, и решила, что из-за погоды произошли перебои со связью.

- Это я, твоя, дочь, Катя!

После услышанного, она побледнела, и выронила трубку. Шипящий и подавленный женский голос сказал:

- Убирайся, проклятая дрянь. Наша дочь умерла. Не смей нам больше звонить

Катя стояла неподвижно, дрожа как лист, и не зная, что делать. В голове бешено вертелись картины и мысли. Она прокручивала разные варианты событий. Может, этот телефон подложили, чтобы пошутить, или она неправильно записала номер, и позвонила чужой женщине, с голосом, похожим на маму. Катя развернулась, и пошла назад, по серой асфальтированной дороге. Холод охватывал тело, и она чувствовала, как в груди образуется твердый комок, мешающий ей идти.

Катя вернулась домой, и пыталась понять, что произошло тогда. Черные тучи наконец-то ушли, и на улице вновь посветлело. В комнату через открытое окно пробился теплый ветер, принесший с собой аромат осенних листьев и речной воды. Катя долго не могла успокоиться, но, в конце концов, приняла снотворное.

Перед ее взором возникла земля, похожая на марсианскую: сухая, с широкими трещинами, только темно-синяя и блестящая, отражающая в себе звезды. Катя постомтрела на небо, и среди черного пространства и звезд увидела большую зеленую планету, с черными кольцами, и серым спутником. Тут она услышала шорох сзади. Обернувшись, она оцепенела от удивления и страха. Перед ней стояла та самая фигура в капюшоне, приходившая к ней во сне. Вокруг фигуры, адски треща, разверзлась земля, и образовалось темное озеро. Человек внезапно сбросил свой черный плащ, который превратился в большую и пеструю бабочку, с красно-фиолетовыми крыльями. Перед Катей стоял тот самый человек в бархатном костюме, которого она видела на набережной. Он казался ей еще худее и выше, в отражении синей зеркальной земли, и в свете зеленой планеты. Сердце Кати бешено заколотилось, а по всему телу пробежала холодная волна. Она задрожала и поскользнулась на синей поверхности. Упав на землю, Катя увидела, как человек начал разрастаться, становясь все больше и больше. Его голова удлинялась и приобретала серый цвет. Глаза раздувались до гигантских размеров. Спустя мгновение, перед Катей стояло огромное насекомое, с головой мотылька, с огромными фасеточными глазами, и большим хоботом. Его тело напоминало богомола или палочника, изломанное, болотно-зеленого цвета. В темных глазах Катя видела много-много отражений себя самой, своего бледного, с зеленоватым оттенком лица.

Порыв ветра вызвал у Кати желание пошевелиться, но что то острое и твердое внутри не давало этого сделать. Что-то колючее, словно в груди появляется и растет во все стороны кактус, с невероятной скоростью. Катя поняла, что ее тело снова отвердело, как гранит. Она с невероятным усилием смогла встать, и отправится в школу.

Зайдя в серо-коричневый коридор, и подходя к классу, она почувствовала на себе взгляды других учеников. Это были не насмешливые, не издевающиеся, но испуганно-удивленные, настороженные лица других подростков. Все школьники, стоявшие около подоконника в коридоре, вдруг резко перестали копошиться, и калейдоскоп из разноцветных кофт и футболок остановился. Катины руки и ноги затряслись, и холод поднялся откуда-то из глубин тела. Он усиливался, когда Катя подходила к двери, и хотела войти. Что-то едва уловимое, но такое колючее удерживало ее от входа. Несмотря на волнение, Катя дернула ручку и вошла в класс. Слепящий серый свет ударил в глаза, и перед ней оказался кабинет. За столом, слегка ссутулившись, сидела немолодая учительница, рыжеволосая, в зеленой кофте и круглых очках. Услышав робкие Катины шаги, она развернулась, и, увидела ее. Лицо учительницы выражало сильное удивление, она отклонилась назад, очки сползли вниз.

- Здравствуйте, Мария Николаевна, взволнованно и тихо проговорила Катя.

- Здравствуй, Катя, не менее взволнованно и слегка запинаясь, сказала Мария Николаевна.

Почему все вокруг смотрят на меня, как на диковинного зверя из зоопарка? Эти напуганные взгляды в коридоре школы, бледная Мария Николаевна, да еще и та женщина с голосом моей матери, сказавшая, что я умерла. Прозвенел звонок. В класс ворвались ученики, шумя, толкаясь, они расселись за парты. К Кате вдруг сел один парень, темноволосый и высокий, одетый в синюю рубашку в клетку. Кате сразу показалось странным его лицо: он единственный в этом помещении не испытывал ни страха, ни удивления. Большие и карие глаза смотрели на доску, и выражали невозмутимость и спокойствие. Вдруг, она вспомнила, как ходила вместе с ним по коридору, расположенному за классом. Катя не могла вспомнить точно, когда это было. Мария Николаевна, все такая же бледная, встала, и начала рисовать на доске уравнения. Катя почувствовала, как нечто сковывает ее руки, и цифры в тетради получаются кривыми, и зубчатыми. Ей стало душно, хотя окно было открыто. Она ощутила странную головную боль, как будто в голове появился, и начал пульсировать горячий шар. Все вокруг застилала серая пелена, а все звуки сплелись в невнятное шипение, похожее на белый шум. В окне Катя снова увидела его. Тот самый человек в бархате все с тем же мерзким и неповоротливым хамелеоном на плече. Ее сердце начало бешено колотиться, и она предприняла то, что делают многие люди, увидев страшное: решила не смотреть туда. Приковать свой взгляд к тетради и делать вид, что решает уравнения, хоть и не могла решить их, от слабости и раздувающегося пузыря в голове. Нервно смотря на белые листы, Катя ждала одного: чтобы быстрее прозвенел звонок. Стрелка на часах сдвинулась вправо, и из коридора раздался резкий звук, от которого голова Кати стала болеть еще сильнее. Собрав дрожащими руками вещи, она вышла из кабинета, и направилась на улицу. Катя думала, что от свежего воздуха станет лучше, но тут же ей ударил в лицо яркий зеленый цвет. Катя свернула на улицу, и боль в голове начала утихать. Она подошла к своему дому, такому же хищному, широкому и серому, как и остальные. Придя домой, Катя первым делом побежала в душ. Ей овладело желание смыть с себя весь ужас и всю усталость этого дня.

Шум воды в душе чуть успокаивал Катю, холодные струи унимали боль в голове, но самочувствие ухудшалось. В глазах появлялась рябь, а вместо головной боли пришел звон. Тонкий, режущий, как будто железной палочкой стукнули по колоколу. Нервничая, Катя достала из тумбочки упаковку «Нурофена», и выпила таблетку.

Со стоящего рядом с кроватью столика она стянула телефон, и зашла во «Вконтакте». Ей пришло сообщение от того самого одноклассника Жени, который сидел рядом с ней сегодня.

- Привет. У меня остался билет на фильм «Бойцовский клуб». Хочешь пойти?

Катя на секунду задумалась, стоит ли идти, она никак не могла определиться. Колеблясь и сомневаясь, все же согласилась

- Привет! Да, давай.

Внутри девушки заиграло любопытство, ведь Женя был единственным человеком, смотревшим на нее без удивления.

Катя вышла из душных ворот метро, и перед ее взором возникла яркая вывеска киноцентра «Соловей». Около серой стены стоял Женя, в красной рубашке, джинсах, и легкой кожаной куртке. Подойдя к Кате быстрым шагом, и улыбаясь, он сказал:

- Привет. Пойдем? До сеанса осталось десять минут.

- да, пойдем.

Они прошли через коридоры, увешанные постерами и кадрами из фильмов. Из каждого угла на них смотрели герои кино. То гангстеры в шляпах, то стиляги в клетчатых брюках, то закованные в скафандры бесстрашные астронавты. Подходя к концу коридора и нужному залу, Катя обратила внимание на висевший с краю черно – фиолетовый постер. Ее сердце стало бешено колотиться, а тело сжалось, пульсируя и леденея.

На большом квадрате было нарисовано окно, перечеркнутое крестом оконной рамы. За стеклом не было звезд, не было луны, лишь одни чернильные облака. За перекрестье рамы держался человек в бархате, о котором Катя успела на мгновения забыть. Он явно пытался выбить окно и проникнуть в комнату. Лицо с тонкими усами исказила неестественная гримаса - раскрытый на всю возможную ширину рот. Вместо глаз зияли огромные черные глазницы, пустые, и как казалось, бесконечные. Тогда, на набережной у него была нарисована слезинка на щеке, но сейчас она поплыла, испачкав левую половину бледного как воск лица. Катя отвернулась, и быстрыми шагами рванула в зал, стремясь быстрее впечатать себя в кресло, и не двигаться. Рядом с Катей сел Женя, частично закрыв собой двери, на которые она так не хотела смотреть, и которые наконец-то закрыли. Начался фильм. Пробежала знаменитая заставка с нейронами.

Выйдя из зала, Женя и Катя направились в сторону старого Арбата. Москва уже дышала теплым, ранне-осенним вечерним воздухом. Когда величественные дома отражали в себе золото солнца. Когда жала высоток обливались закатной кровью, а облака переливались фиолетовым цветом, время от времени закрывая уходящий диск.

- Ну, как тебе фильм? Спросил Женя с задором в голосе.

- Класс, особенно финал, радостно выпалила Катя, бросив веселый взгляд на Женю.

- А мне не очень. … Вообще Дэвида Финчера раньше не смотрел, это первый фильм. Спокойно и рассудительно ответил Женя

- Не знаю, а я люблю его, неуверенно процедила Катя, и в ее голове внезапно всплыла картина, как она смотрит «Семь» и «Зодиак», находясь в комнате коричнево-красного оттенка. Причем на диване рядом с ней сидела немолодая светловолосая женщина, с абсолютно черными глазами. Оба глазных яблока сверкали бездонной темнотой. Кто она, Катя не знала, но стойкое ощущение того, что женщина знакомая, не покидало ее. Она вдруг вспомнила сюжеты и главных героев фильмов Финчера.

Катя и Женя перешли дорогу. Перед ними расстелилась Краснопресненская набережная. Им навстречу стремились люди, утопающие в сентябрьском солнце. На поверхности воды, словно змеи плясали отражения корабликов, огней, домов.

- Вообще «Семь» посмотри, классный фильм по – моему, сказала Катя, продолжая шагать за Женей по закатной улице.

- Да вот начинал эту херню смотреть, бросил. Мерзко как-то. Одна жесть да кровь без всякого смысла.

- А мне нравиться, да и фильмы не должны никакого смысла иметь. Как и книги, и музыка… Достаточно лишь красоты и умения захватить зрителя. Сказала Катя, смотря на реакцию Жени.

- А зачем нужно произведение без смысла? В чем тогда интерес? – Задумчиво ответил Женя

Тут они свернули в переулок, и вышли на величественный Старый Арбат. Солнце почти скрылось за голубоватыми облаками. Катя и Жени сели на скамейку, напротив зеленоватого здания в стиле модерн. В его окнах виднелся свет почти побежденного солнца, и будто испачканного чернилами неба. Издалека доносились звуки бренчащих на гитарах уличных музыкантов.

- Вот смотри, сказала Катя, показав на зеленоватое здание. Архитектор мог просто построить каменную коробку, без стиля и украшений. А построил радость для наших глаз. Смысла в украшениях нет. Но с ними жить гораздо лучше.

- А мне кажется, что в этой бесконечной погоне за стилем люди упускают важное, упускают главное. Человек может гнаться за красотой, забивая хрен на душу и наполнение.

- Но ты бы хотел видеть вокруг себя людей, одетых как обсосы, но с очень богатой внутренней жизнью? Резко парировала Катя. Хотел бы жить в удобной, но убогой серой коробке?

- Нет, не хотел бы, но смотреть два часа резни без всякого смысла… Ну такое.

Вдруг в толпе заблестела черная фигура, быстро двигаясь в сторону уже побежденного солнца.

- Вот посмотри на него, нагловато и громко сказал Женя, показывая пальцем на темную фигуру. Он идет в своем, черт побери, черном костюме, а внутри наверняка хоть шаром покати. Почти уверен, что он ни хрена не знает и не умеет.

Катя слегка прищурилась, чтобы рассмотреть идущего в сторону заката человека. Но он уже растворился в толпе. Тот ли это человек, что постоянно ей мерещиться? Нет. Просто мужчина в черном костюме, коих много везде, пыталась успокоить себя Катя. С длинными волосами. С черными усами. Но только не Человек в Бархате.

- А может быть он очень даже интересная личность. … И выпендрежный костюм как раз подчеркивает внутреннее разнообразие. Катя сказала эти слова неуверенно и тихо, протягивая слоги, и смотря туда, где последний раз видела его.

- Да фига с два! – отрезал Женя. Он один из тех гламурных павлинов, что заполонили наше ТВ и интернет – Разразившись этой эмоциональной тирадой, он посмотрел на задумчивую Катю.

Катя замолчала на некоторое время, но затем ответила:

- Мне кажется, что он не пустой денди, а какой-нибудь поэт или писатель.

- Вообще, сложно это все.

Женя вдруг встал, и сказал: Пойдем? Катя поднялась со скамейки, и последовала за ним, в глубину забитой людьми улицы. Белокаменную столицу уже захватила тьма. Выходя из Старого Арбата, Катя и Женя увидели ртутный месяц, что аккуратно прорезался через черную ткань, отражаясь в стекле проезжающих мимо машин.

- Какой чудесный вечер… вдруг выдохнула Катя, остановившись, и посмотрев на небо.

- Да уж, и людей как-то маловато. Обычно здесь все забито людьми.

Катя зашла в вагон метро, прокручивая в голове все, что произошло за день. Вспоминая и оживленные вечерние улицы, и закат, освещавший дома. Громкий мужской голос объявил: «Станция «Парк Культуры» ». Как только Катя покинула темную пасть метро, в ее кармане зазвонил телефон. Ее сковало волнение и испуг. На экране высветилась надпись «Мама». Дрожь прошла по телу Кати, она вспомнила, как два дня назад звонила маме, и услышала о своей смерти. Что же делать. Дрожащим пальцем Катя провела по зеленому значку трубки.

- Ало – с плохо скрываемой неуверенностью проблеяла Катя

В трубке послышалось шипение, и сквозь него тихий и хриплый женский голос сказал:

- Привет, Катюша! Скоро дома будешь? Как ты там?

- Да, скоро, мам, уже к дому подхожу – Она пыталась понять, что происходит с этими чертовыми звонками. Представила себе тот день, когда позвонила маме, и услышала про свою смерть. Она открыла список Контактов, и поняла, что контакт с именем «Мама» в телефоне только один. И тогда, в парке она звонила именно на этот номер. Она не могла ошибиться.

По мере приближения Кати к дому, страх и желание убежать все усиливались. Да только бежать было некуда, и ей все же пришлось подниматься на десятый этаж по темной и холодной каменной лестнице. Она дошла до квартиры, где просыпалась, и откуда шла в школу. В нее сразу уперлись два черных, абсолютно черных глаза, с оттенком синевы. Это была мама Кати.

- Привет! Как погуляла? Ты оставила записку, что придешь в восемь, а сейчас уже девять.

- Да, извини, чуть задержалась – ответила Катя, не понимая, о какой записке идет речь. Никаких записок она не оставляла.

- Да ничего страшного, но следующий раз лучше приходи вовремя – ласково сказала Мама, сверкнув черными глазами, что так пугали Катю.

Сняв легкое пальто, Катя зашла в комнату, поставила на зарядку телефон, и решила лечь спать.

Проснулась она среди высокой травы, освещаемой гигантской серебряной луной, что распростерлась на фиолетовом небе. С боков лунный диск перекрывали тонкие черные облака, казавшиеся темнее неба. Ее окружали дельфиниумы и акониты, бордовые, и неестественно большой величины. Поднявшись, Катя услышала какое-то журчание позади себя. Обернувшись, она замерла от неожиданности. Вверху, на высоте примерно десятиэтажного дома висел серый, огромный, сотканный из газа человеческий череп. Изо рта и глаз черепа лилась черная жидкость, лилась мощным потоком, подобно молоку из кувшина. Падающая на землю жидкость текла ручейком. А впереди Кати стоял каменный дом, с круглой башенкой на крыше, и с большими зеленоватыми башенными часами. Стены поросли мхом, а дверь выглядела прогнившей. Катя подошла к дому, и с легким волнением открыла дверь. В черном пространстве комнаты, освещаемой одной лишь свечой, стояла кровать. На кровати лежало существо, похожее на огромного паука, с очень тонкими лапками. Из продолговатого туловища выходили крылья, похожие на крылья стрекозы. Из тела насекомого выходила шея, а на ней находилась голова Катиной мамы, все с теми же черными глазами. Сердце начало бешено колотится, и Катя пулей вылетела из помещения, стараясь не оборачиваться и не смотреть в сторону того дома, где живет крылатая тварь, сросшаяся с ее мамой. Вдруг она споткнулась и упала в высокую траву. Вдалеке послышалось шуршание, и Катя поняла, что к ней кто-то стремительно приближается, раздвигая высокие стебли. Она решила бежать, от того, кто преследовал ее на этой странной земле. Убегая от погони, Катя вырвалась из поля с высокой травой, и попала на совершенно голую, кирпичного оттенка землю. Решив узнать, оторвалась ли она от преследования, Катя обернулась назад, и увидела его. Длинные светлые волосы, казалось, стали еще белее под гигантской серебряной луной. Черный бархат костюма тройки, покрытый мантией с кровавым подбоем, блестел и переливался. На лице снова сверкала нарисованная слеза. Человек в бархате. В руках он держал нечто прямоугольное, завернутое в грязноватую ткань. Человек снял тряпку, и перед лицом Кати появилось зеркало. В зеркале она увидела себя – ее лицо состояло из белого камня. Точнее, из больших кусков, треснутых и перетянутых проволокой, чтобы каменное лицо не развалилось.

- Ты будешь бояться, когда узнаешь правду – сказал Человек в Бархате своим хриплым, металлическим голосом.

Катин кошмар прервался лучиком осеннего солнца. «Сука, какой ужас приснился» - прошипела она тихо посреди пустой комнаты. «И опять этот проклятый козел мне мерещиться» – уже громче и с большей досадой произнесла Катя. Синий циферблат настольных часов показывал восемь с половиной утра. Выйдя на кухню, Катя увидела сидящих за столом и завтракающих родителей.

- Доброе утро! – чуть сонливо сказала она.

- И тебе, Катя доброе утро – ответили ей мама с папой. Она взяла кусок хлеба и сыра, заварила себе чай, и уселась вместе с родителями.

Набросив на себя легкое осеннее пальто, Катя вышла из квартиры, и направилась к метро.

В парке «Сокольники» стояла необычная, для такого места пустота и тишина. Только невзрачные фигуры в серых куртках время от времени то выглядывали, то снова скрывались в лесу. Небо заволокли сплошные тучи, без единой голубой полоски. С него то и дело срывалась морось. Катя зашла в аллею арок. Впереди нее все застелил туман, сливающийся с серостью неба. Туман закутал в себя растущие по бокам деревья, и скоро видимость ухудшилась совсем. Впереди виднелись лишь маленькие, тусклые огоньки, сливавшиеся в одну жирную точку. Мимо Кати проходили люди, пытавшиеся разобраться, куда идти. Их взгляды наполнились волнением, а головы поворачивались во все стороны, надеясь найти хотя бы чуть-чуть света в тумане. Только желтые арки чуть-чуть выступали из серой мглы. Огоньки все сияли, и никак не становились тусклее. Катя направилась к ним, сквозь вязкое полотно, пытаясь не врезаться в серые человеческие туловища. Приближаясь к огонькам, Катя увидела облако, абсолютно серое через которое ничего не было видно. Казалось, туман, и дым всего мира сконцентрировались здесь. Из него торчали четыре руки, с длинными, костлявыми пальцами, перемотанными бинтами. В каждой руке качалась керосиновая лампа. Вдруг из середины облака вышла пятая рука. Тонкие пальцы держали еще одну лампу, но с зеленым светом. Катя не понимала, что происходит, и кто скрывается за облаком. Может быть, это вообще сон. Руки вытягивались все дальше, размахивая лампами. Чего он хочет мне показать своим странным танцем? Катя отошла от него в сторону, чтобы он не разбил какую-нибудь из ламп ей об голову. Не зная, куда дальше идти, Катя развернулась и пошла налево. Туман постепенно начал рассеиваться, и перед глазами Кати появилась фиолетовая вывеска кафе «Сирень». Темное здание с коричневыми полосками утопало в зелени, и сейчас темнело еще больше, отражая в себе бесцветное пространство. Бесцветное небо, бесцветный воздух, и люди бесцветные. Только люстры, включенные из-за пасмурной темноты на улице, давали хоть какой-то цвет.

Катя сидела и пила капучино, откинувшись на спинку мягкого бордового кресла, и смотря на узорчатые стены, пыталась вспомнить, что же было до того, как она проснулась два дня назад. Перед ее глазами возникало зеленое поле, усеянное дельфиниумами, клевером, и какой-то острой травой. Катя понимала, что была там когда-то, наверное, в детстве. На небе висела большая, синяя планета, выделявшаяся на нежно голубом фоне. Ее опоясывало фиолетовое кольцо, казалось, оно висело так низко, что Катя могла поставить лестницу, и добраться до него. По дорожке, слева от поля, мирно шагали люди в белых футболках.

Когда Катя пыталась вспомнить еще хоть что-то из своего прошлого, но в голове всплывали лишь картина с полем. Откуда она знает о фильмах Финчера, что они обсуждали с Женей вчера? И где она могла вычитать идеи, которые всплывали в их разговоре?

Тяжелые размышления Кати прервал громкий голос из висевшего на стене телевизора. Молодая дикторша говорила: «В Москве невиданный доселе туман. В некоторых местах видимость нулевая. Из-за этого произошло три аварии, есть пострадавшие. Синоптики не знают, из-за чего подобное могло произойти. Рекомендуется не садится за руль транспорта, и не находиться около дорог» - рядом с фигурой дикторши светилась фотография скорой помощи, укутанной туманом. Позади нее была еле видна разбитая машина, с пятнами крови на дверях.

Катя посмотрела в окно, в надежде на то, что туман рассеялся, но он как был, так и остался. Кто-то время от времени вылезал из тумана, но потом снова в него погружался. Как же теперь идти домой, думала Катя, допивая остатки капучино. Расплатившись, она вышла из «Сирени», и, включив Гугл-навигатор, направилась в сторону метро. Катя не видела ничего вокруг себя. Какой-то мужчина врезался в нее, и выпалил «смотри куда идешь», по сторонам и впереди внезапно появлялись и исчезали люди, и Катя слышала обрывки их разговоров. Уткнувшись в железные ворота, она поняла, что гугл ведет ее правильно, и скоро должна показаться черная пасть метро.

На пороге квартиры стояла мама.

- Доча, хорошо, что ты пришла, а то я уже начала волноваться. Туман такой, ничего не видно! – взволнованно проговорила мама.

- Да уж, и набежал внезапно. Даже аварии где-то произошли. Не было такого давно – рассуждала Катя, снимая пальто и шарф.

- По-моему, никогда такого не было, первый раз такая аномалия. –

- Но ведь это по-своему красиво - подметила Катя, проходя из прихожей в свою комнату.

- Может быть, но на улицу лучше не выходи, а то мало ли что, двоих вон уже сбили - добавила мама.

- Да читала я, лучше и правда не выходить.

Вернувшись в свою комнату, Катя поставила телефон на зарядку, и тут на нем высветилось сообщение от Жени:

- Привет. Го завтра на чистые пруды?

- Давай – согласилась Катя.

Она представляла предстоящую прогулку, и вспоминала предыдущую. Хотя Катя и раньше ходила по этим улицам, но теперь они стали для нее чем-то не обыденным, а чем-то, нежным и красивым, всплывающим в памяти даже через много лет. Ей будет видеться лицо Жени, все освещенное огнями вечернего Арбата. То зеленое здание напротив скамейки, освещаемое закатным солнцем, и здания, что постепенно краснеют. Звуки чьей-то гитары, доносящиеся из глубины улицы. Сердце Кати наливалось чем-то сладким, светлой, лирической грустью. Она понимала, что Женя становится для нее большим, чем просто одноклассник и приятель.

Вода обволакивает Катю, не погружая полностью, и медленно несет куда-то вдаль. Перед Катей открылось чистое, без единого облака небо. Такое бывает в середине июля, в самые жаркие недели. Со всех сторон реку окружали высокие кусты, усыпанные белоснежными цветами. Только полоски коричневых веток и стволов еле видны через слепящую белизну. Течение реки остановилось, и Катю прибило к берегу. Там стоял человек, укутанный в красный плащ. Вместо головы у него стояли огромные круглые часы, с белым циферблатом, и римскими цифрами. Они показывали время: без одной минуты двенадцать. К человеку в красном плаще подошла женщина, в карнавальном костюме и венецианской маске. Она начала со скрипом заводить часы, поворачивая массивный ключ. Резкая боль пронзила Катю, и она тут же упала. Мелкая трава окрасилась кровью Кати, стала бордовой. Вокруг сразу же потемнело, и белые цветы вмиг слетели с кустов. Позади Катя услышала тяжелые шаги. Он вышел вперед. В руке Человек в Бархате держал узкий и длинный клинок, с широкой гардой, измазанный в крови Кати.

Катя вышла из метро, и направилась к памятнику Грибоедову, рядом с которым стоял Женя. На улице бушевал ураган, развевая волосы Кати. Женя был одет в широкую кожаную куртку, на левой руке красовались массивные черные часы. Его одежда придавала ему сходство с летчиком времен второй мировой.

- Привет, сказал Женя и обнял Катю. Они направились в сторону прудов. Серые тучи и голубые дома отражались в темной воде. Свернув в сторону Чистопрудного, Женя сказал:

- Катя, закрой глаза, я кое-что тебе покажу – произнес он с несвойственным ему спокойствием.

- И что ты там приготовил такое? – спросила Катя. Отвернувшись, она услышала шорох.

- Можно смотреть! – воскликнул Женя. Перед Катей была картина, ее собственный портрет, нарисованный карандашом.

- Какая красота! Спасибо! – умиленный и восторженный возглас вырвался из груди Кати.

– Я не знала, что ты рисуешь.

- Да, я в художку хожу, уже много лет. Сейчас в основном кубизм рисую.

- Покажешь?

- Конечно. – Тут Женя достал телефон, провел пальцем по экрану, и показал Кате фотографию: кубический рисунок города. По ломаным улицам неторопливо шли люди, с пирамидами или кубами вместо голов.

- Прикольно, похоже на Пикассо. Дай угадаю, это твой любимый художник?

– Нет, любимый Малевич, ответил Женя с ноткой злости, ему не нравилось, что его сравнивают с другими художниками.

- А у меня Рене Магритт, особенно «сын человеческий»

- Я не люблю Магритта. Вот, казалось бы, сюрреалист, а пишет аккуратно, как закомплексованный отличник. Им полагается быть бунтарями, как, например, Дали. А Магритт скучен. – Громко сказал Женя, со свойственной ему резкостью, и громкостью.

- Интересно. … По-твоему художник - всегда бунтарь?

- Да. Творческая энергия всегда рождается из протеста. Скучному и правильному тихоне никогда не стать по-настоящему великим.

- Тогда получается, Павленский и Pussy Riot – гении? Спросила Катя с удивлением и несогласием, слышимым в голосе.

- Знаешь, Кать, может и не гении, но в любом случае, они интереснее задротов, которые ходят в засаленных свитерах, и рисуют яблочки с грушами. Павленский и Pussy Riot останутся в истории, а вот задроты с яблочками, нет.

- Возможно. Но протест бывает разный. Для того чтобы противостоять общественным устоям, необязательно плясать в Храме.

Они сидели на скамейке. Катя ласково положила голову на плечо Жени. Вокруг скамейки кружились осенние листья, время от времени падая в воду. Где-то сзади шумели машины, и дребезжал трамвай. Ветер качал ветви, и поднимал пыль.

Громкий мужской голос сказал: станция «парк культуры». Перешагнув порог квартиры, Катя сказала маме «привет», и прошла в комнату.

Ночь. На небе не видно ничего, кроме уголка месяца, выглянувшего из – за туч. Перед Катей расстелилась широкая дорога, по бокам которой стояли деревенские домики. А на середине дороги чернела машина, старая, годов так из 30-х. Вокруг нее ходили мужчины в черных костюмах и котелках. Фары машины освещали их красные галстуки. Двое сели в машину, а еще двое несли к ней статую женщины, с замотанным черной тканью лицом. За рулем машины сидел Человек в Бархате, и тусклый свет подчеркивал слезинку на его лице, и белые длинные волосы. Мужчины в котелках положили статую в багажник, а сами сели на пассажирское сиденье. Машина взревела, и медленно поехала в сторону Кати. В ее голове послышался тот самый металлический голос, сказавший фразу «Ты будешь бояться, когда узнаешь правду».

***

Пробило пять часов вечера. Женя стоял около метро «Таганская», все в той же куртке, делавшей его похожим на пилота.

- Привет – сказала Катя.

Привет, я скучал – ответил Женя. – Пойдем на котельническую? Я там давно не был.

- Я тоже там давно не была. Около года назад последний раз. – Катя слегка вздрогнула, и в ее голове возникла река, а над ней белая, сверкающая на солнце высотка.

Слева от них виднелся шпиль знаменитой высотки. – Я как раз недавно начал рисовать это здание. Вообще завораживает – начал рассказывать Женя, огибая небольшие желтые дома.

- Не знала, что тебе такая архитектура нравится.

- От этих строений какая-то энергия исходит. Появляется возбуждение внутри, это сложно объяснить – говорил Женя, поднимая взгляд на белые стены и темные окна высотки. – Стоишь рядом с такой громадиной, и чувствуешь ее мощь.

- А мне это не нравится, я чувствую себя букашкой, это тоталитарная архитектура, ее призвание – подавлять – объясняла Катя, смотря вверх.

- Вот интересное дело выходит, - задумчиво и медленно начал говорить Женя - она призвана подавлять человека, и показывать величие вождя. Но людям нравится, когда их подавляют.

- Да уж, это удивительное, но частое явление. Это как фильмы ужасов. И неприятно, и нравится одновременно – говорила Катя, когда они уже шли по набережной, и смотрели в пасмурную осеннюю даль. Медленный ветер гнал в воду опадающие листья. Темнота неба делала серые дома еще темнее. Они дошли до Павелецкого вокзала, и до массивного здания «Павелецкая-плаза». Хищная, похожая на корону верхушка резала серость неба. Мимо массивных стен проходили люди, казавшиеся мелкими и ничтожными. Река стала походить на черный и бездонный омут.

- И это тебе тоже нравится? – спросила Катя, вглядываясь в хищную корону.

- Да, это необычно, и стильно, с мрачными, готическими нотками – ответил Женя.

- Чем больше централизуется и закручивает гайки власть, тем больше таких вот зданий, любопытно, правда? – начала рассуждать Катя

- Ой, да перестань, что за диссидентство. Постройки в «неосталинском» стиле не связаны с этим. Просто у людей есть на них спрос. Если две вещи происходят в одно время, это еще не значит, что они связаны – ответил Женя

- Вот не знаю, мне, что то подсказывает, что связаны.

- Не факт, ой не факт. Я думаю, это за уши притянуто.

- Может. Тебе ведь пора идти? – спросила Катя, вспомнив, что Жене нужно было возвращаться.

- Ах да, точно! – Женя посмотрел на свои массивные авиационные часы, и, попрощавшись с Катей, двинулся в сторону подземки.

Когда Катя обнимала Женю на прощание, она аккуратно вытащила из кармана куртки его дневник. Что-то подсказывало ей, что именно в нем она сможет найти ответы на вопросы, терзавшие ее последние дни. Вернувшись, домой, она села за стол, включила лампу, и открыла дневник. Катю терзала совесть, но любопытство, как часто бывает в таких случаях оказалось сильнее. Она начала читать.

«Прошел год с тех пор, как не стало моей Катеньки. Я сижу дома, и не знаю, что мне делать. Все вокруг кажется серым и унылым, и ничего не задевает струн моей души. И к чему теперь жизнь, если я проживу ее без Кати. Как же глупо она поступила, бросившись под поезд»

Катя сидела, с широко раскрытыми глазами. Она впивалась взглядом в дневник, примерно также, как голодный волк впивается в кусок мяса.

«Я решил увековечить ее память, и сделать скульптуру из камня. Около месяца я ваял ее у себя в подвале, при тусклом свете лампы. Из-под моих инструментов проявлялись такие любимые черты лица. Когда я уже завершал работу, свет в подвале погас. Я услышал чьи-то шаги на лестнице. Кто-то стучал туфлями, спускаясь ко мне. Внезапно свет замигал, а затем загорелся снова. Я выронил молоток и раскрыл рот от удивления и страха. Передо мной стоял высокий худощавый мужчина, одетый в черный бархатный костюм с жилеткой. Его длинные и белые как снег волосы контрастировали с черными усами. Глаза были подведены черной тушью, а на щеке красовалась нарисованная слезинка. В моей голове послышался резкий металлический голос: «Я могу вернуть ее тебе. Я оживлю твое творение, ведь ты до сих пор любишь Катю» Я согласился, и сказал странному господину «да».

- «Статуя исчезнет из твоего подвала. А затем, в школе, ты встретишь живую Катю. Я впишу ее в документы, и поселю в квартире, где она когда-то жила. Ты сможешь возобновить отношения с ней. Я оживлю ее, и дам ей все, что нужно для жизни – проговорил монотонно Человек в Бархате. Если кто-то захочет запросить свидетельство о смерти, ему скажут, что он ошибся, и Екатерина Ярославская жива. Ее могила исчезнет с кладбища» Тут произошло то, чего я никак не ожидал, даже от него. Из-за спины начало вырастать что-то вроде лап насекомых, они тянулись к статуе и начали обнимать ее. Голова человека вытягивалась и приобретала серый цвет. Я потерял сознание, и очнулся в своей комнате. Первым делом я спустился в подвал. Я схватился за голову, и по моей спине пробежал холодок. Статуи не было»

Катя сидела, освещенная настольной лампой и держалась за голову. Она вспомнила фразу «Ты будешь бояться, когда узнаешь правду». Прочитанное начинало складываться в единую картину. В картину, в которую невозможно было поверить. Катя поняла, что она всего лишь статуя, которую высек из камня Женя, и оживил Человек в бархате. Все ее эмоции, мысли – всего лишь выдумка какого-то странного существа. Вся ее жизнь, от начала и до конца была продумана им. Он вкладывал ей в голову нужные мысли, и нужные чувства. А родители – всего лишь созданные им призраки. Вот откуда их черные, пустые глаза. Он словно оторвал куски от своего костюма, и вшил в глаза мамы и папы. Теперь она поняла странную реакцию учеников и учителей в школе. Все думали, что она умерла, и увидив ее живую, они сильно удивились. Но она всего лишь статуя. Осознав это, Катя схватила себя за голову, и неистово зарыдала. Она взяла дневник, и силой кинула об стену, забыв, кому он принадлежал. Я всего лишь кусок камня, без чувств, без жизни, без истории – причитала она. Тут послышался стук в стекло. Катя прекратила рыдать, и с ужасом смотрела, Как в окно стучит Человек в бархате, улыбаясь омерзительной улыбкой, а в руке держа огромный нож. Она рванула из комнаты, закрыв ее снаружи. Катя бежала по лестнице, и как только вырвалась наружу, очутилась на безлюдной улице, с червями-фонарями. Обернувшись, она вновь увидела его. На нем был капюшон и плащ, и только длинные белые волосы светились в полутьме. В руке он по-прежнему сжимал нож. Катя, что есть мочи, рванула к свету в конце дороги, к шуму, к огням. Последним, что она увидела, была машина, и перепуганное лицо водителя, пытавшегося затормозить. Черный «Мерседес» въехал в статую. Водителя убило обломком камня, и в «Мерседес» врезался автобус. Сирены. Скорая. Полиция. Машины и люди превратились в красное месиво. На место аварии прилетел вертолет. Из толпы слышались слова:

- «Как же так! Откуда статуя посреди дороги!? » - вопила полная женщина в красной шляпе

- «Да какой-то дебил ее с балкона, наверное, выбросил» - ответила другая, в белой кепочке

- «Нет, я видел, что ее выволокли на дорогу! » - возразил мужчина в спортивном костюме, стоявший рядом.

По телевизору в тот вечер говорили о страшной аварии, в которой погибло пять человек. Бодрая дикторша ни слова не сказала о статуе. Произошедшее было объяснено пьянством водителя.

Прошел месяц. Все уже и забыли об аварии, и о статуе, взявшейся непонятно откуда. Женю нашли убитым в его собственном доме. Никаких ценных вещей украдено не было. Причем, убийца вставил в глаза Жени черные камни, а рядом положил кусочек бархата, сложенный в форме розы. Полиция опросила родителей и соседей. Они сказали, что в день убийства по поселку ходил высокий мужчина в черном бархатом костюме. Родители, уезжавшие в тот день на работу, сказали, что он был рыжим, и среднего роста. А соседи описали убийцу как громадного, под два с чем-то метра, и с черными волосами. Но дело осталось открытым. Екатерина Ярославская исчезла со всех документов. Учителя и одноклассники говорили полицейским, что видели ее, но Катя снова стала числиться мертвой, а на кладбище возникла могила.

Вечер. Загорались огни, и люди спешили, кто гулять, кто домой с работы. Тьма накрыла никогда не спящую белокаменную столицу. Город жил обычной жизнью. На небе стали собираться черные облака, и через несколько минут в воздухе висел огромный череп, сотканный из газа. На Москву, широко улыбаясь, и скаля белые зубы, с интересом смотрел Человек в бархате.