Белое небо

Прошло почти двое суток, а они все еще живы. Неужто Зона изменила правила — минус один человек в день? Затаилась, решила поиграть или все же приняла как своих? Нет, конечно же, нет. Лезет всякая чушь в голову. Нечего приписывать Зоне гуманизм и симпатию к людям — это человеческие качества, но ничего человеческого у нее нет и быть не может. Нет у Зоны своих, для нее все чужие, как и она чужая для всех нас.

Мартина идет первой. Под подошвами ее берцев хрустят сухие ветки, она отмахивается от вездесущего гнуса и упрямо шагает вперед. Шаг ровный, хоть и дышит тяжело. Понятно — устала, еще и жарко. Темные волосы собраны в тугой хвост, за спиной тяжелый рюкзак. Армейские брюки немного полнят ее, но, как ни странно, совсем не портят.

Смотреть на ее крепкий зад — одно удовольствие, только не об удовольствиях сейчас нужно думать, а о том, как бы она опять не заговорила о десятом квадрате. Столько трудов стоило увести ее оттуда, пришлось наплести черт знает что, вспоминать стыдно: «Помнишь, что случилось с Джонсоном, когда он пропал в восьмом квадрате? Так это еще цветочки по сравнению с тем, что творится в десятом». Вроде, поверила. По крайней мере, на ее скуластом лице не отразилось ни толики сомнения.

Вообще странная женщина. Замкнутая не по-женски, молчаливая — физик со степенью. Могла бы быть красивой, если бы не выглядела такой серьезной. В другой бы ситуации… Нет, только не сейчас, не в Зоне. Еще и слишком хорошо подготовлена физически для обычного ученого. Хотя проверка Мартины ничего не показала, совсем уж сбрасывать ее со счетов не стоит, все они тут с двойным дном. Или он себя напрасно накручивает?

А Джонсон виноват сам: Зона не прощает беспечности. Его искореженное тело Гончар нашел утром на второй день экспедиции в полукилометре от лагеря. Рядом валялся геологический молоток — наверняка пытался отбить кусок черного столба. Подобную бесцеремонность Зона никогда не прощала. Первую же попытку грубого вторжения она пресекла жестко. Она не только уничтожила тех, кто нанес ей урон, она отследила, откуда пришли обидчики, и ударила по городу в Забайкалье, где размещалась воинская часть. Но Джонсона ничему не научила эта история с военными, а ведь почти двадцать лет прошло.

Прошлогодняя хвоя под ногами сменилась россыпью черники. Природа в Забайкалье осталась нетронутой, но привычный вид обманчив. Опасности в Зоне на каждом шагу, одна радость, что о большинстве из них давно известно. И разбросаны они по Зоне практически равномерно, так что в десятом квадрате их ничуть не больше, чем в восьмом или первом. Но приказ начальства был однозначным: никто из членов экспедиции не должен попасть в десятый квадрат.

«Так все-таки секретный НИИ есть? » — спросил Гончар на вводной.

Ответом было едва заметное движение бровей, но любопытство победило субординацию:

«Значит, правду говорят, что Зона — результат неудачного эксперимента? Испытание нового вида оружия, да? »

Шеф тогда снизошел до пояснений, хотя мог бы этого не делать:

«Да какой там НИИ, — невесело хмыкнул он, — старая заброшенная лаборатория, да гарнизонная казарма. Но если их найдут, то вони будет… Как же — вот она, причина и источник появления Зоны, а вот и он — виновник».

Тут шеф опять скривился и в сердцах добавил:

«И никому в голову не придет обратить внимание на вторую точку — Фолкленды. Может все дело в ней? Но для мировой общественности все уже ясно: русские, испытывая сверхоружие, проткнули Землю насквозь. А то, что британцы еще в восьмидесятых чуть ли не атомную войну развязали за этот кусок ни кому не нужной земли с пингвинами, ничего не значит? Может, они уже тогда что-то знали? А американские эсминцы, тусовавшиеся как девки на дискотеке у этих клочков суши, тоже не в счет? Нет, — тут шеф покачал лысой макушкой, — делай что хочешь, но чтобы ни один ученый из этой экспедиции в десятый квадрат не попал, а если попадет — из Зоны чтобы не вышел».

Неявный карт-бланш на устранение был дан, да только он не убийца. Гончар это и сам знал о себе, и Зона была с ним согласна. Убийцы в Зоне не выдерживают, сходят с ума, как это случилось с Бучеком. А он, Гончар, налажал, не сумел вовремя разглядеть. И руководство тоже обделалось, ничего подобного в досье о Бучеке не значилось.

Ельник закончился. Придорожная чахлая поросль расступилась, впереди показалась грунтовка. Кроны деревьев больше не заслоняют небо, и становится видно, как сильно в Зоне оно отличается от обычного. Никакого синего цвета, сплошная ровная белизна, словно художник, рисуя пейзаж, решил не закрашивать часть белой бумаги.

Мартина привычным движением вынимает компас, несколько секунд недоуменно крутит лимб, затем, выругавшись, убирает обратно в карман — забыла, что компас здесь не работает. Здесь ничего не работает.

— Куда теперь?

— Прямо по дороге.

Она сверяется с картой и хмурится.

— Мы же вроде здесь уже были? Или нет? Дорога ведет в пятый квадрат, а мне нужно в десятый.

Вот ведь упрямая женщина! Только не показывать раздражение.

— Свернем через пару километров, нужно обогнуть опасный участок, — примирительно говорит Гончар.

Раздумывает она всего секунду, потом молча разворачивается и идет по дороге, не замечая, как впереди над землей поднимаются столбики голубоватого тумана.

* * *

Порыв ветра чуть не сбивает их с ног, бросает в лицо пригоршню мокрого снега, шибает в нос запахом океана и пингвиньего дерьма — здесь, на Фолклендах, оно в избытке.

— Ты это специально!

Лицо Мартины выглядит даже не злым, а почти несчастным.

— Да откуда же я мог знать, что там телепорт? Зона же постоянно меняется, — Гончар пытается перекричать ветер.

Знал. Конечно же, знал — заприметил, когда первый раз пересекали грунтовку. И намеренно повел ее туда.

Гончар опустил на землю рюкзак и достал теплую «аляску», припасенную именно на такой случай.

Мартина молчит, только буравит его колючим взглядом.

— Ну вспомни Бучека хотя бы, — говорит он, застегивая молнию на куртке. — Он же когда ночью к Семи камням пошел, он же за артефактами отправился, не думал, что вместо артефактов в кишку угодит. Не было раньше у Семи камней ничего опасного, любую карту посмотри.

Конечно, это была не вся правда. Зачем Бучек тогда отправился к Семи камням, Гончар не знал — Зона поманила. Как и его самого. Он тогда внезапно проснулся среди ночи — наверняка шалости Зоны, — а утром оказалась, что их группа уменьшилась еще на одного человека. Мартина тогда первая требовала, чтобы они отправились на поиски пропавшего. Гончар пошел один, понял, что не нужно им смотреть на то, что стало с биологом.

Обезумевшего ученого он нашел на поляне у Семи камней. Вокруг валялись окровавленные тушки зверьков — похоже, ученый рвал их зубами. И сам Бучек, окровавленный и растерзанный каким-то более крупным зверем, истекал кровью. Хотя, может, зверь не при чем, и это он сам разодрал себе горло. Так уж получалось, что Зона в гипертрофированном виде вытаскивала все, что было в человеке, и хорошее, и дурное.

Другого выхода, кроме как быстро и безболезненно отправить биолога на тот свет не было, тем более, что даже в таком состоянии биолог пытался напасть на него. А Мартине и остальным он тогда сказал, что нашел труп.

«Но я не убийца! — повторил про себя Гончар. — Это все Зона».

Ветер крепчал, гнал по небу фиолетово-черную мглу, в которой вспыхивали лиловые молнии — еще одна причуда Зоны. Небо здесь всегда затянуто тучами, как в Забайкалье на небе всегда молочная пелена. По этим признакам спутники и обнаружили обе Зоны, Восточную и Западную, антиподы друг друга — два аккуратных квадрата, начерченных словно по линейке. Квадрат в Забайкалье и точно такой же квадрат на Фолклендах, с противоположной стороны Земли. Будто кто-то проткнул земной шар насквозь.

Ветер внезапно затих, Мартина тоже почти успокоилась.

— Будьте вы прокляты со своей Зоной и своими секретами! — в ее голосе слышится едва сдерживаемая ярость.

— Оденься, замерзнешь, — вот и все, что он мог ей сказать.

Вокруг простиралась безлюдная холмистая равнина. Только если в Забайкалье природа осталась нетронутой, здесь все изменилось. Кусты желтого дрока превратились в черные шипастые заросли, из земли лезли какие-то губчатые выросты и острые как бритва кристаллы. Иногда кристаллы разрастались в плиты, напоминающие минерал гематит — такие же черные и блестящие. Кое-где вверх поднимались мрачные башни, которые впоследствии назвали башнями Сатаны. Порой над их вершинами появлялось зеленоватое зарево и становилось ясно, что внутри что-то происходит, что башни живут своей непонятной жизнью. Попасть внутрь никому не удалось, хотя намеки на вход и даже подобие ступеней к нему в башнях были.

— Нужно двигаться, здесь мы замерзнем.

— Знать бы еще, куда двигаться, — ворчит Мартина.

Она уже надела куртку. Натянутый на лоб капюшон сделал ее лицо чужим, незнакомым. Она беспомощно оглядывается. Но спросить дорогу не у кого, здесь только пингвины. Вот, кстати, пингвины совсем не изменились, какими были, такими и остались — неуклюжими, неторопливыми увальнями.

— Нам туда, — Гончар указал направление. — Там аэропорт, надеюсь, часа за четыре доберемся.

Мартина с сомнением глядит на него.

— Откуда ты знаешь? Солнца нет. Можно было бы сориентироваться по ветру, он тут всегда дует с запада, так ведь и он затих.

Гончар поманил ее и кивнул на гнезда пингвинов с остатками скорлупы.

— Во-первых, пингвины никогда не устраиваются далеко от побережья, а во-вторых, ничего не замечаешь?

Мартина хмурится и молчит. Гончар хмыкает и показывает на светлые разводы, расходящиеся от гнезд.

— Гадят пингвины всегда по ветру. Значит, запад там.

— Нужно вернуться в Восточную Зону. Я там не закончила, — с нажимом говорит Мартина.

— Вряд ли это зависит от нашего желания, — усмехается Гончар. — Телепорты появляются и пропадают сами собой. Наш уже пропал.

Опять приходится лгать. Нет, тот телепорт, который перекинул их в Западную Зону, действительно пропал, но то, что нет действующих постоянно, было ложью.

— А где город?

Гончар указал направление.

— Идем туда.

— Зачем? Там давно никто не живет.

В Стэнли — единственном городе на Фолклендах — действительно никого не осталось. После атаки Фолклендов с британского эсминца, Зона ответила жестко. Тогда потонул не только стрелявший эсминец, но и весь флот поблизости от островов. Городу и аэродрому тоже досталось. Погибли немногие, но уехали с острова поголовно все.

— Я иду в город, — упрямо повторяет Мартина. — Можешь составить компанию, а можешь двигать на аэродром.

Ладно.

Три часа пути по бездорожью вымотали их больше, чем день в лесах Забайкалья. Даже привычный к долгим переходам Гончар еле стоял на ногах. И как только Мартина держится? Ведь кабинетный ученый, откуда только силы берутся? Или она такой же физик, как он геолог? Но, сразу видно, в Западной Зоне она впервые, иначе с чего бы ей шарахаться от почерневших, вросших в камень овец? Зато башню Сатаны Мартина оставила без внимания, даже шаг не замедлила. Это ученый-то, физик? Гончар специально проложил маршрут буквально в ста метрах. Настоящий физик душу бы продал, чтобы оказаться рядом, его бы от башни пришлось оттаскивать силой. Да, есть о чем подумать…

* * *

Разруха и запустение — именно такие слова пришли ум, когда они увидели Стэнли. Обвалившиеся крыши домов, заросшие черным шипастым кустарником сады, ржавые остовы автомобилей. Здесь давно никого нет, но Мартина упрямо шагает к набережной, к англиканскому собору — единственному каменному зданию на острове.

Оконные витражи разбиты, внутри наверняка холодно и сквозит.

— Если хочешь передохнуть, лучше выбрать жилой дом, — мягко советует Гончар.

— Мне не нужен отдых, — огрызается Мартина. — Если уж мы оказались здесь, то навестим настоятеля.

— Какого еще настоятеля? — теряет терпение Гончар. — Все давно уехали!

— Пять лет назад он был в Стэнли. Я это знаю, — она делает упор на «знаю». — И говорил, что никуда не уедет отсюда.

Ладно, черт с тобой, собор — так собор, мысленно соглашается Гончар. Что угодно, лишь бы не десятый квадрат.

Внутри, как и ожидалось, лютый холод. На полу осколки стекол и куски обвалившейся штукатурки. На стенах чернеют подтеки, зеленым светится в полутьме плесень. Здесь нет ни единой живой души, только ветер свищет в раскрытые окна. Однако Мартина упрямо идет к алтарю.

Глаза привыкают к сумраку, и Гончар замечает коленопреклоненную фигуру.

Настоятель?

Мартина наклоняется к человеку, что-то тихо говорит по-английски. Затем переходит на испанский. Она почти кричит, но Гончар сумел разобрать только отдельные слова: дети, беда, зона. В отчаянии Мартина трясет фигуру и та рассыпается в прах.

Нужно уходить. Здесь им нечего делать. Но Мартина категорически отказывается покидать город.

Они бредут по улице, высматривая признаки жизни, но в городе давно никого нет. «Что она надеется здесь найти? А, может, она просто сошла с ума? » — думает Гончар. Он уже примеривает варианты, как поступить, но Мартина наконец-то выбивается из сил и предлагает сама:

— Давай зайдем в дом.

Брикеты торфа дают достаточно тепла, хотя с ними пришлось повозиться. В садовой бочке нашлась дождевая вода. Пара обеззараживающих таблеток сделала воду пригодной для питья, но не смогла отбить вкус ржавчины и чего-то химического.

— Как же я ее ненавижу, — говорит после долгого молчания Мартина.

— Кого ее? — не понял Гончар.

— Зону.

— Так почему же согласилась на эту экспедицию?

— Это личное, — невнятно бурчит она. — А ты почему?

— Для ученого тут настоящий рай, сплошные тайны, — он удивленно поднимает брови, — а попасть невозможно. Международная экспедиция под эгидой ООН — это редкая удача.

«Конечно, удача, — добавляет про себя, — когда все шесть членов экспедиции — шпионы или еще хуже».

— Мне можешь не заливать, я вашего брата насквозь вижу, — невесело усмехается Мартина. — Какой ты ученый, ты же сталкер. У тебя же на лбу вот такими буквами, — она широко разводит указательный и большой пальцы, — написано «зона». Конечно, одно другому не мешает, и ты вполне можешь быть геологом, но прежде всего ты сталкер.

Вот это сюрприз!

— Бывший мой из таких. Зона, зона, зона… Она для вас и семья, и работа, и отдых пополам с сексом. И любовь всей жизни.

Мартина молчит, потом качает головой и усмехается своим мыслям.

— Странно как: я ее ненавижу, но уйти не могу. Ты — любишь, но стремишься быстрее убраться отсюда.

Дальше притворяться бессмысленно.

— Я не люблю ее, я просто хочу ее понять. Но раз уж пошел откровенный разговор, может, расскажешь, что за личные причины?

— Олег, — Мартина впервые обращается к нему по имени, — у тебя есть дети?

— Да, дочь. Пятнадцать недавно исполнилось. Очень самостоятельная девица, только мы, к сожалению, нечасто видимся.

— Зона?..

— Бывшая жена.

— И?

— Я не понимаю…

— Значит, у тебя обошлось, — вздыхает Мартина. — Зона забирает детей. Детей сталкеров. Действует хитро, через сны, через подсознание, завлекает, уговаривает и уводит к себе. Они уходят, оставляя глупую, по-юношески пафосную записку. Что-то вроде: «Впереди большая беда, и я должен быть в Зоне. Она спасет меня, а я спасу Землю». Две недели назад у меня так сын ушел. Тоже пятнадцать.

Что-то тут не вяжется. Мартина же из Швейцарии. А как же паспорта, визы, билеты, КПП? Неужели никто не остановил одинокого подростка, пока тот добирался в Забайкалье?

— Восточную зону мы проверили всю, кроме чертова десятого квадрата, там детей нет. Здесь их тоже нет, да я и не думала, что найду их в Стэнли — тут все мертво, страшно, это место не для людей. Они там, в десятом квадрате, там есть, где укрыться, я знаю. Нам нужно туда!

Уф! Отпустило. Вот и настоящая причина — десятый квадрат. Чего только не придумает изощренный женский ум, чтобы добиться своего. Если бы байка про детей была правдой, бывшая жена уже бы давно достала его звонками, ведь по каждой мелочи телефон обрывает.

— Тут где-то есть постоянный телепорт, и ты наверняка знаешь, где, — говорит Мартина. — Не иди за мной, отправляйся на КПП, лети домой, а я должна быть там.

Гончар раздумывает с минуту, потом берет карту и отмечает крестиком точку.

* * *

Граница Зоны видна невооруженным взглядом — черные безжизненные плиты сменяются травой. Желтеет дрок. Трава хоть и старая, пожухлая, но это настоящая земная трава. И тучи земные.

Молоденький британский капрал проверяет документы и поднимает шлагбаум.

— Самолет прибудет через пару часов, — по-английски говорит он, — а пока чая?

И тут в кармане рюкзака взрывается писком смартфон. Целый ворох звонков и сообщений от бывшей жены, в том числе и голосовых.

«Катя пропала! — с надрывом кричит жена. — Оставила глупую записку и ушла. Ну почему тебя никогда нет рядом, когда ты нужен! »

Ниже был текст той самой записки: «Мама, впереди большая беда, я должна быть в Зоне. Она спасет меня, а я спасу Землю».

Под недоумевающим взглядом капрала только что вышедший из Зоны человек ныряет под опускающийся шлагбаум и бегом возвращается обратно.

«Только бы успеть, только бы успеть», — бьется в голове единственная мысль. Он не убийца, он просто выполнял задание.