Вместо эпилога 1 страница

Глава 1

Пожилой преподаватель, едва достававший до середины доски, всё писал и писал формулы, пытаясь вбить в головы своих нерадивых студентов сложное невербальное заклинание. Но мысли Гермионы, ещё на прошлых каникулах прочитавшей учебник от корки до корки, были далеки от профессора Биггенса и его лекции. До звонка оставались считанные минуты, впереди ждали выходные, которые она сможет посвятить своему зелью. Личный проект, из-за которого Гермиона уже три месяца почти не спала по ночам, близился к завершению, но проверить требовалось многое, и лишь потом появится возможность...

— Мисс Грейнджер, — резкий толчок в рёбра заставил девушку вздрогнуть и обратить внимание на Трейси, соседку по парте и подругу, которая сделала страшные глаза и кивнула в сторону Биггенса.

— Да, профессор?

— Мисс Грейнджер, вы определились с темой курсовой?

Как же она могла забыть? Именно сегодня второкурсникам предстояло выбрать тему исследования, но мысли девушки были слишком заняты собственным изобретением.

— Да, — пробормотала Гермиона.

— И это будет?..

Терпению Биггенса мог бы позавидовать даже профессор Бинс, преподававший в Хогвартсе Историю Магии, который в принципе никогда и никуда не спешил — у привидений в запасе вечность, и ждать ответа от нерадивых студентов они могут сколько угодно. Иногда Гермионе казалось, что Мартимор Биггенс и сам чем-то напоминает призрака: худой и неестественно бледный мужчина с седыми редкими волосами словно просвечивал. Казалось, всмотрись чуть внимательнее — и разглядишь сквозь него доску, испещренную мелкими значками рун, да и голос у куратора их курса, преподававшего в Академии Теорию невербальных заклятий, был под стать — тихий, шелестящий, словно сухие листья на ветру. Обычно, но не сейчас.

— Мисс Грейнджер!

— Профессор Биггенс, дело в том, что я выбрала тему, но… — Гермиона перебирала в уме имена всех преподавателей, пытаясь вспомнить подходящего, — профессор МакГонагалл ещё не дала мне своего согласия на курирование. Как только закончатся занятия, я отправлюсь к ней и попрошу о помощи. Надеюсь, она будет не слишком занята.

О намерении Гермионы, единственной из группы учившейся в Хогвартсе, пройти стажировку именно там, Биггенс, безусловно, знал, поэтому желание видеть своим куратором МакГонагалл, имевшую степень Мастера как по теоретической, так и по практической Трансфигурации, не слишком удивило его, на что и рассчитывала Гермиона. Биггенс удовлетворенно кивнул, сделав в лежащей перед ним пухлой тетради какую-то пометку, и перешел к рассказу о требованиях к курсовым.

— Какую бы тему вы ни взяли, теоретическая составляющая работы не должна быть меньше пятидесяти и больше семидесяти процентов материала. И не надейтесь, — преподаватель строго посмотрел в сторону двух брюнетов, резавшихся в магические карты на последней парте, — что вам удастся написать работу об истории квиддича, забив её фотографиями знаменитых спортсменов. Курсовой проект — это серьёзное исследование, объёмом не менее семи свитков. Срок сдачи работы — первое декабря и ни днём позже, — проигнорировав стоны, донёсшиеся с задних рядов, закончил профессор. — Удачных вам каникул, — добавил он, но голос Мастера Теорий, как его называли студенты, утонул в трели звонка.

— Гермиона, ты на вечеринку к Дэвиду идёшь? — хорошенькая блондинка догнала Грейнджер и подхватила под руку. — Пойдём, там все наши будут, — принялась уговаривать она, видя, что подруга уже собралась ответить «нет».

— Конечно, идёт, — уверенно заявил высокий парень, один из брюнетов, что так увлеченно играли в карты во время лекции. — Домашних заданий у нас не слишком много, а значит вы, мисс Грейнджер, не сможете отделаться от моего приглашения. И не говори «нет», Гермиона, пожалуйста, — он обезоруживающе улыбнулся и заглянул девушке в глаза, — я и так слишком часто его от тебя слышу.

Это было правдой. Дэвид Блэкстоун, один из самых привлекательных парней в Академии Магии Лондона, капитан квиддичной команды и бессменный заводила всех вечеринок второкурсников, больше года ухаживал за самой умной студенткой курса Гермионой Грейнджер, которой, по мнению большинства девушек, мечтавших оказаться на её месте, не было нужно ничего, кроме учебников. Дэвид дарил букеты на занятиях и пел серенады в столовой, придумывал всё новые способы удивить девушку, но та неизменно отвечала «давай останемся друзьями», каждый раз повергая публику в шок. На их пару делали ставки, за их спинами шептались, припоминая нашумевшую историю любви героини войны к игрокам в квиддич, приписывая ей отношения с профессорами, которые ставили Грейнджер только хорошие оценки, и даже утверждая, что она спит с Гарри и Роном. Вот только по очереди или всё-таки сразу с двумя — здесь мнения расходились.

Но Дэвида и Гермиону это устраивало: её — потому что за два года никто так и не рискнул составить Блэкстоуну конкуренцию, а внимание сокурсников ей было совсем не нужно; Дэйв же за ширмой несчастной любви к скромнице-отличнице прятал отношения с лучшим другом, тянувшиеся ещё со школы. К сожалению, мир магов был ещё более суров к представителям нетрадиционных ориентаций, чем общество магглов, где худо-бедно с таким положением вещей мирились. На самом же деле этих двоих связывала дружба, пусть не такая близкая, как у Гермионы с Гарри и Роном, но этими отношениями девушка очень дорожила, и сказать «нет», глядя в тёмно-синие глаза Дэвида, так и не смогла. Проект подождёт — в конце концов, даже отличницам иногда положено развлекаться.

— Не скажу, — улыбнулась она. — Не могу же я пропустить такое событие.

— Вот и отлично, — расцвёл Дэйв. — Карета будет подана в восемь, а сейчас позвольте вас проводить до зоны аппарации.

Гермиона кивнула и махнула рукой Трэйси.

— До вечера! — крикнула та в ответ, провожая парочку странным взглядом, истолковать значение которого не смог даже внимательно наблюдавший за ними человек, всё это время стоявший в тени колонн. Впрочем, Трейси Принстон интересовала незнакомца в данный момент меньше всего. Выждав немного и убедившись, что никто не смотрит в его сторону, мужчина прошептал что-то неразборчивое и исчез, напрочь проигнорировав антиаппарационный барьер, наложенный на Академию четыре года назад после нападения Пожирателей Смерти, жертвами которого стали двое преподавателей и семь студентов.

* * *

— Гермиона, ну сколько можно собираться? — проворчал Дэвид, приканчивая последнее печенье из стоявшей на столе корзиночки. — Ладно бы ты, как положено девушке, красилась или наряд выбирала. Но ты предпочла мне флоббер-червей!

— Пять минут, и я вся твоя, — улыбнулась Гермиона, добавляя последний ингредиент в кипящее варево. — Я обещала Рону, что пришлю ему мазь от ушибов, ещё вчера.

— Твой Ронни хоть знает, какой гадостью растирает свои драгоценные синяки?

Он хмуро заглянул в банку, где копошились оставшиеся черви, и, скривившись, отшатнулся. Если бы Гермиона не была уверена, что сердце Дэвида всецело принадлежит его лучшему другу, то назвала бы это ревностью. Дэвид ненавидел Рональда с первой встречи, закончившейся дракой, да и её рыжеволосый друг тоже не испытывал к капитану квиддичной команды Лондонской Академии ни малейшей симпатии. Они цапались при каждом удобном случае, а последняя вечеринка, на которую Гермиона рискнула пригласить друзей из Академии и Хогвартса, едва не закончилась для дома катастрофой. Ей с Гарри пришлось накладывать на Дэйва и Рона Ступефай, чтобы усмирить разбушевавшихся парней. Причём у их ссор просто не было причины: оба заводились на ровном месте, и остановить их было очень не легко. Потому, проигнорировав замечание друга по поводу содержания мази, Гермиона вручила ему чайник и попросила:

— Дэйв, приготовь чай, пожалуйста. Мне ещё переодеться нужно.

— Ну, Мио-о-она, ты же сказала - «пять минут»!

— Я вернусь через три, — пообещала девушка, легко взбегая по лестнице.

Тяжело вздохнув, Дэвид поставил чайник на плиту и приготовился ждать — даже Гермионе Грейнджер очень редко удавалось уложиться меньше чем в полчаса, готовясь к вечеринке. Но, как ни странно, ему нравилось ждать эту смешную, чуть угловатую девчонку, так непохожую на всех остальных. Корзинка с печеньем давно опустела, и Дэвид потянулся к холодильнику в надежде отыскать там хоть что-то съедобное, но белый маггловский агрегат, довольно урчащий в дальнем углу небольшой кухни, порадовал только банкой с флоббер-червями и флаконом со странной оранжевой субстанцией, в съедобности которой молодой человек серьёзно сомневался.

— Грейнджер, или ты немедленно спустишься, и мы пойдем туда, где есть еда, или я съем твоего кота, — пробормотал он, с громким стуком захлопывая дверцу.

— Он старый, у него мясо жесткое.

Дэвид подпрыгнул на месте, тихо выругавшись.

— Какого чёрта, Гермиона! Кто тебя учил так подкрадываться? — зашипел он, но тут же, словно спохватившись, улыбнулся. — Ладно, тебе можно. Только до инфаркта меня не доведи, а то Брендон тебя заавадит.

— Договорились, — кивнула девушка. — Аппарируем?

— Ну уж нет. С твоей тягой к предосторожностям мы до антиаппарационного барьера ещё полчаса будем топать. Только через камин.

* * *

Они появились на вечеринке, когда веселье уже набрало обороты и водоворот студенческой безбашенности, подогретый алкоголем и эйфорей первого дня каникул, было уже не остановить. Едва ступив на пушистый ковёр гостиной Блэкстоунов, Гермиона поняла, что пришла зря: она не любила вечеринки ещё со школы, да в Хогвартсе и не было принято их устраивать — на большие праздники студенты разъезжались по домам, а за порядком в факультетских гостиных тщательно следили деканы. Самым ярким событием за годы её учебы был Святочный бал на четвертом курсе, но тогда они ещё не верили, что вот-вот начнётся война. Рядом был Виктор, потому она сама чувствовала себя Золушкой из волшебной сказки. Пока Рон всё не испортил…

«Может быть, именно в этом и кроется причина моей нелюбви в шумным праздникам? » — спрашивала себя Гермиона, сидя в дальнем углу с бокалом шампанского и глядя на то, как весело кружится в танце Саманта — первая красавица курса, как Тэд Флинспи поднимается по лестнице вслед за стройной девушкой в красном, пять минут назад скрывшейся за дверью спальной комнаты. Рон…

Своей ревностью он разрушил её сказку на пятом курсе, а на шестом, чтобы не видеть, как он целует Лаванду в гостиной, как они обнимаются за каждым углом, Гермиона привыкла избегать общих посиделок перед камином. Тогда единственными спутниками в вечерних блужданиях по коридорам Хогвартса стали книги, и сейчас отчаянно не хватало возможности спрятаться от музыки, скрыться от насмешливых изучающих взглядов, сбежать от всех как можно быстрее.

Стараясь не привлекать лишнего внимания, девушка поднялась из уютного кресла и выскользнула на улицу. Прохладный ночной ветер нежно ласкал кожу, отгоняя печальные мысли, но вместе с ним пришло странное беспокойство. Давно забытое ощущение чужого ненавидящего взгляда, словно кто-то наблюдает за тобой, собираясь с мыслями, готовясь прошептать непростительное. Отточенным до автоматизма жестом Гермиона вытащила палочку и резко развернулась.

— С ума сошла, Грейнджер? — Драко Малфой, с фужерами в одной руке и бутылкой вина в другой, отшатнулся от девушки.

— Малфой…

— А ты кого ждала? Волдеморта?

— Не поминай к ночи, — попросила Гермиона, пряча палочку. Острое чувство опасности, навалившееся на неё минуту назад, отступило, но ощущение чужого недоброго взгляда осталось, и Грейнджер тревожно озиралась по сторонам, пытаясь разглядеть в темноте ночного парка Блэкстоунов, способного соперничать размерами с Запретным Лесом, таинственного наблюдателя.

— Что случилось, Гермиона?

От напускного возмущения Драко не осталось и следа, теперь в серых глазах читалось искреннее беспокойство.

— Показалось, наверное.

— Не лги мне, Грейнджер. У тебя же чутье, как у волчицы, у всех нас… — неожиданно уставшим голосом сказал Драко, подходя ближе. Тихо звякнул хрусталь поставленных на землю фужеров, а тёплые руки уже обнимали хрупкую девушку, дрожавшую на ветру. — Мы другие, не такие, как они, понимаешь? Тебе ведь тоже неуютно на их празднике, ты тоже думаешь о тех, кто больше никогда не будет веселиться, танцевать, пить шампанское и трахаться в спальной для гостей?

Гермиона отчаянно замотала головой, но Драко резко притянул её ближе и горячо зашептал в ухо:

— А я думаю, Гермиона, каждый день думаю о Крэббе, Гойле, об отце и тёте Белле. Даже они умели веселиться, Грейнджер. А мы не умеем.

— Ты пьян, Драко! — Гермиона отстранилась, упираясь в его широкую грудь. Только сейчас она заметила, как вырос Драко, возвышающийся над ней на целую голову. Рядом с ним она казалась себе маленькой и хрупкой, и от этого вдруг стало ещё страшнее.

— Я трезв, — усмехнулся он, перехватывая руки девушки. — Трезв, как стеклышко, Грейнджер. И не надо меня бояться, тебе я никогда не причиню вреда.

Неожиданно нежно он поцеловал её запястье, а затем, заглянув в наполненные ужасом глаза девушки, тихо шепнул на ухо:

- Тебе надо бояться совсем не меня.

И, не дав возможности ответить, резко развернулся на каблуках, легко подхватил бутылку и бокалы одной рукой и, послав оторопевшей Гермионе воздушный поцелуй и слегка пошатываясь, направился вглубь сада.

Глава 2

— Придурок! — тихо выругалась Гермиона, нервно озираясь вокруг. Вечер не задался с самого начала, а Драко этим странным разговором не на шутку её напугал. В довершение всего, едва она аппарировала в Виндзор, пошел мелкий холодный дождь. Девушка медленно шла по окутанному пеленой дождя городу, проклиная себя за эти эксперименты, опасно близкие к грани запретного, и Министерство — за установку полукилометрового барьера, защищавшего дом героини войны от непрошенных гостей.

Тихий город давно спал, не обращая внимания на одинокую двадцатилетнюю девушку, словно нехотя идущую сквозь дождь. За это равнодушие она и выбрала Виндзор, слишком уставший от туристов и оттого безразличный как к тем, кто приехал сюда на один день полюбоваться дворцовыми парками, так и к тем, кто жил здесь постоянно, блуждая в лабиринтах маленьких улочек, выбирая излюбленные маршруты или изменяя старым привычкам. Не было дела городу и до затаившегося в тени деревьев, ждавшего, когда скрипнет калитка, впуская стройную фигурку в голубом платье, казавшимся серым в сумеречной дымке ночи… Он слышал, как каблучки лёгкой дробью простучали по ведущей к саду дорожке, чувствовал её запах, видел, как тонкая рука с изящным золотым браслетом на запястье потянулась к двери. Он был готов к прыжку — последнему и страшному…

— Гермиона! — тихий голос заставил девушку вздрогнуть. Она остановилась, всматриваясь в ночную тьму, а вместе с ней замер и тот, кто ждал в тени.

— Кто здесь? — Гермиона зябко поежилась. Интуиция, в существование которой она никогда не верила, требовала остаться в тусклом свете фонаря. Инстинкты кричали не ступать туда, где ждала неизвестность, становившаяся особенно зловещей в глубине сада, и плотной стеной возвышались дубы, помнившие, кажется, самого Мерлина.

Ждавший её во тьме отступил — он привык доверять судьбе. Сегодня она решила дать девушке отсрочку — значит, так нужно. У него будет ещё целых тринадцать недель, чтобы насладиться предвкушением. И когда его тень беззвучно растворилась, Гермионе показалось, что напряжение исчезло: сад перестал пугать, а свет фонаря, такой тусклый, стал ярче.

— Гермиона, деточка, это ты?

Узнав голос соседки, Грейнджер облегчённо вздохнула. Пожилая дама страдала бессонницей и часто прогуливалась вечерами по парку, хотя и не имела обыкновения беспокоить Гермиону в столь поздний час.

— Что случилось, миссис Принстли? — участливо спросила девушка, решительно шагнув в темноту, откуда ей навстречу уже спешила невысокая худенькая старушка, чем-то напоминавшая мисс Марпл. На ней был модного кроя плащ цвета маренго и аккуратная шляпка с закругленными полями, ботинки с круглыми носами со скрытой шнуровкой, в правой руке зажата маленькая сумочка, а шею украшала нить жемчуга, поверх которого был полупрозрачный газовый шарф. В свои семьдесят лет Элоиза Принстли продолжала оставаться элегантной. Она относилась к категории женщин, считающих, что покинуть дом без лёгкого макияжа и тщательно уложенной прически равносильно преступлению. Гермиона часто любовалась ею, чуть завидуя не увядающей с годами спокойной красоте и пытаясь угадать, какой та была в молодости. Почему-то она виделась хозяйкой цветочного салона или известной актрисой театра, одаривающей поклонников автографами и со спокойной надменностью отказывающей очередному воздыхателю в своем внимании. Но сейчас промокшая под дождем женщина казалась такой напуганной, что Гермионе вновь стало страшно.

— Деточка моя, — пожилая дама по привычке многих стариков часто называла Гермиону именно так, — я уже вызвала полицию, они вот-вот приедут, — сообщила она.

— У вас что-то стряслось?

— Нет-нет, не у меня, — женщина покачала головой и замолчала. — Я услышала звон стекла и вышла посмотреть, что случилось. А он стоял рядом с твоей дверью и улыбался мне, страшно так, словно и не человек вовсе.

— Кто - он?

— Он… — туманно ответила старушка и улыбнулась, неожиданно цепко хватая Гермиону за локоть. — Не ходи туда, нужно дождаться полицию.

Словно в ответ на её слова завыла сирена, возвещая, что стражи порядка уже близко.

* * *

Чуть полноватый мужчина с пышными усами лениво делал пометки в блокноте, слушая рассказ миссис Принстли и изредка задавая вопросы, в то время как ещё два полицейских осматривали дом.

— Мисс Грейнджер, вы уверены, что у вас ничего не пропало? — обратился один из них к Гермионе. — Деньги, бумаги, драгоценности?

— Уверена. Деньги я храню в банке, а больше здесь взять нечего.

Молодой человек кивнул, то ли соглашаясь со странностью выбора взломщика, то ли просто демонстрируя, что услышал, и продолжил осмотр.

Лишь когда рассказ пожилой дамы был тщательно зафиксирован и усталая миссис Принстли ушла домой, беседовавший с Элоизой офицер, бывший, по-видимому, старшим в группе, поднялся с дивана и направился к выходу.

— Мисс Грейнджер, если обнаружите, что что–то всё же пропало, позвоните нам, — обратился он к Гермионе, а затем чуть извиняющимся тоном добавил: — Вы знаете, ваша соседка у нас ведь как легенда — тридцать лет в Скотланд Ярде, да ещё в особом отделе. А тут… — полицейский развёл руками. — Рост семь футов, улыбку разглядела в темноте через весь сад … Совсем из ума выжила. Мы, конечно, поищем, но сами понимаете…

— Да. Я, наверное, просто дверь закрыть забыла, — улыбнулась она. — А Элоиза увидела и подумала, что что-то случилось. Вы уж нас извините за беспокойство!

Полицейский кивнул, закрывая за собой дверь, а Гермиона обессилено привалилась к стене. Поддерживать такое число невербальных маскирующих заклинаний, которое потребовалось, чтобы создать у полицейских иллюзию — вокруг царит идеальный порядок, на полках стоят обычные книги, в клетке спит попугай, а не большой серый филин, — оказалось очень непросто. Чары медленно таяли, открывая взгляду истинную картину. Маленькая гостиная была буквально перевёрнута вверх дном: сброшенные с полок книги, вспоротая обивка дивана, битое стекло. Но самым страшным было не это.

Дверь в скрытую в подвале дома лабораторию, тщательно запертую и запечатанную заклинаниями, была открыта.

Девушка прошла через гостиную и замерла у лестницы, вытаскивая из рукава волшебную палочку и направляя её в темноту. Робкий лучик магического света не рассеивал полумрака, но включать лампу было нельзя — зелье, над которым работала девушка, не терпело ничего немагического, даже тепла или освещения. Но в лаборатории ждала та же картина. Разбросанные свитки, разбитые пробирки, рассыпанные по полу ингредиенты. Взмахом палочки поджигая факелы, Гермиона бросилась к столу, где хранились её бумаги. Пусто… Все записи пропали. Лабораторный журнал с результатами экспериментов, книга из хранилища Лестренджей и, главное, готовые образцы зелья. На сером мраморе одиноко лежала небольшая картонная карточка с изображением лилии. Белый цветок на чёрном фоне казался живым, и девушка, зачарованно потянувшись к нему рукой, погладила изображение, от чего витавший в воздухе приторно-сладкий дурманящий запах стал сильнее.

Борясь со злыми слезами, Гермиона отдернула руку. Год работы! Все её исследования пропали именно тогда, когда она была так близка к победе!

Но кому и зачем понадобилось красть записи? На то, чтобы разобраться в них, уйдёт не один месяц — Грейнджер не желала доверять бумаге главные тайны, и потому писала только вспомогательные данные. Самое важное: перечень необходимых компонентов, стадии подготовки и перерывы между ними — ценнейшая информация, добытая опытным путем, — было известно только самой Гермионе. Зачем же тогда понадобилось красть бумаги и опытные образцы?

«Я подумаю об этом завтра», — пообещала она себе, распахивая окно, чтобы прогнать тяжелый запах, от которого кружилась голова. Сделать всё равно уже было ничего нельзя. Утерев слезы, девушка принялась за уборку — если она хотела спасти хотя бы часть ингредиентов, нужно было браться за работу. Добыть новые компоненты возможности уже не будет.

Глава 3

Длинные тонкие пальцы скользили по строчкам, пытаясь расшифровать пометки, сделанные знакомым почерком. Грейнджер умна: записи не помогут повторить зелье, да и не нужно — хватит того, что есть. Главное, не ошибиться. Светло-серая жидкость в узкой пробирке из зачарованного стекла мерцала в тусклом свете засыпающей луны. Больше медлить нельзя…

Едва последняя капля коснулась нарисованной на грязном полу семиконечной звезды, руны вспыхнули пламенем, разрывая темноту умирающей ночи. Крик растворился в рёве разбуженного магией ветра. Первая и самая страшная жертва принесена. Теперь пути назад нет — зверь, разбуженный ею, не остановится, пока не замкнётся круг. Главное — дать ему силы, и неважно, сколько крови ещё потребуется. Ничего уже неважно…

* * *

Остаток ночи Гермиона провела в подвале, прибираясь в разгромленной лаборатории. Руки сами делали монотонную работу, а мысли девушки снова и снова возвращались к вопросу: что теперь делать? Сомнений в том, что в дом пробрался не простой воришка, у неё не было: ни одни маггл не смог бы пробраться вовнутрь, да и магу, чтобы снять охранные заклинания, пришлось бы попотеть. Беспрепятственно защита пропускала только Гарри, Рона и Джинни. А год назад, после того как забежавшая к подруге за конспектом без предупреждения Трейси чуть не погибла, Гермиона дала допуск ещё ей и Дэвиду. Но ни привести кого-то с собой, ни зайти в гости незамеченными они все равно не смогли бы. Удивляло то, что её ночной визитер воспользовался маггловским способом и попросту взломал дверь — как ни старалась Гермиона, но обнаружить следов чужой магии в доме так и не удалось. Но это вовсе не означало, что их не было.

Самым простым и логичным было бы обратиться в Аврорат, но тут-то и начинались проблемы. Зелье, над которым Гермиона работала, не относилось к разряду запрещенных лишь потому, что его создание считалось невозможным, а за хранение некоторых из требовавшихся для его приготовления ингредиентов можно было попасть в Азкабан. К тому же неизбежно потребовалось бы объяснять, каким образом не имеющей в своем распоряжении ни достаточных средств, ни соответствующих связей магглорожденной ведьме удалось достать вещества, ценнейшие и чрезвычайно редкие даже для чёрного рынка.

Обращаться за помощью к друзьям тоже не хотелось. Гарри на стажировке в Болгарии, и связаться с ним можно только раз в неделю, когда молодые авроры возвращаются с полевых испытаний в лагерь; Рон готовится к чемпионату по квиддичу, через две недели его команда будет выступать в четвертьфинале, — и для обоих возвращение в Англию означало бы прощание с мечтой. Рассчитывать на помощь маггловской полиции тем более не приходилось, а значит, придется разбираться самой. Знать бы только, с чего начать… А ещё эта странная карточка с изображением лилии. Что это? Зачем её оставили?

Гермиона озадачено повертела в руках картонный прямоугольник. Плотная бумага с шелковым тиснением выглядела дорого и изыскано, изящный рисунок завораживал, но при этом не вызывал никаких ассоциаций. Если лилия была чем-то вроде визитной карточки ночного гостя, то тот просчитался — хозяйка дома его не узнала.

Но всё же картинка была хоть какой-то зацепкой, и ранним утром Гермиона Грейнджер, привыкшая искать ответы на все вопросы в библиотеке, отправилась в Хогвартс.

Книги, всегда служившие верными советчиками, на этот раз молчали. Белые лилии украшали гербы нескольких аристократических фамилий магического мира, в том числе Блэков и, к удивлению Гермионы, не подозревавшей, что у семьи её бывшего молодого человека был собственный герб, Уизли. Бутоны и молодые цветы использовались в приготовлении нескольких простейших зелий, часто лилии вышивали на свадебных платьях и вплетали в волосы невест как символ чистоты и невинности. Но нигде не встречалось изображения, похожего на то, что Грейнджер нашла в своей лаборатории.

Просидев в библиотеке допоздна, Гермиона так и не нашла ответа, и только возвратившись домой вспомнила, что хотела заглянуть к миссис Принстли — подробнее расспросить, что та видела. Свет в окнах дома напротив уже не горел, но Элоиза редко ложилась спать рано, и Гермиона решила попытать удачу. Сменив мантию на легкий плащ и прихватив из кухонного шкафчика печенье, она пробежала через сад, казавшийся ей теперь ещё более мрачным и зловещим, чем раньше, и постучала в дверь соседки.

Зверь, затаившийся в тени деревьев, глухо зарычал, жадно вдыхая запах девушки. Он чувствовал её даже на расстоянии, она была предназначена ему — его главная жертва. Аромат её кожи опьянял, заставляя сердце биться чаще и пробуждая жажду, утолить которую сможет только её кровь. Но не сегодня, нет, не сейчас. Он будет ждать, потому что так нужно. И нехотя, словно подчиняясь чужой воле, Зверь отступил, растворяясь в темноте спящих улиц, в пелене дождя, словно специально посланного судьбой, чтобы смыть первую кровь, которую он пролил только что. Лишнюю кровь…

Грязно-серая дверь тихо скрипнула, открываясь. Вздрогнув от звука, показавшегося в ночной тишине резким и неприятным, Гермиона потянулась за палочкой и, проигнорировав совет внутреннего голоса вернуться домой и вызвать полицию, шагнула в темноту прихожей.

— Миссис Принстли, — тихо позвала Грейнджер, пытаясь справиться со страхом и убедить себя, что пожилая леди всего лишь отправилась погулять перед сном, забыв закрыть дверь. Глаза медленно привыкали к полумраку, и девушка уже различала очертания мебели и картины на стенах. Ей приходилось бывать здесь прежде, но вспомнить, где именно включается свет, она не могла. Хотелось зажечь Люмос, а ещё лучше — убежать подальше от дома, от витающего в воздухе сладкого запаха, дурманившего и почему-то пугавшего.

— Лилия… — прошептала гриффиндорка. — Люмос Максима!

Ярко вспыхнул свет, разгоняя мрак. Взгляд скользнул по полу, зацепившись за узкую дорожку красных капель. Уже понимая, что увидит, Гермиона шагнула в комнату. В луже крови, некрасиво распластав руки и скривив в безмолвном крике рот, лежала Элоиза Принстли. Седые волосы, обычно собранные в элегантную прическу, разметались по полу, а на изуродованной длинными рваными ранами груди женщины лежал узкий прямоугольник с белой лилией на черном фоне…

Глава 4

Гермиона почти не помнила, как добежала до дома и вызвала полицию. Перед глазами девушки стояло лицо Элоизы с застывшей маской ужаса на нём. Грейнджер и раньше приходилось видеть смерть — на войне, но магия убивает мгновенно: короткая вспышка заклинания обрывает жизнь, не доставляя мучений, не давая жертве даже шанса понять, что произошло. А миссис Принстли видела, как её убивают, чувствовала, как в тело вонзается нож, наверняка кричала, умоляя о пощаде.

Машинально отвечая на вопросы следователя, Гермиона думала только о том, какую боль испытала пожилая леди прежде, чем убийца насытился мучениями жертвы, вонзив оружие ей в сердце. О том, что женщину пытали, причём жестоко, сказал неприятный лысый полицейский с взглядом стервятника, первым приехавший на вызов. Его манера разговаривать, растягивая слова, постукивать по столу карандашом, дожидаясь ответа, раздражали, но ещё сильнее отталкивало то, что он говорил об Элоизе как о теле, будто бы и не было никогда человека, жившего на свете, думавшего о чём-то, чего-то боявшегося. Было только тело, чьё появление в размеренной жизни офицера Канингсли помешало тому закончить поскорее дежурство и отправиться домой. Гермионе не хотелось думать, что на самом деле всё так и было, и для Канингсли все это только работа. Даже на кухне, где они беседовали уже второй час, он вел себя как дома — бесцеремонно заглянул в холодильник, грубо отпихнул Косолапуса, попытавшегося обнюхать незваного гостя. Отвечая на его вопросы, вновь и вновь рассказывая о том, почему отправилась вечером к соседке, и объясняя, почему не вызвала полицию сразу, а сначала предпочла войти в дом, Гермиона пыталась понять, для чего убили пожилую женщину. И, главное, почему для этого был выбран такой жестокий способ?

Сомнений в том, что ограбление и убийство связаны, у Гермионы не было. В её дом мог проникнуть только маг, интересовать его могло исключительно пропавшее зелье, и оба раза он воспользовался не магией, а маггловскими методами. Зачем? Ответ напрашивался сам собой: убийца, как и Гермиона, не хотел привлекать к себе внимание Аврората. Любые подозрительные смерти расследуются Министерством магии, и если есть хоть какие-то основания полагать, что преступление совершено при помощи магии, Аврорат берёт дело под свой контроль. Но зачем было убивать?