Как порой создаются легенды. А также о морской стезе Юрия Визбора

Года стучат по судну «Кострома»…

Как порой создаются легенды. А также о морской стезе Юрия Визбора

Из многих тысяч кораблей, веками обживавших Мировой океан, не многим выпадает стать героями литературных произведений. Скромной труженице наших северных морей «Костроме», можно сказать, повезло дважды, ведь известный наш бард Юрий Визбор посвятил ей сразу две свои песни - собственно «Кострома» и «Три минуты тишины». Их он привез из командировки на Север...

Большинству Визбор знаком как поэт, исполнитель авторских песен, рожденных на волне сильного творческого резонанса 60-х. Еще он известен как киноактер, сценарист и режиссер документальных фильмов. В среде истых знатоков-почитателей его также знают как путешественника, заядлого, опытного альпиниста и арктического странника. Северный морской путь был пройден Юрием Визбором от Мурманска до Чукотки, видел он и Землю Франца-Иосифа, а потому в каталоге его песен находим: «Я иду на ледоколе», «Новая Земля», «Песенка о ЗФИ», «Чукотка», «Бухта Певек»...

Была и проза - очерки, рассказы, заметки. К сожалению, Визбор достаточно поздно решился опубликовать свои дневниковые записи. А они познавательны, точны на образы и просто любопытны. Их надо читать. Чтобы ощутить удивительную ауру океана и еще раз убедиться - с Севером, с Арктикой автор связан глубокими впечатлениями. Первой крупной публикацией Визбора о командировке в море стал очерк «Кострома», моя «Кострома»...

Читайте эпиграфы, господа

Осенью 1994-го в «Северном рабочем» появилась небольшая информация о том, как сухогрузное судно «Кострома» - транспорт Беломорской военно-морской базы, трудится в каботаже. И заголовок той заметки мне помнится - «Герой Юрия Визбора возит кирпичи». В ту навигацию «Кострома» и в самом деле развозила по воинским точкам на побережье строительные материалы. Но с броским заголовком автор поспешил, утверждая, что именно этому судну посвящены известные поэтические строки. Журналисту прежде следовало внимательно прочесть эпиграф к стихотворению «Три минуты тишины» - в сборниках Визбора он приводится: «Неласковое небо, - сказал капитан. - К непогоде. Снова нам норд-ост на переходе будет в зубы тыкать». Капитан думал о погоде и рыбе. Я думал о словах, в которые предстояло втиснуть все то, что увижу в Норвежском море, на борту рыболовного траулера «Кострома». Я хотел написать об этом песни... »

И дальше уже знакомое:

«По судну «Кострома»

Cтучит вода,

В сетях антенн

Качается звезда... »

Совершенно определенно - в песне поётся не о сухогрузе, а о траулере - мурманском промысловике, на борт которого весной 1965 года поднялись московские журналисты - корреспондент радио Юрий Визбор и фотокор Эдуард Кравчук. Листаем документы... Траулер РТ-233 «Кострома». Судно финской постройки 1956 года. Регистровый номер - М-16942. Вместимость - 244 тонны. Водоизмещение 640 тонн. Длина - 60 метров, ширина - 9. Угольщик. Шведская паровая машина. Ход - 12 узлов. Позывной - UOQJ.

А что до «Костромы», которая развозила кирпичи, так это судно-тёзка и, к слову, почти ровесник мурманского траулера. Кстати, возможно этим и объясняется, почему впал в заблуждение автор заметки в «Северном рабочем». Однако «легенда» о том, что на военном транспорте «Кострома» ходил сам Юрий Визбор, оказалась удивительно живучей, в неё верили иные моряки. И в Северодвинске тоже.

Беломорская тёзка

Военному транспорту «Кострома» судьба выпала «провинциальная»: без океанских переходов и заграничных портов - только малый каботаж. Он возил не более 900 тонн груза, ходил не резво - 10 узлов и чувствовал волну уже при четырёх баллах, но здесь, на Севере, оказался незаменимым, доставляя на рейды поморских поселений, маячных станций, береговых воинских «точек» все, без чего невозможны служба и жизнь дальних посёлков и гарнизонов.

В 1995-м «Кострома» зимовала в Северодвинске. Стылым ноябрьским днем я долго ходил по её палубам, с любопытством подмечая патриархальные детали в корабельном облике, оборудовании и оснастке - такие суда уже были редкостью. «Кострому» построили в 50-м поляки. Металл для корпуса брали советский, машину ставили немецкую, было итальянское, иное заграничное оборудование. Однако всё, так сказать, собранное с миру по нитке, очень удачно дополнило друг друга в целом. Из судов своей серии «Кострома» трудилась дольше всего. Всех уже «распилили на иголки», а она всё тянула свой каботаж.

Сорок пять навигаций - солидно для любого корабля, но чтобы столько плавать без серьёзных поломок и ремонтов, это большая редкость в российском флоте. Секрет этого долголетия «Костромы» заключался ещё и в том, что командный состав на судне отличался редким для каботажа постоянством. От поляков транспорт принял Константин Захарович Климов и командовал очень долго - до 1987-го. Позднее был Юрий Анатольевич Котцов, а уже потом пришел Алексей Германович Тетерин - исключительно аккуратный капитан. Это чувствовалось во всём: как вычищены от снега палубы и трапы, как сколот лёд с планширей и лееров, как обжита ходовая рубка и празднично сияют начищенные корабельные медь и латунь, как чисто прибрано в машине... Обычно у старых вояк-транспортов довольно неряшливый вид. Здесь же всё было не так. Тогда же механики «Костромы» уверяли меня - корпус надёжен, машина отлажена как часы, и ходить судну ещё лет десять...

Но через четыре года «Кострому» всё же поставили на отстой в Лайском доке. А что такое отстой? Первый шаг к утилизации. Этот шаг «Костромы» был коротким - её тут же безжалостно разграбили. Изуродованное судно потом без конца переставляли от причала к причалу как докучливый объект. В конце концов за дело взялись газорезчики.

Рыбацкий румб

С мурманской «Костромой» Визбора свёл случай. В мае 1965-го они с Кравчуком собрались в рейс на другом судне, и уж пожитки в каюте разложили, как вдруг Регистр «задробил котёл» парохода. Тогда корреспонденты спешно собрались и перебежали на траулер «Кострома» - тот отчаливал через два часа.

Очерк Визбора о рейсе на «Костроме» лишён возвышенной риторики, но в описании рыбацких будней автор остался поэтом. Скажем, начало пути - Кольский залив у него - «круглосуточный парад судов, дорога встреч, улица встреч, по которой идешь на работу... ». И дальше от Мурманска - «Вода вдоль северных берегов Норвегии людна и оживленна, как субботний проспект»... «Справа море, слева море, впереди и сзади море, посередине - наша рубка. Со всех сторон горизонт», - это уже говорится о районе промысла. Здесь Визбор тоже находит любопытные образы: «мачты, воткнутые, в серые низкие облака», «море, заросшее корабельными трубами», «вершины волн - казацкие гривы», «куски моря, падающие на палубу»...

В ту пору на «Костроме» капитанил Иван Харитонович Василенко. Визбор не пишет его портрет, но с самого начала представляет кратко и однозначно - замечательный человек. И дальше мы сами в том убеждаемся - как в будничных эпизодах путины, так и в часы на редкость свирепого шторма.

Рассказывая об экипаже, Визбор очень немногословен, говорит о нем как о команде профессионалов, опытных людей, которых накрепко объединила цель, восхищается ими: «Это большое наслаждение - смотреть, как работает слаженный коллектив», и никого персонально не выделяет. Краеведам, которые вознамерятся разыскать рыбаков «Костромы» 1965 года, лучше сразу обратиться в архив за судовой ролью. А в очерке, помимо капитана, упоминаются только второй штурман Пётр Дмитриевич - его фамилия не называется, кочегар Владимир Гущин, консервный мастер по фамилии Меринов и радист Николай Павлович Кокорин...

К слову, замысел, а быть может, и сама песня «Три минуты тишины» родилась в радиорубке «Костромы». Два раза каждый час в морском эфире наступает тишина - на три минуты. Это - СП - особый обет молчания на волне 500 метров, когда радисты только слушают - не зовет ли кто на помощь. «У моря много законов, первый из которых - помоги, - пишет Визбор. - Брось все свои дела, рискуй кораблем и жизнью своих матросов, но помоги, ибо ты исполняешь великий закон моря. Если ты не поможешь мне, кто же поможет тебе? Вот почему эти три минуты вся Земля слушает тишину»...

Кульминационные моменты рыбацкого труда Визбором передаются динамично, сжато, но ёмко. Первый подъем трала - один из таких: примета есть - в первый день повезет, будет рыба...

«Ох, как хочется поскорее узнать, что там, в первом вынутом из моря трале? Вся команда - на одном борту. Все ждут. Надрывается и хрипит брошенный всеми динамик, созывая капитанов на радиосовещание. Не до того! Трал поднимаем! И вдруг в верхнем зелёно-голубом слое воды я замечаю какую-то перемену. - Смотри - кричит капитан - смотри! Я смотрю. Море белеет и вспенивается, словно из его глубины собирается всплыть подводная лодка. И через секунду уже можно разобрать под толстым одеялом воды ячею трала и кумачовый цвет улова. Золотистый окунь - вот что мы ловим. Как торпеда, вытолкнутый из моря архимедовыми законами, всплывает трал, полный рыбы... ».

Позднее - тяжелая, изнурительная и неустанная борьба за улов...

«... Ветер со снегом в лицо, капюшон смерзается с волосами, рядом у локтя, у плеча ревёт море - противник, не знающий правил в игре... Ничего не слышно, крик стоит над кораблями, голос человека должен перекрыть голос моря. Ручьи воды стекают с плеч, подбородков, рук. Море, оно не любит слабых. Море - оно само отдел кадров. Отбирает только смелых. Слабые уходят сами. Нет, нелегкий это заработок - ловить рыбу... Всё теперь смешалось на «Костроме». Дня нет. Ночи нет... Идёт рыба! Некогда перекинуться парой слов, некогда смахнуть снег с бровей. Большая рыба - большая работа! »

Тогда же еще одной рыбацкой примете Визбор посвятил шутливый стих, в первых строках которого:

«У рыбаков повсюду

Примета из примет:

Корреспондент на судно -

Улова нет как нет... »

Нет, не сбылось это поверье. Из майского рейса 1965 года «Кострома» пришла хотя и покалеченная жестокими штормами, но с полными трюмами рыбы - таких уловов на Копытовской банке не помнили с дедовских времен. Капитан Василенко довольно улыбался, Визбор заметил: «Как будто выиграл в лотерею сборно-щитовой домик»...

Юрий Визбор и сам был удачлив и, верно, приносил удачу другим.

Олег ХИМАНЫЧ, морской историк

Стихи и песни, написанные Юрием Визбором в рейсе на «Костроме»: