ДРЕВНЕВОСТОЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ

План

1. Периодизация, источники, классификация школ индийской философии и основные ее особенности.

2. Ортодоксальные и неортодоксальные школы индийской философии.

3. Конфуцианство и даосизм как основные направления философской мысли Древнего Китая.

Философия Древнего Востока – это, прежде всего, философская мысль в Древней Индии и в Древнем Китае. В свою очередь, внутри индийской философии существует 6 основных школ. Безусловно, во взглядах этих школ на «основной вопрос философии» – мир и место в нем человека – есть большие различия. Вместе с тем, можно выделить несколько основополагающих позиций, являющихся для всех школ общими.

1) Вера в господствующие в мире порядок и справедливость. Они устанавливаются благодаря действию закона Кармы, распространяющегося на богов, небесные тела и все живое. По отношению к людям закон Кармы – закон нравственного воздаяния, означающий, что все поступки человека, хорошие либо плохие, вызывают и соответствующие последствия в этой и других жизнях.

2) Идея вечного круговорота, бесконечного перерождения всех живых существ – сансара. В соответствии с этой идеей, Вселенная оказывается своего рода ареной или театральными подмостками, где каждый на протяжении всей жизни играет определенную роль. Смерть в этом случае означает не полное уничтожение живого существа, но его перевоплощение в иное обличье.

3) Концепция Мокши – необходимости освобождения человека от круговорота сансары, вызывающей у человека одни только страдания, – как высшей цели его жизни.

4) Теория незнания истинной природы вещей как основной причины вовлеченности в сансару. С точки зрения этой теории на протяжении своей жизни каждый человек вырабатывает ложные убеждения, главное из которых – представление, будто окружающий мир есть только такой, каким он является нашим органам чувств, хотя на самом деле его материальность – лишь иллюзия нашего сознания. Эти убеждения и заставляют человека поступать неправильно, за что он по закону Кармы и несет наказание в виде бесконечных представлений.

5) Практика самоконтроля. По мнению индийских мудрецов, простое знание того, что является правильным, все равно не ведет к правильным поступкам, поскольку ими в равной степени руководят и разум, и слепые животные инстинкты. Если эти инстинкты не сдерживать, поступки не могут следовать велениям разума: «Я знаю, что правильно, но не имею наклонности следовать ему; я знаю, что неправильно, но не могу отказаться от него».

Практика самоконтроля подразумевала, во-первых, полное сдерживание слепых животных наклонностей, самыми сильными из которых считались любовь и ненависть, во-вторых, сознательное управление «инструментами познания и действия» – органами чувств, движения, речи и т. п., в-третьих, самоконцентрацию, сосредоточение нашего разума на высших истинах, так, чтобы окружающий человека мир переставал для него существовать. Эта практика известна как практика йога – по названию школы, где она была разработана наиболее детально. При этом аскетический образ жизни, физические и дыхательные упражнения, которые сразу представляет себе западный человек, когда слышит о йогах, являлись для них самих всего лишь внешним условием и необходимым первоначальным этапом в осуществлении практики самоконтроля.

Обобщая сказанное, нетрудно заметить главную особенность индийской философии – ее практически-житейский характер, направленность не на голое теоретизирование или простое удовлетворение интеллектуальной любознательности, но на ведение просвещенной, единственно достойной человека жизни. Другой особенностью индийской философии, прямо вытекающей из первой, можно считать ее синкретизм, неразрывность и единство в любом философском размышлении обыденно-мировоззренческого, религиозного и философского компонентов. Это означает, что философскую мысль часто было очень трудно отделить от религиозных верований и ритуалов и освященных тысячелетней традицией социальных норм поведения человека в обществе. Однако при всем при этом в индийской философии существовали и оригинальные философские системы, и собственный категориально-понятийный аппарат, посредством которого они выражались.

Несколько иной подход к роли и месту человека в мире демонстрирует нам китайская философия. Еще в начале нашего столетия знаменитый немецкий философ и социолог Макс Вебер очень образно указал на это различие: индийская философия осмысливает взаимоотношения человека и мира как «бегство от мира», а китайская – как «приспособление к миру».

В китайской философии с глубокой древности также выделяют 6 течений. Главные из них – даосизм и конфуцианство, которые имеют не только глубокие, еще предфилософские корни, но долгую, вплоть до наших дней, жизненную перспективу развития. В основе и даосизма, и конфуцианства лежит идея Дао – Пути. Дао – это даже не абстрактное понятие в привычном для западной философии смысле, означающее либо исходную первоначальную идею, либо некую материальную первооснову мира. Скорее, Дао – это способ функционирования Вселенной как живого организма, приходящий на смену первобытному Хаосу. В этой Вселенной можно выделить Небо, выступающее как идеальный образ 4 великих ценностей мира – «жэнь», «синь», «и», «ли», покрывающих каждого человека, как небо покрывает землю; Землю, собственно, материальный оплот мира, также состоящий из 4 материальных элементов – «дерева», «воды», «металла» и «огня» и Поднебесную – серединный мир, в котором живет человек, социальную среду его обитания, причем для древних китайцев Поднебесной являлась их родная страна, а не все народы и государства мира вместе взятые.

Всю Вселенную пронизывает, одушевляет, приводит в движение, извечный энергетический поток Ян–Инь, поток мужского и женского начал, служащих как бы двумя полюсами магнита, создающими между собой поле Дао. Однако сам по себе Дао не гармонизирует Вселенную – оно только вызывает бесконечные взаимные превращения вещей и нескончаемую череду событий в жизни каждого отдельного человека и китайской цивилизации и в конечном итоге делает мир несовершенным, и таким он предстает перед нами.

Отсюда вытекала главная задача и главная особенность китайской философии – ее реставрационный характер, стремление понять, осмыслить многообразие мира и судеб людей, чтобы сознательными усилиями внести в него порядок, скажем так, заставить каждого человека и каждую вещь исполнять собственную партию в великой симфонии космической музыки. Роль своего рода дирижера здесь призван был сыграть «совершенномудрый» – философ.

Зато представления о том, в каком направлении надлежит следовать по пути Дао, в даосизме и конфуцианстве коренным образом разнились между собой.

В представлении даосов П р е т в о р я т ь П у т ь – значит следовать двум изначальным принципам – естественности и недеяния. Они означали необходимость вместо внешней социальной активности проделывать внутреннюю работу, искать внутри себя «правду жизни», ориентируясь в качестве образца на сохранившийся в природе «естественный порядок вещей». Весьма показательна в качестве примера даосская притча о краснодеревщике Лине, который в ответ на просьбу поделиться секретами своего мастерства сказал: «Когда ваш слуга задумывает вырезать раму для колоколов, он не смеет попусту тратить свои духовные силы и непременно поститься, дабы успокоить сердце. После трех дней поста я избавляюсь от мыслей о почестях и наградах, чинах и жалованьи. После пяти дней поста я избавляюсь от мыслей о хвале и хуле, мастерстве и неумении. А после семи дней поста я достигаю такой сосредоточенности духа, что забываю о самом себе. Тогда для меня перестает существовать царский двор. Мое искусство захватывает меня всего, а все, что отвлекает меня, перестает существовать для меня. Только тогда я отправляюсь в лес и вглядываюсь в небесную природу деревьев, стараясь отыскать совершенный материал. Вот тут я вижу воочию в дереве готовую раму и берусь за работу. А если работа не получается, я откладываю ее. Когда же я тружусь, небесное соединяется с человеческим – не оттого ли работа моя мне кажется как бы божественной? » (Чжуан-цзы. Книга Чжуан-цзы // Антология даосской философии. – М., 1994. – С. 101–102).

Для конфуцианцев Путь означает – следовать «воле Неба», воплощать в каждом отдельном человеке и в обществе в целом определенные морально-нравственные и социальные нормы в их неразрывном единстве, когда степень добродетельности человека во многом определяется степенью добросовестности исполнения им прав и обязанностей, налагаемых занимаемым социальным положением (крестьянина, чиновника, правителя), а исполнение социальных обязанностей мыслится не как невольное повиновение внешнему принуждению, а осознанное исполнение своего морального долга.

Каковыми бы ни были различия как между китайской и индийской философиями, так и между различными школами внутри них самих, все эти различия остаются незначительными по сравнению со сложившимися в мировой философской мысли двумя фундаментальными способами философствования – западным и восточным. Принципиальное отличие между этими способами философствования лежит в плоскости взаимоотношения человека и мира. Если Восток отдает предпочтение человеку, то Запад – миру. Западная философия нацелена на самораскрытие разумности, целостности и гармоничности мира в сознании человека как микрокосма – уменьшенной копии мира. Восточная философия, напротив, стремится оставить мир в стороне как нечто неистинное, дисгармоничное, а то и вовсе иллюзорное, и найти Истину в самом человеке, внутри его «Я».

Различное понимание отношений человека и мира в западной и восточной философии наложило свой отпечаток и на различие в структуре философского знания: восточная философия больше внимания уделяла этике и социальной философии, а в центре внимания западной философии находились онтология и гносеология. Поэтому коренными же для западной философии являлись: а) проблема отношения духа к материи, т. е. соответствие нашего мышления о мире самому миру, б) проблема познаваемости мира – возможности обретения объективной, независимой от конкретного человека Истины о нем. Восточную же философию интересовали в первую очередь вопросы идеального социального порядка, создания эффективной общественной морали, разработка облика высоконравственной личности, правильно вписывающейся в существующий общественный строй и внутрисемейные отношения.

ПЕРИОДИЗАЦИЯ, ИСТОЧНИКИ,

КЛАССИФИКАЦИЯ ШКОЛ ИНДИЙСКОЙ ФИЛОСОФИИ

Зачатки философского знания появляются в Древней Индии еще в ІІІ тысячелетии до н. э. Дальнейшее его развитие проходит три следующих этапа:

– ведический (1500 – 600 гг. до н. э. ) – предфилософский период появления зачатков философских знаний в священных текстах индуизма;

– эпический (600–200 гг. до н. э. ) – период, когда многие идеи, первоначально высказанные в религиозной литературе, получают собственно философскую обработку, формируются все основные школы индийской философии;

– классический (после 200 г. до н. э. ) – время развития критически-рефлексивного метода и окончательного утверждения на его основе основных философских идей в индийской философии.

На каждом из этих этапов философская мысль существует в различных формах, имеет различные источники.

На ведическом этапе главным источником философской мысли, который, однако, не теряет своей авторитетности вплоть до наших дней, являются Веды.

Веды – дословно означают «знание». Для человека верующего ведическое знание – священное, абсолютное, божественное откровение. Для нас же Веды – это собирательное название большого количества литературных произведений, которые создавались – писались, перерабатывались, дополнялись и расширялись, комментировались – на протяжении без малого 2 тысяч лет.

Наиболее ранние из этих произведений представляли собой записи первоначально создававшихся устно и передававшихся от одного поколения к другому песен и гимнов в честь многочисленных богов, которым поклонялись индусы. В этих гимнах воспевалось могущество этих богов и содержались молитвы, взывавшие к их помощи и милости.

Известны 4 основных сборника таких гимнов, каждый из которых имел собственное название – «Ригведа», «Самаведа», «Атхарваведа», «Яджурведа». Основой ведической литературы считается «Ригведа», сложившаяся к 1200–1000 гг. до н. э. Единственный имеющийся у нас переработанный текст «Ригведы» содержит 1028 песен, среднего размера в 10 строф (так что общий объем этого источника – 10, 5 тыс. строф примерно равен по объему «Илиаде» и «Одиссее» вместе взятым). «Самаведа» предназначалась для жреца, в чьи обязанности входило сопровождение обрядов священными песнопениями, а потому представляет собой, по сути дела, собрание мелодий. Из 1603 гимнов «Самаведы» только 99 не встречаются в «Ригведе». В «Яджурведе» стихи сочетаются с отрывками из особых заклинательных изречений в прозе – «яджус», откуда и происходит название этой Веды. Именно в «Яджурведе» впервые получает признание институт 4 сословий: жрецов, воинов, рабочего люда и «неприкасаемых». «Атхараведа» – самая незначительная по объему (731 гимн, около 6 тыс. строф) и значению Веда. Все три Веды были отредактированы и записаны между IX и VII вв. до н. э.

Брахманы (букв. «толкование высшей сути») – комментарии к Ведам, чаще всего обращенные к их ритуальной стороне. В ведической литературе можно встретить упоминания о двух десятках Брахманов. Однако самостоятельное значение имеют не более 10 (2 Брахмана к «Ригведе», 2 – к «Яджурведе», 3 – к «Атхараведе», 3 – к «Самаведе»).

Араньяки («лесные книги») – это в основном правила поведения для отшельников, которые удалились от мирской суеты в джунгли, чтобы в одиночестве коротать там свой век в размышлениях о высших тайнах Вселенной и смысле человеческой жизни.

Упанишады (букв. «сидящие у ног [Учителя]») – собственно философская часть Вед. Это не книги и не философские трактаты в современном смысле слова, а собрания текстов, сочиненных в большинстве своем безымянными авторами в различное время и на различные темы. Тем не менее именно в них от имени легендарного или полулегендарного мудреца поднимались и решались многие из тех проблем, которые мы считаем философскими, для их осмысления вводятся особые абстрактные понятия и категории, т. е. создается специфический философский язык, и оттачивается философский способ рассуждения – критический, но в то же время логически связанный, аргументированный и доказательный. Главный философский мотив Упанишад – «Познай самого себя, и ты познаешь мир и бога». Обычно считается, что существуют 108 Упанишад, 10 из которых являются главными. Упанишады, как и Брахманы, можно считать сложившимися к IX–VIII вв. до н. э.

Для самих древних индусов Веды, Брахманы, Араньяки и Упанишады в первую очередь являлись священными книгами, в которых излагались основы их религиозных верований и ритуалов, т. е. чем-то сродни нашей Библии. Как правило, в детстве они изучали ведические гимны, особенно «Ригведу», в зрелом возрасте, становясь отцами семейства и полноправными членами общины, обязанными соблюдать предписываемые своей национальной религией – индуизмом обряды, они обращались к Брахманам. Араньяки и Упанишады изучались только теми немногими, хотя и необыкновенно уважаемыми людьми, которые вели аскетический образ жизни.

Основными источниками эпического периода в индийской философии являются поэмы «Рамаяна» и «Махабхарата». Наиболее существенный и оригинальный философский элемент содержит 6-я из 18 книг «Махабхараты» – «Бхагавад-гита», которую вполне можно рассматривать как самостоятельное философское произведение. Если в самой «Махабхарате» повествуется об истории человечества с не-запамятных времен, то события, о которых рассказывается в «Бхагавад-гите», занимают сравнительно небольшой в хронологическом отношении промежуток времени накануне битвы между двумя родственными царскими родами за право унаследовать власть над государствами Северной Индии. Сам Всевышний Господь сошел на землю и принимал участие в этих событиях под видом принца одной из царских династий. Повествование в книге начинается с того момента, когда главный законный претендентов на престол – Арджуна – выезжает на колеснице впереди бое-вых порядков двух построенных для битвы армий, имея в качестве возницы самого Бога. Когда Арджуна начинает горевать по поводу предстоящего братоубийственного сражения: «Что может принести мне эта битва, где погибнут все мои сородичи? Такой ценой, о Кришна, как я могу желать победы в ней, надеяться на царство и радости, которые оно мне принесет? » (Бхагават-гита как она есть. – М., 1990. – С. 70), Господь предстает перед ним в своем истинном обличье и открывает герою, дух которого сумел переступить через кастовые предрассудки, считавшие величайшей доблестью для касты воинов, к которой он принадлежал, именно сражение, пять великих истин: о Господе, живом существе, природе, времени и Карме.

Для классического этапа в древнеиндийской философии характерны сутры. Сутра в пер. с санскрита означает «нить», и в этом смысле она представляет собой ряд кратких заметок «для памяти». Это название возникает потому, что философские споры в большинстве своем происходили в форме устных бесед учителя с группой своих учеников. Сутра как произведение обычно состояла из собрания кратких изречений и афоризмов, которые суммировали и систематизировали различные философские взгляды, часто при этом приводя возражения против этих взглядов и собственные ответы на возражения. По содержанию же сутры – это первые чисто философские трактаты.

В классический период в индийской философии существуют 6 основных школ, которые различаются между собой по отношениям к Ведам, шире – ведической традиции. Это различие было для индийских мудрецов столь существенным, поскольку означало по сути дела различие в способах постижения истины, т. е. в способах достижения цели любого философствования. Более детальную, хотя, быть может, и более громоздкую классификацию школ индийской философии, предлагают индийские авторы. Схематически ее можно изобразить следующим образом

Школы индийской философии

Школы, отвергающие авторитет Вед Школы, признающие авторитет Вед

(неордотоксальные, нетрадиционные) (ортодоксальные, традиционные)

чарвака, буддизм, джайнизм

Школы, основанные на тексте Вед Школы, образованные на независимых основах

(санкхья, йога, ньяя, вайшешика)

Школа, придающая особое значение Школа, придающая особое значеритуальной стороне Вед (миманса) ние спекулятивной стороне Вед (веданта)

(Датта Д., Чаттержди С. Введение в индийскую философию. –

М., 1994. – С. 19).

Система миманса, придавая особое значение ритуальной стороне Вед, всячески возвышала философию Вед, чтобы оправдать ведические обряды и ритуалы и способствовать их культивированию.

Система веданта стремилась углубить, расширить и обосновать с философской точки зрения учение Вед о мире и месте в нем человека

Школы санкхья, йога, ньяя и вайшешика строили свои теории не основе обычного человеческого опыта и размышления, но в то же время они стремились продемонстрировать, что текст Вед находится в полном соответствии с их собственными теориями, основывающимися на разуме.

Эти же авторы, как и большинство других, указывают также на существенное отличие школ в истории западной и индийской философии:

«В истории западной философии, как правило, одни школы сменялись другими: та или иная школа господствовала до тех пор, пока на смену ее не приходила другая. В Индии же мы видим ряд школ, которые хотя и не одновременно возникли, но совместно процветают на протяжении ряда столетий и продолжают свой рост параллельно. Причина этого, видимо, в том, что в Индии философия являлась составной частью жизни. Как только появлялась новая система мысли, группа ее сторонников воспринимала ее как философию жизни и создавала школу этой философии. Они жили ею и передавали ее поколениям своих приверженцев, которые следовали их образу жизни и мыслей. Таким образом, благодаря непрерывной цепи сменяющихся приверженцев различные системы индийской философии могли существовать в течение столетий».

(Датта Д., Чаттержди С. Введение в индийскую философию. –

М., 1994. – С. 21–22).

ОРТОДОКСАЛЬНЫЕ И НЕОРТОДОКСАЛЬНЫЕ

ШКОЛЫ ИНДИЙСКОЙ ФИЛОСОФИИ

В не рассчитанном на специализирующихся на философии студентах курсе невозможно дать даже краткую характеристику всем традиционным и нетрадиционным школам индийской философии. Поэтому поневоле придется ограничиться изучением трех самых известных: веданты, йоги и буддизма.

Школа веданта интересна как наиболее характерное теоретическое воплощение индийского философского идеала «бегства от мира». Она полагала, что «Брахман – подлинен, мир – неподлинен. Атман – не что иное, как Брахман». Другими словами, существует единая основа мира, на первый взгляд, будто бы состоящего из неисчислимого множества одушевленных и неодушевленных объектов, – Брахман:

«Явное, вблизи находящееся, поистине скрытое в тайниках сердца – таково великое обиталище. В нем сосредоточено все движущееся, дышащее и мигающее. Знай: оно сущее и не-сущее, наижеланное, то, что выше понимания людей. Пламенное, тоньше тонкого, в коем размещены миры и [все] живущее в них, это есть непреходящий Брахман»2, – так описывается он в одной из Упанишад.

С философской точки зрения, Брахман представляет собой абсолютное идеальное сознание, но его можно считать и всемогущим Богом, который, подобно волшебнику из детской сказки, сотворил окружающий нас мир посредством своей магической силы, называемой Майя. Точнее сказать, мир – это не реальное творение, а видимость, которую Брахман постоянно вызывает силой Майя в нашем сознании. Это похоже на ситуацию, когда веревка кажется нам змеей. В этом случае действительная, подлинная реальность представляется нам чем-то другим, нежели она сама. И главная причина тому – наше человеческое невежество, незнание настоящего положения дел. Именно из-за него мы воспринимаем единого Брахмана под видом многих объектов, которые скрывают от нас его истинную суть, становимся жертвами своего рода фокусника, к примеру, иллюзорно превращающего одну монету в несколько, коль скоро мы не знаем точно, сколько монет у него в действительности:

«Не то, что говорится речью, а то, чем говорится речь, – именно это, знай, есть Брахман, а не то, что почитают в этом [мире].

Не то, что мыслится мыслью, а то, чем мысль, как говорят, мыслится, – именно это, знай, есть Брахман, а не то, что почитают в этом [мире].

Не то, что видят глазом, а то, чем видит глаз, – именно это, знай, есть Брахман, а не то, что почитают в этом [мире].

Не то, что дышит дыханием, а то, чем дышится дыхание, – именно это, знай, есть Брахман, а не то, что почитают в этом [мире]».

К счастью, в каждом человеке есть атман – разумная часть души, наше сознательное Я, о котором в Упанишадах говорится:

«…этот мой атман в моем сердце меньше, чем зернышко риса, чем зерно ячменя, чем горчичное семя; чем семя проса, чем ядро семени риса. Этот мой атман в моем сердце больше, чем земля, больше, чем небо, больше, чем все эти миры».

И это действительно так, ибо с помощью атмана мы можем постичь эту простую истину: «Я – Брахман», и тогда с наших глаз словно спадет пелена и мы увидим в нашем сознании Брахмана как в зеркале, и мы поймем и природу Брахмана, и природу самих себя. Мы поймем, что Брахман – не Бог, наделенный сверхчеловеческими свойствами, а нечто безликое, однородное и в то же время всеохватное, что наше Я – это не часть земного плотского тела, а чистое сознание, тождественное Брахману. В момент осознания этой простой истины мир перестанет для нас существовать и нас интересовать, любые мирские мысли и дела окажутся для нас попросту ненужными, и таким образом мы достигнем Мокши – освобождения от действия закона Кармы:

«Как зеркало, очищенное от пыли, сияет ярко, так и телесное [существо], узрев истинную [природу] атмана, становится единым, достигает цели и избавляется от печали.

Когда истинная природа [собственного] атмана становится [как бы] светочем, видят, сосредотачиваясь, истинную [природу] Брахмана; познавая бога, не родившегося, постоянного, очистившегося от всех свойств, избавляются от всех пут».

Самая известная на Востоке практика освобождения человека от власти окружающего его мира разработана в школе йоги (от санскритского «йуг» – «приготовлять себя к чему-нибудь», «закалить себя для какого-либо дела»). О 8 ступенях йоги, которые объединяют физические и дыхательные упражнения с нравственным поведением человека и усилиями сознания по внутренней концентрации и сосредоточению, вы сможете прочитать в приведенном ниже тексте, который является своеобразным комментарием современного индийского автора к трактату «Йога-сутра», приписываемого легендарному основоположнику школы йога Патанджали (ІІ ст. до н. э. ).

Яма, нияма, асана, пранаяма, пратьяхара, дхарана дхьяна и самадхи – вот восемь ступеней йоги.

Яма – это неубиение, правдивость, непосягательство на чужое, воздержание и отказ от даров.

Эти великие обеты не зависят от времени, места, цели и кастовых правил.

Каждый – мужчина, женщина, ребенок, – где бы он ни жил, кем бы ни был, должен следовать этим правилам < …>.

Нияма – это очищение себя внутри и снаружи, удовлетворенность, аскетизм, прилежание и почитание Бога.

Тело должно быть чистым, неряшливый человек никогда не станет йогом. Но необходимо и внутреннее очищение, которое достигается соблюдением добродетелей, названных далее. Конечно, внутренняя чистота важнее внешней, но нужно очищать себя и внутренне, и наружно, хотя наружная чистота без внутренней ничего не дает.

Отринуть мысли, чуждые йоге, можно при помощи мыслей иного направления.

Так человек укрепляет себя в добродетелях, перечисленных выше. Например, если вас окатывает волной ярости, как подавить в себе это чувство? Направив против него другую волну. Думайте о любви. Бывает, жена поссорится с мужем и злится на него, а тут вбегает ребенок, женщина целует его, и волна любви к ребенку перекрывает злость на мужа. Новая волна накрывает собой старую, любовь против злости. Подобным же образом, если возникает соблазн поживиться чужим, думайте об обратном, если захочется принять дар, думайте о чем-то другом …

После достижения подлинной чистоты тела, как изнутри, так и снаружи, возникает пренебрежение к нему, и у человека пропадает желание заботиться о теле… Привязанность к телесному есть величайшее проклятие человеческой жизни, поэтому первый признак того, что человек очистился, проявляется в его нежелании рассматривать людей как их тела. Одна только чистота помогает нам избавиться от идеи тела < …>.

Теперь поговорим о позе, об асане. Не научившись принимать правильную позу, нельзя заниматься ни дыхательными, ни другими упражнениями. Прочность позы означает, что, приняв ее, человек должен полностью перестать ощущать собственное тело… Это единственный способ дать телу полный отдых. Научившись держаться в прочной позе, можно правильно выполнять упражнения, потому что, пока тело испытывает неудобства, нервы тоже не могут успокоиться, а это мешает сосредоточенности ума < …>.

Научившись принимать правильную позу, можно перейти к прерыванию и контролированию движения праны. Таким образом, мы приступаем к пранаяме, к управлению жизненными силами тела. Хотя слово «прана» обычно переводится как «дыхание», это не дыхание. Праной называется вся космическая энергия, а значит, и та энергия, которая есть в каждом живом организме < …>.

После удаления того, что скрывало собой знание, мы готовы сосредоточить свой ум.

Органы восприятия обращаются вовнутрь, когда привлечены не к объектам, а к формам читты [человеческого сознания. – К. К. ]. Органы суть различные состояния ума как субстрата мысли. Я вижу книгу, форму, но она связана не с книгой, а с умом. Нечто вне меня вызывает образ во мне. Настоящий образ рождается в читте. Органы восприятия отождествляют себя и принимают образ любого объекта. Если удержать ум как субстрат мысли от создания образов, он будет спокоен. Это и называется пратьяхара.

Так достигается полное подчинение органов. Когда йог мешает органам восприятия принимать формы внешних объектов и заставляет их соединиться с умом как субстратом мысли, он полностью подчиняет себе эти органы.

Если подчинены органы восприятия, то в подчинении оказывается и каждый нерв, и каждая мышца, поскольку органы являются центрами ощущений, а также действий. Таким образом, йог управляет и своими ощущениями, и движениями своего тела < …>.

Дхарана – сосредоточение ума на определенном объекте.

Дхарана (сосредоточенность) – это когда ум концентрируется на определенном объекте либо внутри нас, либо вне нас.

Установление непрерывного потока знания об этом объекте – это уже дхьяна.

Внимание ума направляется на определенный объект, сосредоточивается на одной точке, скажем, на макушке, на сердце и т. д. Состояние, при котором ум воспринимает ощущения только через избранную точку, и только через нее – дхарана, если же это состояние удается сохранять в течение некоторого времени, тогда это уже дхьяна, или медитация.

Когда разум, отрешась от форм, сосредоточен только на сути, наступает состояние самадхи.

Самадхи наступает, когда сосредоточенный ум перестает воспринимать оболочки, внешние формы объектов. Представим себе, что я сосредоточусь на книге и постепенно углублюсь настолько, что, перестав замечать внешнюю форму, воспринимаю только суть, не выраженную через форму.

Вивеканда Свами. Аформизмы Патанджали. –

К., 1993. – С. 222–229.

Самая влиятельная из неортодоксальных школ – это, конечно, буддизм. Правда, чаще всего под буддизмом подразумевают одну из мировых религий, насчитывающую несколько сотен миллионов приверженцев по всему свету. Однако первоначально буддизм возникает в середине I тысячелетия до н. э. в Древней Индии и в своем вероучении в большой степени основывается на предшествующей религиозно-философской традиции. Поэтому в самом буддизме без труда обнаруживается значительный самостоятельный философский элемент.

Перед вами – отрывки из «Сутта-питаки» («Собрания текстов»), центральной части буддийского религиозного канона «Типитака» («Три корзины»), который можно считать аналогом иудео-христианской Библии, а также «Дхаммапады» («Стезя добродетели», «Стезя закона», «Стезя религии») – по сути дела, самостоятельного произведения внутри «Типитаки». Поучения из «Дхаммапады» отмечаются номерами «глав» и «стихов», отрывки из других частей «Типитаки» никак не маркируются.

Центральное в буддизме понятие дхамма (или дхарма), заимствованное из древнеиндийских религиозно-философских учений, в данных текстах используется в 2 значениях:

а) первичные элементы бытия и одновременно морально-этические основы каждой человеческой личности, поскольку буддисты предполагали, что мир и человек – это переплетение множества тончайших предельных элементов материи, разума и сил, причем эти элементы и представляют собой единственную реальность;

б) буддийское религиозное учение.

[О МИРЕ И ЧЕЛОВЕКЕ]

Взгляни на сей изукрашенный образ, на тело, полное изъянов, составленное из частей, болезненное, исполненное многих мыслей, в которых нет ни определенности, ни постоянства. Изношено это тело, гнездо болезней, бренное; эта гнилостная груда разлагается, ибо жизнь имеет концом смерть.

Из костей сделана эта крепость, плотью и кровью оштукатурена; старость и смерть, обман и лицемерие заложены в ней. Изнашиваются даже разукрашенные царские колесницы, так же и тело приближается к старости. Но дхамма благих не приближается к старости, ибо добродетельные поучают ей добродетельных (гл. 11, 147–151).

Кто смотрит на мир, как смотрят на пузырь, как смотрят на мираж, того не видит царь смерти. Идите смотрите на сей мир, подобный пестрой царской колеснице! Там, где барахтаются глупцы, у мудрого нет привязанности (гл. 13, 170–171).

[БУДДИЙСКАЯ ЭТИКА]

«Он оскорбил меня, он ударил меня, он одержал верх надо мной, он обобрал меня». У тех, кто таит в себе такие мысли, ненависть не прекращается (гл. 1, 4).

Ибо никогда в этом мире ненависть не прекращается ненавистью, но отсутствием ненависти прекращается она. Вот извечная дхамма (гл. 1, 5).

Все дрожат перед наказаньем, все боятся смерти – поставьте себя на место другого. Нельзя ни убивать, ни побуждать к убийству (гл. 10, 129).

Все дрожат перед наказаньем, жизнь приятна для всех – поставьте себя на место другого. Нельзя ни убивать, ни побуждать к убийству (гл. 10, 130).

Он не благороден, если совершает насилие над живыми существами. Его называют благородным, если он не совершает насилия ни над одним живым существом (гл. 19, 266).

Нет огня, большего, чем страсть; нет беды, большей, чем ненависть; нет несчастья, большего, чем тело, нет счастья, равного спокойствию (гл. 15, 202).

Говори правду, не поддавайся гневу; если тебя просят, – пусть о немногом, – дай. С помощью этих трех условий можно приблизиться к богам (гл. 17, 224).

И не было, и не будет, и теперь нет человека, который достоин только порицаний, или только похвалы (гл. 17, 228).

Легко жить тому, кто нахален, как ворона, дерзок, навязчив, безрассуден, испорчен.

Но трудно жить тому, кто скромен, кто всегда ищет чистое, кто беспристрастен, хладнокровен, прозорлив, чья жизнь чиста (гл. 18, 244–245).

Если кто лентяй, обжора и соня, если кто, лежа, вертится, как большой боров, накормленный зерном, – тот, глупый, рождается снова и снова (гл. 23, 325).

[БУДДИЙСКОЕ ВЕРОУЧЕНИЕ]

1. Так, я слышал: некогда владыка жил в Бенаресе в оленьем парке Исипатана.

2. Однажды он обратился к пяти бхиккху [мудрецам, ведущим страннический образ жизни. – Авт. ] со следующими словами: «Есть, бхиккху, два крайних [пути], по которым ушедший от мира не должен следовать. Каковы же эти два [пути]?

3. Тот, следуя которому люди стремятся лишь к удовольствиям и вожделению, низок, груб, [он] для обычных людей, неблагороден, бесполезен, а тот, который ведет к умерщвлению плоти, приносит страдания и также неблагороден, бесполезен. Татхагата [одно из прозвищ Будды. – Авт. ]же увидел срединный путь, дающий зрение, дающий знание, по которому следует идти, избегая этих двух крайних [путей], [ибо] он ведет к умиротворенности, к сверхзнанию, к просветлению, к нирване.

4. Что же это, о бхиккху, за срединный путь, который увидел Татхагата, дающий зрение, дающий знание, по которому следует идти, [ибо] он ведет к умиротворенности, к сверхзнанию, к просветлению, к нирване. Это благой восьмеричный путь…

5. А это, о бхиккху, благородная истина о страдании: рождение – страдание, старость – страдание, болезнь – страдание, смерть – страдание, соединение с неприятным – страдание, разлука с приятным – страдание, неполучение чего-либо желаемого – страдание, короче говоря, пятеричная привязанность к существованию есть страдание.

6. А это, о бхиккху, благородная истина о происхождении страдания: это жажда, приводящая к новым рождениям, сопровождаемая удовольствиями и страстями, находящая удовольствия здесь и там, а именно: жажда наслаждения, жажда существования, жажда гибели.

7. А это, о бхиккху, благородная истина об уничтожении страдания: это полное бесследное уничтожение этой жажды, отказ [от нее], отбрасывание, освобождение, оставление [ее].

8. А это, о бхиккху, благородная истина о пути, ведущем к уничтожению страдания: правильное видение, правильная мысль, правильная речь, правильное действие, правильный образ жизни, правильное усилие, правильное внимание, правильное сосредоточение.

[НИРВАНА]

…Нирвана существует, о царь, ее можно воспринять разумом; праведный ученик, идущий по правильному пути, с чистым разумом, с возвышенностью и прямотой, не имеющий препятствий, свободный от чувственных желаний, видит нирвану. – «Что же она такое, эта нирвана, о благой? Как она может быть объяснена с помощью сравнений? Приведи мне доводы, согласно которым она есть дхамма, объяснимая с помощью сравнений». – «Существует ли, о царь, то, что называется ветром? » – «Да, о благой». – «Тогда, о царь, покажи [мне] ветер, имеющий цвет, имеющий форму, маленький или большой, длинный или короткий». – «Это невозможно, о благой Нагасена [буддиский мудрец. – Авт. ], ветер не может быть показан, потому что ветер нельзя ни охватить рукой, ни потрогать, и тем не менее ветер существует». – «Но ведь если, о царь, невозможно показать ветер, то, значит, ветра не существует? » – «Я знаю, о благой Нагасена, что ветер существует, это [знание] запало мне в сердце, но я не могу показать ветер». – «Точно так же, о царь, существует нирвана, а я не могу показать нирвану ни с помощью цвета, ни с помощью формы».

Дхаммапада. – переизд. – Спб., 1993. – С. 59–146;

Типитака. Сутта-питака. // Антология мировой философии:

В 4 т. – М., 1969. – Т. 1. – Ч. 1. – С. 117–118, 128.

3. 3 ДАОСИЗМ И КОНФУЦИАНСТВО

Об основоположениях философии даосизма вы сможете узнать из тематической подборки отрывков главного даосского сочинения – трактата «Дао дэ цзин» (IV–III вв. до н. э. ), или «Книги о Дао и дэ» («Книга о Пути и потенции»). В нем излагаются взгляды основателя философской школы даосизма Лао-цзы (II пол. VI–I пол. V вв. до н. э. ).

В этом произведении используется следующая терминология:

Дао – вечное, неизменное, бесформенное, непознаваемое начало всех вещей.

Дэ – опредмеченное, конкретное проявление дао в вещах и в поведении человека (степень его добродетельности).

[О ПРИРОДЕ ДАО]

Смотрю на него и не вижу, а потому называю его невидимым. Слушаю его и не слышу, поэтому называю его неслышимым. Пытаюсь схватить его и не достигаю, поэтому называю его мельчайшим… Оно бесконечно и не может быть названо. Оно снова возвращается к небытию. И вот называю его формой без форм, образом без существа … (гл. 14).

…Однако в его туманности и неопределенности скрыты вещи. Оно глубоко и темно. Однако в его глубине и темноте скрыты тончайшие частицы. Эти тончайшие частицы обладают высшей действительностью и достоверностью… (гл. 21).

Человек следует [законам] земли. Земля следует [законам] неба. Небо следует [законам] дао, а дао следует самому себе (гл. 25).

Дао вечно и безымянно. Хотя оно ничтожно, но никто в мире не может его подчинить себе. Если знать и государи могут его соблюдать, то все существа сами становятся спокойными. Тогда небо и земля сольются в гармонии, наступят счастье и благополучие, а народ без приказания успокоится…

Когда дао находится в мире, [все сущее вливается в него], подобно тому, как горные ручьи текут к рекам и морям (гл. 32).

Дао рождает [вещи], дэ вскармливает их. Вещи оформляются, формы завершаются. Поэтому нет вещи, которая не почитала бы дао и не ценила бы дао. Дао почитаемо, дэ ценимо, потому что они не отдают приказаний, а следуют естественности.

Дао рождает [вещи], дэ вскармливает [их], совершенствует их, делает их зрелыми, ухаживает за ними, поддерживает их. Создавать и не присваивать, творить и не хвалиться, являться старшим и не повелевать – вот что называется глубочайшим дэ (гл. 51).

[ПРИНЦИП НЕДЕЯНИЯ]

Человек высшей учености, узнав о дао, стремится к его осуществлению. Человек средней учености, узнав о дао, то соблюдает его, то нарушает. Человек низшей учености, узнав о дао, подвергает его насмешке. Если оно не подверглось бы насмешке, не являлось бы дао. Поэтому существует поговорка: кто узнает дао, похож на темного; кто проникает в дао, похож на отступающего; кто на высоте дао, похож на заблуждающегося; человек высшей добродетели похож на простого; великий просвещенный похож на презираемого; безграничная добродетель похожа на ее недостаток; распространение добродетели похоже на ее расхищение; истинная правда похожа на ее отсутствие… (гл. 41).

Не выходя со двора, можно познать мир. Не выглядывая из окна, можно видеть естественное дао. Чем дальше идешь, тем меньше познаешь. Поэтому совершенномудрый не ходит, но познает [все]. Не видя [вещей], он проникает в их [сущность]. Не действуя, он добивается успеха (гл. 47).

Кто учится, с каждым днем увеличивает [свои знания]. Кто служит дао, изо дня в день уменьшает [свои желания]. В непрерывном уменьшении [человек] доходит до недеяния. Нет ничего такого, что бы ни делало недеяние. Поэтому овладение Поднебесной всегда осуществляется посредством недеяния. Кто действует, не в состоянии овладеть Поднебесной (гл. 48).

…Кто действует – потерпит неудачу. Кто чем-либо владеет – потеряет. Вот почему совершенномудрый бездеятелен, и он не терпит неудачи. Он ничего не имеет и поэтому ничего не теряет. Те, кто, совершая дела, спешат достигнуть успеха, потерпят неудачу. Кто осторожно заканчивает свое дело, подобно тому, как он его начал, у того всегда будет благополучие. Поэтому совершенномудрый не имеет страсти, не ценит труднодобываемые предметы, учится у тех, кто не имеет званий, и идет по тому пути, по которому прошли другие. Он следует естественности вещей и не осмеливается [самовольно] действовать (гл. 64).

[ПРИНЦИП ЕСТЕСТВЕННОСТИ.

ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ ИДЕАЛ]

Лучший правитель тот, о котором народ знает лишь то, что он существует. Несколько хуже те правители, которые требуют от народа его любить и возвышать. Еще хуже те правители, которых народ боится, и хуже всех те правители, которых народ презирает… (гл. 17).

Пусть государство будет маленьким, а население – редким. Если [в государстве] имеются различные орудия, не надо их использовать. Пусть люди до конца своей жизни не уходят далеко [от своих мест]. Если [в государстве] имеются лодки и колесницы, не надо их употреблять. Даже если имеются воины, не надо их выставлять. Пусть народ снова начинает плести узелки и употреблять их вместо письма. Пусть его пища будет вкусной, одеяние красивым, жилище удобным, а жизнь радостной. Пусть соседние государства смотрят друг на друга, слушают друг у друга пение петухов и лай собак, а люди до самой старости и смерти не посещают друг друга (гл. 80).

Лао-цзы. Книга о дао и дэ // Древнекитайская философия.

Собр. текстов в 2 т. – М., 1972. – Т. 1. – С. 114–138.

Для ознакомления с социально-этическими воззрениями конфуцианства – самой известной и влиятельной философской школы в Китае предлагаются высказывания основателя этой школы – Конфуция (Кун Фу-цзы, букв. «учитель Кун» 551–479 гг. до н. э. ) – виднейшего мыслителя, политического деятеля и педагога Древнего Китая, биография которого помещена в конце «Практикума». Мысли Конфуция, а также его ближайших учеников передаются по двум книгам: «Лунь юй» («Беседы и суждения», «Беседы и высказывания», «Изречения»), которая была составлена последователями философа из его высказываний и считается его собственным сочинением; «Ли цзи» («Книга установлений», «Книга обрядов»), которая писалась с IV по I вв. до н. э. и является одной из 6 «канонических» книг конфуцианства, служивших основой образования и образованности, поскольку без их знания в Древнем Китае невозможно было получить государственную должность.

Содержащиеся в этих произведениях морально-этические и ритуального характера указания адресуются конфуцианцами «благородному мужу» (цзюнь-цзы), который является в конфуцианстве прежде всего совершенным в моральном плане человеком: «Благородный муж знает только долг, низкий человек знает только выгоду» (гл. 3, 16). Качествами такой личности, согласно взглядам конфуцианцев, должен обладать в первую очередь государь.

Моральные качества, считали конфуцианцы, хотя и являются врожденными, но для своего воплощения в жизнь нуждаются в длительном процессе самовоспитания. Основой этого процесса самовоспитания Конфуций полагал постоянную требовательность к себе: «Благородный муж требователен к себе, низкий человек требователен к другим» (гл. 5, 20); постоянное поддержание самодисциплины и тотальный самоконтроль: «Благородный муж думает о девяти [вещах]: о том, чтобы видеть ясно; о том, чтобы слышать четко; о том, чтобы его лицо было приветливым; о том, чтобы его поступки были почтительными; о том, чтобы его речь была искренней; о том, чтобы его действия были осторожными; о необходимости спрашивать других, когда появляются сомнения; о необходимости помнить о справедливости, когда есть возможность извлечь пользу» (гл. 16, 10). По-видимому, Конфуций полагал, что постоянная выдержка и спокойствие духа должны были привести к тому, чтобы человек сконцентрировался на выполнении своих социальных обязанностей и таким образом осознал их как свой внутренний моральный долг, цель и смысл своей жизни.

[ЭТИЧЕСКИЕ ПОЛОЖЕНИЯ]

[Ученик. – Авт. ] Ю-цзы сказал: «…Почтительность к родителям и уважительность к старшим братьям – это основа человеколюбия» (гл. 1, 2).

Учитель сказал: «Если при жизни отца следовать его воле, а после смерти отца следовать его поступкам и в течение трех лет не изменять порядков, заведенных отцом, то это можно назвать сыновней почтительностью» (гл. 1, 11).

[Ученик. – Авт. ] Ю-цзы спросил о почтительности к родителям. Учитель ответил: «Сегодня почтительностью к родителям называют их содержание. Но люди содержат также собак и лошадей. Если родителей не почитать, то чем будет отличаться отношение к ним от отношения к собакам и лошадям? » (гл. 2, 7).

Учитель сказал: «Такой принцип, как «золотая середина», представляет собою наивысший принцип. Люди [уже давно не обладают] им» (гл. 6, 27).

…Когда не проявляют удовольствия, гнева, печали и радости, это называется [состоянием] середины. Когда их проявляют в надлежащей степени, это называется [состоянием] гармонии. Середина является наиважнейшей основой [действий людей] в Поднебесной; гармония – это путь, которому должны следовать [люди] в Поднебесной. Когда удается достигнуть [состояния] середины и гармонии, в природе устанавливается порядок и все сущее расцветает (Ли цзы, гл. «Учение о середине»).

Учитель сказал: «Почтительность без ритуала приводит к суетливости; осторожность без ритуала приводит к боязливости; смелость без ритуала приводит к смуте, прямота без ритуала приводит к грубости…» (гл. 8, 2).

[Ученик. – Авт. ] Янь Юань спросил о человеколюбии. Учитель ответил: «Сдерживать себя, с тем чтобы во всем соответствовать требованиям ритуала, – это и есть человеколюбие. Если кто-либо в течение одного дня будет сдерживать себя, с тем чтобы во всем соответствовать требованиям ритуала, все в Поднебесной назовут его человеколюбивым. Осуществление человеколюбия зависит от самого человека, разве оно зависит от других людей? »

[Ученик. – Авт. ] Янь Юань сказал: «Я прошу рассказать о правилах [осуществления человеколюбия]». Учитель ответил: «На то, что не соответствует ритуалу, нельзя смотреть; то, что не соответствует ритуалу, нельзя слушать; то, что не соответствует ритуалу, нельзя говорить; то, что не соответствует ритуалу, нельзя делать»…(гл. 12, 1).

[Ученик. – Авт. ] Чжун-гун спросил о человеколюбии. Учитель ответил: «Вне своего дома относись к людям так, словно принимаешь дорогих гостей. Используй народ так, словно совершаешь важное жертвоприношение. Не делай людям того, чего не желаешь себе, и тогда и в государстве и в семье к тебе не будут чувствовать вражды»… (гл. 12, 2).

[Ученик. – Авт. ] Цзы-гун спросил: «Можно ли всю жизнь руководствоваться одним словом? » Учитель ответил: «Это слово – взаимность. Не делай другому того, чего не желаешь себе» (гл. 15, 23).

[Ученик. – Авт. ] Цзы-чжан спросил Кун-цзы [настоящее имя Конфуция. – Авт. ] о человеколюбии. Кун-цзы ответил: «Тот, кто способен проявить в Поднебесной пять [качеств], является человеколюбивым». [Цзы-чжан] спросил о них. [Кун-цзы] ответил: «Почтительность, обходительность, правдивость, сметливость, доброта. Если человек почтителен, то его не презирают. Если человек обходителен, то его поддерживают. Если человек правдив, то ему доверяют. Если человек сметлив, он добивается успехов. Если человек добр, он может использовать другого» (гл. 17, 6).

…Что называется долгом человека? Отец должен проявлять родительские чувства, а сын – почтительность; старший брат – доброту, а младший – дружелюбие, муж – справедливость, а жена – послушание, старшие – милосердие, а младшие – покорность, государь – человеколюбие, а подданные – преданность. Эти десять качеств и именуются человеческим долгом...

Ритуал и долг суть великие человеческие начала. Наставляя в верности и совершенствуя в дружелюбии, они укрепляют содружество плоти и кожи, прочность костей и сухожилий. Они суть великие начала, поддерживающие жизнь и сопутствующие в смерти, служащие душам [умерших] и духам. Они суть великие врата, выводящие к небесному пути, дающие выход человеческим чувствам.

Ритуал для людей – все равно что закваска для вина. Благородные мужи благодаря ему возрастают, низкие же люди умаляются.

Совершенномудрые управляли человеческими чувствами, прибегая к правилу долга и упорядоченности ритуала. Поэтому чувства человеческие были для совершенномудрых правителей пашнею. С помощью ритуала пахали ее; разбрасывая долг, засеивали ее; наставляя в науках, пололи ее, укореняя человеколюбие, убирали ее; посеяв музыку, давали ей отдых. Поэтому ритуал – это [также и] плод долга. Если только он во всем согласуется с долгом, то, даже не будь его у прежних государей, он может быть долгом порожден. Долг же есть часть душевного совершенства, одно из звеньев человеколюбия. Он согласуется с душевным совершенством, наставляет в человеколюбии; силен тот, кто обрел его! Человеколюбие есть корень долга и плоть благоденствия; достоин преклонения тот, кто обрел его! Поэтому управлять государством, не прибегая к ритуалу, – все равно что пахать без сохи. А ритуал, который вырастает не из долга, – все равно что пахота без посева…. (Ли цзы, гл. «Действенность ритуала»).

Конфуций. Беседы и высказывания // Древнекитайская философия. Собр. текстов в 2 т. – М., 1972. – Т. 1. – С. 139–174.

Ли цзы // Древнекитайская философия. Собр. текстов в 2 т. –

М., 1972. – Т. 3 – С. 105, 108–109, 119.

По мнению конфуцианцев, только «самоорганизованный» высокоморальный правитель, наведя «внутренний порядок», сможет восстановить и внешний порядок в Поднебесной, призвать к порядку своих подданных, осуществить чжан мин, «исправление имен», заставить их соответствовать своему жизненному уделу, например, быть почтительным сыном по отношению к отцу, а не только называться сыном: «[Сановник. – Авт. ] Цзы-лу спросил: « Вэйский правитель намеревается привлечь вас к управлению [государством]. Что вы сделаете прежде всего? » Учитель ответил: «Необходимо начать с исправления имен… Если имена неправильны, то слова не имеют под собой оснований. Если слова не имеют под собой оснований, то дела не могут осуществляться. Если дела не могут осуществляться, то ритуал и музыка не процветают, наказания не применяются надлежащим образом. Если наказания не применяются надлежащим образом, народ не знает как себя вести…» (гл. 13, 3).

[СОЦИАЛЬНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ]

Учитель сказал: «Если руководить народом посредством законов и поддерживать порядок при помощи наказаний, народ будет стремиться уклониться от [наказаний] и не будет испытывать стыда. Если же руководить народом посредством добродетели и поддерживать порядок при помощи ритуала, народ будет знать стыд и исправится» (гл. 2, 3).

[Сановник из царства Лу. – Авт. ] Цзы Кан-цзы спросил: «Как сделать народ почтительным, преданным, старательным? » Учитель ответил: «Если вы будете в общении с народом строги, то народ будет почтителен. Если вы проявите сыновнюю почтительность к своим родителям и будете милостивы [к народу], то народ будет предан. Если вы будете выдвигать добродетельных людей и наставлять тех, кто не может быть добродетельным, то народ будет старательным» (гл. 2, 20).

[Правитель царства Лу. – Авт. ] Дин-гун спросил: «Каким образом государь использует чиновников, а чиновники служат государю? » Учитель ответил: «Государь использует чиновников, следуя ритуалу, а чиновники служат государю, основываясь на преданности» (гл. 3, 19).

[Ученик. – Авт. ] Цзы-гун спросил об управлении государством. Учитель ответил: «[В государстве] должно быть достаточно оружия и народ должен доверять [правителю]». Цзы-гун спросил: «Чем прежде всего из этих трех [вещей] можно пожертвовать, если возникнет крайняя необходимость? » Учитель ответил: «Можно отказаться от оружия». Цзы-гун спросил: «Чем прежде всего можно пожертвовать из [оставшихся] двух вещей, если возникнет крайняя необходимость? » Учитель ответил: «Можно отказаться от пищи. С древних времен еще никто не мог избежать смерти. Но без доверия [народа] государство не сможет устоять» (гл. 12, 7).

[Ученик. – Авт. ] Цзы-чжан спросил Кун-цзы: «Каким образом следует заниматься управлением [государством]? Учитель ответил: «Управлением следует заниматься, почитая пять прекрасных [качеств] и искореняя четыре отвратительные [качества]»...

Цзы-чжан спросил: «Что называется четырьмя отвратительными [качествами]»? Учитель ответил: «Если [народ] не поучать, а убивать – это называется жестокостью. Если [народ] не предупреждать, а затем [выразить недовольство], увидев результаты [труда], – это называется грубостью. Если настаивать на быстром окончании [работы], прежде дав указание не спешить, – это называется разбоем. Если обещать награду, но поскупиться ее выдать, – это называется жадностью» (гл. 20, 2).

Конфуций. Беседы и высказывания // Древнекитайская философия. Собр. текстов в 2 т. – М., 1972. – Т. 1. – С. 139–174.