Духовная автобиография дзэнского наставника Хакуина 12 страница

Наставник Хакую ответил: " Когда ученик, занятый медитацией, обнаруживает, что тело и сознание его истощены от того, что четыре составляющих элемента его тела находятся в состоянии дисгармонии, ему следует обуздать свой дух и совершить такую медитацию.

Представь, что на макушку твоей головы помещен кусок мягкого масла, чистого цветом, с приятным ароматом, размером и формой подобный утиному яйцу. Он начинает медленно таять, а голова изнутри и снаружи начинает испытывать изысканные ощущения, увлажняется и насыщается. Масло продолжает таять и стекает все ниже, увлажняя плечи, локти и подбородок. Оно проникает в легкие, диафрагму, печень, желудок и кишки. По позвоночнику оно стекает на бедра, таз и ягодицы.

В то же время все накопившееся в Пяти важнейших Органах и шести внутренних органах напряжение, всякого рода боль в животе и иных пораженных частях, последует за сердцем, которое станет спускаться в нижнюю часть тела. Тогда ты отчетливо услышишь звук, напоминающий звук воды, текущий с возвышенного места в низину, стекающей в нижнюю часть тела и заливающей ноги, принося благословенное тепло. Она достигнет пяток, и там ее движение прекратиться.

Тогда ученику следует созерцать вновь. Его жизненная энергия будет опускаться в нижнюю часть тела и постепенно наполнять ее, принося проникающее во все его части тепло, и ученик почувствует себя словно погруженным до уровня пупка в горячую ванну, наполненную настоем редких и благоуханных целебных трав, собранных и приготовленных опытным врачевателем.

Все это будет создано твоим сознанием в ходе созерцания, и ноздри твои на самом деле ощутят чудесный запах чистого, мягкого масла, а тело ощутит мягкое прикосновение. Тело и сознание будут в совершенном мире и гармонии. Ты вскоре почувствуешь себя лучше и будешь наслаждаться крепким здоровьем, будто тебе вновь двенадцать или тринадцать лет. В то же время истощится всякое нежелательное напряжение в органах тела. Будут прекрасно функционировать желудок и кишечник, а кожа станет цвести здоровьем еще то того, как ты почувствуешь это. Если ты продолжишь свои занятия и будешь упражняться усердно, не будет такой болезни, которую ты не смог бы излечить, такой добродетели, которой ты не смог бы овладеть, такой мудрости, которой ты не смог бы достичь, религиозной практики, в которой ты не смог бы преуспеть. То, насколько быстро будет достигнут результат, зависит только от того, насколько целеустремленными будут твои упражнения.

В юности я был болезненным, хуже видом, чем ты сейчас. В десять раз больше страдал я от болезни, которая терзает тебя. Врачи отвернулись от меня. Сотни приемов самоизлечения я опробовал, но ни один из них не принес и малейшего облегчения. Я обращался за помощью к небесным и земным божествам с мольбой о незримой и непостижимой помощи. И я чудесным образом был благословен, и божества оказали мне поддержку и простерли надо мною свою защиту - я нашел прекрасный метод, метод мягкого масла. Моя радость тогда не знала границ. Немедленно я обратился к занятиям и полностью целенаправленно посвятил себя им. Не прошло и месяца, как мои страдания почти полностью прекратились. С того самого времени я никогда не жаловался на состояние своего тела и духа.

Я стал подобен невеждам, безумцам. Я не нуждаюсь в помощи. Я не имею представления о течении времени, не знаю, который нынче день и месяц, не понимаю, прошел ли уже год, или нет. Постепенно я стал равнодушным к тем вещам, которые в мире считаются дорогими, забыл о надежде, желаниях, обычаях обычных мужчин и женщин. На переломе жизни обстоятельства вынудили меня покинуть Киото и искать убежища в горах провинции Вакаса. Почти тридцать лет, сокрытый от друзей, я провел там. Когда я обращаюсь вновь к тем временам, мне кажется, что все было мимолетным и нереальным, словно та жизнь, которая пронеслась в спящем уме Ау-шэна (46).

Теперь я обитаю в этом одиноком месте в горах Сиракава, удаленном от человеческого жилья. У меня есть только один или два отрезка ткани, для того чтобы укутывать в них свой старый высохший остов. Правда, на самом деле я не мерзну даже в середине зимы, когда по ночам холод проникает сквозь тонкий покров материи. Я не испытываю голода в те месяцы, когда нельзя набрать плодов горных растений или орехов, и когда у меня нет даже зернышка. И все это благодаря созерцанию.

О юноша, только что ты постиг тайное учение, пользу от которого ты не сможешь исчерпать в течении всей твоей жизни. Чему же еще я могу научить тебя? "

Прощание с Хакую

Наставник Хакую замолчал. Он сидел, и глаза его были закрыты. В моих же глазах блестели слезы, а слова моей благодарности были щедрыми. Отвесив прощальный поклон, я попрощался. Когда я вышел из пещеры и стал медленно спускаться с гор, на ветвях самых высоких деревьев блистали последние лучи солнца. Услышав внезапно звуки дерева, стучащего - клог-клог - по каменистой земле и эхом отдающиеся с дальних концов равнины, я остановился. Со смешанным чувством удивления и недоверия я окинул пристальным взглядом окрестности и заметил фигуру наставника Хакую, двигавшегося прямо на меня.

Подойдя на расстояние, с которого речь могла быть услышана, он сказал мне: " По этим горным тропам никто не ходит. Легко заблудиться. На пути обратно с тобой может случиться несчастье, так что я провожу тебя хотя бы часть пути". В руках он держал был тонкий деревянный посох, деревянные же сандалии были на его ногах. Он шел рядом, беседуя со мной и смеясь. Проворно и без заметных усилий преодолевал он непробиваемые скалы и крутые склоны гор, пересекая труднопроходимую местность, как если бы он шел по хорошо возделанному саду. Пройдя расстояние в одно ри или около того, мы вышли к горному ручью. Наставник сказал, что я избегу всяческойопасности на пути в Сиракава, если буду следовать течению этого ручья, после чего, с выражением на лице, отдаленно напоминавшем печаль, он повернулся и пустился в обратный путь.

Я вновь с благодарностью сложил почтительно ладони и наклонил голову. Я стоял неподвижно и, поражаясь силе и ловкости его ног, следил, как наставник Хакую восходил по горной тропе. Он двигался с такой легкостью, раскованностью и свободой, что, казалось, он давно перешел пределы этого мира, и у него выросли крылья, так что он не поднимался, а взлетал вверх для того, чтобы присоединиться к порядкам небесных мудрецов. Когда я смотрел на него, мое сердце наполнялось благоговением, но и завистью. И, кроме того, мучила меня острая боль сожаления, ибо я знал, что никогда в этой жизни я снова не встречу и не получу урока от человека, подобного этому.

Польза от медитации самосозерцания

Я вернулся в Сёиндзи и посвятил себя медитации самоосознания, упражняясь в ней со все нарастающим усердием. В продолжение менее трех лет, не прибегая к лекарствам, иглоукалыванию или прижиганию, я очистился ото всех болезней, беспокоивших меня много лет. Более того: вместе с этим я испытал невыразимую радость великого сатори шесть или семь раз, прорвавшись и проникнув к самым корням всех труднопонимаемых, труднопроникаемых, трудносхватываемых, труднопроходимых коанов, об которые столько лет только обламывал зубы. Кроме того, я испытал бесчисленное множество малых сатори, после которых каждый раз, размахивая в воздухе руками, я пускался в безумный танец радости. Именно тогда я узнал, что не был обманщиком дзэнский наставник Да-хуэй, писавший о том, что можно испытать восемнадцать великих сатори и бесчисленное множество малых.

Раньше я вынужден был носить таби в несколько слоев, но мои подошвы все равно чувствовали холод, как если бы их окунули в ванны со льдом. Теперь же, даже в третий месяц года, в это самое морозное время, я могу обходиться даже без обуви (47). Не нужна больше жаровня для того, чтобы поддерживать тепло. В этом году мне уже больше восьмидесяти лет, но даже сейчас меня не мучит даже малейшее расстройство. Несомненно, все это происходит от той нескончаемой благодатной радости, которую я не перестаю чувствовать с тех пор, как начал упражняться в тайных приемах чудесной медитации самоосознания.

Послесловие

По сей день, когда я вспоминаю об этом, слезы струятся по морщинистым моим щекам, и я не могу остановить их (48). Четыре или пять лет назад мне приснился такой сон. Наставник Хакую проделал огромный путь от гор Сиракава для того, чтобы повстречаться со мной в Сёин-дзи. Всю ночь мы проговорили друг с другом, смеялись. Радость моя была столь велика, что на утро я рассказал обо всем жившим в храме монахам. И они, словно в поклонении божеству, сложили свои ладони и совершили поклоны. " Боже! Боже! - восклицали они. - Может статься, так и произойдет. Этот сон может стать явью. Если наставник Хакую придет сюда, он окажет величайшую честь храму.

О наставник, вы миновали рубеж восьмидесяти лет, но тело ваше и дух сильны и полны энергии. Вы обучаете нас, но при этом успеваете оказывать помощь другим ученикам по всей стране. Не наставника ли Хакую следует благодарить нам за это? Позвольте двоим или троим из нас отправиться к Киото и пригласить его в Сёиндзи. Ведь он мог бы поселиться в храме, а мы, прося подаяние, обеспечили бы его всем необходимым".

Чувство восторга охватило всех монахов храма, они стали прикидывать так и этак. Наконец один из них воскликнул: " Постойте! Вы ошибаетесь, как тот человек, который " пометил на борту лодки то место, куда упал меч". Мне очень жаль, но я должен сказать вам, что наставника Хакую нет больше в живых. Прошлым летом он умер".

Монахи удивленно всплеснули руками.

" Тебе не следовало бы повторять подобные слухи! - попытался я переубедить его. - Хакую не такой, как обычные люди. Он - один из бессмертных мудрецов, которые только по случаю нисходят на землю. Как же он может умереть? "

" Именно в этом и была его ошибка: он встретил свою смерть, коснувшись земли. Прошлым летом он гулял по горам и шел по краю глубокого оврага. До другой ее стороны было не менее ста локтей. Он попытался перепрыгнуть ее, но не сумел и упал на скалы. Жители окрестных деревень оплакивают его смерть".

Лицо монаха, рассказавшего нам эту историю, источало жалость. Мои глаза тоже были наполнены слезами.

Что и говорить, - старый Хакуин, полумертвый, на последнем издыхании опрометчиво нацарапал длинную череду пустых бессмысленных значков в надежде на то, что сможет обмануть превосходящих его способности учеников. Ведь то, что записано здесь, никак не предназначено для тех, кто обладает изобильем духовных сил. Такие высокие искатели сути дзэн способны пробудиться от одного только удара колотушки наставника. Только такие тупые, заблудшие дурни, как я, относящиеся к тому разряду людей, которых может настичь и моя болезнь, прочтут эту книгу и поразмыслят над ней. Нет сомнения в том, что она сможет им хоть немного помочь. На самом же деле, рассмотрев все это пристальнее, я понимаю, что польза от нее будет немалая. Так или иначе, самым главным остается медитация самоосознания. Вот что мы должны почитать и лелеять.

Весной седьмого года Хорэки [1757 г. ] я на японском языке записал сочинение, которое назвал " Задушевные беседы в ночной лодке". В нем я изложил основополагающие принципы медитации. И с тех самых пор самые разные люди: монахи, монахини, миряне и мирянки - рассказывают мне, как благодаря чудесным следствиям медитации самоосознания им удалось избавиться от несчастия тяжкой и неизлечимой болезни, причем даже тогда, когда оставался только один шанс против десяти. Бессчетное количество таких людей приходило ко мне в Сёиндзи специально для того, чтобы поблагодарить меня.

Два или три года назад в храме появился некий молодой человек (ему, должно быть, было около двадцати двух или двадцати трех лет от роду), который просил личной встречи. Я вышел поприветствовать его, меня встретил огромный узел с подарками, среди которых было даже несколько золотых монет. Склонившись до земли, он проговорил: " Я такой-то из Мацудзака в провинции Исе. Около шести лет назад я слег, пораженный тяжкой болезнью. Мне казалось, что вылечить ее невозможно. Я применил все известные мне тайные средства, однако ни одно из них не возымело действия. Все врачи, к которым я обратился, отвернулись от меня, сочтя положение безнадежным. Казалось, мне не остается ничего, кроме ожидания смерти, но случилась чудесная вещь. Я прочел " Задушевные беседы в ночной лодке". Собрав оставшиеся силы, я приступил к упражнениям в тайной технике медитации самоосознания. Сколь благословенна была судьба! Мало-помалу, ко мне стали возвращаться силы, и сейчас я вновь обрел совершенное здоровье. Я не способен выразить, сколь я счастлив и благодарен вам. Я готов танцевать! И поскольку все это произошло от того, что я обратился к " Задушевным беседам в ночной лодке, я не знал, к кому обратиться с благодарностью, ведь мне не помог ни один врач или лекарь. Я долго думал, что же теперь мне следует делать, и вдруг, благодаря счастливым обстоятельствам, до меня дошли какие-то слухи, что именно вы, наставник Хакуин, и являетесь автором " Задушевных бесед в ночной лодке". Тут же охватило меня желание видеть ваше почтенное лицо и выразить вам свою глубокую благодарность лично. Под предлогом деловой встречи в Эдо, я пустился в путешествие из провинции Исе, чтобы встретиться с вами.

Эта минута - самая счастливая во всей моей жизни, и ничто никогда не будет для меня важнее".

Я слушал его, вникал в подробности его рассказа. Можете представить, какое счастье тогда испытал старый этот монах?

Правда, я опасаюсь, как бы люди, читающие эти записи, не захлопали бы в ладоши и не разразились бы хохотом.

Лошадь, спокойно жующая свой корм,

Нарушает покой дневного сна (49)

Закончено в день рождения Будды на третьем году Мэйва [1766 г. ].

________________________________________

Как уже было отмечено выше, текст четвертой главы почти идентичен тексту трактата, известного как " Задушевные беседы в ночной лодке" (яп. " Ясэнканна" ). В этом трактате Хакуин описал " дзэнскую болезнь", которой он страдал приблизительно с двадцати лет, а также приемы, усвоенные им от затворника Хакую в горах в окрестностях Киото, с помощью которых он смог избавиться от этого заболевания. Впервые история о посещении Хакуином наставника Хакую появляется в примечании к " Записям о комментариях Сэндая к строфам Холодного пика" (" Кандзанси Сэндай-кимон" ). Эти записи являются комментарием Хакуина к " Стихотворениям Хань-шаня", опубликованным в 1746 г. В 1757 г., через одиннадцать лет, появились " Задушевные беседы в ночной лодке" - самая известная версия этой истории, - и к тому времени текст ее вырос почти в четыре раза. Включая " Беседы" в " Дикий плющ", Хакуин пере писал японскую прозу китайским стихом так, чтобы текст по форме соответствовал первым трем главам произведения. Также было опущено длинное предисловие, сопровождавшее " Задушевные беседы", были сделаны незначительные добавления в текст, а также специально для того, чтобы смягчить переход от третьей главы к концу произведения, были написаны несколько абзацев о Хакую, в которых Хакуин изложил все, известное ему об этом наставнике. Таким образом, текст четвертой главы " Дикого плюща" является самой длинной и полной версией истории о Хакую.

" Задушевные беседы в ночной лодке", которая всегда была самым популярным произведением Хакуина, со времени своего первого издания в восемнадцатом веке постоянно перепечатывалась. В 1960 г. был положен пре дел сомнениям, возникавшим относительно сроков пребывания Хакую в пещере - двести или триста лет, что нередко считалось плодом буйного воображения автора. Исследователи выяснили, что во времена Хакуина действительно существовал человек по прозвищу Хакую. Его подлинное имя было Исикава Дзисун (1645-1709). Возможно, он был учеником Исикава Дзодзана (1645-1709) - самурая, который стал затворником, и чья знаменитая резиденция в Сисэндо расположена в районе Сиракава к востоку от Киото. В 1661 г. в возрасте пятнадцати лет Дзисун ушел в горы рядом с Сисэндо и поселился в пещере. В 1692 г. его посетил ученый-неоконфуцианец Кайбара Эккэн (1630-1714). Избегая встреч с окружающим миром, Дзисун оставался в пещере в течении сорока пяти лет, до 1709 г. В этом году он умер от ран, полученных им при падении со скалы.

После того, как существование Хакую было подтверждено, возник вопрос, действительно ли Хакуин встречался с этим наставником, или же эта история была им при думана. К настоящему моменту никто не выдвинул непротиворечивого доказательства ни одной из двух точек зрения. Однако те исследователи, которые тщательно изучили столь трудный источник, каким является " Дикий плющ", пришли к единообразному выводу, что Хакуин на самом деле не встречался с Хакую, но использовал колоритную фигуру старого отшельника для того, чтобы приписать ему разработанные им самим приемы медитации, которая оказалась столь эффективным методом лечения болезни, обычно поражавшей монахов, увлеченных суровыми дзэнскими упражнениями.

Самым убедительным из приводимых доказательств того, что история была вымышлена Хакуином, является источник ее названия. Выражение " Задушевные беседы в ночной лодке" восходит к известной поговорке " ночная лодка на реке Сиракава" (Сиракава ёбунэ или Сиракава ясэн). Эта поговорка отсылает нас к истории об одном крестьянине, который хвастался перед своими друзьями тем, что побывал в Киото и видел красоты этого города. Когда же его спросили о реке Сиракава (которая протекает близ пещеры Хакую и является на самом деле до вольно мелкой), крестьянин смешался и ответил, что не может описать ее подробно, так как плыл по ней ночью. Вполне возможно, что таким названием Хакуин с самого начала предупреждал читателя о том, что он всего лишь хотел бы встретиться с наставником и что на самом деле его история выдумана.

Как бы то ни было, очевидно, что Хакуин в первую очередь адресовал свой трактат в качестве средства поддержания здоровья монахам, посвятившим себя дзэнской практике, а тем из них, которые страдают дзэнской болезнью, рекомендовал излечивающие процедуры. В позднем своем сочинении " Ядовитые тычинки в зарослях колю чек" он рассказывает нам об обете, который он дал в те времена, когда боролся со своей собственной болезнью:

" Я поклялся, что если сумею освободиться из глубины той лжи, в которую впал, и смогу достичь подлинного просветления, я сделаю все, что в моих силах, для того, чтобы помочь всякому, кто страдает той же самой болезнью, которой страдал и я. Вскоре я встретил мудреца [Хакую],... чье учение позволило мне шаг за шагом искоренить дзэнскую болезнь до самого ее основания. Теперь же,... когда я замечаю первые признаки этой болезни, поселившейся в молодых учениках, я чувствую то же самое, что чувствует человек, видящий, как маленький ребенок идет прямо к открытому настежь колодцу".

1. ) В предисловии к " Задушевным беседам в ночной лодке" есть аналогичный абзац (см. Приложение). Этим пассажем Хакуин открывает свое повествование. Упоминаемые здесь имена встречаются и далее в тексте, но до сих пор не удается идентифицировать ни одно из них. Кроме того, сам Хакуин в разных своих трудах влагает это выражение в уста по меньшей мере пяти различных персонажей, так что весьма вероятно, что он либо сам является его автором, либо составил его из выражений, почерпнутых из различных даосских текстов. Хакуин часто использовал эту фразу в своих каллиграфических надписях (см. илл. с. 88).

2. ) Выражением " жизненная энергия" мы переводим термин ки (кит. ии) - ключевое понятие традиционной китайской мысли и теории медицины. Это слово по разному переводилось на английский язык: " жизненная энергия" (vital energy), " изначальная энергия" (primal energy), " дыхание" (breath), " жизненное дыхание" (vital breath), " дух" (spirit). Энергия ки, циркулируя в человеческом теле, является жизненно необходимым началом для сохранения здоровья и поддержания жизни. Она же играетважнейшую роль в приемах медитации самоосознания, которые Хакуин усвоил со слов наставника Хакую. Даоская традиция " внешней" алхимии была нацелена на поиск " пилюли" или " эликсира" бессмертия, самой важной частью которого считалось такое ртутное соединение, как киноварь. Считалось, что алхимик, открыв надлежащий состав, может принять его внутрь, обеспечить себе таким образом бессмертие и отправиться на небо, как правило на спине журавля.

Однако предписания Хакую относятся больше к другому направлению алхимии - " внутреннему", в котором " эликсир" вырабатывался в области нижнего тандэна, то есть " поля элексира" или " киноварного поля", которое также именовалось кикай тандэн, то есть " океан ки". Это поле считалось центром дыхания или средоточием сил и локализовалось ниже пупка. В " Оратэгама" Хакуин говорит об этом поле следующее: " Хотя в трех местах тела располагается тандэн, я говорю только об одном - о нижнем тандэне. Кикай и тандэн, которые на самом деле суть одно, оба располагаются под пупом. Тандэн - на расстоянии двух пальцев, кикай же - еще ниже на полтора пальца. Именно в этом месте всегда собирается истинное ки".

3. ) Это тот самый мирянин, который упоминался в конце третьей главы. Он просил Хакуина объяснить подробнее сущность медитации самоосознания (яп. найкан), о которой тот говорил. Ответ Хакуина, собственно, и составляет предмет четвертой главы. Термин найкан встречается уже в ранних сочинениях китайского буддизма (напр. " Великое приостановление и созерцание" Чжи-и, цзюань 5) и обозначает медитацию, направленную на самого медитирующего. Хотя Хакуином этот термин в большинстве случаев используется как название созерцания, совершаемого специально в терапевтических целях (например, по отношению к " методу масла", усвоенного им от Ха-кую), иногда он обозначает другие виды дзэнской интроспекции с использованием тем некоторых коанов (см. при мечание 31 к третьей главе).

4. ) Здесь автор ссылается на знаменитое изречение из трактата " Учение о середине".

5. ) Такое представление было классическим в традиции китайской медицины. Ср. следующее утверждение из энциклопедического компендиума " У цза цзу" (" Пять избранных рассуждений", раздел " Человек" ),

собранного ученым династии Мин Се Чжао-чжэ: " Когда некто слишком много уделяет времени умственной деятельности, то огонь сердца начинает пылать сверх меры и поднимается вверх". Торэй в " Жизнеописании" (1710г., 25 лет) перечисляет двенадцать симптомов болезни Хакуина: огненный жар в голове, поясница и ноги чувствуют леденящий холод, глаза постоянно слезятся, в ушах звон, появляется желание спрятаться от солнечного света, неизменно угнетенное состояние в темноте или в тени, необычайная тяжесть мысли, постоянно повторяющиеся и истощающие силы дурные сны, семяизвержение во сне, беспокойство и нервозность при ходьбе, трудности с перевариванием пищи, озноб, не прекращающийся даже под теплой одеждой.

6. ) Самурай по имени Исикава Ёдзан (1583-1672) в 1641 г. удалился в горы к северо-востоку от Киото. Его резиденция Сисэндо (" Зал бессмертных поэтов" ) расположена на склоне горы, с которой открывается вид на северные кварталы Киото. О Сисэндо: см. Rimer Т., Shisendo. New York: Weatherhill, 1991. В

настоящее время показывают несколько пещер, расположенных выше этой резиденции, в которых, по преданию, обитал Хакую.

7. ) В 1710 г. Хакуину было двадцать пять лет. Однако, согласно хронологии, которую он сам предлагает в третьей главе " Дикого плюща", он встречался с Хакую непосредственно перед возвращением в Сёиндзи, то есть приблизительно на тридцать первом году жизни (см. предварительные замечания к четвертой главе). В " Задушевных беседах в ночной лодке" Хакуин утверждает, что Хакую в то время было от ста восемью десяти восьми до двухсот сорока лет, а также указывает расстояние между его пещерой и человеческим жильем - три или четыре ри.

8. ) То, что у Хакую на столе оказались именно эти три книги, показывает, что корни его учения восходят к трем традициям: конфуцианству, даосизму и буддизму.

9. ) Пянь Цяо, Цан Гун и Хуа То - имена знаменитых врачевателей древнего Китая.

10. ) Эта пословица восходит к " Жу да-чэн лунь", но встречается также и в " Записях о передаче светильника, составленных в период Цзин-дэ" (" Цзин-дэ чуань-дэнлу" ), гл. 1, разд. об Упагупте.

11. ) В " Записях о комментариях Сэндая к строфам Холодного пика" (" Кандзанси Сэндай-кимон" ), содержащих более раннюю версию истории о Хакую, в этом месте текста Хакуин вкладывает в его уста следующие слова: " Ты должен быть осмотрительным и не разглашать сущность тайных приемов кому попало. Если же ты не станешь следить за этим, то навредишь не только себе, но и мне".

12. ) Теория традиционной китайской медицины описывает непрерывную циркуляцию ци, совершающуюся между Пятью важнейшими Органами: легкими, сердцем, селезенкой, печенью и почками. Болезнь является следствием недостаточного обеспечения органа ци или застоем этой энергии. " Защитная энергия" - часть ци, которая защищает поверхность тела от внешних патологических факторов. " Питающая кровь", иначе " питающее ци" (этим самым подразумевается, что кровь и ци циркулируют вместе) - это то ци, которое рождается из переваривания пищи и течет по кровеносным сосудам, снабжая тело питательными веществами.

13. ) В традиционной китайской медицине понятия " дерево", " огонь", " земля", " металл" и " вода" (пять фаз единого процесса - усин) используются для обозначения качеств энергии, циркулирующей в теле, с точки зрения их взаимопорождения и взаимопреодоления. Эта система, вместе с системой инь-ян, является основанием представления о взаимоотношениях и связях, которыми характеризуется цикл роста и упадка - универсальная матрица совместного существования человека и природы. Пять фаз этого цикла тесно связаны со множеством других категорий, также составляющих ряды из пяти членов - например, пять органов: легкие, сердце, селезенка, печень и почки - связаны соответственно с металлом, огнем, деревом, землей и водой. Для сохранения здоровья существенным является поддержание естественной гармонии между этими пятью фазами.

Также считалось, что внутренние органы обладают семью чудесными силами: печень связана с душами хунь, принадлежащими небу; легкие - с душами по, принадлежащими земле; сердце - с духом; селезенка - с мыслью и знанием; почки - с волей и жизненностью вообще.

14. ) Шесть внутренних органов или " шесть драгоценностей" - это толстая и тонкая кишки, желчный пузырь, желудок, мочевой пузырь и " тройной обогреватель" (сень цзяо), которые описываются как сплетения энергетических каналов, принимающие участие в метаболизме и расположенные в трех полостях: один под сердцем и над желудком, второй в районе желудка, а третий над мочевым пузырем.

15. ) Семь " неудач" - радость, гнев, горе, удовольствие, любовь, ненависть и желание. Их название " неудачи" связано с тем, что они являются причинами болезней.

16. ) " Четыре вида зла" - это четыре типа вредных воздействий на тело, производимых соответственно ветром, холодом, жарой и влажностью.

17. ) Существуют различные объяснения значения терминов, встречающихся в данном абзаце, причем ни одно из объяснений нельзя назвать убедительным. На свой страх и риск я предлагаю переводить их как " пять чувств" [" five senses" ] (то есть пять органов чувств: глаза, уши, нос, язык и кожа) и " шесть корней" [" six roots" ] (первые четыре из пяти органов чувств, а также способность тактильного ощущения и сознания). " Левая и правая стороны" также обозначают области на запястьях, на которых можно прощупать пульс всех пяти важнейших органов.

18. ) Некоторые комментаторы отождествляют Сюй Чжуня с корейским врачом Хо Чхуном (гг. рожд. и см. неизв. ), хотя в его работах такого утверждения не найдено. " Нижний и верхний обогреватели" - два обогревателя из трех сань цзяо, описанных выше (см. прим. 14 к настоящей главе). Суть обоих приведенных в тексте высказываний сводится к тому, что жизненную энергию сле дует удерживать в нижней части тела.

19. ) Шан Ян - прозвище врача Чэнь Чж-сюя, о котором известно, что он жил при династии Юань и был искусен в даосских приемах достижения долгой жизни. Источник цитаты неизвестен. Здесь и ниже в качестве описания движения жизненной энергии в теле используются гадательные знаки из " Книги перемен" и их метаморфозы. " Книга перемен" (" Ицзин" ) входит в состав конфуцианского " Пятиканония" и с глубокой древности является руководством по гаданию. Она основана на таб лице, составленной из триграмм (которые, в свою очередь, состоят из трех линий, каждая из которых может быть целой и прерывистой). Путем удвоения триграммы превращаются в гексаграммы, общее число которых шестьдесят четыре. К каждой из гексаграмм прилагается короткий, но емкий текст, разъясняющий значение каждой линии данной гексаграммы.

20. ) " Двенадцать каналов" - это каналы пяти важнейших органов и шести внутренних органов, а также один дополнительный для сердца, легких и аорты.

21. ) Под названием " Трактат об увеличении срока жиз ни" (" Эндзу-сё" ) известно несколько китайских и японских сочинений. Источник же данной цитаты не найден.