Духовная автобиография дзэнского наставника Хакуина 10 страница

Старшие монахи, под руководством наставника Гудо изучавшие дзэн, принимали участие в недельных медитациях. В течении семи дней и ночей нельзя было ни спать, ни просто отдыхать. Однажды, во время одной из таких сессий, Тецудзуй Рокан, сам того не желая, задремал (28). В это время по полке пробежала одна поистине благословенная крыса. Она задела старый кувшин, который с грохотом упал на пол. Шум разбудил Тэцудзуя. Он поднялся и, обернувшись к крысе, три раза глубоко поклонился ей. " Прекрасно! Прекрасно! - сказал он. - Благодаря умелому твоему вмешательству мне удалось отогнать от себя демонов сна! "

Через некоторое время он снова начал клевать носом. На этот раз его внезапно разбудил котенок, который с шумом гнался за мышью. Тецудзуй больше не засыпал. Поднявшись, он три раза глубоко поклонился котенку, сказав: " Прекрасно! Прекрасно! Благодаря твоему вмешательству я захватил демона сна на месте преступления и сделал его своим пленником".

Вот почему такой наставник, как Тецудзуй Рокан, достиг просветления, равного которому не испытал никто в Суруга и ее окрестностях.

Или вспомните случай с Тёмоном-роси (29). Всякий раз, когда его расспрашивали о Пути, он рассказывал, что испытал, будучи еще молодым монахом. Он упорно противостоял демонам сна, не позволяя им даже приблизиться. Как только они оказывались рядом, он брал в руки паклю и прижигал свое тело в точках санри и кё-кути (30).

Следует искренне почитать и ценить удивительную самоотверженность в достижении Пути, проявленную учителями древности. В наши дни ни один монах ни в одном храме или монастыре не отличается качествами, хоть отдаленно напоминающими их. Мне горько видеть, как дзэн приходит в ужасное состояние ущербности и разрушения. Что же мы должны считать тому причиной? Ею является учение ложных наставников наших дней.

Кто-то спросил меня однажды: " Наставник, не так давно вы великодушно рассказали нам о трех видах наследования учения. Я не могу определить, к какой из трех категорий можно отнести таких наставников, как вы. Кому вы сами наследовали: своему врагу, благодетелю или уважаемому человеку? " (31)

" Долго рассказывать, - ответил я. - В целом, я из обычных людей, из тех, кто посредственны. Я наследовал своему благодетелю".

" Расскажите", - попросил тот.

" Если придерживаться правды, то мой последний учитель был одним из тех, чьим исповеданием служили слепые, иссушающие тенета дзэн " не-рожденного". В его голове не было места мыслям об этом мире. Он не имел никакого понятия о светских делах. Он был похож на

Простые чаши

Из необработанной древесины,

Принесенной из гор:

Лаком не покрывают.

Но цвет не стирается (32).

Он повторял: " Таковы, каковы мы есть, мы все будды". Он не позволял себе беспокоится ни о малом, ни о великом. И в результате старый Сёиндзи превратился в ужасные развалины. Он истощен и запутался в долгах. Его крыши текут, а полы отсырели и покрыты гнилью" (33).

Назад в Сёиндзи

Когда я пребывал в горной обители Иватаки, за мной в эти места пришел Якэ Ситибэй, старый слуга, который служил моему возлюбленному отцу - мирянину по имени Хэйсин Сои, а также его отцу и отцу его отца (34). В поисках меня он проделал по дороге к обители трудный путь в более чем тысячу ри по изрезанной гористой местности. Мы поприветствовали друг друга, и он сказал: " Наш старый Сёиндзи совсем обнищал. Его стены и крыша разрушаются и обваливаются. На полу не осталось ничего, кроме нескольких старых изношенных татами, а соломенной подстилки и вовсе уже нет. Во время дождя, если хочешь пройти из покоя настоятеля в монашеские кельи, нужно надевать шляпу.

Ваш отец глубоко расстроен всем этим. Он подозвал меня и сказал: " Ситибэй, знаешь ли ты, что много лет назад мой дядя Дайдзуй-родзин восстановил старый Сёиндзи? (35) Теперь же его стены вновь рушатся, причем даже сейчас, когда мы разговариваем. Нет по всей стране такого заброшенного храма, который мог бы с ним сравниться. Придет время, и его развалины сровняют с землей. На его месте будут заросли дикого ячменя. Как же я могу сидеть сложа руки и смотреть на все происходящее? Есть только один человек, который способен спасти Сёиндзи. Это мой сын Каку Ёдза. Если бы он вернулся и поселился здесь, я уверен, что вскоре храм вернул бы себе тот вид, который он знал в прежние времена.

Мне не к кому больше обратиться, Ситибэй. Я знаю, что в твоем возрасте путешествия не самая легкая вещь, однако ты единственный, кому я могу доверить поиски моего сына и кого я могу послать к нему с просьбой вернуться сюда и расположиться в Сёиндзи. Если ты сделаешь то, о чем я тебя прошу, то ты снимешь тяжелейшее бремя с моей души, и я смогу окончить свои дни со спокойным сердцем".

Вот почему я прошел такой путь, чтобы отыскать вас, - объяснил мне сквозь слезы Ситибэй. - Я надеюсь, что вы уважите отца и вернетесь со мною домой".

Некоторое время я молчал. В моей памяти промелькнуло старинное изречение: " Не вступай туда, где может быть опасность. Не оставайся там, где беспорядок" (36). Если я брошу чистую и спокойную жизнь, которую сейчас веду, ради того, чтобы оказаться в ситуации, чреватой беспорядком и опасностью, то я пойду против совета древних мудрецов. Если же я останусь здесь, то самая сокровенная надежда моего старого отца рухнет.

После тяжелых размышлений я решил вернуться в Хара, поселиться в Сёиндзи и положить конец ужасающей нищете этого храма, по крайней мере до тех пор, пока жив отец. После того, как он покинет нас, я смогу покинуть Хара и отправиться куда мне заблагорассудится. И вот, расставшись со спокойствием этой обители, я сделал остановку у дома Токугэна-родзина у подножия горы, чтобы попрощаться, а затем, в сопровождении Ситибэя, отправился в родные места.

Водворившись в Сёиндзи, я продолжал вести простой и суровый образ жизни, в мыслях не обращаясь ни к бедности храма, ни к ужасающей пустоте его хранилищ. Из зеленых побегов бамбука сделал я большую корзину, залез в нее и погрузился в медитацию. Я совместил приемы дзэнской медитации и медитации самоосознания и смог упражняться в обоих одновременно. Благодаря бесценным упражнениям медитации самоосознания я сумел избавиться ото всех болезней и расстройств, который терзали меня столько лет, и вернул себе здоровье (37).

Совершенное спокойствие и чистота свободной жизни, которыми я теперь наслаждался, превзошли все, что я испытал на горе Иватаки. Я совершенно не интересовался убогим состоянием Сёиндзи и обходил стороной богатство, какие бы формы оно ни принимало. Казалось, что я жил в неком месте, которое на тысячу ри отстоит от ближайшего человеческого жилья. Состояние десяти тысяч даймё не смогло бы добавить и крупинки к тому счастью, которое я испытал. Меня не посещали мысли о новом рождении в образе человека или божества.

Кто бы мне поверил, если бы я стал бы утверждать, что здесь, на почтовой станции восточного тракта, на этом острове, плывущем среди грязных вод этого мира, окруженном бурными, сталкивающимися друг с. другом потоками богатства и бедности, нескончаемыми распрями истинного и ложного, шумом и топотом бесконечно снующих туда и сюда людей и зверей, жизнь ничем не отличается от того уединения, которое я знал среди скал горы Иватаки, столь удаленной от мирской скверны? Только преодолев трудности, которые обступили меня в те времена, когда я поддерживал жизнь одной только горстью риса в день, я познал ту всепоглощающую радость, которая переполняет меня теперь!

Много лет назад Сото Рокана из города Сэндай осаждали с просьбами уделить хоть клочок бумаги с образцом его каллиграфии. И всякий раз он одаривал просителя одной и той же надписью: " Удовольствие есть семя страданий. Страдание есть семя удовольствия" (38). Надпись, исполненная тушью, которую достойно лелеять словно величайшее сокровище!

После долгих, серьезных размышлений я решил, что могу продолжать довольствоваться тихой и уединенной жизнью и, не обращая внимания на состояние храма и упражняясь при этом в приемах поддержания жизни медитацией самоосознания, могу сделать свою жизнь такой же длинной, какой она была у восьмисотлетнего Пэн-цзу, однако я и тогда не буду отличаться от счастливого в своем сне хорька, дремлющего в старой удобной норе.

Передача Дхармы

Я решил, что лучше всего будет, если я последую давнему совету, данному мне Сёдзу: посвятить все свои силы освобождению бесчисленных страдающих существ этого мира, передавая им великие дары Дхармы; собрать группу из нескольких монахов, способных пройти преграду и испытать подлинное кэнсё; усердно стараться ради того, чтобы создать на этой земле условия для превращения ее в Чистую землю, и воплотить на этом пути в жизнь обеты бодхисаттвы. Когда я решил взвалить на себя бремя столь великого и длительного труда и дать миру горсть подлинных наставников, то сделал я это только потому, что хотел возместить неотплатный свой долг перед Буддами и патриархами.

Мало-помалу я сам выработал некоторые приемы передачи учения. Поначалу при мне было только двое или трое учеников. Позже к ним присоединились другие, пока их число не перевалило за сто пятьдесят человек. В последние годы в храме и вокруг него постоянно пребывает три сотни монахов.

Все эти годы обстоятельства заставляли меня много путешествовать. Откликаясь на просьбы, я посетил множество провинций. Где бы я ни был, я непрерывно трудился ради передачи Дхармы. Я не в состоянии вспомнить даже все храмы, монастыри и мирские дома, в которых я побывал.

На юге Идзу я был четыре или пять раз. Не меньшее количество путешествий сделал я в Каи. Я путешествовал на север по направлению к Кисо и Хида. Я обошел юг вплоть до провинций Бидзэи и Битю. По крайней мере четыре или пять раз мне пришлось побывать в Эдо. Мои путешествия сопровождались встречами с людьми, я читал лекции [тэйсё] по огромному множеству текстов: четыре или пять раз по " Сутре лотоса", " Шурангама сутре" и " Вималакирти сутре"; шесть-семь раз по " Запискам Лазурной скалы" и " Запискам Сюй-тана"; два или три раза по трактатам " Похвала истинной школе" и " Три учения буддийских патриархов". Лекций моих по " Записям Линь-цзи", " Письмам Да-хуэя", " Записям Дайто, Фа-яня, Сун-юаня и Букко", а также " Собранию стихотворений Цзун-ина", " Строфам Холодного пика", " Побуждению ученика пройти сквозь препятствия дзэн", " Собранию из четырех частей", " Оружейной палате Да-хуэя", " Сутре, пребывающей в руках Манджушри", " Драгоценному зерцалу самадхи", " Сонным словами страны снов", " Ядовитым тычинкам в зарослях колючек". " Записям Дайо", " Песне царственного сознания" и множеству других сочинений - больше, чем я смог бы вспомнить (39).

Есть старая поговорка: " благородный муж, сказав тысячу слов, может один раз ошибиться, а низкий человек, сказав тысячу слов, может высказать одно слово истины". Если в бессмысленном рое сказанных мною слов можно и вправду найти хоть одно благословенное, то оно послужит скромным даром Дхармы.

Мои писания объемны, штрихи моей кисти неуклюжи, будто следы куриных лап. Грубые мои ошибки делают написанное крайне запутанным. Иероглифы написаны неверно, часто одно слово написано вместо другого. Я просто записываю их, и так появляется моя " чистовая рукопись". Приходят, переносят их на дерево и так печатают. Так уже появилось двадцать книг, но ведь их число не имеет значения. Если мудрому человеку случится увидеть их, то он, без сомнения, с отвращением отшвырнет их в сторону и растопчет.

Вот мои труды: " Ядовитые тычинки в зарослях колючек", " Драгоценное зерцало, задерживающее свет", " Задушевные беседы в ночной лодке", " Резной котел", " Заросшее сорняками поле слов", " Гусиная трава", " Песня растирания чая", " Записи о четырех почтительных юных девушках", " Рассказы из детства", " Повесть о Юкуси", " Сонные слова страны снов", " Усэнсико", " Лечение прижиганием", " Змеиная земляника", " Записи о комментариях Сэндая к строфам Холодного пика", " Лошадиный чертополох", " Вступительные рассуждения о Дхарме к лекциям по Записям Ши-гэна", " Дикий плющ". Это лишь приблизительный список, ведь в мои почтенные годы не следует ждать от меня, что я вспомню все их названия (40).

Спрашивавший меня мирянин обратился ко мне с такими словами: " Какое счастье, что в наши извращенные последние дни сошло благословение Дхармы столь чистой и подлинной в своей сущности! Карма может предоставить такую встречу только один раз из тысячи рождений. Однако теперь я весь в нетерпении узнать что-нибудь о медитации самоосознания".

" Хорошо, - сказал я. - Мне нравится встречаться с учениками, которые ревностны в вопрошании. Однако долгие рассуждения изматывают меня. Приходите завтра и тогда задавайте ваш вопрос" (41).

Мирянин сложил ладони в почтении и поклонившись удалился.

________________________________________

1. ) Торэй в " Жизнеописании" (1715 г., 30 лет) рассказывает о состоявшейся в те времена встрече Хакуина с видением, которое описывается как божество горы:

" Наставник засиделся за упражнениями допоздна. Была уже почти полночь, когда он услышал шорох шагов за стенами хижины. Скрипнула дверь, и кто-то проник внутрь. Показалась тяжелая фигура, высотой достигавшая восьми или девяти футов, а видом сходная с ямабуси (горным отшельником). " Наставник Экаку", - прогремело вокруг, однако он не оглянулся и не ответил. Так прошло много времени, и фигура исчезла. Тогда настав ник поднялся и обошел комнату. Он обнаружил, что дверь хорошо заперта и нет никаких следов того, что кто-либо входил внутрь. Тогда наставник понял, что некое сверхъестественное существо приходило специально для того, чтобы проверить его выдержку".

2. ) Историю о затворничестве Мусо Кокуси можно найти в конце предыдущей главы.

3. ) Хакуин полагает, что практика дзадзэн, сидячей дзэнской медитации, приводит к столь мощному просветлению, что ее, точно так же, как и сатори самого Хакуина, сопровождает прилив ошеломляющей радости. См. Приложение - " Задушевные беседы в ночной лодке", стр. 122.

4. ) Наставник страны Гудо (Гудо Тосёку, 1577-1661)был учителем Сидо Мунана, наставника Сёдзу-родзина. В глазах Хакуина Гудо служил нитью, связывавшей его последователей с истинной традицией линии Мёсиндзи -он сохранил ее подлинно живой в суровых условиях своего времени. Некоторая часть духовенства Мёсиндзи намеревалась предоставить пост настоятеля храма и монастыря священнослужителю из Китая Иньюань Лун-ци, который привез в Японию изрядное число монахов и синкретическое буддийское учение. Однако Гудо сумел воспрепятствовать этому. В 1758 г., в возрасте семидесяти четырех лет, специально для того, чтобы восславить Гудо и воздать ему должное за вклад в развитие японского буддизма, Хакуин написал трактат под названием " Драгоценное зерцало, задерживающее свет" (" Хокан исё" ).

Как правило, Хакуин выделяет в категорию адептов " молчаливого озарения" всех учеников, которые не пытаются сосредоточить всю свою духовную практику на том, чтобы прорваться в кэнсё.

5. ) Выражением " деревянные чаши, простые, не покрытые лаком" (сираки госи) описывается нечто в его подлинной, незамутненной чистоте. Последователь дзэн " нерожденного" говорит здесь о состоянии сознания, которое предшествует появлению в нем различий, как это происходит, например, при сознательной работе над коанами. Приведенные здесь рассуждения тесно смыкаются с объяснениями самого Банкэя, учившего о " не-рожденном" (см. Уодделл, Нерожденный: Жизнь и учение мастера дзэн Банкэя).

6. ) См. примечание 68 к первой главе.

7. ) Упомянутую здесь историю о священнослужителе Сануки (Санукибо) целиком можно найти в. " Собрании песка и гальки" (" Сасэки-сю" ) Мудзу Итиэна (2 кан). Более подробно Хакуин излагает ее в своем сочинении " Драгоценное зерцало, задерживающее свет" (" Хокан исё": " Священнослужитель Ронсикибо всю свою жизнь про вел в крохотной обители в горах Икома близ Осака. Он постоянно читал " Сутру лотоса". После его смерти обитель отошла его ученику Санукибо, который, однако, был последователем учения о том, что все исчезает после смерти. Он отрицал принципиальный для буддизма закон кармической причины и следствия. Но Санукибо пережил своего учителя всего на четыре или пять лет, после чего сразу же попал в адскую землю. И он увидел маленькую обитель, очень похожую на ту, которая стояла в Икома, а в ней - фигуру своего учителя Ронсикибо, сидящего и читающего " Сутру лотоса". Санукибо никак не мог понять, каким образом наставник, ведший такой высокий образ жизни, мог обрести столь злосчастное рождение. От Ронсикибо же он узнал, что тот получил воздаяние за то, что у него не было сознания просветления. Подобно последователям Малой колесницы, он читал " Сутру лотоса" только ради своего собственного спасения, нисколько не заботясь о страданиях других. Ронсикибо непрерывно причитал, жалуясь на то, что неверный выбор цели духовной практики, в результате которого он стал думать только о собственном спасении, привел его в столь пагубное состояние".

8. ) Любое учение, которое, признавая исчезновение вещей после смерти, отвергает принцип перерождения, не является буддийским.

Рассказанная здесь Хакуином история сходна с повествованием о женщине, которая обманывала людей, используя фальшивые весы, из " Повести о деяниях и их последствиях" Судзуки Сёсана.

9. ) По-видимому, имеется в виду ученик Хакуина Дайкю Эбо (1715-1774), который в 1764 г. провел в храме Тофукудзи в Киото большое количество лекций по " Записям об У-чжуне".

10. ) Церемония суйрику (суйрику-е, другое название сегаки-е) - подношение пищи и воды ради освобожде ния всех существ на воде (суй) и земле (рыку).

11. ) Судя по всему, Хакуин являлся объектом критики в некоторых дз энских кругах. Его ученик Гэнсёку указывает на это в своем предисловии (" Основы учения дзэнского наставника Хакуина" ) к " Вступительным рассуждениям о Дхарме к лекциям по Записям Ши-гэна", в котором он приписывает критику Хакуина тем буддийским священнослужителям, которые завидовали его успеху.

12. ) Это стихотворение Гудо Тосёку Хакуин часто над писывал на принадлежащих его кисти " портретах" Гудо, которые представляли собой один только китайский иероглиф " гу" (" невежа", первый слог имени Гудо; см. иллюстрацию на стр. 173). Написанный одним быстрым взмахом пера, этот иероглиф напоминает знаменитые произведения дзэнского изобразительного искусства - портреты Бодхидхармы, написанные двумя или тремя росчерками. Известно, что этот стих был ответом на пятистишие ученика Гудо - императора Го-Мидзуноо, который надписал его на портрете Гудо. Написанный императором портрет также состоял из одного иероглифа " гу".

13. ) Чжан Лян и Чэнь Пин - герои древнего Китая.

14. ) Пэн-цзу - китайский персонаж, подобный Мафусаилу*

* Считается, что Пэн-цзу прожил 800 лет. Великие принципы (дайитиги) - высшая истина, непостижимая и невыразимая, которая в традиции дзэн передается от наставника к ученику.

15. ) Божество Дикого Плюща (Ицумадэгуса мёдзин). Вероятно, это имя было создано самим Хакуином. См. Предисловие, стр. 67.

16. ) Это высказывание принадлежит наставнику эпохи Юань Гаофэн Юань-мяо (1238-1295) и содержит, по жалуй, наиболее близкую Хакуину формулировку необхо димых оснований обучения дзэн. В оригинале оно со держится в " Основах дзэн" Гаофэна (" Гаофэн хэшанчань-яо), а также появляется в корейском трактате " Сон-га куи-гам" (яп. " Дзэнкэ кикан" ), который был широко распространен и читаем в дзэнских кругах Японии.

17. ) Это высказывание содержится в " Нирвана-сутре".

18. ) Это " вмешательство" уже встречалось ранее. См. прим. 18 ко второй главе.

19. ) Анируддха, двоюродный брат и ученик Будды, по лучил однажды от него строгое внушение за то, что заснул во время проповеди. Тогда Анируддха дал обет ни когда в жизни больше не спать, в результате чего вскоре ослеп. Однако позже у него развились сверхъестественные способности восприятия (" Сутра лотоса", 8).

20. ) Перечисленные здесь коаны относятся к " трудно проходимым" (манто).

21. ) Ёдзан Кэйё (1559-1626) из Сётакуин (храм, занимающий важной место в линии храма Мёсиндзи) был учителем Гудо Тосёку.

22. ) Сёдэндзи и Дайсэндзи находятся в провинции Мино, совр. префектура Гифу.

23. ) Сидо Мунан анцзу (1603-1676), андзу значит " на ставник обители". Подобно Хакуину, Мунан был сыном хозяина гостиницы. Эта гостиница ранга хонин, в которой останавливались даймё, располагалась на Токайдо, на по чтовой станции Сэкигахара в провинции Мино. Семейные обязанности долгое время препятствовали ему вступить в ряды буддийского духовенства. Будучи мирянином, Мунан учился у Гудо Тосёку, когда тот останавливался в гостинице во время своих путешествий между Киото и Эдо. Наконец, в возрасте пятидесяти одного года, Мунан присоединился к Гудо. Они вместе отправились в Эдо, и Мунан получил дозволение наставника принять на себя духовные обеты. Остаток своей жизни Мунан провел в Эдо. Он отказался ото всех предложений служить в больших известных хра мах и оставался в обители Сидоин, сосредоточив свои уси лия на наставничестве местной общины.

24. ) Доке Этан Рокан - это Сёдзу-родзин (" рокан" значит " старик" ). В " Жизнеописаниидзэнского наставника Сидо Мунана" Торэя имена Тецудзуя Гэн-сё (1640-1745) и Сёмона Дзэна (1661-1714) не упо минаются среди наследников Мунана. Сумпу - со временный город Сидзуока.

25. ) Цы-мин (Шишуан Чу-юань) - см. примечание 42 к первой главе.

26. ) Имя Сюхо Мётё, основателя храма Дайтокудзи в Киото, окружено глубоким почтением. Хакуин называет

его Мётёдайси, то есть " великим учителем Мётё". Само отверженность его стала почти легендой. С пятнадцатого века популярностью пользовался рассказ о том, что его просветлению следовали " двадцать лет тишины", в продолжение которых он обитал вместе с нищими под мос том Годзо в Киото. Другая легенда повествует о том, как Дайто, усевшись перед смертью для медитации, сломал свои отказывающиеся служить ноги для того, чтобы умереть в правильной позе лотоса. Происхождение истории, пере данной здесь Хакуином, неизвестно.

27. ) Источник этого стихотворения неизвестен. В " Стаде строф для неторопливого бормотания" (" Ёгю-кэйгин ка" ), собрании дидактических религиозных стихотворений-вака (дока), опубликованном под имением

Дайто в семнадцатом веке, этого пятистишия нет.

28. ) Тэцудзуй Гэнсё. См. прим. 24 к настоящей главе.

29. ) Тёмон Дзэна. См. прим. 24 к настоящей главе.

30. ) Речь идет о точках, на которые при прижигании накладывается та или иная горючая смесь. Санри распо ложена прямо над коленной чашечкой, а кёкути - сбоку на сгибе локте.

31. ) См. прим. 77 к первой главе.

32. ) Само пятистишие принадлежит Мусо Сосэки.

33. ) Через некоторое время после смерти матери Хакуина Сёиндзи стал фамильным храмом (бодайдзи) семьи

Нагасава. Его священнику Танрэю Содэну, умершему вскоре после того, как он провел обряд посвящения Хакуина, наследовал монах Торин Сосё (ум. 1754), который вместе с Хакуином учился у Сокудо Фуэки в Дайсёдзи. В те времена, о которых рассказывает Хакуин, Сёиндзи пустовал. Торин, здоровье которого было очень слабым и кото рый не желал выглядеть героем и оставаться в разорен ном храме, покинул его (возможно, бежал). Интересно, что Хакуин под своим " последним учителем" разумеет здесь, судя по всему, Сокудо Фуэки и связывает его с Сёиндзи, хотя этот храм никогда не был его резиденцией. Торин Сосё был настоятелем Сёиндзи непосредственно перед Хакуином, но нигде не говорится, чтобы тот был его учителем.

34. ) О старом слуге Якэ (именуемом в других источниках также Ебакари и Екэ) не известно более ничего. Называя своего отца Хэйсин Сои, Хакуин имеет в виду его посмертное имя.

35. ) Дайдзуй-родзин - это Дайдзуй Сойку (ум. 1660), в юности обучавшийся в Дайсёдзи в Нумадзу и восстановивший позже Сёиндзи. Отец Хакуина был его племянником и в молодости обучался у него в Сёиндзи.

36. ) " Беседы и суждения" Конфуция.

37. ) Для описания особых терапевтических приемов, подробно изложенных в четвертой главе, Хакуин использует термин " медитация самоосознания" (найкан). В " Задушевных беседах в ночной лодке", текст которых по сути идентичен тексту четвертой главы " Дикого плюща", описан целый ряд приемов концентрации энергии ки в нижней части тела (таких, как метод " мягкого масла" - нансо), которые излечивают болезни и помогают поддерживать физическое здоровье. В предисловии к " Задушевным беседам в ночной лодке" (см. Приложение) Хакуин также пользуется термином " медитация самоосознания", однако там он обозначает сложный прием медитации, включающий работу над фразами, подобными коанам. Судя по всему, последний метод, именуемый так же " горизонтальный дзадзэн", был разработан самим Хакуином и является плодом его попыток совместить терапевтическую найкан и технику дзэнской медитации. В некоторых местах Хакуин утверждает, что успехом в создании такого сложного метода он обязан собственному стремлению излечиться от дзэнской болезни и практике найкан, приемы которой он усвоил от наставника Хакую.

38. ) Установить, кто такой Сото Рокан, " Старик Сото", не удалось. Сама же фраза, возможно, была просто популярной в те времена поговоркой. Сходное высказывание, немного отличающееся текстом, можно найти в " Записках Лазурной скалы" (гл. 83).

39. ) " Записки Лазурной скалы" (" Биянь лу" ) - важнейший сборник коанов, используемый школой Риндзай. " Записки Сюйтана" - записи дзэнских высказываний наставника эпохи Сун Сюйтана Чжи-ю. " Похвала ис тинной школе" - кит. " У-цзя чжэн-цзун цзань". " Три учения буддийских патриархов" - кит. " Фо-цзы сань цзин". " Записи Линь-цзи" - записи высказываний на ставника Линь-цзи И-сюаня, жившего при династии Тан. " Письма Да-хуэя" (" Да-хуэй шу" ) - собрание духовных наставлений наставника эпохи Сун Да-хуэя Цзун-гао. " Записи Дайто, Фа-яня, Сун-юаня и Букко" - дзэнские записки о Дайто Кокуси, наставниках эпохи Сун-Уцзу Фа-яне и Сунюане Чун-э, а также Букко Кокуси (почетный титул наставника страны Усюэ Цзу-юаня, который жил и учил в Камакура в Японии). " Собрание стихотворений Цзун-ина" (" Цзун-ин цзи" ) - собрание религиозной поэзии Сюэдоу Чун-сяня. " Строфы Холодной горы" - кит. " Хань-шань ши" . " Побуждение ученика пройти сквозь препятствия дзэн" - кит. " Чаньгуань цэцзинь". " Собрание из четырех частей" (" Сибу-року" ) - японское собрание, включающее в себя дзэнские поэмы " Синьсиньмин", " Жэндаогэ", " Десять стад картин" и " Цзо-чань-и" (" Основы дзадзэн" ). " Оружейная палата Да-хуэя" - кит. " Да-хуэй уку". " Сутры, пребывающей в руках Манджушри" (" Мондзу сюнай кё" ) не существует; возможно, это название относится к " Сутре сердца", которой нет в списке Хакуина, но известно, что тот по крайней мере один раз читал по ней лекцию. Возможно, что Хакуин прибег к такому названию для того, чтобы подчеркнуть, что его лекции не были простым пересказом текстов, но выражали собою духовные истины, исходящие непосредственно из источника мудрости, который он " держит в своих руках", ведь " Сутра сердца" относится к группе сутр мудрости (праджняпарамиты), а Манджушри является олицетворением мудрости. " Драгоценное зерцало самадхи" (" Баоцзин саньмэй" ) - дзэнская поэма. " Сонные слова страны снов" (" Кайан-кокуго" ) - основная работа Хакуина, написанная в традиционном дзэнском жанре комментария. " Ядовитые тычинки в зарослях колючек" (" Кэйсё докудзуй" ) - дзэнские записи само го Хакуина. " Записи Дайо" - записи дзэнского на ставника Дайо Кокуси (Нампо Дзомё). " Песнь царственного сознания" - кит. " Синь-ван мэй".

40. ) Японские названия перечисленных сочинений Хакуина таковы: " Ядовитые тычинки в зарослях колючек" - " Кэйсо докудзуй"; " Драгоценное зерцало, задерживающее свет" - " Хокан Исё" (под " драгоценным зеркалом" имеется в виду Гудо Тосёку, названый посмертным своим именем Хокан Кокуси); " Задушевные беседы в ночной лодке" - " Ясэнканна"; " Резной котел" - " Оратэгама" (собрание духовных посланий Хакуина); " Заросшее сорняками поле слов" - " Кана мугура" (со стоит из двух сочинений: " Син данги" [" Новые проповеди" ] и " Цудзи данги" [" Проповедь на распутье" ]); " Гусиная трава" - " Яэмугура" (состоит из " Записей о четырех почтительных юных девушках", " Записей о чу десном действии, произведенном Сутрой Каннон десяти строк", а в одном редком издании еще и " Рассказов из детства" ); " Песня растирания чая" - существует две песни: " Отафуку-дзоро кохики ута" (" Песня растирания чая безобразной проститутки" ) и " Сюсин обаба кохики ута" [" Песня помола зерна царственного сознания ста рой женщины" ]; " Записи о четырех почтительных юных девушках" - " Такадзука сидзо коки"; " Рассказы из детства" - " Осана моногатари" (автобиография, большая часть сюжетов которой имеет параллели в " Диком плюще"; является третьей частью " Гусиной травы" в некоторых изданиях последней); " Повесть о Юкуси" - " Юкуси моногатари" (послесловие к одному редкому изданию " Гусиной травы" ); " Сонные слова страны снов" - " Кайан кокуго" (основная работа Хакуина, написанная в традиционном дзэнском жанре комментария и посвященная " Запискам Лазурной скалы", структуру которых повторяет); смысл названия " Усэнсико" неясен; " Лечение прижиганием" - " Сасимогуса" (перевод также условен); " Змеиная земляника" - " Хэбиитиго"; " Записи о комментариях Сэндая к строфам Холодного пика" - " Кан-дзан-си Сэндай-кимон" (дзэнский комментарий к " Стихотворениям Хань-шаня" ); " Лошадиный чертополох" - " Ониадзами"; " Вступительные рассуждения о Дхарме к лекциям по Записям Ши-гэна" - " Сокко-року кайэн-фусэцу"; " Дикий плющ" - " Ицумадэгуса".