Духовная автобиография дзэнского наставника Хакуина 9 страница

17. ) Ад черной веревки и Ад рушащихся гор - названия двух из восьми Горячих адов.

18. ) Хакуин заявляет здесь о том, что обладает оком просветления, которому, по его словам, нельзя нанести вреда. В словах наставника о " нежелательном вмешательстве" (тэ-даси) отражена доктрина дзэн " нерожденного", предписывающая ученикам " оставаться в не-рожденном сознании Будды" и ни в коем случае не " обращаться к иным" практикам, таким, как достижение просветления через суровые ограничения во всем.

19. ) Под Тарумару, возможно, подразумевается Эмон Сокай (гг. рожд. и см. неизв. ), наследник Дхармы Банкэя Етаку. Согласно " Жизнеописанию" Торэя, первая встреча Хакуина с этим наставником, подлинным воплощением дзэн " не-деяния", состоялась в 1705 г., начальном году странствий Хакуина.

20. ) Мусо Сосэки (Мусо Кокуси, 1275-1351), основатель храма Тэнрюдзи в Киото. Хотя по жизнеописаниям Мусо действительно известны случаи практики в одино честве, причем именно в той области, источник истории, рассказанной Такумару, найти не удалось. Гора Кэнтоку расположена к северу от центра нынешней префектуры Яманаси. Мусо был основан игравший очень важную роль храм Кэнтокудзан Эриндзи.

21. ) Юдзо (санскр. Кшитигарбха) - бодхисаттва, который является в мире в период между уходом Будды Шакьямуни и приходом Будды будущего Майтреи для того, чтобы помогать чувствующим существам достичь просветления. Он часто изображается в виде молодого монаха.

22. ) Гора Кокэй (Кокэйдзан, " Ущельная гора" ) в провинции Мино получила свое имя от местности в Китае вокруг горы Лушань, отличавшейся особенной красотой. Эйходзи (полное наименование - Кокэйдзан Эйходзи), храм школы Риндзай, расположенный на горе Кокэй, был построен на месте уединенной обители Мусо Сосэки. В записях Хакуина не говорится, что он посещал когда-либо этот храм.

23. ) Ота (в настоящее время часть города Камо) была почтовой станцией близ того места, где тракт Накасэндо пересекает река. Согласно " Жизнеописанию" (1715 г., 30 лет), Хакуин посетил храм Мансакудзи в 1715 г.

24. ) О Тине Сюсо (гг. рожд. и см. неизв. ) нам больше ничего не известно.

25. ) Согласно записям Хакуина, именно такие слова Сёдзу говорил тем ученикам, которым будет трудно найти подходящего наставника. Ср. раздел " Сёдзу-родзин" в главе первой " Дикого плюща".

26. ) Гора Иватаки расположена в нескольких кило метрах к северу от Ота, вблизи гор Ибука, в которых за четыреста лет до описываемых событий жил в одиночестве и непрерывных дзэнских упражнениях известный и почитаемый наставник Кандзан Эйгэн, основатель храма Мёсиндзи. Согласно Като Сёсюну, специально для Хакуина восстановленная из руин мирянином Сикано оби тель первоначально располагалась в пределах храма Дзингодзи. Некоторые сведения о Сикано Токугэне (он же Сикано Есибэй, гг. рожд. и см. неизв. ) и описание обители можно найти в сочинении Хакуина " Ядовитые тычин ки в зарослях колючек", 5.

Глава 3. Гора Иватаки

Совет ученика

Образцы дзэнской практики

Назад в Сёиндзи

Передача Дхармы

Размышления о дзэн не-деяния

В одинокой хижине я сидел ровно, не сгибая свой выпрямленный позвоночник до тех пор, пока не сгустились сумерки. С приближением ночи комната наполнилась ощущением присутствия ужасных демонов. Я не стану описывать их, поскольку в мои намерения никогда не входило заполнять свой рассказ подобными деталями (1).

Утром я открыл свое ведро с рисом, запустил туда левую руку и достал полную горсть зерна. Я сварил себе кашу и съел ее. Эта каша служила мне пищей два раза в день. Каждые новые сутки повторялось одно и то же. Я пытался угадать, был ли мой образ жизни менее требовательным, чем тот, который вел наставник страны Мусо с его половиной плода в день (2).

Я прожил так целый месяц, и ни разу мне не сводило живот от голода. Напротив, дух мой и тело чувствовали прилив сил и решимости. Ночи проходили в медитации, а дни - в чтении сутр. Я никогда не оставлял занятий. В то время я испытал бесчисленное количество малых и больших сатори. Сколь много раз я ликовал, прыгал и танцевал, не обращая внимание ни на что вокруг! Я более не подвергал сомнению слова Да-хуэя, когда он говорил о восемнадцати больших и неисчис-ляимых малых сатори. Как же прискорбно, что в наши дни люди отвернулись от этого пути к кэнсё, будто он покрыт грязью!

Даже если вы будете заниматься сидячей медитацией, настанет время, и вы разразитесь криком исступленной радости. Она столь велика, что вы тут же схватитесь за живот от хохота и свалитесь на землю. Когда вам удастся встать на ноги и преодолеть первый прилив счастья, вы вновь упадете на колени, и черты вашего лица вновь исказит смех (3).

Но в последние сто лет, после того, как ушел наставник страны Гудо (4) в школах Риндзай, Сото и Обаку появилось множество защитников слепого, сухого пути дзэн " молчаливого озарения". По всей стране они собираются в толпы, презрительно щелкают пальцами и бормочут: " Большие сатори восемнадцать раз! Малые сатори без числа! Смешно! Если ты просветлен, так ты просветлен, а если нет, так нет. Для человеческих существ единственно важно разорвать корень новых перерождений, освободиться из тисков рождения и смерти. Как вообще можно сосчитать моменты просветленного счастья, ведь это же вам не понос!

Да-хуэй бросался смешными утверждениями потому, что не имел ни малейшего понятия о высшем, верховном дзэн, приблизиться к которому способен только тот, чьи заслуги велики. Высший дзэн, достижение истинно просветленных, не относится к тем вещам, которые может постичь и понять человеческое сознание, каким бы оно ни было. Нужно попросту быть Буддой, как это делаем мы, как " закрытые деревянные чаши, простые, не покрытые лаком". Это состояние величайшего счастья и величайшего мира, это - великое освобождение (5). Изгони из своего ума всякое желание и всякое стремление. Не вмешивайся не во что, не разбрасывайся. Свободное состояние сознания, отвлеченное ото всякой мысли - вот подлинное, предельное достижение".

Эти люди говорят правду: они действительно ничего не делают. Они не утруждают себя дзэнскими упражнениями, им не присуща даже малая частица мудрости. Подобные медлительным барсукам, они проводят жизнь в ленивой дремоте. Их жизнь совершенно бесполезна, о них забывают тотчас после их смерти. Они не в состоянии оставить после себя даже одного иероглифа, который мог бы зачесться в качестве возмещения величайшего долга перед патриархами веры.

Пусть начнется потоп или разверзнется ад, они все равно будут повторять " Какие мы есть, все мы будды, подобные пустым нелакированным чашам" и поглощать свою тарелку с кашей изо дня в день. Так они избавляют себя от пота и тягот, известных даже лошадям. Подушки с мусором! Вот все их заслуги. Они не способны перевести человека на другой берег и освободить его. Они не могут даже одного человека перевести на берег освобождения и освободиться таким образом от долга перед собственными родителями. Даже знаменитое высказывание " Если мальчик уходит в священство, то его родственники до девятого поколения обретают новое рождение на небесах" применительно к ним становится полнейшей бессмыслицей.

И я отвечаю им: " Вы должны знать, что существует пятьдесят две ступени, который проходит каждый бод-хисаттва, прежде чем становится Буддой. Первая из них - это зарождение сознания и веры, а последняя - достижение высочайшего просветления. Одни достигают просветления постепенно, к другим оно приходит внезапно. Некоторые достигают полного просветления, а некоторые - лишь частичного. Если вы не заблуждаетесь в том, что ваша таковость " простых чаш" может " быть как она есть", тогда ошибочными были все эти древние рассуждения о ступенях бодхисаттвы. Если же знание о ступенях, пришедшее нам из прошлого, истинно, тогда вы, которые остаетесь такими, какие есть, подобно " простым чашам", совершенно заблуждаетесь. Сам Будда однажды сказал, что он предпочел бы вновь родиться в гноящемся лисьем теле, нежели увидеть, что его ученики стали последователями двух колесниц (6). Однако даже последователи двух колесниц не идут с вами ни в какое сравнение: ведь вы не более, чем толпа невежественных, бесстыдных, несознательных и необузданных негодяев! "

Вспомните человека, имя которого было Сануки. Всю свою жизнь он был учеником Ронсикибо, священнослужителя в Икома. Совсем недавно его неспокойный дух овладел телом его младшей сестры из провинции Тотоми. И он рассказал ей, какие страшные мучения претерпевает он в аду. Он умолял помочь ему (7).

Другой человек, ученый наставник создал себе дурную карму и превратился в дух дикого лиса из-за того, что распространял учение дзэн " не-рожденного". Недавно он вселился в тело главного настоятеля одного из самых больших и знаменитых синтоистских храмов. Сёгецу-сёнин после смерти превратился в тощую, изможденную лошадь. Затем он родился черепахой, и теперь можно видеть, как он барахтается в потоках реки Нагара.

Совсем недавно в Киото умерла одна старуха. В молодости она была последовательницей учения о Чистой Земле, но в ней не было почти никакой преданности школе Нэмбуцу. Повзрослев, она уверовала в ложную доктрину школы " не-рожденного", которая учит, что смерть является пределом существования (8), Не зная о том, что это учение неверно, она успела обмануть множество людей. Поэтому она накопила изрядное количество дурной кармы. Впоследствии, после смерти, она попала в одну из самых ужасных областей ада. Прошлым летом ее дух вселился в тело молодой девушки из состоятельной семьи в Киото. Дух подробно рассказал о том, какое горестное возмездие обрушилось на него. Затем старуха сказала: " Я не имею ничего против тебя или твоей семьи. Пока я была жива, я читала сутры, была полна ревностного желания не попасть в ад и делала все возможное. Я совершила множество благодеяний. Но однажды я услышала слова одного благородного и ученого священнослужителя: " Не надо читать сутр, не надо погружаться в дзадзэн. Вы все, как вы есть, уже Будды. Вы умрете, а тела ваши пожрет пламя. О какой же будущей жизни можно говорить? " Услышав такие слова, я прекратила совершать добродетельные поступки, которым столь ревностно посвящала себя раньше, и это стало причиной моих горестей и несчастий. Я и подумать не могла о том, что опущусь до того, что стану обманывать людей с помощью фальшивых весов и попаду из-за этого в ад.

Я искала того, кто смог бы избавить меня от выпавшей мне ужасной доли. Никто из моих родственников или знакомых не смог бы мне помочь, и мне пришлось искать в иных местах. Наконец, я заметила прекрасный дом - твое обиталище и твоей семьи. Поэтому, хотя я не питаю злобы ни к тебе, ни к твоим родичам, я решила, о прекрасное дитя, вселиться в тебя и молить о помощи.

Отыщи непревзойденного в своих знаниях священнослужителя. Сделай приношение буддам. Устрой обильную трапезу духовенству. Сделай что-нибудь, но, прошу тебя, спаси меня от вечной адской муки! "

В то время в храме Тофукудзи в Киото проводились публичные лекции. Их участником был Дайкю-осё, который выпустил серию рассказов " Записи У-чжуня" (9). Девушка отправилась в храм и, поведав Дайкю о своей беде, попросила его оказать ей помощь. Дайкю же, посоветовавшись с собравшимися в храме наставниками, предложил провести церемонию суйрику (10). Он сам руководил ритуалом, возжигал благовония и читал молитвы, которые сам же и сочинил в стихотворной форме для того, чтобы избавить страждущего духа от мучений. Дух немедленно ощутил свободу и, отправившись в небесные чертоги, обрел новое, счастливое рождение.

Посудите сами: сколь глубоко различие, отделяющее истину от лжи. Мы не должны забывать ни о ложной, ни об истинной дхармах - для того, чтобы тщательно избегать ошибок и не принять ложь за истину. Один священнослужитель, который сам исповедывал ложное учение и призывал людей к безжизненному сидению в " нерожденном", навязывая им ложные представления о том, что вместе со смертью приходит конец, был повинен в том, что послал простую женщину прямо в ужасную адскую землю, где она обрела свое новое рождение. Другой же наставник силою одного только пятистишия сумел немедленно освободить ее от непрекращающихся страданий пламенного ада. Истина и ложь так же далеки друг от друга, как ад и небеса.

Совет ученика

Однажды довольно пожилой мужчина воспользовался возможностью прийти ко мне на " личную беседу" (до-кусан) и дать мне своего рода совет. Почтительно поклонившись, он сказал необычайно торжественно:

" Я полагаю, что лучше молчать, когда не можешь словами достичь ничего хорошего. Мне кажется, что если я выскажусь, то это пойдет вам во благо, однако эти слова могут показаться вам горькими и неприемлемыми, подобно многим излечивающим от болезни лекарствам. Честный совет может прозвучать для человека слишком резко, однако, все же, он может изменить его привычки.

Я давно хочу дать вам один совет, наставник, но долго не решался заговорить с вами, опасаясь, что он направит вас по ложному пути. В глубине моей души я сомневался, не будет ли самым почтительным с моей стороны не обращаться к вам вообще".

" Если бы я оказался больным, - отвечал я ему, - стали бы вы избегать давать мне лекарство только из-за того, что оно горько на вкус? "

Старик был обрадован моими словами и изложил мне следующее: " Вы вечно ненавидите одностороннюю, вычищенную практику безжизненного сидения на одном месте, исповедываемую наставниками дзэн " нерожден-ности". Вы относитесь к ним так, будто они - облезлые выродки, покрытые гноящимися язвами. Поносите их, будто они комки жидкой грязи. Но если вы будете продолжать сражаться с бесчестными отрядами этих молчаливо самоозаряющихся бонз, то они станут почитать вас как самого злостного своего врага. Очень скоро, будьте в этом уверены, они выступят против вас. Их козырем станет извращенная и необоснованная критика, они составят хитроумные доказательства, чтобы разрушить вашу славу добродетельного наставника. Если же все это случится, не будет ли это огромной потерей для буддийской Дхармы? (11)

Прошу вас, наставник, примите мои соображения как должное. Оставьте в покое этих иссохших последователей ложного дзэн " не-рожденного". Не беспокойтесь об этих тугодумах-квиетистах. Перестаньте думать о них. Почему я говорю так?

Давно заброшенная

и потерянная Дхармы тропа

среди заросшего сорняками поля

вновь была открыта этим,

вступившим на нее, старцем.

Такое пятистишие сложил о себе наставник Гудо. Он написал его на одном из своих портретов (12). Наставник, я считаю, что вы совершенно точно можете написать то же и про себя:

Давно заброшенная

и потерянная Дхармы тропа

среди заросшего сорняками поля

вновь была открыта этим,

вступившим на нее, старцем.

Честно говоря, по прошествии сотни лет после того, как Гудо оставил нас, подлинный дух и традиция нашей школы почти умерли, так что теперь не осталось ни звука от нее, ни запаха. Но тридцать или сорок лет назад вы вновь вернули ее к жизни. И только вы один отвечаете теперь за нее. Свершенное вами может сравниться с тем, что такие искусные люди, как Чжан Лян и Чэнь Пин, сделали для народа Китая (13). Если бы вдруг какое несчастье случилось с этими двумя, то опасности подверглась бы вся страна. Она могла бы даже совсем исчезнуть.

Но так же и с Дхармой. Если с вами случится какое несчастье, то веянию подлинного духа дзэн и подлинной традиции будет грозить упадок. Ложные дхармы вновь поднимутся и овладеют нами. Буддийская же Дхарма будет отброшена и погибнет в грязи.

Перед лицом всего этого могу ли я или кто другой, почитающий себя наследником будд, сидеть и смотреть на разрушения и опустошение Дхармы?! Вот почему я говорю сейчас с вами столь не должным образом, не принимая во внимание те опасности, которые могут меня подстерегать.

" Прошу вас, наставник, - воскликнул он, коснувшись пола лбом, - рассмотрите мои соображения, которые я изложил вам. Не обращайте внимания на мое бесстыдство".

" Прекрасно! Прекрасно! - воскликнул я. - Вы действительно преданный вассал Дхармы, один из " полных истинного долга и неколебимо покорных". Как же я могу считать преступлением слова такого человека? Не волнуйтесь, когда я говорю о тех наставниках, у меня есть на то причины. Однако, если и действительно я навлеку на себя несчастие, все, что я делаю, я делаю ради Дхармы. Могу ли я поскупиться ради нее, особенно теперь, когда я уже старик? Мне более восьмидесяти лет и конец может прийти в любую минуту. Не стоит даже думать о том немногом времени, которое мне осталось. Чем эти несколько дней должны отличаться от иных? Предположим, однако, что я, подобно Пэн Цзу (14), должен достичь возраста восьмисот лет. Но даже и они не смогут даже в малой степени сравниться с великими принципами, которые дошли до нас через тридцать четыре поколения патриархов дзэн Индии и Китая.

Покорный и прямодушный человек с радостью пожертвует всем своим достоянием, телом и жизнью ради своей родной страны. Так что у меня вполне весомые основания высказываться открыто, и если меня посетит какая беда, то я продолжу утверждение своей веры в благость божества, стоящего у колеса Дхармы, и тем воздам неоплатный долг по отношению к милости патриархов и будд. Упомянутое благое божество в безграничном почтении я наделяю именем Божества дикого плюща (15). Пусть распространяются и наводняют все закоулки страны квиетистские приемы изнурительного сидения дзэн " не-рожденного". До тех пор, пока это божество твердо на этой земле, истинное направление учения не будет втоптано в грязь.

Более того, в этом - сущность обетов бодхисаттвы, которые столь же велики, как океан, и которые я торжественно обязался выполнять до самой смерти.

Один мудрец древности сказал, что " практика дзэн предполагает три основы: великий корень веры, чувство великого долга и великое, яростное стремление. Будь недостаток одной из них, и ты уподобишься треножнику, одна из ножек которого сломана" (16).

Великое, яростное стремление является самым важным из этих трех. Глубоко укорененная вера и великий долг могут равно быть в избытке, однако когда нет яростного стремления, не может развиться великая и чудесная сила исцеления, и воля не способна будет излечивать болезни, держащие людей в своих тисках, а также спасать живые существа. Каковы болезни, держащие людей в своих тисках? Это невежество, страсти, а также рождение и смерть - те, что являются корнями кармы.

Что такое великое, яростное стремление? Напряженное бдение сознания в бесстрашной решимости двигаться вперед к избавлению [от кармы]. Поэтому говорится: " достижение буддовости приходит в едином моменте мысли к живому существу, которое бесстрашно и не знает ужаса; у того же, кто ленив и недвижим, путь к нирване может занять три долгих кальпы" (17).

Кто ленив и недвижим? Они - величайшие и сильнейшие враги всех, кто странствует и стремится совершенствоваться в практике трех колесниц. В двух словах, это сказано о тех злых демонах дзэн " молчаливого озарения".

Здесь говорится в известной степени также о том, что сам Будда много лет назад вложил в свои, когда говорил о " вмешательстве" (18). Анируддха, его ученик, потворствовал спящему демону, и Будда напомнил ему: " Моллюски, живущие в раковинах, и другие подобные существа, погруженные в сон, дремлют в течение тысяч лет, теряя таким образом возможность встретиться с Буддой, когда он появляется в этом мире".

При этих словах великое, яростное стремление начало разгораться в душе Анируддхи. Семь дней и семь ночей он посвятил усердной практике, не ложась ни для сна, ни для отдыха. Внезапно наружу прорвался великий глаз мудрости. Анируддха на время лишился способности видеть, однако получил награду гораздо большую, чем новое рождение в мире богов (19).

Если это замечание самого Будды было верным, тогда не правы те счастливые во сне люди, сидящие полумертвые на своих подушках. Если же нынешние счастливые во сне правы, тогда замечание Будды было ошибочным. О, посвященные в глубины таинств! Вам следует трижды поклониться Будде и подвергнуть его слова тщательному изучению и глубокому осмыслению. Все, все, старайтесь прилежно! Не позволяйте себе удовлетворяться малыми достижениями. Взбираясь на гору, доходите до вершины! Если вы вошли в океан, исследуйте его глубины!

Продвигаясь на этом пути, вы окажетесь у последних, самых трудных препятствий. Они таковы: Башня памяти Су-шаня, Смерть Нань-цюаня, Тысячи покрытых снегом вершин, Ветхий парус Янь-тоу, Водный буйвол проходит через окно, коан Чжао-чжоу о том, что собака не имеет природы будды, Трижды увеченный, Два вида света, Старая женщина сжигает обитель, Чжао-чжоу видит сквозь старую женщину, Конопляный халат Цзин-чжоу, Молодая женщина покидает самадхи, Опахало единорога и Убийство кота (20).

Эти [коаны] известны как ядовитые клыки и когти пещеры Дхармы. Их называют также божественными, отнимающими жизнь заклятиями. Вы должны пробраться через них, один за другим. Поистине, такова ваша практика после сатори. Чем бы вы не занимались, никогда не отправляйтесь в путь ради пустяковых целей!

Образцы дзэнской практики

Много лет назад наставник страны Гудо, завершив свое странствие по стране, посетил Едзана-роси, принадлежавшего к линии Сётаку храма Мёсиндзи (21).

В ходе разговора с Едзаном Гудо был замкнут и не проявлял свободы. Едзан гневно поносил его и обрушивал на него бранные слова.

Гудо, взбешенный неожиданным для себя недостатком свободы, направил свои стопы в горы, обступавшие храм. Он нашел большую скалу и уселся на ней для дзадзэн, решив не вставать до самой смерти. Полчища комаров собрались вокруг него, отвлекая и препятствуя достижению поставленной цели. Тогда он сбросил одежды и, не оставив на теле ни единой нитки, с еще большим упорством погрузился в медитацию. Теперь комары, подобно большому темному облаку, слетелись к нему со всех склонов горы. Они проникали сквозь кожу, высасывали кровь, подвергая его невыразимым мукам. . Однако он держал свой позвоночник выпрямленным, как шест, и продолжал сидеть, полный все большей решимости. Этот человек как будто сражался с десятитысячным войском. Внезапно, неожиданно он испытал великую смерть, его тело и сознание отпали от него. Он достиг великого освобождения.

Когда занялась заря, он открыл свои глаза и увидел, что все его тело покрыто комарами. Слой был столь велик, что сквозь него нельзя было видеть цвета кожи. Он принялся медленно и спокойно стряхивать их с себя. Комары падали на землю и лежали вокруг подобно толстому ковру вишен малиново-красного цвета.

Вне себя от радости Гудо стал в неком непроизвольном танце топать ногами и размахивать на ветру руками. Он вернулся к Едзану и в подробностях рассказал ему о том, что он достиг просветления. Наставник, разделив с Гудо его великую радость, похлопал его по спине и подтвердил, что тот достиг буддийской Дхармы.

В последующие годы Гудо исполнял обязанности настоятеля во множестве храмов, среди которых были Сё-дэндзи и Дайсэндзи (22). Он был великой поддержкой истинного учения дзэн, одиноким пиком, резко возвышавшимся надо всеми своими современниками. Из кузнецы его наставничества вышло бесчисленное множество монахов, все великие и достославные люди. Среди них был один, особенный, ярчайший сын, затмивший даже своего ярчайшего духовного отца. Его имя было Сидо Мунан Андзу (23).

Духовными сыновьями и наследниками линии Муна-на были трое: Доке Этан Рокан из обители Сёдзуин в Иияма в провинции Синано, Тецудзуй-осё из храма Дзэн-кайдзи в Мацудзаки в провинции Идзу, а также Сёмон-осё из Бодайдзи в Сумпу (24).

Один добродетельный муж много веков назад сказал, что " труднейшее противостояние, в котором участвовали достойнейшие люди прошлого, излучает сияние, которое, несомненно, будет и далее расти и процветать". Несомненная истина заключена в этих словах! (25) Смог бы наставник страны Гудо достичь совершенства величия и славы, если бы он не столкнулся с ядовитым жалом кровожадных насекомых? Смог бы он стать основателем многочисленных храмов и залов для упражнений? Если же истина лежит в том горьком противостоянии, в котором участвовали наставники прошлого, то обессилившие бездельники, причастные " молчаливому самоозарению" и " великому миру и счастью" в корне не правы.

Посмотрим, например, на моего учителя, Сёдзу Рокана. В Нарасава, неподалеку от обители Сёдзу, некогда жил лесоруб. Отправившись однажды в горы, он наткнулся на волчонка. Аесоруб принес щенка домой, выкормил его и вскоре сильно привязался к маленькому зверю. Раз он, в сопровождении молодого волка, отправился в лес, чтобы срубить большое дерево. Пока лесоруб занимался своей работой, волк расположился неподалеку и ждал. Но ужасные обстоятельства были таковы, что дерево неожиданно стало падать в ином направлении. Потерявший всякую надежду лесоруб видел, как огромный ствол дерева упал прямо на спину волка и сломал ее. Пораженному горем и полному раскаяния лесорубу не оставалось ничего другого, как отдать должное безжизненным останкам и возвратиться домой.

Со следующей же ночи волки со всех глухих лесов провинции стали собираться к горе Иияма. Большими и малыми стаями, с диким видом они неслись мимо деревень, их глаза были затуманены злобой и негодованием. Каждую ночь они поднимались в горную деревню. Ее улицы наполнялись волками. Они пробирались в дома и хватали детей четырех, пяти, шести и даже семи лет от роду и вытаскивали наружу, где уже вся стая набрасывалась на них и разрывала на куски. По утрам улицы были усеяны остатками детских тел. Тупая волчья месть не знала границ. При первых же признаках наступления темноты селяне укрывались в своих домах, спешно запирая двери и окна. Ни одна живая душа не осмеливалась выглянуть на улицу. Деревня замирала.

Сёдзу был свидетелем всего происходящего. Он вспомнил о великом самоотречении, наполнявшим жизнь наставника Сюхо Мётё на речном берегу рядом с мостом Сидзо, неподалеку от Киото. " Мне представилась прекрасная возможность испытать мою духовную выдержку", - решил Сёдзу.

Он отправился на кладбище, на котором обычно собирались стаи волков, устроил себе сиденье из травы и опустился на него. Он поклялся не вставать со своего места в продолжение семи ночей.

Когда спустилась темнота, бесчисленное количество волков собралась на кладбище, где восседал Сёдзу. Их черные тени сновали вокруг. Внезапно двое или трое волков отделились от стаи и бросились прямо на него и только в последний момент успели изменить направление и проскочить над головой. Волки принялись тыкаться мордами в его горло, прыгать на спину и царапать ее. Сёдзу чувствовал, как их горячие морды бесстыдно трутся о его ноги и вокруг его подошв. С каждым из тысяч волчьих движений холод страха сковывал его печень, его колени тряслись, как желе.

Но Сёдзу не дрогнул, а его решимость была неколебима. Он даже втайне радовался, чувствуя, как в нем пробуждается смелость и сила. Невредимый, он высидел так до конца седьмой и последней ночи. Эту историю я слышал от самого Сёдзу, когда однажды вечером мы вместе пили чай.

Каково же было самоотречение, которым отмечена жизнь Сюхо Дайси на берегах реки Камо? (26) В те времена столица страдала от банд молодых уличных хулиганов, которые собирались в группы по трое и по четверо, оспаривая достоинство друг друга при помощи мечей, которые они носили при себе. После этого они направлялись вниз к реке и, двигаясь вдоль прибрежного тростника, испытывали силу своих мечей, убивая несчастных нищих и бездомных, которых им случалось встретить на пути. Немалое число людей пало жертвами этих банд.

Однажды группа мародерствующих хулиганов незаметно пробралась в места близ моста Сидзо, где и обнаружило Мётё, медитирующего сидя на подушке из травы. Он показался им идеальной жертвой.

" Сначала я ударю его своим длинным мечом! - прокричал один из них, - а потом будет ваша очередь".

Выкрикивая угрозы и держа оружие наготове, негодяи приблизились к сидящей фигуре. Однако Мётё не выказал ни единого признака страха. Он продолжал сидеть прямо, как шест, со спокойным и благословенным выражением отсутствия всякого интереса на лице. Тогда один из нападающих остановился, опустил свой меч и направил на Мётё долгий испытующий взгляд. Внезапно он сложил вместе свои ладони, выразив благоговение перед наставником.

" Если мы предадим смерти этого достославного духовного отца, это не будет достойным доказательством остроты нашего оружия, - сказал он. - Но при этом мы совершим ужасное прегрешение". После этого они побросали свое оружие и разбежались.

У самого Мётё есть следующее пятистишие об этих временах:

Без остановки приходят

Трудности, одна за другой,

Позволяя мне определить.

Поистине ли мое сознание

Отбросило этот мир (27).

Эта история, несомненно, многие столетия будет воодушевлять учеников дзэн. Детищем беспощадного упорства, с которым Мётё отдавался трудным своим упражнениям, является знаменитый Дайтокудзи, который наставник основал впоследствии и который в продолжение многих лет источает ярчайшее сияние его добродетелей. Если прича-стны истине те величайшие старания, которые проявили такие мастера, как Мётё-дайси, то, очевидно, ложны " великий мир и великое счастье", которые защищают наставники наших дней.