ЗГ 8 страница

" Нет простого и очевидного соответствия между характером социальных и экономических условий, с одной стороны, и языковыми особенностями — с другой, — пишет современный немецкий лингвист М. Бирвиш. — Иначе говоря, основные различия между экономически неоднородными социальными группами не имеют прямого отражения в системе языковых разновидностей, существующих в данном языковом сообществе" [Bierwisch 1976: 420].

Даже в тех случаях, когда социальные факторы выступают в качестве детерминантов речевого поведения, между этими факторами и обусловливаемой ими языковой неоднородностью нет взаимно-однозначного соответствия. Например, от структуры отношений между участниками общения в значительной мере зависит выбор говорящими функциональных стилей языка, однако между типами этих отношений (официальные — нейтральные — дружеские) и функциональными стилями нет полного соответствия: при официальных отношениях могут использоваться и официально-деловой, и научный, и публицистический стили, а один и тот же стиль, например научный, может применяться и при официальных, и при нейтральных, и даже при дружеских отношениях между участниками коммуникативной ситуации.

Кроме того, механизм изменения стилистического рисунка речи неадекватен механизму изменения тональности речевого общения — ослабление социального контроля над речевым поведением коммуникантов (например, при переходе от официальных отношений к неофициальным) не ведет к снятию контроля нормативно-языкового (обычно оо-

_юШиеся продолжают придерживаться принятых в данном языке норм).

3. Для разработки проблемы социальной дифференциации языка в современной социолингвистике характерен более широкий, чем прежде, взгляд на эту проблему. Она начинает рассматриваться в контексте варьирования средств языка (которое может обусловливаться как социальными, так и внутриязыковыми причинами); в том числе и таких средств, которые принадлежат к относительно однородным языковым образованиям, каким является, например, литературный язык.

Некоторые исследователи говорят об уже сформировавшейся теории варьирования, которая описывает различные колебания в языке и в его использовании. Эта теория опирается на постулат, согласно которому реальное речевое поведение человека определяется не только его языковой компетенцией, но и знанием социально обусловленных коннотаций, т. е. смыслов, сопутствующих основному значению слова. М. Бирвиш, например, считает, что, поскольку разные люди усваивают язык в разных социальных условиях, они в результате овладевают " разными грамматиками языка" и описывать эти различия надо с помощью особых " расширительных правил" (extension rules), которые учитывают сведения как о самих языковых единицах, так и об их коннотациях [Bierwisch 1976: 442 и след. ]. В непосредственную связь с таким аспектом изучения социальной дифференциации языка можно поставить и все более настойчивые попытки ученых отказаться от слишком " жесткого", опирающегося исключительно на социальные критерии подхода к расслоению языка на различные подсистемы и привлечь для Решения этой проблемы функционально-стилистическую варьируемость языковых образований.

Такие социальные категории, как статус, престиж,

оциальная роль, некоторые исследователи рассматривают в

ван°^ТВе Ф^акт°Р°^в> влияющих на^стилистическое варьиро-

ву п ^языка- Чешский лингвист Й. Краус положил в осно-

пгш ^{редложеннои} ^им классификации именно эти категории

РЫх ^{Исследовании} стилеобразующих факторов, среди кото-

°бще Р^{азличает:} 1) связанные с характером языковых со-

Рящег ^ИИ ^И ^ИХ ФУ^Чией' ²) связанные с ориентацией гово-

говопя ^На ^{слушак)}Щ^его ^и 3) связанные с оценкой личности

фигуре говорящего

рящего [Краус 1971]. Внимание к

Глава 2. Проблемы социолингвистики

₂ Гпушыьная дифференциация языка

как к одному из основных факторов, обусловливающие варьирование речи, выделение различных типов говорящих в зависимости от социальных и ситуативных признаков характерно для ряда современных исследований в области стилистики. Таково, например, новаторское для своего времени исследование У. Лабова, в котором фонетическая вариативность современного американского варианта английского языка (American English) рассматривается в зависимости от социального расслоения говорящих и от стилистических условий речи.

Плодотворную попытку связать ролевую структуру поведения человека с функционально-стилистической дифференциацией языка предпринял петербургский лингвист К. А. Долинин. По его мнению, функциональные стили -" это не что иное, как обобщенные речевые жанры, т. е. речевые нормы построения определенных, достаточно широких классов текстов, в которых воплощаются обобщенные социальные роли — такие, как ученый, администратор, поэт, политик, журналист и т. п. Эти нормы — как и всякие нормы ролевого поведения — определяются ролевыми ожиданиями и ролевыми предписаниями, которые общество предъявляет к говорящим (пишущим). Субъект речи (автор) знает, что тексты такого рода, преследующие такую цель, надо строить так, а не иначе, и знает, что другие (читатели, слушатели) ждут от него именно такого речевого поведения" [Долинин 1978: 60]. Функциональные стили отражают " традиционное представление о данного рода деятельности, сложившееся в данной культуре, ее (деятельности) социальный статус, — т. е. как на нее смотрят в обществе, какие требования предъявляют к тем, кто ею занимается, — опять-таки ролевые предписания и ролевые ожидания, которые, будучи приняты субъектом, определяют его отношение к себе как исполнителю роли, к адресату речи как ролевому партнеру и к предмету речи как объекту ролевой деятельности" [Там же: 62].

Отмечая сравнительную новизну " социально-стилистического" аспекта изучения социальной дифференциации языка, надо, однако, сказать, что предпосылки к социологи^ ческой интерпретации стилистических различий в языке были заложены в работах языковедов первой половины XXJ^ В этом отношении особенно показательны труды академика В. В. Виноградова, для лингвистической концепции

которого был весьма характерен социально-стилистический анализ языка.

Исследуя историю русского литературного языка XVII-XIX вв., В. В. Виноградов настаивал на конкретно-историческом характере описания различных его подсистем. Такие понятия, как просторечие, простонародный язык, чиновничий язык, солдатский жаргон и другие, трактовались им по-разному в зависимости от того, к какому этапу развития русского языка эти понятия прилагались. Говоря, например, о различиях между просторечием и простонародным языком в конце XVIII — начале XIX в., В. В. Виноградов писал:

«... Понятие просторечия охватывало широкую, ненормированную, разнородную область фамильярно-бытовых стилей " не офранцузившегося" дворянства, духовенства, разночинной интеллигенции и даже мещанства. Просторечие претендовало на роль национального выразителя коренных русских бытовых начал — в отличие, с одной стороны, от ученого, книжного, " славенского" языка, а с другой — от чужих, заимствованных, по преимуществу французских форм речи русских европейцев <... >. Просторечие представляло пеструю смесь " народных", т. е. не имевших узкообластного значения, слов и идиом городского общеупотребительного говора <. „> общеупотребительных профессионализмов и арготизмов <. „> и подвижного фонда выражений из различных социальных стилей буржуазно-дворянской и мещанско-кре-стьянской устной речи» [Виноградов 1935: 387].

Простонародный язык, в отличие от просторечия, по Виноградову - это «обиходный язык крестьянства (независимо от областного деления на диалекты), дворни, городских ремесленников, мещанства, мелкого чиновничества, вообще мелкой буржуазии, не тронутой просвещением. Он клинивался в просторечие, питался его формами и попол-с-гпн^ ^<-^>- Вообще граница между просторечием и про-_< ^и£ ^аР°Дным языком была очень подвижной, извилистой TVDHn ^своих " низких", наиболее далеких от сферы литера-слш> э ^{повеств}°вания формах дворянское просторечие

ивалось с простонародностью» [Там же: 392]. Рии В в п^{3учении} РУ^сского литературного языка, его исто-литепатуп ^огР^аД°^в ^за стилистическими разновидностями ^^Н°^Г0 ^языка ^стРемился увидеть их " социальную по- во взаимоотношениях литературного языка с

2. 2 Социальная дифференциация языка

Глава 2. Проблемы социолингвистики

просторечием, диалектами, жаргонами — взаимные связи коллективов носителей этих языковых подсистем.

Для понимания того, как В. В. Виноградов объяснял социальное расслоение языка, важно неоднократно выдвигавшееся им положение о социально-экспрессивной окраске, присущей языковым средствам. Характерно, что он рассматривал ее в связи с социально-коммуникативной закрепленностью различных функциональных разновидностей речи. В этом он предвосхитил некоторые идеи современной социолингвистики о зависимости речи от ситуации и от социальных ролей коммуникантов. Вот что, например, он писал о разновидностях диалога:

«В общественном сознании закреплены шаблоны диалогов, дифференцированных по типичным категориям быта. Так, говорится: " официальный разговор", " служебный", " интимный", " семейная беседа" и т. п. Даже с представлениями о разных формах социального взаимодействия, каковы, например, " судебный процесс", " дискуссия", " прения" и т. п., у нас соединяются определенные ассоциации о сопровождающих их формах речеведения. Как существуют разные виды социально-экспрессивной окраски слов, так есть и разные типы социально-экспрессивных разновидностей диалога» [Виноградов 1965: 161].

Указывая на гетерогенный характер языковых образований, которые традиционно рассматривались как нечто целое (имеются в виду социальный диалект, профессиональный жаргон, крестьянский говор), на их чрезвычайно сложное и в разные эпохи различное дробление в зависимости от ряда факторов, В. В. Виноградов призывал учитывать социальную и стилистическую окраску, которую несут на себе слова, попадающие в литературную речь из некодифициро-ванных разновидностей русского национального языка. Его собственные характеристики языковых средств с этой точки зрения представляют собой блестящий образец социолингвистического анализа языковых фактов.

За каждым фактом языка В. В. Виноградов видел социальное лицо носителя языка, и его стилистические квалификации тех или иных слов и оборотов являются одновременно и социальными их характеристиками. Можно ска^ зать, что В. В. Виноградов стоял у истоков социостилисгпи^ ки — социолингвистической дисциплины, которая лишь, последнее время получает систематическое развитие.

При сравнении современных социостилистических ис-дований _с работами В. В. Виноградова надо отметить Увеличивающуюся детальность анализа, стремление обнаружить социальные различия на всё более мелких " участках" языковых образований.

Так, социально обусловленная вариативность средств обнаруживается даже в такой подсистеме национального языка, как язык литературный, единство и нормативность которого сознательно культивируются и охраняются общественными и научными институтами. Современные исследователи различают литературный язык как теоретический конструкт и как данность, как реальную коммуникативную систему, функционирующую в тех или иных конкретных национальных условиях: " единый литературный язык является скорее тенденцией или идеальным заданием, нежели реальностью" [Степанов 1969: 308]. В действительности же " в синхронном срезе национального литературного языка может иметь место его функциональная дифференциация, объясняемая: а) существованием региональных вариантов или субстандартов литературного языка; б) социальной стратификацией литературного языка" [Ярцева 1977: 12].

Современный русский литературный язык не является в этом отношении исключением. Для всей его системы характерна вариативность средств, обусловленная не только функционально-коммуникативными факторами, но и факторами социальными - различиями говорящих по возрасту, роду занятий, уровню и характеру образования и некоторым Другим признакам.

Социально маркированы также оценки фактов языка

его носителями. То, что воспринимается нейтрально пред-

тавителями одних социальных групп, у представителей дру-

их вызывает протест или раздражение, а третьи отстаивают

инь ^аК ^{единственно} возможный способ выражения. Те или

_п ^1е ^языковые единицы могут оцениваться как символы

ринадлежности говорящего к определенной социальной

но я!? ⁶' ^{апример}> произношение [шы]гм, [жы]ра характер-

требл ^{старшего} поколения потомственных москвичей, упо-

^бУРЖц^НИе Ф°^рм [^чт°]> конё[чн]о свойственно речи петер-

^словах ^{произношение} полумягких [ж], [ш] в иноязычных

Р^Ь1х ггп ^ТИпа ^ЖюР^и> брошюра обнаруживается в речи некото-

°б _Эт ^{редставит}елей старой интеллигенции и т. п. (подробнее

^м ^м°жно узнать из работы [Крысин 2000]).