ЗГ 3 страница

16Ц

Глава 1. Основные понятия социолингвистики

1 Интерференция

нее, имея в виду накопил. Говоря по-русски вполне свобод но, он сохранял тип редукции безударных гласных, свой» венный его родному языку: если в русском фонема < о> дуцируется в сторону с-образных звуков, то в болгарском в сторону у-образных.

В грамматической области интерференция часто свя«| зана с невольной интерпретацией грамматических категорий второго языка через призму родного: приписывание] русским существительным боль, мозоль, собака мужского да в соответствии с нормой родного белорусского, употре( лением глагольного вида во втором польском языке в соответствии с нормой родного русского, использованием определенного или неопределенного артикля во втором англий-; ском языке в соответствии с нормой родного французско] и т. п.

Если некоторая грамматическая категория родного' языка в неродном выражается нерегулярно, она признается как бы вообще отсутствующей. В тюркских языках каузатив; обычно имеет стандартное суффиксальное выражение; нерегулярность образования русских каузативных глаголо) может производить на тюркеко-русских билингвов впечат-* ление необязательности выражения каузативности. Так, школьные сочинения попадают фразы Герасим поел собачь (вм. накормил); Волна утонула кораблик (вм. потопила) [Аб-дулфанова 1990: 171-172].

Интерференция может проявляться и в синтаксисе. Несмотря на относительную свободу грузинского порядка слов, позиция некоторых членов предложения жестко закреплена. В частности, в противоположность русскому, управляемое слово в норме предшествует управляющему и глагол-сказуемое оказывается на последнем месте. Этот порядок слов сильно интерферирует в русскую речь грузин. Предложения типа Был вечер, когда в Барихасо поднялись; Мы вошли в первую же классную комнату, где третьеклассники оказались; Обрадовались, когда знакомых увидели; В горах расположенное трехэтажное здание школы-интерната радовало сердца посетителей [Кевлишвили 1990], с точки зрения нормативного русского языка выглядящие в разной степени девиантными, вполне укладываются в локальный стандарт русского языка Грузии и могут порождаться местными русскими монолингвами. То же касается и использования русского что в функции грузинской частицы ра, вы-

сажающей настойчивую просьбу в побудительных предложениях: Приходи, что ко мне! Дай, что книгу.

Воздействие второго доминирующего языка на родной в грамматической сфере сильнее всего проявляется в моделях управления.

Чем больше различие между языками, тем теоретически больше потенциальных возможностей для интерференции, но в родственных языках она менее заметна самому говорящему. Поэтому у билингвов, свободно владеющих и постоянно пользующихся близкородственными языками, интерференция становится почти неизбежной. Прекрасным подтверждением этому служит русский перевод классической монографии У. Вайнрайха по языковым контактам [Вайнрайх 1979], в значительной части посвященной как раз проблемам интерференции. Перевод издан в Киеве и содержит немало фактов интерференции украинского языка в русский, ср.: мы можем показать <... > на следующей таблице; приток заимствований с французского; <... > когда они [дети] стают взрослыми; межзубной [звук] [Вайнрайх 1979: 136, 152, 181, 203]. Последний пример особенно интересен; по-русски прилагательные зубной и межзубный оформляются по-разному, но первое из них несопоставимо частотнее, по-украински в обоих случаях окончания одинаковые: (м1ж)зубний. Ориентация на более частотное русское слово и отталкивание от украинского привели переводчика к конструированию гиперкорректной формы межзубной.

Интерференция - это явление, свойственное индиви-
ДУ, но при массовом двуязычии однотипные интерференци
онные процессы характеризуют речь многих лиц, и, закре
пившись в идиолектных языковых системах, они начинают
воздействовать также и на языковую компетенцию моно-
лингвов, что приводит к языковым изменениям. Как толь
ко интерференция получает признание в языке (становится
частью стандарта определенного языкового кода), она не
ощущается в этом коде как нечто чужеродное, т. е. переста
ет оыть таковой для всех, кроме лингвистов,
чигтт ^явления, относимые исторической лингвистикой к
horph ^субстР^атных и суперстратных, обязаны своим возник-
ния интерференции. Даже те диахронические измене-

вь1х'п^{КОТОрЫе} °^^ычно считаются результатом внутриязыко-имолр" °^ЦеССОВ' ^МОГУ^Т объясняться интерференционным вза-деиствием различных кодов одного языка.

Глава 1. Основные понятия социолингвистики

18 Языковая вариативность

1. 8. Языковая вариативность

Рассмотрение механизмов кодового переключения и интерференции естественным образом подводит нас к очередному понятию, требующему разъяснений, — понятию языковой вариативности.

Если мы можем в процессе общения переключаться с одних языковых средств на другие, например при смене адресата, продолжая при этом обсуждать ту же тему, то это означает, что в нашем распоряжении имеется набор средств, позволяющий об одном и том же говорить по-разному. Это чрезвычайно важное свойство языка, обеспечивающее говорящему возможность не только свободно выражать свои мысли на данном языке, но и делать это разными способами. Умение носителя языка по-разному выражать один и тот же смысл называется его способностью к перифразированию. Эта способность, наряду со способностью извлекать смысл из сказанного и умением отличать правильные фразы от неправильных, лежит в основе сложного психического навыка, называемого владение языком (см. разд. 2. 5 главы 2).

Вариативность проявляется на всех уровнях речевой коммуникации — от владения средствами разных языков (и, следовательно, варьирования, попеременного использования единиц каждого из языков в зависимости от условий общения) до осознания говорящим допустимости разных фонетических или акцентных вариантов, принадлежащих одному языку (в современном русском литературном языке это варианты типа було[шн]ая / було[чн]ая, поднялся / поднялся и под. ).

Между этими полюсами располагаются многообразные виды языкового варьирования: например, лексические синонимы, которые можно рассматривать как варианты выражения одного и того же смысла (увеличиваться — усиливаться — возрастать; бросать — кидать; подлинник — оригинал; огромный — громадный; лишь — только и т. п. ), одноко-ренные слова (замораживание — заморозка; стимулирование -~ стимуляция; эгоистический — эгоистичный и т. п. ), синонимические синтаксические конструкции (Выполняя задание, будьте осторожны. — Когда выполняете задание, будьте осторожны. — При выполнении задания будьте осторожны) многое другое.

Следует оговориться, однако, что синонимия слов и синтаксических конструкций очень часто бывает сопряжена с разницей (хотя подчас и весьма тонкой) в значениях единиц, образующих синонимический, ряд: ветер усиливается, но не увеличивается и не возрастает; трудности возрастают, но не усиливаются; бросить, кинуть камень (взгляд), но только бросить курить (не: * кинуть курить); только не уходи — лучше, чем лишь не уходи, и т. д.

Поэтому в современной лингвистике по отношению к разным видам синонимии понятия варианта и вариативности не используются. Они применяются главным образом к таким различиям языковых единиц, которые не связаны с разницей в их значении. Иначе говоря, вариативность — это прежде всего несоответствия во внешнем виде, в форме языковых знаков, которые имеют один и тот же смысл.

С социолингвистической точки зрения явление вариативности заслуживает внимания постольку, поскольку разные языковые варианты могут использоваться в зависимости а) от социальных различий между носителями языка и б) от различий в условиях речевого общения.

Так, проведенное московскими лингвистами социо
лингвистическое исследование фонетических вариантов,
допускаемых нормой современного русского литературного
языка, установило определенную зависимость между таки
ми характеристиками носителей языка, как возраст, место
рождения, профессия, уровень образования и др., и теми
предпочтениями, которые они оказывают вариантам типа
[з в]ерь I [зв ]ерь, [шы]гм / [шл]г«, ё[Т]у / ё[ж]у и под. Ока
залось, что, например, мягкое произношение звукосочета
ний зж, жж как [ж'] в словах езжу, брызжет, жужжать,
вожжи, дрожжи представлено главным образом в речи стар
шего поколения, а молодежи больше свойственно произно
шение твердого долгого ж: [ж]. Москвичи старшего возрас
та еще сохраняют произношение [шы]ги, [жы]ра, а в речи
Других групп говорящих эта черта почти не встречается». Ас-
имилятивное произношение согласного, т. е. смягчение его
^Р^еДсл мягким согласным: [з'в']ерь, [с'т ]ена,

ажно сделать следующую оговорку. Фонетическая вариативность по-разному реализуется в разных словах, т. е. она лексически обусловлена. На-яоГ^ИМе? ' ^УЖе ^Мало ^кто ^ГОВ°Р^ИТ [шы]г«, [жы]рв, но произношение ло[шы\дёй,

о[жы\леть встречается достаточно часто в речи не только старшего поколения, но и молодежи.

Глава 1. Основные понятия социолингвистики

[з'я']йться — в среде рабочих встречается реже, чем в среде! i гуманитарной интеллигенции, а произношение ко[н ф]ёта, ла[ф ]ки (лавки) находится за пределами литературной нор-; ] мы и свойственно просторечию или диалектной речи. < j

У. Лабов обнаружил похожие зависимости в современном американском варианте английского языка. Так, он yc-i тановил, что начальный согласный в таких словах, как thin! 'тонкий', thick 'толстый' и под. реализуется по-разному в| речи представителей высших социальных слоев американ-, | ского общества (он назвал этот вариант престижным) и в] речи других социальных групп. Негры — носители American] English значительно чаще, чем другие группы говорящих,! опускают согласный < /*> в позиции перед согласным, т. е/ при произношении слов типа first 'первый'.

Это — один вид варьирования, собственно социальный] (еще его называют стратификационным, поскольку он отражает стратификацию языкового сообщества на слои и группы). У. Лабов называет такого рода варианты, зависящие от| социальных характеристик говорящих, индикаторами: каждый вариант как бы указывает на социальное положение] носителя языка [Лабов 1975: 50].

Кроме этого, использование допускаемых нормой вариантов может зависеть от условий речи: от стиля, жанра,, ] степени внимания говорящего к собственной речи, официальности/неофициальности обстановки и т. п. Одни и те же носители языка могут выбирать разные варианты в зависимости от указанных условий. Так, в официальной обстановке, когда говорящий старается контролировать свое произношение, он выбирает более отчетливые произносительные формы: например, [тол^!кл], [ч' иллв¹ эк], [буд' ьт] {только, человек, будет), а в непринужденной обстановке скорее всего предпочтет варианты редуцированные: [токъ], [чьллэк] и даже [ч эк], [буит] и под. Это — стилистическое варьирование.

Варианты такого рода У. Лабов называет маркерами: они маркируют различные стили речи, к которым принадлежат разные варианты одной языковой единицы.

Итак, вариативность языковых знаков зависит от параметров двоякого рода — от социальных характеристик носителей языка (и тогда говорят о социальной дифференциации языка) и от ситуации речевого общения (и тогда говорят о функциональной его дифференциации).

Возникает вопрос: на каком основании мы говорим о вариантах, вариативности? Ведь вариант — это видоизменение, разновидность какой-то основы. Но что может рассматриваться в качестве такой основы, допускающей варьирование? Какова " точка отсчета" при установлении вариативных форм?

При ответе на эти вопросы мы сталкиваемся с одним из фундаментальных лингвистических и социолингвистических понятий — понятием языковой нормы.

1. 9. Языковая норма

В первом приближении языковая норма — это то, как принято говорить и писать в данном обществе в данную эпоху. Иначе: норма — это совокупность правил выбора и употребления языковых средств (в данном обществе в данную эпоху). Понятие нормы неразрывно связано с понятием литературного языка. Литературный язык и называют часто языком нормированным.

Норма стоит на страже целостности и общепонятности литературного языка. Она определяет, что правильно и что неправильно, она рекомендует одни языковые средства и способы выражения как " законные" (например: документ, авторы, в клубе, печёт) и отвергает другие как противоречащие языковому обычаю, традиции (запрещает говорить, например, документ, автора, в клубу, пекёт).

Нормы исторически изменчивы, но меняются они медленно. В развитых литературных языках норма остается стабильной на протяжении многих десятилетий. Но всё же, если мы сравним русский язык XIX в. с русским языком века ХХ-го, то обнаружим бросающиеся в глаза расхождения между нормативными установками, которых придерживались литературно говорящие люди обеих эпох. В пушкинские времена говорили ддмы, корпусы, теперь — дома, корпуса. В рассказе Ф. М. Достоевского " Хозяйка" читаем: *ут щекотливый Ярослав Ильич <... > вопросительным взглядом устремился на Мурина". Определение щекотливый употреблено здесь в смысле, близком к значению слов дели-кашый, щепетильный, и применено к человеку, т. е. так, (об ^НИ °^ДИН ^И3 ^С0ВР^{еменных} писателей его не употребит ычно: щекотливый вопрос, щекотливое дело).

Глава 1. Основные понятия социолингвистики

Ячиковая норма

Такая перемена языковых норм — явление естествен^ ное. Трудно представить себе общество, в котором менялись бы социальный уклад, обычаи, отношения между людьми^ развивались наука и культура, а язык на протяжении столе-j тий оставался бы неизменным. Но хотя норма меняется вместе с развитием самого языка, в принципе она консервам тивна: коль она стоит на страже целостности и общепонят^ ности литературного языка, то свойство консервативнс ей совершенно необходимо. " Если бы литературное наг. чие, — писал А. М. Пешковский, — изменялось быстро, каждое поколение могло бы пользоваться литературой сво* ей да предшествовавшего поколения, много двух. Но nps таких условиях не было бы и самой литературы, так как литература всякого поколения создается всей предшеств> щей литературой. Если бы Чехов уже не понимал Пушкш то, вероятно, не было бы и Чехова, слишком тонкий ело! почвы давал бы слишком слабое питание литературным сткам. Консерватизм литературного наречия, объединяя ка и поколения, создает возможность единой мощной мно-говековой национальной литературы". Литературной но{ мой, по словам А. М. Пешковского, " признается то, что бы-1 ло, и отчасти то, что есть, но отнюдь не то, что будет'*! [Пешковский 1959: 54-55].

Литературная норма выполняет важную социальную и] культурную функцию. Все социально важные сферы человек ческой деятельности обслуживаются нормированным языком: без него трудно представить себе функционирование! науки, образования, культуры, развитие техники, законо-j творчество, делопроизводство и т. п. Норма играет ролк] фильтра: она пропускает в литературное употребление всё] яркое, меткое, сочное, что есть в живой народной речи, Hi задерживает, отсеивает всё случайное, блеклое, невырази-| тельное.

При этом норма динамична: она не делит средства] языка жестко на хорошие и плохие, не предписывает: первые надлежит употреблять всегда, а вторые — не употреблять никогда. Правильное и уместное в одних условиях речи (например, в бытовом диалоге) может выглядеть нелепым в других (например, в научной статье). Зависимость! литературной нормы от условий, в которых осуществляет-1 ся речь, называют коммуникативной целесообразностью \ нормы.

Существует ли норма в других подсистемах национального языка - например, в диалектах, в просторечии, в жаргонах? Ведь люди, говорящие, скажем, на севернорусском " окающем" диалекте, используют его также в соответствии неким установившимся порядком, в согласии с многовековой традицией. Определенные традиции использования языковых средств есть и в других разновидностях национального языка. Стало быть, и по отношению к этим подсистемам мы можем говорить о норме?

Однако отличие нормы литературного языка от нормы диалекта или жаргона состоит в том, что литературная норма сознательно культивируется: она фиксируется в словарях и грамматиках, ей обучают в школе, ее пропагандируют в книгах, по радио и телевидению, всякое культурное общение людей происходит обычно в соответствии с нормами литературного языка. В диалектах, а тем более в просторечии и жаргонах этого нет: имеется традиция использования языковых средств, но никто из носителей диалекта не оберегает его от каких-либо влияний, не культивирует сознательно и целенаправленно диалектные образцы речи, речевого общения.

Имея в виду различие нормы культивируемой и нормы как результата длительной традиции, уругвайский ученый Э. Косериу предложил разграничивать два смысла понятия норма: в широком смысле " норма соответствует не тому, что " можно сказать", а тому, что уже " сказано" и что по традиции " говорится" в рассматриваемом обществе" [Косериу 1960: 175], а в узком смысле норма — это результат целенаправленной деятельности общества по отбору и фиксации определенных языковых средств в качестве образцовых, рекомендуемых к употреблению.

Усилия общества по сохранению нормы, целенаправленная разработка правил и предписаний, призванных способствовать такому сохранению и научно обоснованному обновлению норм, называется лингвистической кодификацией. ^Кодификации обычно подвергается не весь национальный язык, а только те его подсистемы (субкоды), которые аиболее важны в социальном и коммуникативном отноше-иях. Таким социально и коммуникативно важным средст-ом общения чаще всего оказывается литературный язык, ^Торый в письменной своей форме называется кодифици-^ванной подсистемой национального языка, в отличие от

Глава 1. Основные понятия социолингвистики

o Литературный язык (стандарт)

других подсистем, которые не подвергаются кодификации и] поэтому называются некодифицированными (территориаль-' ные диалекты, социальные и профессиональные арго и жар- '■ гоны, койне, пиджины).

Рассмотрим свойства каждой из этих подсистем.

1. 10. Литературный язык (стандарт)

Определение литературный при слове язык может^ сбить с толку и породить неправильное понимание, в соот- \ ветствии с которым словосочетание " литературный язык" приравнивается по смыслу к сочетанию " язык литературы".

Исторически именно так и было: литературным называли язык, на котором создавалась художественная литература, в отличие от языка быта, ремесел, промыслов и т. п. Это характерно как для русского литературного языка, так и для большинства литературных языков Европы: исторически их основу составил язык поэзии, художественной прозы, отчасти народного эпоса и религиозной литературы.

Чтобы не было путаницы между понятиями литературный язык и язык литературы, в первом случае иногда используют термин стандарт, или стандартный язык. Например, в английской лингвистической традиции употребителен именно этот термин — standard language, standard English. В русской лингвистической терминологии это словоупотребление (которого еще придерживался Е. Д. Поливанов) не привилось, — возможно из-за негативного оценочного смысла, который присутствует в слове " стандартный".

Со временем содержание термина литературный язык радикально изменилось: литературной стали называть ту разновидность национального языка, которая наиболее пригодна для коммуникации в большинстве социальных сфер — в науке, образовании, дипломатии и юриспруденции, в деловых отношениях между людьми и учреждениями, в повседневном общении культурных людей. Язык художественных произведений — это нечто особое: основу его составляет; язык литературный, кодифицированный, но широко ис-пользуются элементы и любых других, некодифицирован-ных подсистем национального языка — просторечия, диале- ] ктов, жаргонов.

Понятие литературного языка может определяться как _На основе лингвистических свойств, присущих этой подсистеме национального языка, так и путем отграничения совокупности носителей данной подсистемы, выделения ее из общего состава людей, пользующихся данным национальным языком. Первый способ определения лингвистичен, второй социологичен.

Примером лингвистического подхода к выяснению сущности литературного языка может служить определение, данное М. В. Пановым: "... если в одной из синхронных разновидностей языка данного народа преодолевается нефункциональное многообразие единиц (оно меньше, чем в других разновидностях), то эта разновидность служит литературным языком по отношению к другим" [Панов 1966а: 56].

В этом определении имплицированы такие важные свойства литературного языка, как его последовательная нормированность (не просто наличие единой нормы, но и сознательное ее культивирование), общеобязательность его норм для всех говорящих на данном литературном языке, коммуникативно целесообразное использование средств (это свойство вытекает из тенденции к их функциональному разграничению) и некоторые другие. Определение обладает большой дифференцирующей силой: оно четко отграничивает литературный язык от других подсистем национального языка.

С социолингвистической точки зрения собственно лингвистический подход к определению языковых подсистем, и в частности литературного языка, недостаточен. Он не дает ответа на вопрос, кого, какие слои населения надо считать носителями данной подсистемы, и в этом смысле определения, основанные на чисто лингвистических критериях, неоперациональны. Исходя из этого, при решении задач социолингвистического изучения языка иногда используют иной, внешний" критерий определения понятия литературный язык - через совокупность носителей данного языка.

Рассмотрим применение " внешнего" критерия на примере современного русского литературного языка. Обследуя социолингвистическими целями совокупность носителей ^Ого ^языка, ученые сформулировали следующие признаки, язь°^РЫМИ ^{носители} литературного варианта национального iKa должны отличаться от лиц, пользующихся иными дсистемами (диалектами, просторечием, жаргонами):

Глава 1. Основные понятия социолингвистики

j 11Диалект_

1) русский язык является для них родным; 2) они родились] и длительное время (всю жизнь или большую ее часть) жи-1 вут в городе; 3) они имеют высшее или среднее образова-f ние, полученное в учебных заведениях с преподаванием всех предметов на русском языке.

Такое определение соответствует традиционному пред- ] ставлению о литературном языке как языке образованной,! культурной части народа.

Во-первых, наблюдения показывают, что лица, для ко-] торых русский язык неродной, даже в том случае, когда го-] ворящий владеет им свободно, обнаруживают в своей речи черты, в той или иной степени обусловленные интерферен- ] цией (см. разд. 1. 7). Например, в речи украинцев, владею-! щих русским языком, регулярно используется звук [у] фа-рингальный вместо [г] взрывного, " положенного" по русской литературной норме; в речевой практике тюркоязыч-' ных говорящих, использующих русский язык, непоследовательно противопоставление твердых и мягких согласных] (мягкий может произноситься на месте твердого: бил вместо 1 был, а твердый — на месте мягкого: хитрый вместо хитрый \ и т. п. ). Это лишает исследователя возможности считать таких людей однородными в языковом отношении с лицами, для которых русский язык родной.

Во-вторых, вполне очевидно, что город способствует столкновению и взаимному влиянию разнодиалектных р чевых стихий, смешению диалектов. Влияние языка прессы, радио и телевидения, речи образованных слоев населения в ] городе проявляется гораздо интенсивнее, чем в деревне. Кроме того, в деревне литературному языку противостоит организованная система одного диалекта (хотя в современных условиях и значительно расшатанная воздействием литературной речи), а в городе — так называемый интердиалект, составляющие которого находятся между собой в неустойчивых, меняющихся отношениях. Это приводит к нивелировке диалектных речевых черт или к их локализации (например, только в семейном общении) либо к полному их j вытеснению под давлением литературной речи. Поэтому] люди, хотя и родившиеся в деревне, но всю свою сознательную жизнь живущие в городе, также должны быть включе-] ны — наряду с коренными горожанами — в понятие " жите-| ли городов" и, при прочих равных условиях, в понятие " но-] сители литературного языка".

В-третьих, критерий " наличие высшего или среднего образования" представляется необходимым потому, что годы учения в школе и высшем учебном заведении способствуют более полному, более совершенному овладению нормами литературного языка, устранению из речи человека черт, которые противоречат этим нормам и отражают диалектный или просторечный узус, — по той простой причине, что обучение и в школе, и в вузе ведется исключительно'на литературном языке.

Литературный язык обладает рядом свойств, которые отличают его от других подсистем национального языка:

1) это кодифицированная подсистема, о чем мы уже го
ворили выше; она характеризуется более или менее устой
чивой нормой, единой и общеобязательной для всех говоря
щих на литературном языке, и эта норма целенаправленно
культивируется;

2) это полифункциональная подсистема: она пригодна
для использования в разнообразных сферах человеческой
деятельности. В соответствии с многообразными сферами
использования и различными функциями, которые он вы
полняет, литературный язык делится на разновидности
(книжную и разговорную) и функциональные стили (науч
ный, официально-деловой, публицистический, религиозно-
проповеднический). Функциональные стили подразделяют
ся на речевые жанры (подробнее об этом см. в главе 2);

3) литературный язык социально престижен: будучи
компонентом культуры, он представляет собой такую ком
муникативную подсистему национального языка, на кото
рую ориентируются все говорящие, независимо от того,
владеют они этой подсистемой или какой-либо другой. Та
кая ориентация означает не столько стремление овладеть
литературным языком, сколько понимание его большей ав
торитетности по сравнению с территориальными диалекта-
^ми, просторечием, социальными и профессиональными
жаргонами.

1-U- Диалект

< _г Термин диалект (греч. SiateKvog от глагола дкхЛеуоцси

ния°^РИТЬ' ^{изъясняться}') используется обычно для обозначе-

территориальных разновидностей языка и чаще приме-

Глава 1. Основные понятия социолингвистики

, 12 Социолект

няется к разновидностям речи, которыми пользуются сельские жители, хотя в специальной литературе можно встретить словосочетания " социальные диалекты", " городские диалекты", " профессиональные диалекты" и т. п. Например, Е. Д. Поливанов писал о социальных диалектах и социальной диалектологии — науке, которая должна стать в, один ряд с традиционной диалектологией, изучающей крестьянские говоры. В американской социолингвистике имеется немало работ о городских диалектах; в частности, к диалектам относят речь негритянского городского населения США, английский язык которого существенно отличается от других разновидностей American English. Французские лингвисты наряду с термином диалект (dialecte) используют термин namyd {patois), который также обозначает локально ограниченную речь определенных групп населения, главным образом сельского (в другом своем значении этот термин обозначает небрежную, неправильную речь с элементами арго и жаргонов).