Ана Мария Морецон, Рикарду Линьярес, Мария Кармем Барбоза, Марсия Пратес 27 страница

Мерседес застонала, как от зубной боли:

– Я больше не могу!

– Прости, Мерседес, – спохватился Дуглас. – Я напрасно завёл этот разговор при тебе.

– Ничего, я, пожалуй, пойду, отвлекусь, мне нужно встретиться с Розой, поболтать о тряпках.

– Хорошо, я отвезу тебя к ней.

– Не надо, я возьму такси.

– Мерседес, не огорчайся из‑ за квартиры, мы купим другую.

– Да, это не слишком приятно, но не смертельно. Я позвоню тебе.

Когда она ушла, Оливия, поедая торт со взбитыми сливками, прошамкала набитым ртом:

– Глупый ты, Дуглас. Ни к какой Розе она не пошла, она всё врёт.

– Я вижу, что ты терпеть не можешь Мерседес, но не надо вешать на неё всех собак. Это несправедливо и, кроме того, она моя жена.

И всё же замечание сестры не давало Дугласу покоя. Слова об Аугусто сидели занозой, и, кроме того, он и сам видел, что Мерседес лгунья. Он заехал к Розе в лавку, но Мерседес там не было. И тогда он поехал к Женуине.

Вашингтон приплёлся к Женуине под каким‑ то чепуховым предлогом. Она приболела, лежала в постели и была рада приходу гостя.

– Ну как там, в моей палатке, всё в порядке? – спросила она.

– Да, Сорро справляется. А вы болеете? А где же сеньор Тулио, он что, поехал в Сан‑ Паулу?

– Да никуда он не поехал.

– А это, правда, что сеньор Диего живёт в Сан‑ Паулу?

– Не знаю. Но Тулио вбил себе в голову, что он обязательно должен его найти. Недавно он разговаривал с матерью Феррейриньи.

– Как вы сказали?

– Так звали одного друга Диего. Они вместе играли в бильярд. У этого парня было прозвище «Серебряный кий», а его мать сейчас в приюте, потому что «Серебряный кий» умер.

– Бедная старушка, – сочувственно сказал Вашингтон.

– Да, мы с Тулио подумываем о том, чтобы забрать её к себе.

– Понятно. Ну ладно, я пошёл, привет сеньору Тулио.

В этот же вечер всё, что Вашингтон узнал от Женуины, было доложено Манэ Бешиге.

Дуглас вернулся домой грустный и попросил Оливию сделать ему кофе, что она исполнила с величайшим удовольствием.

– Ну что, нету твоей жёнушки у подруги? Я правильно сказала?

– Наверное, она пошла по магазинам. Она ведь любит «лизать витрины», как говорят французы.

– Нет, милый братик, она любит совсем другое, и, если ты, наконец, хочешь открыть глаза и увидеть правду, посади меня к себе в машину и я скажу тебе один адресок, где твоя жена.

…Мерседес расхаживала по гостиной в доме Аугусто.

– Мерседес, что за дела? Ты могла бы позвонить, и я бы привёз тебе это письмо. Почему у тебя всегда какие‑ то тайны и что у тебя общего с Уго?

– Это у тебя общее с Уго, вы придумали всё это, чтобы заманить меня сюда.

– А я вот сейчас открою конверт и прочитаю, что в нём написано. Тогда всё станет ясно: заманивали ли мы тебя сюда или кто‑ то другой тебя заманивает, или тебе просто захотелось повидаться со мной.

– Ты что, ненормальный? Я вышла замуж, Аугусто, я счастлива и больше не желаю с тобой знаться.

Нанда первой увидела машину Дугласа и поняла, что он приехал проверить, у кого находится Мерседес. Она быстренько сбегала к Женуине и предупредила её, что Мерседес сейчас у Аугусто, а её муж приехал за ней.

– Беги, предупреди Мерседес, чтобы она не выходила от Аугусто, и любыми способами затащи её мужа ко мне.

Но Мерседес и не собиралась уходить от Аугусто. Они лежали в постели, и бедной Нанде пришлось только крикнуть в окно, что муж Мерседес пошёл к Женуине. Мерседес попыталась встать, но Аугусто удержал её.

– Ничего страшного, дорогая, Женуина сумеет задержать его надолго. Я так скучаю без тебя.

Дуглас действительно сидел у Женуины и делал вид, что пьёт кофе.

– Не волнуйтесь, Мерседес только что вышла, она пошла мне за лекарством.

– Но зачем она приходила к вам?

– А что, разве ей нельзя меня навещать? – удивилась Женуина.

– Нет, что вы, я не об этом, дело в том, что она сказала мне неправду, она меня обманула.

– Неужели? Она не сказала, что собирается зайти ко мне?

– Нет, она сказала, что идёт к подруге.

– Значит, ей просто не хотелось вас огорчать. Ведь она приходит ухаживать за мной.

– Ухаживать за вами? Мерседес?

– Да, я ведь просто умираю от болей. Мать Мерседес сейчас в Испании, а её брат тоже не живёт дома, поэтому мне некому помочь. Мерседес всегда меня жалеет.

– Да‑ да, понимаю. Надо же, как я с ней разминулся. Если она недавно ушла, она должна вернуться скоро.

– Но может, она зайдёт к доне Мадалине?

– А что это за дона Мадалина?

– Это её свидетельница на конфирмации, Мерседес тоже её навещает, у неё золотое сердце.

Женуина изо всех сил тянула дурацкий разговор, думая про себя: откуда же в Мерседес такая лживость, а в Родриго – коварство? «Это всё от Диего, – думала она. – Это он был таким. Он мог крутить головы нескольким женщинам сразу, и ему ничего не стоило соврать. Мои дети получили в подарок от него эти качества».

В дверь заглянула Нанда, и Женуина сделала ей незаметный знак, означающий, что Дуглас вот‑ вот уйдёт и, не дай Бог, столкнётся с Мерседес. Нанда видела Оливию, стоящую, как полицейский, возле машины и просматривающую улицу. Не оставалось ничего другого, как идти к Аугусто.

Аугусто и Мерседес были уже одеты, и Мерседес нервно ходила по комнате, ломая пальцы.

– Что ты так нервничаешь? – спросил Аугусто. – Зачем ты тянешь эту гнусную историю? Ты сама запуталась.

– Неправда, я сказала, что еду к матери.

В дверь постучали. И Мерседес побледнела.

– Это я, Нанда, – раздался за дверью тихий голос.

Аугусто открыл дверь.

– Мерседес, твой муж сейчас у доны Жену, и она убаюкивает его, скрывая твою ложь.

– Не болтай лишнего, – резко осадила её Мерседес.

– Подожди, что это всё значит, о чём ты говоришь, Нанда?

– Да с этой Мерседес не соскучишься, она наврала, что её мать уехала в Испанию получать наследство, которого нет. А дона Жену – это её служанка… Ясно?

– Ничего не ясно. – Аугусто схватился за голову. – Зачем ты это сделала, Мерседес?

– Нанда, выйди, пожалуйста, и предупреди меня, как только мой муж уйдёт! – приказала Мерседес.

– Что ты всем приказываешь? – Аугусто приблизился к ней. – Что ты заставляешь всех расхлёбывать твою ложь? От тебя можно ждать любого сюрприза! Мне уже казалось, что запас твоей лжи иссяк, но, оказывается, я был не прав.

– Послушай, нечего мне читать мораль, я осталась с тобой только потому, что у меня не было выхода. И я никого не боюсь. Мой муж съест всё, понятно? – Мерседес вышла, хлопнув дверью.

Ей повезло: Оливия болтала с Нандой и потому не видела, как Мерседес вышла из дома Аугусто, а Дуглас всё ещё сидел за чашкой кофе и вполуха слушал неиссякаемую болтовню Женуины.

Женуина была права в своём невысоком мнении о детях: как только Родриго встречал Флавию, он затевал разговор о том, что живёт у Рутиньи лишь потому, что ему некуда деваться, что их связывает только дружба, и что он очень скучает без Флавии.

Флавия и верила и не верила. Она не хотела терять Лоуренсо, потому что не верила Родриго до конца. Но Родриго был её первым мужчиной, и в его бараньих глазах, когда он встречал её, светились и любовь, и нежность, – всё это сбивало Флавию с толку.

Совершенно запутались в своих отношениях не только молодые, но и зрелые люди. Однажды Лаис в приступе глубочайшей тоски пришла к Конрадо. Он обрадовался ей, Лаис видела это и сказала ему о том, что она не может без него жить, что скучает без него по ночам. Она устала и была издёргана, Конрадо видел это, сердце его сжимала горечь и любовь к ней. Но разум подсказывал другое: «Наверное, этот молодой альфонс её бросил». И всё же сердце оказалось сильнее разума: как в далёкие молодые годы, он взял Лаис на руки и отнёс в постель. Он нежно и осторожно раздел её,? и их любовь была страстной и бурной. Обессиленная ею и тем, что ей пришлось пережить за последние дни, Лаис уснула. Конрадо лежал рядом и смотрел на свою единственную женщину.

Лаис приснился сон: она едет с Буби на машине, чтобы спасти Аугусто. Кажется, это была дорога в Арарас. И вдруг эта дорога круто оборвалась над пропастью.

– Буби, мы гибнем? – вскрикнула Лаис во сне.

Но машина взмыла в воздух, и вот она уже парила над горами, и рядом с ней сидел уже не Буби, а её любимый Конрадо, и она чувствовала себя счастливой и спокойной, какой она всегда чувствовала себя рядом с мужем.

После её восклицания Конрадо вскочил как ужаленный, оделся, и, когда Лаис проснулась, вместо полного любви и заботы лица она увидела ледяной взгляд мужа. Конрадо объявил, что он не вернётся домой, что их сегодняшняя встреча была ошибкой, и вышел из спальни, чтобы она смогла одеться. У Лаис было ощущение, что её просто вываляли в грязи. Она отказалась ехать вместе с Конрадо, ваяла такси и отправилась к Рутинье, где долго плакала, запершись в ванной. Она решила уехать в какой‑ нибудь длинный круиз, чтобы не видеть никого.

Мерседес же, напротив, устроила бурную сцену Дугласу, обвинив его в глупой ревности и одновременно из его униженных извинений узнав, что всю историю подстроила Оливия. Оливия побежала к Патрисии пожаловаться на Мерседес, но и у Патрисии настроение было хуже некуда: она рассказала, что мать пришла домой заплаканная, что отец дома не живёт, бабушка больна.

– У нас тоже дома чёрт те что, – сказала Оливия. – Мать бесится, у отца всё время какие‑ то дела, да ещё всё время на глазах эта сука Мерседес.

Сеньор Жордан действительно был занят делами: выгорало хорошее дело с русскими партнёрами: «новыми русскими», как их теперь называли. Жордан и Дуглас закупили по бросовой цене рубашки в Венесуэле, которые очень нужны были русским. Русские взяли кредит в банке, купили рубашки и отвезли в далёкую и бурную Россию. Там рубашки разошлись мгновенно, русские проконвертировали деревянные рубли, которые получили за них, в надёжные доллары, расплатились с банком, и у них ещё осталась неплохая дельта.

С этой дельтой они и приехали за новой партией барахла и дешёвого мороженого мяса.

Всю эту схему Жордан объяснил Дугласу и сказал, что у них отличные перспективы, но им необходимы для их осуществления наличные деньги.

…Занимались делом и Манэ Бешига с Вашингтоном. Манэ Бешига отыскал приют, где в скудости прозябала несчастная Мигелина Феррейринья. Мигелина очень испугалась, увидев Бешигу. Но он просил её не беспокоиться, ничего плохого он ей делать не собирается: ему нужен лишь адрес Диего в Сан‑ Паулу. Он дал ей сутки, чтобы освежить память, и на прощание сказал, что ему просто необходим адрес этого подонка…

– Иначе мне придётся увезти вас, бабушка, очень далеко отсюда, туда, где очень темно и холодно и откуда ещё никто не возвращался.

Мигелина в ужасе попросила Тулио срочно приехать. Тулио примчался тут же.

– Я совсем одна, у меня никого нет, и меня некому защитить. Ко мне приходил этот страшный человек Мануэл Бешига, заберите меня отсюда.

– Конечно, конечно, дона Мигелина. Но почему он страшный? Он просто мелкий жулик.

– Нет, он страшный, он убил моего сына, я уверена, что это он его убил, он хочет знать адрес Диего. У меня плохое предчувствие.

В этот же день Тулио забрал Мигелину из приюта Сан‑ Игнасио и перевёз её к Женуине.

ГЛАВА 39

Женуина уложила старушку в гостиной.

– По‑ моему, вы очень волнуетесь… Успокойтесь, что бы там ни было, Тулио найдёт какой‑ нибудь выход, если он взялся за это дело.

– Жену, дона Мигелина, наверное, устала, проводи её в спальню, пусть она немного вздремнёт.

– Хорошо… Ложитесь на кровать Мерседес. Вы помните Мерседес?

– Да, – ответила слабым голосом Мигелина.

– Вам так нравились её волосы. Вы ещё говорили, что они похожи на солнечные лучи.

– Диего называл её «моя испанская куколка».

– Да, – ответила Женуина.

– Я помню, – сказала Мигелина. – Я всё помню…

– Мерседес недавно вышла замуж. Вы не хотите перекусить? Я как раз приготовила суп, он очень сытный.

– Нет, спасибо.

– Значит, вы не хотите? Хорошо. А теперь, Тулио, объясни, почему я иногда ничего не замечаю, совсем как слепая Робертона. Я и не догадывалась, что ты у меня такой Шерлок Холмс.

– Ты ошибаешься, Женуина. Дона Мигелина сама обратилась ко мне за помощью. Дело в том, что я был у неё на той неделе. Я хотел узнать, где можно найти Диего. И вдруг она мне позвонила сама, и, когда я приехал в приют, она вся тряслась от страха. У неё был Манэ Бешига. Он ей угрожал.

– Что этому подонку нужно от доны Мигелины?

– Ему нужно выяснить, где Диего.

– Где Диего? – удивилась Женуина. – С какой стати? Я понимаю тебя. Ты хочешь с ним встретиться ради нас с тобой. Но при чём тут Манэ Бешига? Зачем ему понадобился Диего?

– Я не знаю, Жену. Только я вот о чём сейчас подумал: Диего сбежал не просто так, и неспроста не подавал о себе никаких вестей всё это время.

Женуина понимала, что старушке нужно выговориться, и слушала её терпеливо. Тулио приходил и уходил, а рассказ о горькой неудавшейся жизни всё продолжался.

– Она пришла ко мне в тот же день, когда уехал Диего. Она тоже куда‑ то собралась.

– О ком речь идёт? – спросил Тулио.

– Не мешай, – попросила Женуина. – Значит, Диего наложил лапу на выигрыш в лотерею и оставил Эмилию с носом? – спросила она Мигелину.

Тулио замер, прислушиваясь.

– Я не понимаю таких мужчин, ведь у него была такая милая и добрая жена, что вообще она нашла в таком бабнике, как Диего?

Мигелина была в глубоком склерозе и не понимала, что приютившая её женщина и жена Диего – одно и то же лицо.

– Значит, получается, что Диего сбежал и бросил обеих?

– Да, он был большим негодяем. – Старушка уже дремала, свесив голову на грудь. – Большим негодяем, – бормотала она.

Тулио подошёл к Женуине, обнял её.

– Бедная, бедная моя Женуина. Больше о Диего ни слова! Ну что ж, звёзды стали так, что мне надо ехать в Сан‑ Паулу. Пожалуйста, позаботься о Мигелине, пусть она не выходит из дома и пусть никто не знает, что она здесь. Это очень важно, понимаешь? Мы никогда не должны пожалеть о том, что забрали её из приюта.

Если бы Тулио знал, насколько он был прав!

Вопреки просьбе Урбано не собирать дома людей, Эмилия пригласила Эрме и Буби. Эрме взахлёб рассказывала о том, какие прекрасные люди Лаис и Венансия, и как повезло ей, что она с ними познакомилась.

– Да, Лаис – чудесная женщина, только она могла понять, как пожилой человек будет чувствовать себя один в доме, где ему нечем заняться, – сказал не понятную никому фразу Буби.

– А по мне так лучше умереть, прежде чем состаришься! – сказала Эмилия. – Я не желаю ни от кого зависеть, тем более что, слава Богу, у меня нет детей.

– Ты не права, Эмилия, – мягко укорил её муж. – Тот, у кого есть друзья, может рассчитывать на спокойную старость. Посмотри на эту старушку Мигелину: когда ей стало совсем худо, Тулио и Жену взяли её к себе.

– Мигелина, Мигелина… Это что, мать покойного Феррейриньи?

– Ну да.

– Очень интересно! – сказала задумчиво Эмилия.

Утром Буби, встретив Тулио, выразил ему глубокое уважение за гуманный поступок и попросил передать то же самое Женуине. Тулио оторопел:

– Откуда ты знаешь, что у нас живёт одинокая старушка?

– Вчера был разговор в доме доны Эмилии, и Урбано сказал, что вы приютили старушку.

– И что? Упоминалась и фамилия, и имя? – спросил Тулио.

– А что? Не надо было этого делать? – ответил на вопрос вопросом Буби.

– А это мы сейчас узнаем! – сказал Тулио и направился к дому Эмилии.

Тулио умел заставлять людей говорить правду, его голубые глаза смотрели так пронзительно, вопросы были так прямы и точны, что даже изворотливая и лживая Эмилия раскололась очень быстро.

– …Он никогда не вылезал из долгов, Тулио. Об этом знали все в посёлке… Только я, как последняя дура, попалась к нему на крючок. – Эмилия сморкалась в платок, вспоминая прошлое.

– Может, ты расскажешь мне обо всём по порядку, Эмилия?

– Все думали, что Диего собирается продать магазин, чтобы рассчитаться с долгами за проигрыши. Только этих денег всё равно не хватало, чтобы развязаться с Манэ Бешигой. Вот Диего и подкатился ко мне. Понимаешь, я была совсем глупой, совсем несмышлёной девчонкой… Диего сделал мне такое предложение, от которого я не могла отказаться. Он сказал, что, если ему удастся расплатиться с кредиторами, мы с ним уедем далеко отсюда. Я тогда просто рехнулась, Тулио. Я уговорила Урбано купить магазин и рассказала Диего всё, что знала о Манэ Бешиге.

– Манэ Бешига тогда работал у твоего отца? – спросил Тулио.

– Нет, он уже начал заниматься более серьёзными делами. Он уже ворочал немалыми деньгами от контрабанды. Я рассказала об этом Диего, и он пошёл к нему… Что было потом, я узнала только через несколько лет от Феррейриньи.

– То есть Диего сбежал с деньгами, которые он получил за магазин, и ещё ограбил Манэ Бешигу, так?

– Из‑ за него Манэ Бешига лишился глаза, с тех пор он его ненавидит и хочет отомстить. Диего договорился встретиться со мной, но так и не появился. Я ждала его сидя на чемоданах, а потом мне пришлось вернуться домой. Я больше всего мучаюсь из‑ за того, что понимаю, что он просто использовал меня и всё! Ведь он не забыл про Женуину и детей. И каждый месяц посылал из Испании деньги Феррейринье, чтобы тот отдавал их Жену.

– Но Жену не досталось ни единого сентаво…

– Да, этот негодяй Феррейринья преспокойно клал денежки себе в карман. А потом я не знаю, что случилось, только Диего перестал посылать деньги. Феррейринья тогда начал преследовать меня, у него было моё письмо к Диего. Он грозил показать его Манэ Бешиге. Там говорилось о том, что я знала о происхождении Манэ Бешиги.

– Значит, Феррейринья стал тебя шантажировать?

– Он не успел.

– Почему?

– Я не могу даже вспомнить об этом… В ту ночь я должна была отдать Феррейринье деньги и получить взамен моё письмо. Но когда я пришла к нему в бильярдный зал, Феррейринья был мёртв. Тулио, он лежал на полу. Ты не представляешь, какой ужас охватил меня тогда. Я испугалась, что Феррейринья отдал письмо Манэ Бешиге. Это были самые страшные дни в моей жизни. Но Манэ Бешига так и не стал меня искать…

– Феррейринья, наверное, как следует, запрятал это письмо. И поэтому ты боялась, что Манэ найдёт сначала эту старуху, а потом доберётся до тебя, так?

– Я старалась не вспоминать об этой истории, а тебе захотелось покопаться в прошлом!

– Мигелина ничего не знает… А Феррейринья наверняка унёс этот секрет с собой в могилу. Так что ты напрасно переживаешь. Все эти годы Диего изображал из себя жертву! Трус! Только теперь я доберусь до него, Эмилия! Диего не уйдёт от меня, даже если мне придётся перевернуть всю землю вверх дном! Пусть даже это будет стоить мне самой жизни! Я всё равно рассчитаюсь с ним за Жену! Ради неё я обязательно доберусь до этого гада!

Доктор Конрадо был в лихорадочном состоянии. И это отражалось на всех служащих. Утром он попросил Элзу выписать чек на очень большую сумму, сказав, что ему нужно расплатиться с управляющим в Арарасе, и со строителями. Кроме того, он сказал ей, что по вечерам ему можно звонить на квартиру к Вагнеру, что Вагнер был очень любезен и предложил воспользоваться своей квартирой.

У Вагнера в офисе шло совещание, и Конрадо время от времени заходил туда, чтобы послушать, как идут дела. От всей этой суеты у Элзы голова шла кругом. А тут ещё звонки адвокатов и налоговой инспекции. И уж совсем некстати было появление Изабелы. Затурканная Элза сказала, что доктор Конрадо вышел и что, если хочет, Изабела может подождать его в приёмной, а если у неё срочное дело, то пройти в кабинет к Вагнеру.

В середине их разговора в приёмную вошёл Леандро, который глазами дал понять Элзе, что совсем не хочет разговаривать при Изабеле. Элза провела его в кабинет, а Изабела направилась к Вагнеру. Там шло совещание, и её приход был встречен холодновато.

– Я соскучилась по мужу, решила его навестить, а он смотрит на меня, как сыч из дупла, – попыталась разрядить напряжение Изабела.

– Ну как ты можешь! – пророкотал Вагнер. – Я очень рад, что ты сюда пришла. Жаль только, что нам пора идти в кабинет к твоему отцу.

– А я думала, что он здесь…

– Да нет, по дороге сюда он, видимо, зашёл в отдел сбыта.

Но в приёмной доктора Конрадо они наткнулись на совершенно ополоумевшую Элзу. Она металась по приёмной в поисках исчезнувшего чека. Леандро её успокаивал, говорил, что ничего страшного, никто по этому чеку денег не выдаст.

– В том‑ то и дело, что выдадут! – чуть не рыдала Элза. – Доктор Конрадо попросил выписать чек на предъявителя.

Понимая, что попали не в самый подходящий момент, члены рекламного отдела во главе с Вагнером вернулись в его кабинет.

Через несколько минут туда вошёл Конрадо с совершенно невозмутимым лицом: то ли он не знал об исчезновении чека, то ли, как всегда, оставался джентльменом до конца… Но, самое интересное было то, что, когда Вагнер открыл свою папку, из неё выпал чек!

Воцарилось молчание.

– Вот он! – радостно вскрикнула Элза, которая вошла как раз в этот момент.

– Как чек мог попасть в твою папку? – холодно спросила Рената.

– Понятия не имею, что это за чек.

– Но именно этот чек пропал из приёмной! – Элза просто испепеляла взглядом Вагнера.

– По‑ моему, тебе нужно объяснить нам эту загадку Вагнер!

– Не болтай глупостей, Рената. По‑ твоему, я его украл?

– Как это понимать? – Конрадо холодно поднял брови.

– Простите, неужели вам приходит в голову, что я украл этот чек? – У Вагнера дрожали руки.

– Простите, доктор Конрадо, я, наверное, положила этот чек вместе с почтой, – решила положить конец этому чрезвычайно странному происшествию Элза.

Рутинья и Лаис сидели в кафе одни. Лаис была в больших чёрных очках.

– Сними, пожалуйста, очки на минутку, – попросила Рутинья.

И, когда Лаис сняла очки, Рутинья всплеснула руками:

– Вот это да! Может быть, для сердца и полезно плакать, но для лица и для глаз – это очень вредно! Или ты собираешься днём и ночью ходить в тёмных очках?

– Наша встреча была ужасной, Рутинья, – сказала тихо Лаис. – Я должна уехать отсюда, и как можно скорее. Если я останусь, я не смогу удержаться и позвоню Конрадо даже несмотря на то, что случилось. Я буду искать встречи с ним, и это разрушит меня.

– Ты права, дорогая! А вот и герой трагедии! – сказала она неприязненно, увидев вошедшего Буби.

– Извините за то, что я вошёл, но мне сказали, что дона Лаис решила уехать надолго, а мне очень нужно поговорить с ней.

– Это, конечно, не моё дело, но только, по‑ моему, здесь не самое лучшее место для интимных бесед. Если вам негде поговорить – моя квартира всегда к вашим услугам.

– Я надеюсь, у нас не очень длинный разговор будет? – спросила Лаис.

– Нет.

– Тогда подожди меня в машине.

Когда Буби ушёл, Рутинья сказала после некоторого молчания:

– Я представляю, о чём он хочет поговорить с тобой.

– Не думаю, – ответила Лаис.

– А я уверена, что знаю. И так же я уверена в том, что ты боишься, что тебе понравятся его слова.

– А разве не ты говорила, что мне сейчас пойдёт на пользу, если возле меня будет мужчина?

– Да, говорила. Только не такого мужчину, как Буби, имела в виду. Впрочем, контакты подобного рода повышают иммунитет. Отнесёмся к этому с медицинской точки зрения.

– Я не готова к новому роману, Рутинья. Мне лучше сейчас сидеть тихо в углу. Кроме того, Буби ещё ребёнок.

– По научным данным, женщины старше сорока лет отлично ладят с молодыми партнёрами.

– Рутинья, разве ты не видишь, как я страдаю? Мне сейчас не до шуток.

– Я думаю, ты и не подозреваешь, как я понимаю тебя. Как никто другой. Но ты должна понять одно: Конрадо тебя бросил, тебя, молодую, красивую и умную женщину! Для тебя Конрадо больше не существует, у тебя раньше никогда не было других мужчин, ты их просто не видела, зато теперь ты можешь смотреть на мужчин без всяких угрызений совести, и они побегут к тебе наперегонки. Я не предлагаю тебе кидаться в постель к первому попавшемуся, но надо попробовать то, о чём ты до сих пор не имеешь понятия. Наслаждайся жизнью, и ты поймёшь, что на свете существует много видов счастья. Впрочем, это долгий разговор, иди, тебя ждут.

Лаис и Буби сидели в машине.

– Лаис, разреши мне сказать тебе то, что я давно хотел сказать.

Лаис промолчала.

– Понимаешь, я счастлив уже от того, что нахожусь рядом с тобой. Но я испытываю робость: я боюсь, что ты прогонишь меня, я сделаю какую‑ нибудь ошибку, и ты прогонишь меня…

– Буби, я хочу тебе сказать, хотя это наверняка разочарует тебя, – не считай себя виноватым в том, что произошло между мной и Конрадо. Я сейчас переживаю очень трудное время: я не готова ни к какому ответу, ни по какому поводу.

– А я и не жду от тебя никакого ответа, мне важно, чтобы ты знала то, в чём я до сих пор не имел права тебе признаться, потому что ты была замужем. Я люблю тебя, Лаис!

– Мне очень жаль, потому что я ничем не могу тебе ответить!

– Но разреши мне хотя бы развлечь тебя немного, я не могу видеть тебя такой грустной. Хочешь, поедем в парк, погуляем? Хочешь, пойдём в кино?

– Нет, это всё сейчас не для меня. Мне хочется сидеть, слушать музыку и спокойно беседовать.

– Ты можешь быть уверена во мне, Лаис, я никогда не позволю себе ничего, что бы… – он пытался подыскать слово – …что бы обидело тебя… Но в моей квартире сейчас ремонт.

– А я знаю, куда мы поедем. Это самое подходящее место.

Машина поднималась в горы, и уже клочья облаков время от времени словно цеплялись за неё.

– Неудобная эта машина, у неё слишком узкий обзор, – сказала Лаис.

– А почему ты не взяла свою?

– Не хочу лишний раз показываться в ней на людях.

– О чём ты говоришь, Лаис? Ты самостоятельная женщина, ты разошлась с мужем…

– Но, во‑ первых, развод ещё не оформлен официально, а во‑ вторых, дорогую машину я могла себе позволить, только живя с Конрадо. – Она сказала это с такой горечью, что Буби правильно понял её – её тоску по мужу.

– Послушай, если тебе сейчас тошно ехать со мной в Арарас, давай повернём назад?

– Нет‑ нет, всё будет хорошо, мы тихонько посидим у камина, послушаем музыку, просто я никак не могу привыкнуть к своему новому положению, и иногда меня охватывает такая тоска…

Конрадо и Лукресия подъехали к поместью под проливным дождём.

– Ну, я совсем неловкий человек, у меня в машине нет даже зонта! – сказал Конрадо.

– Ничего, я пробегу быстро.

Когда они оказались в каминном зале, Лукресия изобразила, что она ужасно промокла и продрогла.

– Может, выпьешь коньяку? – спросил Конрадо. – Надо же, я совсем забыл, как хорошо в этом доме… Я попросил Мануэла заказать для нас ужин в «Петрополисе», там хорошо. В Итапайве тоже хорошие рестораны, но из‑ за дождя ехать туда опасно.

– У тебя хорошая коллекция вин, – сказала Лукресия, разглядывая бар.

– Наверное, только здесь, в Арарасе, я и могу насладиться вкусом старого доброго вина, – сказал Конрадо, наливая бокал для Лукресии. – Кажется, что здесь остановилось время: все тревоги куда‑ то исчезают, это просто идеальное место, чтобы наслаждаться прелестями жизни. Ты согласна?

– Да, – со значением ответила Лукресия.

ГЛАВА 40

Мерседес, Китерия и Дуглас разглядывали проспекты, когда Розалин принесла письмо и протянула его Мерседес.

– Откуда это? – испуганно спросила Мерседес.

– От какой‑ то Жоаны или Жуаны… из Барселоны.

– Что за бред? – сказала Мерседес.

– Почему бред, дорогая, это же твоя мать. – Дуглас протянул руку к письму.

Но Мерседес как бы невзначай отклонила свою руку с письмом.

– Ах, да! – я совершенно забыла: моя мать вроде вас – вы не любите, чтобы вас называли Китерия, а она любит, чтобы её называли Жоан. Её настоящее имя Жоана.

– А можно мне взглянуть? – снова спросил Дуглас. – Я вижу, что на письме бразильская марка. Это письмо вовсе не из Барселоны.

Мерседес присмотрелась к конверту.

– Да, действительно, марка бразильская. Знаете, когда вы познакомитесь с моей матерью, она вам очень понравится, она такая забавная, у неё столько причуд. Я, кажется, поняла, в чём дело: она наверняка положила в один конверт полдюжины писем для всех родственников и отправила его моей воспитательнице, чтобы та разослала по адресам. Она ужасно брезгует заклеивать конверты.

– Она что, заклеивает их языком? – спросил язвительно Дуглас.

– Нет, дорогой, – отчеканила Мерседес, – но она не переносит запаха клея.

– А может, всё дело в том, что она ещё не привыкла к тому, что стала миллионершей? И экономит на марках?

– О, нет! Не в этом дело. И, кроме того, ей пока что не досталось ни гроша. Этой инвентаризации не видно конца. Ладно, дайте, я почитаю, что она мне пишет.

Мерседес отошла к окну и углубилась в чтение письма. Вдруг она покачнулась, схватилась за подоконник и осела на пол.