Ана Мария Морецон, Рикарду Линьярес, Мария Кармем Барбоза, Марсия Пратес 14 страница

– Ким, – Лоуренсо понимал, что братишка хочет подбодрить его, – в мире только один Ван Гог, один Рембрандт, один Пикассо. А кто я такой? Так что помолчи, пожалуйста. Не то я подумаю, что ты просто издеваешься надо мной.

– Говорят, что цыплят по осени считают, – Тулио подмигнул младшему сыну. – Правда, Ким?

Флавия очень обрадовалась, что Родриго дома. Она пришла с тортом.

– Специально для тебя сделала. Твой любимый, – поставила она перед Родриго блюдо. Она выжидательно смотрела на своего возлюбленного. Неужели нужно ещё что‑ то объяснять? Ведь и без слов понятно, что она пришла мириться. Но Родриго только мрачно буркнул «спасибо» и даже не взглянул на неё. Флавия решила не обращать внимания на его холодность. Весело предложила:

– Ты не хочешь прогуляться?

– Знаешь, Флавия, – Родриго повернулся к девушке, – я сейчас ухожу.

Флавия вышла вслед за ним. У тротуара стоял автомобиль. За рулём сидела женщина. Родриго открыл дверцу машины…

Вагнер ждал в гости Изабелу. Теперь, когда он получил повышение и полностью, как ему казалось, вошёл в доверие к доктору Конрадо, он приступил к осуществлению второго этапа своего плана. Он должен завоевать Изабелу. Так он войдёт в семью Соуто Майя. Он уже видел себя за столом в ресторане «Копакабана», лучшем в Рио, рядом с доктором Конрадо и доной Лаис. А может быть, даже во главе стола. Аугусто там места не будет. Вагнер знал, что ссора между доктором Конрадо и его сыном произошла нешуточная: Аугусто ушёл не только из агентства, но и из дома. И, надо надеяться, больше туда не вернётся. А если и вернётся, то будет уже поздно: все места окажутся занятыми.

Вагнер чувствовал, что покорить Изабелу, с виду такую мягкую, податливую, будет непросто. Он видел, что Изабела к нему равнодушна, и если иногда проводит с ним время, то это только от одиночества. Вагнер давно подозревал, что у Изабелы есть какая‑ то тайна. Но какая? Он догадывался, что в истории с пропажей серёг Мерседес и зажигалки Элзы, секретаря доктора Конрадо, каким‑ то образом замешана Изабела. Конечно, это не обычная кража. Смешно подумать – Изабела, дочь одного из богатейших людей в Рио, – воровка. Возможно, это какой‑ то недуг, болезненная страсть.

Вагнер хотел разгадать эту тайну. Это могло бы помочь ему добиться своей цели. Ведь если на самом деле эти серьги и зажигалку взяла Изабела, её можно в случае отказа выйти замуж за Вагнера и припугнуть. Семья Соуто Майя так дорожит своим именем, что пойдёт на все условия, только бы сохранить его, избежав огласки. Вагнер был готов и на шантаж, лишь бы достичь заветной цели.

Он тщательно подготовился к приходу Изабелы. Приготовил напитки, накрыл на стол. Затем как бы небрежно разбросал мелкие вещи – часы, запонки. На одном из столиков положил пачку долларов. Оглядев всё это ещё раз, Вагнер остался доволен: возможно, сегодня он поймает эту птичку.

Изабела шла к Вагнеру неохотно. У неё не выходили из головы слова брата о том, что Вагнер – дурной, неискренний человек. Но ей хотелось убедиться в этом самой. Она была измучена историей с серёжками, не могла забыть гневное лицо Мерседес. Изабелу мучило сознание того, что она причинила страдание этим людям.

Она похвалила гостиную Вагнера и как будто не слышала шквал комплиментов, который тот на неё обрушил. Вагнер что‑ то говорил о красоте её рук – она, наконец, вслушалась и заволновалась, вспомнив, как они впервые встретились. Вдруг он заговорил о том, что очень хотел бы, чтобы у них была дочь – характером в отца, красотой в мать. Изабела взглянула на него с изумлением – ведь они ещё даже не помолвлены, она вовсе ничего ещё не решила. Наконец она устала и попросила Вагнера отвезти её в спортклуб – она договорилась встретиться там с Ренатой.

Вагнер отправился в спальню за пиджаком. Он прикрыл дверь, оставив небольшую щелку, и стал наблюдать за Изабелой. Девушка бесцельно бродила по гостиной. Посмотрела развешанные по стенам акварели, потрогала керамику на стойке домашнего бара. Её взгляд упал на пачку долларов. Она тихонько взяла её, долго рассматривала, но потом положила на место. На одном из столиков заметила запонки. Взяла, на минуту закрыла глаза, потом бросила их, словно они были раскалены. Вагнер понял, что Изабела избежала его ловушки. Однако теперь он почему‑ то твёрдо был уверен, что поймает её, раскроет её тайну. Когда‑ нибудь она попадётся в его сети.

Возвращаясь домой, Буби увидел такси Аугусто. Подошёл узнать, как продвигаются его дела с Мерседес. Аугусто пожал плечами – Мерседес нужно время.

– Да, – вспомнил Буби, – брат Мерседес получил премию вашего агентства за лучший текст к рекламному плакату.

Аугусто обрадовался:

– Замечательно. Правда, я с ним не знаком, но раз уж он принял участие в конкурсе, то это дело его, вероятно, интересует. Мне хочется помочь ему, но только так, чтобы он не узнал об этом.

– Не знаю, стоит ли, Аугусто, – с сомнением сказал Буби. – Родриго не понравится, когда он узнает, что кто‑ то что‑ то делает за его спиной. Даже с добрыми намерениями.

Буби был не уверен, что вот так вот можно вторгаться в чужую жизнь. Сам он не ждал помощи ни от кого, ему казалось, что он и нуждаться в ней никогда не будет.

– Я сам этого не люблю, – извиняющимся тоном ответил Аугусто. – Я просто хотел бы познакомиться с ним. Нам будет, о чём поговорить. Я люблю новых людей.

Но Буби стоял на своём:

– Мерседес твоя дружба с братом может показаться странной. Ты не боишься, что это может повредить вашим отношениям?

– Да нет, – задумчиво произнёс Аугусто. – Она стала гораздо спокойнее, не гонит меня прочь. Нужно только время и терпение. А они у меня есть.

Лукресия привезла Родриго в один из самых фешенебельных ресторанов города. Посетителей было немного. Звучала тихая музыка. Бесшумно сновали официанты. Лукресию здесь знали – по‑ видимому, она часто бывала в этом ресторане.

Родриго, ослеплённый элегантностью убранства зала, необычностью обстановки, несколько оробел. Он‑ то никогда не бывал в таких дорогих ресторанах.

– Что ты хочешь выпить? – Лукресия протянула ему карту вин, которую по её просьбе принёс официант.

– Я люблю пиво. А какое вино выбрать, я не знаю, – смутился Родриго.

– Расскажи мне о себе. – Она пристально смотрела на смущённого парня.

– Здесь красиво. Я никогда здесь не был. И я немного стесняюсь, но я привыкну, – как бы, не слыша её просьбы, сказал Родриго.

– Ты, похоже, ко многому не привык. У тебя такое безгрешное лицо.

– Ошибаешься. – Родриго внимательно смотрел на неё.

– У тебя есть девушка?

– Была. Мы на время расстались, решили проверить друг друга. Но я не хочу говорить об этом. Мне понравилось агентство, в котором ты работаешь, но я мало знаю о нём. Я ещё многого не знаю. Например, твоё имя, откуда оно. Такое редкое. – Родриго поборол своё смущение и говорил спокойно, не стараясь понравиться.

– А я вообще необычная женщина, – кокетливо улыбнулась Лукресия. – Я названа так в честь Лукреции Борджиа. Мой отец любил средневековые тайны, легенды. Я их тоже люблю. Так что берегись меня. А вдруг у меня в кольце спрятан яд?

– Мне нравится это вино. А яд в мой бокал тебе сыпать ещё рано…

Лукресия улыбнулась:

– У нас ещё впереди целая ночь. Успеешь попробовать все мои яды.

После нескольких бокалов вина Родриго совсем освоился. Лукресия оказалась внимательной слушательницей, и Родриго разговорился. Рассказывал смешные случаи из своей жизни, о том, что он любит снимать. И это у него, кажется, получается.

Лукресия же что‑ то говорила об агентстве, в котором работала, о том, что Родриго создан для того, чтобы писать тексты к рекламным роликам. Недаром же ему дали премию! И очень жаль, что он попусту тратит время на эти свои съёмки.

Когда принесли счёт, Родриго чуть не ахнул – он не мог оплатить и половину! Но Лукресия сказала, что заплатит сама: это ведь она его пригласила, а он ей отдаст долг потом, когда получит премию. Родриго жаль было уходить. Но Лукресия сказала, что устала и знает одно место, где можно чувствовать себя гораздо свободнее, чем здесь.

Тулио и Ким рассматривали рисунки Лоуренсо, когда пришла Флавия.

– Я помешала? Сеньор Тулио! Дона Зели закончила ваши брюки. Вот они, – с порога начала Флавия.

– Не надо было беспокоиться. Ты что‑ нибудь выпьешь? Может, сок или кофе? – предложил Тулио.

– А может, хочешь посмотреть на свой портрет, который нарисовал Лоуренсо? – влез в разговор Ким.

Тулио укоризненно посмотрел на него и, хотя тот и сопротивлялся, увёл в другую комнату.

– Флавия, я положу брюки и сейчас вернусь, хорошо? – мягко сказал он девушке. Флавия изумлённо рассматривала рисунок.

– Если бы я была такой, какой ты меня видишь!

– Тебе понравилось? – обрадовался Лоуренсо. – Отец с Кимом заставляют меня подрабатывать. По выходным, например.

– Это всё надо хорошенько продумать, Лоуренсо, – горячо заговорила Флавия. – Слушай, а что если сделать вид, будто я твоя клиентка? Ты будешь рисовать меня на улице. Кто‑ то заинтересуется, закажет тебе свой портрет. Ну, если у тебя, конечно, хватит терпения ещё раз меня нарисовать.

– Ты что? Я тебя сколько угодно могу рисовать, Флавия.

– Лоуренсо, могу я у тебя спросить? – Её голос стал печальным. – С кем ушёл Родриго, ты не знаешь? Я видела, это была женщина.

– Ну и что? – искренне удивился Лоуренсо. – Это, наверное, его новая знакомая. Флавия, а может, и хорошо, что он знакомится с новыми людьми? Почему бы и тебе не сделать то же самое? Может быть, и ты познакомишься с кем‑ то, кто тебя лучше поймёт? Ну, узнаешь парня, который тебя во всём поддержит… Может… не исключено, что этот парень…

– Не знаю. Всё у меня в голове перемешалось. Мне надо подумать. Ты извини, я отняла у тебя столько времени. Спасибо тебе, – вдруг заторопилась Флавия.

Доне Женуине не спалось. То ли от усталости, то ли от беспокойства, – Родриго, несмотря на глубокую ночь, ещё не вернулся домой. Даже не позвонил, не предупредил. Виданное ли дело – заставлять мать так волноваться! Хватит ей и тех хлопот, что доставляет Мерседес. Господи милосердный, что же я делаю, опомнилась дона Женуина, – мне ли жаловаться, у меня же лучшие дети в мире. Вон Мерседес лежит, вздыхает, ей тоже, бедняжке, не спится. Она тихонько окликнула дочь.

И вдруг Мерседес заговорила – она действительно не спала, думала о своей жизни. У неё из головы никак не выходил Аугусто.

– Да, мама, я согласна, что хочу от жизни слишком много – и любви, и денег, и положения в обществе. И я действительно люблю Аугусто. Но к чему это приведёт? Вот ты любишь отца, предана ему, а что у тебя за жизнь?

Мерседес искала поддержки у матери.

Вернувшись домой с делового ужина, доктор Конрадо опять застал свою мать в одиночестве – Лаис всё чаще и чаще исчезала по вечерам.

– Интересно, и о чём вы там говорите на этих ваших так называемых деловых ужинах и обедах? Разве можно есть, и говорить о делах? – У доны Венансии были удивлённо подняты брови. – Какая это, наверное, скука.

Дона Венансия никогда не занималась никакими делами, кроме дома, конечно. Дом – самое важное в жизни человека, многозначительно говорила она, поверьте моей многолетней практике.

Конрадо рассмеялся:

– О многом, мама. Ну, о бизнесе, инвестициях и так далее…

– Надеюсь, что это до первого глотка виски. А потом наверняка болтаете о том же самом, о чём говорят в любой парикмахерской. Лаис у Рутиньи. Там Аугусто. Ты это хотел узнать? – переменила тему дона Венансия. – Я на твоём месте не ходила бы туда, достаточно этих семейных ссор.

Доктор Конрадо вздохнул:

– Я соскучился по Лаис. Я совсем не вижу её. Так почему мне не спуститься на несколько этажей?

Лаис, Рутинья и Аугусто сидели за ужином. Увидев отца, Аугусто растерялся:

– Я здесь временно. Пока не найду квартиру.

Доктор Конрадо делал вид, что не замечает смущения сына.

– Я рад, что ты живёшь у друзей. Если тебе что‑ нибудь будет нужно, не забудь, что мы лишь несколькими этажами выше. Я хочу пригласить тебя на коктейль. Он состоится в агентстве в четверг. Ведь одну из премий наше агентство получило за твой проект.

– Да? За какой же? – заинтересовался Аугусто.

– За рекламу белья. Хотя Леандро сказал, что она вызвала самые большие споры жюри.

– А тот парень, который выиграл конкурс у вас, получит премию? – осторожно спросил сын.

– Да, на коктейль мы пригласим журналистов, они увидят все премии и того молодого человека, победителя. Хочу, чтобы ты пришёл на наш праздник.

– Я, папа, не знаю. Не могу точно обещать, – растерялся Аугусто. – Но большое спасибо за приглашение.

– Как бы там ни было, – Конрадо ласково посмотрел на сына, – я тебя пригласил. Если придёшь, я буду очень рад.

Мерседес всё время думала о том, как насолить этому наглецу Вагнеру – её гордость была настолько уязвлена, что она не могла ни о чём больше думать.

Она схватилась за первое, что пришло ей в голову, – ей надо пойти на коктейль в агентство не одной, а в сопровождении кавалера. Посмотрим, как отвалится челюсть у этого Вагнера, когда он увидит рядом с Мерседес красавца, на лице которого просто написано, как он богат и знатен. Пусть Вагнер думает, что у неё хвост поклонников, что такие, как она, на дороге не валяются.

Оставалось только найти этого красавца. По пути на работу она встретила Буби. Мерседес внимательно, как будто в первый раз его видела, разглядывала приятеля. Ну чем не красавец? В вечернем костюме он, наверное, вообще неотразим, будет выглядеть, как дипломат.

– Буби, – осторожно начала Мерседес, – я хочу пригласить тебя на коктейль, там будут вручать премию Родриго. Только я хочу, – она замялась, – чтобы ты соответственно выглядел. Понимаешь, там будет человек, которому я должна отомстить, досадить хотя бы. И я хочу выдать тебя за своего поклонника, очень богатого, известного человека.

– Но, Мерседес, там же будет много людей, которые знают, что я всего‑ навсего тренер в спортклубе!

– Ну, как знаешь, – холодно сказала Мерседес. – Решай скорее, я могу и кого‑ нибудь другого пригласить…

Но тут подъехал на своём такси Аугусто, и внимание Мерседес переключилось на него.

– Аугусто, я с тобой никуда не поеду ни сегодня, ни завтра, – с места в карьер набросилась на него она. – Не перебивай меня. Всё, что было вчера, – моя ошибка. Я тебя не люблю и хочу, чтобы ты исчез из моей жизни. Неужели у тебя нет ни капли самолюбия! Повторяю: я тебя не люблю! И не появляйся здесь больше.

Буби ошеломлённо смотрел на не менее ошеломлённого Аугусто. А Мерседес уже и след простыл.

– Аугусто, – почему‑ то виновато начал Буби, ему по‑ настоящему стало жаль сына своей хозяйки, в общем‑ то, совсем неплохого парня, – Мерседес просила меня пойти с ней на приём. Она хочет, как я понял, выдать меня за своего богатого поклонника. Там же будут люди, которые меня знают. Но Мерседес не хочет этого понять. Я совсем с вами запутался, – вдруг рассердился Буби. – Не знаю, что говорить, что не говорить. Решите, наконец, раз и навсегда.

Аугусто покачал головой:

– Пойди с ней, Буби, прошу тебя. Если рядом с ней будешь ты… В общем, мне будет спокойнее.

…Покупательница была на редкость привередливой и высокомерной. Роза совсем сбилась с ног, обслуживая её. Перед покупательницей уже высилась гора полотенец, но она так и не остановилась ни на одном. Наконец Роза просто взмолилась:

– Сеньора, извините, но я показала всё, что у нас есть, весь ассортимент. Я сделала всё, что могла!

У сеньоры от возмущения просто брови поползли вверх:

– Девушка, кто вы такая, чтобы так разговаривать со мной?! Выполняйте свои обязанности. Вам, кажется, за это платят?

Мерседес, молча сидевшая за столом, не выдержала:

– Послушайте, ей платят за то, что она вас обслуживает, а не за то, чтобы выслушивать ваши грубости.

Тут покупательница просто остолбенела.

– А ты очень нахальная! Я здесь не за тем, чтобы терпеть такие наглые выходки каких‑ то там продавщиц, – облила она презрением Розу и Мерседес и направилась к выходу.

– Напрасно ты так, Мерседес. Ещё дона Кики узнает, – сказала напарнице Роза.

– Мне всё это надоело, – горячилась Мерседес. – Нас унижают только потому, что мы бедны. Извините, сеньора. – Мерседес только сейчас заметила вошедшую в магазин и молча наблюдавшую эту сцену дону Лаис. – К вам это не относится. Мы ведь целый день на ногах. А тут ещё приходится выслушивать такое. Денег в банке у нас нет, машины с шофёром тоже. Нет и богатых родственников. Мы бедны, и за это нас стараются ещё больше унизить. Извините ещё раз. Мне просто нужно было выговориться…

Лаис с любопытством смотрела на Мерседес, перебирая полотенца. Она быстро выбрала то, что ей было нужно. Уходя, Лаис спросила эту девушку с характером, как она назвала её про себя, как её зовут. Лаис так и думала, и потому совсем не удивилась, услышав в ответ:

– Мерседес, сеньора.

Лоуренсо заждался Флавию на автобусной остановке – вчера они договорились вместе ехать на работу. Наверное, она просто пошутила и не придёт. Он уже пропустил несколько автобусов, когда увидел спешащую к нему Флавию.

– Прости, – извинилась запыхавшаяся от быстрого бега Флавия. – Никак не могла найти диплом.

– Ничего, Флавия. – Лоуренсо ужасно обрадовался, он уже и не верил, что она придёт. – Но надо торопиться, мы на самом деле здорово опаздываем.

Но им пришлось пропустить ещё один автобус. Они увидели Родриго, только сейчас возвращавшегося домой.

– Извини, Родриго, – мы опаздываем на работу, – снова заторопился Лоуренсо, понимая, что ничего хорошего из этой встречи не выйдет.

Но Родриго, как ни в чём не бывало, – так, во всяком случае, показалось Флавии, – протянул им какие‑ то билеты.

– Это приглашения на приём. Мне бы очень хотелось, чтобы вы оба пришли.

– А та женщина, которая вчера вечером приезжала за тобой на машине, тоже там будет? Её ты тоже пригласил? Или забыл оставить билет на тумбочке у кровати? – не удержавшись, съязвила Флавия. – Пойдём, Лоуренсо.

Дона Женуина давно уже не испытывала такого гнева, если не считать, конечно, её ссор с Эмилией.

– Хорошо, что я в лавку опаздываю, а то бы надавала тебе подзатыльников, – сердито выговаривала она сыну. – Тогда бы ты понял, что с матерью так не поступают. Где ты ночевал?

Услышав, что Родриго ночевал у одного из сотрудников рекламного агентства, Женуина набросилась на сына с новой силой:

– И что? Оттуда нельзя было позвонить? Да плевать на то, что было поздно. Плевать на Эмилию. Скажите, не хотел беспокоить дону Эмилию? А меня, значит, беспокоить можно? Хорошо, что Эрме дала мне таблетку, а то бы я глаз не сомкнула.

Родриго протянул ей приглашение на коктейль – может, отвлечётся и успокоится. И действительно, Женуина сразу остыла.

– Один? На двоих… Но этого мало, Родриго. В нашем квартале столько народу! Я всех пригласила.

…Дона Жеиуина советовалась с Зели о том, как ей одеться на приём. Ведь она, мать победителя, должна выглядеть достойно.

– Знаешь, Зели, – говорила она подруге, – сначала я хотела купить отрез, чтобы ты сшила мне новое платье. Но цены такие ужасные. И я вспомнила, что у меня есть одно платье… Лет двадцать назад, мне подарил его Диего. Вот, посмотри. У меня ещё к нему есть шляпка, – она приладила что‑ то себе на голову и повернулась к доне Зели. – Ну как?

Зели вздохнула – платье и шляпка были такими старомодными…

– Жену, осторожно спросила она подругу, – а что, Родриго очень хочет, чтобы ты пошла на этот приём?

– Конечно, Зели, он просто настаивает на этом. Я же мать, Зели. Как я могу не пойти?

– Тогда давай снимем с тебя мерку, – решительно сказала Зели.

Дона Китерия очень волновалась: опять её обошли, не прислали приглашение на приём в рекламное агентство, где непременно будет Лаис Соуто Майя. Китерия – напрасно муж пытался остановить её – звонила по всем телефонам и везде получала вежливый отказ. Иногда даже и не очень вежливый – услышав её просьбу, некоторые просто бросали трубку. Доне Китерии давно нужно было быть в магазине – ведь дела есть дела. Но какие могут быть дела, когда ей опять кто‑ то ставит палки в колёса? Она всё равно получит это приглашение, уходя, заявила Кики мужу, если даже ей придётся его купить. Она заплатит любые деньги!

– Дамы и господа! С большой радостью и удовлетворением я благодарю вас всех от имени моего сына Родриго. Он получил премию, потому что придумал одну очень умную фразу. Он всегда был очень умным, даже в раннем детстве. Однажды, годика в три, он написал стихи. – Дона Женуина репетировала речь, которую собиралась произнести на приёме.

Её слушатели, Мерседес и Родриго, сидели, опустив глаза.

– Но, это же, смешно и глупо. Сделай же хоть что‑ нибудь, скажи ей, – Мерседес толкнула в бок молчавшего брата.

– Мама, мне кажется, что благодарственные речи там не предусмотрены, – осторожно, чтобы не обидеть мать, начал Родриго.

– Ну, не знаю, предусмотрены или нет, а поблагодарить надо, – наставительно сказала Женуина.

– Всякий раз в школе, когда ты поднималась на сцену, мне было так стыдно, так неловко, – взорвалась Мерседес, – что я Богу молилась, только бы не получать эти чёртовы медали.

– Стыдно? Вот уже не думаю, – не замечая бешенства Мерседес, сказала Женуина. – Я горжусь своими детьми и, если поблагодарю кого‑ то, кто сделал для них что‑ то хорошее, что здесь дурного?

– Мама, но мы уже не школьники, – попробовал урезонить Родриго мать.

– А что изменилось, Родриго? Ты получил награду? Премия, она и есть премия, – рассудительно ответила мать.

– Всё! Сил моих больше нет! – закричала Мерседес и выскочила из комнаты.

Дона Женуина торопилась поскорее распродать товар. Даже сегодня, в такой торжественный для её семьи день, она не могла позволить себе не работать – деньги‑ то, они всегда нужны.

– Я заказала себе новое платье, – рассказывала она знакомой покупательнице. – Возьму под руки своих детей и пойду на праздник. Вот только бы мне не лопнуть от гордости, а то черепков не соберёшь!

– А премия – денежная? – заинтересовалась покупательница.

– Главное – не деньги, а успех, – назидательно сказала Женуина. – Конечно, и деньги совсем неплохо. – Она вздохнула. – Мерседес не очень хочет, чтобы я шла. Говорит, что там всё время надо быть на ногах. Я ведь целый день не присяду, вот у меня и болят и ноги, и руки. А Мерседес беспокоится. Но я ей сказала, чтоб она не волновалась. Ради сына я на всё готова.

…Дона Зели была вне себя от возмущения.

– Мыслимое ли это дело, Тулио? Так пренебречь собственной матерью!

– А разве это впервые? – угрюмо заметил Тулио. – Мерседес всегда стыдилась показываться с матерью на людях.

– Женуина собирается произнести речь на празднике, поблагодарить. – Зели вопросительно смотрела на Тулио. Как он к этому относится?

– Мне кажется, ей не надо этого делать…

– Вот и я так думаю, – заволновалась Зели. – Может, ей вообще не стоит идти туда. Поговори с ней, Тулио. Лучше будет, если она сама откажется – до того, как ей скажет Мерседес.

Тулио угрюмо молчал. Ему до глубины души было жаль дону Женуину. Как же это бессердечно – лишить её этого праздника! Он не знал, решится ли поговорить об этом с дорогой своей Жену.

Мерседес, придя в магазин, попалась доне Китерии, что называется, под горячую руку.

– Во сколько ты приходишь на работу? У меня столько проблем, я уже волосы на себе рву! А ты только являешься!

– Извините, дона Китерия, – устало сказала Мерседес. – Я заходила купить платье. Мой брат получил премию в агентстве Соуто Майя. И мы все туда приглашены сегодня на приём.

Дона Китерия просто остолбенела, услышав такой ответ. Кики попросила девушку повторить то, что та сказала, – может, она ослышалась. Мерседес сказала, что идёт на приём к Соуто Майя, там будут вручать награду её брату. В голове доны Китерии сразу созрел новый план.

– Послушай, Мерседес, – вкрадчиво заговорила она. – Такие приёмы хороши только для стариков, они такие нудные. В твоём возрасте ходить на эти сборища старых попугаев? Не лучше ли тебе провести вечер в дискотеке, со своим кавалером. Всё будет оплачено.

– Я не совсем понимаю, – растерялась Мерседес.

– Ну, мне нужно пойти на этот приём. По делу. А я никак не могу найти своё приглашение. Куда‑ то засунула, а теперь не могу вспомнить.

– Вы хотите, чтобы я поменяла билет на приём на вечер в дискотеке? – в упор, глядя на дону Китерию, уточнила Мерседес.

– Поменяла или купила. Сколько ты хочешь за билет? – Кики сердилась на непонятливость этой девочки.

– Мне не нужно его продавать, у меня есть лишний, – сказала Мерседес вконец ошеломлённой Китерии. – Только мне нужно свободное время, чтобы кое‑ что купить. И, если вы можете, дайте мне, пожалуйста, денег.

Вне себя от радости, дона Китерия вручила чек на предъявителя и отпустила Мерседес.

Тулио так и не смог ничего сказать доне Женуине – не решился омрачить её радость. Он сидел на кухне у доны Женуины – она попросила его прочитать речь, которую собиралась произнести.

Тулио боялся читать эту речь, сказал, что не может разобрать почерк, особенно в конце.

– А я тебе прочитаю сама, – охотно откликнулась Женуина. – Слушай! Я научила своих детей тому, чему научил меня мой отец. Человек он был простой и скромный. Он говорил, что лучше заслужить награду и не получить её, нежели получить, не заслужив. Но лучше получить заслуженную награду, как мой сын Родриго. Он получил её благодаря своему уму. Как мать, я горжусь им.

ГЛАВА 19

В доме доктора Конрадо собирались на приём. Сначала вниз спустилась дона Венансия. Конрадо залюбовался матерью, ещё моложавой, стройной – это при её‑ то возрасте! – и немыслимо элегантной. А Лаис была просто ослепительна.

– На этом приёме мои дамы будут самыми красивыми, – с нежностью глядя на жену и мать, сказал Конрадо.

– Хватит говорить друг другу комплименты, – Патрисия от нетерпения и досады даже ногой топнула. – И так опаздываем.

Родители разрешили в виде исключения – Патрисия ещё отбывала наказание – поехать ей на приём. И теперь ей не терпелось поскорее оказаться на свободе – у Патрисии были свои планы на этот вечер. Она постарается потихоньку улизнуть – на этих приёмах всегда такая суета, её отсутствия никто и не заметит – и встретиться с Уго.

Родриго первым отправился на приём. Доне Женуине очень хотелось поехать с сыном. Но её платье, которое спешно переделывала Зели, ещё не было готово. И Родриго торопился, не мог ждать. Его просили быть пораньше – ведь он один из виновников торжества.

Мерседес заявила, что тоже не может ждать мать: ей по дороге нужно заехать на работу, в магазин.

Дона Женуина вздохнула – она так хотела прийти на этот приём вместе с детьми, взяв их под руки, чтобы все видели, какая у неё прекрасная семья. Спросив у Мерседес, где лежит приглашение, Женуина отправилась к Зели – наверное, платье уже готово.

Вернувшись домой, Женуина присела в кресло. У неё ещё было время, и она решила дать немного отдохнуть ногам – ведь ей придётся целый вечер провести стоя. Мысли её унеслись в далёкое прошлое, к Диего ‑ как она тогда была счастлива! Жаль, что он не сможет сегодня разделить ее радость – Диего гордился бы их сыном. И свою замечательную речь ей не удастся произнести на приёме. Тулио так и сказал – речь замечательная. Но сейчас не принято произносить речи – время другое, на таких вечерах всё расписано по минутам, не допускается никакой самодеятельности. Женуина не совсем понимала, как это можно расписать по минутам радость, а ведь праздник – всегда радость. Тулио сказал, что она может произнести свою речь завтра, когда соседи соберутся поздравить Родриго. Что ж, он неплохо это придумал.

На улице дождь лил как из ведра. Она долго искала свой старый зонтик и совсем забыла о пригласительном билете. Пришлось вернуться. Но билет как в воду канул. Она перерыла весь дом, трудилась до тех пор, пока не поняла, что уже безнадёжно опаздывает. Женуина решила отправиться так, без билета. Скажет, что она – мать Родриго Миранды, и её пропустят. Не надо ей никакого билета.

Она взяла такси – конечно, Женуине, как всегда, жаль было тратить деньги на себя, но ведь, как говорят, время дороже. У неё как раз такой случай.

Она всё равно опоздала. Но на этом неприятности не кончились. Привратник никак не хотел её пускать. Напрасно Женуина втолковывала ему, что приём без неё может и не состояться. Мыслимое ли это дело – праздновать, когда нет матери того, ради которого и затеяно это торжество. Но привратник твердил, как попугай, что никаких распоряжений на счёт доны Женуины Миранды он не получал. Наконец смилостивился и подвёл её к огромному окну, откуда был виден, как на ладони, весь зал. Женуина сразу же отыскала глазами своего сына. Родриго стоял рядом с каким‑ то важным человеком, который что‑ то говорил, обращаясь к залу, – наверное, хвалил её сына. Как жаль, что она не слышит его слов. Дона Женуина не сразу заметила, что рядом с ней мокнет ещё какой‑ то парень. Вот и хорошо: есть хоть с кем поговорить.

– Это мой сын, – сказала Женуина, показывая на Родриго. – Ему вручают премию. А это моя дочка, – Женуина увидела Мерседес. – Посмотри, какая она у меня красивая, прямо испанская куколка.