Ана Мария Морецон, Рикарду Линьярес, Мария Кармем Барбоза, Марсия Пратес 13 страница

– Нет, Женуина, – мягко сказал Тулио, – про полицию я ничего не знал. Я видел, что над тобой сгустились тёмные силы, но конкретно не знал, что может произойти. Этого не может предвидеть никто. Никому не дано влиять на судьбы других людей, Женуина. Я лишь могу помочь человеку правильно сориентироваться.

– Но мне бы хотелось знать, Тулио, не прослеживается ли присутствие Диего в моей дальнейшей жизни. Я не могу больше жить в неведении! А, Тулио?

– Ну, хорошо, – вздохнул Тулио. – Я видел, что впереди у тебя, возможно, дальняя поездка. Но не ясно, будет ли она успешной. Больше мне сказать нечего.

Утром дона Китерия приступила к осуществлению своего плана. Собака, которую нужно было забрать сегодня из питомника, – первое звено в её плане, объяснила она с досадой непонятливому мужу. План же был таков. Собака поможет доне Кики познакомиться с Конрадо Соуто Майя – он каждый день выгуливает своего пса на пляже. Вот там и состоится знакомство. Доктор Конрадо представит Китерию своей жене Лаис, самой шикарной, самой известной женщине Рио. А уж Лаис откроет перед ними дверь в высший свет. Дона Китерия была очень горда своей изобретательностью, уверенная, что на сей раз осуществит свой план без проблем.

В питомнике к ним вывели чудесного далматинского пса. Дона Китерия с опаской смотрела на него – она боялась и не любила животных, особенно собак. Перепоручив пса мужу, она стала выбирать собаке кличку. Ей хотелось, чтобы имя было звучным. Наконец, она остановилась на Ребеке – и звучно, и красиво. Ребеку с трудом удалось уговорить войти в машину – это стоило Китерии испачканного лапами платья и разлохмаченной причёски.

Не менее драматичной была и встреча Китерии с доктором Конрадо. Судя по всему, Ребеку не меньше, чем её хозяйку, обрадовала встреча с владельцем рекламного агентства. Увидев рядом с доктором Конрадо родственную душу – точно такого же далматинца, – Ребека рванула поводок. Дона Китерия оказалась распростёртой на песке, а пса и след простыл. Так рухнул очередной гениальный план Кики проникнуть в высшее общество.

Лаис решила поговорить о своих тревогах со свекровью.

– Она не только взяла без спросу машину, – речь шла о Патрисии, которая на какое‑ то время отодвинула даже беспокойство Лаис об Аугусто. – Она отказывается рассказать, где и с кем бывает. Конечно, она младшая в семье, а младших обычно балуют. Конрадо, например, так и делает. Но я воспитывала её так же, как и старших.

Вошедший во время разговора доктор Конрадо возразил:

– Лаис, ты не права. На этот раз я сразу же поддержал тебя. Ты её наказала, и я с этим согласился.

– Конечно, конечно. Ты не стал противиться, – с горечью ответила Лаис. – Но сам ничего ей не сказал. Говорила я. А ты был вроде бы ни при чём.

– А зачем надо было говорить в два голоса? Ты сурово её наказала, довольно и этого. Простите, милые дамы, но я тороплюсь, – закончил он, считая, что тема исчерпана.

– Вы слышали, дона Венансия? Я сурова. Боже мой, а как он сам поступил с Аугусто!

Дона Венансия, как всегда, взяла на себя миротворческую миссию:

– Со взрослыми детьми всегда греха не оберёшься, Лаис. Только нельзя ссориться из‑ за детей, нельзя, чтобы это отражалось на ваших супружеских отношениях. Послушай меня, дочка. Однажды дети вырастут, и каждый пойдёт своей дорогой. И всему этому наступит конец…

Ким, как обычно по утрам, лениво слонялся по квартире, словно ему незачем торопиться. Лоуренсо приходилось подгонять его – чего доброго, ещё опоздает на зачёт по математике. Собрав учебники, и уже направившись к двери, Ким вдруг обратился к брату с вопросом, впрочем, обычным для него – он всегда что‑ нибудь выпрашивал у Лоуренсо.

– Если я сдам зачёт на отлично, ты выполнишь мою просьбу?

– Ну что на этот раз? Говори, – вздохнул Лоуренсо.

– Скажи Флавии, что она тебе нравится. У тебя странная манера поддерживать дружеские отношения с девушкой, в которую ты влюблён. Она ведь такая хорошенькая, просто прелесть, – с видом ценителя женской красоты улыбнулся Ким, глядя в глаза ошеломлённому брату.

Карауля в очередной раз Мерседес, Аугусто увидел недалеко от её дома Буби, тренера из спортклуба, которым владела его мать вместе с доной Рутиньей. Оказалось, что Буби снимает здесь, в пансионе, комнату. Буби с любопытством смотрел на такси и Аугусто.

– Такси? Я наслышан о твоих причудах, но работать водителем такси при таком напряжённом движении? Ты что – мазохист, любишь помучиться? – Буби говорил не без иронии.

Но Аугусто, казалось, не замечал его насмешливого тона. Он думал о том, что Буби мог бы помочь ему – наверняка он хорошо знает и семью Мерседес, и саму девушку. Придётся рассказать ему обо всём, что происходит, – и о ссоре с отцом, и о своей отставке в агентстве. Иначе Буби действительно будет думать, что его интерес к Мерседес – очередной каприз избалованного богатого папенькиного сынка. И тогда вряд ли согласится помогать ему.

– У меня есть на это причины. К тому же, мне необходима свобода передвижения. – Он был серьёзен, и Буби почувствовал, что его ирония не очень уместна. Тем не менее, он не очень охотно сел в машину. – Мне непросто рассказывать о себе, – начал Аугусто. – В последнее время многое в моей жизни изменилось и продолжает меняться. То успехи, то неудачи… Ты ведь знаешь, кто мои родители, понимаешь, что я не таксист. Это может показаться тебе странным, но пока я могу сказать тебе лишь то, что я решил изменить свою жизнь. Я ушёл из дома, и теперь должен сам себя содержать и самостоятельно решать все свои проблемы.

– Не знаю, зачем ты мне всё это рассказываешь? По‑ моему, не стоит этого делать. – Буби не очень хотел влезать в жизнь сына своей хозяйки.

– Нет, подожди. Выслушай меня! Мой отец – хороший, добрый человек, но у нас разные взгляды на жизнь, непохожие характеры. Маму же мою ты отлично знаешь. Она замечательная. Но она тоже из того круга, где я больше не хочу оставаться. Буби, мне нужен друг, который помог бы мне сохранить мою тайну, чтобы мне удалось добиться того, о чём я больше всего мечтаю. – Аугусто нелегко было делать эти признания, он с трудом перевёл дух, словно одолел тяжёлый подъём в гору.

– Не могу себе представить, что человек, у которого есть всё, может мечтать о большем, – глядя в пространство, сказал Буби. Он не понимал откровений Аугусто.

– Я люблю одну женщину, Буби. Она тебе хорошо знакома. Я делаю всё это ради Мерседес. Вы живёте по соседству, ты мог бы мне помочь, мог бы рассказать мне о ней побольше. У неё есть кто‑ нибудь?

Буби пожал плечами – подумаешь, тайны мадридского двора, да об этом все знают.

– Да, есть. И ты хорошо его знаешь. Он не раз приезжал за ней. Это Вагнер.

– Мне бы хотелось знать, что думают о ней в округе? Кем её считают? Какая она? Пожалуйста, будь со мной откровенен. – Аугусто умоляюще смотрел на Буби.

– Мне кажется, что тебе вряд ли понравится то, что я тебе скажу, – глядя в глаза Аугусто, ответил Буби.

Аугусто молча выслушал Буби. Радоваться действительно было нечему – Мерседес не жаловали в её квартале.

– Хорошо, что эта история с её матерью окончилась благополучно, – только и сказал Аугусто, выслушав Буби.

– Но ты знаешь ещё не всё. Конечно, провести ночь в тюрьме не особенно приятно. Но хуже, что они конфисковали её товар. Она понесла убытки. Ведь все её деньги были вложены в эти миксеры.

– А ты не знаешь, сколько она вложила? – быстро спросил Аугусто. – Ведь тебе не трудно узнать это? Мне срочно нужно знать, какой ущерб понесла мать Мерседес! – настойчиво повторял Аугусто, пока Буби не пообещал ему всё разузнать.

Дона Женуина была вне себя от счастья – её Родриго одержал победу на конкурсе! Ей хотелось рассказать об этом если не всему миру – впрочем, почему бы и нет? – то хотя бы всему кварталу. Да и аудитория у неё была благодарная – Жену любили соседи за её трудолюбие, неутомимость, неунывающий характер. Здесь жили её родители, здесь родилась и живёт она, здесь родились и живут её дети. Здесь все знали друг друга, здесь не было секретов от соседей, здесь, в этом бедном квартале, люди привыкли делить и радость, и горе. И сейчас соседи Женуины радовались успеху её сына вместе с ней – ведь Родриго из их квартала.

– Не думала, что Господь так наградит меня. – Женуина стояла около своего дома в окружении соседей. – Мой сын – победитель конкурса такого масштаба, там было столько конкурентов! Вы думали, он раззява? У него ведь необыкновенные способности, он далеко пойдёт, вот увидите. Его даже по телевизору покажут.

Ей приятно было слышать поздравления и похвалы своему мальчику:

– Вы можете гордиться вашим сыном. Он такой умница и красавец, дона Женуина. Теперь он ещё и премию выиграл. Вы, наверное, плакали от счастья?

Дона Женуина подняла палец вверх, призывая к тишине и всеобщему вниманию:

– Главный момент – вручение премии. Я хочу произнести там красивую речь. Я сейчас её обдумываю. Мне кажется, она может быть в стихах.

– Вся в стихах? – спросил кто‑ то, ничуть не сомневаясь, что дона Женуина способна и на это.

– Нет, только чуть‑ чуть, для большего впечатления. Слава Господу нашему, всемогущему и милосердному! Жизнь моя начинает налаживаться. Только вот нужно ещё, чтобы Диего вернулся. Зели, – обратилась она к любимой подруге, – как жаль, что здесь нет Диего, чтобы разделить с нами эту радость. Но он где‑ то близко, я чувствую. Он нанял адвоката, он следит за нашей жизнью, заботится о нас. Я пойду в порт.

– Но почему ты думаешь, что он должен быть в порту? – поразилась дона Зели. – Если он всё это делает, то должен быть здесь.

– Сегодня ночью, Зели, – таинственно начала Женуина, – мне приснился очень странный сон. Мне кажется, что Диего может прислать нам денег. Тулио предсказал мне поездку. Зели, жизнь моя начинает входить в нормальное русло. Сначала нашлись серьги Мерседес, потом вот победа Родриго. Теперь и Диего вернётся, увидишь, обязательно вернётся!

ГЛАВА 18

Родриго не без робости переступил порог рекламного агентства – он ещё не верил своему счастью, думал, а вдруг произошла ошибка. Однако все его сомнения тут же были развеяны – поздравить его пришёл сам доктор Конрадо, владелец фирмы.

– Поздравляю тебя! Тебе удалось в одной фразе сказать всё, что было необходимо. У тебя самый настоящий дар, хорошее воображение, а это главное в рекламном деле. – Доктор Конрадо с любопытством разглядывал смущённого его похвалами молодого человека. – Леандро, – обратился он к своему помощнику, – покажи, пожалуйста, этому юноше наше агентство. Ему, вероятно, будет интересно узнать, как мы работаем.

В отделе, куда привёл его Леандро, Родриго увидел знакомых девушек – это с ними он разговаривал, когда пришёл сюда в первый раз. Одна из них, припомнил он, даже назначила ему свидание, кажется, вот эта – у неё ещё какое‑ то очень странное имя. Родриго не пошёл тогда на свидание, решив, что девушка просто пошутила, да и какие могут быть у него свидания с девушками, когда все его мысли заняты Флавией. Он пожалел, что Флавии нет сейчас с ним. Слышала бы она, что доктор Конрадо Соуто Майя сказал о нём.

У Лукресии, по‑ видимому, опять вспыхнул интерес к Родриго. «Рената, – шепнула она подруге, – снова этот голубоглазый искуситель, помнишь его? Он ещё тогда привлёк моё внимание. Похоже, эти прекрасные глаза могли бы озарить мою жизнь». Она вызвалась быть гидом Родриго. И Леандро сразу же распрощался с парнем, поручив его Лукресии:

– Мы сообщим тебе о времени, когда будут вручаться премии. Вероятно, во вторник. Программа следующая: коктейль, вручение, а потом мы покажем наши рекламные ролики, премированные на фестивале в Лос‑ Анджелесе.

Лукресия, показав агентство Родриго, проводила его до дверей. Прощаясь, она спросила его, заранее зная ответ, – она видела, с каким неподдельным интересом Родриго знакомился с работой фирмы:

– Может, ты захочешь прийти ещё раз, чтобы узнать получше, что мы тут делаем? Конечно же, захочешь?

И, конечно же, она услышала то, что ждала.

– С удовольствием, – с жаром ответил Родриго. – У меня возникло столько вопросов…

– Тогда не будем откладывать! Что ты делаешь сегодня вечером? Мы могли бы пойти куда‑ нибудь выпить, и я рассказала бы тебе всё о нашей работе, решено?

Свои решения дона Женуина никогда не откладывала в долгий ящик. К вечеру, когда уже начало смеркаться, она направилась в порт. В сущности, ей просто хотелось посмотреть на корабли, стоящие на рейде, вечером, когда они зажигают огни, ведь это так красиво. И может быть, Господь и дальше будет к ней милосердным, и с одного из кораблей сойдёт, наконец, её Диего. Поэтому сначала она зашла в контору к знакомому диспетчеру узнать расписание приплытия пароходов из Испании. Она уже знала, что на этой неделе их не будет. Но, в конце концов, когда‑ нибудь они приплывут сюда…

– Видите ли, дорогая Жену, к сожалению, на этой неделе будут только два корабля, один из Панамы, другой из Буэнос‑ Айреса, – говорил извиняющимся тоном диспетчер, словно был виноват в том, что корабль из Испании заставляет ждать себя такую женщину, как дона Женуина. – Но у меня есть для вас и хорошая новость. Я получил расписание на следующие две недели – из Испании будут два корабля. Вы уже уходите, дорогая Жену, не хотите со мной поговорить? – Он умоляюще сложил ладони.

Доне Женуине не хотелось огорчать этого доброго человека, но у неё ещё были важные дела.

– Сегодня не получится, – ласково сказала она. – Мне нужно посмотреть на корабли, как сходят на берег пассажиры. Это так красиво.

Дона Зели удивилась, увидев Флавию, замешивающую тесто.

– Флавия, кто же сейчас месит тесто руками?

– Мама говорила, что так оно будет вкуснее, – подняв раскрасневшееся от напряжения лицо, ответила девушка. – Я делаю шоколадный торт для Родриго. Он обожает его.

– Вот и хорошо. Ваши теперешние отношения действительно надо подсластить.

– Я хочу помириться с ним, дона Зели. Родриго – это всё, что у меня есть, и я его очень люблю. Если я его потеряю, то просто не знаю, как буду жить дальше. Я не хочу больше терять. Я ведь уже стольких потеряла.

Патрисия угрюмо смотрела на мать. Ей не терпелось уйти из дома – она уже договорилась встретиться с Уго, И она придумала благовидный предлог:

– Мама, сегодня этот фильм идёт последний день. Мне он нужен по школьной программе. У нас же зачёт по творчеству Виктора Гюго. Наш преподаватель по литературе настоятельно рекомендовал посмотреть этот фильм.

– Попроси шофёра, чтобы он съездил в видеопрокат, посмотришь фильм дома, если он тебе нужен.

Патрисия круто повернулась и выбежала из гостиной.

– Вы видите, что выдумала эта девчонка? – Лаис обратилась к свекрови, которая молча сидела рядом.

– Наверное, она влюбилась, – предположила дона Beнансия. – Назначила свидание в кино, и ей стыдно сказать, что она наказана. А то, что у неё появились тайны от нас, – своего рода проявление независимости. Но вот что, дочка. Через какое‑ то время ты должна её простить. Не затягивай с этим. Чрезмерная строгость тоже не всегда приводит к желаемым результатам, иногда она просто вызывает озлобление. Поверь моей многолетней практике, – закончила дона Венансия своей коронной фразой.

Эмилия, обеспокоенная здоровьем мужа, несколько раз просила Эрме, чтобы та разузнала, что же за хворь одолела Урбано. Наконец Эрме согласилась – не могла же она отказать хозяйке пансиона, в котором жила. Сказала, что попробует узнать у знакомого санитара, – сама Эрме работала в другом отделении больницы. Эмилия, пребывая в неведении, не находила себе места. И вот Эрме объявила, что она узнала, какая операция предстоит Урбано.

Эмилия умоляюще смотрела на медсестру, прося не скрывать от неё ничего – она ждала самого страшного. Эмилия так и осталась с открытым ртом после ухода Эрме, даже не проводила её до двери. Через некоторое время, так и не придя в себя, она пошла в магазин.

Эмилия вошла как раз в тот момент, когда Урбано рассыпался в любезностях перед молоденькой покупательницей. Подавая ей коробку с набором чайной посуды, он галантно поцеловал ей руку.

– Я уверен, что вы не пожалеете о покупке. Это немного подороже, но зато, какое качество! Счастлив был видеть вас в моём магазине, спасибо за покупку. Приходите ещё, буду ждать!

Этого снести Эмилия уже не могла, особенно после того, что ей сказала Эрме.

– Бесстыдник! Кретин! Бабник! – заорала она так, что было слышно на улице.

– В чём дело, Эмилия? Разве ты сама не учила меня быть любезным с покупателями? Ты же понимаешь, что так можно привлечь больше клиентов, – защищался Урбано.

– А зачем их сюда привлекать? Для чего? Ты сам постоянно бубнишь, что нам почти ничего не удаётся продать в этом магазине, – вопила Эмилия.

– Эмилия! Нет, я не верю своим глазам! На старости лет ты вздумала меня ревновать?

Нет, это уж было слишком. Эмилия просто задохнулась от возмущения:

– Что? Ты считаешь меня старухой? Никуда не годной, увядшей, морщинистой! И поэтому ты решил сделать себе пластическую операцию? Для того, чтобы любезничать с молоденькими покупательницами? Вдруг какая‑ нибудь попадётся на твою удочку?

Урбано понял, откуда ветер дует.

– Ты поверила Эрме? Ведь Эрме…

– Ты кретин! Эрме мне всё рассказала! Она выяснила, зачем ты делал эту кучу анализов!

Напрасно Урбано пытался успокоить жену:

– Эмилия, я могу тебе всё объяснить!

Но Эмилия и слушать ничего не хотела:

– Не нужно мне ничего объяснять. И так всё ясно. Я была вне себя от отчаяния, думала, что ты серьёзно болен. А ты… Старый бабник, ловелас проклятый! Я убью тебя!

В ход пошла посуда. В Урбано полетело всё подряд – вазы, дорогие расписные блюда, тарелки и чашки из сервизов. Урбано, укрывшись за прилавком, жалобно взывал к жене:

– Тебе обязательно хочется бить самую дорогую посуду? Ты видишь, сколько ты уже разбила! Ты же разоришь весь магазин! Прекрати!

Но остановить разбушевавшуюся Эмилию было невозможно.

– Бабский угодник! Больше тебе не удастся меня обмануть. Я не позволю так с собой обращаться! Клянись мне, что ты откажешься от этой операции!

– Хорошо, хорошо, Эмилия, – сдался Урбано, – клянусь.

Мерседес понимала, что Вагнер обманывает её – никуда он не уехал и не собирается уезжать. Он просто хочет отделаться от неё. Ну и сказал бы прямо. Вероятно, думает, что для неё это большая потеря. Да шёл бы он ко всем чертям! Вот это – «Шёл бы ты ко всем чертям! » – Мерседес очень хотелось сказать ему, чтобы не думал, что она страдает. Но как это сделать, где увидеть Вагнера, она не знала. Секретарь твердила, как попугай, – его нет, и не будет. Мерседес попросила позвонить в агентство Розу, продавщицу из магазина, где работала, – вредная секретарша не знает Розиного голоса, а потому, может быть, «расколется». Так всё и вышло: Вагнер никуда не уезжал и не собирался.

Мерседес отправилась в агентство без звонка. Сейчас она всё выложит Вагнеру, поставит его на место и уйдёт, гордо хлопнув дверью.

– Слушай, с какой стати ты явилась ко мне на работу? – зашипел Вагнер, увидев её. – Мы не договаривались о встрече. И тебя сюда я не звал…

– Можешь не волноваться. Это в первый и последний раз, – полным чувства собственного достоинства голосом, так ей, во всяком случае, показалось, ответила Мерседес. – Я пришла сказать, что тебе незачем мне врать. Ты думаешь, я жить без тебя не могу. Так вот, ты ошибаешься, Вагнер!

– Ты будешь цепляться за меня, – продолжал шипеть Вагнер, – до тех пор, пока не найдёшь другого дурака, который будет водить тебя по злачным местам. Ведь именно это тебе нужно? Между нами не было ничего серьёзного. И в моей жизни больше нет для тебя места. Я здорово продвинулся по службе. Меня назначили начальником отдела. Со мной работал сын хозяина фирмы. Так вот, меня оставили, – а его уволили, – не утерпев, похвастался Вагнер.

– Знаешь, меня совершенно не интересуют твои успехи!

– Я говорю тебе об этом, чтобы ты поняла положение вещей. Ты безродная, невоспитанная девчонка. А передо мной сейчас открываются большие перспективы, и мне нужна совсем другая подруга жизни. Ты ведь деревенщина, слывешь воровкой, твоя мать, к тому же, побывала за решёткой. Хорошенькое семейство, ничего не скажешь! Так что оставь, наконец, меня в покое! – издевательским голосом говорил Вагнер ошеломлённой Мерседес.

Дону Женуину дома ожидала ещё одна радость, которая укрепила её уверенность в том, что дорогой её Диего скоро вернётся, что в жизни её семьи наступят перемены к лучшему. Правда, Женуину немножко смущало то, что Диего всё делает в такой глубокой тайне. Ведь адвокат так и не сознался, что это Диего нанял его защищать её, Женуину. Она вертела в руках конверт с деньгами – их было ровно столько, сколько заплатила она, за эти чёртовы конфискованные полицией миксеры. В конверте ничего, кроме денег, не было, никакой записки, которая хоть чуть‑ чуть пролила бы свет на происходящее.

– Ну, если это не Диего, то кто? – Она с надеждой смотрела на своего друга Тулио, словно просила укрепить её в вере – это сделал Диего.

Однако Тулио не пошёл у неё на поводу, хотя ему и не хотелось огорчать её:

– Не знаю. Но считаю, что это не Диего. Мне кажется, он сделал бы всё по‑ другому.

– В последнее время в моей жизни, – тихо начала Женуина, – происходят прямо‑ таки чудеса. Сначала нашлись серьги Мерседес, потом Родриго выиграл конкурс, меня бесплатно защищал первоклассный адвокат, а теперь вот под дверь подсунули деньги. Жизнь преподнесла столько приятных сюрпризов. Осталось только, чтобы сюда вошёл Диего…

– Вот в эту дверь, – подхватил Тулио.

– Да, в эту дверь…

– И воскликнул: «Мамуля! »

– Мамуля! Вот именно. Ты угадал. Я уверена, что это Диего даёт знать о своём скором приезде. Он как бы просит у нас прощения за то, что оставил нас так надолго. Ты так не считаешь, Тулио?

– Ну, разве что он очень изменился, – мрачно сказал Тулио.

В конце концов, Тулио посоветовал Женуине расспросить Вашингтона. Этот парень всё видит и всё знает. Вашингтон тут же примчался и затараторил:

– Дона Женуина, скорее говорите, что вы хотели. Дона Эмилия сегодня в скверном настроении, она говорила, что, если увидит меня возле вас, выгонит на улицу.

– Не будь простофилей, парень! – с досадой проговорила Женуина. – Где ещё она найдёт такого продавца, как ты? Вот это видишь? Ты видел этот конверт? Ты не заметил, кто положил мне его под дверь?

– Видел. Это был Буби.

– Буби? – удивилась дона Женуина и приказала: – Тогда позови его сюда.

Выяснилось, однако, что Буби привести нельзя – он был на работе. Тогда Жену снова взялась за Вашингтона.

– Но ты хотя бы уверен, что эти деньги для меня?

– Да, он так и сказал – для Женуины Миранды, – с жаром убеждал её Вашингтон.

– Ладно. Спасибо. Если для меня, то хорошо. – И всё‑ таки у неё оставались сомнения: слишком много всего сразу – и серьги, и премия Родриго, и адвокат, и деньги…

Услышав о премии, Вашингтон прямо вцепился в Женуину:

– Что за премия? Кто получил? Почему он, Вашингтон, до сих пор ничего не знает?

– Родриго получил. Очень престижную премию, – важно ответила Женуина. – У него был миллион конкурентов. Но ведь у моего сына такая светлая голова, я всегда об этом говорила. Он придумал фразу, которая теперь облетит весь мир!

Мерседес выскочила из рекламного агентства вся в слезах. Она никак не могла сдержать их – такого унижения она ещё ни разу не испытывала. Такой – рыдающей, с размазанной тушью – и увидел её Аугусто, проезжавший мимо, – его всё время тянуло в сторону агентства, где ещё совсем недавно он занимался любимой работой.

Он втащил Мерседес в машину – на этот раз она не сопротивлялась – и, дав девушке немного успокоиться, осторожно спросил:

– Ты не расскажешь, что произошло?

Мерседес снова залилась слезами:

– Этот тип из агентства, у которого я была тогда на квартире, ужасно унизил меня, оскорбил…

Аугусто пристально посмотрел на неё. Он ничего не понимал. Разве терпеть оскорбления не входит в условия профессии «девушек по вызову»? Как можно холоднее, без тени сочувствия он заметил:

– Таков удел «девушки по вызову». Или скажешь, что ты этого не знала? Подожди, подожди, – остановил он, рванувшуюся из машины, Мерседес. – Я нарочно сказал тебе это. Я хотел увидеть твою реакцию, хотел, чтобы ты сказала, что оговорила себя в тот вечер. Я хочу, чтобы ты объяснила мне, – с мольбой проговорил он.

Аугусто привёз Мерседес в ресторан, в тот самый, где они однажды провели вечер и были так счастливы. Он стремился к тому, чтобы она всё вспомнила. За окном так же, как тогда, догорал закат. Солнце коснулось лучами морской воды. Сейчас оно утонет в заливе. Вот так же тонет его любовь, подумал о себе Аугусто. Как удержать её? Он взял Мерседес за руки и понял, что она тоже всё помнит. У Мерседес просто сердце разрывалось от нежности к этому парню. Да, конечно, она любит его. Но он не должен знать об этом. Конечно, хорошо быть счастливой. Но для этого нужно быть богатой. Это всё лицемеры выдумали: не в деньгах счастье. Они не знают, что такое переполненный по утрам автобус, на котором надо ехать через весь город на работу, не служат в магазине доны Китерии, где целый день приходится крутиться вокруг капризных клиенток, не имея права даже ответить на их грубость. Конечно, хорошо бы остаться с этим парнем. Но на его такси далеко не уедешь – ни из магазина Кики, ни из своего квартала.

Как бы издалека она услышала голос Аугусто:

– Тот тип, с которым ты встречалась, наверняка вскружил тебе голову, пообещав золотые горы. Я хорошо знаю его, он – ничтожество, из‑ за него не стоит страдать.

Мерседес досадливо отмахнулась:

– Да пусть он провалится, я и не замечу. Мне обидно, что он считает, будто меня можно оскорбить потому, что у него есть деньги и положение, а у меня – нет.

– Но ты тоже относишься ко мне с презрением из‑ за того, что у меня нет ни того, ни другого, – возразил Аугусто.

– Но я никогда не унижала тебя…

– Ты могла бы избежать всего этого, я же предостерегал тебя…

– Неужели ты не понимаешь, если я останусь с тобой, мы всю жизнь будем подвергаться таким унижениям…

– Нет. Я никому никогда не позволю обидеть тебя. Не прогоняй меня, Мерседес. Я сделаю тебя счастливой. Вот увидишь!

Мерседес вздохнула – ничего он не понял.

– Ты хороший парень, Аугусто, – мягко сказала она. – Мне бы не хотелось злоупотреблять твоими чувствами. Не хочу, чтобы ты потом думал… Ну, что меня обидели, бросили, что мне было очень трудно отказаться от твоей ласки. Дело в том, что нам нельзя быть вместе. Мы не должны любить друг друга, я не могу остаться с тобой.

– Мне не важно, как ты ко мне относишься. Я ведь ничего от тебя не требую. Я лишь хочу любить тебя…

Он вёз её домой. Мерседес не возражала, когда он обнял и стал целовать её.

– Можно я провожу тебя до дверей твоего дома? – шепнул Аугусто. – Может, познакомишь меня со своей семьёй…

– Аугусто, я ведь просила тебя даже не мечтать о том, что мы…

– Ладно, хорошо/ Я уже всё понял. Ты приняла мои ласки и так страстно на них отвечала лишь потому, что чувствовала себя одинокой и несчастной. Всё это между нами произошло случайно, не так ли? А теперь можно разбежаться в разные стороны и забыть обо всём. Я прав?

– Да, так должно быть, Аугусто! Так будет лучше для нас обоих.

– И ты сможешь это забыть? Неужели ты думаешь, что я в это поверю?

…Тулио очень дорожил нечастыми вечерами, которые они проводили вместе, он и его мальчики. Лоуренсо обычно рисовал, у него, несомненно, были способности. Тулио рассматривал свои астрологические карты. А Ким болтал за троих. Этим вечером Ким строил планы на будущее.

– Будь у меня ноги чуть посильнее, – рассуждал он, – я бы постарался попасть в юношескую команду «Фламинго». Через два года, глядишь, уже был бы в команде юниоров, ещё через три попал бы в профессионалы, а через пять лет жил бы уже в Италии. Играл бы за «Неаполь», «Флоренцию», миланский «Интер».

– Стоит только начать тренироваться, – поддержал Тулио сына, – и мечта сбудется, да?

– Да нет, пап, – вздохнул Ким, – я даже с Пелезиньо из двенадцатого округа не могу сравниться. Нет, понапрасну терять время я не стану.

– Ну, тебе, наверное, ещё рано строить такие далеко идущие планы, – решил подбодрить сынишку Тулио. – Ты ещё успеешь определиться. Вот как Лоуренсо. Он – художник, у него есть талант.

– Отец, ты ведь знаешь, что искусство в нашей стране никто не ценит, – спокойно ответил Лоуренсо. – Да и холст и краски целое состояние стоят. А потом, у меня нет имени. А у нас ведь как – если тебя не знают, вряд ли ты сможешь чего‑ нибудь добиться.

– И всё‑ таки, я думаю, стоит попробовать. У тебя здорово получается.

– Ты, правда, думаешь, что хорошо, пап? – спросил явно обрадованный словами отца Лоуренсо.

– Конечно, сынок, – улыбнулся Тулио.

– Слушай, – потянул брата за рукав Ким, – помнишь тот твой рисунок Марадоны, у меня в тетрадке? Мой школьный приятель предлагал мне загнать его за кругленькую сумму.

– О чём ты говоришь! Я рисую для удовольствия. А вот если бы мне пришлось на это жить, я умер бы с голоду, – не отвлекаясь от рисования, сказал Лоуренсо.

Киму не понравились слова брата.

– А знаешь, за сколько в Европе продали на этой неделе одну картину? Целую кучу денег выложили! – набросился он на Лоуренсо.