Ана Мария Морецон, Рикарду Линьярес, Мария Кармем Барбоза, Марсия Пратес 10 страница

Разубедить Женуину в том, что адвоката нанял кто‑ то другой, а не её обожаемый Диего, было невозможно. Впрочем, ведь сначала Тулио и сам попался на эту удочку: поверил Эрме, что она видела Диего, почти согласился с доной Зели, когда та предположила, что адвоката прислал Диего. Но теперь‑ то, всё взвесив и проанализировав, он понял, что Диего здесь не при чём. Конечно, жаль расстраивать иллюзии Жену – ей так хочется, чтобы это был Диего, но надо вернуть её с облаков на землю. Женуина находила оправдания всем поступкам Диего. Почему же Диего не выкупил ей магазин, если он может выложить кругленькую сумму адвокату? Потому что был беден, а теперь разбогател. Почему же он не возвращается к семье, где столько лет его ждут? Потому что он стыдится её, Жену, ведь она уличная торговка, дети её тоже стыдятся… Себя дона Женуина, как всегда, не щадила, как всегда, брала вину за всё на себя. Но вот теперь, наконец, она выкупит магазин и Диего вернётся. Вернуть Женуину на землю, если она не хотела этого, было невозможно…

Мерседес слонялась по дому, не находя себе места. Магазин – дом. Дом – магазин. Никаких развлечений. Ну что это за жизнь? И Вагнер куда‑ то запропастился. Она уже собралась пойти к какой‑ нибудь из подруг, когда в комнату влетел Ким, сообщив, что Мерседес ждёт у дома какой‑ то молодой мужчина в роскошном автомобиле. Мерседес кинулась переодеваться, хотела навести красоту, но в ванную было страшно войти: Родриго предупредил её, что там бьёт током – порвалась электропроводка. Мерседес махнула рукой – сойдёт и так, и пулей вылетела на улицу.

ГЛАВА 15

Собираясь на студенческую вечеринку, Флавия надела самое нарядное платье. Дона Зели сама застегнула на ней своё ожерелье, которое удивительно шло к наряду Флавии. Однако элегантность туалета никак не соответствовала её настроению, оно было совсем не праздничное. Конечно, Флавия могла бы отказаться от вечеринки, она не так уж и рвалась в этот бар. Но её разозлил Родриго. До сих пор она слышит его рассерженный голос: «Ты не должна ходить туда, где не бываю я». Почему? Почему ей нельзя немного развлечься? Почему всегда кто‑ то решает за неё, даже не спрашивая, что хочет она сама. Сначала отец, теперь Родриго… При жизни отца Флавия, сколько себя помнит, всё время боялась, что её уличат в каком‑ нибудь проступке. Наверное, она никогда не сможет забыть, как несправедлив к ней был отец, браня и наказывая её за то, чего она вовсе не совершала… Занятая своими невесёлыми мыслями, Флавия не слышала, что ей говорила дона Зели об ожерелье, не заметила, как вошёл Родриго. Его голос вернул Флавию к реальности.

– Не стоило так наряжаться, ведь мы пойдём работать…

Флавия почувствовала и его раздражение, и его уверенность в том, что она, в конце концов, поступит так, как хочет он. Нет, она не позволит ему командовать собой. Стараясь быть как можно спокойнее, сказала:

– Нет, Родриго, я не пойду с тобой. Ты же знаешь, я договорилась со своими сокурсниками…

Но Родриго, казалось, не слышал её:

– Идём скорее, Флавия, мы опаздываем. Ты же знаешь, что мне нужна твоя помощь, чтобы снять этот праздник.

– Возможно, Лоуренсо свободен, попроси его. Я знаю, что тебе нужна эта работа.

Флавия старалась говорить как можно мягче, она не хотела с ним ссориться:

– Родриго, мне нужно пойти на эту встречу. Родриго, подожди! Родриго…

Флавия беспомощно повернулась к доне Зели:

– Ну вот, ушёл.

Дона Зели обняла её:

– Флавия, я не хочу вмешиваться. Трудно давать советы в таких ситуациях. Скажу тебе лишь одно – нужно поступать, как подсказывает тебе сердце. Но при этом надо думать и о последствиях своих поступков.

Флавия расплакалась.

– Но почему Родриго не понимает, что нельзя со мной так обращаться! Я годами терпела такое от отца. Больше не хочу, чтобы со мной так обращались. Я не выношу зависимости. Конечно, я не хочу потерять Родриго… Это слишком, дорогая цена за свободу… после всего, что было между нами.

Флавия поняла, что она совсем запуталась, пытаясь разобраться в своих чувствах. Она ощутила вдруг страх – упустить в своей жизни нечто неведомое и драгоценное.

Вагнер Алкантара после разговора с Аугусто был в бешенстве. Какое высокомерие: «Оставь в покое мою сестру, я запрещаю тебе произносить имя Мерседес! » Он запрещает! Посмотрим ещё, что скажет тебе твой папенька – он ведь поверил, что Мерседес – проститутка. – Вагнер понимал, что любовь к Мерседес – самое уязвимое место у Аугусто. Поэтому он и приехал к этой девчонке. Приехал, чтобы таким образом отомстить этому самоуверенному папенькину сынку. Впрочем, была и ещё одна причина, по которой он оказался у дома Мерседес. Его задевала неподатливость девушки. Он не привык к этому. Ему нравилось подчинять женщин своей воле, ощущать свою власть над ними – это доставляло ему истинное удовольствие.

Со словами – «Вагнер! Какой сюрприз! » – Мерседес впорхнула в машину.

– Почему не предупредил, что приедешь?

Вагнер попытался изобразить на лице что‑ то вроде смущения:

– Просто соскучился и решил заехать. Ещё хотел извиниться, что тогда в конторе, был, не очень внимателен, но у меня был такой сумасшедший день…

– Ничего. Я даже не заметила, – отмахнулась Мерседес и тут же, к неожиданности для Вагнера, выдала очень ценную для него информацию: – Хочу поблагодарить тебя за серьги. Приходила твоя знакомая, Изабела, кажется, и принесла мне их… Ты представить себе не можешь, как я обрадовалась!

– Значит, Изабела была здесь?

– Да. Она сказала, что кто‑ то хотел подшутить и подложил серьги ей в сумочку. Всё это очень странно. Я ей не очень‑ то поверила. Мне кажется, она просто хотела их украсть.

Вагнер ошеломлённо уставился на неё:

– Ты что! Изабела так богата, что может купить целый ювелирный магазин со всем товаром. Что для неё пара серёг?

Мерседес пожала плечами:

– Кто её знает! У богатых свои причуды.

Вагнер решил перевести разговор в более безопасное русло, пока Мерседес не начала расспрашивать его об Изабеле.

– Мы можем завтра встретиться? Ты свободна?

К его удивлению – он не сомневался в её согласии и спросил так, для формы, – Мерседес ответила, что ещё не знает.

– В чём дело? У тебя есть другой? – не скрывая раздражения, спросил Вагнер.

– Есть тут один омерзительный тип. Тогда в магазине он устроил дикий скандал из‑ за этих серёжек, обозвал меня воровкой… Век бы его не видела. Но сейчас очень хочу встретиться с ним. Брошу эти серьги ему в морду!

Вагнер не на шутку перепугался. Встреча Мерседес, с Аугусто могла разрушить весь его план. Вдруг этот гордец признается, кто он есть на самом деле. Вагнер осторожно попытался отговорить Мерседес от этой встречи:

– И не вздумай. Даже этого он не заслуживает.

Однако не уговоры Вагнера отвлекли Мерседес от опасной темы. Её вдруг заинтересовали пачки бумаг на заднем сиденье машины.

– Что это? – спросила она, вытащив из пачки один листок.

– Объявление о конкурсе. Наше агентство вместе с одной туристической фирмой объявляет конкурс на лучшую рекламу осеннего Рио. Хотим, чтобы туристы ездили к нам круглый год, а не только на карнавал. Впрочем, это тебе не интересно.

– А ты откуда знаешь, что мне интересно, а что нет? – с каким‑ то вызовом спросила Мерседес.

– А ты что, писательница или, может, специалист по рекламе? – не удержался, съязвил Вагнер.

Вчитываясь в объявление о конкурсе, Мерседес думала вовсе не о себе. Ей вдруг пришла мысль о том, что в этом конкурсе мог бы принять участие брат.

Осенний Рио. Не праздничный, повседневный Рио. С оглашающей после многодневного шума и грохота карнавала тишиной, с непривычно пустынными улицами, которые кажутся от этого шире. Ведь именно Родриго открыл ей красоту осеннего Рио. Мерседес помнит, как они забирались высоко‑ высоко в горы, окаймляющие город. Оттуда, как на ладони, была видна подкова залива, над которым нависал город, словно стремящийся прикоснуться своими каменными ладонями к морской воде. И волны залива, совсем крошечные, уставшие от летних трудов – они не набегали на берег, а шли к нему не торопясь, медленными шагами. И безлюдный, и оттого странный, пляж с ещё неубранными разноцветными зонтами. Сверху казалось, что кто‑ то бросил на этот белый песок горсть конфетти… Однако Мерседес знала, что уговорить Родриго, принять участие в конкурсе, когда все его мысли заняты только съёмками, будет не просто. К тому же, он упрям и, как подозревала она, не очень уверен в себе.

– Родриго, – уговаривала Мерседес, – у тебя столько фантазии. Разве это так сложно – придумать всего лишь одну фразу, несколько слов о том, как прекрасен Рио осенью, что он становится уютнее, когда пустеет, что улицы его красивы не только во время карнавала. Они хотят, чтобы туристы приезжали в Рио круглый год.

Конечно, так она и знала, что Родриго заупрямится.

– Я сейчас не в состоянии и думать о какой‑ то другой работе кроме фильма. Тебе ясно? – огрызнулся он, выслушав её пылкую речь.

Но Мерседес не отставала:

– Нельзя упускать такую возможность. Она может принести тебе целое состояние. Завтра последний день, когда ещё можно подать заявку. Не упускай шанс. Попробуй!

Неожиданно она получила подкрепление – пришла Флавия.

– Помоги мне, дорогая, убедить этого упрямца, – бросилась к ней Мерседес.

– Я потеряю время, Мерседес. – Родриго демонстративно не замечал Флавию. – Эти рекламные дела меня абсолютно не интересуют.

– Почему бы не попробовать? – робко вступила в разговор Флавия.

Теперь Мерседес, почувствовав поддержку Флавии, обращалась и к ней, и к брату:

– Там обещают премию. Думаю, что это будут немалые деньги. Нельзя терять такую возможность.

Упоминание о деньгах совсем вывело из себя Родриго:

– Я уже это слышал, Мерседес, не глухой. Деньги, карьера! Ты только об этом и думаешь.

– Ты неблагодарная свинья, – взорвалась Мерседес. – Я хочу тебе помочь, а ты… – От обиды она не находила слов. – А ты… Знаешь, Родриго, можешь ходить по улицам хоть с протянутой рукой, мне плевать!

Мерседес выскочила из комнаты, громко хлопнув дверью.

– По телевидению рекламировали этот конкурс, – осторожно попыталась продолжить разговор Флавия. – Ты не видел? Мне кажется, что Мерседес права…

Родриго не дал ей договорить.

– Что ты хочешь, Флавия? Что тебе нужно? Зачем ты теряешь со мной время? Ты можешь опоздать на свой праздник с сокурсниками, – произнёс он с сарказмом.

Флавия сделала вид, что не замечает ни его злости, ни сарказма: ведь она пришла мириться с ним.

– Я решила не ходить туда… Я собралась помочь тебе на съёмках. Но ты, как всегда, меня удивляешь. Прошу тебя, не упускай этот шанс. Попробуй, у тебя получится. Родриго, мне кажется, ты боишься всего нового, не хочешь рисковать. А в результате стоишь на месте. Ты, как мой отец…

Упоминание об отце просто взбесило Родриго:

– Решила меня учить?

– Нет, конечно, нет. Но нельзя лишь мечтать о будущем, – не отступала Флавия, – ничего не делая, чтобы приблизить его. Жизнь не стоит на месте. Проснись, наконец, Родриго! Ты что, собираешься всю жизнь снимать детские праздники?

– Да, буду. Мне это нравится. Я набираюсь опыта, учусь. И не собираюсь заниматься рекламой.

– Но почему, Родриго? Нельзя замыкаться на одном. Может, ты не хочешь участвовать в конкурсе, потому что боишься проиграть? Ты ведь и в Сан‑ Паулу не поехал по этой же причине.

Этого Родриго уже не мог вынести.

– Уходи, Флавия, пока я не наговорил лишнего, о чём потом сам пожалею. Уходи! Уйди отсюда! – не выдержав, закричал он.

Флавия пошла к двери. На пороге она обернулась:

– Ты должен рискнуть, Родриго! Не зря же говорят: кто не рискует, тот не пьёт шампанского!

Вечером, ожидая Лаис в спальне, Конрадо вспомнил о цветах, присланных его жене каким‑ то Луисом Карлосом. Он протянул руку к ночному столику и взял карточку, которая, вероятно, была приложена к букетику. Конрадо любил Лаис, гордился ею, знал, что она ещё очень привлекательна, хотя у них уже взрослые дети. Но он никогда не думал, что она может понравиться другому мужчине, он просто не допускал такой мысли. Но эти цветы, эта почти интимная записка…

– Дорогая, когда я, приехав, увидел в гостиной цветы, то решил, что их прислали Изабеле. Мне и в голову не пришло, что они твои. – Конрадо искал на лице вошедшей Лаис смятение или смущение. Он и сам бы, пожалуй, не смог объяснить, что он хотел бы увидеть на её лице, как не мог почему‑ то прямо сказать, что и цветы, и содержание записки неприятно поразили его.

– Это цветы от компаньонов из Байи. Мы с Рутиньей создаём новую компанию. Будем покупать в Байи фрукты, и продавать их в рестораны и производителям мороженого. Разве ты не в курсе?

– Но открытку прислал некто Луис Карлос, он ваш компаньон?

Лаис был непонятен этот вопрос: она привыкла к тому, что муж доверял ей во всём, как и она ему. Если бы не Рутинья, которая, надо сказать, смутила её своим замечанием об интимном характере записки, то она бы и внимания не обратила ни на эту записку, ни на её содержание. Она стала торопливо объяснять, что цветы присланы в знак признательности, что вечер удался, но он был бы для неё ещё приятнее, если бы с ней был он, Конрадо. Она даже не скрыла того, что Рутинья сказала, будто бы Луис Карлос ухаживал за ней. Сама она этого не заметила. Ведь говорили они больше о делах, потом о детях, их воспитании. Лаис была недовольна собой – оправдывается, а ведь ни в чём не виновата. Муж пытался остановить её. Но снисходительность в голосе, когда он произносил эти «Ладно…», «Хорошо…», «Не стоит оправдываться! », обижали её, и она снова и снова принималась рассказывать об этом злополучном вечере, который теперь не казался ей таким уж приятным, как это было вчера.

Перед тем как зайти к шефу, Вагнер задержался у стола секретарши Элзы. Вагнер делал вид, что буквально сражён её женскими чарами – Элза была неоценимым источником информации о том, что делается в фирме. Сейчас Элза была озабочена, сумеет ли она слинять на некоторое время с работы, пока шеф будет проводить совещание. Вагнер почти не слушал её: он с нетерпением ждал прихода Аугусто. Посмотрим, как он будет чувствовать себя после разговора с отцом. Ведь он постарался хорошо подготовить доктора Конрадо к этой беседе. Вагнер был уверен, что шеф вспомнит об увлечении сына проституткой – с какой горечью, как бы вынужденно, только потому, что не мог скрыть это в интересах семьи, преподнёс он это сообщение доктору Конрадо.

А сколько сожаления, неподдельной печали было в его словах о том, что из‑ за своего увлечения этой «девушкой по вызову» Аугусто стал пренебрегать работой. Вагнер был интриган по призванию. Свои интриги он разрабатывал и планировал, как истинный стратег. Вот и сейчас, делая вид, что слушает болтовню Элзы о том, что у неё украли зажигалку, которую он ей подарил, Вагнер ещё и ещё раз обдумывал, как ему вести себя сегодня. Он выступит в роли защитника Аугусто, но защищать его будет так робко, так неуверенно… В общем, он окажет Аугусто, что называется, медвежью услугу. Повеселев от предвкушения удачи, от того, что, может быть, сегодня он одолеет ещё одну ступеньку запланированной лестницы, по которой он намерен подняться на самый верх, Вагнер обратил, наконец, внимание на Элзу.

– Говоришь, украли зажигалку? Это интересно. Кто мог это сделать? Трудно поверить, что в фирме Соуто Майя могут быть воры…

Аугусто, кивнув Элзе и не обратив внимания на Вагнера, прямо прошёл в кабинет отца. Выждав две‑ три минуты, за которые Элза успела ещё раз рассказать об украденной у неё зажигалке – теперь Вагнер слушал её внимательнее, ибо у него вдруг мелькнула догадка, правда, пока неуверенная, кто мог это сделать, – он тоже отправился к шефу на совещание.

Аугусто уже рассказывал доктору Конрадо о своём проекте рекламы компании, производящей сигареты:

– Всё будет очень просто. Снимем мужчину лет тридцати, не больше, на каком‑ нибудь нейтральном фоне, чтобы не отвлекать внимание зрителей от текста, ибо текст и будет главным компонентом рекламного ролика. Наш герой будет смотреть прямо в объектив – создаётся впечатление, что он обращается к каждому непосредственно. А текст – в форме своеобразного монолога – приблизительно таков: вам нравится курить? Мне тоже. Мы знаем, что курение вредно для здоровья. Это подтверждают многие исследования… В обществе с каждым днём всё больше растёт неприятие курящих людей. Мы замечаем это, когда закуриваем сигарету в ресторане или в автобусе, – люди начинают смотреть на нас косо. Но мы, понимая это, продолжаем курить. Мы понимаем, что наносим вред окружающим, но продолжаем курить… Потому что это приятно, снимает напряжение, наконец, это способ обратить на себя внимание…

– Спасибо, можешь не продолжать, – прервал его отец.

Вагнер понимал, что Аугусто предлагает очень хорошую идею. Уже многие фирмы экспериментируют в области, так называемой антирекламы, и иногда добиваются поразительных эффектов. Конечно, текст Аугусто ещё не отшлифован, это просто его наброски. И Вагнер почти искренне сказал:

– Мне кажется, что это честная, откровенная реклама. Конечно, она вызовет полемику…

Вагнер нарочно употребил слово «полемика». Доктор Конрадо не любил полемик вообще, а кроме того, считал, что реклама должна вызывать только спрос у покупателей на рекламируемый товар и больше ничего. Доктор Конрадо прервал Вагнера, сказав, что ему хотелось бы поговорить с сыном наедине.

Родриго решил ещё раз объясниться с Флавией. Почему они вдруг перестали понимать друг друга? Флавия всё понимает превратно, всё, что бы он ни сказал. И потом. Если он решает куда‑ то пойти, то ей обязательно хочется в другое место… Он ночами не спит, думает, что с ним происходит. Оказалось, всё просто. С какой лёгкостью, как ему показалось, Флавия предложила ему расстаться:

– Знаешь, Родриго, я совсем запуталась. Мне слишком тяжело, с каждым днём я чувствую себя всё дальше и дальше от тебя… Мне всё труднее найти с тобой общий язык. Нам нужно расстаться на время. Я не знаю, может, я не права. Но так больше продолжаться не может.

Родриго был просто ошеломлён. Нет, она его не любит и, вероятно, никогда не любила.

– Расстаться на время… Хочешь расстаться после того, что было между нами! Нет, Флавия, расстаться на время – это не для меня. Если мы расстаёмся, то навсегда. Ты свободна!

Доктор Конрадо не любил никаких новшеств, особенно в своей работе. Зачем придумывать что‑ то, когда уже наработаны формы и методы рекламы, которые пользуются успехом, – именно благодаря этому постоянству фирма процветает. Он попросил Вагнера уйти, потому что хотел пощадить самолюбие сына, – доктор Конрадо решил отвергнуть проект Аугусто.

– Ты собираешься рекламировать сигареты или проводить кампанию против курения? Здесь, в Бразилии, ты таким методом не добьёшься ничего. Это просто нереально, детские бредни.

Напрасно Аугусто пытался доказать отцу, что он видит рекламу по‑ новому, что прежние её формы устарели, просил разрешить показать проект клиенту – в конце концов, последним должно быть его слово. Доктор Конрадо был непреклонен.

– Тебе нужно заняться, менее проблемными темами. Например, шампунями. А сигаретами займётся Вагнер.

– Нет, отец, я хочу работать самостоятельно. Тебе придётся выбирать – или он, или я.

Дону Эмилию беспокоило здоровье мужа. Она знала, что Урбано ходит по врачам, ему сделали анализы. Но муж не говорит, что с ним. Тайком от него Эмилия пришла к Тулио.

– Что тебе стоит, Тулио, – упрашивала она, – разложи карты, узнай, серьёзно ли болен Урбано. Мне надо знать, сколько ему осталось жить.

Напрасно Тулио уверял её, что он больше не занимается этим, что он не предсказатель, особенно если это касается человеческой жизни. Отвлечь её смог только приход доны Женуины. Она сразу же переключилась на соседку:

– Надо же тебе прийти именно в тот момент, когда мне нужно проконсультироваться.

Женуина не обратила даже внимания на слова Эмилии, будто её тут и не было вовсе.

– Тулио, – Жену чуть не плакала, – этот сеньор Баррозо хочет надуть меня. Он продал мне серьги по одной цене, а купить желает по другой – дешевле. Во имя нашей дружбы, Тулио, пойди, поговори с ним. Я хочу получить все свои деньги назад.

Но, видно, Богу было угодно, чтобы эти две женщины, встретившись, не могли не ссориться. Даже не выслушав ответа Тулио, Жену накинулась на Эмилию:

– Почему ты решила, что он должен консультировать тебя? Что ты здесь делаешь? Иди, занимайся магазином, приводи его в полный порядок. Я собираюсь выкупить его!

Эмилия подбоченилась, она знала, как побольнее «ударить» ненавистную соседку:

– Ты никогда не сможешь вернуть магазин. Он теперь стоит в два раза больше. А с бывших арестанток положено драть втридорога!

Жену онемела от такой наглости. А потом с криком «Закрой свой грязный рот! » буквально вцепилась в Эмилию. Та тоже не осталась в долгу. Напрасно Тулио пытался утихомирить их. Дело дошло бы, пожалуй, до настоящего побоища, если бы не Вашингтон. Он влетел в комнату как раз в тот момент, когда Жену собиралась осуществить своё обещание – «набить морду Эмилии». Не отдышавшись после быстрого бега, он сообщил, что в доме доны Женуины пожар.

Доктор Конрадо был озадачен ультиматумом Аугусто. Он не думал, что дело зайдёт так далеко. Какой Аугусто всё‑ таки ещё ребенок!

– Аугусто, – примирительно сказал он, – я собираюсь завещать тебе своё дело. Я не хочу обанкротиться и оставить тебя без наследства, ни с чем, из‑ за твоих же глупых идей.

– Нет, отец, дело не в этом, – покачал головой Аугусто. – Я ведь только прошу позволения показать свой проект клиенту. Тебе проще работать по старинке. Поэтому тебе и нужны рядом роботы, такие ничтожества, как Вагнер, безликий и безынициативный. Вот и работай с ним, если тебе так угодно. Но я никогда не соглашусь на это.

Дон Конрадо не переставал удивляться. Он всегда был уверен, что Вагнер и сын – друзья. Может, они действительно не поделили эту девицу? Но как Аугусто, его сын, может смешивать личные проблемы с делом, с работой? Словно читая его мысли, Аугусто грустно сказал:

– Ты думаешь, что я не хочу работать под началом Вагнера, потому что у меня возникли с ним проблемы из‑ за Мерседес? Тебе уже насплетничали? Ты ошибаешься, отец. И поэтому я хочу облегчить тебе решение. Ставь Вагнера. А меня прошу уволить.

Такого поворота доктор Конрадо никак не ожидал. Ему было жаль сына. Надо прекратить этот разговор, дать Аугусто остыть. И тогда всё образуется. Ведь в нём сейчас говорит лишь одно упрямство. Он даст сыну шанс, чтобы тот переменил своё намерение.

– Сынок, не горячись. – Конрадо ласково смотрел на Аугусто. – Возьми машину, поезжай на пляж, проветрись. Ты успокоишься, подумаешь, а потом поговорим.

Но тёплые, дружелюбные интонации отца не произвели на Аугусто никакого впечатления:

– Мне не о чем больше думать. Назначай Вагнера…

Доктор Конрадо понял, что ему не переупрямить сына, и холодно ответил ему:

– Хорошо. Я вынужден принять твою отставку.

В приёмной отца Аугусто ждал Вагнер.

– Знаешь, мне нравится твой проект, – засуетился он вокруг Аугусто. – Конечно, для рекламы это необычная форма. Но это и хорошо, привлечёт внимание. Доверься мне, я поговорю с доктором Конрадо, и, возможно, он…

Аугусто с отвращением посмотрел на него. Усмехнулся.

– Не суетись. Мне не нужна твоя похвала. Я знаю ей цену. Ты можешь теперь делать здесь всё, что тебе угодно. Теперь здесь всё твоё – стол, кабинет. Ты ведь хотел этого, не так ли? Вся фирма – твоя.

Лоуренсо был добрым парнем. И как ему ни было больно – ведь он был влюблён в Флавию, только слепые могли не заметить этого, – он искренне старался утешить Родриго:

– Не переживай, Родриго. Вы ещё помиритесь. Так бывает. Даже неплохо расстаться на время. Иногда на расстоянии легче разобраться. Вот увидишь, вы оба вдруг поймёте, что не можете жить друг без друга, и соединитесь навсегда.

– Но это не было нашим общим решением. – Родриго хотелось излить своё горе. Однако сделать это ему не удалось. Официант бара, где они так уютно сидели с Лоуренсо, сказал, что звонили по телефону и сообщили, что в доме Родриго – пожар.

Элза с любопытством посмотрела на Вагнера:

– Насколько я понимаю, для Аугусто это был последний шанс.

Вагнер лихорадочно думал: как использовать идею Аугусто в своей работе? Ведь своих идей у него не было. Надо подготовить для этого почву. Для начала он решил изобразить, что очень расстроен решением шефа.

– Знаешь, Элза, – он знал, что всё сказанное им сейчас будет через несколько минут известно всей фирме, – Аугусто – классный профессионал, очень талантливый. Наша фирма только бы выиграла, если б он остался. Если доктор Конрад передумает, это будет прекрасно.

Вагнер хорошо знал своего шефа – он не передумает. Поэтому он ничем не рисковал, когда попробовал убедить доктора Конрадо переменить своё решение. Он заранее знал, что ответит ему шеф.

– Аугусто вообразил, что мы живём в США. Он не хочет привести свои идеи в соответствие с нашей реальностью. В его проекте – я не отрицаю новаторства формы – много мусора, самодеятельности. И потом, мой отец учил меня не путать свои личные дела с работой. Я тоже учил этому своего сына. К сожалению, для Аугусто эти уроки пропали даром. В общем, так. Рекламу сигарет я отдаю тебе. Ты должен представить её как можно быстрее. У нас обязательства перед клиентом.

Вагнер решил бросить первый пробный камешек:

– Я чувствую себя несколько неудобно… Аугусто может обидеться, если я использую некоторые его идеи…

«Камешек» прошёл на удивление легко.

– Аугусто здесь больше не работает, – жёстко сказал доктор Конрадо. – И меня не волнует его мнение о том, что происходит на моей фирме. Ты возьмёшь на себя не только рекламу сигарет, но и всё остальное, чем он занимался. Ты теперь будешь возглавлять творческий отдел. Поэтому иди и работай. Мне нужны результаты.

Слова шефа были для Вагнера лучше всякой музыки…

В доме доны Женуины был переполох. Горело в ванной, где была в это время Мерседес. Напрасно Жену молила её открыть дверь – Мерседес, вероятно, потеряла сознание. С трудом удалось выбить дверь и вытащить её. Она на самом деле была без сознания. Впрочем, к счастью Жену, недолго.

Эмилия, которая тоже помогла тушить пожар, не утерпела и выступила:

– Слава Богу, что огонь не перекинулся на весь квартал. Какая здесь грязь – всюду капает, всё поросло плесенью. Этим домом должна заняться санэпидемстанция.

Конечно, Женуина не осталась в долгу:

– Заткнись, Эмилия. Если тебе нечего делать, то хоть позови Эрме, чтобы она помогла моей дочери.

Эмилия тут же доверительно сообщила, что, если бы в ванной была Женуина, она бы заперла дверь покрепче, чтобы соседка сгорела заживо. В ответ Жену пожелала ей, чтоб сгорел её дом, и она проснулась бы в аду обгорелая, как головешка. Тулио опять пришлось разнимать их.

Мерседес довольно быстро пришла в себя и заторопилась на работу. Во всём происшедшем она, как всегда, обвинила мать:

– Я чуть не погибла из‑ за этой проводки! Сколько раз тебе говорили, что её давно надо починить!

Жену согласно кивала головой:

– Обязательно починю, доченька. Сынок, Родриго, проводи Мерседес, как бы ей не стало плохо в автобусе.

Родриго сказал, что ему нужно отнести свою конкурсную работу – ведь сегодня последний день, когда её можно сдать. Так что ему некогда. Но Мерседес, по‑ видимому, и не нуждалась в провожатых. Сообщила матери, что хуже, чем в этом доме, ей нигде не будет, что ей надо работать, работать и работать, хоть до седьмого пота, лишь бы уехать из этой лачуги, и хлопнула дверью.

Родриго был очень приветливо встречен в фирме Соуто Майя, куда он принёс свою работу. Особенно старалась Лукресия, художественный редактор. Она любила красивых мужчин. А Родриго был парень что надо. Лукресия ухитрилась даже назначить ему свидание. К конкурсу это не имело никакого отношения. Она была, как раз уверена, что конкурс этот красавчик проиграет. По её мнению, красивый мужчина умным быть не может. Во всяком случае, она таких не встречала. Впрочем, сейчас это не имело значения. Лукресии хотелось просто развлечься, убить вечер.

Тулио не удалось убедить хозяина ювелирного магазина купить у доны Женуины серьги за ту же цену. Его доводы, что серьги уже не новые, их носили, показались Тулио разумными. И теперь он уговаривал Жену согласиться на предложенную цену – больше ей никто не даст. Тулио понимал, что Жену торгуется не из жадности – чем‑ чем, а этим она не страдала, несмотря на всю свою бедность. Просто в очередной раз рушилась её заветная мечта – выкупить свой магазин. И теперь Тулио ждал удобного момента, чтобы вручить Жену недостающую сумму, которую он приготовил для неё. Как он и предполагал, Жену ни за что не хотела взять у него деньги. Эта добрая душа понимала, как трудно достаются её другу деньги. Напрасно убеждал он её, что с помощью этой суммы ей удастся внести аванс за магазин.

– А я не буду выкупать магазин, – сказала Женуина. – Всю жизнь я хотела одного – чтобы мои дети выросли красивыми и здоровыми. Не хочу увидеть их в один день изувеченными. Я буду делать ремонт. А там, внизу, оборудую настоящую ванную комнату. А на это мне хватит денег, которые я получу за серёжки. Да и что деньги? Я их раз накопила, накоплю и ещё. Слава Богу, я здорова, полна сил и не боюсь никакой работы. В моём доме никогда не было недостатка ни в еде, ни в питье. И не будет. А магазин я ещё выкуплю. Верь мне, Тулио, я не отступлюсь.