Ана Мария Морецон, Рикарду Линьярес, Мария Кармем Барбоза, Марсия Пратес 8 страница

– Сейчас вытру. – Женуина косынкой протёрла стекло.

Мерседес болтала с Китерией, когда увидела мать, возникшую на лестнице, ведущей в салон магазина.

– Простите, минуточку, она бросилась к матери. – Что ты здесь делаешь! Зачем притащилась? – злобно шептала она.

– Ты знаешь, мне так захотелось увидеть тебя. Я искала отца, упала, поранила колено, у меня украли деньги… Вот – поешь, твой любимый морковный пудинг!

– Мерседес, ну Мерседес, где ты там застряла? – донёсся капризный голос хозяйки.

– Иди, иди домой, и никогда не появляйся здесь. Тащи свой пудинг назад. – Стуча каблуками, Мерседес спустилась по лестнице в салон.

– Кто там? – спросила Китерия.

– Понятия не имею, какая‑ то нищая просила денег.

Женуина слышала слова дочери. Пошатываясь, она вышла из лавки. Ни одного человека в подземном торговом центре, лишь манекены смотрят, улыбаясь идиотскими улыбками и вывернув руки. Женуина шла мимо них и плакала. Плакала от обиды, от усталости, от одиночества. Оттого, что держалась из последних сил, чтоб всё было не хуже, чем у соседей, а оказывается, это не нужно самым близким, самым единственным – детям.

Она не знала, что Родриго в обеденный перерыв забежал домой, чтобы извиниться за свою грубость и, не застав мать, поплёлся к Тулио.

У Тулио сидела Флавия. Она пришла с просьбой: не может ли Тулио посмотреть по её руке, что её ждёт. Тулио деликатно оставил влюблённых наедине и пошёл готовить кофе.

– Ты не права… – начал Родриго.

– Да, да, я не права, – торопливо сказала Флавия. – Я много думала, ты должен ехать в Сан‑ Паулу, а я приеду к тебе.

– Но я передумал. Мне жаль мать. Она не такая, как все. Ну, разве ты знаешь другую женщину, которая пошла бы, искать мужа, который исчез пятнадцать лет назад?

– И я не знаю другой такой, – сказал Тулио, войдя с подносом. – Послушай, Родриго, если ты уедешь, матери придётся очень тяжело.

– Я не знаю, что делать. Я не герой, но я стараюсь стать человеком.

– Героем стать легче, чем быть просто достойным человеком, поверь мне, мальчик. – Тулио обнял Родриго.

– Скажите, что мне делать? Перед тобой, Флавия, я виноват, перед мамой виноват, я ничего не могу… А в Сан‑ Паулу – надежда, дядя Тулио, посоветуйте, что делать.

– Не знаю, что тебе посоветовать. Ты – Стрелец, ты должен видеть цель.

Аугусто тоже не знал, что ему делать со своей любовью.

Как всегда по средам, он обедал у бабушки Венансии. Во время обеда Венансия весело болтала о новостях, а когда сели пить кофе (у Венансии это был целый обряд, каждому полагался свой маленький столик), она вдруг ласково попросила:

– Аугусто, откройся мне, что тебя мучит?

– Меня отвергла девушка.

– Тебя? Самого красивого, доброго и умного жениха Рио? Не верю!

– Но это так.

– Да, я забыла сказать, – богатого. Она знает, кто твои родители?

– Нет.

– Это в некоторых случаях меняет дело.

– Как раз мой случай.

– Плохо. Что же это за девушка, которая не поняла, какое ты сам сокровище? Расскажи мне о ней.

– Это долгая история.

ГЛАВА 11

По улице Седьмого Сентября брела женщина в нелепой соломенной шляпе. В руках она держала фотографию красивого молодого мужчины.

Женщина протягивала фотографию прохожим, хватала их за рукав.

– Посмотрите, это мой муж. Может быть, вы встречали его здесь… Мой сын собирается уехать от меня… Он родился под знаком Стрельца… Моя дочь, Мерседес, огорчилась, когда я принесла ей, есть…

Прохожие обтекали её с опаской. Лишь один, рекламирующий свой товар по громкоговорителю, окликнул её: «Женуина! Привет! »

Услышав громовой голос, Женуина остановилась и посмотрела на небо, лицо её озарилось радостью.

– Боже! – прошептала она. – Ты услышал меня!

– Да это я! – Чернокожий Сипиано, хохоча, возник перед нею.

– Ты… – Женуина сникла и тотчас оживилась. – Слушай, Сипиано, дай мне твою кричалку ненадолго.

– На, – простодушно протянул ей громкоговоритель Сипиано.

И вот, перекрывая гомон улицы, звучит голос Женуины:

– Диего! Это я, твоя жена Женуина! Отзовись, Диего Миранда! Внимание, внимание! Диего Миранда, я зову тебя!

Сипиано с ужасом смотрел на неё. Потом он попытался отнять у Женуины громкоговоритель, но она не позволила ему сделать это. Завязалась маленькая схватка, кто‑ то из прохожих присоединился, потом другой. Кто‑ то побежал звонить в полицию. Женуина уже дралась всерьёз, подскочили добровольцы из толпы, решив, что она сумасшедшая. Женуину сбили с ног.

Перепуганный Сипиано уже звонил в магазин, где работал Родриго. Родриго примчался через пять минут, благо магазин был рядом.

– Мама! – Он склонился над Женуиной, помог ей подняться с земли. – Мамочка, зачем ты так?

– Ты пришёл помочь мне отыскать отца? – спросила она с надеждой.

Глаза её были полны слёз.

– Мы найдём его, мамочка. Но не так. Идём домой.

Она покорно пошла за сыном.

– Родриго, я боюсь остаться одна. Мерседес… ты знаешь, какая она… – шептала Женуина сыну; она ушибла ногу и сильно хромала.

– Я никуда не поеду. Не бойся. Тебе надо отдохнуть. Идём. Я провожу тебя, согрею чаю, позову Тулио, вы поболтаете…

Изабела подъехала к клубу. Вагнер тотчас вышел из‑ под навеса и поспешил открыть дверцу машины. Он поджидал Изабелу, чтобы объясниться. Изабела поблагодарила его за услугу кивком головы, как благодарят швейцаров.

– Изабела, выслушай меня. Клянусь, я не виноват… – Вагнер загородил ей дорогу. – Я, наверное, не самый бросовый мужичок. Жулия всё время вертится около меня, добиваясь близости. – Его голубые глаза смотрели с таким искренним страданием, с такой мольбой, что Изабела медленно спустилась по ступеням в сад. Вагнер последовал за ней. – Поверь мне. Если хочешь, давай позовём Жулию и ты сама убедишься, что я говорю правду.

– Да, – Изабела обернулась к нему. – Да, ты прав, это я во всём виновата. Жулия сама мне всё рассказала.

– К сожалению, это так. Ты же видишь, что я схожу с ума по тебе. Прогони меня или не мучай.

– Не могу тебя прогнать, в том‑ то всё и дело, – Изабела жалко улыбнулась. – Давай поедем куда‑ нибудь.

– Конечно. Я сейчас переоденусь.

– Не спеши, потренируйся ещё, я подожду в баре.

Бар был пуст. Изабела села за столик там, где на спине стула висел пиджак Вагнера. За открытой дверью на террасу Буби подметал теннисный корт.

Краска бросилась в лицо Изабелы, рука невольно потянулась к пиджаку. Изабела отдёрнула руку, но неодолимая сила заставила её подняться со стула, подойти к пиджаку и вынуть из внутреннего кармана бумажник. В этот момент за её спиной раздались шаги. Изабела отскочила и дрожащей рукой налила из кувшина сок.

– Буби, ты, наверное, хочешь пить, – лихорадочно бормотала она, протягивая стакан.

Буби с изумлением смотрел на неё.

– Ой, мне срочно надо позвонить. – Изабела выбежала из бара.

Вагнер, свежий после душа и счастливый тем, что гроза, кажется, миновала бесследно, крикнул, заглянув в дверь за стойкой:

– Жулия, где ты Жулия? Свари‑ ка крепкого кофе и дай мне двойной виски. За вашу и нашу победу, – добавил он тихо и подмигнул Жулии.

Выпив виски, он поставил чашечки с кофе на стол и полез за бумажником, чтобы расплатиться. Карман был пуст.

– Жулия, кто был в баре?

– Изабела и Буби. Я не хотела появляться, чтобы не злить Изабелу.

– Но пропал мой бумажник.

– Это невозможно. Посмотри внимательнее.

– Буби! – крикнул громовым голосом Вагнер.

Буби клялся и божился, что не видел никакого бумажника.

Вагнер орал. Изабела с помертвелым лицом наблюдала за безобразной сценой. На шум прибежали Лаис и Рутинья.

– Не брал, не брал, не брал я, – повторял Буби.

– Но там было триста долларов!

– Триста? Жулия, я просил тебя разменять мне деньги, а ты сказала, что у тебя только доллары.

Теперь зарыдала Жулия. Изабела бесцветным голосом сказала, что заходила в бар, и Жулии не было, никого не было.

– Хватит! – не выдержала Лаис. – Вот, Вагнер, триста долларов, и инцидент исчерпан.

– Почему вы должны отдавать?

– Потому что я хозяйка и отвечаю за всё, что происходит в клубе. Или вы предпочитаете вызвать полицию?

– Нет, конечно, нет. Изабела, я жду тебя внизу.

Когда Вагнер ушёл, Лиас спокойно сказала: «Жулия, вы уволены».

Жулия снова зарыдала.

– Нет, мама, пожалуйста, не увольняй её! – Изабела бросилась к матери.

– Но, Изабела, мама права. За бар отвечает Жулия, с неё и спрос, – вступила в разговор Рутинья.

– Мама всегда права, не правда ли? – с вызовом спросила Изабела и, схватив сумку, покинула бар.

Жулия и Буби тоже исчезли.

– Вот кофе нетронутый, давай выпьем, раз уж ты заплатила триста долларов, – попыталась пошутить Рутинья. – Не нравится мне эта история, и больше всех в ней мне не нравится знаешь кто? Вагнер.

– А мне – моя дочь Изабела. Конрадо считает, что главные проблемы у нас с Аугусто. А я знаю, что Aугусто – замечательный человек. Всё, что он делает, не пугает меня. А вот Изабела и Патрисия беспокоят.

– Не обращай внимания, я не обиделась, она была возбуждена. Гораздо серьёзнее то, что у неё с Вагнером серьёзный роман, впрочем, если тебе неприятно… Ты знаешь, я уверена, что Жулия не брала деньги и Буби тоже – странная история. Зачем она понадобилась Вагнеру?

– Ты ему не веришь?

– Трудный вопрос. Я бы сказала – не доверяю.

– Пожалуй, ты права, что‑ то в нём есть недостоверное. Я поговорю с Изабелой.

Аугусто решил, наконец, всё выяснить: узнать правду от Мерседес. Он не понимал, что там, где наслоилась горечь, любовь и расчёт, правды узнать нельзя. Она должна выкристаллизоваться, и только страдание, соединившись с крепчайшим раствором разноречивых чувств, способно вызвать кристаллизацию.

Но Аугусто был молод, нетерпелив и прямодушен. А главное – его плоть тосковала по Мерседес, и он, не умея ещё узнавать эту тоску, рвался к Мерседес, объясняя себе порыв желанием добиться истины.

Он встретил её в подземном торговом центре, там, где ещё недавно бродила несчастная Женуина.

Увидев его, Мерседес отшатнулась, будто на неё подул мощный порыв ветра.

– Мерседес, нам нужно поговорить.

– Мне некогда. Что ты ходишь за мной, как сыщик?

– Я пришёл выяснить раз и навсегда: любишь ли ты меня?

Мерседес молчала.

– Я не верю, что ты меня забыла. Ведь я… ведь я был твоим первым… – Аугусто привлёк к себе Мерседес, и она ответила на его поцелуй.

– Я хочу забыть! – словно очнувшись, сказала Мерседес. – Всё позади. Я вырвалась, я живу другой жизнью.

– Но ты же, говорила мне, что любишь. Ты лгала?

– Нет, это ты меня обманывал! Я не хочу и не могу быть с тобой.

– Дай мне шанс… Я понимаю тебя, ты оскорблена, тебе показалось, что я обманщик… но мне ведь тоже сказали, что ты украла драгоценности, но я…

– Да как ты смеешь! Как смеешь лезть в мою жизнь? Так вот знай – у меня есть мужчина, не хуже тебя, но он не выясняет у всех подряд, не воровка ли я.

– Мерседес!

Но Мерседес выбежала из тоннеля и села в стоящее рядом такси.

Аугусто вернулся домой чернее тучи и застал в гостиной Венансию и Изабелу. Увидев его, они замолчали. Аугусто пошёл к отцу, но в кабинете у Конрадо был Вагнер.

– Вагнер, зайди, пожалуйста, ко мне, – попросил Аугусто.

Когда Вагнер зашёл, он бросился к нему.

– Я видел Мерседес. Она любит меня, я это понял, но что‑ то мешает ей, поэтому она сказала, что у неё кто‑ то есть. Вагнер, объясни, что происходит, я ничего не понимаю. Ведь я могу дать ей всё, что она пожелает. – Аугусто был как в лихорадке.

Вагнер опешил.

«Ещё одна встреча, и они помирятся, – подумал он. – Да ещё она расскажет ему о нашей связи».

– Она шлюха, – сказал, как отрезал, он. – Иди к ней, расскажи, что ты наследник крупнейшей компании, и она бросится в твои объятия тут же.

…Венансия выражалась изящнее.

– Изабела, я не понимаю ваших отношений с Вагнером, – говорила она. – Кто он: жених, возлюбленный?

– Какая разница! Для кого это сейчас имеет значение?

– Прежде всего – для тебя. Если ты его любишь, то почему не выходишь замуж? Если нет – почему так много проводишь с ним времени?

– Мне с ним интересно. Но… – Изабела наклонилась к бабушке и прошептала: – Я не могу, когда он ко мне прикасается, меня трясёт от отвращения…

– Изабела, если ты не хочешь с Лаис, давай со мной пойдём к психиатру.

– Нет, никогда.

Тулио очень напугало то, что учинила Женуина на улице Седьмого Сентября. Он понял, что она находится в пограничном состоянии и очень близка к нервному срыву.

Он любил эту женщину, восхищался ею, иногда стыдился за неё и бесконечно жалел. Он понимал, что грозит Женуине. В том квартале, где они жили, боролись из последних сил, но вдруг душевные силы иссякали, и человек либо ложился на кровать и поворачивался лицом к стене, либо взрывался, и тогда его увозила санитарная машина.

Тулио боялся за разум Женуины. Её исступлённая любовь к детям мешала им жить, а готовность всем пожертвовать ради них была, видимо, ей уже не по силам.

– Женуина, – мягко начал Тулио, – твои дети уже взрослые люди, у них своя жизнь. Пусть они сделают свои ошибки и наживут свои синяки. Почему ты берёшь это на себя? А?

Тулио раскладывал по тарелкам шурраско. Когда‑ то он служил коком на корабле и был неплохим кулинаром. Кроме того, ухаживать за Женуиной доставляло ему радость.

– Научись отделять свои проблемы от проблем детей. Достаточно того, что дети – это уже сама по себе проблема, и немалая.

– Я горжусь своими детьми и думаю только об одном: что бы мне сделать, чтобы и они гордились мной. – Женуина лукаво глянула на Тулио.

Ему не понравился ни этот взгляд, ни то, что она сказала.

– А ты считаешь, что мало сделала для них, да?

– Могла бы больше. Очень вкусное шурраско, – похвалила Женуина мясо. – Я всегда считала, что мужчины гораздо более искусные повара, чем женщины.

– А Мерседес умеет готовить?

– Ну, так, кое‑ что. Ведь ей же некогда.

– А тебе есть когда – и деньги заработать, и дом прибрать, и постирать, и погладить… Почему они эксплуатируют, тебя?

– Тулио, мне это всё в радость. А что ещё я умею делать? Петь, сниматься в кино, писать книги? Придёт время – всему научатся. Не кати бочки на моих детей, ладно? И не беспокойся за меня. Я же вижу, ты боишься, чтобы у меня не поехала крыша. Она, конечно, немного сдвинута набок, но ведь это у меня с детства.

Женуина, довольная своей прозорливостью, расхохоталась, и у Тулио отлегло от сердца.

ГЛАВА 12

Оливия и Патрисия приходили после уроков к Китерии Жордан не только без страха, но даже с некоторой наглостью. Они усаживались на кухне, где горничная специально для них готовила обед, поедали огромное количество мороженого и сластей, слушали любимые кассеты.

Патрисия пользовалась любой возможностью забежать в лавку, чтобы повидать Уго.

Китерия просто млела, глядя, как дочь Лаис Соуто Майя уплетает её обеды, да и просто расхаживает по её, Китерии, дому. Она выдавала девчонкам деньги на кафе по их первой просьбе, и они, прихватив Уго, мчались развлекаться. Занятия в лицее были заброшены.

Близились экзамены и с ними полный крах, и, значит, полное разоблачение. В хорошенькой головке Патрисии родилась идея похитить экзаменационные билеты. Таким образом, думали глупые девчонки, экзамены будут отложены до осени, а уж за лето они наверстают упущенное.

В план был посвящён Уго, который сказал, что он обдумает все детали и найдёт помощника, который будет стоять на стрёме.

Вот тут‑ то Оливия струхнула. Она думала, что всё ограничится разговорами, но теперь, когда предприятие стало обрастать реальными деталями, ей стало не по себе. Она попыталась отговорить Патрисию, предложила засесть за уроки, но Патрисия просто высмеяла её.

– Уго всё сделает, не бойся! Знаешь, какой он храбрый и бывалый? Какие крутые у него приятели? Мы ездим на пляж, где… ну, ладно, ты ещё маленькая слушать такое.

Патрисия очень гордилась тем, что стала женщиной, и всячески давала понять Оливии, что они теперь неровня. Но именно круг знакомств Уго и путал Оливию. Она как‑ то видела приехавших вместе с ним на мотоциклах парней в «косухах» и раскрашенных девиц.

Инстинкт самосохранения подсказывал Оливии, что от таких компаний надо держаться подальше.

А мать, будто нарочно, подталкивала её к Патрисии. Если Оливия хотела позаниматься и, чтобы не идти с Патрисией и Уго в кафе, где собирались свои, говорила, что у неё болит голова, – Китерия просто выпихивала её из дома.

В голове Кигерии зрела новая идея: попасть на день рождения подруги Лаис Рутиньи. Она исподволь готовила Патрисию выступить проводником этой идеи. Патрисия видела её нехитрые ходы и держала Китерию на крючке, обещая раздобыть приглашение.

В осуществлении плана похищения билетов были два узких места. Первое – нужна была машина; второе – никто не соглашался стать соучастником и постоять на стрёме. У мальчишек предместья было чутьё на запах криминала, ведь они выросли среди этого запаха и научились его распознавать. С большим трудом Уго уговорил младшего сына Тулио – Кима.

Теперь осталось дождаться, когда Лаис отправится на какую‑ нибудь вечеринку без машины.

Патрисия не выходила вечерами из дома, сторожа мать. Венансия и Лаис не могли нарадоваться: девчонка взялась за ум.

И вот долгожданный вечер наступил. Лаис отправилась в гости вместе с Рутиньей на машине подруги.

Патрисия нежно поцеловала мать и пообещала ей лечь пораньше. Дом был пуст: отец – в Чикаго, Аугусто где‑ то болтался, Изабела уехала развлекаться с Вагнером.

Патрисия позвонила Оливии и пригласила её в кино.

Почуяв недоброе, Оливия сказала, что последнее время её замучили головные боли, но Патрисия настаивала, и, как всегда, встряла Китерия. Она подслушивала разговор по параллельному телефону и, не в силах скрыть это, засюсюкала:

– Патрисия, дорогая, конечно, Оливия пойдёт в кино. Она засиделась, ей надо развеяться. Я вас отвезу сама.

– Спасибо, дона Китерия. Вы так добры, я ужасно хочу, чтобы вы, наконец, познакомились с мамой. Мама дала мне машину на вечер, я приеду сама.

– Но ведь тебе нет шестнадцати, ты не можешь править автомобилем!

– Но, это же, недалеко! Ничего страшного, мама разрешила. Я сейчас приеду.

– Давай, одевайся скорее, да получше, – приказала Китерия дочери.

– Мам, я не хочу в кино, – попробовала отговориться Оливия. – Уже поздно.

Но сопротивление было бесполезно.

– Давай, давай. С Патрисией тебе можно везде и всегда.

Они подхватили Уго и Кима в условленном месте. Оливию била лихорадка.

– Слушайте, если охранник поймает нас, вы представляете, что будет? – попыталась она остановить злоумышленников.

– Никто нас не поймает. Ким будет стоять на шухере и свистнет при малейшей опасности. – Уго был настроен решительно.

Патрисия с восхищением и любовью смотрела на него.

Они поставили машину в тени у высокого каменного забора, огораживающего двор лицея Сен‑ Клер.

Киму велели наблюдать за охранником. Охранник сидел в вестибюле и был хорошо виден через стеклянные двери. Патрисия, Оливия и Уго зашли с тыльной стороны двора, перелезли через забор и проникли в здание лицея. Уго захватил с собой отмычки. Эти отмычки совсем добили Оливию. Их налёт приобрел профессиональный колорит.

Открывая дверь за дверью, Уго привёл их в учительскую. Туда он тоже проник легко.

Вожделенные билеты стопкой лежали на столе, но свет включить было нельзя, с фонариком поиски нужных вариантов требовали времени.

Подростки стали ворчать и переругиваться. Уго открыл окно, чтобы посмотреть – на месте ли Ким, и сделал это напрасно: листки разлетелись по полу.

Охранника удивлял бедно одетый мальчишка, усевшийся на капот дорогого «шевроле». Конечно, надо было бы его согнать, но охранник не имел права покидать свой пост.

Но когда мальчишка, болтая ногами, стал стучать пятками по крылу «шевроле», охранник не выдержал. Он вышел на улицу и направился к машине. И в этот момент мальчишка свистнул два раза: длинный и короткий свистки прорезали тишину ночи.

Что‑ то здесь было не так. Охранник поспешил назад к лицею, чтобы вызвать полицию.

И тут он услышал за спиной шум двигателя. В «шевроле» торопливо садились две девчонки, оборванец тоже нырнул на переднее сиденье. За рулём сидел подросток.

– Стойте! – крикнул охранник.

Но «шевроле» подало задом, развернулось и исчезло в темноте. Охранник успел запомнить цифры номера. Он был профессионалом своего дела, ведь лицей был престижный, и мать настоятельница не экономила на охране.

Уго отвёз Оливию домой, Кима высадили на остановке автобуса и дали денег на билет.

Возбуждённые происшедшим, влюблённые подростки не могли расстаться.

– Дома заметят, что нет машины? – спросил Уго.

– До завтрашнего утра она будет не нужна маме.

– Значит, у нас есть время. – Уго нежно погладил Патрисию по щеке. – Поедем на пляж?

– Конечно, любимый. Ты знаешь, как раскладываются сиденья?

– Соображу.

После паузы Уго сказал:

– Люди твоего круга немногого стоят.

– Теперь мы с тобой одного круга, – засмеялась Патрисия.

…Мерседес и Вагнер договорились встретиться днём дома у Вагнера, но Китерия попросила Мерседес съездить к заказчице. Задание было не пустяковое, и Мерседес не могла отказаться, тем более что рассчитывала обаять богатую заказчицу и приобрести полезное знакомство.

По дороге она решила зайти в офис к Вагнеру и сказать, что свидание отменяется. Конечно, можно было бы сказать об этом и по телефону, но Мерседес так хотелось, чтобы сослуживцы, а главное, сослуживицы, увидели, какая у их шефа девушка и как он влюблён в неё.

Но получилось неладно.

Вагнер и Аугусто были в кабинете у Конрадо, а умная секретарша, зная повадки Вагнера, не разрешила Мерседес дожидаться его в приёмной. Тем более что Вагнер был явно не в духе и вряд ли обрадовался бы приходу какой‑ то, пускай и хорошенькой, сикухи.

Вагнер действительно был не в духе. Накануне Аугусто видел его вместе с Мерседес в маленьком ресторанчике, и Вагнер с большим трудом предотвратил скандал. Вагнеру пришлось сказать, что Мерседес – девушка по вызову, и что он встретился с ней для того, чтобы узнать всю её подноготную. Кроме того, она всё время шантажирует его серьгами, которые якобы украли у неё в гимнастическом клубе.

Но Аугусто выслушал его объяснения с иронической улыбкой.

– Ты хочешь сказать, что так сильно привязан ко мне, что готов на любую жертву? – издевательски спросил он.

– Я просто хочу спасти тебя от ловушки.

– Надеюсь, это было не очень трудно.

– Аугусто, ты зря иронизируешь. Мерседес действительно авантюристка и шлюха, а я твой настоящий друг.

– Так вот что, «настоящий друг», отныне мы разговариваем с тобой только на темы, касающиеся работы.

Но и на работе Аугусто чувствовал подвох в поведении Вагнера. Вагнер умело торпедировал все его идеи. На словах он восхвалял Аугусто как работника, но в кабинете отца молчал, как бы сохраняя нейтралитет.

Аугусто вышел из кабинета Конрадо в бешенстве. Он попросил Ренату зайти к нему в кабинет и, как только она вошла, обрушил на неё свои эмоции.

– Ты видишь, он ведёт себя так, будто я и отец – антагонисты. Он накручивает отца против моих идей, а потом сидит и молчит, не принимая ничью сторону.

«…Аугусто, прислушайся к отцу. …Сеньор Конрадо, Аугусто талантливый работник…» – передразнил он Вагнера. – А на самом деле этот слизняк манипулирует нами… Так же, как он манипулирует Мерседес. Он заманил её в ресторан…

– Ах, вот в чём дело! – насмешливо сказала Рената.

– Нет, не в этом, хотя и в этом тоже. Мерседес любит меня, а Вагнер вполз между нами.

– Шлюхи тоже любят. Героиня романа «Дама с камелиями» – пример тому.

– Я должен с ней объясниться.

– Объясняться с ней – значит унижаться.

Изабела видела, как хорошенькая девица покинула приёмную Вагнера в гневе. Она спросила секретаршу, кто такая, и секретарша, у которой был мимолётный роман с Вагнером, не смогла отказать себе в удовольствии приложить дочь хозяина.

– Она приходила к сеньору Алкантара, – с двусмысленной улыбкой ответила она.

Изабела вспыхнула и вышла из приёмной.

Она не стала спрашивать секретаршу отца, можно ли ей войти, и распахнула дверь кабинета. Она услышала, как Вагнер сказал Конрадо:

– Не будем его строго судить. Он сейчас выступает в роли Альфреда из оперы «Травиата»…

Речь, конечно, шла об Аугусто.

– А ты, в какой роли выступаешь? – с вызовом спросила Изабела.

Но Вагнера не так‑ то легко сбить с толку.

– Изабела! Какой сюрприз! – радостно воскликнул он. – Давай оставим дона Конрадо и перейдём в мой кабинет.

– Что это за девица приходила к тебе? Та, которую вы никак не можете поделить с Аугусто? – Изабела сразу перешла в наступление.

– Сейчас узнаем. – Вагнер нажал кнопку селектора. – Элза, кто‑ нибудь спрашивал меня?

– Да, девушка по имени Мерседес Миранда.

– Спасибо. – Вагнер потёр лоб, изображая глубокую озабоченность. – Совершенно забыл, что она должна придти. Нехорошо получилось, она ведь, бедняжка, ехала, наверное, Бог знает откуда.

– Бедняжка? Чем она бедняжка?

– Видишь ли, это та девица, у которой в клубе украли серьги. Она совершенно нищая и взяла их на одну ночь в ювелирном магазине. Её мать – уличная торговка, заплатить хозяину лавки за пропавшие серьги им, конечно, нечем. Девицу вышвырнули с работы, ей грозит тюрьма… у неё были какие‑ то шашни с Аугусто… вот я и решил… дать ей денег. Во‑ первых, пожалел её, во‑ вторых, кража произошла в клубе, принадлежащем Лаис, а в‑ третьих – зачем Аугусто неприятности. Эти девчонки способны на всё.

– Какой ты добрый, Вагнер, и какой хороший. – Изабела растроганно смотрела на своего поклонника.

На глазах у неё показались слёзы.

– Ну, ну, моя хорошая, не плачь! – нежно пробормотал Вагнер, обнимая Изабелу.

Она закрыла глаза и не могла видеть глумливой и самодовольной улыбки на его лице.

Вагнер был доволен. Очень кстати эта шлюшка наведалась. «Придётся её повести в ресторан получше, ведь благодаря, ей, он получил возможность выказать себя таким Санта‑ Клаусом, покровителем бедняков и сирот, – думал он, обнимая Изабелу. – Моя тёлочка очень растрогалась. Даже позволяет взять себя за вымя».

Если бы он мог знать, насколько «растрогалась тёлка», он бы не улыбался так.

Вернувшись домой, Изабела вынула заветную шкатулку и принялась рассматривать её содержимое. Но прежней радости не испытала. Перед глазами стояло бледное личико девушки.

«Конечно, она была в отчаянии. Эти серьги не очень хорошего вкуса, но они дорогие. Для уличной торговки это непомерная сумма. Как я понимаю эту девчонку… Иногда так хочется, чтобы чужая красивая вещь принадлежала тебе. Мы с ней одного поля ягоды, только она из‑ за нищеты, а я… я – из‑ за богатства». Изабела захлопнула шкатулку, подошла к телефону и набрала номер клуба.

– Мама, ты очень занята?

– Для тебя – нет.

– Мама, мне нужна твоя помощь… вернее, совет…

Ланс счастливо улыбнулась.

– Я слушаю тебя, девочка.

– Если один человек причинил другому зло, хочет исправить это зло, но может в результате этого пострадать сам… Что делать?

Лаис молчала. По её лицу было видно, что она догадалась, о чём идёт речь, и это открытие потрясло её. Лаис действительно много думала о том, почему в её весьма престижном клубе исчезают дорогие вещи и деньги. Что за вор завёлся, откуда, почему? Она верила в непричастность Жулии и Буби, но всё же, всё же… Если бы не исчезли часы у Ренаты, если бы не исчезло кольцо у одной дамы, она решила бы, что Вагнер просто потерял бумажник.

– Мама, ты меня слушаешь?

– Конечно. Я думаю, что ответить на твой вопрос, потому что он трудный.

– Помоги мне, мамочка.

– Сейчас плохо двоим, я правильно поняла?

– Да.

– Я полагаю, что, если исправить зло, которое некто причинил кому‑ то, обоим станет легче. По разным причинам, но легче.

– Спасибо, мамочка.

Изабела снова открыла шкатулку, вынула из неё портмоне Вагнера и положила в него серьги.

ГЛАВА 13

Здания ломбардов во всём мире похожи на тюрьмы: глухие стены с маленькими окошками; массивная ограда.

И люди внутри – узники нищеты.

Женуина выстояла длинную очередь и протянула чётки в окошко. Не рассматривая уникальную вещь, приёмщик положил чётки на весы, тщательно взвесил и назвал сумму заклада.

Женуине показалось, что она ослышалась, так ничтожна была сумма. Она попыталась просунуть голову в окошко, но это ей не удалось. Пригнувшись, она заслонила окошко лицом и страстно прошептала:

– Вы, извините меня, наверняка ошиблись. Посмотрите на них внимательно, они старинные. Они из благородной семьи. Там был Сид, я видела в кино.

– Меня это не интересует. Мы принимаем золото как лом.