Ана Мария Морецон, Рикарду Линьярес, Мария Кармем Барбоза, Марсия Пратес 3 страница

– Ты напрасно подняла такую бучу из‑ за того, что мы ненадолго задержались, – тихо сказал матери Родриго.

– Это не я. Это Алваренга, – не оборачиваясь, ответила Женуина сыну. – Не надо было брать чужой мотоцикл.

– Это единственное, что я смог достать, чтобы поехать куда‑ нибудь.

– Иди домой, мерзавка! – крикнул Алваренга дочери.

Дома он держал себя вполне миролюбиво. Видимо, весь пар он выпустил на улице.

– Я только хочу оградить тебя от неприятностей, дочка. Я не хочу, чтобы ты познавала жизнь с изнанки. Ты ещё ребёнок. Ешь! Это вкусно, – Алваренга придвинул дочери тарелку.

– Я уже выросла и сама знаю, что мне нужно, отец. Я буду отстаивать своё право жить, как все нормальные люди, а не сидеть взаперти в этой душной квартире.

– К жизни нужно быть готовой.

– Да. Но это не означает видеть в жизни только одни подлости и мерзости, как видишь ты. Жизнь прекрасна! И она ещё прекраснее, когда люди любят друг друга. Я пойду работать, чтоб стать независимой от тебя.

– Знаю, куда ты клонишь. Выбрось это из головы! Я никогда не разрешу тебе стать стюардессой. Во‑ первых, они – женщины лёгкого поведения, во‑ вторых, в воздухе жутко качает.

– Ты летал только один раз, и то в Сан‑ Паулу.

– С меня было достаточно. Мы летали с Диего, чтобы посмотреть, как мадридский «Реал» сыграет с «Сантосом». Мне до сих пор страшно вспоминать это путешествие. Была страшная гроза, и самолёт мотало из стороны в сторону. Это был кошмар, ужас, но приходилось терпеть. Что оставалось делать, не выпрыгнешь ведь. Назад мы вернулись на автобусе. С тех пор ни я, ни Диего близко не подходили к этим штукам под названием «самолёт». А ты хочешь добровольно болтаться между небом и землёй, я не допущу этого, даже если за это будут платить хорошие деньги. Ага, догадался: это наверняка придумал твой дружок. Он – вылитый отец, сидит на шее у бедной Женуины. Да ещё доченька, эта гордячка Мерседес…

А Мерседес в это время вовсе не сидела, а полулежала в шезлонге на корме великолепной яхты. Над заливом вставала огромная луна, делая очертания гор тёмными и чёткими. Огни Рио светились вдалеке, как угли остывающего огромного костра.

– Я бы хотела остаться на этой яхте до конца дней, но при одном условии – вместе с тобой. – Мерседес о6няла тонкой рукой могучую шею Аугусто. – Спасибо за купальник, он очень красивый и, наверное, дорогой.

– Ничто не может стоить слишком дорого, если радует тебя.

– Я впервые встретила человека, который меня понимает. Моя мать и брат… Они постоянно критикуют меня за то, что я не похожа на них. Если бы мать сейчас увидела эти фрукты, она бы наверняка запричитала: «Как это дорого стоит! Зачем эта роскошь! » Она думает только о хлебе насущном, ты знаешь таких людей?

– Я не могу судить о недостатках твоей матери, ведь мы с ней не знакомы. А думать о хлебе насущном – это не самый большой порок. Большинство людей на земле думают именно об этом… Скажи, у тебя было много разочарований в жизни?

– Какая разница, – томно прошептала Мерседес. – Что было, то прошло. Главное – мы вместе.

– Мерседес, прости, но нам… мне пора на работу.

Мерседес открыла дверцу машины и только и смогла произнести: «Боже! Какая прелесть! » Салон был завален букетами прекрасных цветов.

С охапкой цветов Мерседес вошла в дом. Мать и Родриго ужинали.

– Ого! – воскликнул Родриго. – Поделишься со мной? Вернее, с Флавией.

– Бери! – Мерседес положила один из букетов на кухонный стол и гордо удалилась в спальню.

– Что это означает? – спросил Родриго мать.

– Это означает, что она встретила не только богатого, но и воспитанного человека.

– По‑ твоему, воспитание оценивается тем, насколько набит кошелёк?

Мерседес с видом королевы уселась за стол и брезгливо отодвинула тарелку.

– Что с тобой? – насмешливо спросила Женуина. – Ты что, объелась цветами?

– Оставьте меня в покое. Неужели вы думаете, что после сёмги и русской икры я буду, есть рис с картошкой!

– Ешь, ешь! Неважно, что у тебя появился богатый жених. До свадьбы тебе всё равно придётся работать.

– Меня уволили. Ты что – забыла?

– Нет. Как раз отлично помню. Поэтому с завтрашнего дня ты будешь работать в палатке вместе со мной.

– Не шути так, мама.

– Что такое? – Женуина наклонилась над столом, вглядываясь огромными глазами в лицо дочери. – Я не ослышалась? Ещё как будешь, моя милая, ведь это из‑ за тебя пришлось расстаться с магазином.

– Пала его лишился сам.

– Папа его приобрёл, папа его и продал. А вот ты обязана мне помогать, ведь из‑ за тебя я в долгах как в шелках.

– Кстати, мама, я хочу тебе кое‑ что показать.

Женуина и Мерседес удалились в спальню, а Родриго, воспользовавшись моментом, выскользнул из дома и бегом поспешил к дому Флавии.

Мерседес показывала матери купальник, платье, туфли.

– Это всё он купил мне сегодня.

Женуина с грустью смотрела на дочь.

– Мерседес, ты не должна принимать такие дорогие подарки.

– Ну вот… всегда так… обязательно скажешь что‑ нибудь неприятное. Ну ладно, такая уж ты есть… Мамочка, разреши мне завтра утром поехать в центр. Я хочу попробовать устроиться на работу в гостиницу.

– Тебя не возьмут.

– Почему это?

– Потому что в хороших гостиницах персонал проходит специальное обучение, а в плохую я тебя не пущу.

– Я попробую. Один разочек, ладно?

– Ну ладно, попробуй. Ты красивая, может, тебя на курсы возьмут… а купальник замечательный, и сумочка. Дашь мне сумочку в воскресенье на мессу?

– Конечно, дам.

Флавия сообщила Родриго, что отец ушёл в ночную смену и вернётся только утром.

– Я зайду на часик, только на часик, ну разреши мне…

Флавия разрешила. Но надо же было такому случиться: после пережитых волнений у сеньора Алваренги повысилось давление. Он почувствовал себя плохо и с автобусной остановки направился к Эрме, чтобы смерить давление.

Давление оказалось высоким. Эрме сделала Алваренге укол магнезии и уложила его на диване. Когда ему немного полегчало, он попросил Эрме проводить его домой.

Родриго и Флавия не услышали, как открылась входная дверь, как Алваренга прошёл по коридору.

– Флавия ещё не спит, – сказал он Эрме, – видишь, у неё горит свет. Она любит читать по вечерам. Она очень умная и образованная.

С этими словами он толкнул дверь, и взору открылась картина застигнутых врасплох любовников. Флавия еле успела набросить кофточку, а Родриго завернуться в плед.

– Алваренга, умоляю вас, не принимайте это близко к сердцу, – только и успела сказать добрая Эрме.

Разгневанный отец сначала влепил пощёчину Флавии, а потом рухнул в кресло. Флавия зарыдала ещё громче, увидев, как у отца упала на плечо голова, а Родриго, быстренько натянув штаны, спросил Эрме.

– Может, вызвать врача?

– У них что, есть лишние деньги? Сама справлюсь. А ты быстренько убирайся отсюда, а то его хватит второй удар, когда он очнётся.

– Но я не могу оставить Флавию.

– Я что тебе сказала?! Хочешь, чтоб на тебя и на неё всех собак повесили? Дуй домой и никому ни слова о случившемся.

ГЛАВА 3

Как всегда по утрам, Вагнер зашёл в дом шерифа, чтобы поздороваться и узнать новости.

Он застал в гостиной Изабелу и Рутинью, несколько помятых после путешествия в Арарас и страшно возбуждённых. Перебивая друг друга, они принялись рассказывать о том, что видели в усадьбе.

– Аугусто не было в Арарасе, а дом ограбили… Потом приехала полиция.

– Комиссар был очень мил, – вставила Изабела.

– Ну, зачем вы заварили эту кашу! – всплеснул руками Вагнер. – С Аугусто всё в порядке, я сказал про Арарас, чтобы вы отстали от меня… чтобы ты, Изабела, не волновалась напрасно.

– Ну и глупо. Ведь я позвонила родителям, и они уже летят над океаном. Теперь всё свалят на меня, скажут, что я истеричка, – она действительно очень натурально истерически всхлипнула.

– Хорошо, хорошо, ничего страшного, главное – представить Аугусто перед родительские очи, – спокойно заметила бабушка Венансия.

– Это я возьму на себя. Изабела, давай я отвезу тебя в клуб. Там Рената, вы потренируетесь, поплаваете, и ты успокоишься, – предложил Вагнер.

– Чудная идея! Я тоже поеду, так что спасибо, Вагнер, занимайся делами и, главное, тащи домой Аугусто. Если ты, конечно, знаешь, где его найти. – Рутинья уже вынимала из сумки тёмные очки. – Поехали, Изабела.

В раздевалке гимнастического клуба Изабела стояла возле умывальника, опустив руки под струю воды.

– Это хорошая процедура, – похвалила её Рутинья, – очень успокаивает нервы. Ждём тебя в бассейне.

Когда Рутинья вышла, Изабела быстро придвинула к себе изящную косметичку и вынула из неё часики на золотом браслете. Так же ловко она упрятала часики в недра своего пышного бюста и неторопливо направилась в бар.

– Ты уверена, что часы были при тебе? – спрашивала Рутинья стройную черноволосую Ренату – референта по рекламе в агентстве Конрадо Соуто Майя.

– Ну конечно. Ведь я приехала сюда с работы. Я их сняла и положила в косметичку. Изабела подтвердит.

– Изабела, ты не видела Ренатиных часов? – спросила Рутинья, подойдя к стойке.

– Что за странные вопросы ты задаёшь? – Изабела высокомерно подняли брови.

– Да, конечно, – смутилась Рутинья. – Я просто подумала, вдруг они попались тебе на глаза.

Мерседес проснулась рано и тихонько выскользнула из дома. Её подружка, дочь Зели, Нанда, уже ждала её.

– Нанда, давай съездим в Леблон. Я наврала маме, что хочу устроиться на работу.

– А разве тебе не нужна работа?

– Я познакомилась с богатым парнем. Он обещал мне помочь, на работу он точно меня устроит. Смотри, вон такси. Бежим.

– Ты что, с ума сошла? Я не езжу на такси.

– А я езжу, у меня богатый жених, и такое чувство, что сегодня в моей жизни всё решится.

Они вылезли на набережной.

– Я хоть подышу свежим воздухом, прежде чем запрячься на всю неделю. Знаешь, в нашей фирме надо здорово вкалывать.

Девушки шли по нарядной, праздничной набережной оглядываясь на дорогие автомобили, проезжающие мимо.

– Меня уже не интересует проблема работы, – небрежно ответила Мерседес.

– Откуда ты знаешь, что твой приятель богат?

– Я чую богатство за версту. Богатых можно узнать по цвету лица, по причёске, по манере разговаривать. Богатые совсем не похожи на нас.

– У них больше денег. Так прокомментировал Хемингуэй точно такую же фразу о богатых.

– Какой Хемингуэй? Кто это?

– Это очень хороший писатель. Он жил на Кубе и написал, да ты меня не слушаешь…

Мерседес застыла и напряжённо смотрела, как Аугусто, одетый в форменную одежду служащего «Хилтона», укладывает чемоданы в багажник роскошного лимузина.

– Мерседес, Мерседес, очнись, – перебила её Нанда.

– Знаешь, я вспомнила, что мне надо зайти в одно место. – Мерседес резко повернулась и пошла через набережную. Резко взвизгнули тормоза. Аугусто обернулся на этот звук и увидел Мерседес, бегущую вдоль парка.

– Мерседес, Мерседес! Куда ты! – кричала девушка в джинсовом комбинезоне.

Но Мерседес, опустив голову, всё ускоряла и ускоряла бег.

Нанда пожала плечами и побежала к автобусной остановке, увидев приближающийся автобус.

Аугусто спокойно закрыл багажник лимузина, получил чаевые от владельца, с достоинством отошёл на тротуар, и только когда лимузин отъехал, мощными длинными прыжками пересёк набережную и бросился догонять Мерседес.

– Мерседес, Мерседес! Подожди! Почему ты убегаешь от меня? – Аугусто догнал девушку, взял её за плечи.

– Отойди от меня! – с неожиданной злобой прошипела Мерседес. – Я не желаю позориться из‑ за тебя.

Аугусто оторопел.

– Почему ты так говоришь со мною, Мерседес?

– А как ты хочешь, чтобы я разговаривала с лгуном?

– Я не лгун.

– Нет, ты лгун. Ты сказал мне, что живёшь в гостинице, а на самом деле работаешь подносилкой.

– Я не говорил, что здесь живу. Ты сама это выдумала. Придёт время – я тебе всё объясню. Мы же с тобой договаривались не задавать лишних вопросов.

– Конечно, это тебя устраивает. Ты всё время обманывал меня, а я, дура, верила каждому твоему слову. Ты выдавал себя за другого. В каком номере ты живёшь? В президентском?

– Какое это имеет значение, где я живу? Давай сядем, поговорим спокойно…

– Нет. Не желаю я с тобой сидеть на лавочке. Ты наверняка бандит. Откуда у тебя столько денег? На какие деньги ты купил машину, платье для меня, купальник, откуда эта яхта?

– Я хотел доставить тебе удовольствие. Ты же сама говорила, что была счастлива. Разве можно это измерить деньгами? Какая разница, как мне удалось это сделать?

– Большая. Я не хочу видеть подделку, встречаться фальшивым человеком. Всё, что ты говорил и делал, оказалось подделкой, фальшью.

– Я люблю тебя. Это правда.

– Подносила чемоданов, любит меня! Какое счастье, какая удача! Отойди от меня, мне стыдно стоять рядом с тобой! Этот твой дурацкий костюм…

– А что позорного в том, что человек работает? Что плохого в этом костюме?

– Ложь – вот что плохо! Всё оказалось ложью: яхта, вино, цветы!

Аугусто с долгим и грустным вниманием посмотрел на прекрасную девушку. Её ангельское личико было искажено гримасой злобы и презрения. Аугусто отпустил её руку.

– Хорошо, я отойду от тебя, раз тебе стыдно. Но только скажи мне: тебе был нужен я сам или только те вещи и развлечения, которые ты хотела от меня получить? Почему ты так разозлилась?

Глаза Мерседес сузились, и она отчеканила:

– Хочешь знать правду? Изволь! Каждое утро я просыпаюсь в грязной дыре и умываюсь над тазом с грязным бельём. Если я останусь с тобой, мне придётся смотреть в этот паршивый таз до конца дней. Прощай, милый обманщик! Мне было с тобой действительно очень хорошо и, в отличие от тебя, я не лгала и не притворялась. – Мерседес махнула рукой, останавливая такси.

Аугусто, как в столбняке, наблюдал, как она, такая прелестная, в белых шёлковых шортах, открывающих загорелые стройные ноги, села в такси и уехала от него навсегда.

…В доме Лаис и Конрадо обсуждали происшествие в Арарасе.

Лаис – стройная женщина с прелестным добрым лицом – была олицетворением той увядающей красоты, которая, благодаря печати благородства и тщательному уходу, сохраняется долго, до самой старости.

Конрадо – плотный, крепкий, седеющий мужчина, с любовью смотрел на жену.

– Так был Аугусто в Арарасе или нет, скажите прямо, Вагнер? – спрашивала, видимо уже не в первый раз, Лаис.

– Не заставляйте меня, сеньора, выдавать чужие тайны, я не должен злоупотреблять доверием Аугусто.

– Но ведь вы вызвали нас из Мадрида!

– Это Изабела вызвала вас, – поправила Рутинья.

– Да, я вызвала, потому что подумала, что Аугусто похитили, а это было заурядное ограбление. Я так и знала, что всё свалят на меня.

– Как жаль, что здесь нет вашего покойного дедушки, он всегда действовал без лишних слов, – сказала бабушка Венансия.

– Что ты имеешь в виду, мама? – обиделся Конрадо. – Мы что, должны объявить Аугусто в розыск?

– Ни в коем случае! – испугался Вагнер. – Причём здесь Аугусто? Его не было в Арарасе, когда ограбили дом.

– А где он был? – язвительно спросила Изабела Вагнера.

– Это неважно. Я думаю, что он скоро появится здесь. Может быть, с минуты на минуту.

И если в доме Конрадо и Лаис напряжённая ситуация близилась к разрешению, то на улочке в предместье Рио назревала трагедия.

По всем канонам трагедий здесь правил случай, рок, человеческие слабости.

Всё началось с Эрме. Хитрая Эмилия подлила ей в кофе побольше сливок, придвинула кусок пирога посочнее и умильно спросила – есть ли какие‑ нибудь новости. И Эрме раскололась. Она рассказала, как Алваренга застал свою дочь с Родриго, что оба были в непотребном виде: «Родриго стоял без штанов, а Флавия в одной кофточке», что бедный Алваренга чуть не схлопотал инсульт и если бы не она, наверняка угодил бы в больницу. Эрме была незлой женщиной, но, что называется, без кола, без двора. Ей не с кем было поговорить, не о ком заботиться, и постепенно она привыкла быть в услужении у Эмилии. Хоть и не сладкая, а всё же жизнь, а не прозябание у телевизора в бедной каморке.

– Да, Жену здорово не повезло с детьми, – протяжно заключила Эмилия. – Слушай, ты погладила мой шёлковый костюм в горошек? Я хочу его надеть.

Желание Эмилии отправиться на прогулку встревожило Эрме. Она знала, чем кончались зачастую такие прогулки: перепалкой с Женуиной или Зели. А сейчас она, Эрме к тому же вооружила Эмилию смачной новостью.

– Знаешь, мне очень жаль Жену. Она не заслужила своих бед, – попробовала Эрме хоть как‑ то нейтрализовать Эмилию.

Но – безуспешно. И вот уже нарядная Эмилия идёт по улице вдоль палаток, делая вид, что вышла за покупками.

Родриго подъехал к бару на мотоцикле, чтобы показать Киму шикарный «харли‑ дэвидсон». Ким сообщил ему, что Алваренга встретил его, Кима, недавно и в приватном порядке попросил, как следует накостылять Родриго по шее.

– Говорят, что вчера была хорошая «сцена у фонтана», ты – без штанов, красавица – без трусов.

– Кто говорит?

– Да вот, пришёл Уго и рассказал. Скажи, здорово с Флавией? Хороша она в постели?

– Дурак! Я чуть не умер со страха. Мне захотелось умереть, когда старик вошёл в комнату. Он, конечно, большая сволочь, но и я хорош. Понимаешь, Флавия не смогла устоять.

– Понимаю. Поэтому старик бегает по улице и брызжет слюной. Знаешь, что он хочет с тобой сделать? Засунуть головой вниз в выгребную яму. Пойдём, выпьем пивка и всё обсудим с ребятами. Я угощаю.

Усевшись вокруг стола, подростки обсуждали ситуацию. Одни советовали Родриго отсидеться дома, другие – выяснить отношения с Алваренгой. Родриго же больше всего хотелось увидеть Флавию.

– Я люблю Флавию. Я не собираюсь бегать от Алваренги, как мальчишка, я должен договориться с ним, и чем скорее я это сделаю, тем будет лучше для каждого из нас. – Родриго встал и решительно расправил плечи.

Пивко начинало действовать.

Те, кому хотелось зрелища и скандала, подзадоривали его.

Разумные – такие, как Лоуренсо, пытались остановить.

В эту минуту в бар вошёл Алваренга.

– Только не в моём баре! – испугался Калисто. – Давайте на улицу, ребята. Сеньору Алваренге нужно поговорить с Родриго о серьёзных вещах, как мужчине с мужчиной.

– Кто здесь мужчина? Этот щенок – мужчина? – Алваренга грудью пошёл на Родриго.

Родриго поначалу пытался повернуть разговор по‑ хорошему, но Алваренга не хотел его слушать. Родриго объяснял, что любит Флавию, что хочет на ней жениться, но в ответ слышал лишь оскорбления.

Скандал выплеснулся на улицу. Взрослые удерживали Алваренгу от рукопашной, подростки – Родриго. Прибежала Флавия. Она металась между отцом и Родриго, пытаясь унять их.

– Пустите меня! Пустите, я покажу этому недоноску! – кричал Алваренга.

– Не смейте так называть моего сына! – наскакивала на соседа Женуина.

– Мама, иди домой! – кричал Родриго.

Теперь уже ссорились те, кто держал Родриго, со сторонниками Алваренги. Насмешки и оскорбления слышались с обеих сторон.

– Я никогда не отдам свою дочь за тебя замуж! – кричал Алваренга.

– А мы и не будем у вас спрашивать, – отвечал Родриго.

Его выдержка и благие намерения поговорить с Алваренгой спокойно улетучились.

– Флавия спит и во сне видит стать моей женой!

– Родриго, перестань, как тебе не стыдно! – рыдала Флавия.

– Я сейчас влеплю тебе пощёчину, – пообещала сыну Женуина.

– А я не могу с ним спокойно разговаривать, он не понимает человеческого языка. Флавия, идём отсюда! Мы сами устроим свою жизнь!

– Стой, Флавия! Не смей! – Алваренга проявил недюжинную силу и вырвался из рук Урбано и Калисто.

Он встал между Родриго и Флавией и дико закричал:

– Если ты прикоснёшься к моей дочери, я вызову полицию!

– При чём здесь полиция? Алваренга, иди домой, не позорься и не позорь свою дочь, – тихо сказала Женуина, подойдя к нему, но Алваренга её не услышал.

Налитыми кровью глазами он следил, как Родриго взял Флавию за руку, потянул за собой. Они перешли улицу. Родриго остановился и крикнул:

– В полицию он заявит! Спеши, пока не отправился на тот свет!

Алваренга метнулся к нему, раздался визг тормозов, и Алваренга упал под колёса неизвестно откуда взявшегося на этой улице «мерседеса».

– Отец! – дико закричала Флавия и бросилась к Алваренге.

Совсем по‑ другому решались семейные проблемы в доме Конрадо и Лаис.

Лаис знала, что Конрадо должен выпустить пар, и не надо ему мешать делать это, потому что после муж становится кротким и разумным. Поэтому она спокойно слушала перепалку Аугусто и Конрадо.

– Не понимаю, почему вы не даёте мне жить, как я хочу? Почему вы обязательно хотите знать, где я нахожусь и что делаю? Похоже, в этом доме только и занимаются тем, что следят за мной. – Аугусто нервно расхаживал по комнате.

Конрадо наблюдал за ним исподлобья. Было видно, что он с трудом сдерживает гнев.

– Аугусто набирается жизненного опыта, – встрял медовым голосом Вагнер. – По‑ моему, это полезно в его возрасте. Он, как бы это выразиться, проводит «полевые испытания». Вращается среди людей, чтобы понять, как они живут.

– А мы, выходит, – не люди, – насмешливо заметил Конрадо. – Среди нас ему вращаться неинтересно.

– Потому что ты всегда настаиваешь, чтоб было, по‑ твоему, – парировал Аугусто.

– Пока что я хозяин в своём доме.

– Я говорю не о доме. Я говорю об агентстве. Мне многое не нравится, многое кажется несовременным.

– Вот и заводи своё и делай по‑ своему.

– И заведу.

Конрадо, почему бы не попробовать по‑ другому? – Лаис поняла, что пора вмешаться в перепалку, пока она не переросла в ссору. – Дай Аугусто карт‑ бланш и. посмотри, как он справится с работой. У него же диплом специалиста по рекламе и… амбиции. Пусть он их и оправдает. Или не оправдает. Всё станет ясно.

– Но я не желаю спрашивать каждый раз разрешения, – сварливо сказал Аугусто.

Выглядел он усталым и печальным.

– Но ведь глава агентства я…

– А тебе никогда не приходило в голову, что у нас могут быть разные подходы к делу?

– Приходило. А тебе не приходило в голову, что за свои идеи надо расплачиваться собственными деньгами?

Лаис закрыла рот мужа ладонью.

– Понял! – Аугусто направился к двери.

– Подожди, Аугусто. Не уходи, я ещё не сказал своего слова.

– Я подумал, что меня уже выгнали из дома.

– Сейчас не время шутить, Аугусто. Ты не прав, и твой отец – тоже. Вы оба не правы, и сами знаете это.

– Да, мы оба сделали ошибку. Мы потеряли над собой контроль и говорили совсем не то, что нужно. – Конрадо обнял сына.

– Я тоже наговорил лишнего. Извини, отец,

– А теперь насчёт твоего возвращения в агентство, сынок. Я очень рассчитываю на Вагнера. Он прекрасный финансист, а у тебя масса идей. Вы вместе – это лёд и пламень, хорошее сочетание. Если позволишь дать совет – подумай о новой рекламе табака. Компании платят хорошие деньги, но весь мир ополчился на них. В США введён такой бешеный налог на сигареты, что табачные производители на грани банкротства.

– Я разделяю мнение правительства Соединённых Штатов, – сказал Аугусто голосом диктора «Голоса Америки».

Конрадо засмеялся.

– Я тоже. Но курильщиков ещё хватает, поэтому…

Лаис тихонько вышла из комнаты.

Когда‑ то двадцать лет назад она мучилась сомнениями: действительно ли её полюбил бескорыстно красавец Конрадо. За Лаис стояли миллионы, алмазные копи, кожевенные фабрики. За Конрадо – доброе имя его покойного отца, скромного служащего банка, необычайное усердие в учёбе и бешеная энергия. Дома Лаис давали понять, что она могла бы найти жениха и получше, что имущественное неравенство – не лучшая гарантия счастливого брака. Но Лаис влюбилась. И вот теперь она твёрдо знала, что не совершила ошибки: Конрадо любил её так же сильно, как в первые дни.

Огромную роль сыграла в их жизни мать Конрадо – Венансия. Несмотря на кажущееся легкомыслие, она была мудрой женщиной. Она сумела развеять все ревнивые сомнения Лаис и постепенно сделала так, что при кажущемся доминировании Конрадо главой семьи была её невестка – Лаис.

Обо всём этом думала Лаис, снимая макияж у зеркала в спальне. Муж подошёл сзади, обнял её нежно и, глядя в глаза её отражению в зеркале, сказал:

– Не знаю, чем бы всё это кончилось, если б не ты со своим умением утишать бури.

ГЛАВА 4

Мерседес таяла на глазах. Её хорошенькое личико поблекло, глаза стали огромными.

– Ну, ешь, ешь, пожалуйста! – уговаривала её Женуина. – Хочешь, я покормлю тебя из ложечки, как в детстве?

– Он меня обманул, обманул! – зарыдала Мерседес. – Как последнюю дуру. Боже мой, неужели я никогда не выберусь из этой дыры? – Она оглядела полными слёз глазами чистую и уютную гостиную.

– Мерседес, зачем ты так говоришь? Мне больно это слышать. Разве мы живём хуже других? Не гневи Бога, чего тебе не хватает? Все эти любовные неудачи – как одуванчики: порыв ветра, и они исчезнут. Вы ещё помиритесь, и твой богач вернётся к тебе.

– Богач? Я не желаю с ним знаться. Я полюбила его, поверила, мечтала, что моя жизнь станет другой, что я больше не увижу этот мерзкий пригород, всех этих паршивых детей на улицах, от которых меня тошнит…

– И меня тоже не увидишь? – тихо спросила Женуина.

Мерседес посмотрела на неё оторопело: об этом она наверняка не задумывалась.

– Ну, не знаю мама. Конечно, мы бы встречались…

– Где? Здесь?

– Нет, нет. Здесь слишком убого!

– Ну, значит, ты бы пригласила меня пить чай к себе.

Мерседес иронично оглядела дешёвый наряд матери, выцветшую косынку с шёлковой бахромой.

– Да, наверное… Но сначала бы я тебя приодела, заставила бы сделать настоящий маникюр…

– Маникюр! Да ты с ума сошла! Маникюр – это же такие деньги! Знаешь, сколько продуктов можно на них купить?

– Опять продукты, деньги! Ты про цветы то же самое сказала. О! Не будет у меня больше цветов! Ничего не будет!

Мерседес упала на диван и зарыдала.

Изабела постучала в комнату Аугусто. Молчание. Изабела открыла дверь. Аугусто лежал на кровати и смотрел в потолок.

– А я думаю, почему это из его комнаты не слышно ни «Энигмы», ни «Эйс‑ оф‑ бэйс»? Оказывается, братик уже обдумывает бизнес. Можно присесть? – Она уселась в ногах у Аугусто. – Я рада, что ты возвращаешься в агентство.

– А я в сомнении. Ведь мы уже пробовали работать вместе и ничего хорошего из этого не вышло.

– Люди меняются. Вот ты, например. Ты вернулся каким‑ то другим. Печальным, сосредоточенным. И всё время о чём‑ то думаешь. Или о ком‑ то?

– Хочешь знать, о ком я всё время думаю: о девушке по имени Мерседес.

– Поздравляю! Наконец‑ то ты влюбился. Счастливый! Я бы так хотела полюбить тоже…

– Ты нравишься Вагнеру. Чем он плох? Красивый, умный, твёрдый, зрелый мужчина… При твоём взбалмошном характере последнее обстоятельство немаловажно…

– Вагнер, Вагнер… «Полёт валькирий», «Лоэнгрин», «о, не буди меня, дыхание весны», – пропела Изабела козлиным тенором, – не разбудил он меня, понял? Не разбудил. В отличие от всех вас я вижу его по‑ другому.

– Как это?

– Ну не через розовое стекло, хотя он и любит костюм цвета «пинк».

Аугусто много раз звонил по телефону, который ему дала когда‑ то Мерседес, но вредная Эмилия отвечала, что не может позвать Мерседес, потому что именно в этот момент очень занята.

Вот и сейчас она грохнула трубку, чертыхнувшись, даже предельно вежливый, почти просительный тон Аугусто не смягчил её.

– Что ты вредничаешь? – спросил её муж. – Ведь Женуина как‑ никак твоя подруга.

– Ну и что? Я что, должна стать секретаршей у её девчонки? И никакая мне Женуина не подруга. Она гадкая, аморальная и вредная женщина.

– Это не так. Она хороший человек. Разве плохой человек стоял бы на углу с кружкой, собирая на поминки Алваренги? Алваренга вкалывал всю жизнь, а пришёл лихой час, и у него не нашлось денег, чтобы отправиться в лучший мир.

– Это всё из него доченька выкачала. Какое счастье, что у нас нет детей, правда?

– Правда, дорогая. Будет на что справить шикарные поминки.

– Ты что – шутишь?

– Нет. Я совершенно серьёзно, – с невозмутимым лицом ответил Урбано.

…Женуина перебирала в шкафу вещи, а притихшая Мерседес, сидя на диване, наблюдала за матерью.

– Мама, ты что – хочешь отдать любимый костюм отца?

– Нет. Диего больше любит белые. Он настоящий мачо. Если бы твой отец был сейчас здесь, он бы сам отдал Алваренге чёрный костюм. Бедняга Алваренга, даже костюма приличного не нашлось! Я не позволю, чтобы моего знакомого похоронили как последнего нищего.

Мерседес, не слушая уже её, рассматривала альбом с фотографиями.

– Где же это фото? Вот оно. Смотри, какой отец, симпатичный на нём. И какой нарядный.

– О, это он умел. Перед каждой встречей с поставщиками он распушивал усы, мазал волосы бриолином, пробор как ниточка, он похож на артиста. Ты пошла в него.