24 февраля 1946 года

В тот же вечер Хаген отправился к дону Корлеоне для

подготовки важной встречи с Виргилием Солоццо. Дон позвал

старшего сына, и Сонни Корлеоне, с удлинившимся от усталости

тяжелым лицом купидона, стоял у окна и прихлебывая, пил воду из

стакана.

Дон Корлеоне сидел в кресле и пыхтел сигарой " ди нобили".

У Хагена всегда была припасена пачка таких сигар. Он пытался

убедить дона перейти на гаванские сигары, но тот утверждал, что

они вызывают у него боль в горле.

- Нам известно все, что мы должны знать? - спросил дон.

Хаген раскрыл папку.

- Солоццо придет к нам за помощью, - сказал он. - Он

попросит защиты от закона и минимум миллион долларов. В виде

компенсации мы получим часть доходов, но никто не знает, какую

именно. К Солоццо перешло семейство Татаглия, и они, возможно,

тоже получат долю. Речь идет о наркотиках. У Солоццо имеются

связи в Турции, где выращивают мак. Сырье он переправляет в

Сицилию. С этим нет проблем. В Сицилии у него имеется завод по

изготовлению героина, а в случае необходимости он может вместо

героина изготовлять морфий. Завод в Сицилии защищен со всех

точек зрения. Трудность заключается в переправке товара в Штаты

и его распространение. Еще существуют проблемы с основным

капиталом. Миллион долларов на дереве не растет.

- Я считаю, что ты должен сказать " да", - сказал Хаген. -Тебе известны только факты, лежащие на поверхности. Новажнейший из фактов заключается в том, что в наркотиках кроетсяболее крупный денежный потенциал, чем в любом другом деле. Еслимы не войдем в дело, войдут другие, возможно, - семействоТатаглия. Огромные доходы помогут им накопить большие силы, иих " семейство" станет сильнее нашего. В конце концов нас станутпреследовать и отнимут все, чем мы сегодня обладаем. Чего быони не делали, мы не должны от них отставать. Становясьсильнее, он превращаются для нас в реальную опасность. Сейчас внаших руках азартные игры и профсоюзы, и на сегодняшний деньэто лучшее капиталовложение; но завтра принадлежит наркотикам. Я думаю, что мы либо принимаем участие в этой операции, либоподвергаем опасности все, что у нас есть. И мы почувствуем это, если не сегодня, то через десять лет.

Солоццо приступил к делу. Речь идет о наркотиках. Всеготово. Кое-какие маковые плантации в Турции обязалисьпоставлять ему определенное количество сырья ежегодно. У негоимеется завод во Франции, на котором из этого сырья будутготовить морфий. Имеется у него совершенно надежное предприятиеи по изготовлению героина в Сицилии. Переправка сырья в обе этистраны налажена и надежна, насколько что-то может быть надежнов этом деле. Переправка продукции в Соединенные Штаты связана спотерей примерно пяти процентов, так как ФБР, как им обоимизвестно, подкупить невозможно. Доходы будут колоссальными, ариск ничтожен. - Для чего же ты пришел ко мне? - спросил вежливо дон. -Чем я заслужил такую честь? На темном лице Солоццо не дрогнул ни один мускул. - Мне нужны два миллиона долларов наличными, - сказал он. - И, что не менее важно, я нуждаюсь в человеке с прочнымисвязями в верхах. Несколько из моих людей попадут в рукиполиции. Этого избежать невозможно. У каждого из нихнезапятнанное прошлое, и судьи со спокойной душой смогутприговорить их к минимальным срокам. Мне нужен человек, способный гарантировать, что когда мои друзья попадут в беду, они проведут в тюрьме не более двух лет. Тогда они незаговорят. Но если они получат по десять - двадцать лет, то ктознает? В этом мире много слабых людей. Они могут заговорить иподвергнуть опасности более важных людей. Связи в суде простонеобходимы. Я слышал, дон Корлеоне, что в твоем кармане неменьше судей, чем медяков в кармане чистильщика обуви. Дон Корлеоне не потрудился поблагодарить гостя закомплимент. - Какой процент получает моя семья? - спросил он. Глаза Солоццо заблестели. - Пятьдесят процентов, - торжественно произнес он, а потомзаговорил почти ласково. - С самого начала твой доход будетравен трем или четырем миллионов долларов. Потом он возрастет. Дон Корлеоне спросил: - А каков процент семьи Татаглия? Солоццо явно занервничал. - Они получают небольшую часть моей доли. Мне они нужныдля непосредственного участия в операции. - Так, - сказал дон Корлеоне, - я получаю пятьдесятпроцентов только за первоначальное капиталовложение и судебнуюзащиту. Ты хочешь сказать, что сама операция - не мое дело? Солоццо подтвердил слова дона кивком головы. - Если ты считаешь, что два миллиона долларов - это " всеголишь" капиталовложение, мне остается только приветствоватьтебя, дон Корлеоне. Дон заговорил тихим голосом: - Я согласился на встречу с тобой, потому что питаюглубокое уважение к семейству Татаглия и потому что слышал отебе много хорошего. Я вынужден ответить отказом на твоепредложение. Но считаю долгом объяснить свой отказ. Доходы втвоем деле огромны, но и риск не мал. Согласись я на участие втвоих операциях, это могло бы повредить остальным моиминтересам. Верно, что у меня немало друзей в политике. Но ониоткажутся от меня, если вместо азартных игр я займусьнаркотиками. Они считают, что азартные игры - это что-то вродеспиртных напитков: грех, но безвредный. В то же время наркотикиони считают делом грязным. Нет, не возражай, это их мнение, ане мое. Меня не интересует, каким способом человек зарабатываетна жизнь. Скажу только одно: твой бизнес слишком опасен. Все членымоей семьи жили последние десять лет, не подвергаясь опасности. Я не могу рисковать их жизнью и благополучием ради погони заденьгами. Единственным признаком разочарования Солоццо было то, чтоего глаза быстро забегали по комнате, будто ища поддержки уХагена и Сонни. Потом он спросил: - Ты волнуешься за свои два миллиона? - Нет, - холодно ответил дон и усмехнулся. 27 февраля 1946 года Когда дон Корлеоне взял кулек с фруктами и сдачу спятидолларовой бумажки и повернул к поджидавшей его машине, онувидел двух мужчин, неожиданно вынырнувших из-за угла. Эти двоебыли в черных пальто и черных шляпах, натянутых на глаза. Быстрая реакция дона Корлеоне оказалась для них неожиданной. Оншвырнул кулек, и со скоростью, поразительной для егокомплекции, бросился к поджидавшей его машине. На бегу онкричал: " Фредо! Фредо! " Только тогда двое выхватили пистолеты и начали стрелять. Через полчаса после первого выстрела Сонни Корлеоне пятьраз подряд подзывали к телефону. Первым позвонил Джон Филипс, детектив, который получал зарплату от семейства и командовалприбывшей на место происшествия группой следователей. - Ты узнаешь мой голос? - были его первые слова. - Да, - ответил Сонни. Он только что-то проснулся и ктелефону его позвала жена. Филипс проговорил быстро и без вступления: - Кто-то стрелял в твоего отца при выходе из конторы. Четверть часа тому назад. Он жив, но ранен тяжело. Его отвезливо Французский госпиталь. Фредо отвезли в участок в Челси. Позаботься о том, чтобы после освобождения его обследовал врач. Я иду теперь в больницу, чтобы быть при допросе старика. Буду с тобой в контакте. 3 марта 1946 года Майкл уселся за столиком. Он помнил указание Клеменца: придти из туалета и сразу стрелять. Но то ли интуиция, то липросто страх подсказали Майклу не делать этого. Он чувствовал, что сделай он одно быстрое движение, его тут же пристрелят. Ноги дрожали от страха, и сидя, он чувствовал себя намногоспокойнее. Солоццо наклонился в его сторону. Майкл осторожноотстегнул под столом нижние пуговицы пиджака и внимательноприслушивался к каждому шороху. Он не был в состоянии уловитьни единого слова, произносимого этим человеком. Для него этобыло пустой болтовней. Мозг наполнился стучащей в виски кровью. Правая рука протянулась под столом к пистолету и вытащила егоиз-за пояса. В этот момент подошел за очередным заказомофициант, и Солоццо повернулся к нему. Быстрым движением левойруки Майкл оттолкнул от себя столик, а правую, с пистолетом, приставил почти вплотную к голове Солоццо. Тот удивительнобыстро среагировал, и начал было уклоняться. Но Майкл, которыйбыл намного моложе и реакция которого была намного быстрее, нажал на курок. Солоццо повернул голову, и он увидел, как меркнет, а потом и совсем гаснет свет жизни в глазах этого человека. Через секунду пистолет был направлен на Мак-Клуски. Офицерполиции взирал на Солоццо со спокойным удивлением, будто это неимело к нему самому никакого отношения. Потом он вдруг почуялугрожающую ему опасность. Вилка с огромным куском телятинызастыла в воздухе, и он повернулся к Майклу. Его лицо и глазавыражали столь неподдельный ужас, что Майкл улыбнулся, нажимая на курок. Выстрел оказался неудачным. Не теряя хладнокровия, Майкл выстрелил еще раз. Через день после убийства Солоццо и капитана Мак-Клуски повсем участкам нью-йоркской полиции был разослан приказ: небудет отныне ни азартных игр, ни проституции; никаких сделок смафией, пока не будет схвачен убийца капитана Мак-Клуски. Повсему городу были проведены облавы.