Яблони на Луне. Глава Десятая

Яблони на Луне

Глава Десятая

Любимого мне верните!

Не надобно мне богатства!

Подарков я не желаю –

Ни жемчуга, ни рубинов.

Со мною жил полный месяц

На небе красот высоко;

Всех выше красой и свойством

С газелями несравнимый.

Тысяча и одна ночь. Ночь триста семьдесят восьмая.

Мне все равно тяжело раскрываться. Всю жизнь только и учился, что прятаться, а эти двое требуют искренности. Да и знаю ли я точно, что там лежит, в душе? Иногда ведь бывает грустно или весело по неизвестной причине. Они смотрели на меня с такой надеждой, с таким желанием, что я сдался. Вместо порицания за только что произнесенные слова я получил только любовь. Способны Таня и Эрик принять более сложные чувства? Видимо, умолчать о них нельзя, таков момент. Может быть, я пожалею. Конечно же, пожалею. Но если не расскажу сейчас, пожалею еще больше. Я закрыл глаза, вздохнул и начал.

- Вам ведь обоим не нравится, когда к вам пристают незнакомые люди? – они молча кивнули, я продолжил. – По-моему, нарочитая вежливость и неискренность улыбок очевидна. К тому же он принес не то, что я хотел. Мы, наверное, сами виноваты, что не продумали, как отвечать на вопрос, куда едем. Но он, услышав неловкие смешки, должен был уйти. То, что он тупица, не извиняет его невнимание. Я решил проучить его. А вы, вместо того чтобы поддержать меня, встали на его сторону. И потом, в электрокаре, ты, Эрик, сказал, что вы справитесь сами и все уже отработано. Это обиднее, чем повар с его настырностью! Это что же получается, вы всячески подчеркиваете, что я чужой, не с вами, - я распалялся помимо воли. – Что вы все уже пережили и обо всем договорились, а ты, дорогой Ватая, постой в сторонке! – последние слова я почти прокричал. – А я не хочу быть чужим для вас! Я хочу так же понимать друг друга без слов! Для меня это вообще никогда не было возможным ни с кем! Только я поверил, что вы меня принимаете в семью, как вы начинаете всячески показывать, что я не такой! А я всю жизнь не такой: русский в Японии, японец – в России, маленький для всех, кто даже на три года старше! А я хочу быть таким! Хоть где-то, хоть для кого-нибудь!

Горячая лава поднималась внутри меня. Жидкий огонь выжигал все преграды, сметал правила и запреты, уничтожал приличия и ограничения. Боль превысила пороги, из глаз моих посыпались слезы. И я даже не вытирал их, не прятался. От них не хотел прятаться. Пусть видят, как Ватая Оясэ потерял лицо, пусть им будет за это стыдно! Наконец-то я сказал то, что держал в себе всю жизнь. Как сложно и одновременно просто это оказалось сделать.

На мое плечо легла мягкая рука Тани.

- Прости меня, Ватая. Я не могла подумать. Честно, я хотела защитить тебя от этих назойливых приставал, решить все так, как умею. А получилось, я сказала тебе, что ты хуже меня. Тебе ведь вовсе необязательно попадать под прицел только потому, что ты любишь не ту девушку.

- Я бы не сказал, что люблю.

- Не любишь? – растерянно спросила Таня.

Я тут же понял, что причинил ей боль. Синие глаза источали непонимание. Я принялся сбивчиво объяснять.

- В смысле в японском языке «любить» – слишком сильный глагол. Любят друг друга боги и герои, а у людей бывает… симпатия. Ты мне симпатична.

- Э, Ватая, симпатию мы испытываем к приятному коллеге, милому ребенку или умелому механику, - озадаченно уточнил Эрик, - ты уверен, что к Тане испытываешь именно это?

Я прислушался к своим чувствам. Нет, не похоже, чтобы Таня была для меня симпатичным розовощеким малышом, которого хочется потрепать за щечку, но не более.

- Я хочу быть с Таней. Хочу держать ее за талию, хочу делать ей приятные вещи и дарить все, что она любит. Хочу, чтобы она прогулялась по саду цветущей сакуры вместе со мной.

- На русском языке это называется все-таки любовью. Не пугай так нашу девочку, - Эрик нежно погладил ее по щеке.

- Получается, ты обиделся, потому что мы с Эриком знаем друг друга дольше, чем тебя, – подытожила Таня.

Иногда она удивительно проницательна для столь прямолинейного человека.

- Нет, потому что вы это всячески демонстрируете. Наверняка назло мне.

- Эээ… Но мы и правда не рисуемся. Может быть, тебе это покажется непривычным, но взаимные шутки – вещь нормальная среди друзей. А мы до совсем недавнего времени были именно друзьями, - Таня обняла Эрика за талию.

- То, что мы знакомы давно и у нас есть множество общих тем, не значит, что мы оставляем за кругом тебя. Это просто нельзя никак приглушить или перестать делать, это часть нас.

- Но я хочу, чтобы такие же отношения связывали и меня с тобой, Ватая, - закончила Таня, - нас всех троих! Для этого мы вместе едем на ПВМ! А общего опыта у нас теперь будет много. Его просто надо накопить! – все еще обнимая Эрика за талию, она погладила меня по волосам. Несмотря на недавний катарсис чувств, по телу побежали огни.

- Я хочу так, как у вас.

- Тогда сделаем так, - высвобождаясь из Таниных объятий, произнес Эрик. – Ты, Ватая, при возникновении малейших признаков недовольства, говоришь кому-то из нас, в чем дело. Потом мы все обсуждаем, приходим к консенсусу и живем дальше, окей?

- Хорошо, - кивнул я.

Как можно не замечать, что твоя душа – бурлящий раскаленный вулкан? Как можно не видеть, что боль сочится из всех трещин, задевает все сферы жизни, необходимость сдерживаться мешает видеть мир вокруг ясно? И все же я не замечал. Я заливал цементом равнодушия одну болезненную точку – прорывало где-то еще. Но теперь, после извержения, душа превратилась в прекрасное прохладное озеро, в котором живут не рыбы даже, а прозрачные стрекозы. Я провалился в сон, и под утро эти стрекозы прилетели щекотать мои веки своими цепкими лапками.

На следующий день Эрик научил меня управлять электрокаром. Теперь дорога идет низким закрытым тоннелем, в котором не попадаются люди. Он научился распознавать мои вопросы и отвечает, не дожидаясь, что я их задам.

- Это задворки жилых модулей. Одновременно и воздуховод, и путепровод для путешественников вроде нас. Ходить здесь не очень приятно, потолок низкий, свет включается только когда кто-то проходит мимо, все остальное темное, вокруг только металлические скучные стены. Лучше на пейзажи или других людей смотреть, если есть выбор.

- А я точно никого не задавлю? – я по-настоящему тревожился, внимательно следя, чтобы кар следовал плавному изгибу коридора.

- Вот прям обещаю. К тому же, если кто-то и будет идти там, ты поймешь это по горящему свету.

Процесс напоминает управление самоходным велосипедом: вправо-влево рулем, газ под одной ногой, тормоз под другой, зажигание включается простой пластиковой кнопкой. Конструкция едва заметно вибрирует от передачи крутящего момента на колеса, но едет почти бесшумно: двигатель не трещит, дорога под колесами плавная. Надо же! я управляю электрокаром, как Эрик, и машина меня слушается! А ведь Эрик водил такие штуки уже четыре года! Теперь главное не заснуть от однообразности движения. А то можно и в стенку въехать.

Правда, совсем уж забыть, что ты за рулем, невозможно: путь наш не то чтобы тернистый, но очень неравномерный. Дорога идет дугой внутри купола, обычно по гладким темным коридорам. Иногда путь пролегает через жилой массив или фабрику, изредка даже вдоль стенки купола, но чаще всего в технических неинтересных металлических тоннелях. В месте соединения куполов мы останавливаемся, открываем с помощью кнопки особые грузовые двери, заезжаем в шлюз, за нами закрываются ворота пройденного купола, перед нами открываются двери нового. Иногда купола построены на разных высотах, и тогда внутри переборки мы, как на лифте, едем метр-полтора вниз или вверх. Потом ждем открытия следующих ворот и по разметке едем уже внутри другого купола. Всегда впереди сюрприз: однообразный тоннель или полная пешеходов магистраль, безликая тьма или пейзаж Луны, рассеченный балками купольного свода.

Сложная процедура перехода между куполами – часть системы безопасности, в случае аварии каждый купол может герметизироваться в отдельную экосистему. Не повезет только тому, кто застрянет между куполами в переходном шлюзе: вакуум, почти полный ноль по Кельвину и мучительная, но быстрая смерть. Таня объяснила, что вероятность, рассчитанная из простого соотношения площадей, очень маленькая. Но я все равно боялся переходов. Шлюзы делали поездку менее монотонной, но более утомительной.

На следующей же трапезе я заказал себе какао. Оно оказалось намного вкуснее простого разведенного молока. Отныне коричневая сладость какао имела привкус вины. Повар и правда не виноват, что родился таким простым.

После завтрака Таня заняла место рядом с Эриком, впереди. Эрик снова сел за руль, приговаривая «хорошенького не помногу». Уроки русского языка подсказывали, что фраза звучит «хорошенького понемножку», но я помолчал. Эрик снова взял главенство в нашей троице, а Таня опять подчеркивает отношения с ним. Меня они в буквальном смысле слова оставили позади. По привычке я отодвинул обиду подальше в надежде утихомирить ее позже. То, что спасало в Японии, подвело меня сейчас. Таня, застегивая ремень безопасности, случайно посмотрела на меня. Она бросила ремень, развернулась на своем кресле-насесте (я все еще не доверял их хрупкости), потом ткнула Эрика и очень выразительно посмотрела на меня.

- Что? Я надел самурайское лицо?

- Пока не расскажешь, в чем дело, ни на сантиметр не подвинемся, - она скрестила на груди руки в упрямом жесте. Ее ступня в простой туфле нетерпеливо постукивала по сетчатому полу.

- Мне не нравится, когда ты такая радикальная! Я хочу, чтобы ты была помягче!

- Ишь чего захотел. Выкладывай, что там!

- Ну… - нерешительно начал я, а потом рассказал, что меня волнует.

Как ни странно, мне полегчало. И почему японцы не знают этого простого секрета? Почему надо все хранить в себе?

- Понимаешь ли, Ватая, я люблю вас обоих одинаково. Но я не могу слить вас двоих в одну личность. Когда-то я буду с кем-то одним, а когда-то – с другим. Тебе придется смириться. На Луне нет женщин и мужчин. Есть боевые единицы по борьбе с недружественными условиями жизни. Значит, и права у всех равные. Я и так больше половины пути сзади просидела, надоело. И не подчеркиваю я тем самым свою близость с Эриком. Я действую из весьма эгоистичных побуждений, хочу простого развлечения.

- А я волнуюсь за твою концентрацию. Ты пока водитель неопытный. Ладно, давай ты будешь переходные шлюзы открывать? И после ужина порулишь, если гостиница окажется далеко? – Эрик, как всегда, подсластил пилюлю.

Выходит, в равноправии есть и недостатки: приходится жертвовать частью своей свободы, чтобы было место для свободы другого. Я чувствовал определенную несправедливость, но лицо мое, видимо, выражало искренние чувства. Они переглянулись, пристегнулись, и мы продолжили путь.

После обеда за руль села Таня, наш самурай осмелел и произнес:

- Таня ехала сзади, я полдня проскучал, теперь очередь Эрика!

Забавно, как быстро он научился манипулировать нашими же правилами. Я одобрительно улыбнулся ему и пересел. Таня милостиво разрешила ему это и тоже улыбнулась. Кажется, мы все-таки найдем путь к пониманию друг друга. Длинный и утомительный путь скрасит только беседа. Мама рассказывала, что ее отец был дальнобойщиком. Он брал попутчиков только потому, что беседа отвлекала от однообразности дороги, не позволяя заснуть в конце долгой смены. Говорят, раньше существовала целая культура людей, путешествующих исключительно автостопом. Мы говорили о сексе. Уроки «Мое тело» проходили все, и ощущения от них должны были остаться одинаковые. Из разговора выяснилось, что это далеко не так. Мы с Таней никогда не обсуждали свои сексуальные ощущения. Это была тема, закрытая для друзей. Да, мы делились друг с другом болью от расставания с очередной пассией, но никогда не обсуждали, что именно доставляет нам удовольствие. Теперь я узнавал много нового. Я рассказывал о себе, и Таня тоже иногда удивленно вскидывала бровь, что-то уточняя. Ватая больше слушал, чем говорил, но Таня задавала вопросы и теребила до тех пор, пока он не отвечал. Правда, чаще всего никакого мнения насчет той или иной темы у него попросту не было, до вопроса он не знал о существовании некоторых сфер жизни.

- Ватая, тебе не только сварке надо научиться, - сказал я.

- А чему еще?

- Мы повторим для тебя уроки «Мое тело».

- Ксо, не надо! Такое стыдно обсуждать! Я могу сказать, что чувствую, хотя и это мне сложно, но обсуждать прикосновения, пенис и вульву мне совсем не хочется! Видите, я и так весь красный как краб!

- Как рак. Надо. Хотя бы узнай свои собственные потребности. Потом изучи Танины. Иначе кто-то останется неудовлетворенным.

Лично меня эти разговоры ужасно распаляли, я едва сдерживал свои сексуальные позывы. Я хотел разорвать на Тане одежду и взять ее прямо здесь. Судя по красноте лица Ватаи, он тоже сдерживался с трудом. Таня со смехом и снисходительной улыбкой смотрела на эту вакханалию желания. Уж не знаю, какие процессы происходили в этой голове, но она явно наслаждалась своей властью над нашей сексуальностью, подначивая и подкидывая в костер разговора все новые и новые детали. Ужин мы проглотили наспех. Ватая, как я и обещал, вел кар сам. Таня, откинувшись на кресле, предвкушала остановку на ночлег, но, как назло, мы проезжали купол за куполом, а свободных мест все не было.

Мы по привычке говорили «остановиться в гостинице», но по факту это были свободные от жильцов комнаты. Изредка даже жилые: владелец по делам уехал, а мы спим в его помещении. Такая комната всегда изобиловала милыми мелочами: планшет, одежда, фотография земного пейзажа, горшок с цветком. Но чаще всего это все-таки были специализированные секции, чтобы путешественники или гости могли где-то спать. Поздно ночью мы добрались-таки до такого места. Через полчаса после заезда мы уже проходили тему петтинга. Таня, явно наслаждаясь процессом, отправила сначала меня, потом Ватаю в душ, строго-настрого приказав помастурбировать и кончить.

- Вы очень напряглись во время разговора. Если вы хотите как следует доставить мне удовольствие сегодня, должны приступить к делу с холодной головой.

Когда я выходил из душа, Таня водила руку Ватаи по его же члену. Она ласково что-то приговаривала, целуя его в мочку уха. Красный от смущения, он побледнел, увидев меня. Я вышел из душа без полотенца, и это окончательно добило Ватаю. Он резко натянул штаны и побежал в душ. Оттуда он вышел в полотенце, все еще красный от смущения.

- Я так не могу. Можно выключить свет хотя бы?

Эту его просьбу мы выполнили. Оставив только неяркий ночник, мы улеглись в кровать втроем. Мы поделили обнаженное тело Тани вертикальной чертой, левая часть – мне, правая – Ватае. А она ублажала нас обоих руками, проявляя недюжинную сноровку.

- Никакого проникновения? – уточнил главное правило Ватая.

- Никакого.

- А куда же девать сперму?

- Я об этом позабочусь, - сказала Таня, и мы начали гладить друг друга.

Секс втроем для меня не новость, но с Таней все выглядит как-то иначе, неправильно. Я не хотел ее делить ни с кем, она моя, это я защищал ее ото всего на свете много лет. Но Ватая оказался инстинктивно более чувствительным любовником и как-то более нежно доставлял ей удовольствие. Глядя, как ей хорошо в его руках, я прощал Ватаю. Тем более что пальцы Тани сводили меня с ума и вскоре я уже забыл, где я и сколько нас в постели.

Ватая кончил первым. Его неимоверно возбуждали стоны Тани, и он не умел еще сдерживаться. Таня, судя по приметам, кончила одновременно со мной, что только обострило мой оргазм. Она размазывала нашу сперму по животу, смешивая разные жидкости на своем теле. Потом мы сбились в плотный комок рук и ног с Таней посередине и уснули.

Утром мы по очереди приняли душ, все вместе позавтракали. Обалдевший Ватая буквально витает в облаках, ничего вокруг не замечает и разве что не мурчит от удовольствия. Он с нежностью принимает ласку Тани, больше не боится случайных прикосновений ко мне. Раньше любое прикосновение, даже Танино, он принимал настороженно, готовый в любой момент нырнуть в себя. Теперь Ватая довольный жизнью открытый миру молодой мужчина.

Когда я только его увидел, я почувствовал, что теперь защищаю не только Таню, я испытал к Ватае почти отеческие чувства. Сегодня я горд собой: мой подопечный наконец доверяет миру и себе. Моя ли это заслуга? Наверное, и моя тоже.

В пути мы рассказываем Ватае про гормоны, окситоцин и эндорфин. Счастье – вещь хорошая, но у счастья после секса есть совершенно конкретные химические причины. Принимать важные решения сразу после оргазма не рекомендуется. Если все-таки приходится, надо учитывать, что все предстает в розовом свете после секса. Женщины от оргазма становятся более внимательными, а вот мужчины, наоборот, расслабляются и забывают, что у них в мозгу происходит переключение нейронов. Ватая слушал, как я рассказываю, и сразу как-то посерьезнел и сосредоточился. Правда, делать особенно нечего, он снова погрузился в облако блаженства.

К концу третьего дня мы достигли самого близкого к ПВМ купола из российского сектора. Мы сдали кар, нашли гостиницу и стали искать способ попасть в ПВМ. Все, от повара до хранителя теплиц, знали, что мы прибудем, но никто не знал, что нам делать дальше. Каждый отсылал к инженеру ПВМ. Весь следующий день мы только и слышали «Инженер по ПВМ? Только что был здесь». Мы разделились, разбрелись по куполу и договорились встретиться в одном месте. Инженера поймала Таня. Причем не на флирт даже, а на технический недочет. Она выбрала для наблюдения коридор, идущий вдоль стенки купола. Минут десять Таня исправно вертела головой и ловила каждого прохожего, спрашивая про инженера, потом заскучала, отвлеклась на сварные швы и нашла некрасивый. Вслух заворчала: «Кто такой ужасный шов сварил…» А пробегавший мимо паренек согласился, что можно было бы и получше сделать. Таня, за время разгадывания пропустившая не менее десятка прохожих, очнулась и спросила «А вы не инженер ПВМ случайно? » Парень, пойманный врасплох, сознался, что он. Она улыбнулась и не терпящим возражения тоном произнесла:

- Ты-то мне и нужен. Пойдем со мной!

А спастись от Тани невозможно. Мы спросили парня, почему он целый день от нас бегает. Тот всячески отпирается и утверждает, что мы просто никак не могли встретиться. Однако некоторая взъерошенность и нервозность инженера настораживают. Он попросил обсудить все утром, на свежую голову.

За завтраком он рассказал, что видел только чертежи ПВМ. Канатная дорога проложена уже современными инженерами, а дальше неизвестность. Его пугает и комплекс, и слухи, что ходят в самом ближнем к комплексу куполе. Еще его нервирует наша с Таней известность: случись что с нами, виноватым объявят его. Мы как могли успокоили парня и попросили рассказать все, что он знает и помочь попасть туда. Он повел нас в дальний конец купола, отвернувшийся от других куполов, теплиц и полей солнечных батарей. Там долго возился с кабелями и переключателями. Наконец все нужные кабели были включены, нам выдали скафандры и больше ничего.

- А электрокар-луноход? – спросил я парня.

- Там их несколько есть. Я сам видел, я там был. Один раз.

- Мы что, пешком пойдем?

- Нет, от нашего купола до здания ПВМ протянута магнитная канатная дорога, она доставляет грузы до полутонны. Как только приедете, сообщите нам о запасах, все необходимое мы укомплектуем и вышлем.

- Не вижу никакой дороги, - заупрямилась Таня и – редкий случай – я порадовался ее непосредственности.

- Вон там два провода над самой поверхностью видите?

Мы все кивнули.

- Это и есть дорога. Там соленоиды прикреплены. Рукой цепляетесь за верхний, ногой – за нижний. Мы включаем нужную полярность и вы медленно едете к ПВМ. Если надо что-то доставить от вас, полярность включается обратная. Провод вас приведет в ангар, дверь в него автоматически открывает большая квадратная красная кнопка. Он закрытый, но не герметичный, там вакуум, осторожно. Да, вот еще, - добавил инженер, - в ПМВ давно никого не было. Никто не помнит, что там.

Горизонт у Луны очень близкий. Из купола видны только верхушки каких-то металлических конструкций, они торчат как обломанные зубы экзотического чудища. По мере приближения из-за горизонта выплывают бетонные полукруглые и прямоугольные сооружения в несколько этажей высотой. За ними лежит небольшой, диаметром примерно километра два, кратер от давнего столкновения Луны с астероидом. На ближнем к бетонным зданиям склоне строители и инженеры прошлого начали сооружать исполинскую антенну, которая по задумке авторов должна была занять весь кратер. Но они не прошли и четверти глубины кратера в области примерно двадцати градусов. Замерший безмолвный металлический панцирь отражает свет звезд в ожидании будущего. В ожидании нас.

Мы чуть было не вернулись назад сразу же, как прибыли. Мы не могли найти вход! В ангар мы попали легко: как и сказал провожавший нас человек, большая красная кнопка открыла грубую негерметичную дверь. А вот потом мы добрых два часа ходили по ангару прибытия (он же стоянка экзотического вида луноходов, как выяснилось, еще на атомной энергии), не понимая, как нам попасть внутрь. Самый внимательный из нас, Ватая, заметил покрытый пылью рычажок. Мы коллективно решили его все-таки потянуть. Эрик осторожничал и высказывал предположения вроде: «А если это аварийный сброс кислорода? » Но я подошла и нажала его. Ничего страшного не произошло, из-под земли не вылезли загадочные металлические роботы, и не рухнуло все вокруг, как мы себе нафантазировали – просто открылась панель управления. Серая каменная плитка плавно скользнула внутрь стены.

- Однако, - с восхищением произнес Эрик.

Мы все чувствовали, это сооружение непохоже на привычные нам. Его строили земляне, для которых Луна была далеким враждебным космическим телом, а не домом. Все продумано, и у всего есть причина. Мы бы кнопки не закрывали ничем, а они готовили здание к долгой, долгой, долгой консервации.

Сначала мы тыкали кнопку с надписью: «Открыть ворота». Уже было отчаялись и поверили, что система сломана, но потом Ватая догадался - электричество не подведено. Мы с сомнением повернули рычаг: «Подача электроэнергии». На электронном табло загорелась надпись: «Внимание! Работают аккумуляторы! Перейдите на основное питание! » И подо всеми кнопками включилась подсветк.

- Хм. Ну а теперь мы попадем внутрь? – задумчиво спросил Эрик.

- Вот и узнаем, - сказала я, нажимая кнопку «Открыть ворота».

Часть стены из серого камня сдвинулась влево и исчезла в стене. Система такая же, как над кнопками. Перед нами предстала круглая дверь шлюза.

- Теперь, кажется, я знаю, что делать, - вступил Ватая и потянул рычаг на двери. Та открылась, как обычная дверь, внутрь шлюза.

- Хоббитон, значит, - пробормотал что-то невразумительное Эрик и шагнул первым.

- Эрик, ты бы хоть по-человечески выражался! Не узнаю язык, - мне было неприятно, что он понимает, что говорит, а я нет.

- Это русский, - невозмутимо ответил Ватая и шагнул следом.

- Да ну вас! Уже какие-то секреты от меня! И когда успели…

В переходной камере мы пробыли долго. Сначала это напоминало игру, но потом мне стало страшно. Я молча стояла между двумя любимыми мужчинами и ничего не говорила только потому, что они тоже молчали. Над уличной дверью горел зеленый огонек, а над внутренней – красный. Любой человек сразу поймет: назад можно, вперед нельзя. Только инопланетянин не понял бы, наверное. Прошло десять, двадцать минут, а огонек все горел красным.

- Ватая, может ты неплотно закрыл? – спрашивал в самом начале ожидания Эрик.

- Нет, все правильно. Смотри, тут написано: «Повернуть до щелчка, ожидать зеленого света на внутренней переборке».

Эрик все же проверил внешнюю дверь, сам пощелкал удивительно легко закрывающейся ручкой и сдался.

- Я же сказал, что все правильно сделал.

- Прости. Я тебе верю, а вот система странная. Почему так долго?

Мы принялись рассматривать внутренность переходного шлюза. В округлых боках помещения площадью метров десять спряталось множество ящичков и шкафов с пластиковыми поверхностями. Мы нашли запасной баллон с воздухом, несколько экзотического вида аварийных скафандров («Прошлый век», - проворчал Эрик), шнуры с разными разъемами для подзарядки. Поиски скрашивали время, страх отступил. Но тревога все равно нарастала, может, мы что-то не сделали? Спустя 20 минут нашли и причину, по которой ожидание оказалось таким долгим. За одной из дверей скрывалась диагностическая панель. На ней светились разные шкалы: аккумуляторы «100%», основной источник питания «отключ», воздух «кислород 12%», температура «-30С» и множество других.

- Там инертная атмосфера!

- И холодно!

- Там нельзя жить! – воскликнули мы одновременно, но шкала «Температура» в этот момент поменялась на -29С.

- Он расконсервируется, - произнес Ватая, и мы все выдохнули от облегчения.

- Значит, автоматические системы нагнетают кислород и греют воздух к нашему прибытию.

Загадка была решена, и я потеряла к ней интерес. Главное, мы ничего не испортили, сейчас умные машины сделают среду обитания приемлемой, и нас пустят в неизведанное здание. Ватая остался у панели и изучал шкалы. Эрик вернулся к ящикам аварийного запаса в шлюзе.

- Здесь химическая очистка воды и воздуха, - прокомментировал Ватая свое открытие. – Еще почти полный запас еды. Интересно, какая она здесь?

- Вот сегодня и попробуем, - сказала я.

- Ага, тебе б только поесть! – пошутил Эрик, и напряжение с меня как рукой сняло. Все по-прежнему. Если Эрик шутит про прожорливую Таню, то все в порядке.

- Нет, сначала основной источник питания! – строго посмотрел на нас Ватая из своего шлема.

- Нас трое. Можем разделиться. Я – на кухню, а вы с Ватаей ищите рубильник, - сказал Эрик.

- Но ведь женщина – Таня! – удивился Ватая.

- И что? – спросила я. Я больше не обижалась на его высказывания, он как будто с другой планеты к нам прибыл. Винить инопланетянина в том, что у него иные представления о жизни, глупо.

- Как что? – удивился он еще больше. – Готовят женщины!

Мы с Эриком рассмеялись, а Ватая надел свое самурайское лицо.

- Ватая, если нас с тобой кормить будет Таня, мы умрем через три дня. Она к этому вообще не приспособлена! – все еще посмеиваясь, сказал Эрик.

- Таня, почему ты до сих пор не научилась готовить? – строго спросил Ватая.

- Потому что у меня не получается, - спокойно ответила я.

- Когда не получается, надо пробовать еще раз, пока не получится, - настаивал Ватая.

- Не в моем случае.

- То есть ты отказываешься учиться готовить? – с нажимом спросил он, не снимая делано равнодушного выражения с лица.

- Я пробовала. Честно. Всех же учат готовить, у кого лучше получается, отправляют работать на кухню. Я, например, взорвала три микроволновки, пока пыталась запечь куриную грудку.

- Ну, значит, надо попробовать четвертый раз! – настаивал Ватая.

- Слушай, если здесь их только две, то я бы не рисковал, - посоветовал Эрик. – Таня хороша в своем деле, на Луне этого достаточно. В любом случае я готовлю лучше Тани. Намного лучше Тани.

- Швед! – поддразнила его я. – А ты умеешь готовить? – спросила я Ватаю.

- Меня до кухни не допускали, - он снова стал тем замкнутым и напуганным Ватаей, которого мы встретили в большом куполе-парке, а я пожалела о своем вопросе.

- Ничего, времени у нас много, на все хватит, - весело произнес Эрик.

В этот момент в шлюзе пикнуло. До этого мы полагали, что находимся в вакууме, но оказалось, что древние инженеры продумали и это – во время длительного ожидания шлюз наполнялся пригодным для дыхания воздухом. Только сейчас я заметила, что огонек на внешней двери сменился на красный.

- Ну отлично, теперь мы ни выйти, ни войти не можем, - недовольно сказал Эрик.

Меня снова накрыл страх.

- Тогда давайте, что ли, скафандры снимем? – предложил Ватая. – Сэкономим заряд кислорода.

- Раз на внешней двери красный, значит, точно не помрем, - произнесла я и стала стягивать надоевший уже скафандр.

Наши скафандры для выхода на поверхность Луны, конечно же, отличаются от громоздких с трудом передвигаемых аварийных из запасов древних инженеров. Встроенные батареи и емкости с кислородом распределяются по всем частям тела, мы даже сняли традиционные утяжеляющие пластины и положили их в багаж. Они прилегают к телу и выглядят как толстый водолазный костюм. Стеклянный пузырь шлема автоматически подстраивается под освещенность, система связи не заслоняет обзор.

- Фух, замаялся, - сказал Эрик, тряся кудрями и разминая шею.

- И то верно, - ответила я, - целых… сколько? Пять часов в скафандре? Блин, есть хочется уже.

- Да не ной ты, русская. Сейчас все выясним.

- А я тогда кто? – спросил с некоторой ноткой неодобрения Ватая.

- Разве не очевидно? - с лукавинкой в голосе спросил Эрик, и мы все рассмеялись.

Потом огонек на внутренней двери поменял цвет и в шлюзе снова пикнуло. Но вопреки ожиданиям он стал оранжевым. Ватая посмотрел на шкалы.

- Кислорода шестнадцать процентов, температура минус пять по Цельсию. Жить можно. Но не очень. Как за полярным кругом Земли.

- Минус пять? – я уже отвыкла, что температура может быть минусовой. – Надо обратно скафандры надевать, у меня с собой только летнее.

Мы все снова рассмеялись. На Луне вечное искусственное лето, ни тебе дождей, ни туманов, снега, холода, всегда +25 и ясно.

- Я бы подождал, - сказал Эрик, - тут неплохо, даже не скучно.

- А мне надо туда, - сказал Ватая.

Мы с Эриком переглянулись и понимающе кивнули. Ватая никогда не говорил о потребностях своего тела, даже голод не показывал явно. И сейчас он просто сказа: «Мне надо туда». Мы влезли в костюмы и нажали кнопку перехода.

Теплый воздух из шлюза облачком пара ворвался в ярко освещенное помещение. Первое, что мы увидели, – записку на полу, аккуратно сложенный вдвое лист бумаги. На Луне бумага страшный дефицит, все документы и вся переписка идут электронно. Немногие оставшиеся с Земли книги оцифровали, оригиналы спрятали подальше. Фотография и та редкое сокровище.