ЛАБИРИНТ

(рассказ)

Обессиленно она опустилась на кровать, откинулась и сладко потянулась.

– Как я устала сегодня! Поспать, отдохнуть полчасика и – за дела…

Только она смежила веки, только набежали первые сладостные облачка сна, как из глубины – из темноты и пустоты послышался отчаянный лай. Он усиливался, разрастался. Лающее существо страдало, просило о помощи.

– Ну вот, – недовольная мысль чёрной бабочкой порхала в её голове, – соседи привезли на выходные «радость»… Привезли, а сами в гости подались.

Она подумала о студенте, которому поставила сегодня низкую оценку и почувствовала прилив вины. Парень всё сделал хорошо. Он сразу признался, что ему помогали друзья, но чёрт дёрнул спросить у него про «логический квадрат» и где здесь в задаче общий «предикат». Парень замялся, стушевался… Она стала помогать ему, выводить на тропу ответа, но тот свернул и совсем запутался. И замолчал.

– Ну и какую оценку вы хотите получить для себя? – Спросила она.

Юноша покраснел, прямой с горбинкой нос вздёрнулся:

– Три!

– Хорошо. – И она поставила в его зачётку жирную уверенную тройку.

Остальных студентов она почти не слушала. Они показывали ей рукописные листы, в которых одно к одному было то же задание, те же ответы. Тройка их устраивала, но парня было жалко. Он вышел первым, чётко раскрыл тему. Но вот задача… Машинально, досадуя на себя, она поставила всем средний балл.

А лай всё усиливался и, казалось, что он эхом отзывался слева, справа и откуда-то из-под пола.

– Надо отдохнуть, – подумала она, завтра ещё один зачёт по логике в девять утра. Ох, не любила она утро отдавать поездкам! Себе, только себе! Неспешные мысли, обдумывание планов, простенькая гимнастика и ласкающий душ. Потом лёгкий завтрак и любимое дело – рукопись об истории древней цивилизации догменов, исчезнувшей в небытиё в III веке до нашей эры в жгучих песках алжирской пустыни. Эти высокие, судя по останкам, гиганты поклонялись мохнатому богу о четырёх лапах с человечьей головой. Об этом говорили рисунки на черепках посуды и костяные амулеты.

Лай нарастал. Ему откликались собаки с улицы. Видимо, сбежались послушать сородича. Сна – как не бывало. Она включила электрочайник, насыпала горсть зелёного чая в фарфоровый заварник, подаренный её бывшим дружком.

– Эх, не люблю я эту живность! Ни собак, ни кошек! От них зараза всякая и грязь! Брр!..

Ей хотелось отвлечься, но в голову лез этот парень студент, смущённый и неловкий, а уши заполнял бесконечный гомон лающей собачьей ватаги. Стоп! Надо с этими соседями познакомиться и сказать им всё! В какую бы комнату она не заходила, лай слышался отовсюду: на кухне, в ванной, в маленькой гостиной.

Квартиру она приобрела год назад с большим трудом, влезла в долг на пятнадцать лет и сейчас исправно отрабатывала его, берясь за любую работу: подвернётся логика – преподаёт логику, предложат педагогику – берётся за неё, нужна этика бизнеса – пожалуйста! Вот такой пёстрый расклад. Вчерне готова была у неё диссертация, где она попыталась совместить педагогический и культурологический аспекты и научить молодых менеджеров нравственно вести деловую жизнь. Диссертация уже ходила по инстанциям, по рецензентам… Она набирала капитал: писала статьи для научных публикаций, вела бесконечные телефонные переговоры. Защита намечалась на май, а сейчас – Рождество, и на телевизоре стояла маленькая искусственная ёлочка да свечка, так и незажжённая.

А скулящее существо, казалось, вырастало до огромных размеров.

– Да, не зря говорили мне коллеги по работе: не бери первый и последний этажи – намаешься. Но ей сразу понравилась эта светлая квартира-скорлупка. Она тогда ещё не знала, что приобретая квартиру, ты получаешь в придачу и соседей, и место под окном, и окрестность, и кусочек неба и ещё много такого, что не входит в ценники, но так достаёт или радует потом.

– Бывают же такие бестактные люди! – возмущалась она, заваривая чай. – Устроили на праздник «подарок»! Собачка, наверно, гуляет, вот псы и сбежались на зов, вот и гавкают под окном.

Возникла дикая идея. Встать в гостиной на стул, подставить к потолку дощечку и стучать по ней молотком, что бы им – соседям – тоже стало несладко, как ей сейчас …

Пригубив душистый травяной чай, она ощутила, что внутри её всё отзывается на жуткий лай, каждая жилка дрожит.

– Совсем нервы никудышными стали. И чай – не в радость.

Она накинула пальтецо, открыла входную дверь и поднялась на площадку второго этажа. Долго и нетерпеливо нажимала кнопку звонка. Открыла заспанная женщина, русые неряшливые волосы.

– Вы не могли бы свою собаку успокоить?! – Она сходу срезала недоумённый вопрос в глазах пожилой соседки.

– У нас нет собаки.

Опешила. Отступила назад.

– Но ведь кто-то лает. Слышите?

Женщина прислушалась.

– Да… Это, кажется, выше. Там у кого-то есть пудель.

– Извините, пожалуйста.

Дверь захлопнулась, она возвратилась назад в неспокойную квартиру. Лай расползался по квартире: лаяли стены, потолки, книги, все предметы, на которые падал взгляд. Она ходила по квартире, пытаясь успокоиться: откуда же лай, когда он – везде? Неужели, внизу – в подвале?..

Панельная пятиэтажка и, правда, имел внизу маленькие окошечки, которые были у кого – заложены кирпичом, у кого – забиты фанеркой, у кого просто перекрещены двумя дощечками. Это была беда дома – подвал. Грязный, вонючий, весь в извивах ржавеющих труб. Когда-то в нём прорвало канализацию. Целое лето гнилая дрянь плавала по мутному озеру подвала. Из окошечек летели рои комаров, норовя проникнуть сквозь оконные сетки и марлевые занавески. Часто донимали летом эти кровопийцы, не помогали ни дурно пахнущие пластинки, ни другие средства от комариной братвы.

Она подошла к большому окну, отдёрнула синюю льняную занавеску.

Ясное рождественское небо. Мороз на радость людям ударил по-настоящему, выбелил и обволок кружевами все веточки притихших деревьев и кустов. По дороге пробежали четыре собаки разных пород. Они свернули к дому и стали совать морды как раз в то окошечко внизу, которое было выбито ещё с осени какими-то разгульными молодцами. Оглохнувшая от лая, женщина снова вышла на площадку, спустилась к двери, которая вела в подвал. На ней красовался огромный замок.

Дома она взяла телефон и набрала «01». Гудок и на том конце подняли трубку.

– Алло! Это пожарная или служба спасения?

После долгой паузы мужской голос осторожно произнёс:

– А что вы хотите?

Она, как могла, изложила ситуацию: собака в подвале всему дому спать не даёт.

Голос изрёк:

– Мы с собаками не работаем.

Она чуть не онемела.

– А с кем вы работаете?

– Мы работаем с людьми!

– А мы – не люди? – Она стала ещё что-то судорожно говорить по своей педагогической привычке, пытаясь достучаться до сердца чиновника. Тот вежливо отправил её в ветеринарную службу.

– Они сегодня не работают, а завтра воскресение.

– Тогда звоните в ЖЭК.

– Какой?.. У всех один режим работы.

– Хорошо. Позвоните в понедельник. Мы не будем искать ваш ЖЭК.

Вой и лай кружились вокруг её ушей комариным облаком и, казалось, хотели проникнуть в душу.

Она опустила трубку и сделала несколько грустных умозаключений: никто тебе в этом мире не поможет, ты можешь спасти себя только сама. Но как? Как? К кому взывать? Куда деться от этого лая?! Остановись. Надо успокоиться. Над её головой возник студент с виноватой улыбкой, ужасное существо древних догменов и неясных очертаний собака. Пытаясь отогнать видения, она сделала несколько звонков по большому толстому городскому справочнику. Везде в ответ были длинные гудки.

– Почему я живу в провинции, а не в цивилизованном городе? Там есть общество охраны животных! Там есть службы спасения! Почему здесь всё так по-глупому?!

Последний ответивший голос принадлежал дежурному поисково-спасательного отряда, но мужчина в трубке тоже меланхолично объяснил, что раньше была у нас служба отлова бродячих собак, теперь её нет, и посоветовал позвонить в милицию – пристрелят и делу конец.

В милиции объяснили, что они могут применить табельное оружие только в случае нападения животного на человека. Всё это окончательно вывело хрупкую и маленькую женщину из равновесия и она пошла на кухню, быстро отрезала большой кружок колбасы, отломила край батона, завернула в пакет, еле втолкнула всё в карман пальто. Затем, порывшись в коробке, которую оставили ремонтники, взяла большой молоток и в третий раз вышла из квартиры.

Удар! Ещё удар! Замок был большой, но дверь, ведущая в подвал, и крючок, который висел на ней, хлябали. Удар! Ещё удар! Крючок сорвался с петли и полетел к ногам. Из раскрывшейся двери пахнуло тёплым противным запахом человеческих испражнений. На лесенке, ведущей вниз, было темно, а дальше в подвале кое-где горели лампочки. Да, это лаяла собака и где-то прямо здесь. Но это оказался не подвал, а целый лабиринт. Вход в него был очень узкий. Сверху капало, свисали огромные, обмотанные изоляцией электропровода, и дальше шли казематы лабиринта.

– Жучка! Жучка! – Позвала она бедное существо и стала говорить простым, наполненным добротой, голосом куда-то в полутёмное пространство. – Ну, иди сюда! Будь умницей! Иди, и я тебя выведу. Тузик! Тузик! Иди, покушай…

Она держала в руке кружок колбасы. Что-то серое и грязное пробежало мимо неё и, остановившись, заскочило в один из казематов и там завыло. Она наклонилась, прошла под трубой и ступила на дно подвала. Новые зимние сапожки, которые она, собираясь второпях, надела на ноги утонули в мутной жиже. Она шла, на неё что-то капало и сыпалось. Нагнувшись, она пробралась на свет, где лаяло существо собачьей породы. Вот оно. Не понимая ничего, лает в открытое уличное оконце, из которого видимо и попало сюда в подвал. Оно прыгало и не могло достать до выхода своими короткими лапами. Всё в грязи (даже не определить, какого цвета) с огромным брюхом, оно залаяло на человека, метнулось в ноги, проскочило и убежало в другие закоулки лабиринта.

– Сумасшедшая! – подумала женщина и стала пробираться к выходу. – Собака ошалела от испуга, одиночества и безысходности.

Вернувшись к дверям, она долго ещё звала дворнягу. Но издалека слышался только дикий лай. Оставив еду на полу, она вышла из подвала и с досадой заметила, что вся испачкалась: сапоги в липучем веществе, пальто в полосках белил и подтёках грязной воды.

– Боже мой! Боже! – Она выбежала на крыльцо. Вдохнула резкий, игольчатый рождественский воздух. Попыталась почистить о снег сапоги, купленные на выкроенные от долга деньги, но грязь мгновенно примерзала к ним. – Боже, за что мне такое испытание?!

Космическая красота звёздной ночи не радовала её, мороз гнал домой. Она вернулась в свою скорлупку с ясным осознанием бессилия, и, чётко понимая, что никто ей сегодня не поможет.

Отмывая сапоги в ванной и, преодолевая волну тошноты, она вдруг поняла, что собака ещё более несчастна. Да, это она бегала сейчас взад-вперёд по подвалу без имени, без тёплого угла, не видя открытой двери, не чувствуя запах еды. Помнила только оконце, через которое влезла сюда, сорвалась и упала в одну из темниц подвала. И больше ничего. Можно только бессмысленно бегать, лаять и выть от непонимания всего, что происходит вокруг.

– Как помочь, если она не слышит тебя? Пристрелить? А за что? Спасать? Но кто подойдёт к совсем озверевшей и взбешённой от отчаяния собаке?

Вода хлестала из крана, пенясь и пузырясь. И падали тяжёлые слёзы. Жизнь свивалась в стройную цепочку событий. И на одном конце цепи было безоблачное детство, студенческий Питер, где все тебя любили и ценили просто так – ни за что. А на другом конце – последние годы суетной работы, горькое бабское одиночество, горечь от невозможности иметь своих детей и мутный осадок клубившихся туч над стариками родителями из-за непутёвого, всё пропивающего сына – её родного брата.

Она долго мыла мыльной водой руки, вытирала заплаканное лицо. А потом подошла к окну и навалилась лбом на холодное стекло. Собака притихла там – в казематах подвала, или устала и обессилела, или тоже думала о ней – созвучной одинокой душе. За окном громыхало и сверкало. Весёлые хмельные компании взрывали китайские петарды и окрестности освещались огнями, затмевая на время звёздное рождественское великолепие. Переливался перламутровый иней. Узорчато расписанные веточки свешивались, обсыпанные снежным сахаром, словно игрушечные украшения. Сказочно, как в детстве, скрипел снег под ногами прохожих. Собака в подвале опять заскулила, надрывный звук приближался и рос. И, прижавшись, к ночному окну скулила маленькая женщина. Это единственное, что можно было сделать в горькую минуту.

На столе – рассыпанные листы рукописи о древнем племени, приручившем непонятное четвероногое существо, сделавшего его богом своего рода, поклонявшегося этому странному богу. Со страниц доносился монотонный молитвенный гул, и сильно пахло дымом костра. Над бумагами, сквозь пламя костра, виднелось лицо паренька с пробивавшимися на верхней губе усиками. Он поднимался, рос и вот уже сидел за экзаменационным столом и ставил на каждом листе такие жирные и такие знакомые цифры…

Из забытья её вывел телефонный звонок, и усталый немного озабоченный женский голос спросил:

– Это у вас животное попала в беду?

– Да-да!.. – И она начала судорожно рассказывать вечернюю историю с самого начала. Женщина, не прерывая, всё выслушала и подвела итоговую черту разговору.

– Мы приедем. Но не сразу. Мне надо обзвонить ребят. Сегодня праздник – большинство отдыхает. И добраться в ваш отдалённый район не просто. Придётся искать машину…

Тяжёлый камень свалился с души измучившейся женщины. Она опустилась на кресло, откинулась в нём и провалилась в сон. Проснулась от тишины. Ни лая, ни воя – только скрипучие шаги за окном и шум, изредка проезжающих машин. Она заглянула на кухню, отхлебнула из чашки остывший чай, вновь включила чайник и тут в дверь позвонили.

На полутёмной лестничной площадке стояла невысокая женщина в рабочей куртке. Широколицая, со вздёрнутым носиком, она приветливо улыбалась. За её спиной –четверо высоких парней в потёртых кроссовках с головными фонарями на спортивных шапках.

– Здравствуйте! Я – Валентина. Ну и где же наша собачка?

Виновница вызова замялась. Ей почему-то стало неудобно: собрала людей, а животину и не слыхать. Может, собака выбралась сама, может, ей помогли. А, может, уже и не жива. В странном замешательстве проводила она гостей до двери в подвал и осталась ждать на площадке. Время тянулось нестерпимо медленно. Собака не подавала никаких признаков того, что она вообще была и существовала полчаса назад. Женщину хлестал стыд и чувство вины. Перед ней шумно и весело пробежала семейная компания. Они поздоровались, она тоже, хотя совсем не знала жильцов подъезда. А зачем знать? Да и некогда.

Но вот, озябнув, она вернулась в квартиру. Мелькнула мысль:

– Надо напоить их чаем!

Засуетилась. Стала рыться в шкафу, вытащила большую банку дорого кофе, несколько коробок шоколадных конфет, подаренных ей студентами на экзаменах. Посмотрела на чашки – одинаковых оказалось только две.

– Я же никогда не жду никаких гостей. Две чашки – это «оптималка»: для себя да для «любезного» дружка.

Она собрала все стаканы, кружки, достала ложечки, сахарницу и вишнёвое варенье – подарок родителей. Приготовив бутерброды, она лёгкой птичкой выпорхнула на площадку. Здесь уже собралась и перебрасывалась шутками вся спасательная команда. Одежда на ребятах была перепачкана, все были возбуждены и веселы.

– Жива! – Сказала ей командирша (так про себя она обозначила женщину спасателя). – Мокрая вся, перепачканная. Она на сносях – беременная. Тяжело ей, поэтому и не могла выбраться в окно. Кстати, его перекрыли?

– Да. – Ответил долговязый юноша в серой спортивной шапочке. Его прямой с горбинкой нос и пробивающийся пушок бороды и усов ей кого-то напомнил. Уж не тот ли это студент, которому она утром поставила «справедливую» оценку? Нет, но очень похож.

– Спасибо вам! Может, зайдёте на чашечку чая?

– Благодарю, но всем домой пора. Праздник же для каждого православного! Валентина подошла вплотную. – Пусть собака здесь полежит, мы ей постелили. Оправится от шока, обсохнет. Такой ей на улицу нельзя. Мороз, сами знаете.

– Да-да. Ещё раз спасибо.

– Я бы взяла с собой, но у меня уже семь таких. (Улыбнулась. ) Приблудных. Все дома. Ждут хозяйку. (Помолчала. ) А, может, вы её себе возьмёте?

– Какая мне собака с моей бездомной работой? Нет, нет.

Команда попрощалась, молодёжь стала выходить на улицу и неожиданно долговязый юноша, который шёл последним, оглянулся и сказал:

– До свиданья, Надежда Валентиновна!

И улыбнулся, и закрыл дверь.

Надежда приблизилась к измазанной в грязи горемыкой. Та даже не шелохнулась. Она лежала на прогнившей подстилке глядела в сторону закрытой подвальной двери и тяжело дышала. Судорожно поднимался и опускался ободранный бок большого живота.

– Чем я могу тебе помочь, а?..

Спасённая проигнорировала вопрос. Надежда вернулась в квартиру. Она собрала шесть посудин для чая и расставила их в гостиной на журнальном столе. Поставила посреди хоровода чашек свечу и зажгла её. Домашний зимний сад: роза, лавр, денежное дерево и шеффлера сразу же отбросили на потолке дрожащие волшебные тени. Надежда полностью распахнула шторы окна.

Красота! Замёрзшие, все в ледяных узорах, стёкла окна напоминали сказочные зимние горы. А далее и выше в проталинах простиралось звёздное небо, на которое так редко смотрит городской житель. Золотые и серебряные россыпи переливались огнями, и душа наполнялась покоем и умиротворением. Всё-таки хорошо. Хорошо на белом свете.

И диссертация, и рукописи о догменах – всё отошло на задний план, стало маленьким и ненужным. В груди росло какое-то непонятное ноющее чувство, тёплое и счастливое. Голову наполнял неясный лёгкий перезвон – то ли сосульки, то ли звёзды переговаривались друг с другом. Это был праздник. Вернулись из глубины какие-то сладкие воспоминания детства и юности, обрывки и отрывки радостных событий и переживаний – всё это вязалось на светлую прочную нить надежды.

«До свиданья, Надежда Валентиновна! » – звучало в её ушах; они горели, а на губах не могла успокоиться улыбка…

Когда свеча догорела, Надежда, боясь стряхнуть сладкое чувство, всё-таки ещё раз вышла на лестничную площадку.

Собаки уже не было. Кто-то, сердобольный, выпустил её на мороз.

Около грязной подстилки лежали нетронутыми кружок колбасы и кусок батона.

Александр Докучаев

+7-9226656000

avgyi@yandex