ЧАСТЬ ТРЕТЬЯПОРА ДОМОЙ 4 страница

– Да ты будешь уже старой кошелкой, когда я унаследую кузницу. Кому ты тогда будешь нужна, а?! – заорал Леофрик в ответ. – Я вовсе не хочу от тебя избавиться. Тебе ведь не нужно становиться дубильщицей. Если бы ты вышла замуж за Симона, все равно могла бы работать здесь!

Эллен запнулась от удивления. Леофрик боялся, что она его бросит! При мысли об этом ярость в ее глазах сменилась нежностью.

– Но я не могу выйти за него замуж, правда! – Представив себя дубильщицей, Эллен побледнела.

– По-моему, ты уж слишком переборчива, серьезно! – заявил Леофрик.

– Я никогда не выйду замуж за дубильщика, понял? – Эллен надоел этот разговор. – И вообще, я выйду замуж только за кузнеца, который позволит мне заниматься любимым делом. Обо всем остальном можешь забыть. И это, милый мой братец, мое последнее слово. Иди-ка лучше спать, завтра у нас много дел!

Когда Симон через неделю пришел к ней за ответом, она ему отказала, ничего при этом не объясняя. К ее изумлению, он даже не попытался ее переубедить, а принял ее отказ как должное, без злости, без грубых слов. После этого он никогда больше не приходил в кузницу, и с этого дня в дубильню за кожей для работы ходили только Жан или Леофрик.

Порыв ледяного ветра отвлек Эллен от ее мыслей. Она обеспокоенно взглянула на небо. Скоро должен был пойти снег. Она плотнее запахнула накидку, произнесла еще одну молитву за своего приемного отца и двинулась по заснеженным холмам обратно в кузницу.

Задолго до этого Леофрик пошел с санями в лес, чтобы нарубить дров. Зимой дрова приходилось очень долго сушить, прежде чем бросать в очаг, и Леофрик должен был вовремя позаботиться о запасах древесины. Древесный уголь для кузницы был слишком дорогим, чтобы использовать его еще и для приготовления пищи.

Когда Эллен вошла в мастерскую, Жан был там один.

– А что, Леофрик еще не вернулся? – спросила она нахмурившись.

– Нет. – Жан поднял голову. – Как-то его долго нет, тебе не кажется? – Похоже, он уже начал нервничать.

– Надо пойти поискать его, прежде чем стемнеет, – предложила Эллен: со смертью Осмонда что кому делать всегда решала она.

– Да, пойдем! – Сняв передник, Жан взял с крючка накидку.

– Серый, пойдем! – позвала пса Эллен, похлопав рукой по бедру.

Подняв голову, пес медленно встал и с наслаждением потянулся.

– Теперь ужасно холодно. Бедный Леофрик, у него, наверное, и руки, и ноги замерзли, ведь он уже так долго в лесу. – Жан вздрогнул, когда ледяной порыв ветра ударил ему в лицо.

Снег хрустел у них под ногами, и на лужайке отчетливо виднелись следы Леофрика, ведущие в лес.

Пройдя по его следам, они обнаружили на небольшой полянке сани, но самого Леофрика видно не было. Серый забеспокоился и начал скулить. Подбежав к саням, Жан пошел от них по отпечаткам ног Леофрика.

– Эллен, сюда! – позвал он.

Всего в нескольких шагов он обнаружил пятна крови, четко выделявшиеся на непорочной белизне снега.

– О Господи, Жан!

От пятен крови уходили следы множества ног. Жан обнаружил широкий след от чего-то тяжелого, который внезапно оборвался.

– Здесь они привязали что-то к шесту, чтобы нести это что-то на весу, – сказал он, указывая на следы, вытянувшиеся в цепочку.

– Ты о чем вообще?

– Это разбойники пришли поохотиться!

У Эллен от ужаса приоткрылся рот.

– Откуда ты знаешь? – спросила она.

– Марконде был большим любителем поохотиться, а эти ребята, очевидно, новички в этом деле. Должно быть, они испугались того, что их поймают на горячем. Того, кто незаконно охотится в королевских лесах, ждет виселица.

– Да, я знаю. – Эллен в отчаянии оглянулась. – Где же Леофрик?

– Тс-с-с… Помолчи-ка минутку! – Жан прислушался. Эллен замерла, а Серый побежал в кусты и внезапно начал громко лаять.

– Вон, смотри! – Жан бросился бежать.

Холодный пот покатился по спине Эллен. Она почувствовала, как покрывается гусиной кожей.

– Леофрик! – закричала она, увидев двух закутанных мужчин с палками.

Жан схватил сломанную ветку и, громко ругаясь, побежал к этим мужчинам. Те в панике побросали свои мешки и убежали.

Эллен бросилась к их жертве.

Леофрик был без сознания. На его голове зияла огромная кровоточащая рана.

Эллен приложила ухо к его груди. Сердце слабо билось.

Серый, скуля, принялся облизывать его лицо.

– Он жив! – крикнула она Жану, который стоял неподалеку, настороженно оглядываясь.

– Проклятые свиньи! – Он презрительно сплюнул на снег и подхватил Леофрика под мышки.

– Возьми его за ноги. Положим его на сани. Нужно как можно скорее отвезти его домой, в тепло, и обработать раны.

Эллен стояла, не зная, что ей делать. Она впервые осознала, насколько она любит Леофрика.

– Ну же! – прикрикнул на нее Жан.

– Да… А что я… А, ну да… ноги, да…

Взяв Леофрика за ноги, Эллен помогла Жану отнести его к саням.

Серый, тихо скуля, улегся рядом с ними. Казалось, они добирались до дома целую вечность.

– Что случилось? – Роза уже ждала их у дома, и, увидев Леофрика, бросилась бежать им навстречу.

– На него напали разбойники. Нагрей воды. Он тяжело ранен! – объяснил ей Жан.

Не задавая лишних вопросов, Роза развернулась и бросилась в дом.

– Я думаю, рану на голове нужно зашить, – сказал Жан, уложив Леофрика на подготовленное Розой ложе.

Склонившись к брату, Эллен погладила его по впалой щеке. Из раны на голове по-прежнему сочилась кровь, склеивая волосы.

– Я несколько раз видел, как Марконде, да и другие, зашивали свои раны, но сам этого никогда не делал, – нерешительно сказал Жан.

Тем временем Роза уже принесла иголку с ниткой.

– Это сделаю я, – заявила она.

– Ты?! – хором воскликнули Жан и Эллен, глядя на нее с изумлением.

– Я довольно часто зашивала раны Тибалта. Меня научил этому врачеватель молодого короля, потому что на турнирах у него и так было много дел. С тех пор раны Тибалта всегда обрабатывала я. Тибалт говорил, что, когда это делаю я, ему не так больно, в особенности если речь шла о ранах на лице.

– Вот заносчивый извращенец! – прошипел Жан.

Эллен не заметила, как он покраснел, когда Роза говорила о Тибалте.

Роза подошла к Леофрику, положила себе на колени старый платок, чтобы не испачкаться кровью, и осторожно приподняла голову мальчика.

– Кто-то должен его держать. Сейчас он без сознания, но когда я начну зашивать рану, от боли он, несомненно, придет в себя и начнет вырываться. – Роза была такой спокойной, словно занималась этим всю жизнь.

– Я его подержу! – Эллен уселась рядом с братом и прижала его руки и верхнюю часть тела к ложу.

Роза умело промыла рану от запекшейся крови теплой водой, а потом сшила ее края десятком стежков.

– Не нравится мне, что он не приходит в себя, – буркнул Жан. Действительно, Леофрик не шевелился.

– Все, что мы можем сейчас сделать, это молиться и ждать. Если удар был не очень сильным, то он придет в себя. Бедный Леофрик! – Роза поцеловала его в щеку. – О Господи, да он же весь горит! Мы должны снять с него одежду, а то на спине она вся промокла. Жан, принеси два шерстяных одеяла, мы укутаем его – он должен согреться.

Сняв с него башмаки, Роза увидела, что у него пальцы на ногах посинели от холода. Она принялась осторожно их массировать, и через некоторое время они приобрели свой обычный цвет.

– Ну что ж, по крайней мере, пальцы он не потеряет, – удовлетворенно отметила она через некоторое время.

В первую ночь Эллен сидела у постели Леофрика, потом они делали это по очереди. Три дня его лихорадило, а потом жар немного спал. Рана на голове начала затягиваться, но Леофрик не приходил в себя. Ему осторожно вливали в горло воду и куриный бульон, но сам он не глотал.

– Почему ты не приходишь в себя? – Эллен в отчаянии сжимала его руку, но брат не шевелился.

Утром на десятый день он открыл глаза. Обрадовавшись, Эллен подбежала к его кровати, но Леофрик ее не видел. Он казался мертвым, хотя и дышал.

Эллен чувствовала, что его сердце бьется, но, несмотря на открытые глаза, он все равно оставался без сознания. Девушка чувствовала отчаяние и ненависть к разбойникам. Во время работы в кузнице ей не хватало радостной болтовни Леофрика, которая раньше ее так раздражала.

После того как гарнизон в замке сильно сократили после заключения перемирия, больших заказов больше не было. Все чаще Эллен и Жану приходилось ковать простые инструменты, чтобы выжить, и Эллен начала сомневаться в исполнении своих честолюбивых планов. Иногда она чувствовала такую тоску, что вообще не могла заставить себя идти в мастерскую, а молча сидела возле постели Леофрика, держа его за руку, или бесцельно бродила по лесу.

– Возьми себя в руки! Ты должна заботиться о кузнице. Ты нам нужна, – стал уговаривать ее Жан, когда она в очередной раз не выходила на работу.

– А смысл? – Эллен печально покачала головой. – Леофрик не выживет.

– А как же ты, Эллен? – возмутился Жан.

Он многому у нее научился и легко смог бы найти работу у любого кузнеца, да и Розе сделать это было бы нетрудно. Но что будет с Уильямом, да и с самой Эллен, если она станет просто бродить по лесу?

– Подумай о своем сыне! Осмонд хотел, чтобы кузница перешла к нему, если бы с Леофриком что-то случилось.

Эллен со свистом втянула воздух сквозь зубы.

– А я? Кто подумает обо мне? Я всегда хотела быть хозяйкой этой кузницы, но так не полагается, не полагалось, и никогда не будет полагаться. После смерти Осмонда я могла управлять ею до тех пор, пока Леофрик не вырастет. А теперь я должна работать тут, пока не вырастет мой сын? Это моя кузница! – Она, что называется, взвилась от ярости, с вызовом глядя на Жана.

– Но ты ведь женщина и не можешь…

– Чего я не могу? Стать мастером? Это кто так говорит? – В Эллен проснулось упрямство. – Уж не те ли, кто считает, что женщина не может выковать хороший меч? Они лжецы, и я это доказала, ты же знаешь.

– Да, ты права, – тихо ответил Жан.

Дверь в мастерскую приоткрылась, и, хромая, вошел маленький Уильям.

– Чего тебе? – раздраженно спросила его Эллен.

– Утя, – сказал он, шмыгнув носом. – Она меня кьюнула.

Эллен по-прежнему была вне себя от ярости и набрала полные легкие воздуха, чтобы ответить сыну.

– Что ж, значит, ты это заслужил!

Жан едва заметно покачал головой.

– Иди сюда, Уилл, – ласково сказал он, подмигнув малышу, а затем нагнулся и взял его на руки. – Видишь ли, утки не любят, когда к ним подходят слишком близко. У них ведь нет никакого оружия. Ни острых клыков, которыми можно укусить, ни копыт, чтобы растоптать противника, ни рогов, чтобы его забодать. Даже ядовитых жал у них нет – только клювы, которыми они могут защищаться. Поэтому они кусают все, что двигается неподалеку от них, чтобы все их боялись. – Жан отер Уильяму слезы. – А ведь они совсем неплохо придумали, правда? Просто не делай резких движений, когда ты рядом с ними, а если они совсем разозлятся, то ты им покажешь, кто сильнее, ведь ты можешь ударить их палкой.

Уильям, расхрабрившись, кивнул.

– А теперь иди к тете Розе и скажи, что мы немножко опоздаем на обед, ладно? – Жан шутливо шлепнул малыша по попке.

Уильям вышел из кузницы, а Жан рассерженно повернулся к Эллен.

– Почему ты так с ним обращаешься? – По глазам Жана было видно, что в этот момент он вспоминает свою мать.

– А что же мне его, баловать, что ли? – возмутилась Эллен.

– Он же совсем маленький, Эллен!

Она уперла руки в бока.

– Мне всегда приходилось трудиться больше других, чтобы достичь того, чего мне хотелось, ведь я девочка. У него в жизни все будет точно так же. Он, конечно, мальчик, но ведь он калека!

– Эллен! – Жан нахмурился.

– Может быть, тебе и не нравится это слово, но люди будут относиться к нему именно как к калеке, поэтому я не стану делать из него неженку, видит Бог, не стану. Я клянусь, что научу его всему, что умею сама. Это единственное, что я могу для него сделать. И это больше, чем сделала для меня моя мать. Намного больше!

Жан удивился, сколько горечи было в голосе Эллен. Она впервые заговорила при нем о своей матери, и ее лицо исказилось от ненависти.

– Такая уж у нас тяжелая жизнь. Но ты хоть раз видела, чтобы я ударил Уильяма? – Жан покачал головой. – Ты его почти не видишь, потому что все время думаешь только о своей кузнице. Ты даже не заметила, как выросли его ножки за этот год. Я уже дважды делал ему новые деревянные башмачки. А может, ты заметила, что ножка у него стала менее кривой? А ты знаешь, сколько у него зубов? Нет! Ты не знаешь своего собственного сына. Он славный малыш, и у него не только твои рыжие волосы, но и твое упрямство!

– И за это я благодарю Бога, потому что упрямство ему пригодится, чтобы выжить! Ты меня спрашиваешь, знаю ли я, сколько у Уильяма зубов? Ты прав, я этого не знаю. Но я знаю, где берутся деньги, за которые Роза покупает еду для нас всех. Я знаю, благодаря чему у нас есть одежда и крыша над головой. А что касается ноги Уильяма, то тут я с тобой не согласна. Я считаю, что Господь ниспослал ему это испытание, и мне не следует как-то облегчать участь своего сына. Когда-нибудь Уильям станет самым лучшим кузнецом, и это главное. Тогда его нога никого не будет смущать! – Эллен взглянула на Жана с вызовом. – Никто не знает, что нас ждет в будущем. Один Господь ведает, переживем мы завтрашний день или нет. Взять хотя бы Леофрика. – Она погрустнела.

– Он поправится, – попытался утешить ее Жан.

– Нет, Жан, Господь скоро возьмет его к себе, я это знаю. Я это чувствую. Если я сейчас избалую Уильяма, что будет с ним, если со мной что-то случится? Он должен заранее научиться полагаться только на себя.

Жан начал понимать страхи Эллен, хотя по-прежнему был с ней не согласен.

Леофрик так и не пришел в себя. В начале марта, в одну холодную безлунную ночь он умер.

Эллен сидела у его постели, но даже не заметила этого. И только утром, проснувшись, она обнаружила, что он не дышит. Положив голову ему на грудь, она заплакала от отчаяния. Воспоминания обо всех кошмарах, которые произошли в ее жизни, скопились внутри и хлынули наружу потоком горячих слез.

Серый сел рядом, принюхиваясь, просунул морду в изгиб ее руки и, дотянувшись до лица, принялся облизывать ее щеку, пока она не успокоилась.

Сентябрь 1176 года

В конце лета Эллен не выдержала и решила поехать в Сент Эдмундсбери, чтобы рассказать Милдред о смерти Леофрика. С тех пор как он умер, у нее все чаще возникало ощущение, что в Орфорде ее ждет лишь горе и боль.

Наняв коня, она усадила перед собой Уильяма в седло и поскакала, оставив Жана и Розу на хозяйстве.

Милдред была счастлива, увидев долгожданных гостей. Она обняла Эллен, а затем поцеловала своего племянника.

– Пойди в кузницу, поздоровайся с дядей Исааком. Он будет рад тебя видеть! – подбодрила она мальчика. – А потом пойди с Марией во двор, поиграйте все вместе, но только последи, чтобы с малышкой Агнесс ничего не случилось! – Когда дверь за детьми закрылась, она повернулась к сестре. – Я так рада, что ты приехала! Уильям так вырос!

Кивнув, Эллен внимательно посмотрела на сестру.

– А ты ведь опять ждешь ребенка, правда?

– А что, уже видно? – Милдред удивленно взглянула на свой животик.

– Нет, это заметно только по твоей улыбке. Когда я увидела, как ты смотришь на Уильяма, то подумала, что ты ждешь сына, не так ли? – Эллен усмехнулась.

Милдред смущенно кивнула.

– Мне впервые было плохо. Когда я носила Марию и Агнесс, меня ни разу не тошнило. Но на этот раз… – Она вздохнула. – Может быть, нам повезет! – По блеску в ее глазах было понятно, что ей очень хочется родить сына.

– По-моему, наш дорогой Исаак просто одержим идеей иметь наследника, продолжателя рода, – Эллен произнесла эти слова не без ехидства.

– Да ладно тебе! – Милдред по-дружески ткнула сестру в плечо. – Он неплохой парень, поверь мне. Мне повезло, что у меня такой муж. Он трудолюбивый, к тому же хорошо знает свое ремесло…

– …к которому он считает неспособными женщин, – закончила ее предложение Эллен.

– Он о нас заботится. Девочкам он хороший отец, а мне – любимый супруг! – Казалось, Милдред немного задели слова сестры.

– Извини меня, ты права. Я не хотела тебя обидеть!

– Ты мне поможешь приготовить обед? – Милдред сменила тему разговора.

– Ну, если без этого никак нельзя обойтись… – Эллен изобразила на лице страдание.

Милдред рассмеялась.

– Ты никогда не изменишься. Тебе действительно стоило родиться мужчиной, по крайней мере, в домохозяйки ты не годишься.

– Да и мать я тоже бесталанная! – грустно сказал Эллен.

– Ох, ну это уж глупости. Я бы с легкостью доверила тебе своих детей!

Эллен благодарно улыбнулась.

Когда Исаак вышел из кузницы, Уильям сидел у него на плечах. Кузнец посадил малыша рядом с собой на лавку и стал играть с ним, как будто это был его собственный сын. Эллен знала, что малышу не хватает Осмонда, и видела, что он в восторге от внимания дяди. «Нужно будет помолиться, чтобы у Милдред был сын», – подумала она, видя, с каким восхищением Уильям смотрит на Исаака.

– По-моему, она уже немножко выпрямилась, – радостно сказал Исаак, массируя ножку малыша.

– Мне вот его искалеченная нога не мешает! – резко произнесла Эллен.

– Но было бы лучше, если бы она выпрямилась! – возмутился Исаак.

– К чему все это? Ты что, действительно думаешь, что ваш деревянный башмак исправит его ногу? Я в это не верю. И кстати, я совершенно не уверена, что ему пойдут на пользу пустые надежды. Если нога даже немного и исправится, она все равно останется кривой.

Чем больше Исаак с Эллен ссорились, тем грустнее становился Уильям. В конце концов он расплакался.

Милдред стукнула по столу кулаком и потребовала прекратить скандалить, после чего Эллен обиделась и больше с Исааком не разговаривала. После того как разговоры о ноге Уильяма прекратились, настроение у всех в доме постепенно улучшилось. Милдред все время болтала, изо всех сил стараясь рассмешить Эллен.

– Да, хотелось бы погостить у вас еще, но меня ждет работа. – Эллен пожала плечами. – Я ведь не могу надолго оставлять Жана и Розу одних в кузнице, так что через два дня мы уедем, – сказала Эллен сестре, когда они на следующий день собирали лук с грядки.

– Жаль, мне с тобой хорошо, – сказала Милдред, которая действительно повеселела за время присутствия в их доме Эллен. – А вы не хотите приехать к нам в гости на Рождество? Ребенок родится в феврале или марте, я точно не знаю когда. – Милдред умоляюще взглянула на сестру. – Ну пожалуйста, Эллен!

– Ну хорошо, договорились. Уильям будет в восторге! – Эллен обняла сестру. – Да и я тоже.

Время до их отъезда прошло довольно мирно. Очевидно, Милдред долго уговаривала Исаака не ссориться с золовкой. Эллен тяжело было прощаться с родней.

– Увидимся на Рождество! – крикнула Милдред и помахала им рукой на прощание.

Когда они приехали домой, стоял холодный осенний день. Дул ледяной ветер, сгибавший деревья и срывавший с них ветки. Эллен с сыном продрогли до мозга костей и вошли в дом уставшие и замерзшие.

Серый лаял от восторга и прыгал вокруг них. Роза суетилась, торопясь их накормить, а Жан растопил печь посильнее, чтобы они согрелись. Выпив кружку пряного вина и съев кусок хлеба, Эллен снова почувствовала себя дома. Только сейчас она заметила, как похорошела Роза. На щеках у нее играл румянец, а глаза блестели. «Как же она хорошо выглядит, когда рядом нет Тибалта», – обрадованно подумала Эллен.

В кузнице делать было особо нечего, и Жан обрадовался, так как Эллен была преисполнена новых планов на будущее.

– Я решила выковать меч. Потом я возьму его и пойду по ближайшим замкам, чтобы представиться и предложить свои услуги… ну, я имею в виду, наши услуги. Мне надоело ковать инструменты. В конце концов, я умею ковать мечи! – решительно заявила она Жану.

– Вот теперь я тебя узнаю! – воскликнул он с облегчением. – Полна усердия и честолюбивых планов! Вот она, наша Эллен!

Хотя Роза и Жан были рады их возвращению, Эллен показалось, что они ведут себя не так, как раньше.

– У вас с Розой что-то произошло? – спросила Эллен у Жана на следующий день за работой.

– Э-э-э… нет… а что ты имеешь в виду? – запинаясь, пробормотал он.

– Вы что, с Розой поссорились?

– Нет! – ответил Жан уже спокойнее. – Нет, мы хорошо ладим.

Эллен осталась довольна этим ответом, подумав, что ей, наверное, только показалось.

Через пару недель оказалось, что идея предлагать свои услуги кузнеца, демонстрируя выкованный меч, оказалась очень удачной. Эллен получила два заказа на мечи, к тому же была перспектива получить и другие заказы.

Декабрь 1176 года

Хмурым декабрьским утром, за несколько дней до Рождества, они все вчетвером отправились в Сент Эдмундсбери. Всю дорогу их спутником был мелкий моросящий дождик. Вначале крошечные капли блестели на их шерстяных накидках, словно жемчужинки, но чем дольше они ехали под дождем, тем больше одежда пропитывалась влагой. Когда они подъехали к дому Исаака, все уже были мокрыми насквозь.

Милдред радостно их поприветствовала, но Эллен ее вид испугал. Ее сестра казалась совершенно изможденной беременностью, хотя до родов ей оставалось еще месяца два. Тошнота, преследовавшая Милдред с самого начала, с каждым месяцем мучила ее все больше. Вместо того чтобы полнеть, она, наоборот, исхудала. Живот выдавался вперед на ее тонком теле, словно опухоль. Роза сразу поняла всю серьезность ситуации и предложила Милдред свою помощь по хозяйству. Так как Милдред очень быстро уставала, она с радостью приняла это предложение.

– Я очень беспокоюсь о Милдред, – шепнул Исаак Эллен, когда они остались наедине. – Она стремительно теряет вес, и то немногое, что она съедает, в ней не задерживается из-за тошноты. Я рад, что вы приехали. – Исаак нервно провел рукой по волосам.

Он тоже выглядел уставшим, и когда Эллен спросила его о самочувствии, он поспешно ответил, что у него очень много заказов, и некоторые из них он не успел завершить. Он с благодарностью принял помощь Жана, но от помощи Эллен отказался. Хотя Эллен и рассердилась на него из-за этого, она решила не ссориться с ним ради Милдред. Так как Исаак тоже старался сдерживаться, Рождество прошло спокойно. В начале января Эллен и ее спутники с тяжелой душой отправились домой. Эллен строго-настрого приказала Милдред послать за ними, если ей понадобится помощь. И действительно, через две недели подмастерье Исаака Петер приехал в Орфорд.

– Меня послала Милдред, – сказал он, запыхавшись после быстрого галопа.

И лошадь, и всадник вспотели от быстрой езды.

Эллен пригласила Петера в дом и усадила его за стол. Роза дала ему кусок хлеба и миску горячей овсянки, а запить еду – стакан пива. А после этого она села за стол вместе со всеми.

– Что с ней произошло? – поспешно спросила Эллен.

– Ей стало еще хуже, потому что она волнуется за Исаака!

– За Исаака? – переспросил Жан.

– Рана на руке… – сказал Петер, быстро уминая кашу.

– Неужели она еще не затянулась? – удивленно спросил Жан.

– Эй, минуточку, вы тут вообще о чем? Ты что, не из-за Милдред приехал?

– Ну, в каком-то смысле из-за Милдред, – пробормотал подмастерье, продолжая жевать.

– Исаак сильно обжег руку, когда мы были там на Рождество, – объяснил Жан.

– Это моя вина. Я оставил щипцы у горна, и он схватился за раскаленное железо. – Петер смущенно потер подбородок.

– Исаак думал, что такое может случиться только с начинающим кузнецом. Ему было стыдно, прежде всего, перед тобой. Поэтому я тебе ничего не сказал. Он меня об этом попросил. – Жан пожал плечами. – Но ожог должен был давно уже сойти!

– Рука у него воспалилась, и из раны идет гной, но Исаак ничего не хочет с этим делать. Милдред боится, что у него начнется гангрена. – Петер вздохнул: очевидно, он боялся того же.

– О Господи, что, у вас в Сент Эдмундсбери нет врачевательницы? Я-то тут при чем? Я в таких вещах совершенно не разбираюсь.

– Милдред попросила повитуху осмотреть руку Исаака. Она в этом понимает, так она сказала, что ему нужно некоторое время не работать, потому что иначе рана не сможет затянуться. Но Исаак об этом и слышать не хочет. У нас есть важные заказы, которые еще не доведены до конца. Он просто не может лентяйничать, и все тут.

– И как это он вообще тебя отпустил? – удивилась Эллен.

– Он думает, что я поехал сюда из-за Милдред. Она очень плохо выглядит, и я думаю, что ей тоже нужна помощь.

Эллен посмотрела на Жана и Розу.

– Я поеду завтра утром. Жан, ты останешься с Розой и Уильямом, ладно?

– Конечно, я обо всем позабочусь, не переживай.

– А мне тут можно остаться? – скромно спросил еще один из сидевших за столом.

Эллен с Жаном изумленно на него посмотрели. Из-за неожиданного приезда Петера они совершенно забыли о том, что к ним на работу пришел устраиваться подмастерье.

Молодой подмастерье кузнеца пришел еще днем и спросил, нет ли для него работы. Он казался неплохим парнем, и доказал, что умеет работать, но Эллен и Жан и так справлялись вдвоем и смогли предложить ему только горячий ужин и ночлег на одну ночь, как это было принято в таких случаях.

Эллен на минутку задумалась. Должно быть, его послало им само небо!

– Жан? – Она вопросительно посмотрела на него.

– Если ты задержишься, то это было бы хорошим решением нашей проблемы.

– Три пенни в день и еда. Ночевать можешь в кузнице. Воскресенья и праздники – выходные. Ты согласен?

– Конечно, богатства мне это не принесет, но на первое время меня это устраивает! – Подмастерье, обрадовавшись, вытер руку о рубашку и протянул ее Эллен. – Меня зовут Артур.

Эллен пожала его руку в знак заключения договора. Итак, им обоим повезло: Эллен могла спокойно ехать к Милдред и не торопиться возвращаться домой, а подмастерье, несмотря на то что на дворе стояла зима, смог найти себе работу.

– Мы с Артуром сами справимся. Не переживай. Можешь оставаться там столько, сколько будет нужно Милдред, – в очередной раз принялся успокаивать ее Жан, когда Эллен уже собралась в дорогу. – Что касается меча, то я попрошу у барона отсрочки. Со всеми остальными заказами мы справимся. Можешь на меня положиться! – Жан обнял Эллен и ободряюще похлопал ее по спине.

Затем к ней подошел Уильям и, встав на цыпочки, поцеловал мать в щеку, а потом, застеснявшись, спрятался за спиной Жана.

Роза тоже обняла ее на прощание.

– Не волнуйся, с малышом все будет в порядке!

– Я знаю. Ты стала ему лучшей матерью, чем я, – вздохнув, ответила Эллен.

– Не говори глупости. А теперь поезжай, тебе надо заботиться о твоей сестре и ее муже. – Роза ободряюще улыбнулась.

Эллен набросила на плечи и голову накидку и натянула перчатки для верховой езды. Январь выдался солнечным, но холодным.

Эллен и Петер поскакали как можно быстрее, чтобы не терять времени, и вскоре кони разгорячились от быстрой езды, несмотря на мороз.

Когда они приехали в Сент Эдмундсбери, была уже поздняя ночь. Хотя Эллен и была готова к тому, что ее сестра в плохом состоянии, она была поражена тем, как выглядела Милдред. От нее остался один скелет, а под глазами пролегли темные круги.

Исаак старался прятать от Эллен руку, но та все же заметила гной и кровь, сочившиеся сквозь грязную повязку на его руке. По его искаженному от боли лицу было видно, как ему плохо, но он по-прежнему не позволял Эллен заходить в кузницу. Она не могла ему помочь, и ей приходилось просто наблюдать за тем, как он мучается.

Эллен заботилась о сестре, пытаясь восстановить ее силы. И действительно, радуясь ее приезду, Милдред вскоре почувствовала себя лучше.

А вот Исааку становилось все хуже.

Через два дня после приезда Эллен вечером в дом ворвался Петер.

– Эллен, скорее! Исаак упал в обморок!

У Милдред глаза расширились от страха.

– Не волнуйся, я о нем позабочусь. – Эллен оставила тесто, которое она как раз месила, и поспешила за Петером в мастерскую.

Исаак лежал на полу. Лоб у него горел.

– Мы должны отнести его наверх! – заявила она.

Петер был высоким и сильным парнем, так что они вдвоем смогли отнести Исаака в спальню. Милдред устроила себе постель в кухне, чтобы быть поближе к детям и Эллен.

Эллен осторожно сняла повязку с его руки.

– О Господи! – вырвалось у нее, когда она увидела зловонную рану.

Всю ладонь покрывала черная гнилостная кожа, проступал гной. Плоть вокруг раны была воспалена, она сильно покраснела. Воспаление уже поползло вверх по руке. Петер с отвращением отвернулся.

– И как он в таком состоянии работал? – испуганно пробормотал он.

– Исаак – ненормальный! – буркнула Эллен. – Но воля у него железная, – добавила она уже добродушнее. – Нам срочно нужен лекарь.

Над раной уже вились мухи, и Эллен завернула руку Исаака в ту же грязную тряпку.

– Кыш отсюда! – крикнула она, отгоняя нахальных тварей, которых привлекал гнилостный запах.

– Я найду лекаря! – твердо сказал Петер и поспешно ушел. Эллен размышляла над тем, что следовало предпринять, когда Исаак внезапно пришел в себя. Он попытался встать, но тут же замер на месте – вероятно, у него кружилась голова. Он удивленно оглянулся.

⇐ Предыдущая 20 21 22 23 242526 27 28 29 Следующая ⇒