Эпилог 10 страница

— А АВП — нет? — спросил Миллер.

— У нас есть способы сделать все как надо, — кивнул Доуз. — Мао из наших людей. И «Скопули» был наш.

— И «Скопули» стал наживкой в капкане для «Кентербери», — напомнил Миллер. — А «Кентербери» стал наживкой, погубившей «Доннаджер». Не уточните ли вы, с какой стати и кто выиграет, если вы одни будете расследовать то, что, возможно, ваших же рук дело?

— Вы думаете, это мы взорвали «Кентербери», — протянул Доуз. — Полагаете, АВП располагает новейшими марсианскими военными кораблями…

— И выманили «Доннаджер» в удобную для атаки позицию. Пока он находился в расположении флота, нечего было и думать об абордаже.

Доуз кисло поморщился.

— Конспирология, мистер Миллер. Будь у нас марсианский корабль-невидимка, мы бы не проигрывали.

— Вас хватило, чтобы убить «Доннаджер» всего шестью кораблями.

— Нет, это не мы. По нашей версии, «Доннаджер» подорвали старательские суденышки-самоубийцы, набитые ядерными зарядами. Мы можем многое, очень многое. Но в случае с «Доннаджером» мы ни при чем.

Тишину нарушало только гудение воздуховода. Миллер скрестил руки.

— Но… не понимаю, — сказал он. — Если кашу заварил не АВП, то кто же?

— Именно это могли бы рассказать нам Джульетта Мао и команда «Скопули», — ответила ему Шаддид. — Вот каковы ставки, Миллер. Кто, зачем и, ради бога, как это остановить.

— И вы не хотите их найти? — спросил Миллер.

— Я не хочу, чтобы нашли вы, — ответил Доуз. — Потому что другие сделают это лучше.

Миллер покачал головой. Он понимал, что зашел слишком далеко. С другой стороны, иногда, перейдя границы, удается узнать кое-что новое.

— Я не продаюсь, — сказал он.

— Вас никто не покупает, — процедила Шаддид. — Мы не торгуемся. Я не затем вас вызвала, черт побери, чтобы просить об услуге. Я приказываю. Вы слова понимаете? Приказываю. Вам.

— Холден у нас, — сказал Доуз.

— Что? — Голос Миллера слился со словами Шаддид:

— Об этом не следует говорить.

Доуз поднял руку в астерском жесте, призывавшем к молчанию. К удивлению Миллера, Шаддид послушалась.

— Холден у нас. Он и его команда уцелели и находятся или скоро окажутся в расположении АВП. Вы меня понимаете, детектив? Видите, к чему я? Я могу расследовать это дело, потому что у меня есть средства. А вы не смогли даже выяснить, куда девалось ваше снаряжение.

Это была пощечина. Миллер уставился на свои ботинки. Он нарушил данное Доузу слово прекратить расследование, и до сих пор тот об этом не упоминал. Очко в пользу оперативника АВП. Кроме того, если Холден действительно в распоряжении Доуза, Миллеру нечего и думать получить доступ к материалам допроса. Шаддид заговорила с необыкновенной мягкостью.

— Сегодня произошло три убийства. Взломано восемь складов, возможно, одной и той же бандой. Шесть человек госпитализированы с нервным расстройством после применения кустарного псевдогероина. Вся станция на грани срыва, — сказала она. — Вы можете принести много пользы здесь, Миллер. Ступайте, изловите сколько-нибудь негодяев.

— Конечно, капитан, — сказал Миллер, — не сомневайтесь.

Мусс склонилась над своим столом, поджидая его. Она сидела, скрестив руки, глядя на него с такой же скукой, с какой рассматривала труп Сантоса на стене.

— Новая подлянка? — спросила она.

— Угу.

— Рассосется, дай срок. Я взяла на нас одно убийство. Счетоводу «Наоби-Шерс» со средних уровней проломили голову в баре. Выглядит забавно.

Миллер достал свой ручной терминал и заглянул в базы. Он думал о другом.

— Эй, Мусс, — сказал он, — у меня вопрос.

— Давай.

— На тебе дело, которое ты предпочла бы не раскрывать. Что будешь делать?

Его новая напарница нахмурилась, склонила голову набок, передернула плечами.

— Сплавлю другому, — сказала она. — У нас в «преступлениях против детей» был такой тип. Если мы знали, что извращенец — из полицейских осведомителей, всегда отдавали дело ему. Никто из наших ни разу не попался.

— Угу, — промычал Миллер.

— Если на то пошло, то же самое я проделаю, если хочу сплавить паршивого напарника, — продолжала Мусс. — Знаешь, как это бывает. Кто-то, с кем никто не хочет работать. Характер дерьмовый, или изо рта воняет, или еще что, но ему нужен партнер. Тогда я выбираю парня, который, возможно, и был когда-то хорош, но после развода стал заглядывать в бутылку. Он еще считает себя крутым и ведет себя соответственно, но вот справляется не лучше других. Ну и сплавляешь ему дерьмовые дела. И дерьмовых партнеров.

Миллер закрыл глаза. Живот скрутило.

— Что ты натворила? — спросил он.

— Чтобы попасть к тебе? — подхватила Мусс. — Один из старших ко мне приставал, и я его пристрелила.

— И влипла.

— Еще как. Слушай, Миллер, ты же не дурак, — сказала Мусс. — Сам должен был понять.

Ему давно следовало понять, что он стал на станции притчей во языцех. Парень, который когда-то был хорош. Но сорвался.

Нет, он не знал. Он открыл глаза. Мусс не выглядела ни довольной, ни огорченной, ни отчаянной. Для нее это была просто работа. Смерти, ранения, увечья. Ей все равно. Все равно, как прожить еще день.

— Может, не стоило тебе его отшивать, — сказал Миллер.

— А ты не так плох, — ответила Мусс. — Он еще был черноволосый. Терпеть не могу брюнетов.

— Рад слышать, — сказал Миллер. — Пойдем, послужим закону.

— Ты пьян, — произнес ублюдок.

— Я коп, — ответил Миллер, тыча пальцем в воздух. — Со мной не шути.

— Знаю, что ты коп. Ты три года захаживаешь в мой бар. Это же я, Хасини. А ты пьян, приятель. Серьезно и опасно пьян.

Миллер огляделся. И впрямь, он в «Голубой Лягушке». Как он сюда попал, не помнил, однако он здесь. А ублюдок — и в самом деле Хасини.

— Я… — начал Миллер и забыл, что хотел сказать.

— Пошли. — Хасини обхватил его за пояс. — Здесь недалеко, отведу тебя домой.

— Который час? — спросил Миллер.

— Поздно.

Сколько смысла в одном слове! Поздно. Уже поздно. Он упустил все шансы наладить дело. В системе шла война, и никто толком не знал из-за чего. Самому Миллеру в июне исполнится пятьдесят. Поздно. Поздно начинать заново. Поздно осознавать, что много лет бежал не по той дороге. Хасини подтолкнул его к электрокару, который бар держал как раз для таких случаев. Из кухни пахло подгоревшим маслом.

— Постой, — сказал Миллер.

— Поблевать хочешь? — спросил Хасини.

Миллер обдумал это. Нет, и блевать тоже было поздно. Он шатнулся вперед. Хасини уложил его и завел моторы, они с визгом вывернули из коридора. Высоко вверху горели приглушенные светильники. Кар подскакивал на перекрестках. А может быть, нет. Может быть, вздрагивало только его тело.

— Я считал, что я хорош, — сказал Миллер. — Знаешь, все это время я считал себя хорошим копом.

— Ты такой и есть, — утешил Хасини, — просто тебе попалась дерьмовая работенка.

Миллер откинулся назад. Пластиковая дуга над колесом впилась в бок. Бок заныл, но шевельнуться не осталось сил. Он прожил день вместе с Мусс. Он сдал факты и материалы по Джули. Возвращаться в нору было незачем, и податься больше некуда.

Лампы мелькали и скрывались позади. Он задумался, каково это — видеть над собой звезды. Он никогда не поднимал взгляд к небу. От одной мысли закружилась голова. Ужас перед бесконечностью показался почти приятным.

— Есть кому о тебе позаботиться? — спросил Хасини, высаживая Миллера у норы.

— Обойдусь. Просто… неудачный день.

— Джули, — кивнул Хасини.

— Откуда ты знаешь о Джули?

— Ты всю ночь только о ней и говорил, — объяснил Хасини. — Зацепила она тебя, а?

Миллер, нахмурясь, придержался за бортик кара. Джули. Он говорил о Джули. Вот в чем дело. Не в работе. Не в репутации. Он увлекся Джули. Особый случай, задевший душу.

— Ты влюблен, — сказал Хасини.

— Да, вроде как, — ответил Миллер, когда откровение пробилось сквозь алкогольный дурман. — Думаю, влюблен.

— Беда, — сказал Хасини.

Глава 17

Холден

Камбуз «Тахи» был настоящей кухней, и за столом хватило бы места на двенадцать человек. Стояла тут и кофеварка, способная сготовить сорок чашек кофе в каких-нибудь пять минут, все равно, в невесомости или при пяти g. Холден вознес безмолвную благодарность раздутому военному бюджету и нажал кнопку. Пока машина мягко булькала, он едва сдерживался, чтобы не врезать по чистейшей стальной крышке.

Воздух понемногу наполнял аромат кофе, и к нему примешивался запах пекущегося хлеба, поставленного в печь Алексом. Амос в свежем гипсе ковылял вокруг стола, расставляя пластиковые тарелки и раскладывая самое настоящее, как перед богом, столовое серебро. Наоми смешивала в миске нечто, издававшее чесночный запах доброй чечевичной похлебки. При виде команды, занятой домашними делами, Холден ощутил мир и покой, столь глубокие, что немного закружилась голова.

Их бегство продолжалось несколько недель, и все это время то один, то другой корабль преследовал их. Сейчас, впервые после гибели «Кентербери», никто не знал, где они. Никто от них ничего не требовал. Для всей Солнечной системы они числились в тысячепунктном списке потерь «Доннаджера». На миг возникшее перед глазами видение исчезнувшей словно по волшебству головы Шеда напомнило ему, что одного человека его команда действительно потеряла. И все же снова оказаться хозяином своей судьбы было настолько хорошо, что даже жалость не смогла полностью прогнать это чувство.

Звякнул таймер, и Алекс вытащил поднос с тонкими плоскими хлебцами. Он принялся резать их на ломтики, а Наоми намазывала на них пасту, и впрямь похожую на чечевичное пюре. Амос раскладывал их по тарелкам. Холден налил кофе в чашки с названием корабля на боку и раздал их по кругу. На минуту возникла неловкость: все уставились на аккуратно накрытый стол и застыли, словно опасаясь нарушить совершенство.

Амос прервал всеобщее оцепенение, проворчав:

— Я голоден, как медведь долбаный. — Со стуком усевшись, он добавил: — Передайте мне кто-нибудь перец, а?

Следующие несколько минут никто не заговаривал, только ели. Холден откусил кусочек намазанного пюре хлебца, и острый вкус после недель на протеиновых плитках отдался звоном во всем теле. Затем он стал запихивать ломтики в рот так поспешно, что гланды загорелись огнем. Он в смущении обвел глазами стол, но остальные жрали с таким аппетитом, что и он, плюнув на приличия, сосредоточился на еде. Подобрав с тарелки последние крошки, он со вздохом развалился на стуле в надежде подольше растянуть чувство довольства. Амос ложкой вычищал миску из-под пюре. Алекс, закрыв глаза, прихлебывал кофе. Наоми сонно посмотрела на Холдена из-под век, взгляд ее вдруг стал дьявольски соблазнительным. Холден отогнал эту мысль и поднял кружку.

— За десантников Келли. Они до последнего остались героями, да покоятся они в мире, — сказал он.

— За десантников, — отозвались остальные и выпили.

Алекс снова поднял кружку.

— За Шеда.

— Да, за Шеда, и чтоб его убийцам поджариться в аду, — тихо добавил Амос. — Вместе с пидором, взорвавшим «Кент».

Наступило отрезвление. Холден чувствовал, как ускользает минута покоя.

— Ну, — сказал он, — расскажите, каков наш новый корабль. Алекс?

— Красавчик, кэп. Я чуть не полчаса гнал на двенадцати g, уходя от «Донни», а он знай мурлыкал, как котенок. И пилотское кресло уютное.

Холден кивнул.

— Амос? Не успел еще заглянуть в машинный зал?

— Заглянул. Блестит, как свистулька. Грязнуле вроде меня там придется поскучать с уборкой, — ответил механик.

— Поскучать — это неплохо, — заметил Холден. — Наоми, что ты думаешь?

Она улыбнулась.

— Я в него влюбилась. Самый удобный душ, какой я видела на корабликах такого размера. Плюс потрясающий медицинский отсек с компьютерной диагностической системой, которая знает, как чинить поломанных десантников. Жаль, что не нашли его прежде, чем взялись сами ремонтировать Амоса.

Амос костяшкой пальца постучал по лубку.

— Вы отлично справились, босс.

Холден оглядел свою чистенькую команду, погладил себя по волосам, и впервые за много дней рука не стала сальной.

— Да, душ и возможность не вправлять самому сломанные ноги — это приятно. Что-то еще?

Наоми склонила голову, глаза ее словно бегали по строчкам мысленного списка.

— У нас полный бак воды, и топливных стержней для реактора хватит лет на тридцать. Камбуз набит битком. Если ты вздумаешь вернуть кораблик флоту, меня придется связать. Я влюблена.

— Отличная лодочка, — с улыбкой согласился Холден. — Вооружение не смотрели?

— Две «трубы» и двадцать дальнобойных торпед с плазменными боеголовками, — ответила Наоми. — Во всяком случае, так значится в описании. Их заряжают снаружи, а мне неохота выбираться на корпус для проверки.

— Оружейная панель подтверждает, кэп, — вставил Алекс. — И орудия точечной обороны заряжены полностью. Если, понимаешь, не считать…

«Если не считать того, что ты выпалил в убийц Гомеса».

— И еще, капитан, когда мы укладывали Келли в грузовом отсеке, я нашла большой ящик с шифром на боку. Если верить описанию, в нем «мобильный боевой набор». Думаю, на флотском жаргоне так называются комплекты оружия, — сказала Наоми.

— Точно, — подтвердил Алекс, — полное вооружение на восемь десантников.

— Отлично, — заключил Холден. — Итак, у нас эпштейн флотского качества — значит, без ног не останемся. А если вы, ребятки, не ошиблись насчет оружия, у нас и зубы есть. Следующий вопрос — что со всем этим делать. Я склонен принять предложенное полковником Джонсоном убежище. Ваше мнение?

— Я целиком за, капитан, — сказал Амос. — Всегда считал, что астерам достаются одни объедки. Думаю, я не прочь побыть революционером.

— Бремя землян, [22] Амос? — усмехнулась Наоми.

— Это ты о чем?

— Ничего, просто дразнюсь, — отмахнулась она. — Я-то знаю, что ты с нами заодно только потому, что заришься на наших женщин.

Амос ухмыльнулся в ответ и подхватил шутку:

— Ну, у ваших дам ноги и впрямь растут от ушей!

— Ладно, хватит. — Холден поднял руку. — Так, два голоса за Фреда. Кто еще?

— Я голосую за Фреда, — подняла руку и Наоми.

— Алекс? Что ты думаешь? — спросил Холден. Пилот с Марса откинулся на стуле и поскреб в затылке.

— Мне податься некуда, так что буду держаться вас, ребята, — сказал он. — Только надеюсь, там нами не станут распоряжаться, как им вздумается.

— Не станут, — ответил Холден. — У меня теперь вооруженный корабль, и в следующий раз, когда кто-то вздумает отдавать мне приказы, я применю оружие.

После обеда Холден неторопливо обошел корабль. Он открывал все двери, заглядывал во все шкафы, включал каждую панель и читал показания всех табло. Он постоял в машинном зале рядом с топливным реактором и, прикрыв глаза, дал себе привыкнуть к едва ощутимой вибрации двигателя. Если что-то пойдет не так, он хотел почувствовать это костями, прежде чем прозвучит сигнал тревоги. Он задержался и перебрал все инструменты в отлично оборудованной мастерской, забрался на жилую палубу и бродил по каютам, пока не нашел себе пристанище по вкусу. Там он разворошил постель, показывая, что место занято. Он подыскал спортивный костюм более или менее по своему росту и перенес его в шкаф своей новой каюты. Затем еще раз принял душ, дав горячей воде размассировать измученные мышцы спины. И снова побрел в каюту, поводил пальцами по стенам, ощущая мягкую податливость огнеупорной пены и пружины под ней, изолирующие броневые переборки. Алекс и Амос уже устраивались в собственных каютах.

— Которую каюту выбрала Наоми? — спросил Холден.

Амос пожал плечами.

— Она еще в рубке, играется с чем-то.

Холден решил повременить со сном и на килевом трап-лифте — у нас и лифт есть! — отправился на командный пост. Наоми сидела на полу перед снятой с переборки панелью, открывшей сложный узор мелких деталей и проводов. Ее взгляд был устремлен на что-то в стенной нише.

— Эй, Наоми, ты бы поспала малость. С чем ты там возишься?

Она махнула на открытую нишу.

— Передатчик.

Холден подсел на пол рядом с ней.

— Скажи, чем я могу помочь.

Она сунула ему на колени ручной терминал: на экране горели инструкции Фреда по смене опознавательных сигналов.

— У меня все готово. Я настроила консоль связи точно как здесь сказано. И поставила компьютерную программу как здесь описано. Можно вводить новый код и регистрационные данные. Я заменила название. Его Фред выбирал?

— Нет, это я.

— А, тогда ладно. Только… — Голос ее сорвался, и она снова уставилась в глубину передатчика.

— В чем дело? — спросил Холден.

— Джим, эти штуковины устроены так, чтобы в них не лазали. Гражданский вариант сплавляется в кусок силикона, если считает, что кто-то пытается его перенастроить. Как знать, какая защита предусмотрена у военных? Сбросит магнитную бутылку в реактор? Превратит нас в сверхновую? — Наоми посмотрела на него. — Я все ввела и подготовила, но теперь боюсь повернуть выключатель. Мы же не знаем, что будет в случае неудачи.

Холден встал с пола и подошел к компьютерной панели. Программа, названная Наоми «Транс 01», ждала запуска. Он помедлил секунду и нажал кнопку «Выполнить». Корабль не испарился.

— Похоже, что Фреду мы все-таки нужны живыми, — сказал он.

Наоми обмякла, шумно выдохнув.

— Понимаешь теперь, почему мне нельзя командовать, — проговорила она.

— Не любишь принимать решения при недостатке информации?

— Я бы сказала, мне не хватает самоубийственной безответственности, — усмехнулась она и принялась неторопливо устанавливать на место крышку передатчика.

Холден нажал кнопку оповещения на стене.

— Ну, команда, добро пожаловать на борт газового танкера «Росинант».

— Что, вообще говоря, значит это имя? — спросила Наоми, когда он отпустил кнопку.

— Значит, что мы отправляемся на поиски ветряных мельниц, — бросил через плечо Холден, направляясь к лифту.

Инженерно-производственный концерн «Тихо» был одной из крупнейших корпораций, обосновавшихся в Поясе. В первый период экспансии инженеры «Тихо» и их флот изловили маленькую комету и перевели ее на стабильную орбиту, создав запас воды за десятилетия до того, как корабли вроде «Кентербери» начали доставлять лед из неисчерпаемых запасов в кольцах Сатурна. На тот момент это было сложнейшее в истории человечества предприятие по перемещению больших масс, но они не замедлили побить собственный рекорд.

Именно «Тихо» встроил в скалы Цереры и Эроса мощные реакторные двигатели и потратил десять лет, обучая астероиды вращаться. Их же привлекали к созданию сети городов в верхних слоях атмосферы Венеры, пока запутанные лабиринты судебных тяжб, тянувшихся уже восьмое десятилетие, не приостановили строительство. Обсуждались проекты космических лифтов для Земли и Марса, но до дела пока не дошло. Если у кого-то в Поясе возникала неразрешимая техническая задача и были деньги на оплату, он обращался в «Тихо».

Станция Тихо, штаб-квартира компании в Поясе, представляла собой массивное кольцо вокруг сферы полкилометра в поперечнике, заключавшей в себе миллионы кубометров производственных и складских помещений. В двух жилых кольцах, раскрученных навстречу друг другу, помещались пятнадцать тысяч рабочих с семьями. Верхушку заводской сферы венчал фестон мощных манипуляторов с удаленным управлением, способных разорвать пополам тяжелый грузовоз. Снизу в пятидесятиметровой блямбе скрывался первоклассный корабельный двигатель, превращавший Тихо в самую большую передвижную строительную площадку в Солнечной системе. Каждое помещение в кольцах было подвешено на подвижных креплениях, позволявших переориентировать его согласно тяге ускорения, когда кольца прекращали вращение и станция перелетала на новое место.

Все это Холден знал, и все же при первом взгляде на станцию у него захватило дух. Дело было не только в размере. Потрясала сама мысль, что четыре поколения лучших умов Солнечной системы жили и работали здесь, помогая человечеству перебираться к внешним планетам чуть ли не одной силой воли.

— Похожа на здоровую букаху, — сказал Амос.

Холден хотел было возразить, но станция и в самом деле напоминала гигантского паука: жирное округлое тело и ноги, торчащие вокруг головы.

— Что там станция, вы на это чудище взгляните, — вмешался Алекс.

В сравнении со строящимся кораблем станция представлялась карликом. Данные ладара показывали, что гигантская конструкция имеет более двух километров в длину и полкилометра в ширину. Круглый обрубленный корпус походил на окурок стальной сигареты. Под строительными лесами виднелись внутренние помещения и механизмы на разных стадиях сборки, но двигатели, кажется, были закончены, и нос корабля полностью покрыт обшивкой. На нем жирными белыми буквами стояло название: «Наву». [23]

— Так что, мормоны собрались на этой штуковине к самой Тау Кита? — спросил Амос и протяжно свистнул. — Крутые ублюдки. Неизвестно еще, будет ли на том конце столетнего пути какая-нибудь планета.

— Кажется, они в этом вполне уверены, — ответил Холден. — Дураки не собрали бы денег на строительство такого корабля. Лично я желаю им удачи.

— Они отправляются к звездам, — сказала Наоми. — Как тут не позавидовать?

— Их правнуки, может, и доберутся до одной звезды, если не помрут с голоду, крутясь вокруг голого камня, непригодного для жизни, — поморщился Амос. — Давайте без преувеличений.

Он указал пальцем на впечатляющих размеров передающую антенну на борту «Наву».

— С кем поспорить, что луч нам в анус направляли из этой штуки?

Алекс кивнул.

— Тот, кто хочет посылать домой письма за пару световых лет, вынужден основательно фокусировать луч. Им, пожалуй, пришлось приглушить мощность, чтобы не продырявить нас передачей.

Холден встал с амортизатора второго пилота и пролетел мимо Амоса.

— Алекс, запроси посадку.

Посадка оказалась на удивление простой. Управление станции направило их к причалу на боку сферы и вело, пока Алекс не протянул стыковочную трубу к двери шлюза. Никто словно не заметил, что для танкера у них многовато оружия и не видно баков для сжатого газа. Оператор помог им причалить и пожелал хорошего дня.

Холден надел скафандр и быстро смотался до грузового отсека, после чего вернулся к остальным, собравшимся у внутреннего шлюзового люка «Росинанта», с большим мешком.

— Надевайте скафандры, отныне для нашей команды это стандартная процедура при переходе на новое место, — сказал он, вытаскивая из мешка пистолеты и обоймы к ним. — Уберите по карманам или в рюкзаки, если хотите, но свой я прятать не буду.

Наоми нахмурилась.

— Выглядит… немножко вызывающе, нет?

— Мне надоело терпеть пинки, — ответил Холден. — «Роси» — хорошее начало независимости, и я прихвачу кусочек его с собой. Можете считать, вроде амулета на счастье.

— Охренеть! — восхитился Амос, пристегивая пистолет к поясу. Алекс засунул свой в карман скафандра. Наоми сморщила нос и отмахнулась от последнего пистолета. Холден вернул его в мешок, провел команду «Росинанта» в шлюз и включил разгерметизацию.

Пожилой темнокожий человек крепкого сложения ждал их по ту сторону люка. Он встретил вошедших улыбкой.

— Добро пожаловать на Тихо, — сказал палач станции Андерсон. — Зовите меня Фред.

Глава 18

Миллер

Гибель «Доннаджера» ударила по Церере, как молот ударяет в гонг. Все передачи оказались забиты телескопическими съемками сражения — большая часть их, если не все, были фальшивками. Разговоры астеров крутились вокруг предположений о тайном флоте АВП. Шесть кораблей, управившихся с марсианским флагманом, провозгласили героями и мучениками. Даже в самых спокойных районах появлялись лозунги вроде «Сделали раз, сделаем еще раз! » или «Время разбрасывать камни».

«Кентербери» унес с собой спокойствие Пояса, но «Доннаджер» совершил кое-что похуже. Астерам нежданно-негаданно досталась решительная победа. Все представлялось возможным, и надежды манили.

Миллера это напугало бы сильней, будь он трезв.

Будильник у него гудел уже десять минут. Вслушиваясь в назойливый звон, он начинал различать в нем обертоны. Постоянно повышающаяся нота, под ней глуховатый пульс и даже мягкая мелодия, прячущаяся под пронзительным визгом. Иллюзия. Слуховые галлюцинации. Голос вихря.

Оставшаяся с ночи бутылка эрзац-бурбона из грибковой массы стояла на столике у кровати рядом с предусмотрительно поставленным там же графином с водой. На дне еще осталось на два пальца спиртного. Миллер рассматривал коричневатую жидкость, представляя ее вкус на языке.

«Чем хороша потеря иллюзий, — думал он, — так это тем, что можно больше не притворяться». Сколько лет он говорил себе, что его уважают, что он хорошо знает свое дело, что все жертвы были не зря, — и все это распалось, оставив чистое, незамутненное понимание, что он — алкоголик, отказавшийся от всего хорошего в жизни ради возможности забыться. Шаддид считала его шутом. Мусс видела в нем расплату за отказ спать с человеком, который ей не нравился. Если кто еще сохранил к нему малость уважения, так только Хэвлок — землянин. В некотором роде это умиротворяло. Можно перестать усердствовать и создавать видимость. Если он останется в постели, слушая гудок будильника, то только подтвердит их мнение о себе. Нечего стыдиться.

А все-таки работу надо было делать. Он дотянулся и отключил будильник. В последнем звонке ему послышался женский голос, тихий, но настойчивый. Миллер не понял, что он произнес. Впрочем, поскольку голос существовал только у него в голове, она, наверно, еще повторит это позже.

Он вывалился из постели, заглотил несколько таблеток обезболивающего и восполняющего потерю жидкости, проковылял в душ и сжег полуторасуточный паек горячей воды, просто стоя под струями и глядя, как розовеют колени. Он оделся в последний чистый костюм. На завтрак у него была плитка прессованных дрожжей и виноградный подсластитель. Бурбон со столика он запихнул в утилизатор, не допив, — просто доказывая себе, что еще может.

Мусс ждала его у стола. Она подняла взгляд, когда он подошел.

— Все жду результатов экспертизы по изнасилованию на восемнадцатом, — сказала она. — Обещали сделать к обеду.

— Посмотрим, — отозвался Миллер.

— Кажется, я заполучила свидетельницу. С девушкой тем вечером была подружка. В показаниях утверждается, что она ушла прежде, чем это случилось, но камера наблюдения ей противоречит.

— Хочешь, чтобы я провел допрос? — спросил Миллер.

— Пока не надо. Но если понадобится устроить театр, я тебя позову.

— Вот и хорошо.

Миллер не стал смотреть ей вслед. Он долго пялился в пустоту, потом загрузил данные с диска, просмотрел, что еще надо сделать, и принялся наводить порядок на столе.

В голове у него миллионы раз прокручивалась неторопливая унизительная беседа с Шаддид и Доузом. «Холден у нас, — говорил Доуз. — А вы не смогли даже выяснить, куда девалось ваше снаряжение». Миллер ощупывал его слова языком, как дыру на месте вырванного зуба. В них слышалась правда. Снова и снова.

И все же это могло оказаться враньем. Они способны были состряпать эту историю, чтобы внушить ему, будто он бессилен. Как-никак, не существует доказательств, что Холден и его команда выжили. Какие могут быть доказательства? «Доннаджер» пропал вместе со своими бортовыми журналами. Чтобы выбраться с него, требовалось судно. Спасательная шлюпка или один из кораблей марсианского конвоя. Невероятно, чтобы такой корабль ушел и об этом до сих пор не трубили все новости и пиратские станции. Такое не утаишь.

Вообще-то, утаить можно. Хотя и непросто. Он прищурился в пустоту. Ну-ка? Как спрятать выживший корабль?

Миллер вытащил дешевую навигационную программу, купленную пять лет назад — чтобы прослеживать транзиты в деле о контрабанде, — и ввел дату и место гибели «Доннаджера». Без эпштейновского двигателя они бы еще болтались там, и марсианский флот их либо подобрал бы, либо превратил в облачко фоновой радиации. Значит, если Доуз не всучил ему обманку, они шли на эпштейновской тяге. Миллер провел пару коротких расчетов. На хорошем движке до Цереры можно было добраться меньше чем за месяц. С запасом возьмем три недели.

Он десять минут просматривал данные, не зная, что делать дальше, потом отошел, налил себе кофе и просмотрел запись допроса астера из причальной команды. В мертвенно-бледном вытянутом лице сквозила жестокость. Рекордер работал плохо, и картинка все время дергалась. Мусс спросила, что он видел, и Миллер наклонился к экрану, читая титры расшифровки. Через полминуты прозвучало слово «шлюха», но программа расшифровала его как «шлюпка». Миллер поправил запись, но в голове у него что-то провернулось.

На Цереру каждый день приходит, скажем, семьсот-восемьсот кораблей. Пусть будет тысяча. Отсчитаем надежности ради плюс-минус два дня от трехнедельного срока — всего четыре тысячи. Конечно, заноза в заднице, но справиться можно. Ганимед — тоже морока. С тамошним сельским хозяйством они ежедневно принимают сотни транспортов. Ну, работы меньше чем вдвое. Эрос. Тихо. Паллада. Сколько кораблей в день принимает Паллада?

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒