Настоящее 4 страница

Нет, не тошнит. Меня сейчас вырвет.

Я отрываю свои распухшие, истерзанные губы от его губ и хватаю его за запястье поверх платья, заставляя его руку остановиться.

Я качаю головой так же неистово, как и то, что он должен видеть в моих расфокусированных глазах.

— Д-Дэниел...

— Что? — в его тоне звучит режущая темнота, вызов, который он бросает мне. — Если хочешь, чтобы я остановился, скажи мне почему.

— Почему тебя это должно волновать? Почему ты вообще хочешь меня?

— Почему я вообще хочу тебя? Разве это не вопрос на миллион долларов? Я ни черта не знаю, Николь. Я не знаю, почему ты единственная девушка, которую я вижу несмотря на то, что в моем распоряжении сотни. Я не знаю, почему я слеп к ним, а не к тебе. Никогда. Это ты подмешала в мою еду какой-то завораживающий талисман?

Слеза скатывается по моей щеке.

— Ты предпочитаешь быть заколдованным, чем признаться, что хочешь меня?

— А ты предпочитаешь прятаться, а не хотеть меня в ответ.

Он сгибает пальцы внутри меня и проводит языком, слизывая слезу с моего глаза, а затем прикусывает капельку, оставшуюся на губе.

Моя хватка ослабевает на его запястье, и он воспринимает это как приглашение. Дэниел сильно и быстро вводит пальцы в мою киску и одновременно проводит большим пальцем по клитору.

Наслаждение настолько сильное, что мои бедра дергаются, и я начинаю двигаться на его пальцах, мои губы сжаты в линию, а глаза закатываются.

Когда оргазм настигает меня, он такой же интенсивный, как и его прикосновения. И такой же разрушительный, потому что я не могу прекратить издавать звуки, которые обычно заглушаю тыльной стороной ладони. Я не могу сейчас, потому что он облизывает мое лицо, покусывает губы и пробует на вкус удовольствие, которое он вызвал на моей коже.

Отпуская мою шею, он расстегивает молнию на брюках, освобождая член. Я слабо осознаю это, но чувствую только тогда, когда он раздвигает пальцы и одним грубым толчком заменяет их своим членом.

Я кричу, когда еще свежий оргазм перетекает в другой. На этот раз он гораздо сильнее, и глаза закрываются.

Размытые серые образы возникают за веками, как мстительные тени. Капли черных чернил пятнают зрение.

Кап.

Вонь сигарет и травки душит меня. Насилие, которое они обещают, сгущается вдали, как искаженные линии.

Теперь это боль.

Грубая боль.

И я не могу ничего сказать, потому что это моя вина. Я начала это.

Я заслужила эту боль.

Приступы паники.

Сонный паралич. Все это.

Пожалуйста, не делай мне больно...

Потом все прекращается. Ощущение, что я в ловушке. Он не проникает в меня.

Он остановился.

Все кончено.

— Персик...

Я медленно открываю глаза и вижу, что Дэниел смотрит на меня, нахмурив брови.

Мы все еще соединены, его член заполняет меня, пока я не могу определить, где начинается он и начинаюсь я.

Это Дэниел.

Дэниел.

Не знаю, почему мне хочется плакать и от разочарования, и от радости.

— Ты думаешь, я когда-нибудь причиню тебе боль?

— Ч-что?

— Ты только что сказала: «пожалуйста, не делай мне больно».

Черт.

Я сказала это вслух?

— Скажи, Николь. Я делаю тебе больно?

Я медленно качаю головой.

— Тогда почему ты только что умоляла меня не делать этого?

Я говорила не с тобой, но я не могу сказать это и показать, какая я на самом деле ненормальная.

Поэтому я использую свою прежнюю тактику и целую его. На этот раз более агрессивно, я кусаю его губы и пробую его вкус на своем языке.

У него вкус персика и невозможных пристрастий. По логике вещей, он не должен. По логике, он не должен быть копией моих леденцов и моих механизмов преодоления.

Но я все равно приветствую его.

Мне нужно закрепиться в этом моменте. К Дэниелу, его мифическим глазам и эйфорическому прикосновению. Я не могу позволить теням снова закрасться внутрь.

Дэниел немного отстраняется, а затем снова входит, задевая точку G. Я содрогаюсь от силы его движений и стону ему в рот.

Мои глаза вновь опускаются, и я чувствую, как погружаюсь в другое царство.

Горячая рука обхватывает мой затылок, сжимая горло.

— Смотри на меня, когда я буду тебя трахать.

Мой пульс подскакивает, когда я позволяю глазам Дэниела поймать мои. Они полны звезд, галактик и планет.

Они потусторонние, даже ошеломляющие, но они также безопасны.

Самое безопасное, что есть на земле.

Даже если бы я могла смотреть на них только издалека.

Даже если слишком близкое расстояние может ослепить меня.

Обе мои ладони находят его щеки, и я смотрю на его лицо, пока он трахает меня глубоко, не торопясь, вновь и вновь задевая эту приятную точку.

К тому времени, когда он ускоряется, я снова на грани. Бессловесный вздох вырывается из губ, и он поглощает мой рот, выходя из меня, и я чувствую, как его бедра дрожат на моих.

Мой разум затуманен, когда я смотрю вниз и вижу, как он кончает на свои руки. Его сперма пачкает мою одежду и его, а затем капает на пол.

И тут я понимаю, что он трахал меня без презерватива. Дерьмо. Если бы он не сообразил и не вышел в последнюю секунду, у нас возникло бы больше осложнений.

И почему, черт возьми, я разочарована этим?

Очнись, черт возьми, Николь. У тебя был незащищенный секс с бабником, и ты разочарована, что он вышел и не кончил в тебя?

Я отпускаю его лицо, стремясь исчезнуть из его поля зрения. Может, я смогу вырыть яму и спрятаться в ней в обозримом будущем.

Это был всего лишь поцелуй. Как, черт возьми, это могло закончиться умопомрачительным сексом?

Дэниел хватает мой подбородок рукой, которая все еще покрыта спермой, прерывая мою миссию.

— Куда ты собралась?

— Разве мы не закончили?

— Мы даже не начали. — он размазывает свою сперму по моим раздвинутым губам, затем погружает два пальца внутрь, как и в тот раз. — Я снова собираюсь трахнуть тебя, один раз в душе и один раз на кровати, а потом... ты расскажешь мне все о проклятых скелетах, которые ты прячешь в своем шкафу.

Глава 19

Николь

В своих попытках вытащить голову из задницы — точнее, из члена — я развлекаю Мэра игрой в гольф в эти выходные.

Он пригласил большинство партнеров из У& Ш. Большинство, в смысле, тех, кого он считает достойными своих драгоценных игр. Это включает двух владельцев, Нокса и меня.

Нокс, будучи придурком на заемном времени, сразу же отказался. Мэр Джефферсон, старик с копной седых волос и бровями, которые должны видеть ножницы, даже не обиделся.

Не тогда, когда Нокс помолвлен с принцессой Русской мафии. Той самой мафией, чьи набитые наркотиками задницы он целовал, чтобы добраться до своего места.

Испорченное богатство в испорченном городе в испорченном мире.

Как раз моя сцена.

Нейт и Кинг появились, одетые в свои сшитые на заказ брюки и рубашки поло. Все это часть их сетевых схем, чтобы их фирма продолжала представлять таких свиней, как Мэр Джефферсон, и вымогать у них деньги.

— Это скучнее, чем моногамия, — говорит Кинг, ударяя мяч.

Нейт смотрит на него сбоку, будто он говорит на чужом языке.

— Ты даже не знаешь, что означает этот термин.

— К чему ты клонишь?

— Откуда тебе знать, что это скучно, если ты никогда этого не пробовал?

— Ты движешься в обратную сторону. Я знаю, что это скучно, вот почему я избегаю этого, как Швейцария избегает войны.

— Ошибочная логика, Кинг. Ты любишь войну.

— На твою гребаную задницу точно обрушится война, если ты будешь думать о чем-то, выходящем за рамки моногамии.

— Никогда не говорил, что так будет. Я счастлив в браке.

— За моей чертовой дочерью. — он взмахнул клюшкой в воздухе. — Даже твое счастье зависит от меня. Лучше имей это в виду в следующий раз, когда будешь принимать чью-то сторону, мой дорогой зять.

— Запомню, когда ты отправишь свое эго в психиатрическую клинику.

Между ними начинается молчаливая война взглядов.

Я тактично перехожу на их сторону.

— Прошу прощения за мой чертов французский и вмешательство, но Джефферсон наверняка слышит, как вы называете его игру скучной.

— У этого старого проблемы со слухом. — Кинг улыбается и машет ему рукой, на что он машет в ответ. — Он не услышит шлюху, называющую имя его сына.

— Тебе виднее. — Нейт делает глоток воды. — Учитывая, сколько шлюх ты трахаешь на регулярной основе.

— Они называются эскортом, и, клянусь, если ты затронешь эту тему с Гвен...

— Немного вводит в заблуждение то, что она все еще считает тебя святым, когда ты демон, но я не буду тем, кто разобьет ей сердце. Ты ведь знаешь, что она все еще надеется, что ты остепенишься, верно?

— Тогда заставь ее отказаться от этого. Я не откажусь от секса ради кошмара с белым забором. — он обхватывает мое плечо. — Разве не так, Дэнни?

Несколько месяцев назад я бы крикнул: «Да, блядь! » и поехал бы на своей машине в ближайший клуб. Иногда секс происходил во время поездки.

Теперь слова даже не могут покинуть мои губы. Они застряли между зубами, как надоедливые рыбьи кости.

Неделя.

Прошла неделя с тех пор, как я снова трахнул Николь.

Неделя постоянного секса каждый раз, когда я мог оставить ее одну.

Неделя подкупа Джейдена товарами, связанными с мультфильмом Гадкий Я — черт возьми, кто бы мог подумать, что там тонны этого дерьма? — чтобы он скрылся в своей комнате и позволил мне трахнуть его сестру.

В моей квартире, естественно.

Я не разрешил им вернуться в их адскую квартиру, так что мы все застряли на этапе: «Мы живем вместе? »

Хотя, рано или поздно я заставлю ее разорвать договор аренды этой дыры. Даже после того, как меня не будет, я найду ей жилье получше.

Слишком много депрессивных мыслей о будущем — или нет, смотря как на это посмотреть.

Вернемся к более радостным новостям, на вершине которых чертова Николь.

Минус в том, что я не могу трахать ее, когда Джейден бродит по квартире, как ее телохранитель третьего класса. Так что мне приходится делать это по ночам, благодарный, блядь, за звуконепроницаемые стены.

Иногда Лолли подглядывает, но вскоре вспоминает, что ей все равно, и идет к своему следующему кошачьему приключению.

Но прикосновений к ней в квартире недостаточно, поэтому я запираю нас в своем кабинете и завладеваю ею за столом, у стены, не полу. В общем, на любой доступной поверхности, чтобы погрузить свой член в ее теплую киску.

Ради своего здравомыслия и эго в форме члена, мне хватает порядочности притвориться, что я устраняю ее из своей системы.

План все еще продолжается и работает как шарм.

Это не имеет никакого отношения к тому, что мой член оживает только рядом с ней, или к тому, что я, как второсортный гад, одержим ее пахнущими персиком белокурыми локонами, пока она спит.

Или тот факт, что я старательно прохожу один секс-марафон за другим, будто она задание, а я заново готовлюсь к экзамену.

И уж точно это не имеет никакого отношения к тому, как ее тело обхватывает мое, словно тиски.

Но, возможно, это связано с тем, как она напрягается всякий раз, когда я начинаю прикасаться к ней. Правда, только в начале. В какой-то момент она пыталась закрывать глаза, но я вытравил из нее эту привычку.

Теперь мне нужно сделать так, чтобы ее меньше пугал оральный секс, когда она его получает, и выяснить, почему она время от времени уходит в себя.

— Дэниел?

Голос Кинга выводит меня из моих мини мрачных сказочных размышлений.

— Что?

— Ты не ответил на вопрос.

— Потому что ходят слухи, что он трахается со своей помощницей. И под слухами я имею в виду Нокса и Себастьяна.

— Себастьяна? — повторяю я.

Нокс вникает в мою жизнь, как жаждущий власти агент ФБР, но Себастьян, племянник Нейта и еще один младший партнер, внимателен как птица ко всем, кто не является его девушкой.

Он олицетворение дьявольской заботы, с маленькими красными рожками и хвостом, выглядывающим из-под ног. Нокс говорит, что это его член, но дело не в этом. Как и то, что мы обсуждаем члены друг друга во время завтрака.

— Тебе повезло, что здесь нет правил, запрещающих служебные романы, иначе твоя задница сейчас была бы у доски, — говорит мне Кинг с презрением.

— Завидуешь, что поезд моногамии оставляет тебя позади? — Нейт усмехается.

— Скорее, я в экстазе от того, что существует естественный отбор для идиотов. Миру их нужно меньше.

— Я не состою в моногамных отношениях, — заявляю я скорее себе, чем кому-либо еще, игнорируя тот факт, что мой член отказывается прикасаться к другой девушке на расстоянии десяти метров.

— Скажи это жалюзи, которые сейчас редко открываются в твоем кабинете. — Нейт смотрит на меня сверху вниз. — Мне нужно будет проверить, работаешь ли ты на самом деле.

— Не надо мне этого говорить. Судя по тому, сколько раз Грейс говорила, что ты недоступен, пока ты был заперт в своем кабинете, я бы сказал, что ты трахаешь Гвен, как подросток во время своего первого секс-марафона. Сомневаюсь, что здесь замешана какая-то работа.

— Большое спасибо за ненужные образы о моей трахающейся дочери, Стерлинг. — Кинг отталкивает меня, но направляет свое отвращение на Нейта. — Пока я лежал в коме. Правда, Нейт?

— Ты все еще жив.

— Ты, однако, не будешь живым, когда я передумаю и решу убить тебя.

Я поднимаю руку.

— Для всех будущих ссылок на уголовные дела, я не просто услышал эту угрозу.

— Я слышала.

Мы втроем поворачиваемся к источнику женского голоса. Аспен стоит напротив в короткой белой юбке и голубой футболке-поло, положив руку на бедро, и выглядит в десять раз моложе в своем обычном костюме.

— Я верну правосудие и позабочусь о том, чтобы этот сумасшедший придурок оказался за решеткой на всю жизнь. — она пристально смотрит на Кинга. — Если ты окажешь нам всем услугу и совершишь убийство, скажем, во Флориде или Алабаме, я даже посижу в первом ряду, когда тебя будут бить током.

— Может, я буду сидеть в первом ряду, когда твоя кровь ведьмы толкнет тебя на убийство первой степени. А теперь, не могла бы ты порадовать нас причиной твоего нежелательного присутствия?

— Джефферсон пригласил меня на гольф.

— Тебя?

— Старший партнер, когда все проверяли.

— Ты опоздала, — дружелюбно говорит Нейт.

— Наверное, в первый час тебя это не беспокоило? — спрашиваю я.

— Вы знали? — Кинг смотрит на нас так, как будто мы обезглавили его любимого щенка а-ля гильотина.

— Вопрос в том, почему бы и нет? Джефферсон пригласил партнеров. Аспен в этом списке на первом месте.

Нейт проверяет часы, вероятно, ему не терпится вернуться домой. Единственная причина, по которой он согласился быть здесь, это то, что Гвен готовится к экзаменам.

— Его сексистский член так ненавидит эту идею, что забывает о ней. Частенько.

— Ты, из тех, кто забывает, милая.

Она смотрит на него так, словно он уперся ногами в ее ребра и раздавил ее несуществующее сердце, но вскоре она сглаживает свое выражение.

— Не больше, чем ты, малыш.

Настала его очередь смотреть на нее, как на дикого жеребца, которого он хочет приручить. Откинув волосы, она поворачивается лицом ко мне и Нейту.

— Что мы будем делать дальше?

Кинг смеется.

— Ты бы не знала, как играть в гольф, если бы тебя кормили с ложечки, любительница.

— Ты в игре.

Она начинает следовать нашим с Нейтом инструкциям. К тому времени, как мы заканчиваем с гольфом, Кинг и Аспен находятся в нескольких секундах от того, чтобы перерезать друг другу горло или трахнуться на траве. Не знаю, что из этого более актуально.

На лице Нейта выражение: «что я сделал, чтобы заслужить это? », и я более чем готов уехать домой.

Обычно я этого не делаю. Еду домой, я имею в виду. Разве что поспать или притвориться, что у меня есть хоть какое-то подобие хорошей жизни.

Но сегодня я не могу перестать думать о том, кого я оставил в квартире.

И я, возможно, купил кучу ненужного дерьма по дороге домой. Например, куртку Миньонов, игрушку для кошки и премиальную рыбку.

Когда я возвращаюсь, меня встречает такое количество гребаных цветов, что они взрываются у меня перед глазами.

Играет какая-то попсовая песня и все танцуют. Точнее, Николь и Джейден. Они прыгают с энергией стриптизерши на шесте. Лолли тоже присоединяется к веселью, бегая из одного конца комнаты в другой, похоже, в поисках своей собственной дозы того, что эти двое принимают.

Не обращая внимания на свою коленопреклоненную реакцию — испортить все их развлечения, — я прислоняюсь к дверному проему и скрещиваю ноги в лодыжках. Сцена передо мной разыгрывается, как клишированная сцена из диснеевского фильма. Николь кружит хихикающего Джейдена, ее собственный смех раздается в воздухе с грацией чертового ангела.

Нет, Дэниел. Ты не думаешь о том, чтобы выбросить девятилетнего ребенка из окна, чтобы занять его место.

— Дэн!

Тот самый человек, которого я хотел прикончить, зовет меня, ухмыляясь, показывая свои отсутствующие зубы.

Внимание Николь наконец-то переключается на меня, она бледнеет, а затем краснеет, как девственница. Поправка, она не краснела, когда была девственницей.

Она была ангелом с внешностью дьявола. Теперь она выглядит как сломленный ангел. Дьявол, который со второй попытки исполняет «Knockin' on Heaven's Door», версию Guns N' Roses.

Ее движения суетливы, когда она убавляет музыку из динамика.

— Прости, я... думала, ты вернёшься только ближе к вечеру.

Таков был план, пока я не пришёл к тревожному осознанию того, что во внешнем мире нет того, что мне нужно.

А в моей скучной квартире с бывшей есть.

Но я не предлагаю это объяснение. Вместо этого я бросаю Джейдену куртку с Миньонами, от которой он охает и ахает и даже обнимает меня.

Кощунство.

Но я все равно поглаживаю его по спине, потому что, отпрыск или нет, детям вроде как нужна вся эта хрень с лаской. Он может быть умным, но он такой же одинокий, как и его сестра.

Они так долго были миром друг для друга, что мне кажется навязчивым даже находиться между ними.

Но они все равно впустили меня, Миньоны, Лолли и все такое.

— Я собираюсь сфотографировать это с другой моей коллекцией, — объявляет он, а затем бежит в комнату, будто его задница в огне.

В его комнату.

У этого маленького негодяя есть комната в моей квартире. На самом деле это комната для гостей, которой до него никто не пользовался.

Николь заняла вторую комнату для гостей, в которой она не спит, потому что секс происходит в моей спальне.

— Ты должен перестать дарить ему подарки, — говорит она мне, когда я нахожусь на кухне и наливаю себе стакан воды.

Я прислоняюсь к стойке и поворачиваюсь к ней лицом.

— Это твой способ сказать: «Спасибо, что заботишься обо мне и моем брате. Дай мне пососать твой член, чтобы показать, как я тебе благодарна? »

Ее щеки приобретают глубокий оттенок красного, но, к ее чести, надменное выражение лица не исчезает. Думаю, аристократическая кровь в твоих жилах никогда не меняется, даже если твоя мать оказывается психопаткой на стероидах.

— Ты его балуешь. — она полностью игнорирует мое предложение «пососать мой член». — Ему будет трудно приспособиться, когда все это закончится.

— Все это?

Я пытаюсь сделать вид, что она не уколола меня метафорически своим любимым кухонным ножом.

Да, план — который сейчас ищет терапевт — состоит в том, чтобы выгнать ее, как только закончится битва за опекунство, но это не значит, что она может так думать.

Николь испускает разочарованный вздох.

— Какую бы вендетту ты мне ни устроил.

— Нет такого мелкого шрифта, который бы говорил, что все закончится в ближайшее время. Возможно, тебе стоит отдохнуть от ненужных мыслей.

— Как долго ты намерен продолжать в том же духе?

— Уже надоело? — я хватаю ее за волосы, мои пальцы впиваются в ее затылок. — Это не звучало так, когда ты кричала на всю комнату прошлой ночью.

Ее нежные руки приземляются на мою грудь, когда она заглядывает мне за спину.

— Прекрати. Джей не спит.

— И мой член тоже.

Я толкаюсь своей эрекцией к мягкой плоти ее живота, доказывая свою точку зрения. Он в таком состоянии с тех пор, как я вошел и увидел ее танцующей и смеющейся, как богиня.

Ее бедра трепещут на моих, а потом это происходит: легкая дрожь, закрытие глаз и напряженность во всем теле.

Когда она открывает их, она немного расслабляется и смотрит на меня, как нимфа. Либо она такая и есть, либо я действительно нуждаюсь в терапии от сексуальной зависимости.

Я даже поставил себе диагноз и могу избавить психотерапевта от необходимости называть его. Я сексуально зависим от Николь.

С тех пор, как я узнал, что такое секс, и тот факт, что я не мог владеть ею, а потом не должен был, превратил меня в озлобленного проклятого мудака.

Мои эмоции всегда были мягкими, контролируемыми, абсолютно регулярными. За исключением тех случаев, когда дело касается этой девушки.

С ней они превращаются в цунами токсичного дерьма и вызывают безмерную потребность причинить боль.

Я трусь членом о ее живот, и она вздрагивает.

— О Боже, здесь? — шепчет она.

— Самое подходящее место.

— Ты сумасшедший.

— Бывало и хуже. Теперь сделайте этот рот полезным и оберните его вокруг моего члена, мисс Адлер.

— Не называй меня так. — она морщит нос.

— Тебя бесит неполноценность?

— Чувство чужой да.

Ее рука обхватывает мой член через брюки, и я чуть не кончаю, как новичок.

— Мы и есть чужие, Николь. Одиннадцать лет тому подтверждение. Да и десять лет до этого не отличались яркими красками.

— Но это все равно не делает нас чужими. — она медленно двигает по мне рукой, получая явное удовольствие от того, как дергается мой член в ее руках. — Видишь? Твой Младший узнал меня.

— Какого черта ты помнишь это имя?

— У меня хорошая память. Кроме того, он мне что-то говорит, Младший.

— Не знал, что ты общаешься с членами.

— Младший разговаривает только со мной, — говорит она с яркой улыбкой, от которой я становлюсь твердым, как статуя Свободы.

— Давай перейдем к твоему сумасшедшему дерьму. Что он тебе говорит?

— Что он побывал в огромном количестве дырок, и он устал.

— Да?

— Да, он думает, что ему нужно немного отдохнуть.

— У тебя, наверное, проблемы со слухом, потому что в его ограниченном словарном запасе не существует такого понятия. Трахаться это его способ выживания как здорового двадцатидевятилетнего мужчины.

Она сжимает меня, пока я не рычу.

— Он не имеет в виду, что он устал от секса, только от других девушек.

Мои губы кривятся в ухмылке.

— Это слишком много слов и неаккуратная тактика, чтобы сказать мне, что ты хочешь, чтобы мы были единственными друг у друга.

Она забирается в мои брюки и начинает двигать по мне рукой, вверх и вниз, пока вся моя кровь не приливает к паху.

— Я хочу, чтобы мы были единственными друг у друга.

— А я хочу быть адвокатом Королевы. Мы не всегда получаем то, что хотим.

Николь вытаскивает руку из моих брюк как раз в тот момент, когда я собираюсь украсить ее своей спермой.

Похоть медленно исчезает, и ее надменное выражение лица возвращается.

— Тогда я пойду трахаться с другими мужчинами.

— Вперёд. И не забудь не использовать зубы, когда делаешь минет.

Мне хочется пнуть в задницу того, кто произнес эти слова, когда самое сильное чувство зарезать любого, кто к ней приблизиться. Или к кому бы она ни подошла.

— Ты действительно будешь спать с другими девушками?

В ее тоне звучит обида, сокрушение, которое, блядь, потрошит меня.

— Мы не в отношениях, Николь. Это называется секс. Без всяких обязательств. Погугли.

— Тогда я не позволю тебе прикасаться ко мне. Обращайся к своим девкам для проблем с эрекцией.

— Какого черта ты драматизируешь?

— Значит, просьба об элементарной человеческой порядочности теперь называется драмой? Ладно, тогда я королева драмы. Тебе стоит потереть одну, потому что мой рот не будет касаться этого члена.

И затем она убегает в комнату Джейдена, оставляя меня здесь, с яростью и желанием задушить ее нахуй.

Теперь мне приходится заново знакомить свой член с рукой и надеяться, что их любовно-ненавистный роман продлится еще какое-то время.

Весь оставшийся день Николь игнорирует меня. Просто игнорирует. Как будто она королева, а я паж в ее распоряжении.

Это одна из ее отвратительных черт, которую я ненавижу с тех пор, как мы были юными. У нее есть тенденция заставлять окружающих чувствовать себя меньше, чем гребаной грязью.

Во время ужина Джейден, мой единственный союзник, не считая непостоянной Лолли, спрашивает:

— Как вы познакомились?

Николь смотрит на брата, потом на меня.

— Мы ходили в одну школу.

— Это не было официальным знакомством. Мы даже не разговаривали в школе.

Я потягиваю суп, наполовину удивляясь тому, что могу говорить во время еды, наполовину испытывая искушение все это выблевать.

— Когда вы начали общаться? — спрашивает Джейден.

— Когда я спас ее от аллергической реакции. Она бы умерла, если бы не я.

— Это неправда, — говорит Николь.

— Хочешь вызвать врача? У тебя было удушье.

Глаза Джейдена расширяются.

— Из-за персиков?

— Именно так, приятель. Твоя сестра знала, что у нее на них аллергия, но все равно украла и спряталась, чтобы съесть.

— Раньше у меня не было такой сильной аллергической реакции, — ворчит она, откусывая кусочек еды. — С того дня я никогда не ела персики.

— Ты просто сосешь эти леденцы вместо этого и заполоняешь этим цветом все, что можно.

— Нет.

— Твой ежедневник, чехол для телефона персикового оттенка.

— Он единственный был в наличии.

— Твой ежедневник тоже персикового оттенка.

— Совпадение.

— Могу поспорить. — Джейден смотрит, между нами, наполовину не замечая, наполовину интересуясь напряжением, которое вот-вот разгорится. — Вы стали близки после этого?

Я фыркаю:

— Нет после того, как она выдала меня как виновника, который дал ей персики.

— Я никогда этого не говорила, — промурлыкала она. — Мама и тетя Нора сами догадались.

— Хорошая попытка. — я выпиваю целый стакан воды, удивляясь, что не давлюсь. — Теперь ты скажешь мне, что не доносила на меня дюжину раз, которые последовали за этим.

— Нет.

— Тогда почему ты ходила за мной по пятам, как дьявол за плечами?

Она поджимает губы, но ничего не говорит.

— Так я и думал.

— Ты всегда так делаешь, — выплюнула она. — Предполагаешь что-то и подтверждаешь это, даже не спросив меня об этом.

— Ты никогда не предлагала объяснений.

Она поднимает подбородок.

— Мне нечего тебе объяснять.

— Фантастика.

— Блестяще.

Джейден испускает долгий вздох, качая головой, как старик.

— Мне уже пора идти в свою комнату? Вы собираетесь начать целоваться?

— Не в этой жизни, — шипит Николь.

— Никогда, — говорю я в то же время.

— Слава Богу. — Джейден поднимает плечо. — Это все равно противно.

Нет, это не так.

Но я не говорю этого и вместо этого ем свою отвратительную еду, которая вдруг перестает казаться такой уж ужасной.

Николь смотрит на меня, а я смотрю в ответ.

Играй сколько хочешь, Персик. Я уже одержал победу в этой игре.

Глава 20

Дэниел

Воздержание капризная сука с проблемами абстиненции.

Мой член ненавидит меня. Мое тело ненавидит меня.

Я ненавижу себя.

Но не настолько, чтобы сломаться.

До этого я пережил полторы недели без секса. Что такое четыре дня?

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒