Crocodylus porosus: страшные истории

Глава 34

Crocodylus porosus: страшные истории

Я прилетел в Соронг, город на полуострове Птичья Голова в индонезийской части Новой Гвинеи. Это был мой последний шанс. В индонезийской Новой Гвинее нет сплошной дорожной сети, и единственные способы добраться из города в город – паром, которого можно ждать месяцами, и самолет, на который у меня не оставалось денег.

Даже с воздуха Новая Гвинея выглядит совсем не так, как другие острова Индонезии. Там нет непрерывной цепи городов и деревень вдоль берега: лес начинается прямо от пляжей и тянется сплошным ковром до далеких гор в таинственных внутренних районах. Из города можно добраться до леса за несколько часов, а не дней. Местные жители – темнокожие меланезийцы с курчавыми волосами. Похоже, английский дается им легче, чем малайцам, так что даже в уличных забегаловках нередко встречаются люди, которые на нем говорят.

Новая Гвинея – самый большой в мире остров после Гренландии. Его флора и фауна плохо изучены; в горах и лесах скрываются тысячи неизвестных науке видов, а в некоторых районах нет местного населения и не ступала нога исследователя. Как было бы здорово провести здесь несколько лет… но у меня ни на что не оставалось денег и времени. Единственное, что я смог себе позволить, – взять напрокат мопед и обследовать окрестности Соронга.

Вскоре я нашел большую мангровую лагуну возле свайной деревушки. Она была частью обширной дельты реки со множеством крокодилов. Все, что от меня требовалось, – наблюдать за ними и надеяться, что они окажутся поблизости в тот момент, когда решат “спеть”. В отлив я мог ходить по отмелям и подкрадываться к крокодилам. В первые несколько дней отлив был утром, как раз когда мне было нужно. Мне удалось записать шесть “песен” пяти крокодилов. Все они состояли из инфразвука и шлепка головой; лишь одна включала слабое рычание. Местный учитель по имени Беньямин показал мне излюбленные места крупных самцов и рассказал несколько страшилок о своих соседях, попавших к ним в зубы.

Тропинка из утоптанной грязи вела от деревни к кучке хижин на другом берегу лагуны. В отлив она была чуть выше уровня воды, и ею часто пользовались люди, свиньи и собаки. В прилив воды там было по колено, и попытка пройти по тропинке была бы чистым самоубийством. Некоторые крокодилы в лагуне были больше пяти метров в длину. Местные жители были очень осторожны, но несчастные случаи происходили довольно часто. По словам Беньямина, за последние годы деревня потеряла четырех человек.

Всего за неделю до моего приезда несколько рыбаков шли ночью по другой тропе, проходившей примерно в тридцати метрах от берега. За ними увязалась дворняжка. Неожиданно люди услышали визг, оглянулись и увидели, как большой крокодил исчезает в траве с собакой в зубах. Видимо, он лежал в засаде у тропы, позволил людям пройти и поймал собаку у них за спиной.

Я провел много времени, наблюдая за крокодилами возле тропы через лагуну, и несколько раз видел, как они охотились: дважды на собак и один раз на теленка. Их тактика зависела от добычи. К собакам они подкрадывались под водой. Оба раза крокодилам удалось подобраться к собакам незамеченными метра на полтора, но ближе вода была слишком мелкой, и им пришлось выпрыгнуть из воды, бросаясь вперед. Из этого ничего не вышло, потому что собаки были очень внимательными и осторожными и оба раза сумели увернуться от хлопнувших совсем рядом крокодильих челюстей. На теленка охотился большой крокодил, который скользил к нему, держа глаза и ноздри над водой. Теленок, похоже, совершенно не замечал опасности. Он наверняка достался бы крокодилу на обед (у крокодиловых самые сильные челюсти из всех животных, так что крупный “соляник” может легко разгрызть череп взрослого быка), но мальчик, шедший следом за теленком, заметил хищника и бросил в него палку. Крокодил погрузился под воду и исчез.

А однажды вечером я стал свидетелем самой сложной охотничьей тактики, какую мне приходилось видеть за шесть лет наблюдений.

По тропинке шла свинья. Она была очень осторожна и нервно поглядывала на плавающие листья и ветки. Я сидел на дереве в трех метрах над водой и видел, как большой крокодил движется под поверхностью наперерез свинье. Подобравшись метров на пять, он внезапно вылетел из воды, как ракета, широко раскрыв челюсти и молотя воду хвостом. Свинья ударилась в панику (я бы, наверное, тоже) и бросилась в противоположную от крокодила сторону, свернув с тропы и забежав в воду.

Я следил за первым крокодилом и потому только в последний момент увидел еще двух, прятавшихся под водой на другой стороне тропинки. Я уверен, что они заранее заняли позиции, увидев приближавшуюся по тропе свинью. Когда она свернула в воду, то побежала прямо на них. Уже темнело, и мне трудно было разглядеть, что произошло: раздался громкий всплеск и свинья исчезла, не успев издать ни единого звука. Первый крокодил перебежал через тропинку, чтобы присоединиться к двум другим, и все они погрузились в черную воду лагуны.

Волки и львы довольно часто загоняют добычу в засаду, но ни один зоолог никогда не наблюдал такого поведения у рептилий. Мое наблюдение было одиночным, поэтому я был уверен, что никогда не смогу опубликовать его в научном журнале. Ведь я не мог знать наверняка, что крокодилы координировали между собой свои действия. Может быть, два крокодила поменьше просто случайно оказались в нужном месте в нужное время? У меня сложилось впечатление, что вся охота была отлично спланирована и разыграна, как по нотам, но я никогда не смог бы убедить в этом редактора журнала и рецензентов статьи. А чтобы еще раз увидеть подобное, могло понадобиться много лет.

Год спустя один из читателей моего блога в ЖЖ прислал мне отсканированную страничку из дневника Николая Миклухо‑ Маклая, гениального русского антрополога XIX века. Миклухо‑ Маклай был одним из первых последователей Дарвина, но и первым ученым, понявшим, какие трагические последствия могут иметь попытки применять теорию Дарвина к человеческим отношениям. Он провел много лет среди коренных жителей Новой Гвинеи и своими революционными исследованиями доказал, что все современные люди относятся к одному виду. До его работ в науке преобладала точка зрения, согласно которой все “цветные” представляли собой промежуточные ступени эволюции между обезьяной и белым человеком.

В своем дневнике Миклухо‑ Маклай описал групповую охоту гребнистых крокодилов, показанную ему местным охотником. Большой крокодил мощными взмахами хвоста раз за разом гнал рыбу на отмель, а мелкие, более шустрые крокодилы ждали у берега, готовые схватить зажатую в угол добычу

Через несколько лет в пойменных болотах реки Перл в Луизиане мне удалось увидеть практически идентичную групповую охоту семерых миссисипских аллигаторов, собравшихся в небольшом лесном озере. Аллигаторы покрупнее раз за разом выгоняли косяк сомов на отмель, где рыбу перехватывали аллигаторы помельче. К тому времени ученые стали намного шире пользоваться социальными сетями. Я опросил коллег через “Фейсбук”, и мне прислали описания очень похожих – иногда до мелочей – наблюдений, сделанных в Джорджии, Австралии, Венесуэле и Ботсване. Наконец‑ то я смог доказать, что крокодиловые способны взаимно координировать свои действия во время охоты и брать на себя разные роли – загонщиков или ждущих в засаде. До выхода моей статьи такие сложные методы охоты были известны менее чем у десятка видов животных, в том числе у шимпанзе, львов, дельфинов и косаток. Еще один интересный способ охоты, описанный в моей статье, – загон по кругу, прежде известный только у дельфинов и китов‑ горбачей. Я наблюдал его в национальном парке Яла на Шри‑ Ланке. Несколько болотных крокодилов образовали кольцо вокруг косяка рыбы и плавали друг за другом, постепенно уменьшая радиус. Согнав рыбу в плотный ком, крокодилы начали по очереди “срезать” круг, проплывая через центр и хватая рыбу из косяка. Они продолжали этим заниматься, пока не переловили почти весь косяк.

Казалось бы, такие хитроумные хищники должны пожирать людей каждый день, опустошая деревни и целые провинции. Но, как показало проведенное Брэндоном Сиделау исследование местных газет, гребнистые крокодилы убивают всего около ста человек в год (что, однако, намного больше, чем считалось раньше). Одна из причин – многие крокодилы все еще боятся человека после десятилетий массовой охоты; другая – в мангровых зарослях живет не так уж много людей.

Тем не менее даже самая страшная история про крокодилов может оказаться правдой. Известно немало случаев, когда шхуны, объезжавшие острова Меланезии для сбора копры, опрокидывались в прибое и никому из команды не удавалось доплыть до берега. Миклухо‑ Маклай приводит рассказ местных жителей о свайной деревне на северо‑ востоке Новой Гвинеи, которую во время сильной грозы затопило до уровня полов хижин; крокодилы стали вламываться в дома и разорвали на куски всех обитателей, кроме ребенка, спрятавшегося в большой корзине. А самая жуткая история – хроника сражения за остров Рамри у берегов Бирмы (ныне Мьянмы), произошедшего в 1945 году. Четыреста вооруженных до зубов японских солдат попытались ускользнуть от наступавших британско‑ индийских войск, пройдя через мангровое болото. Ночь выдалась безлунная, крокодилов там было много, и до рассвета дожили всего несколько человек.

Гребнистые крокодилы порой нападают на дайверов под водой. Нильские крокодилы и миссисипские аллигаторы тоже иногда так делают, но подобные случаи исключительно редки. Я несколько раз встречал под водой излишне любопытных аллигаторов и крокодилов и всегда заставлял их отвернуть в сторону, поплыв прямо на них. Но я никогда не пробовал проделать это с крокодилом больше пяти метров в длину – и надеюсь, что не придется.

Тем временем со мной случилась странная вещь. Я всерьез заболел. В путешествиях со мной такого обычно не бывает: единственным исключением за последние двадцать лет была мимолетная малярия в Кении. Но на Молукках я заметил, что несколько царапин на ноге никак не заживают. Вскоре они превратились в довольно жуткого вида нарывы. Все лимфатические узлы распухли и очень болели; температура подскочила так, что я едва мог ходить. Симптомы были до смешного похожи на бубонную чуму, хотя, конечно, это был банальный стафилококк. Почти всю свою аптечку я оставил Стасе с Шурой, потому что они собирались еще долго путешествовать по Индонезии. Оставшиеся у меня антибиотики не помогали.

К счастью, в это время управляющий дайв‑ курортом на островах Раджа‑ Ампат пригласил меня на несколько дней в гости при условии, что я напишу про курорт статью в российский журнал. Чистая вода коралловых рифов оказала магическое воздействие: все нарывы зажили за три дня. Правда, так много ткани успело отмереть, что в ноге остались глубокие дырки. Шрамы от них было видно еще несколько лет.

Архипелаг Раджа‑ Ампат представляет собой россыпь высоких известняковых останцев, торчащих из моря поодиночке или группами и окруженных кольцами коралловых рифов. С воздуха они кажутся слишком красивыми, чтобы быть настоящими, словно нарисованный на компьютере инопланетный пейзаж для фантастического фильма. Рифы Раджа‑ Ампат – самая богатая морская экосистема Земли. За одно часовое погружение с аквалангом можно увидеть несколько сот видов рыб. Я чувствовал себя полным идиотом из‑ за того, что поехал туда всего на несколько дней и без Насти.

Но мне пришлось двигаться дальше, как только зажила нога. Я поймал попутную лодку до Вайгео, главного острова архипелага. Местные рыбаки отвезли меня в бухту, где жил самый большой крокодил Раджа‑ Ампата – настоящий монстр, почти семиметровый. На следующее утро я записал самые громкие шлепки головой, какие мне доводилось слышать, и самый мощный инфразвук. Кроме этих “песен”, крокодилище почти не двигался, но один раз я видел, как он поймал и съел илистого прыгуна (дышащую воздухом сухопутную рыбку) размером с палец.

Потом я вернулся на пароме в Соронг. Беньямин обещал узнать у местных охотников, нет ли вокруг мест, где водится новогвинейский крокодил. Он похож на гребнистого, но обычно не превышает трех метров в длину и живет в пресной воде. Когда‑ то он был обычен во внутренних районах Новой Гвинеи, но охотиться на него проще, чем на опасного родственника, поэтому к 1970‑ м годам он стал очень редок. Говорят, что сейчас его численность кое‑ где восстановилась, но к Соронгу это не относится: местные охотники вообще не понимали, о чем Беньямин их спрашивал.

Новогвинейский крокодил населяет реки, озера и болота. Моя теория предсказывала, что он, будучи “универсалом”, должен включать в свои “песни” и шлепки головой, и рев. Позже я отыскал одного самца в зоопарке и после долгих наблюдений записал одну “песню”, действительно состоявшую из инфразвука, короткого хрюкающего рыка и шлепка. Хотелось бы, конечно, выборку побольше, но так и не сложилось.

На Филиппинах водится еще один близкородственный вид, тоже некрупный и пресноводный. Но Филиппинский крокодил редко живет в реках, предпочитая маленькие озера и лесные болота. Согласно моей теории, он должен пользоваться в основном голосом, а не шлепками. Мне удалось найти описание поведения филиппинских крокодилов в питомнике (они находятся под угрозой исчезновения, так что их разводят в нескольких странах), в котором не упоминались шлепки, а только “высокие рычащие и мычащие звуки”. Хорошо бы, конечно, послушать самому, но много лет назад, когда я видел этих крокодилов на острове Минданао, я еще не интересовался их “песнями”, а снова ехать на Филиппины у меня не было времени.

Я провел целый день в интернет‑ кафе, выбирая путь домой. Как обычно, самый дешевый маршрут оказался совершенно нелогичным. Надо было вернуться на Сулавеси, перелететь в Брисбен в Австралии, каким‑ то образом добраться до Сиднея и оттуда улететь в Нью‑ Йорк. В Австралии у меня получалось целых десять дней между рейсами.

Когда я приземлился в Брисбене и взял напрокат машину, стало понятно, что на еду денег не остается. Мне предстояло много потратить на бензин, потому что я хотел сначала сгонять на север, в места обитания крокодилов, а уже потом ехать на юг, в Сидней.

Одно из самых больших удовольствий в жизни натуралиста – возможность побывать на новом континенте, где почти все растения и животные тоже новые и незнакомые. Для меня Австралия была последним оставшимся континентом и последней возможностью попасть в совершенно новый мир.

Страна напоминает Канаду: неплохие дороги с идиотскими ограничениями скорости, спокойные вежливые люди, а внутренние районы почти не затронуты цивилизацией. Национальных парков сотни, и даже в городах можно увидеть поразительное количество живности: какаду и прочих попугаев, летучих лисиц, поссумов, а иногда коалу или кенгуру

Крокодилов в Австралии два вида. Гребнистый распространен шире, а более мелкий крокодил Джонстона, которого тут называют “пресняком” (freshie), обитает во внутренних районах севера. Говорят, что он может бегать галопом быстрее всех прочих крокодиловых – со скоростью до 35 км/ч. Австралийские зоологи подробно изучили оба вида, так что я уже знал, что крокодилы Джонстона – обитатели рек, озер и болот – ревут намного чаще и громче, чем “соляники”. Добраться до них я все равно не успевал, да и сезон был не тот.

Единственное, что я мог сделать, – попытаться услышать хотя бы несколько “песен” австралийских гребнистых крокодилов, чтобы узнать, отличаются ли они от рычания “соляников” Новой Гвинеи и Молуккских островов. За два дня я доехал до национального парка Конвей, ближайшего места, где жила большая популяция. Но там я успел найти всего трех крокодилов, и они не “пели” из‑ за холодной погоды. Позже я узнал, что до начала брачного сезона оставалось несколько недель.

Пришлось развернуться и спешить в Сидней, останавливаясь по пути, чтобы посмотреть на токующих лирохвостов, цветущие банксии и прочие зимние чудеса. На пляжах уже появлялись первые стайки куликов. Эти бесстрашные создания каждый год летят в Австралию из арктической тундры, иногда преодолевая несколько тысяч километров над штормовым Тихим океаном без единой посадки. Видя их, я вспоминал Север, который очень люблю, но на который редко удается выбраться с тех пор, как я занялся изучением крокодилов. И, как каждый сентябрь, я с тревогой ждал возвращения орнитологических экспедиций с Чукотки, чтобы узнать результаты новых учетов куликов‑ лопат‑ ней: не вымерли ли они совсем?

В Сиднее я остановился у Кэйси, моего знакомого по интернету Он талантливый ученый‑ физик и очень помог мне с исследованиями инфразвука и прочих крокодильих сигналов. По его первоначальным расчетам получалось, что издавать инфразвук под водой могут только животные длиной свыше ста метров. Позже он скорректировал эту цифру до восемнадцати. Его результаты объясняют, почему единственные, кроме крокодиловых, животные, пользующиеся инфразвуком под водой, – крупные киты. Но крокодилий инфразвук остается загадкой.

Путь в Ноксвилл через Пекин и Нью‑ Йорк занял шестьдесят часов. В лесах Аппалачей листья только начали желтеть, но было холодно и дождливо, как в ноябре. Китайский автобус высадил меня на темном пустыре. Я огляделся и увидел вдали под фонарем стройную Настину фигурку. Никогда в жизни я не был так рад встрече.

Совершить настоящее путешествие < …> – это не значит перелететь к неведомой природе, это значит обрести иные глаза.

Марсель Пруст

Широкомордый кайман

⇐ Предыдущая 30 31 32 33 343536 37 38 39 Следующая ⇒