Escapism.

https: //ficbook. net/readfic/2908870

Автор: Heika Mitich (https: //ficbook. net/authors/174410)
Беты (редакторы): ItsukiRingo (https: //ficbook. net/authors/10829)
Фэндом: EXO - K/M
Основные персонажи: Ким Чонин (Кай), Пак Чанёль, До Кёнсу (ДиО)
Пейринг или персонажи: Ким Чонин/До Кёнсу
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма, Психология, Hurt/comfort, AU
Предупреждения: OOC, Нецензурная лексика
Размер: Миди, 20 страниц
Кол-во частей: 1
Статус: закончен

Описание:
Я просто не хочу жить в этой реальности.
И поэтому я придумаю такую, в которой я могу быть счастлив.

Посвящение:
Всем читателям.
I love you, guys~

Публикация на других ресурсах:
Где угодно, но пришлите, пожалуйста, ссылку.

Примечания автора:
Эскапизм (англ. escape — убежать, спастись) — индивидуалистическо-примиренческое стремление личности уйти от действительности в мир иллюзий, фантазий. (с) Википедия
Или, проще говоря, бегство от реальности.

Frankly speaking, эскапизм – это глобальная проблема современного общества. Sims, всякие онлайн-игрушки, SNS, субкультуры и все, что с ними связано, - это попытки убежать от настоящей реальности, которая чаще всего сосет.
У Кёнсу – крайняя степень. Надеюсь, ни у кого из прочитавших эту работу такого нет.
Работа ни капли не флаффная, и изначально я хотела закончить все очень и очень плохо, но тут все-таки! spoiler! будет намек на хэппи-энд.

*****
Fill me with compassion and concern
Наполни меня состраданием и заботой,
Thrill me with an unexpected turn
Взволнуй меня неожиданным поворотом,
Tempt me with the secrets that you hold
Соблазни меня своими секретами,
Don't divulge until you're in control
Но не раскрывай их, пока не обретёшь контроль над собой.

Show me what you never meant to show
Покажи мне то, что ты никогда не планировал показывать,
Tell me what I'm not supposed to know
Расскажи мне то, что я не должен был знать.
Contradict me when you're in the wrong
Поспорь со мной, когда ты не прав,
Don't commit to anything at all
Ничему не доверяй.

My life is null and void
Моя жизнь ничтожна,
Dismantled and destroyed
Разрушена и уничтожена,
My life is null and void
Моя жизнь ничтожна,
My life is null and void
Моя жизнь ничтожна.

© Tatu – Null And Void

Он стоит у тусклого зеркала и смотрит на свое отражение, неловко комкая руками края футболки. Взгляд привычно скользит по зеркальному Кёнсу, отмечая все имеющиеся недостатки его заурядной и совершенно непривлекательной внешности. Чересчур большие глаза, тонкие, невыразительные черты лица, узкое треугольное лицо, спутанные темные волосы. Низкий рост, угловатые плечи, впалый живот, никакого намека на мускулы и тем более накачанные мышцы. Абсолютно серый и невнятный, как старая черно-белая фотография. Впрочем, у винтажных фото, даже потертых и полуистлевших, есть свой неповторимый шарм, делающий их уникальными.
У До Кёнсу нет ровным счетом ничего.
Он отводит взгляд от зеркала и садится у стены, привалившись затылком к неровной поверхности. На стене гулко тикают старые часы, и Кёнсу шевелит губами, отсчитывая вместе с ними ускользающие секунды.
Раз, два, три, четыре, пять, шесть…
Меньше, чем через час придет мама. Она опять будет орать о том, какой он никчемный и жалкий, стоя в коридоре и глядя на Кёнсу сверху вниз. Опять упрекать его в том, что только настоящий неудачник пойдет учиться на библиотекаря в заштатный институт, находящийся в противоположном конце города. Что у его одноклассников есть девушки, увлечения и какие-то жизненные перспективы, а он, До Кёнсу, работает продавцом комиксов в захудалой лавочке недалеко от его старой школы и свободное время проводит в своей маленькой затхлой комнате, глядя в потолок отсутствующим взглядом.
До может повторить эти слова как «Отче наш». Они въелись в память, они текут по его венам вместе с кровью, ими пропитаны заплаканные подушки и старое одеяло, которое он когда-то сжимал тощими коленями, пытаясь справиться с пустотой внутри.
Но теперь ему плевать. Он смотрит на мать и тихо улыбается, мысленно отсчитывая ритм. Пам-пам-пам - она срывается на крик. Пам-пам-пам - она пытается поднять его с пола. Пам-пам-пам - она машет на него рукой и уходит на кухню, где спустя пару мгновений раздается легкий свист чайника и ее сердитый голос. Опять звонит и жалуется подругам на то, что Кёнсу начисто отбился от рук.
Все, что раньше казалось важным и причиняло столько боли, теперь становится ирреальным и ненастоящим. До будто читает нелепую и надуманную книгу о жизни скучного неудачника, у которого нет ни друзей, ни любимой девушки, никаких интересов и перспектив. Книга предсказуемая, и дураку понятно, что у нее будет несчастливый, тоскливый конец, один из таких, которые вспоминаешь дождливыми вечерами, когда нежданно-негаданно нападает слякотная тоска.
Главное помнить, что это все ненастоящее. Это все как Матрица, придуманное, временное, то, что обязательно пройдет.
В настоящей реальности До Кёнсу счастлив. У него есть верные друзья, интересная, насыщенная жизнь, необычная подработка и, самое главное, любимый человек.
Он никогда не говорит Кёнсу, что тот некрасивый и неправильный. Он не смотрит на него с презрением или так, будто он пустое место.
Его зовут странным именем Кай, от которого словно веет изморозью, и он красив, будто персонаж какой-нибудь веб-манхвы. Кай отлично танцует, всегда обнимает Кёнсу при встрече и мягко целует его в губы, шепча о том, какой До замечательный. Он гуляет с ним у моря и кормит его мятным мороженым с розовой пластмассовой ложечки. Он смешно произносит английские слова, мягко очерчивает контур выступающих ключиц До и говорит, что будет любить его всегда-всегда. Так что сердце пропускает удар, а на лице появляется робкая улыбка.
Кай идеален, и Кёнсу любит его до боли.
Кай идеален, потому что он любит До Кёнсу, несмотря на то, что вот-вот пробьют часы, и в замке повернется ключ из маминой связки, а с порога послышится ее усталый, наполненный истеричными нотками голос.
Кай идеален, потому что его не существует. Он придуманный, как и та реальность, в которой Кёнсу проживает свои лучшие мгновения.
В Его мире есть он, маленькие осколки счастья и соленое изумрудное море.
В мире, где гулко стучат часы, есть только пустота внутри, мамины громкие крики, равнодушные взгляды, смотрящие сквозь него, будто он прозрачная пластиковая ширма, и старые комиксы на обшарпанных прилавках.
Кёнсу закрывает глаза и вдыхает запах летнего солнца и полуденного дождя. И ждет, когда голоса в голове заглушат тиканье часов.

*****
- Я уже говорил, что у тебя очень красивые глаза? – Кай смеется и проводит кончиком пальцев по его губам. – Запачкался.
В этом жесте есть что-то до простоты интимное и открытое, настолько, что на секунду становится больно дышать и хочется уткнуться лицом в его смуглое плечо, которое скрывает просторная клетчатая рубашка. Кёнсу улыбается и говорит, щурясь от яркого солнца:
- Много-много раз.
В другой реальности часто идут дожди, небо серое и унылое, отчего на душе всегда царит тоска. Он так устал от мрачных красок, уныния, витающего в промозглом воздухе, холодных капель, превращающихся в грязные лужи на потрескавшемся асфальте, что загадывает, чтобы здесь дождь не шел никогда. Здесь всегда светит солнце, и царит вечная весна.
Не жарко, не холодно, а хорошо. Ровно настолько, что, когда дует легкий морской бриз, и Кёнсу невольно ежится в своей легкой футболке с длинными рукавами, Кай обнимает его за плечи и притягивает к себе.
И люди не смотрят на них осуждающе и с презрением. Потому что в реальности Кёнсу таких слов просто не существует.
- Ты сегодня идешь на подработку? – спрашивает Кай и легонько целует его в щеку. Кёнсу невольно улыбается и кладет голову ему на плечо:
- Да. Мне обещали, что сегодня я буду в образе Микки Мауса.
- О, Боже! – восклицает Кай и смеется в голос. До любуется солнечными бликами на его коже и тонкими мимическими морщинками, возникающими в уголках глаз тогда, когда он улыбается. – Я хочу на это посмотреть.
- Тебе нельзя, - Кёнсу пихает его в бок и цокает языком. – Это детское кафе, а тебе уже целых девятнадцать лет. Только не говори, что хочешь прикинуться первоклассником!
- А я могу, - Кай строит дурацкую рожицу, скашивая глаза к переносице, и До прыскает со смеху. – Ты же знаешь, что в душе я вечный ребенок. Впрочем, как и ты. Ведь просто так ты бы добровольно не пошел работать официантом в косплей-кафе для детишек, если тебе не нравится переодеваться в яркие костюмы и петь смешные детские песенки. Ты такой ребенок, знаешь?
- Знаю, - от него пахнет морем, мятой и немного яблоками. Странно, но Кёнсу всегда нравился именно такой аромат. Он тянется и обнимает Кая за плечи, чувствуя, как тот обнимает его в ответ. К горлу подступает горький комок, и До закусывает нижнюю губу, отчаянно борясь с болезненным спазмом, возникающим там, где гулко бьется сердце.
Как же хочется, чтобы кто-то подарил ему свое тепло. Чтобы полюбил его вот так, не крича о его недостатках и увидев в нем хоть что-то хорошее. Что-то такое, что не видит никто вокруг, включая самого Кёнсу.
Это так больно, когда ты теряешься в своем одиночестве. Вокруг так много людей, хороших, добрых, злых, противных, и никому ты не нужен.
Ровным счетом ни-ко-му.
- Эй, Кёнсу, ты что, плачешь? – встревоженно спрашивает Кай. Его теплые руки кажутся настолько реальными, и Кёнсу мотает головой, закрывая глаза и стараясь потеряться в собственных ощущениях:
- Нет. Мне просто что-то попало в глаз. Все хорошо.
Кай реальный. Теплое весеннее солнце реально. Люди, которые смотрят на него с интересом и любопытством, - реальные.
Серые однотипные дома за окном - нереальные.
Звон будильника, возвещающие о том, что ему пора ехать на рабочую смену в старый магазин, - нереален.
До Кёнсу, обнимающий сам себя, лежа на продавленном диване, и пачкающий слезами подушку, - всего лишь фантом.

*****
На улице опять идет дождь, и Кёнсу неловко поводит плечами, раскрывая старый черный зонт. До остановки его автобуса нужно идти как минимум десять минут, и До вставляет в уши наушники, включая какую-то случайную песню.
Холодная вода попадает в кроссовки, и До суетливо подпрыгивает, пытаясь вытряхнуть ее из обуви. Проходящие мимо люди окидывают его мимолетными взглядами, и тут же отворачиваются, утыкаясь глазами в свои планшеты и телефоны. Лица моментально становятся неподвижными, будто фарфоровыми масками, а глаза заволакивает тонкая прозрачная пленка, отчего зрачки похожи на стеклянные, абсолютно безжизненные и бесчувственные.
Они тоже убегают, думает Кёнсу, встряхивая головой и практически не вслушиваясь в монотонные звуки музыки. Убегают от этого грустного серого мира, где каждый сам по себе, и дарить кому-то тепло становится нелепым и чем-то из ряда вон выходящим.
С помощью маленьких электронных устройств можно оказаться в совершенно иной реальности: яркой, необычной, где живут такие же несчастные и одинокие люди, надевающие на себя красивую цифровую оболочку. Миллиарды гигабайт человеческого счастья, миллионы картинок красивой жизни, сотни тысяч искусственных личностей, которыми пытаешься заменить подлинного себя, потому что здесь, вне виртуального пространства, ты совсем никому не нужен.
Серые плащи на девушках, серые толстовки на юношах, серые костюмы на офисных работниках, серые дома, серые машины, серые облака, за которыми скрывается слабое негреющее солнце, - действительно, что же здесь может быть хорошего? Кёнсу настолько привык к темным тонам, что любое яркое пятно режет ему глаза и воспринимается как нечто чужеродное.
Он подходит к остановке и встает между симпатичной девушкой в желтом плаще и мужчиной лет сорока в дорогом костюме. Мужчина сосредоточенно уткнулся в планшет, стуча покрасневшими от холода пальцами по тонкому экрану, а девушка с кем-то разговаривает по телефону, счастливо смеясь и теребя пальцем вьющийся локон. Она выглядит настолько радостной и совершенно не вписывающейся в существующую серую реальность, что сердце До сжимается, и он отчаянно, до боли ей завидует.
Наверно, это здорово, когда твои глаза видят не только темное и мрачное. Наверно, так классно, когда есть, с кем можно вот так вот посмеяться, не обращая внимания на косые взгляды прохожих. И когда тебе не нужно отключаться от окружающего мира, чтобы хоть ненадолго почувствовать себя нормальным.
Автобус подъезжает к остановке, и толпа бросается к открывающимся дверям. До затягивает в людское море будто водоворотом, и он едва успевает двигать ногами, поднося к валидату карточку.
Он хватается рукой за поручень и закрывает глаза.
Сбоку кто-то толкает его сумкой, сзади навалилась какая-то грузная женщина, которая шумно возмущается, споря с кем-то из-за нехватки места, но Кёнсу не обращает на это никакого внимания. В его ушах звучит тихая музыка без нот и звуков, перед глазами начинает появляться знакомая яркая картинка, а существующий мир превращается в эфемерную прозрачную иллюзию.
Ну, и что, что у нее есть искренняя улыбка и солнечные краски. И плевать, что она делит свои чувства с кем-то еще.
Зато у Кёнсу есть свой собственный маленький и очень красочный мирок.
Где никто не носит серых вещей, и автобус всегда пустой и едет точно до его пункта назначения.

*****
- Сегодняшняя лекция по истории музыки была такой выматывающей, - жалуется Чанёль и плюхается белыми брюками прямо на траву. Бэкхён досадливо цокает языком и дает ему подзатыльник.
- Испачкаешься же, идиот!
- Почему ты все время дерешься? – обиженно ворчит Чанёль, поднимаясь на ноги и покорно садясь рядом с ним на лавочку.
- Потому что ты все время делаешь глупости.
Кай громко фыркает и прикрывает рот ладонью, глядя на них искрящимися смехом глазами. Кёнсу улыбается и наблюдает за их потешной перебранкой, держа его за руку и положив голову ему на плечо.
Пак Чанёль шумный, долговязый и немного несуразный. Он любит плюшевые игрушки, чересчур громко смеется, у него широкая белозубая улыбка, спутанные волосы и странный хриплый голос, который совсем не вяжется с его внешностью. Изящный, немного манерный Бэкхён – полная его противоположность. Наверное, потому они так отлично дополняют друг друга.
- Хён, у тебя огромное зеленое пятно на заднице, - говорит Сехун и тихо хихикает. У него красивое холодное лицо, вытравленные до снежно-белого оттенка волосы, он высокий, худой, немного сутулый и очень забавный. Кёнсу любит его как своего донсэна и едва сдерживается, чтобы не потрепать по светловолосой макушке.
- Где? – подскакивает Чанёль и начинает кружиться на месте, стараясь увидеть злополучное пятно. Донсэн, которому удалось обмануть глупого хёна, радостно смеется и дает Каю пять. Пак, который догадался, что его провели, подступает к нему и дает подзатыльник:
- Ах ты, мелочь пузатая!
- Я, вообще-то, практически одного с тобой роста, - возмущенно огрызается он и надувает губы. Оба выглядят настолько забавными, что Кёнсу вновь смеется, касаясь свободной рукой веточки цветущего возле лавочки кустарника. Цветы ярко-голубые и пахнут просто упоительно.
И плевать, что таких растений не существует. В его реальности они растут на каждом шагу.
- Мне только что написал Ифань, - говорит Сухо, глядя на экран телефона. На самом деле его зовут Чунмён, а странное прозвище появилось у него так давно, что никто из них и не помнил, как оно вообще возникло. Просто Кёнсу всегда казалось, что у друзей должны быть какие-то клички и тайные имена. Сам не знает, почему. Наверно, потому что там, в другой реальности, друзей у него никогда не было, и приходилось просто догадываться, каково это, когда рядом есть люди, которым ты небезразличен.
- У них закончились пары, и они скоро подойдут, - Сухо улыбается и поправляет воротничок дорогой светло-зеленой рубашки. – Все, и Ифань, и Цзытао, и Исин, и Лухан, а Минсок-хён и Чондэ-а идут из другого корпуса. Можно после этого пойти в кафе или зал игровых автоматов.
- Хочу в караоке, - капризно тянет Сехун. Кай согласно кивает:
- Я тоже хочу туда. Я люблю слушать, как Кёнсу поет.
Лицо заливает краска смущения, и До опускает глаза, крепче сжимая руку Кая в своей ладони. Тот прикасается губами к его волосам и шепчет:
- Ну, малыш, чего ты стесняешься? Ты же у меня удивительный? – Запах солнца, мяты и моря кружит Кёнсу голову, и он зажмуривается, улыбаясь и практически пьянея от обуревающих его восторженных солнечных чувств. – Самый-самый лучший…
- Йа, Ифань! И вместе с ним и другие! – радостно восклицает Бэкхён.
- Привет, ребята! – басит Чанёль, и До открывает глаза, видя подходящих к ним парней.
Ифань, китайский студент по обмену, высокий и очень красивый, похожий на самого настоящего ледяного принца. Но это только внешнее впечатление, ведь на самом деле он удивительно добрый. Кёнсу всегда хотелось подружиться с иностранцем, почему-то это казалось чем-то действительно классным. Здорово, когда у тебя есть друг, которого ты учишь основам родного языка и смеешься над его ошибками и легким акцентом. По-доброму, не чтобы унизить, а потому что это мило.
Цзытао, высокий и подтянутый, с острыми хищными чертами лица, настоящий знаток боевых искусств. Тот, кто всегда сможет защитить тебя от хулиганов и показать какой-нибудь крутой прием. И До знает, что на самом деле он очень добрый и жизнерадостный. Просто внешность порой бывает весьма обманчивой.
Добрый и искренний хён Минсок, которому в любое время можно рассказать о своих проблемах.
Веселый и немного неуклюжий Чондэ, который иногда доводит всех до белого каления своими шутками и подколами. Он хорошо поет, и Кёнсу обожает устраивать с ним спарринги в караоке, которые, как правило, кончаются дружеской ничьей.
Удивительно красивый, похожий на фарфоровую куклу Лухан, который только кажется обычной смазливой пустышкой. Ведь на самом деле хён мужественный, сильный и искренний. Он очень нравится Сехуну, который смотрит на него из-под полуопущенных ресниц, прикусив нижнюю губу.
Наивный, похожий на большого ребенка Исин, который может вечно рассказывать о своих любимых танцах и порой часто отключается от реальности, погружаясь в свой собственный мирок. И никто не говорит ему, что это плохо и неправильно. Здесь таких понятий просто не существует.
Они удивительные и ни на кого не похожие.
Они принимают его таким, какой он есть, и любят его со всеми его недостатками.
Кёнсу всегда хотел, чтобы у него были именно такие друзья.
И потому придумать их было очень и очень просто.

*****
Он держит в руках чашку крепкого черного чая и старательно дует на обжигающую жидкость, ощущая, как тепло постепенно передается озябшим ладоням. Кажется, подобное явление в физике называется «теплообмен».
В магазине всегда холодно, несмотря на включенный обогреватель и тщательно заткнутые ватой щели. Кёнсу одергивает на себе рубашку и делает большой глоток, совершенно не чувствуя вкуса.
Скорее всего, холодом веет от приходящих сюда людей. Они все какие-то слякотные, ледяные и очень безнадежные. Даже если на них яркая одежда, а волосы выкрашены в самые странные и смелые цвета, Кёнсу кожей чувствует исходящее от них одиночество. Несчастные, потерявшиеся в этом чересчур «нормальном» мире, они ищут спасения в ярких картинках с интересными сюжетами. В комиксах все не так, как в жизни. Даже черно-белые страницы могут быть наполнены счастьем.
Простая, совершенно заурядная девушка волей судьбы становится объектом восхищения красивого благородного парня. Рано или поздно, несмотря на все испытания и назло всем врагам, они обязательно будут вместе. Все закончится хорошо, даже если за пару страниц до этого казалось, что концовка не будет счастливой.
Скучный, ничем не примечательный парень наделяется сверхспособностями и спасает мир от плохих парней, превращаясь в храброго и сильного героя, за которым следует целая армия соратников и чью небывалую мощь признают даже кровные враги.
Неважно, какой жанр, главное, что обыденные вещи на страницах комиксов приобретают какую-то магическую таинственность и привлекательность. Настолько, что хочется погрузиться в сюжет с головой, и в глубине души всегда надеешься, что нечто подобное произойдет с тобой. Что-то, что вытащит тебя из повседневной рутины и заставит ощутить себя настоящим человеком.
До отпивает остывший чай и переводит взгляд на стоящую возле стеллажа с манга для девушек худенькую невысокую старшеклассницу с дурацкими косичками и большими бифокальными очками на чересчур крупном для маленького узенького лица носе. Глаза ее горят радостным возбуждением, и она поспешно перелистывает страницы яркого томика, на обложке которого изображена счастливая парочка.
Кёнсу не хочет ей мешать и как-то ее беспокоить, несмотря на то, что читать не купленные книги в магазине запрещено. Ведь сейчас она, скорее всего, его даже не услышит. Потому что это ей какой-нибудь красавец признается в своих пылких чувствах.
Она радостно вздыхает, и До понимает: манга закончилась хорошо. Герои вместе и счастливы, и хоть ненадолго, но девушка почувствует себя лучше. А потом ее глаза погаснут, и она вернется в привычный 3Д-мир. Где классный парень никогда не посмотрит в ее сторону.
Перед глазами появляется красивое лицо Кая, и Кёнсу закусывает нижнюю губу, наклоняясь так, чтобы не видеть никого из посетителей магазина.
Он похож на них тем, что сам пытается спрятаться от собственной ничтожности в другой реальности. Только Кёнсу создает ее сам, с чистого листа, как талантливый архитектор строит стены прекрасного города, не похожего ни на один другой населенный пункт. Они же предпочитают погружаться в мир, созданный кем-то еще. Нарисованный, написанный или же превращенный в игру с помощью прописанного компьютерного кода.
Холодно. Как же холодно… Наверно, именно так физически чувствуется одиночество. Оно пахнет пожелтевшей бумагой, дешевой краской для волос и китайской пластмассой, из которой делают брелоки с популярными героями комиксов.
Оно течет по венам, превращая кровь в лед и заставляя видеть мир исключительно в черно-белых тонах.
Оно постепенно забирает у тебя радость. И скоро уже ничего в жизни не приносит удовольствия, и ты будто двигаешься по накатанной колее, механически проживая каждый новый день.
Кёнсу помнит, когда мир окончательно потерял для него краски. День, когда даже музыка превратилась в один сплошной поток звуков, чисто механический продукт, лишенный чувственной окраски. А ведь он так любил музыку. Так любил петь. Кажется, это было так давно, много-много бесцветных дней назад.
Он отпивает чай, лишенного всякого вкуса, и барабанит кончиками пальцев по ободранному деревянному прилавку.
Тук-тук - это все ненастоящее.
Тук-тук - его реальность, вот, где он действительно живет.
Тук-тук - ему пора туда уходить. Потому что от затхлого запаха в магазине кружится голова.
- Простите, - обращается к нему девушка в очках. – Во сколько вы закрываетесь? Я просто хотела бы…
Она продолжает говорить, но Кёнсу совсем ее не слышит.
Он вдыхает запах моря и ждет Кая на залитой солнцем набережной. В руке у него книга, научная фантастика, которую он так любит читать, где нет ни одной красивой картинки. И ни одной истории любви, в которую хочется поверить.

*****
- Мне нравится эта песня, - слегка нараспев говорит Кай и прикрывает глаза, чуть шевеля губами в такт музыке. Кёнсу прислушивается: играет его любимая медленная баллада из популярной дорамы.
- Она красивая, - соглашается он и отстукивает пальцами ритм по подлокотнику уютного велюрового дивана. – У нее такая чувственная мелодия и такие проникновенные слова. Я помню, как именно под эту песню они танцевали медленный танец.
- Они? – переспрашивает Кай. До напрягает память, но, как ни старается, не может вспомнить имен главных героев дорамы.
- Я забыл, как их зовут, - растерянно говорит Кёнсу и обхватывает голову ладонями. – Просто помню сюжет. Такой, совершенно типичный для подобных сериалов сюжет. Когда смотрел, хотел переключить, но тут как раз был этот момент. Герои сидят рядом лунной ночью, он держит ее ладонь в своей руке, и по радио звучит эта песня. Он говорит ей: «Хочешь потанцевать? » - Она смотрит на него, и что-то такое происходит между ними, такое, что трудно описать словами. Какая-то необъяснимая химия. Он берет ее за руку, прижимает к себе, и они танцуют под потрескивающие звуки радио, неловко, неумело, но так трогательно… - До закусывает нижнюю губу и мечтательно улыбается. – Не знаю почему, но именно вот этот момент запал мне в душу. Глупо, да?
На журнальном столике горят свечи, от которых исходит легкий запах сандала. Родителей Кая нет дома, и они сидят в гостиной у него дома, тесно прижавшись друг к другу и слушая музыку на дорогой стереосистеме. Кёнсу всегда казалось, что именно так должны проходить романтические вечера настоящей пары. И Кай с ним соглашается.
Он всегда с ним соглашается. Потому что здесь он любит даже самые плохие и глупые его стороны.
- Я думаю, это мило. - Он слегка касается губами его волос и переплетает их пальцы. Его запах смешивается с нотками сандала, и Кёнсу глубоко вдыхает, ощущая, как от полумрака, упоительного аромата и ощущения тепла чужого тела кружится голова и бешено стучит сердце. - Все, что связано с тобой, мило.
Кёнсу странный. Нелюдимый, унылый, скучный и абсолютно никакой. Настолько, что пройдя мимо него, ни за что не запомнишь его невыразительного лица.
Но ему всегда так хотелось, чтобы кто-то просто сказал, что он нормальный. Что все его закидоны и недостатки не делают его отбросом общества и дефективным человеком. Что его можно любить даже несмотря на то, что у него нет выдающихся талантов, идеальной внешности и яркой харизмы. Он просто человек. Маленький человек, один из нескольких миллиардов таких же людей. И ему так не хватает того, чтобы хотя бы один из них принял его таким, какой он есть.
Кай не такой. Он другой. И руки у него обжигающе теплые.
- Потанцуем? – Он улыбается и обнимает Кёнсу за плечи. До смотрит в его глубокие темные глаза и ощущает, как боль и разрывающее нутро чувство одиночества уходят, испаряясь вместе с сизым дымом от сандаловых свечей.
- Да, - шепчет он, давая Каю вторую руку и неловко обхватывая его за плечи. – Как в дораме, да?
- Только лучше, - Кай прижимает его к себе и кладет голову ему на плечо. – Потому что с тобой все лучше.
Музыка играет тихо, еле слышно, но почему-то заглушает все остальные лишние звуки. Кёнсу не умеет двигаться, Кай, напротив, настоящий ас в танцах, и их движения простые и немного неловкие. Кёнсу прикрывает глаза и тихонько напевает в такт мелодии, чувствуя на щеке мерное дыхание Кая.
Пам-пам-пам-па-па-пам…
- Сонджин, он пугает меня, - голос матери доносится тихо-тихо, будто эхо уличного шума из открытого окна. – Он стоит посреди комнаты, прижимает к себе свой старый свитер и танцует на месте, напевая что-то под нос! Он сошел с ума!
Пам-пам-пам…
- Ты у меня самый лучший, - говорит Кай и нежно целует его в уголок рта, отчего на лице Кёнсу расплывается широкая улыбка.
- Он улыбается! Сонджин, что мне делать, он точно сошел с ума! Все время сидит, уставившись в одну точку, не реагирует на мои слова, будто погружен в другую реальность! Может, показать его психиатру?
Пам-пам-пам-пум-пи-ду-пам.
Замолчи, мама. Я нормальный. Просто ты меня не слышишь, думает Кёнсу и проводит руками по спине Кая, обтянутом мягким кашемировым свитером.
- Купить ему таблетки? Какие?! Весь в своего неудачника-отца, тот тоже…
Почему она все время разговаривает о нем с чужими людьми? Почему она слушает их, но не слышит то, что пытается до нее донести он? Почему она считает, что знает его лучше его самого, когда видит в нем лишь плохое? Почему она не может выкинуть свой чертов телефон, который она, кажется, любит намного больше, чем его, ненормального и ничтожного?
Боль-но… Больно…
Музыка звучит набатом, заглушая ее въедливый голос. Пахнет сандалом, Кай так близко, он такой хороший, и сегодняшний вечер такой замечательный.
Нет никакой тесной комнаты. Нет никакого Кёнсу, танцующего посреди комнаты в одиночестве. Нет растаявших свечей, испачкавших стол снежно-белым воском.
Это она их придумала, мама. Странная женщина, застрявшая в своей серой реальности, которая видит во всех лишь их недостатки.
Просто сумасшедшая. Ей точно надо купить себе таблеток, и побольше.

*****
- Запишите, пожалуйста, список литературы в свои конспекты, - нудным тоном тянет лектор и опирается рукой на старый обшарпанный стол, который кажется старше, чем сам пожилой профессор.
Он окидывает безучастным взглядом аудиторию, и Кёнсу видит в его глазах бесконечную всепоглощающую тоску.
Наверно, это действительно очень скучно и уныло, читать лекции о ведении учета книжных резервов жалкой горстке молодых людей, среди которых нет ни одного человека, который выбрал эту профессию добровольно.
Библиотекарь – что может быть скучнее? Только, пожалуй, кладовщик или архивариус.
Кёнсу устало морщится и оглядывает нескольких своих одногруппников, сидящих на том же ряду чуть поодаль от него. На лице у каждого написано обреченное смирение и что-то невообразимо тоскливое, настолько, что во рту становится кисло будто от несвежего кефира. Они что-то записывают в своих тетрадях одинаковыми шариковыми ручками, и До понимает, что, несмотря на то, что он учится с ними порядка трех лет, он не помнит ни одного имени. И он смутно сомневается, что кто-то из них знает, как зовут его.
Почему он пошел учиться именно на эту специальность, такую скучную, неинтересную, которая будто ставит на тебе ярлык «без будущего»? Наверно, именно потому, что она разительно отличалась от того, чем ему всегда хотелось заниматься. Кёнсу с самого детства любил музыку и мечтал о том, что станет профессиональным музыкантом, будет петь на большой сцене, чувствовать энергию тысяч людей и захлебываться от эйфории, ощущая, что прямо сейчас он правит этой толпой. У него был хороший слух и сильный голос, он пел в школьном хоре, и преподаватель говорила его родителям, что из него определенно выйдет толк. У него были все шансы поступить на вокальное отделение довольно неплохого университета…
Но мама сказала, что нельзя. Что Кёнсу должен получить «надежную профессию, такую, чтобы быть уверенным в своем будущем», чтобы зарабатывать деньги, ведь ремесло деятеля искусства – вещь неблагодарная. И что когда-нибудь он будет ей благодарен за то, что она заперла его в квартире, не дав возможности подать документы и сдать экзамены.
И тогда что-то внутри будто оборвалось. То светлое яркое будущее, которое он рисовал себе самыми радужными красками, обратилось в пыль. Мама говорила, что нужно учиться на врача, юриста или программиста, на кого-то, кто всегда может быть уверен в завтрашнем дне.
Кёнсу перестал чего-то ждать от своего будущего. И потому испытал какое-то мазохистское удовольствие, поступив на библиотекаря в заштатный институт. Это было по-своему упоительно, навсегда разрушать свою судьбу.
Он помнит, как она кричала в тот день. Какой был жуткий скандал, сколько обидных, жестоких и несправедливых слов было сказано и как сильно хотелось плакать. Но что-то в нем действительно сломалось. Что-то, что отвечало за все хорошее в череде его безрадостных дней.
А еще музыка поблекла. В нотах больше не было чувств, не возникало ни малейшего желания петь, и, когда Кёнсу слушал бывшие когда-то такими любимыми песни, в душе не вздрагивало ровным счетом ничего. Музыка ушла из его жизни, оставив после себя лишь холод и равнодушную безучастность ко всему.
- А теперь запишите вот этот отрывок текста…
И тогда Кёнсу стал убегать. Как можно дальше от старых книг, крика, надоедливых часов в коридоре и собственного одиночества. Туда, где никто не указывал ему, что надо делать, где можно было быть счастливым без оглядки на будущее, не заботясь о том, что скажут другие.
Убегать не страшно, если есть куда и если на перепутье тебя будут ждать те, кому не все равно. Пусть даже они выдуманные.
Кай, Чанёль, Бэкхён, Сехун, Ифань – они все, все его друзья. Интересно, как бы они отреагировали на эту пыльную, неуютную аудиторию? Наверняка Ифань скорчил бы презрительную гримасу, а Чунмён рассмеялся и неуклюже пошутил о доисторической мебели. Он ведь такой нелепый и совсем не умеет смешить…
- На сегодня все, - говорит профессор и с явным облегчением отворачивается к стене. Кёнсу машинально складывает тетрадь, ручку и другие личные вещи в рюкзак, и на мгновение ему чудится, что все это ему снится.
Все это было только дурным сном. Кричащая мама, запертая дверь, куда колотишься сбитыми в кровь кулаками, серая комната, конспекты и пахнущие плесенью книги, отец, уходящий вечером из дома с одним чемоданом в руке, - все это лишь один большой ночной кошмар.
Настоящая реальность – она другая. Там музыка заставляет плакать и смеяться, мама обнимает и говорит, как сильно она его любит, папа дремлет на диване в гостиной, Кай ждет его после пар и целует в щеку, а потом они с друзьями идут в караоке-бар. Вот оно, вот он, настоящий мир, в котором должен жить До Кёнсу.
Он зажмуривается, чтобы не видеть мрачных одногруппников, старой мебели и собственные руки в серой толстовке, бледные, худые и бесконечно уродливые. Хлопает дверь в аудиторию, а он все еще стоит один, в пустой лекционной комнате, и до спазма в груди боится открыть глаза.
Не смотри. Не возвращайся. Тогда, быть может, когда ты откроешь глаза, ты увидишь перед собой море. Изумрудно-зеленое, точь-в-точь, как Там.
Жить в реальном мире порой так мучительно больно.

*****
- Поцелуй меня, - просит Кай и обнимает его за талию, привлекая к себе. Так близко, что Кёнсу может видеть его темные глаза, пухлые, красиво очерченные губы и длинные черные ресницы так близко, что от этого зрелища буквально захватывает дух. Он невыносимо красив, и у До болезненно ноет грудная клетка, когда он думает о том, что Кай принадлежит ему и только ему. Это потрясающе, думает Кёнсу, закрывая глаза и неуверенно касаясь губами его теплых губ, от которых пахнет шоколадом. Почему именно шоколадом? Ему отчего-то всегда казалось, что когда пары целуются, то губы партнеров пахнут чем-то сладким и приятным. Конфетами, мятой, крепким кофе или чаем с жасмином. Кёнсу не знает, каково это, целоваться по-настоящему. Но он столько раз представлял, как это будет происходить, что сейчас ощущает, что делает все правильно.
Кай коротко выдыхает и касается его губ кончиком языка, и До послушно открывает рот, позволяя ему углубить поцелуй и буквально задыхаясь от обуревающих его безумных, безудержных эмоций. Он обхватывает Кая за шею и тихо стонет, ощущая, как по телу течет обжигающее удовольствие.
Когда тебя целует любимый человек, это всегда похоже на маленькую смерть, думает Кёнсу, слегка царапая ногтями сильные плечи Кая. Как бы ванильно и пафосно ни звучало, каждый раз, когда губы касаются губ того, кто наполняет твою жизнь счастьем и яркими радужными воспоминаниями, сердце в груди будто останавливается, чтобы потом забиться в ускоренном темпе. Он ощущает это, как перехватывает горло от обуревающих его эмоций, как его тело льнет к чужому телу, желая стать как можно ближе, принадлежать, обладать, любить…
Кёнсу редко говорят слова любви. Просто некому, и потому постепенно он привык обходиться без этих слов, как диабетики обходятся без сладкого или вегетарианцы не едят сочных бифштексов. Это не больно, ничуть. Это просто немного пусто.
Иногда пустота накатывает на него с головой, и безумно хочется, чтобы кто-то сказал ему, чертовому неудачнику До Кёнсу, три этих гребанных слова. Фальшивые, шаблонные, абсолютно лишенные смысла, они заставляют его почувствовать себя нужным, и хотя бы на мгновение ощутить внутри теплое, согревающее чувство.
Но люди дарят ему лишь молчание. Родные дарят ему непонимание и упреки.
Есть только Кай, который шепчет ему о том, как сильно он его любит, целуя в обветренные бледные губы.
Кёнсу целовался уже много раз, и, возможно, скоро дело дойдет до более интимных вещей. Кёнсу говорит, что он тоже любит, и чувствует себя слабым, беспомощным и бесконечно счастливым, что он может сказать кому-то эти слова, не получив в ответ непонимание и осуждение.
Кёнсу не выплевывает таблетки от галлюцинаций и психотропные лекарства, которые пытается запихнуть в него орущая мать, держа его руками за горло.
Губы Кая пахнут шоколадом и почему-то немного фенозипамом. Неправильный запах, говорит себе Кёнсу, и жарко выдыхает, когда его язык касается чужого языка.

Кёнсу никогда в жизни не целовался.
Кёнсу никогда не был на свиданиях и не признавался никому в своих чувствах.
Кёнсу не хочет пить чертовы таблетки и закрывается от матери в комнате, бессмысленным взглядом глядя куда-то в неровную поверхность стены.
Реальность теряет свои границы, и ему с каждым днем все сложнее понять, какой из миров является настоящим.
Ему хорошо в придуманной реальности. Он ненормальный здесь, где его никто не любит и не ждет.
Кёнсу целует Кая и хочет почувствовать себя счастливым и нужным до слез из остекленевших глаз. Даже, если он лежит на собственной узкой кровати, обхватив коленями подушку и бессознательно двигая в пустоте пересохшими губами.

*****
На нем старая толстовка с мультяшным принтом и скинни-джинсы, обтягивающие длинные кривоватые ноги, черные кеды и кепка с логотипом популярной бейсбольной команды. Кёнсу смотрит на него, широко распахнутыми глазами, голова кружится, как от сосудистого спазма, и его мутит так сильно, что приходится опереться чуть подрагивающими руками о прилавок.
Парень подходит к его рабочему месту и смотрит на него сверху вниз, слегка прищурившись. До ожидает увидеть привычное равнодушие и скуку, но в его глазах горит нескрываемый интерес к его серой и абсолютно тусклой персоне. Парень громко шмыгает носом и говорит хрипловатым басом:
- Привет, слушай, а новый том Bleach еще не завезли?
Сердце пропускает удар: его голос точь-в-точь, как Там, в другой реальности. Он чем-то похож на его широко улыбающегося и дружелюбного Чанёля, разве что, в отличие от него, этот человек абсолютно реальный и живой. У Кёнсу возникает странное ощущение, что границы реальностей стерлись окончательно, и теперь все, что раньше было его личным, персональным счастьем, становится частью его опостылевшей другой жизни. Это пугает и вызывает болезненный спазм в груди.
До прочищает горло и сдавленно говорит, скользя взглядом по открытому лицу юноши:
- Нет, пока не привезли. Обещали, что будет на следующей неделе.
- Вот беда! – огорчается парень. – Так надеялся почитать завтра на лекции по юридическому праву. - Он корчит забавную рожицу и бесхитростно добавляет: – Она такая скучная, я вообще преподавателя не могу слушать.
Его улыбка настолько живая, что До кажется, что все унылое, старое помещение наполнилось ярким солнечным светом. Он неумело улыбается в ответ и кивает:
- Понимаю.
- Меня зовут Пак Чанёль, - говорит парень и протягивает ему ладонь для рукопожатия. У Кёнсу темнеет в глазах, и он хватается побелевшими руками за прилавок, чувствуя, как внутри возникает целый водоворот безумных и сумбурных чувств.
Как так?! Почему он реальный?! Почему он здесь, а не там, где пахнет морем, и проживает другую жизнь До Кёнсу? Что же такое произошло, что он оказался здесь, в пахнущей пылью и безнадежностью темной комнате?
- Эй, с тобой все в порядке? – врывается в его сознание встревоженный голос Чанёля. – Ты весь побелел! Такое впечатление, будто призрака увидел.
Он трогает рукой лоб Кёнсу, видимо, думая, что у того резко подскочила температура. От такого открытого, по-дружески искреннего прикосновения становится больно и хорошо одновременно, так что на глазах выступают непрошенные слезы. До мотает головой и тихо шепчет:
- Нет, просто имя у тебя очень знакомое.
- Это странно, - округляет глаза Чанёль. – Я еще никого не встречал с таким именем. - Он берет в свою большую ладонь руку Кёнсу и энергично ее трясет. – Так как тебя зовут?
- До Кёнсу, - отвечает До и несмело улыбается. От прикосновений Пака по всему телу бегут мурашки, и не потому, что Чанёль как-то физически его привлекает. Просто его давно уже никто не касался так… по-дружески. Мимолетно, без неприязни, естественно и не задумываясь.
Чанёль не смотрит на него как на ничтожество. От него исходит дружелюбность, и от ощущения того, что кто-то искренне к нему расположен, До хочется завыть в голос и громко разрыдаться.
- Необычное имя, - качает головой Пак. Он оглядывает просторное помещение магазина и неожиданно говорит:
- Я часто сюда прихожу, на самом деле. Люблю некоторые серии манга, и почему-то ты обычно работаешь в те дни, когда я посещаю ваш магазинчик. – Он вновь улыбается, и Кёнсу неловко улыбается в ответ. – Ты всегда такой задумчивый и грустный.
- Ты думаешь, что это отвратительно? – невольно вырывается у До.
Теперь понятно, почему Чанёль из его мира так похож на Пак Чанёля, который сейчас стоит перед ним, прислонившись к потертому стеллажу. Наверняка он просто случайно увидел его в магазине и невольно запомнил его, яркого и по-настоящему солнечного человека. Такого, с которым ему бы очень-очень хотелось дружить, просто замечательного.
Он разговаривает с ним всего несколько минут, но впервые за очень долгое время не чувствует неловкости и смущения. Просто Чанёль такой, что он не такой. Не такой, как все люди в этой отвратительной реальности.
- Нет, ты что! – изумляется Пак. – Если честно, то тут настолько гнетущая атмосфера, что неудивительно, что ты здесь ангстишься и сидишь с кислым видом. Я бы тоже тут не смеялся круглыми сутками.
Он вздыхает и берет с прилавка томик седзе-манга:
- Интересно, кто вообще такую муть читает? Сплошные сладкие сопли!
- А ты не знаешь человека по имени Кай? – спрашивает Кёнсу, ощущая, как нутро наполняется теплотой, и что-то екает в сердце. – Или, например, Бён Бэкхён?
- Бэкхён? – удивленно переспрашивает Чанёль. – Никогда никого с таким именем не встречал. А почему ты спрашиваешь?
- Просто. – Просто если он встретил Пака в этой реальности, как знать, может, где-то совсем рядом живут и другие его выдуманные товарищи. – Просто мне казалось, что ты их почему-то знаешь. Это сложно объяснить.
Некоторое время Чанёль пристально смотрит на него задумчивыми глазами. Наконец он слегка качает головой и заявляет:
- Ты странный.
Это немного бесцеремонные слова, но из уст Пака они не звучат как обвинение или насмешка. Он просто констатирует факт, не видя в этом ничего предосудительного.
- Я знаю, - шепчет Кёнсу, ощущая, как его губы невольно расплываются в улыбке. – А еще я очень люблю море.
- Я тоже! – оживляется Пак. – Ты когда-нибудь там бывал? Я прошлым летом был на Чёджу, и…
Кёнсу слушает его слегка сбивчивый, наполненный обильными подробностями рассказ и чувствует, что впервые за долгое время, находясь здесь, ему не хочется спрятаться от реальности.
С ним разговаривают на равных. Так, будто он совершенно нормальный.
Так, будто к нему относятся… как к другу.
Он наклоняется, надеясь, что Чанёль не увидит выступившие на глазах слезы, и глубоко вдыхает и закусывает нижнюю губу.
И молится о том, чтобы Пак не оказался слишком реальной и живой иллюзией, созданной его измученным одиночеством сознанием.
Но он продолжает говорить, хлопая Кёнсу по угловатому плечу. И тот поднимает голову, не замечая, что смеется над его нелепой, но очень забавной шуткой.
Кёнсу не смеялся очень и очень давно. Это странно, но в то же время здорово. Он очень хочет, чтобы можно было смеяться еще и еще.

*****
Он мягко выцеловывает линию его ключиц, касаясь кончиками пальцев его напряженных сосков. Кёнсу глухо стонет под ним, царапая смуглую кожу на лопатках короткими ногтями и широко раздвигая ноги, ощущая, как его напряженный член касается обнаженного бедра. Из груди вырывается глухой стон, и До невольно выгибается на кровати, когда Кай целует его впалый живот и ласкает ладонями внутреннюю сторону бедер.
Как и подобает молодому парню, Кёнсу отчаянно хочется секса. Даже несмотря на то, что никто и никогда не воспринимал его в качестве объекта полового влечения, ему все же всегда хотелось, чтобы кто-нибудь посмотрел на него оценивающе и с интересом. Точь-в-точь как на тех манерных накрашенных девчонок и крутых накачанных парней, то и дело напрягающих мышцы и воспринимающих всеобщее обожание как само собой разумеющееся.
Кай вновь целует его, жарко, влажно, с языком, а его пальцы оглаживают ягодицы, проводя возле сжатого колечка мышц. Второй рукой он обхватывает член Кёнсу вокруг ствола и неторопливо надрачивает его, так что До давится воздухом и вновь царапает его спину, теряясь в восхитительных, просто сумасшедших ощущениях.
Как правило, первый раз ни у кого не бывает идеальным. Бушующие гормоны, неловкость и неопытность, болезненное проникновение и слезы на глазах от раздирающего нутро неприятного ощущения. По крайней мере, именно так описывали этот процесс на всяких форумах и сайтах.
Но у них все происходит совсем не так. Кай четко знает, что и как нужно делать, куда коснуться, чтобы все тело охватила приятная судорога удовольствия, как поцеловать, чтобы заставить его громко застонать и желать его еще больше, еще ближе. Потому что Кёнсу его придумал.
Он ласкает возбужденную плоть До так, что голова, измученная противоречиями, страхом и смятением, наполняется туманом, и совсем не хочется ни о чем думать. Есть только он, Кай и узкая кровать, на которой ему сейчас так хорошо.
Когда в первый раз во вход вводятся пальцы, то это всегда больно. Но Кай ни за что не причинит ему боль, что бы ни произошло. Поэтому он растягивает его медленно и осторожно, сразу задевая нужную точку. Это в других реальностях с первого раза ничего хорошо не получается. В реальности, которую он сам создает перед воспаленными глазами, все будет так, как он захочет.
Поэтому, когда Кай входит в него, продолжая ласкать большой теплой ладонью стоящий член, он не ощущает ничего, кроме сжигающего нутро наслаждения. Сосуды, вены и артерии будто бы заполняются раскаленным металлом, все тело становится болезненно тяжелым, а из раскрытых губ вырывается сдавленный всхлип.
- Тебе хорошо? – жарко шепчет Кай ему на ухо, тяжело дыша. Кёнсу любуется капельками пота на его смуглой коже и кивает головой, ощущая, как теплота концентрируется внизу живота и становится всепоглощающей:
- Очень… Ах!
Движения руки на члене все более порывистые и неловкие, но он уже практически на грани. До закусывает нижнюю губу почти до крови и выгибается на кровати, ощущая, как его плоть начинает пульсировать, и реальность, неважно какая, расплывается перед глазами.
Он ненавидит раздеваться перед кем-то. Он презирает свое уродливое угловатое неспортивное тело и думает, что окружающих оно раздражает так же сильно, как его самого. Кому захочется смотреть на такого бледного тощего уродца, который по телосложению больше напоминает шестиклассника, чем почти двадцатидвухлетнего парня? Только Кай любит его таким, как есть. Только он желает его и смотрит на него с вожделением. Потому что самый лучший.
Кёнсу открывает глаза и смотрит на свою руку, испачканную белесой спермой. Комната темная и серая, между его ног сбилось тонкое шерстяное одеяло, а на полу валяется его футболка и темно-синие трусы.
Простыня под спиной сбилась, а бледная кожа покрыта маленькими капельками пота.
Он вытирает испачканную руку об пододеяльник и опускается на подушку, шмыгая носом и ощущая себя жалким и опустошенным.
Кай настоящий. Кай реальный. Кай только что был здесь.
Кая не существует. Он выдумка и плод его воспаленного воображения. Пак Чанёль, его единственный приятель, настоящий, хоть он не ведет себя как покорная кукла из его иллюзий.
И только что Кёнсу дрочил сам себе в полном одиночестве в своей затхлой и унылой комнатушке. Никакого любовника, только он и его правая рука, тощая, с выступающими венами. И от этого не сбежать в другую реальность.
До прикусывает нижнюю губу и едва сдерживается, чтобы не заплакать. Он тянет на себя подрагивающими ладонями одеяло и, ежась, укрывается тонким шерстяным покрывалом. И до боли в груди не хочет расставаться с теплой и пахнущей морем иллюзией счастья.
Без нее холодно и одиноко. Без нее слишком реально.

*****
- Знаешь, в чем твоя основная проблема? – серьезно говорит Чанёль, грея ладони о большую чашку с чаем. – Ты постоянно погружен в себя.
Он отнюдь не мастер формулировок и цветистых речей, но Кёнсу почему-то прекрасно понимает, что Пак имеет в виду. Возразить совершенно нечего, и он опускает глаза, машинально отпивая из своей кружки.
- Это сложно объяснить. - Он не поднимает голову, но ощущает на себе внимательный взгляд Чанёля. – Просто постоянно возникает ощущение, что ты где-то не здесь. Ты в каком-то другом месте, в котором тебе хорошо. А вот здесь, - Пак разводит руками, оглядывая все сумрачное помещение магазинчика, – здесь ты чувствуешь себя несчастным.
Он говорит об этом без презрения или удивления, а так, будто в странных наклонностях До нет ровным счетом ничего особенного. Кёнсу кажется диким и ненормальным, что кто-то настолько хорошо понимает его внутреннее состояние, и становится очень и очень страшно.
Можно ли пускать Чанёля в свой маленький мирок? Можно ли попытаться открыть ему душу и как-то ему довериться? Ведь так не хочется, чтобы ему опять сделали больно.
- Я просто не хочу, чтобы меня воспринимали как пустоту, - обессиленно шепчет Кёнсу, зажмуриваясь и ощущая, как глаза становятся влажными от подступающих слов. – Я и так знаю, что я неуклюжий и никому не нужный неудачник, в котором нет ровным счетом ничего хорошего. Но одно дело знать это самому, а другое – слышать это от других.
Грудь сдавливает болезненным спазмом, и До ощущает себя совершенно разбитым и в то же время обновленным. Впервые за долгое время он подпускает к себе кого-то настолько близко, что чувствует себя больше, чем обнаженным, без кожи, только внутренности и маленькое сморщенное сердце. Он ждет от Чанёля непонимания и отвращения.
И пугается до сдавленного вздоха, когда тот неожиданно тянется к нему и сгребает его в неуклюжие медвежьи объятия.
- Глупый ты, - бормочет Пак, и в его голосе Кёнсу слышит упрек и нескрываемое волнение. – Почему же ты решил, что ты ничтожный? Да, странный, нелюдимый, но ты очень хороший. У тебя отличный голос, ты очень светло улыбаешься, хоть и делаешь это из-под палки и пугаешься этого так, будто тебя режут. Я не знаю, что и как у тебя случилось в прошлом, - До вздрагивает, потому что перед глазами возникает темный коридор и равнодушно тикающие часы. Чанёль поглаживает его по выступающим лопаткам и тихо продолжает: – Но сейчас ты должен перестать пытаться от всего спрятаться. Кёнсу, ты видишь в мире только плохое, но пойми, вокруг есть место не только для серого цвета. Прекрати ненавидеть и презирать себя, прекрати убегать, и ты увидишь, что в этой реальности жить не так уж и плохо…
Он говорит мягко, но его голос звучит уверенно и непоколебимо. Кёнсу цепляется ладонями за его толстовку и жалобно скулит, ощущая, как сердце в груди болезненно сжимается:
- Страшно…
- Конечно, страшно, - серьезно кивает Чанёль. – Но без этого никак. Посмотри вокруг, Кёнсу. И позволь этому миру наконец-то принять тебя.
До жмурится и тяжело дышит, ощущая, как горло сдавливает как при астматическом приступе. Руки Пака надежные, и До чувствует, как тепло Чанёля проникает в его тело, заставляя ледяное одиночество превратиться в талые прозрачные капли.
Друг. Здесь, в этом страшном и так сильно ненавидимом мире у него есть друг. А значит, быть может, где-то еще можно найти и других.
Кёнсу открывает покрасневшие глаза и утыкается взглядом в стоящий напротив стеллаж в седзе-мангой.
И впервые за долгое время видит яркие обложки разноцветных томов вместо однотипных уродливых серых пятен.

*****
- Знаешь, ты в последнее время ведешь себя как-то странно, - озабоченно говорит Кай и разворачивает его лицом к себе, пристально вглядываясь в его задумчивые глаза. Кёнсу подавляет в себе навязчивое желание отвернуться: слишком печальные и какие-то понимающие у него глаза. Он улыбается и качает головой, ощущая на коже теплые солнечные лучи:
- Нет, что ты, со мной все так же. Почему ты спрашиваешь?
- Просто у меня такое ощущение, что ты где-то не здесь, - отвечает Кай, чуть помедлив. Его рука ложится на плечо Кёнсу, и он привлекает его к себе, поглаживая кончиками пальцев не скрытую футболкой кожу:
- Ты как будто существуешь где-то еще. За пределами нашей реальности.
У До возникает легкое ощущение дежавю. Перед глазами возникает большая синяя чашка, пыльный прилавок и обеспокоенное лицо Чанёля, который смотрит на него с тревогой и участием. Рука Кая на его плече, такая теплая и сильная, слегка вздрагивает, и Кёнсу становится до ужаса грустно.
Он же любит его, этого самого Кая, не зная его настоящего имени, фамилии и существует ли он где-нибудь еще, кроме его воображения. Он любит его кроткий и понимающий характер, его мягкий и ласковый взгляд, его мятный запах, которым заполнен весь теплый весенний воздух, все, что он говорит и делает для него. А еще он очень любит смотреть с ним на море. Изумрудно-зеленое, глубокое и бесконечное.
Он любит фантома. И это очень и очень больно.
- Я здесь, - шепчет Кёнсу, закусывая нижнюю губу и наблюдая за тем, как пенистые снежно-белые волны накатывают на золотистый песок. – Я же люблю тебя.
- А я люблю тебя, - Кай улыбается, и Кёнсу хочется плакать от того, насколько эта улыбка яркая, по-мальчишески задорная и открытая. Почти как у Чанёля, только эта любимая до дрожи в худых коленях.
На щеку падает прозрачная капля, и До невольно вздрагивает, интуитивно подаваясь назад. Песок под босыми ступнями постепенно покрывается мокрыми пятнами, и Кёнсу поднимает голову вверх.
Небо не такое ярко-голубое как раньше. Оно покрыто целой цепочкой сизых облаков, из которых на землю падают крупные холодные капли дождя. Одна из них попадает Каю на нос, и он смешно фыркает как маленький щенок, дергая головой и удивленно моргая:
- Что это?
Раньше здесь, в этой реальности, никогда не было дождя. Солнце всегда светило ярко, на небе не было никаких облаков, а еще Кёнсу никогда не было холодно. Он ощущает, как кожа покрывается мурашками от ледяных капель и пронизывающего ветра, и отвечает, ощущая, как грудь сдавливает болезненным спазмом:
- Это дождь.
Осознание приходит к нему внезапно, и на мгновение становится так тошно и плохо, что Кёнсу цепляется кончиками пальцев за тщательно выкрашенную поверхность скамейки, ощущая, как изнутри оно раздирает его на части. Кай изумленно переспрашивает:
- Дождь? Здесь никогда не было дождя!
- Потому что я никогда не хотел, чтобы он шел. Потому что я не хотел, чтобы этот мир был похож на мою реальность, - Кёнсу подается вперед и обнимает замеревшего Кая, утыкаясь в его теплое плечо. Он чувствует, как на спину ему ложатся теплые ладони, и Кай касается губами его щеки:
- Тогда почему он пошел сейчас?
Он очень хочет запомнить его именно таким. Трогательным, надежным, прижимающим его к себе, кажущимся абсолютно реальным. Его легкое дыхание, ярко-синие цветы, веселые люди, с улыбками проходящие мимо них, и, конечно, море. Которое выглядит не таким безмятежным, как раньше.
- Потому что я не хочу тебя отпускать, - говорит Кёнсу и смаргивает выступившие слезы. – Видит Бог, как же я этого не хочу…

*****
Когда на душе все очень дерьмово, это плохо. Когда в воображении все слишком прекрасно, это клиника. Когда все это смешивается в один сплошной безумный водоворот, куда Кёнсу затягивает с головой, это становится невыносимым. Он перехватывает рюкзак покрепче и быстрым шагом идет по улице, ощущая, как кружится обуреваемая собственными противоречиями голова.
Реальный мир не такой уж и ужасный, думает До и смотрит на проходящих мимо людей. Среди них немало мрачных и усталых, много потрепанных жизнью и выглядящих совершенно измотанными, но теперь взгляд Кёнсу выхватывает и счастливые улыбки, и искрящиеся дружелюбием и радостью глаза, и много-много ярких цветов, которые мозолят привыкшие к серости глаза.
Мир таков, каким видит его человек. Серый мир До Кёнсу, от которого он так долго убегал, постепенно становится чуточку светлее и ярче. Он по-прежнему считает себя неудачником, он боится будущего и избегает смотреть людям в глаза, но впервые за долгое время ему не хочется прятаться от окружающих. Они не хорошие и не плохие, не бесцветные и не ослепительные. Они такие же, как он сам.
«Перестань убегать», - сказал ему Чанёль. «Я буду очень по тебе скучать», - сказал ему Кай, обнимая его на прощание. До встряхивает гудящей головой и щурится от выглянувшего из-за туч яркого солнца.
Погода сегодня на редкость хороша…
Кёнсу подходит к входной двери и нажимает на кнопку звонка. Дверь незамедлительно распахивается, и на пороге возникает мама. Сердце невольно екает: она явно все это время ждала его.
- Наконец-то ты пришел! – говорит она, и по ее тону Кёнсу понимает, что она явно пребывает не в лучшем настроении. Он молча заходит в прихожую и снимает кеды, а мать стоит напротив него, уперев руки в бока, и сердито шипит:
- Почему ты отказываешься пить эти чертовы таблетки?! Я столько денег потратила на то, чтобы купить тебе лекарства, чтобы вылечить тебе твои поврежденные мозги, а ты…
Тик-так, вторят ей настенные часы. Кёнсу вешает на крючок куртку и собирается идти в свою комнату, но мать хватает его за руку, не пуская, больно царапая кожу длинными ногтями:
- Почему ты такой неудачник? Как, как у меня мог получиться такой ребенок, да еще и со сдвигами в психике? К нему обращаешься, а он смотрит сквозь тебя и вообще не обращает на тебя внимания! Ты что, наркоман? Колешься, поди, да?! – Ее голос срывается на крик. До молча смотрит в стену, а мать продолжает кричать:
- Я сдам тебя в клинику! Ты такой же, как твой отец, ненормальный неудачник!
Тик-так, говорят часы. А ведь ты помнишь, что папа был не такой.
- Посмотри на меня!
Тик-так. Он покупал тебе мороженое и всегда говорил, что любит тебя.
- … Мог стать юристом или медиком, так нет, песни ему подавай! Кому они вообще нужны, твои песни?!
Тик-так. Это ведь она прогнала его. Как обычно, устроила истерику, а он возьми и уйди навсегда. И тогда она запретила тебе с ним общаться, хотя ты просил, умолял и безумно скучал по нему.
- Я столько сил в тебя вложила, и какая теперь благодарность?! Психопат!
Тик-так. Тик-так. Тик-так. Хватит.
- Прекрати! – кричит Кёнсу и, резко развернувшись, выдергивает руку из ее цепкой хватки. Видимо, не ожидавшая такой реакции, она вздрагивает и отступает назад, а он продолжает кричать, ощущая, как с каждым исторгнутым воплем из тела уходит холод:
- Почему ты постоянно говоришь мне, что я ненормальный?! Почему ты навязываешь всем свою волю и срываешь на всех свою злобу?! Какого черта я вообще должен делать все так, как хочется тебе? И почему, если я делаю что-то не по-твоему, то в твоих глазах я сразу становлюсь ненормальным?
Глаза матери наполняются испугом. Он чувствует, как становится легче, настолько, что к глазам подступают слезы, а он продолжает сбивчиво говорить:
- Я не больной. И отец не больной. Это ты, ненормальная, конченая истеричка, все это время пыталась сделать из нас каких-то чудовищ и выродков!!! Сначала ты издевалась над ним, постоянно крича. Чтобы он нашел другую работу, что он ни черта не зарабатывающий неудачник, устраивала ему скандалы, а когда он ушел, ты переключилась на меня, чтобы сломать жизнь и мне?! Ты несчастна и хочешь, чтобы и другие жили так же?!
- Кёнсу… - мать делает шаг ему навстречу и протягивает к нему руки, но До мотает головой и отшатывается от нее, едва не ударяясь о стену:
- Ты придумала себе идеальный мир, мама. Мир, где все происходит так, как тебе хочется. Но пойми, мираж никогда не станет реальностью. Люди, живые люди, я, папа… мы все не совершенные. Мы не можем всегда делать все так, как тебе нравится. Не можем!!! Не можем!!!
Он ощущает, как дыхание сбивается, и осекается, тяжело дыша. Мать силится что-то сказать и замирает, не в состоянии подобрать нужные слова. Впервые за долгие годы он видит в ее глазах что-то человеческое и родное. Осознание того, что когда-то он был ее любимым ребенком.
- Хватит… - шепчет он и, бросившись вперед, едва не задевает ее локтем. – Хватит!!! Не хочу!!! Больше не хочу!!!
Он быстро засовывает ступни в кеды и, не слыша громких встревоженных криков матери, выбегает из квартиры, с силой хлопнув входной дверью. Слезы застилают глаза, так больно и хорошо одновременно от того, что наконец-то сказал то, что глодало его все это время, так до тошноты плохо, хочется смеяться и плакать…
За неплотно закрытой дверью раздается грохот и тихий звон. Кёнсу не слышит этого, выбегая из подъезда, прямо под проливной дождь.
Грохот идет из прихожей. Это упали со стены старинные часы, разбиваясь вдребезги на множество некрасивых кусочков и осколков.

Ему холодно и плохо, но Кёнсу все равно продолжает бежать, задыхаясь и сбиваясь, и захлебываясь влажным воздухом. Реальность плывет перед глазами, превращаясь в одно сплошное размытое разноцветное пятно, а в ушах гулом звучат голоса. Мать, отец, почему-то старый лектор из института, Чанёль, Кай, Сехун, что-то рассказывающий о своей новой видеоигре, но ведь Сехун ненастоящий, но его голос кажется таким реальным…
Они звучат настолько громко, заглушая все остальные звуки, что Кёнсу не сразу слышит оглушительный звук клаксона и резкий визг шин. Резко развернувшись, он видит приближающиеся к нему горящие фары и понимает, что он стоит посреди дороги в неположенном для перехода месте.
Надо убежать, думает Кёнсу, но ноги будто перестают его держать, и он падает прямо перед машиной, закрывая глаза.
Резкий болезненный толчок, и к глазам подступает темнота. Последнее, о чем он успевает подумать прежде, чем провалиться в забытье, это то, что он устал убегать.
Неважно, от чего и в какой реальности. Нет…

- Эй, парень, парень, ты как?! Ну же, открой глаза!
Знакомый голос доносится до него гулко и невнятно, будто сквозь толстый слой ваты. Такое впечатление, что голову сдавили свинцовыми тисками, и Кёнсу глухо стонет, ощущая, как почему-то даже глаза открыть невозможно.
Он с трудом поднимает веки и видит перед собой лицо. Сердце пропускает удар, и он вздрагивает, хватая ртом воздух и глядя на него расширившимися глазами.
- Лежи, а то у тебя явно сотрясение мозга или что похуже, - его кожа смуглее, глаза чуть меньше, но черты лица все те же. На нем старый синий хлопковый свитер, слегка помятый, и рукава покрыты какими-то белесыми волосками, смахивающими на собачью шерсть. Он не идеальный. Но это Он.
Кёнсу с трудом приподнимает голову и оглядывается. Он находится в салоне машины, на пассажирском переднем сидении, заботливо укрытый теплым пледом в полоску. Кай облегченно выдыхает и говорит, протягивая руку и касаясь его лба:
- Когда ты неожиданно выскочил на дорогу, то я чуть Богу душу не отдал! Как тебя угораздило вообще?! Хорошо, что вроде не поранился.
Его рука теплая и абсолютно реальная. Кёнсу слушает его громкий голос и вновь беспомощно оглядывается. Сквозь заляпанные окна машины видно, что на улице идет проливной дождь, а вдали виднеется его маленький одноэтажный домик, неприметный и совершенно унылый. До разлепляет пересохшие губы и сдавленно шепчет:
- Я что, умер? Я уже навсегда там? И ты пришел, чтобы забрать меня туда? Да, Кай?!
Кай осекается на полуслове и некоторое время недоверчиво смотрит на него в упор. Затем качает головой и тяжело вздыхает:
- Похоже, тебя все-таки сильно стукнуло по башке. Какой я тебе Кай? Почему ты вообще меня так называешь? Меня зовут Ким Чонин и всегда так звали. Кай… как имечко персонажа любовного романа.
Значит, настоящий. Каю всегда нравилось его имя, которое, как он говорил, звучало аристократично и по-европейски.
Чонин вновь касается рукой его лба, встревоженно вглядываясь в его лицо, и Кёнсу чувствует его прикосновение каждой клеточкой ноющего тела. И понимает, что наплевать. Наплевать, как его зовут, кто он и что свитер у него заляпан шерстью. Главное, что он смотрит на него так же, как и Кай из другой реальности.
Обеспокоенно, с заботой и чем-то еще, что пока что только зарождается.
- Я просто с матерью поругался, - говорит Кёнсу и садится, держась за голову. Чонин сочувственно вздыхает и кивает:
- Понимаю. Моя тоже любительница меня обругать в пух и прах.
Он корчит забавную рожицу, и До не удерживается от смеха. Чонин внимательно смотрит на него и внезапно говорит:
- У тебя красивая улыбка. И глаза тоже красивые.
Боль уходит, а нутро заполняется знакомым теплом. Кёнсу вновь улыбается и шепчет:
- Спасибо. Спасибо, Чонин.
Он произносит его имя медленно, будто смакуя, ощущая, как оно остается на его губах запахом мяты и ярко-синих цветов. Смущенно кашлянув, Чонин отворачивается от него и поворачивает ключ в зажигании:
- Надо тебя отвезти в больницу. А то вид у тебя по-прежнему неважный. Я чувствую себя виноватым.
- О, ты не виноват, я сам выскочил на мостовую! – протестует Кёнсу. Машина трогается с места, и неожиданно для самого себя До спрашивает:
- Скажи, а ты знаешь Пак Чанёля? Или Бён Бэкхёна? Или, например, О Сехуна или Ву Ифаня?
Чонин, смотрящий на дорогу, недоуменно косится в его сторону. Затем качает головой и говорит:
- Нет. Кто все эти люди?
Кёнсу любуется бликами огней на его смуглой коже и ерошит свои спутанные волосы, ощущая, как сильно кружится голова. Он пожимает плечами и честно отвечает:
- Не знаю. Всех, кроме Чанёля, не знаю.
Чонин вновь внимательно смотрит на него, потом удивленно вздыхает и цокает языком:
- Ты все-таки очень странный.
В его словах нет ни малейшего отвращения. Просто констатация факта.
Кёнсу откидывается на спинку сидения и наблюдает за тем, как быстро мелькают за окном здания, машины и маленькие пестрые фигурки людей. На мгновение в душе возникает легкое, такое знакомое чувство ирреальности, но исчезает, сменяясь умиротворением и робкой, похожей на слабый солнечный луч радостью.
Нет, все абсолютно настоящее. Настолько, что не хочется убегать.
- Я возьму твой айди какао-ток и номер телефона, - тем временем говорит Чонин. – А то вдруг у тебя потом будут какие-то проблемы со здоровьем, из-за того, что я хреновый водитель. Я тебе напишу, узнаю, как ты. – Кёнсу чувствует, как он улыбается, отчего в машине будто становится чуточку теплее. Будто от дуновения весеннего ветра. – И потом, хоть ты и очень странный, мне очень хочется с тобой пообщаться. Сам не понимаю, почему, но ты очень загадочный и… и… - Он подыскивает слово. – Какой-то притягивающий. Как магнит или что-то в этом роде.
На мгновение Кёнсу замирает. Что-то в его душе вздрагивает и разбивается на мелкие осколки, чтобы вновь собраться воедино. Но на этот раз именно в том порядке, в каком хочется ему самому.
Потому что больше незачем убегать. И потому можно идти вперед, строя себе новое будущее.
Он улыбается и поворачивается к нему, слегка постукивая кончиками пальцев по подлокотнику.
Пам-пам-пам-пам-пам-папам… Выстукиваемый мотив обретает краски и очертания, превращаясь в такую любимую и нужную, как воздух, музыку, в давно забытую мелодию.
- Эй, Чонин… Скажи, а ты любишь море?

The End.