Вступление

За тем рубежом

Вступление

Ухожу. Навсегда.

Мне не нужен этот земной мир.

Я познал что-то выше громадин людских:

Я увидел тот сказочный край стихов

и картин.

Всё вокруг чуждо, для всех я изгой.

Не знаю, зачем я нужен миру такой.

Беру аккуратненько Спутник,

срывая попутно с неба звезду,

Мгновение, я думаю,

Вижу всю Землю вокруг.

А за карем – пустота.

Подношу лезвие к горлу,

рука никогда ещё не была настолько

Покорна.

Другой пятернёй резко выхватываю ручку

из лапищ стола.

Пишу на листке колоссальными буквами:

«Нет людей ближе чемтыдляменя.

Жду у Красныхфонтанов»

Спутник-1 терпит крушение.

Я вместе с ним потихоньку тону

в тонкой материи.

Кровать обнимает, заливаясь багровыми

красками, стыдя.

Но мне уже плевать,

Я – инопланетянин.

А кого?

Телефон разрывается на куски.

Стол от вибраций прыгает в окно.

Не любили – начали.

Не ценили – стал стоить

как всё золото планеты.

Пусть на немного,

на пару мгновений.

Пусть я лишь догадываюсь

об этой тайной любви.

Но наконец-то я стал хоть

ничтожной частичке мира

необходим.

А кого мне любить теперь?

Луг –

Три буквы,

весь мир.

Лук –

Причина слёз

или орудие войны?

Лежу на первом, ем второе.

Чувствую, что третий этаж

недалеко.

Вижу деревню вдали ненаглядную.

Напротив лес из осин и дроздов.

Я бы бежал, но здесь так хорошо,

мирно, спокойно, легко, уютно, тепло.

Солнышко греет, вокруг нет могил,

бетонных таких же твёрдых надежд.

Клён так медленно шевелит рукою,

Из деревни дым рисует узоры.

Лес потихоньку теряет листву,

И Солнце уходит с ней тоже.

Ветки сужаются, рисуют углы,

Бумажки зелёные стенами скрывают

Чудесное безобразие божие.

Только крыши нет надо мной,

Всё звёздное небо как на ладони.

И звёзды кричат: «Тима, Боже мой! »,

Но я их не слушаю тоже.

Сменялись поля городами,

Люди меняли все нравы,

а заодно изменили мозги.

Противная суета захватила меня,

Я, дверцу бетонной коробки настежь открыв,

увидел лишь блядей и блядин.

Хожу по проспекту огромный,

Заглядываю в дома публичных детин,

а в них Сатана, минуты не выдержав,

всё кричит и кричит.

Дьявол выпрыгивает и с лицом

совершенного обеспокоенного кота

мяукает мне:

«Вот дела! ».

Бежит дальше, я смотрю вслед:

«Какой же странный молодой человек! ».

Чувствую, словно косточка хрустнула

по ногами пропала чья-то жена.

Кончилась жизнь, а из публичного дома того,

к ноге устремилось оно – человекообразное.

Потихоньку я стал ещё больше, под ногами

пропала земля.

Ударяюсь о Солнце и слышу:

«Да, он пропал, пропал навсегда».

Реставрационные работы идут довольно-таки долго.

- Сколько?

- Для жизни не хватит.

- Помогите же хоть как-нибудь!

- Не можем!

- Почему?

- Мы не ангельское бюро воскрешений,

мы санитары, на артериях шить не могём.

Дайте нам пьяницу – его спасём,

а уходящих по своей воле

мы не в силах обратно устроить.

Звёзды тяжко склонились, смотрели вниз.

Я еду в машине, я снова один.

Вокруг сплошные пейзажи природных руин,

А за ними людские громадины стоят,

угрожая будто расправой,

своим бывшим, неугодным

хозяевам.

И эта восставшая груда бетонных

жирафов,

отдаляясь,

успокаивала.

Теперь я всё ближе к деревне родной,

и звёзды чуть не врезаются в лоб.

Мне так легко и тяжело

одновременно,

Но из головы всё так быстро ушло,

Остановилось. Слышу голос мужской,

За ним начинается плач. Небесный.

Прячусь под крышей. Протекает.

Я думал спокойно будет, а что

в итоге?

Надо поспать.

И звёзды давящие уйдут,

И слёзы планет успокоятся.

В бреду кровью пишу новые строки

Я знаю, я буду жалеть,

Но пока опьянён вдохновением

Надо во весь голос сердцем петь.

Тяжело из себя делать лозунги,

тяжелее ещё верить в быль.

Хочу лучами из глаз открывать

никому неизведанный мир!

Стрелять буду в диско шар,

чтобы сразу во всех направлениях

любопытство своё безразмерное

утешать, утолять, уповать.

Мне не нужны средства стандартные,

я хочу открывать неизданное.

Дайте Спутник с одной из орбит.

Я вам тайну покажу жутко страшную,

только пообещайте мои стихи сохранить.

Проснулся из-за петуха.

Никогда мне так хорошо

не было с утра.

Беру свои санки,

одеваюсь как будто пожар,

бегу, а за мной толпа

таких же малых и смелых ребят.

Щёки колет, нос отпадает,

но наш взвод на гору нападает,

и нам плевать, чего ожидают

взрослые дяди и тёти от нас.

Я самый первый бегу к склону

и вижу конец небосклона,

а спуск ведёт прямо к нему.

Ставлю сани, отважно сажусь в них,

и прошу кого-нибудь подтолкнуть.

«Сильнее, быстрее, хочу улететь! ».

Я считал себя воином бесстрашным,

желающим освоить ледяную степь.

Но с первым же мигом случившимся

после рокового толчка,

сразу понял – наступила беда.

Лечу со скоростью пули

разрывать небосвод.

Отвернулся посмотреть

на ребят –

темнота.

Обратно – горит

горизонт.

И вдруг пустота.

Круг.

Треугольник.

Квадрат.

Под углом их пронзила линия.

Свет.

Линия шла из параллелепипеда,

в основании ромб.

Порядок не терпит

хаотичных зигот.

В царстве пирамид

конус – предатель.

Грани, отточенные искусно

Великой линейкой, врать

не могли.

Что не прямое – должно уйти.

Клякса сломала мира устой.

В этом точном царстве

только мир и покой.

Гул поездов и стук падающих слёз.

Думал, что последний раз вижу твой изумрудный взор.

И сейчас я будто снова в тот день на перроне

Боюсь потерять всех чудес жизни основу.

Парю над облаками, не чувствуя ни почвы, ни пульса.

Смотрю на закат чуть повыше кадыка и ниже носа.

Хочу расцеловать, но

боюсь.

И вдруг

зима.

Я качусь назад,

Октябрьский стал горкой,

а я снежком-прикормкой

для медленных зевак.

Вижу губы

а теперь нет.

«Пропала! Пропала! » -

кричат голоса в голове.

Но даже сейчас,

откатившись на край света,

я помню изумрудные глаза

на белоснежной коже.

Солнце.

Снова привычные интерьеры,

чувствую спокойствие, уют.

На кухне чай свистом поёт,

а я в комнате, ощущая себя модельером,

судьба была главной моделью.

Мирно машинки ездят,

людишки по разным домам снуют,

и берёзы, как-то очутившиеся с сиренью,

шелестят мне Есенина наизусть.

Я почти засыпаю.

И вдруг

ко мне врывается в комнату

старуха с косой.

Она меня берёт, трясёт,

кидает в стену, говорит:

«Скажи пока ему».

Но не успел.

Уже в родной деревне,

сосны стройным молчаливым рядом

меня встречают.

Не знаю, что сказать.

Вижу болотного цвета очертания родного человека.

Ком в горле. Хочу и молчать, и кричать.

Тону в океане горьких слёз,

чувствую, что воздуха уже не хватает.

Из-за угла заиграла гитара проклятая

и на меня перенесла своё заклинание.

Я вынужден петь теперь до конца жизни.

Всё вокруг молчит

Только в голове моей радиопомехи.

Я всё пытаюсь заглушить новостную передачу,

где имя моё в заголовке фигурирует.

Но звук по мозгам бьёт всё сильнее, сильнее.

Как будто падаю с кровати –

от гулкого стука голоса внутри

затихают.

Слышу голос до боли и колик родной,

но уже ничего вокруг не воспринимаю.

Всё вокруг молчит.

Пред глазами картинки мелькают,

как будто все момент заснял я на плёнку.

И песня про ночь и луну

ослабевающий разум моей греет.

Вижу впереди силуэт,

зовущий к себе,

и я не могу не согласиться.

Но слышу как бомбами падают слёзы твои,

хочу, а не могу остановиться.

Крутится теперь только один вопрос:

А кого за тем рубежом

жизни любить

теперь?