Томас Диш.. Касабланка. Об авторе

Томас Диш.

Касабланка

Об авторе

ДИШ Томас М(айкл) [DISCH Thomas M(ichael)] -- американский писатель, поэт и драматург, один из виднейших представителей так называемой " новойволны" в англо-американской фантастике. Томас М. Диш родился в 1940 году вштате Айова, однако большую часть своей жизни провел в Нью-Йорке. В 60-70-хгодах много путешествовал, подолгу жил в Англии, Турции, Италии и Мексике. Вфантастике дебютировал в 1962 году рассказом Двойной отсчет, опубликованнымв журнале Фантастик Сториз. После ряда интересных рассказов и повестей, напечатанных в журналах, авпоследствии собранных в нескольких авторских сборниках ( Сто две водородные бомбы, 1966; Под принуждением, 1968; Белый Клык уходит к Динго и другие забавные Нф рассказы, 1971), Диш перешел к произведениям крупной формы, Первый его роман, Геноцид (1965), был посвящен теме инопланетного вторженияна Землю -- теме, на первый взгляд, достаточно избитой. Но, в отличие отбольшинства других авторов, чьи герои, несмотря на всевозможные злоключения, в итоге все же одерживали верх над кровожадными пришельцами, Диш был нестоль оптимистичен относительно светлого будущего земной цивилизации. Ту жетему -- Земля под властью пришельцев -- Диш затронул и в следующем своемромане, Щенки Земли (1966), написанном на основе ранней повести Белый Клык уходит к Динго. Присущий молодому " автору здоровый пессимизм, тонкиелитературные реминисценции и постоянные отсылки к общекультурным ценностям, рассыпанные по всем его текстам, а также своеобразный стиль быстро привлеклик Дишу внимание критиков и читающей публики и сделали его заметной фигурой вфантастике " новой волны". Любопытным был и третий роман, Эхо плоти твоей (1967), довольно неожиданно интерпретирующий популярную темунуль-транспортировки, однако наибольший эффект в мире научной фантастикипроизвели следующие его книги -- Лагерь для концентрации (1968) и 334 (1972).

x x x

Каждое утро человек в красной феске приносил на подносе кофе и тосты. Человек неизменно спрашивал, как дела, а миссис Ричмонд, знавшая несколькофранцузских слов, отвечала, что -- хорошо. Почему-то в этом отеле подавалиисключительно сливовый джем. Постепенно он так надоел, что миссис Ричмондотправилась в магазин и купила банку клубничного джема. Прошло совсемнемного времени, и клубничный джем надоел еще хуже сливового. Тогда онистали чередовать: один день -- сливовый джем, другой -- клубничный. Они бы ивовсе не завтракали в отеле, но это было дешевле всего, а им приходилосьэкономить. Наступила вторая пятница их пребывания в " Бельмонте". Утром, спустившись в холл, они обнаружили, что почты для них нет. -- Ну конечно, стоило уехать, и о нас забыли, -- обиженно произнесламиссис Ричмонд. Ее надежды были обмануты. -- Пожалуй, -- согласился Фред. -- Мне опять нехорошо. Должно быть, виноват этот странный суп, которыймы ели вечером. Я уже тогда жаловалась тебе. Кстати, не мог бы ты сходить наугол за газетой? И Фред послушно пошел покупать в киоске газету. Ни " Тайме", ни " Трибюн" у продавца не оказалось. Не было даже всегдашних лондонских газет. ТогдаФред направился в магазин периодики, что находился неподалеку от " Мараба" --большого и роскошного отеля. По дороге к нему пристал какой-то тип, предложивший купить золотые часы. Подобное случалось чуть не ежедневно. Фреду уже начинало казаться, что в Марокко все только тем и занимаются, чтохотят продать ему золотые часы. В магазине все еще лежали номера " Тайме" за прошлую неделю. Фред их ужечитал. -- А где сегодняшняя " Тайме"? -- громко спросил он по-английски. Средних лет мужчина, стоявший за прилавком, печально покачал головой --то ли он не понял вопроса, то ли не знал ответа на него. Потом он спросил уФреда, как дела. -- Бьен, -- без особого энтузиазма ответил Фред. -- Бьен^[1]. Местная французская газета, " La Vigie Marocaine" ^[2], зловещечернела жирными заголовками, расшифровать которые Фред был не в состоянии. Он свободно владел " четырьмя языками: английским, ирландским, шотландским иамериканским". По глубокому убеждению Фреда, этих языков было вполнедостаточно, чтобы тебя поняли в любом уголке свободного мира. В десять часов по дурацкому местному времени Фред как бы случайнооказался возле своего любимого кафе-мороженого. Когда Фред гулял вдвоем сженой, ему редко удавалось побаловать себя чем-нибудь сладеньким, посколькумиссис Ричмонд опасалась за свой нежный желудок и доверяла марокканскиммолочным продуктам, только если их хорошенько прокипятить. Официант улыбнулся и произнес: -- Доброе утро, мистер Ричмон. Какая-то таинственная причина вечно мешала иностранцам правильнопроизнести его фамилию. -- Доброе утро, -- ответил Фред. -- Как дела? -- Прекрасно, благодарю вас. -- Это хорошо... хорошо... -- сказал официант. При этом лицо его почему-то было печальным. Кажется, он хотел сказатьчто-то Фреду, но его знание английского ограничивалось простейшими фразами. " Подумать только, -- размышлял Фред, -- пришлось объехать чуть ли непол-земного шара, чтобы наткнуться на самое вкусное мороженое, какое толькоприходилось пробовать". В Касабланке было много морожениц, здешние молодые ребята ходили повечерам не в бары, а в маленькие кафе вроде этого. Этот обычай напоминалФреду Айову в дни его молодости, когда действовал " сухой закон". Но вКасабланке это, кажется, было как-то связано с ихней религией. Вошел оборванный мальчишка-чистильщик. Он прямо-таки горел желаниемнаново почистить и без того сверкающие ботинки Фреда. Когда имеешь дело спопрошайками, самое разумное не замечать их, тогда они быстрее убираютсявон. Фред принялся рассматривать сквозь толстое стекло витрины вход втуристическое агентство на другой стороне улицы. Там красовался огромныйплакат с изображением симпатичной молодой блондинки, напоминавшей Дорис Дэй, но в костюме ковбоя. Плакат рекламировал воздушные линии " П а н-Америкэн". Мальчишка вертелся вокруг и шипел: " Месье, месье... " -- так что Фредустрашно захотелось пнуть его ногой. Фред с трудом сдерживал гнев, его лицопобагровело, нездоровая краснота на фоне редких белых волос казаласьособенно яркой, словно закатное небо зимой. В конце концов чистильщик куда-то исчез, а в кафе вошел взрослыйтуземец с кипой французских газет. Почти не зная французского, Фред все жемог разобрать заголовки. Он купил газету за двадцать франков и пошел вотель, оставив на столике недоеденное мороженое. Он еще не успел войти в номер, когда услышал крик миссис Ричмонд: -- Какой ужас! Вторая, точно такая же, газета была расстелена на ее кровати. -- Но здесь ни слова не говорится про Кливленд... Он сказал оКливленде, потому что там жила Нэн, замужняя дочь Ричмондов. О судьбе жесобственного дома гадать не приходилось. Он стоял во Флориде милях впятидесяти от мыса Канаверал, и было ясно, что в случае войны это местонакроется одним из первых. -- Это все красная мразь! Вонючки! -- побагровев, выкрикнул Фред. Егожена заплакала. -- Чтоб им всем сгореть в аду! Что там написано в газете? Каквсе началось? -- Как ты думаешь, -- спросила сквозь слезы миссис Ричмонд, -- а не моглиБилли и Мидж оказаться в это время на ферме бабушки Холт? Фред беспомощно перелистал " La Vigie Marocaine" в поисках картинок. Кроме большого изображения грибовидного облака на первой странице инадоевшего портрета президента в ковбойской шляпе -- на второй, никакихфотографий не было. Он попытался читать передовицу, но выходила какая-тобессмыслица. Миссис Ричмонд, громко рыдая, выбежала из комнаты. Фреду хотелось изорвать газету в клочья. Чтобы успокоиться, он налилсебе бурбона из бутылки, спрятанной в тумбочке. Потом он вышел в холл игромко сказал в запертую дверь уборной: -- Могу спорить на что угодно, что уж во всяком случае мы тоже устроилиим козью морду. Его слова ничуть не утешили миссис Ричмонд. Только вчера миссис Ричмонд написала два письма: одно своей внучкеМидж, другое -- ее матери Нэн. В письме к Мидж было написано: 2 декабря. Дорогая мадемуазель Холт! Ну вот мы и здесь, в романтичной Касабланке, где прошлое и настоящеемирно уживаются бок о бок друг с другом. На бульваре за окнами нашего номерарастут пальмы., и мне порой кажется, что мы вовсе не покидали Флориду. ВМарракеше мы купили подарки -- тебе и Билли. Если почта не подведет, выполучите их к. Рождеству. Тебе, я думаю, очень хочется узнать, что там вэтих свертках. И все-таки придется подождать до Рождества! Милая, тебе надокаждый день благодарить Боженьку, что ты живешь в Америке. Ты бы взглянулана бедных марокканских детей, просящих милостыню на улицах. Они не ходят вшколу, у многих из них нет даже обуви и теплой одежды. И не думай, что еслитут Африка, то и холодно не бывает! Вы с Билли представить себе не можете, какие вы счастливые! По пути в Марракеш мы видели из окна поезда, как крестьяне пашут своиполя. И это -- подумать только -- в декабре! Каждый плуг тянут на пару ослики верблюд. Расскажи об этом учительнице географии, ей, наверное, будетинтересно. Касабланка страшно интересный город, и я часто жалею, что тебя и Биллинет здесь с нами. Может быть, как-нибудь в следующий раз! Веди себя хорошо, не забывай, что скоро Рождество. Твоя любящая бабуленька. Второе письмо, адресованное матери Мидж, выглядело иначе. 2 декабря. Понед. Вечер. Дорогая Нэн! Думаю, что мне нет смысла притворяться перед тобой. Ты могла все понятьуже из первого моего письма, написанного, когда я еще сама не успеларазобраться в своих чувствах. Увы, Марокко оказалось огромнымразочарованием. Ты просто не поверишь, какие безобразия здесь творятся. Дажебандероль из этой страны послать почти невозможно! Поэтому я отправлю Биллии Мидж подарки к Рождеству, только когда мы попадем в Испанию. Но ты неговори им этого. Марракеш -- это просто какой-то ужас. Мы с Фредом заблудились втуземном квартале и думали, что уже никогда не сможем оттуда выбраться. Грязь везде невозможная -- лучше не будем об этом говорить, а то менябуквально начинает тошнить от одних воспоминаний. После такого печальногоопыта я не решалась даже выходить из гостиницы. Фред ужасно разозлился, и мытой же ночью уехали на поезде обратно в Касабланку. Здесь, во всяком случае, есть приличные рестораны. Примерно за один доллар можно получить вполнесносный обед во французском стиле. После всего, что я тебе написала, ты, наверное, не поверишь, что мысобираемся остаться здесь еще на две недели. А все из-за того, что раньше небудет парохода в Испанию. Две недели, еще целых две недели! Фред говорит: давай полетим, -- но ты же знаешь меня. И пусть меня ч.. т поберет, если ясоглашусь ехать по здешней железной дороге со всем нашим багажом. Так чтокроме корабля ничего другого не остается. У меня была с собой всего одна книга, я ее уже кончила, и мне теперьсовсем нечего читать, кроме газет. Их печатают в Париже, пишут там главнымобразом про Индию и Анголу, новости все какие-то удручающие. Еще пишут провсякую европейскую политику, и тут я уже вовсе перестала хоть что-топонимать. Кто такой этот канцлер Цукер и какое он имеет отношение к войне вИндии? Я всегда говорила, что если бы люди просто сели спокойно ипостарались понять друг дружку, то все эти ужасные мировые проблемы сразу быисчезли. Но это я так думаю, а вслух, конечно, ничего не говорю, а то Фредаеще, не дай Бог, удар хватит. Ты же знаешь Фреда! Он все время говорит: пусть сбросят бомбу на красный Китай -- и делу конец! Бедняга Фред! Я надеюсь, что у вас все в порядке, Дэн как всегда в лучшем виде, а Б иМ прилично успевают в школе. Мы с Фредом так обрадовались, прочитав, что уБилли по географии появились отличные оценки. Фред говорит, что этоблагодаря его рассказам про наши путешествия. Может быть, в кои-то веки он иправ. Люблю и целую. Бабуля. Вчера вечером Фред забыл отправить эти письма, а теперь, посленовостей, напечатанных в газете, пожалуй, уже не стоило их отправлять. ИХолты, и Нэн, и Билли, и Мидж, скорее всего, уже мертвы. -- Что-то здесь не так, -- заметила миссис Ричмонд во время ленча. -- Япросто не могу поверить, что все это и вправду случилось. Все осталосьпо-прежнему, хотя, казалось бы, весь мир должен перемениться. -- Проклятые красные ублюдки! -- Ты не допьешь мое вино? Я так расстроена. -- Как ты думаешь, что нам сейчас делать? Может быть, позвонить Нэн? -- Через Атлантику? Это слишком шикарно. Чем тебя не устраиваеттелеграмма? Кончилось тем, что после ленча они пошли на телеграф, расположенный вздании главного почтамта и заполнили бланк депеши. Окончательный, взаимосогласованный текст послания выглядел так: " ВОЛНУЕМСЯ ВСЕ ЛИ ЗДОРОВЫ И БОМБИЛИ ЛИ КЛИВЛЕНД ПРОСИМ СРОЧНООТВЕТИТЬ". Телеграмма стоила одиннадцать долларов, по доллару за слово. Принять чек на почте отказались, так что миссис Ричмонд осталась утелеграфного окошка, а Фред отправился через улицу в Марокканский банкобменять его на наличные. Кассир в зарешеченном окошке с сомнением глянул на протянутый Фредомчек и попросил у него паспорт. Потом он куда-то ушел с паспортом и чеком. Время шло, кассира не было. Фред раздражался все больше и больше. Он привык, чтобы к нему относились по меньшей мере с уважением. Наконец кассирвернулся; вместе с ним пришел представительный господин. Он был немногомладше самого Фреда. В петлице его полосатого костюма красовался цветок. -- Вы -- мистер Ричмон? -- спросил пожилой господин. -- А кто же еще? Посмотрите на фотографию в моем паспорте. -- Очень жаль, мистер Ричмон, но мы не можем принять ваш чек. -- О чем вы говорите? Я всегда обменивал здесь чеки. Вот, взгляните вкнижку: 28 ноября -- пятьдесят долларов, 1 декабря -- двадцать долларов... Господин покачал головой: -- Извините, мистер Ричмон, но мы не можем принять ваши чеки. -- Позовите управляющего!.. -- Очень жаль, мистер Ричмон, но у нас просто нет возможности принятьваши чеки. Спасибо вам большое. Он повернулся, явно собираясь уйти. -- Я хочу видеть управляющего! Теперь все, кто находился в банке, -- и кассиры, и другие клиенты --смотрели на Фреда, который густо покрылся свекольной краснотой. -- Я и есть управляющий, -- сказал господин в полосатом костюме. -- Всегохорошего, мистер Ричмон. -- Но это же чеки " Америкэн Экспресс". Их принимают во всем мире! Управляющий ушел в свой кабинет, кассир занялся следующим клиентом. Фред вернулся на почту. -- Нам придется послать телеграмму позднее, дорогая, -- сказал он жене. Она не спросила его, что случилось, а ему не хотелось рассказывать. Они купили еды, чтобы поесть в номере, поскольку миссис Ричмонд была нев настроении переодеваться к обеду. Управляющий гостиницы -- тощий нервный человек с очками в тонкойметаллической оправе -- поджидал их возле конторки дежурного. Не говоря нислова, он вручил им счет. -- Мы ведь вам уже заплатили! -- со злостью запротестовал Фред. -- Мызаплатили по двенадцатое число этого месяца. Что это вы себе позволяете? Управляющий улыбнулся. Во рту сверкнули золотые зубы. На плохоманглийском он объяснил, что это счет. -- Nous sommes payee^[3], -- терпеливо улыбаясь, сказаламиссис Ричмонд. Затем она повернулась к мужу. -- Покажи ему квитанцию. Управляющий внимательно изучил квитанцию. -- Non, non, non^[4], -- сказал он, покачав головой. Ипротянул Фреду вместо квитанции новый счет. -- Ну уж нет, я лучше возьму назад квитанцию. Управляющий сноваулыбнулся и отодвинулся от Фреда. Дальше Фред действовал не размышляя. Онухватил управляющего за запястье и выдернул квитанцию из его пальцев. Управляющий что-то закричал по-арабски. Фред взял ключ от своего, 216-го, номера с крючка за конторкой. Потом он взял жену за локоть и повел ее вверхпо лестнице. Навстречу им на зов управляющего бежал человек в красной феске. Оказавшись в комнате, Фред запер дверь. Он дрожал, ему не хваталовоздуха. Миссис Ричмонд заставила мужа сесть, смочила холодной водой губку иотерла его разгоряченный лоб. Через пять минут под дверью показался уголокбумаги. Это был счет. -- Ты только взгляни на это! -- воскликнул Фред. -- Сорок дирхемов вдень. Восемь долларов! Ах он сукин сын! Обычно в день за комнату платили двадцать дирхемов, а Ричмонды, снявномер на две недели, сторговались на пятнадцати. -- Успокойся, Фредди! -- Я придушу этого ублюдка! -- Наверное, тут какое-то недоразумение. -- Какое недоразумение? Он же видел квитанцию, видел ее, видел!.. Да онсам ее и писал. Ты же прекрасно понимаешь, почему он так делает -- из-затого, что произошло. А я еще не могу получить деньги по чекам. Паршивыйсукин сын! -- Успокойся, Фредди, -- он пригладила взъерошенные пряди седых волосвлажной губкой. -- Не надо мне твоих " успокойся Фредди"! Я знаю, что я сейчас сделаю. Япойду в американское консульство и подам жалобу. -- Хорошо, мы так и сделаем, но только не сегодня. Фредди, давай небудем выходить до завтра. Мы оба устали и расстроены. А завтра пойдем тудавместе. Может быть, к тому времени они будут знать что-нибудь про Кливленд. Миссис Ричмонд могла бы еще долго советовать правильные вещи, но еебольной желудок напомнил о себе новым приступом. Миссис Ричмонд поспешновышла в холл, однако почти сразу вернулась. -- Туалет заперт, -- сказала она. Ее глаза расширились от ужаса. Толькотеперь она начала понимать, что происходит. Ночью, после скудного ужина из маслин, бутербродов с сыром и инжира, миссис Ричмонд попыталась найти в происшедшем светлую сторону. -- Вообще-то, -- сказала она, -- нам с тобой повезло, что, когда все этослучилось, мы оказались здесь, а не там. Во всяком случае, мы с тобойостались живы. Мы должны благодарить Бога за то, что мы живем. -- Если бы мы разбомбили их двадцать лет назад, сейчас мы не вляпалисьбы в такую историю. Ну-ка вспомни, разве я не говорил еще тогда, что их надоразбомбить? -- Конечно, дорогой, но что теперь толку об этом сожалеть? Попытайсянайти во всем светлую сторону, как это делаю я. -- Гнусные красные вонючки! Бурбон кончился. Было темно, за окном, на той стороне площади, товспыхивала, то погасала реклама сигарет " Олимпик Бле" (C'estmieux^[5]! ). Она мигала так почти все ночи напролет, покуда онижили в Касабланке. Казалось, что страшные события на другом берегу океаназдесь не изменили совершенно ничего. -- У меня нет конвертов, -- пожаловалась миссис Ричмонд. Она пыталасьнаписать письмо дочери. Фред глядел в окно и старался представить, как это происходило. Должнобыть, самолеты заполнили все небо. Интересно, продолжается ли позиционнаявойна в Индии и Анголе? И на что теперь похожа Флорида? Ему всегда хотелосьпостроить у себя дома во Флориде на заднем дворе хорошее бомбоубежище, ножена ни за что не соглашалась. А теперь и не понять, кто же был прав. -- Сколько времени? -- спросила миссис Ричмонд, заводя будильник. Он посмотрел на свои часы, которые никогда не ошибались. Эти часы --" Аккутрон" -- были подарены ему сослуживцами в день ухода на пенсию. Фредвсю жизнь проработал в компании " Айова Мьючуал Лайф". -- Одиннадцать, если по здешнему времени. Откуда-то со стороны набережной раздавались крики и какой-то лязг. Звуки усиливались, вскоре Фред увидел, что по бульвару шествует колоннаоборванцев. Фред прикрыл ставни, оставив лишь узкую полоску, чтобы смотретьна эту процессию. -- Они что-то несут, -- сообщил он жене. -- Иди взгляни. -- Я не хочу смотреть на такие вещи. -- Там какая-то статуя или кукла. Не понимаю, кого это должноизображать? Похоже, кого-то в ковбойской шляпе. Держу пари, что это всекомми. Толпа демонстрантов достигла площади, на которой стояла гостиница" Бельмонте", затем свернула налево, к самым крупным и роскошным отелям --" Мараба" и " Эль Мансур". Люди громко стучали в тарелки, били в барабаны, гудели в какие-то рога, звучавшие удивительно похоже на волынку. Вместо тогочтобы нормально идти шеренгами, демонстранты словно исполняли некий танец, состоявший из крутящихся и скользящих па. Потом колонна исчезла за углом, иФред больше ничего не видел. -- Ручаюсь, что тут собрались все попрошайки города. Приплясывать идудеть в свои дудки -- это они умеют, -- желчно произнес Фред. -- Всякийпаршивый продавец часов и чистильщик обуви, они все сбежались сюда. -- Судя по их крикам, они очень счастливы, -- сказала миссис Ричмонд иснова заплакала. Этой ночью Ричмонды спали вместе на одной кровати впервые за несколькомесяцев. Шум демонстрации не утихал еще несколько часов. Он раздавался тогромче, то тише, доносился издалека или приближался. Это тоже отличалосегодняшнюю ночь от предыдущих; Касабланка обычно очень спокойна, просто удивительно спокойна последесяти вечера. Американское консульство выглядело так, словно его только что бомбили. Входная дверь оказалась сорвана с петель, и Фред вошел внутрь с большойнеохотой. Все комнаты нижнего этажа зияли пустотой, мебель исчезла, коврысорваны, кто-то пообдирал даже плакаты со стен. Все шкафы оказалисьвыпотрошены, а хранившиеся в них бумаги -- сожжены в центре самой большойкомнаты. Намалеванные сажей надписи на арабском языке испещряли стены. Выходя из здания, Фред заметил листок бумаги с машинописным текстом, прибитый к изуродованной двери: " Всем американским гражданам, находящимся вМарокко, безразлично -- туристам или постоянно проживающим, рекомендуетсяпокинуть страну до завершения настоящего кризиса. Консул не можетгарантировать безопасности тем, кто решит остаться". Мальчишка-чистильщик, чей покрытый язвами скальп едва прикрывалагрязная шерстяная шапочка, попытался подсунуть свой ящик под ногу Фреда. -- Убирайся! Вамуш^[6]! Это ты во всем виноват. Я знаю, чтотут было ночью. Это устроил ты и твои приятели. Красные попрошайки! Мальчик неуверенно улыбнулся Фреду и снова попытался поставить его ногуна свой ящик. При этом чистильщик непрерывно шипел что-то вроде: " Месье, месье", -- а быть может, -- " мерси, мерси". К полудню центр города кишел американцами. Фред и представить не мог, что в Касабланке их так много. Что они здесь делали и где прятались все этовремя? Большинство американцев торопилось в аэропорт, их машины былизавалены багажом. Некоторые собирались драпать в Англию, другие предпочиталиГерманию. Полагали, что в Испании будет не слишком безопасно, хотя и не такскверно, как в Марокко. Беженцы разговаривали с Фредом коротко, резко, почтигрубо. Ничего не узнав, он вернулся в гостиницу, где его ждала миссис Ричмонд. Еще прежде они решили, что один из них всегда будет в номере. Когда Фредподнимался по лестнице, управляющий попытался всучить ему новый счет. -- Я вызову полицию, -- пригрозил он. Фред был так зол, что не сумел ничего ответить. Больше всего емухотелось садануть человечка в нос и растоптать его смехотворные очки. Будьон моложе лет на пять, он бы, наверное, так и поступил. -- Они отключили воду! -- трагически объявила миссис Ричмонд, впускаямужа в комнату. -- Кроме того, сюда пытался войти человек в красной шапке, но, слава Господу, я догадалась закрыться на цепочку. Теперь мы не можемумываться и пользоваться биде. Мне страшно. Фред попытался рассказать, что он видел в консульстве, но миссисРичмонд не захотела слушать. -- Мы должны немедленно лететь отсюда. В Англию. Все остальныеамериканцы летят туда. На дверях консульства была... -- Нет, Фредди. Что угодно, только не самолет. Меня никто не заставитзалезть в самолет. Всю жизнь я обхожусь без самолетов и вовсе не намеренаменять свои привычки. -- Но сейчас особые обстоятельства. У нас нет другого выхода. Милая, тыдолжна поступать разумно. -- Я не хочу даже говорить об этом. А кроме того, Фред Ричмонд, несмейте на меня кричать. Мы уедем отсюда, когда отправится корабль, эторешено! А теперь займемся более насущными делами. Первым делом нам надопойти куда-нибудь и купить воду в бутылках. Четыре бутылки воды, хлеб... хотя погоди, ты так обязательно все перепутаешь. Я напишу список. Фред вернулся через четыре часа, когда уже темнело. Он принес однубутылку содовой, буханку черствого хлеба и маленькую коробочку плавленногосыра. -- Это все, что удалось купить на мои деньги. Чеки нигде не принимают, ни в " Мараба", нигде вообще. Фред выглядел неважно, его грязное лицо было уже не просто багровым, афиолетовым, голос звучал хрипло. Фред кричал почти без перерывов несколькочасов подряд. Половину бутылки содовой миссис Ричмонд использовала, чтобы умыться. Потом она приготовила бутерброды с плавленным сыром и клубничным джемом, стараясь одновременно поддерживать светский разговор. Она очень боялась, чтомужа хватит удар. Двенадцатого, в четверг, за день до назначенного отплытия, Фред пошел втуристическое агентство узнать, у какого пирса стоит их корабль. Там емусообщили, что отплытие отменено, не отложено, а именно отменено. Их корабль-- зафрахтованный в Югославии транспорт -- четвертого декабря оказался вНорфолке, так что ждать его бесполезно. Представитель агентства сизвинениями вернул стоимость билетов -- в американских долларах. -- А не могли бы вы дать мне вместо этого дирхемы? -- Но вы платили долларами, мистер Ричмонд, -- произношение агента былоневероятно старательным, сверхточным, и это раздражало Ричмонда еще больше, чем честный французский акцент. -- Вы платили чеками " Америкэн Экспресс". -- Но я бы охотнее получил дирхемы. -- Это невозможно. -- Я поменял бы их один к одному. -- Сейчас он даже не возмущался, чтоприходится делать столь непристойное предложение. -- Как вы на это смотрите? Один дирхем за один обмененный доллар. Он уже давно готовился к такому разговору, пытаясь поменять деньги вбанках, магазинах, у случайных прохожих. -- Правительство запретило нам операции с американской валютой, мистерРичмонд. Но если вы хотите купить авиабилеты, то я мог}' принять вашиденьги. Если у вас их хватит. -- Выбор у меня не слишком обширный, как вы полагаете? -- произнесРичмонд, стараясь не думать, как воспримет новость его жена. -- Сколько стоятдва билета до Лондона? Агент назвал цену. -- Это же грабеж на большой дороге! -- вспыхнул Фред. -- Дешевледолететь первым классом до Нью-Йорка! Агент улыбнулся. -- В ближайшее время у нас не ожидается рейсов на Нью-Йорк. Фред мрачноподписал свои чеки и отдал их в уплату за билеты. Больше чеков у него небыло, а от возвращенных ему денег осталось всего пятьдесят долларов. Правда, у жены была ее собственная книжка чеков " Америкэн Экспресс", пока еще нетронутая. Фред изучил надписи на билетах. Там было что-то по-французски. -- Что тут написано? Когда отлет? -- Четырнадцатого. В субботу. В восемь вечера. -- А на завтра у вас ничего нет? -- Нет, к сожалению. Даже с этими билетами вам очень повезло. Нашаглавная контора находится в Париже, и мы получили от них указание даватьамериканцам преимущество на всех рейсах " Пан-Ам". Иначе бы вам вообще ничегоне досталось. -- Понятно. Но дело в том, что я сейчас оказался в затруднительномположении. Никто не принимает американские деньги, даже банки. Сегодня мыпоследний раз можем переночевать в гостинице, а если рейс послезавтра, тонам придется остаться еще на одну ночь... -- Вы могли бы пойти в зал ожидания аэропорта, сэр. Фред снял своизамечательные часы, " Аккутрон". -- В Америке эти часы стоили бы сто двадцать долларов. Может быть, васзаинтересует... -- Извините, мистер Ричмонд, но у меня есть свои часы. Надежно спрятавбилеты под обложку паспорта, Фред вышел через стеклянную дверь. Ему оченьхотелось съесть мороженое в кафе напротив, но он не смог себе этогопозволить. Последнюю неделю они жили на то, что выручили за будильник иэлектробритву. Теперь от этих денег не осталось ничего. Дойдя до угла, Фред услышал, что его окликают: -- Мистер Ричмонд! Сэр! Мистер Ричмонд! Это был агент. Пряча глаза, он протянул деньги: три пятерки и бумажку вдесять дирхемов. Фред взял деньги и отдал часы. Агент надел фредов" Аккутрон" на руку рядом со своими часами. Улыбнувшись, он протянул Фредуруку для пожатия. Фред повернулся и ушел, сделав вид, что не заметилпротянутой руки. " Пять долларов, -- думал он снова и снова. -- Пять долларов". Он был слишком пристыжен, чтобы сразу вернуться в отель. Миссис Ричмонд в номере не было. Вместо нее там находился человек вкрасной феске, деловито упаковывающий все их вещи в три чемодана. -- Эй! -- крикнул Фред. -- Что вы тут хозяйничаете? Немедленнопрекратите! -- Оплатите счет! -- взвизгнул управляющий, стоявший в холле набезопасном расстоянии. -- Платите или убирайтесь! Фред попытался помешать человеку в феске упаковывать чемоданы. Он былвзбешен, что жена вышла куда-то -- в уборную, скорее всего, -- и оставиланомер без присмотра. -- Где моя жена? -- вопросил он. -- Это полное беззаконие. Он принялсяругаться. Человек в красной феске вернулся к своему занятию. Фреду пришлось сделать усилие, чтобы взять себя в руки. Ему нельзярисковать, так его может хватить удар. В конце концов, убеждал он себя, нестоль принципиально -- проведут они в зале ожидания аэропорта одну ночь илидве. Поэтому он прогнал человека в феске и сам завершил упаковку вещей. Собравшись, он позвонил носильщику, человек в красной феске поднялся в номери помог отнести чемоданы вниз. Фред ждал жену в холле, сидя на самом большом чемодане. Должно быть, онпошла в " их" ресторан, в нескольких кварталах отсюда, где им пока ещеразрешали пользоваться туалетом. Владелец ресторана не мог понять, почемуони больше не обедают у него, и не хотел их обижать, надеясь, вероятно, чтоони еще вернуться. Фред сидел на чемоданах и пытался вспомнить, как звали англичанина, который однажды был у них дома на званом вечере во Флориде года три назад. Фамилия у англичанина была странная и произносилась она совсем не так, какписалась. Время от времени Фред поднимался и выходил на улицу, пытаясь высмотретьжену, возвращающуюся в гостиницу. Когда он пытался спросить управляющего, куда она ушла, тот возобновлял свои визгливые жалобы. Фреда охватилобеспокойство. Она задерживалась чересчур долго. Фред позвонил в ресторан. Хозяин ресторана владел английским достаточно, чтобы суметь объяснить, чтосегодня миссис Ричмонд ни разу не приходила. Приблизительно через час после заката Фред разыскал полицейскийучасток, располагавшийся в кирпичном здании с обшарпанной штукатуркой всамом центре туземного квартала -- Старой Медине. Американцам обычнонастойчиво советуют не появляться в Медине после наступления темноты. -- У меня пропала жена, -- сказал Фред человеку в серой форме. -- Яопасаюсь, что она могла стать жертвой грабителей. Полицейский короткоответил что-то по-французски. -- Жена, моя жена, -- громко повторил Фред, стараясь объяснить суть деланеопределенными жестами. Полицейский повернулся к своим коллегам и начал с ними беседовать. Откровенное, неприкрытое хамство сквозило в каждом его движении. Фред достал паспорт и помахал им перед лицом полицейского. -- Моя жена исчезла. Неужели здесь никто не знает английского? Кто-тоиз вас должен знать английский. Инг-лиш! Полицейский пожал плечами и вернул Фреду паспорт. -- Моя жена! -- истерически закричал Фред. -- Вы слышите меня или нет? Моя жена, моя жена, жена! Сухопарый усатый полисмен ухватил Фреда за воротник и потащил сначала всоседнюю комнату, потом куда-то по длинному неосвещенному коридору, пропахшему мочой. Там он впихнул Фреда в еще какую-то комнату. Фред не сразупонял, что это камера. Деревянная, обитая металлом дверь захлопнулась заним. В камере не было ни света, ни воздуха. Фред кричал, бил в дверь ногамии кулаками, покуда не рассадил себе ребро ладони. Тогда он утих и началвысасывать из ранки кровь, опасаясь заражения. Когда глаза Фреда немного привыкли к темноте, он сумел рассмотретьокружающую обстановку. Камера была чуть больше двести шестнадцатого номера вотеле " Бельмонте", но в этом двухместном номере находилось столько людей, что Фред даже не смог их пересчитать. Старые и молодые, они, словно сборищепрокаженных, валялись вдоль стен. напоминая бесформенные груды грязи итряпья. В свою очередь, обитатели камеры с изумлением рассматривалиамериканского джентльмена. Утром Фреда отпустили из полицейского участка, и он немедленно вернулсяв отель, не пытаясь больше говорить с кем бы то ни было, Ярость, душившаяего, сменилась куда более сильным чувством -- ужасом. Жена не вернулась. Три чемодана, как это ни удивительно, стояли на прежнем месте. Управляющий требовал, чтобы Фред покинул холл, и Фред не стал протестовать. Время пребывания в гостинице, оплаченное Ричмондами, кончилось, и у Фреда небыло денег хотя бы еще на одну ночь, даже по старой таксе. Теперь он совсем не знал, что ему делать. Он стоял на улице, на краютротуара, и пытался хоть что-то решить. Его брюки были измяты, и хотя самФред ничего такого не чувствовал, но боялся. что от него пахнет тюремнойкамерой. Регулировщик движения, стоявший посреди площади, начал поглядывать нанего с подозрением. Теперь Фред боялся полицейских, боялся, что его сновазапихнут в каталажку. Он остановил такси и редел водителю ехать в аэропорт. -- Оu^[7]? -- спросил таксист -- Аэропорт, аэропорт... -- раздраженно повторил Фред. Уж таксисты-то, по крайней мере, могли бы знать английский. Но куда делась жена? Где Бетти? Когда они доехали до аэропорта, таксист потребовал пятнадцать дирхемов-- сумму невиданную для Касабланки, где такси были на удивление дешевы. Фредне догадался договориться заранее; теперь не оставалось ничего другого, какзаплатить водителю, сколько тот просит. Зал ожидания был забит людьми, хотя американцев среди них, похоже, былонемного. Спертый вонючий воздух был почти так же густ, как в камере. Носильщиков не было видно, а сам он не мог пройти с багажом через толпу. Поэтому он поставил чемоданы около входа и сел на самый большой из них. Мужчина в защитной форме и черном берете подошел к Фреду и спросил егопаспорт. -- Votre passeport^[8], -- терпеливо повторял онпо-французски, пока Фред его не понял. Он изучал каждую страницу документа, прямо-таки излучаяподозрительность и недоверие, но, в конце концов, вернул его. -- Вы говорите по-английски? -- решился спросить Фред. Он подумал, что раз у этого человека незнакомая форма, то он, возможно, не из городской полиции. Человек разразился потоком гортанных арабскихзвуков. " А возможно, -- убеждал себя Фред, -- она придет сюда искать меня. Воттолько, собственно, чего ради? Надо было остаться у входа Б отель". Он представил, как в Англии, уже в полной безопасности, расскажетамериканскому консулу о своих злоключениях. Он вообразил, какой после этогопоследует международный скандал. Но какая же фамилия была у тогоангличанина? Он из Лондона. Странная фамилия, начинается не то с " С", не тос " Ch". Симпатичная женщина средних лет присела на другой конец его чемодана ипринялась что-то быстро говорить по-французски, быстро жестикулируя. Взмахиее ухоженных рук напоминали удары-каратэ. Кажется, она хотела что-тообъяснить ему, но он, конечно же, ничего не понимал. Тогда она заплакала. Фред не мог даже предложить ей носовой платок, его собственный платокпосле прошлой ночи стал совсем грязным. -- Моя жена пропала, -- сказал он ей. -- Моя жена... -- Вее-уау... -- произнесла женщина сдавленным голосом. -- Votebе-уау^[9] Она показала ему пригоршню крупных ассигнаций -- дирхемов. -- Жаль, что я не могу понять, чего вы хотите, -- сказал он. Она ушла стаким видом, словно он оскорбил ее, произнеся нечто непростительное. Фред почувствовал, что кто-то осторожно тянет его за ботинок. Эторобкое прикосновение наполнило его ужасом, он внезапно вспомнил, какпроснулся в камере оттого, что какой-то старикашка пытался стащить с негоботинки. Старик пытался их украсть, но, видимо, ничего не знал про шнурки, иботинки остались на ногах. Но на этот раз рядом оказался всего лишь мальчишка-чистильщик. Он уженачал обрабатывать щеткой ботинки Фреда, которые действительно были довольногрязными и нуждались в чистке. Фред оттолкнул мальчишку. Следовало бы съездить в гостиницу, посмотреть, не вернулась ли жена, ноу него не было денег на такси, а в зале ожидания некому было доверитьчемоданы. Но он все равно не может улететь из Касабланки без жены. Просто неможет, и все тут. А если он останется, то что ему делать, ежели полицейскиене станут его слушать? Примерно к десяти часам зал ожидания затих. За весь день ни одинсамолет не отправился, ни один не улетел. Люди, набившиеся в зале, ждализавтрашний самолет на Лондон. Каким образом такая уйма людей с такой уймойбагажа собирается поместиться в один самолет, пусть даже очень-оченьбольшой? У них что, у всех есть билеты? Спали всюду, на жестких скамейках, на бетонном полу, застеленномгазетами, на узких подоконниках. Фред оказался одним из самых удачливых --он устроился на трех своих чемоданах. Проснувшись, он обнаружил, что паспорт и билеты, лежавшие в нагрудномкармане, украдены. Фред спал на спине, и бумажник, лежавший в заднем карманебрюк, уцелел. В бумажнике было девять дирхемов. Светлым рождественским утром Фред пошел в кафе побаловать себямороженым. Казалось, что никто в Касабланке не собирается отмечать этотпраздник. Магазины в Старой Медине (где Фред нашел комнату за три дирхема вдень) в большинстве своем работали словно в обычные будни, а в европейскойчасти города было не понять, закрыты магазины по случаю праздника или женавсегда. Проходя мимо " Бельуонте", Фред, как всегда, остановился и спросил своюжену. Управляющий очень вежливо ответил, что о миссис Ричмонд ничего неизвестно. Теперь у полиции было описание ее внешности. Чтобы отдалить торжественный миг, когда он сядет перед вазочкой смороженым, Фред зашел на почту и спросил, не пришел ли ответ на еготелеграмму в американское посольство в Лондоне. Ответа не было. Когда он наконец получил свое мороженое, оно показалось ему вовсе нетаким вкусным, как в воспоминаниях. И порция такая маленькая! Он просиделперед пустой вазочкой целый час. Глядел на моросящий за окнами дождь. Вкафе, кроме него, никого не было. Тяжелые металлические ставни закрывали окна туристического агентства напротивоположной стороне улицы. Желтая краска чешуйками облупливалась составней. Вошел официант и сел за столик Фреда. -- II pleut, Monsieur Richmon. Дождь. II pleut^[10]. -- Да, дождь, -- сказал Фред. -- Дождь. Осадки. Радиоактивные осадки. Официант не понял. Он очень плохо понимал по-английски. -- Рождество, -- сказал он. -- Joyeux Noel^[11]. СчастливоеРождество. Фред согласился и с этим. Когда стылая морось перестала сыпаться с неба, Фред пошел на площадьОбъединенных Наций и отыскал скамейку, оставшуюся почти сухой из-за того, что над ней нависала пальма. Несмотря на холод и сырость, он не хотелвозвращаться в тесную клетушку гостиницы и проводить остаток дня, сидя накраю постели. Здесь, на площади, он был не так одинок. Вокруг него было довольномного людей в тяжелых шерстяных фарджиях с надвинутыми на голову капюшонами. Люди стояли, сидели на скамейках, неспешно прогуливались по усыпаннымщебенкой дорожкам. Зимняя морось была им не страшна, фарджия представляетсобой идеальный дождевик. Свой плащ Фред продал три дня назад за двадцатьдирхемов. Теперь он научился считать по-французски и получал за свои вещикуда более пристойные цены, чем раньше. Самым трудным в его положении оказалось не думать. Он никак не могэтому научиться. А вот когда он как следует научится не думать, то уже небудет впадать в ярость или чего-то бояться. На краю площади стояла высокая красивая башня, с которой можно былооглядеть всю Касабланку разом, во всех направлениях. В полдень с вершиныбашни подавали звуковой сигнал. Когда он прозвучал, Фред вынул из карманабутерброд с сыром и съел его. Съел очень медленно, откусывая крошечныекусочки. Потом он достал шоколадку с миндалем. Его рот наполнила голоднаяслюна, Мальчишка-чистильщик бегом пересек засыпанную щебенкой площадку и селна мокрую землю у ног Фреда. Он попытался поднять ногу Фреда и поставить еена свой ящик. -- Не надо, -- произнес Фред. -- Уходи. -- Месье, месье, -- настаивал мальчик, а может быть, он говорил: -- Мерси, мерси. Фред виновато посмотрел на свои ботинки. Они были очень грязные. Он нечистил их уже много дней. Мальчик продолжал издавать бессмысленные звуки. Его глаза былиприкованы к шоколадке в руке Фреда. Фред оттолкнул его ботинком. В следующуюсекунду мальчик выхватил из его руки шоколадку. Фред ударил его сбоку поголове. Шоколадка упала на землю возле мозолистых ног мальчишки. Мальчиклежал на боку и скулил. ---- Мелкий воришка! -- заорал Фред. Фред разъярился. Он имел полное право разъяриться: это же откровенное, неприкрытое воровство среди бела дня! Фред вскочил со скамейки, его ногаопустилась на ободранный ящик мальчика. Полетели щепки. Мальчишка начал кричать какую-то арабскую тарабарщину. Он опустился начетвереньки, чтобы подобрать обломки своего ящика. -- Ты сам на это напросился. -- сказал Фред. Он пнул мальчишку в бок. Чистильщик повалился на землю. Можно было подумать, что он не привык кподобному обращению. -- Дрянной попрошайка! Вор! -- кричал Фред. Он наклонился вперед, чтобы ухватить мальчишку за волосы, но тот былкоротко острижен, видимо, чтобы не заводились вши. Фред ударил его, сноваметя в лицо, но мальчик уже вскочил на ноги и отбежал в сторону. Гнаться за ним не имело смысла, он бегал слишком, слишком быстро, чтобыего можно было поймать. Лицо Фреда покрылось багровыми и фиолетовыми пятнами, седые волосы, давно нуждающиеся в стрижке, свесились на налитый кровью лоб. Он толькотеперь заметил, что пока он бил мальчишку, вокруг собралась группа арабовили... этих... мусульман, что ли? Они молча наблюдали за ним, выражения ихтемных морщинистых лиц были непонятны Фреду. -- Вы видели? -- громко спросил он. -- Вы видели, что хотел сделать этотворишка? Вы видели, как он пытался украсть мою шоколадку^[7] Один из мужчин, одетый в длинную фарджию с коричневыми полосками, что-то сказал Фреду. Его слова были нечеловеческой тарабарщиной. Другоймужчина, помладше, одетый в европейский костюм, ударил Фреда по лицу. Фредотшатнулся. -- Да вы послушайте!.. -- Он не успел даже сказать им, что он гражданинСоединенных Штатов. Следующий удар заткнул ему рот, и он упал на землю. Когда Фред упал, пожилые люди тоже стали бить его. Били ногами. Однипинали его в ребра, другие по голове, на долю третьих достались ноги. Странным образом никто не целил ему в пах. Мальчишка-чистилыцик наблюдал за избиением издали, а когда Фред потерялсознание, подошел и стащил с него ботинки. Молодой человек, ударившийпервым, снял с Фреда пиджак и ремень. По счастью, бумажник Фред оставил вгостинице. Очнувшись, он обнаружил, что снова сидит на скамейке. Рядом стоялполицейский и что-то говорил ему по-арабски. Фред отрицательно покачалголовой. Страшно болела спина, должно быть, он ушиб ее, когда упал на землю. Полицейский обратился к нему по-французски. Только сейчас Фред заметил, что дрожит от холода. Удары ногами почти не причинили ему вреда. У всех, кто его бил, заисключением парня в европейском костюме, вместо ботинок на ногах было что-товроде тапочек. В лице ощущалась несильная тупая боль, но кровь залиласпереди всю рубашку. Во рту тоже чувствовался вкус крови. Но главное -- емубыло холодно, очень холодно. Полицейский ушел, качая головой. И как раз в это время Фред вспомнил фамилию англичанина, ужинавшего уних во Флориде, Фамилия этого человека писалась " Cholmonetoicow", апроизносилась: " Что-мне-толку". Лондонский адрес Фред вспомнить так и несмог. Только попытавшись встать, он заметил, что ботинки исчезли. Щебенкабольно колола нежные подошвы его босых ног. Фред готов был спорить на чтоугодно, что ботинки украл мальчишка-чистильщик. Застонав, он снова опустился на скамейку. Сейчас его поддерживалаединственная надежда, что он хорошо врезал этому гнусному ублюдку. Он истовонадеялся на это. Фред заскрипел зубами. Ему хотелось снова вцепиться вмальчишку. Попрошайка ублюдочный! Уж теперь-то он так врежет ему ногой, чтотот на всю жизнь запомнит. Проклятый, грязный, ублюдочный, красныйпопрошайка. Он расквасит ему морду. 1 Хорошо (искаж. франц. ). 2 " Марокканский обозреватель" (франц. ). 3 Мы заплатили (франц. ). 4 Нет, нет, нет (франц. ). 5 Наилучшие! (франц. ). 6 Убирайся, бездельник! (Va, mouche! ) -- (искаж. франц. ). 7 Куда? (франц) 8 Ваш паспорт (франц. ). 9 Би-лет. . Ваш би-лет (искаж. франц. ). 10 Дождь, господин Ричмон. Дождь (франц. ). 11 Веселого Рождества (франц. ).