– Конечно, времена-то были какие! Как только ни приходилось людям кормить свои семьи. А потом, став священником, вы перестали охотиться?

– В то тяжелое, но счастливое послевоенное время 70 лет назад появился на свет будущий лауреат Патриаршей премии. Который, как я понимаю, воспитывался отнюдь не в религиозном духе.

– Не в религиозном. Но в близком к христианскому. Честность, служение стране, людям, самоотверженность. Духовное выше материального.

– Наверное, человеку, воспитанному в советских идеалах, легче стать православным, чем носителю буржуазных идей. Вы, отче, один из немногих, кто сначала стал признанным писателем, обладающим своим неповторимым стилем, душевной тональностью, а потом сделался священником. В 1980-х вышли ваши яркие книги: «Путешествие на линию фронта», «Шел третий день», «Западная окраина», «Уездный чудотворец»; вы стали работать в писательских организациях и могли бы, наверное, сейчас возглавлять одну их них. И вдруг в 1990-е годы появляется писатель-священник. Что привело вас к такому повороту судьбы?

– Охота. Я был страстным охотником. Купил себе старую заброшенную избенку в медвежьем углу на Вологодчине в качестве охотничьего домика, из которого отправлялся побродить c ружьецом. И мне это нравилось. Да и семье прикорм.

– Пришлось отказаться. Священнику не положено. Только если уж совсем голод. Для меня охота – образ жизни. Ночевки в лесу, в степи, на болоте, даже в пустыне… Изучение повадок птиц и зверей… < …> В охоте я всегда находил нечто большее, чем стрельбу по животным. Для меня охота – образ жизни. Ночевки в лесу, в степи, на болоте, даже в пустыне… Изучение повадок птиц и зверей… Кровожадная охота не в русских традициях. Наша классическая литература воспитывала охотника-натуралиста, наблюдателя природы. И зоозащитника – вспомним дедушку Мазая.

⇐ Предыдущая 1 234 Следующая ⇒