Утро Заратустры

Булат Максим II-ФП-2

Утро Заратустры

В горах солнце светит всегда ярче, чем на равнине. В горах невозможно спрятаться от его всесильных лучей, проникающих как под деревья и кустарники, так и в каменные ущелья и пещеры. Но сильнее всего ощущалась их яркая и греющая сила на поляне, на которой спал Заратустра. Лишь только забрезжил рассвет, как Заратустра проснулся. Удивительным было его умение быть неотъемлемой частью всего живого. Всегда выходило так, что Заратустра просыпался одновременно с пробуждением Солнца и засыпал одновременно с появлением Луны.

Итак, проснувшись, Заратустра обратился с пламенной речью к Солнцу: «Великое светило! К чему свелось бы твое счастье, если б не было у тебя тех, кому ты светишь! В течение десяти лет подымалось ты к моей пещере: ты пресытилось бы своим светом и этой дорогою, если б не было меня, моего орла и моей змеи. Но мы каждое утро поджидали тебя, принимали от тебя преизбыток твой и благословляли тебя. Взгляни! Я пресытился своей мудростью, как пчела, собравшая слишком много меду; мне нужны руки, простертые ко мне. Я хотел бы одарять и наделять до тех пор, пока мудрые среди людей не стали бы опять радоваться безумству своему, а бедные – богатству своему. Для этого я должен спуститься вниз: как делаешь ты каждый вечер, окунаясь в море и неся свет свой на другую сторону мира, ты, богатейшее светило! Я должен, подобно тебе, закатиться, как называют это люди, к которым хочу я спуститься. Так благослови же меня, ты, спокойное око, без зависти взирающее даже на чрезмерно большое счастье! »

Несколько минут спустя проснулись ученики Зарастустры и спустились они вместе со своим учителем с горы в лес к роднику. По дороге один из учеников спросил его о других далеких уголках земли и народах, живущих там и не знающих ни о государстве, ни о жизни в нем. На что Заратустра отвечал: «Кое-где существуют еще народы и стада, но не у нас, братья мои; у нас есть государства. Государство? Что это такое? Государством называется самое холодное из всех холодных чудовищ. Холодно лжет оно; и эта ложь ползет из уст его: " Я, государство, есмь народ". Это - ложь! Созидателями были те, кто создали народы и дали им веру и любовь; так служили они жизни. Разрушители - это те, кто ставит ловушки для многих и называет их государством: они навесили им меч и навязали им сотни желаний. Где еще существует народ, не понимает он государства и ненавидит его, как дурной глаз и нарушение обычаев и прав. Это знамение даю я вам: каждый народ говорит на своем языке о добре и зле - этого языка не понимает сосед. Свой язык обрел он себе в обычаях и правах. Но государство лжет на всех языках о добре и зле: и что оно говорит, оно лжет - и что есть у него, оно украло. Все в нем поддельно: крадеными зубами кусает оно, зубастое. Поддельна даже утроба его. Государством зову я, где все вместе пьют яд, хорошие и дурные; государством, где все теряют самих себя, хорошие и дурные; государством, где медленное самоубийство всех - называется - " жизнь". Там, где кончается государство, и начинается человек, не являющийся лишним: там начинается песнь необходимых, мелодия, единожды существующая и невозвратная. Туда, где кончается государство, - туда смотрите, братья мои! Разве вы не видите радугу и мосты, ведущие к сверхчеловеку? »Спросили же тогда его ученики о сверхчеловеке и его предназначении. Заратустра, недолго подумав, отвечал им: «Человек есть нечто, что должно превзойти. Что сделали вы, чтобы превзойти его? Все существа до сих пор создавали что-нибудь выше себя; а вы хотите быть отливом этой великой волны и скорее вернуться к состоянию зверя, чем превзойти человека? Что такое обезьяна в отношении человека? Посмешище или мучительный позор. И тем же самым должен быть человек для сверхчеловека: посмешищем или мучительным позором. Вы совершили путь от червя к человеку, но многое в вас еще осталось от червя, Некогда были вы обезьяной, и даже теперь еще человек больше обезьяны, чем иная из обезьян. Даже мудрейший среди вас есть только разлад и помесь растения и призрака. Но разве я велю вам стать призраком или растением? Сверхчеловек - смысл земли. Пусть же ваша воля говорит: да будет сверхчеловек смыслом земли! Я заклинаю вас, братья мои, оставайтесь верны земле и не верьте тем, кто говорит вам о надземных надеждах! Они отравители, все равно, знают ли они это или нет. Они презирают жизнь, эти умирающие и сами себя отравившие, от которых устала земля: пусть же исчезнут они! Прежде хула на Бога была величайшей хулой; но Бог умер, и вместе с ним умерли и эти хулители. Теперь хулить землю - самое ужасное преступление, так же как чтить сущность непостижимого выше, чем смысл земли! Некогда смотрела душа на тело с презрением: и тогда не было ничего выше, чем это презрение, - она хотела видеть тело тощим, отвратительным и голодным. Так думала она бежать от тела и от земли. О, эта душа сама была еще тощей, отвратительной и голодной; и жестокость была вожделением этой души! Но и теперь еще скажите мне: что говорит ваше тело о вашей душе? Разве ваша душа не есть бедность и грязь и жалкое довольство собою? Поистине, человек - это грязный поток. Надо быть морем, чтобы принять в себя грязный поток и не сделаться нечистым. Сверхчеловек - это море, где может потонуть ваше великое презрение. Человек - это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, - канат над пропастью. Опасно прохождение, опасно быть в пути, опасен взор, обращенный назад, опасны страх и остановка». «Так что же является мостом к сверхчеловеку? », - спросил один из учеников. «Тело является мостом к сверхчеловеку», - ответил Заратустра. – «Тело - это большой разум, множество с одним сознанием, война и мир, стадо и пастырь. О тех, что презирает тело хочу я сказать слово. То, что презирают они, не оставляют они без призора. Что же создало призор и презрение и ценность и волю? Созидающее Само создало себе призор и презрение, оно создало себе радость и горе. Созидающее тело создало себе дух как длань своей воли. Даже в своем безумии и презрении вы, презирающие тело, вы служите своему Само. Я говорю вам: ваше Само хочет умереть и отворачивается от жизни. Оно уже не в силах делать то, чего оно хочет больше всего, - созидать дальше себя. Этого хочет оно больше всего, в этом вся страстность его». На мгновение призадумался Заратустра, ведь ничего не сказал он о происхождении самого человека. Говорил он лишь только о его пороках и грехах. «Три превращения духа называю я вам: как дух становится верблюдом, львом верблюд и, наконец, ребенком становится лев», - обратился он к своим ученикам. - «Много трудного существует для духа, для духа сильного и выносливого, который способен к глубокому почитанию: ко всему тяжелому и самому трудному стремится сила его. Что есть тяжесть? - вопрошает выносливый дух, становится, как верблюд, на колени и хочет, чтобы хорошенько навьючили его. Все самое трудное берет на себя выносливый дух: подобно навьюченному верблюду, который спешит в пустыню, спешит и он в свою пустыню. Но в самой уединенной пустыне совершается второе превращение: здесь львом становится дух, свободу хочет он себе добыть и господином быть в своей собственной пустыне. Братья мои, к чему нужен лев в человеческом духе? Чему не удовлетворяет вьючный зверь, воздержный и почтительный? Создавать новые ценности - этого не может еще лев; но создать себе свободу для нового созидания - это может сила льва. Завоевать себе свободу и священное. Нет даже перед долгом - для этого нужно стать львом. Завоевать себе право для новых ценностей - это самое страшное завоевание для духа выносливого и почтительного. Поистине, оно кажется ему грабежом и делом хищного зверя. Но скажите, братья мои, что может сделать ребенок, чего не мог бы даже лев? Почему хищный лев должен стать еще ребенком? Дитя есть невинность и забвение, новое начинание, игра, самокатящееся колесо, начальное движение, святое слово утверждения». Не мог говорить Заратустра только о рождении, поэтому продолжил свой рассказ он историей о Смерти. «Многие умирают слишком поздно, а некоторые - слишком рано. Но лучше – умереть вовремя», - так начал свое повествование Заратустра. – «Конечно, кто никогда не жил вовремя, как мог бы он умереть вовремя? Ему бы лучше никогда не родиться! - Так советую я лишним людям. Живут слишком многие, и слишком долго висят они на своих сучьях. Пусть же придет буря и стряхнет с дерева все гнилое и червивое! О, если бы пришли проповедники скорой смерти! Они были бы настоящей бурею и сотрясли бы деревья жизни! Но я слышу только проповедь медленной смерти и терпения ко всему " земному". В вашей смерти должны еще гореть ваш дух и ваша добродетель, как вечерняя заря горит на земле, - или смерть плохо удалась вам. Так хочу я сам умереть, чтобы вы, друзья, ради меня еще больше любили землю; и в землю хочу я опять обратиться, чтобы найти отдых у той, что меня родила». Подойдя к ручью, один из учеников задался вопросом, почему они живут в уединении, вдали от селений и городов. Заратустра отвечал ему: «С достоинством умеют лес и скалы хранить молчание вместе с тобою. Опять уподобься твоему любимому дереву с раскинутыми ветвями: тихо, прислушиваясь, склонилось оно над морем. Где кончается уединение, там начинается базар; и где начинается базар, начинается и шум великих комедиантов, и жужжанье ядовитых мух. Базар полон праздничными скоморохами - и народ хвалится своими великими людьми! Для него они - господа минуты. Но минута настойчиво торопит их: оттого и они торопят тебя. И от тебя хотят они услышать «Да» или «Нет». Горе, ты хочешь сесть между двух стульев? Не завидуй этим безусловным, настойчиво торопящим, ты, любитель истины! Никогда еще истина не повисала на руке безусловного. От этих стремительных удались в безопасность: лишь на базаре нападают с вопросом: да или нет? Медленно течет жизнь всех глубоких родников: долго должны они ждать, прежде чем узнают, что упало в их глубину. В сторону от базара и славы уходит все великое: в стороне от базара и славы жили издавна изобретатели новых ценностей. Беги, мой друг, в свое уединение: я вижу тебя искусанным ядовитыми мухами. Беги туда, где веет суровый, свежий воздух! Беги в свое уединение! Ты жил слишком близко к маленьким, жалким людям. Беги от их невидимого мщения! В отношении тебя они только мщение». Подойдя к источнику, Заратустра заметил глубокую яму тарантула, и начал он рассказывать о тарантулах своим ученикам. «Взгляните, вот яма тарантула! Не хотите ли вы посмотреть на него самого? Вот висит его сеть - тронь, чтобы она задрожала. Вот идет он добровольно. Черным сидит на твоей спине твой треугольник и примета; и я знаю также, что сидит в твоей душе. Мщение сидит в твоей душе: куда ты укусишь, там вырастает черный струп; мщением заставляет твой яд кружиться душу! Тарантулы вы для меня и скрытые мстители! Поэтому и рву я вашу сеть, чтобы ярость ваша выманила вас из вашей пещеры лжи и чтобы месть ваша выскочила из-за вашего слова " справедливость" ». Напившись вдоволь у родника, Заратустра и его ученики продолжили свой долгий путь через горы и леса в поисках сверхчеловека – конца моста, в начале которого было животное, а по середине человек.