На рубеже веков

⇐ ПредыдущаяСтр 3 из 3

На рубеже XIX – XX вв. Россия была великой мировой державой, территория которой

занимала шестую часть суши земного шара, а население составляло около 130 млн.

человек (в 1913 г. оно превысило 160 млн. человек), причем примерно 90% из них жили в

сельской местности. Население России отличалось чрезвычайной пестротой этнического

(более ста наций и народностей) и конфессионального состава.

В Российской империи сохранялся сословный строй, но бурно шел процесс “переплавки”

дворянства, духовенства, купечества, крестьянства, казачества, мещанства в классы и

социальные слои, характерные уже для нового времени (буржуазия, пролетариат,

крестьянство, средние городские слои, интеллигенция). Особенно быстро рос при этом

пролетариат: если к концу XIX в. индустриальный и транспортный пролетариат

насчитывал около 2, 5 млн. человек, то к 1913 г. его численность возросла уже до 4 млн.

Общее же количество наемных рабочих, включая сельскохозяйственных, было в несколько раз больше. Для сравнения отметим, что торгово-промышленная элита российского общества в начале XX в. не превышала 5 тыс. человек.

Россия была страной резких социальных и культурных контрастов, страной крайностей.

Если на одно помещичье хозяйство в среднем приходилось 2300 десятин земли, то на один крестьянский двор – только 7 десятин. Поистине огромен был вклад нашей страны в

мировую культуру, однако 80% ее населения в конце XIX в. не знало грамоты. Русские

рабочие работали и жили в гораздо худших условиях, чем их товарищи за рубежом, а

средний заработок у них был в 4 раза ниже, чем, например, в США. Не забудем также

колоссальной разницы в уровне развития Европейской и Азиатской России, причем на

долю последней приходилось в 1913 г. лишь немногим более четверти населения страны и

меньше 10% ее сельскохозяйственной и промышленной продукции, хотя по площади она

превосходит первую в 4 раза.

Конечно, экономика России в XIX – начале XX в. прогрессировала. Достаточно сказать,

что среднегодовой прирост валового национального продукта на рубеже веков составлял у

нас 3, 4% против 2, 7% в странах Западной Европы. Россия замыкала пятерку наиболее

развитых промышленных держав мира, однако по производству промышленной

продукции на душу населения она находилась где-то между Италией и Испанией,

пропустив вперед (и с большим отрывом) не только все ведущие страны, но и Австро-

Венгрию, и Скандинавию.

Сельское хозяйство, и прежде всего земледелие, было основным источником дохода для

трех четвертей населения России и давало в 1913 г. чуть больше половины национального

дохода, тогда как на долю промышленности приходилось лишь 27%. По валовым сборам

пяти важнейших зерновых культур Россия прочно занимала второе место в мире после

США. Однако в аграрном секторе российской экономики преобладали экстенсивные

методы хозяйствования, крестьянство [c. 73] страдало от малоземелья, а резервная армия

труда в деревне достигала почти 30 млн. человек. Россия остро нуждалась в эффективной

переселенческой политике, хорошо организованной системе сельскохозяйственного

кредита, расширении крестьянских наделов за счет казенных, удельных, церковных и

главное – помещичьих земель, о которых мечтали многие поколения российских крестьян.

Гигантски раздвинув в XVI – XIX веках свои границы, Россия тем не менее не была

колониальной империей классического типа (об элементах колониализма можно говорить

лишь применительно к коренным народам Сибири, Дальнего Востока и Средней Азии). В

массе своей русские, составлявшие менее половины населения империи, жили хуже

нерусских народов, которые, как правило, сохраняли свои национальные традиции,

отношения земельной собственности, веру, язык и культуру. Русификаторские тенденции в национальных районах усилились в основном со второй половины XIX в., хотя и позже

царское правительство придерживалось традиционного для мировых империй курса на

сотрудничество с местными национальными элитами, входившими в российское

дворянство. Однако по мере развития буржуазных отношений и роста национального

самосознания в империи стали возникать национальные движения, участники которых

стремились, однако, в основном лишь к территориальной или чисто культурной автономии в составе единого Российского государства.

В политическом отношении Россия в конце XIX – начале XX веков представляла собой

монархию с неограниченным самодержавным царем. О свободе слова, собраний, печати

не было и речи. Что же касается политических партии и организаций, то они могли

возникать и существовать лишь нелегально, подвергаясь всяческим гонениям со стороны

властей.

Сам Николай II – тихий, благовоспитанный человек – по своим интеллектуальным и

человеческим качествам меньше всего подходил на роль властелина такой огромной и

сложной страны, как Россия, да еще в такую переломную эпоху, эпоху войн и революций,

какой стало начало XX в. Достаточно образованный, трудолюбивый, исполненный

сознанием своего долга перед державой, он был лишен, однако, того высокого полета

мысли и силы воли, которые были необходимы в сложившейся тогда экстремальной

ситуации. Идеалом Николая II была допетровская Русь XVII в., совсем не похожая на

“перевернувшуюся”, по образному выражению Льва Толстого, после 1861 г. и еще не

обустроенную на новый лад Россию. И эта новая Россия то и дело ставила царя в тупик и

приводила в отчаяние. Каждую реформу жизнь вырывала у него с боем, каждого крупного

реформатора, будь то С. Ю. Витте или П. А. Столыпин, он в конце концов отторгал. Все это

еще больше запутывало и без того сложную ситуацию и приближало время

революционных потрясений.

Учитывая все сказанное выше, нетрудно понять и некоторые особенности процесса

формирования политических партий в России. Он шел с явным запозданием по сравнению

с западноевропейскими странами и США, причем западные и отчасти южные

национальные окраины Российской империи обгоняли в этом отношении ее [c. 74]

центральные районы. Тон здесь задавали Финляндия и Польша. Своеобразные партийные

группировки в Польше, например, оформились еще во время национальных восстаний

1830–1831 и 1863–1864 гг., а в 1890-х годах здесь возникли Социал-демократия

Королевства Польского, Польская социалистическая партия, а затем и либеральная

Национально-демократическая партия, В 1880–1890-х годах возникли армянские

революционные партии “Гнчак” и “Дашнакцутюн”, Литовская социал-демократическая

партия, Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве, Польше и России (Бунд).

Наконец, в 1898 г. в Минске состоялся I съезд Российской социал-демократической

рабочей партии, В нем приняли участие всего 9 делегатов от Союзов борьбы за

освобождение рабочего. класса Петербурга, Москвы, Киева, Екатеринослава, а также от

Бунда и киевской “Рабочей газеты”. Однако у РСДРП еще не было в то время ни

программы, ни устава, ни центральных органов. Марксистская рабочая партия находилась

пока в процессе своего становления и организационного оформления, завершившегося в

1903 г. на II съезде РСДРП.

Таким образом, революционные партии закономерно стали возникать в России раньше

либеральных и консервативных. Что касается законопослушных либералов, то они

предпочитали использовать земства, научные общества (типа Вольного экономического,

Географического и др. ), различные культурно-просветительские организации, печать.

Консерваторы же долгое время вообще не чувствовали потребности в создании

собственных политических организаций, поскольку на них работали вся самодержавно-

бюрократическая система и ее идеологический аппарат, а также Церковь, дворянские

корпоративные организации, культурно-просветительское Русское собрание (1900) и т. д.

Как известно, переломным для них стал только 1905 год. В итоге не будет преувеличением сказать, что процесс партийного строительства в России был напрямую связан с ростом освободительного движения, вступившего в начале XX в. в новый и чрезвычайно важный этап своего развития. При этом большое значение имели такие факторы, как уровень социально-экономического развития страны в целом и каждого региона в отдельности, степень остроты национального вопроса, традиции борьбы с самодержавием на предыдущих исторических этапах, масштабы массовых социальных движений и прежде всего движения промышленного пролетариата, на которое в первую очередь делали теперь ставку российские марксисты. [c. 75]

⇐ Предыдущая 1 23