Ода к греческой вазе

1 О ты, приемыш медленных веков, Покой - твой целомудренный жених. Твои цветы пленительней стихов. Забыт язык твоих легенд лесных. Кто это? Люди или божества? Что гонит их? Испуг? Восторг? Экстаз? О девы! Прочь бежите вы стремглав. Как разгадать, что на устах у вас? Вопль страха? Дикий возглас торжества? О чем свирель поет в тени дубрав? 2 Звучания ласкают смертный слух, Но музыка немая мне милей. Играй, свирель, заворожив мой духБезмолвною мелодией своей. О юноша! Ты вечно будешь петь. Деревья никогда не облетят. Влюбленный! Не упьешься негой ты, Вотще стремишь к любимой страстный взгляд. Но не умрет любовь твоя и впредь, И не поблекнут милые черты. 3 Счастливый лес! Не бойся холодов! Ты не простишься никогда с листвой. Счастливый музыкант! В тени дубовНе смолкнет никогда напев живой. Счастливая, счастливая любовь! Нам сладостна твоя святая власть. Наполнена ты вечного тепла. О что перед тобой слепая страсть, Бесплодный жар вдыхающая в кровь, Сжигающая пламенем тела. 4 Куда ты, жрец, телицу поведешь? В гирляндах - шелк ее крутых боков. Где в плоть ее вонзишь священный нож? Где жертвою почтишь своих богов? А почему пустынен мирный брег? Зачем людьми покинут городок? Безлюдны площадь, улица и храм. Не ведать им ни смуты, ни тревог. Спит городок. Он опустел навек. А почему - никто не скажет нам. 5 В аттическую форму заключенБезмолвный, многоликий мир страстей, Мужей отвага, прелесть юных женИ свежесть благодатная ветвей. Века переживешь ты не спроста. Когда мы сгинем в будущем, как дым, И снова скорбь людскую ранит грудь, Ты скажешь поколениям иным: " В прекрасном - правда, в правде - красота. Вот знания земного смысл и суть". Перевод В. Микушевича

Ода соловью

От боли сердце замереть готово, И разум - на пороге забытья, Как будто пью настой болиголова, Как будто в Лету погружаюсь я; Нет, я не завистью к тебе томим, Но переполнен счастьем твой напев, - И внемлю, легкокрылая Дриада, Мелодиям твоим, Теснящимся средь буковых дерев, Среди теней полуночного сада. О, если бы хотя глоток вина Из глубины заветного подвала, Где сладость южных стран сохранена - Веселье, танец, песня, звон кимвала; О, если б кубок чистой Иппокрены, Искрящийся, наполненный до края, О, если б эти чистые уста В оправе алой пены Испить, уйти, от счастья замирая, Туда, к тебе, где тишь и темнота. Уйти во тьму, угаснуть без остатка, Не знать о том, чего не знаешь ты, О мире, где волненье, лихорадка, Стенанья, жалобы земной тщеты; Где седина касается волос, Где юность иссыхает от невзгод, Где каждый помысел - родник печали, Что полон тяжких слез; Где красота не доле дня живет И где любовь навеки развенчали. Но прочь! Меня умчали в твой приют Не леопарды вакховой квадриги, -Меня крыла Поэзии несут, Сорвав земного разума вериги, -Я здесь, я здесь! Кругом царит прохлада, Луна торжественно взирает с трона В сопровожденье свиты звездных фей; Но темен сумрак сада; Лишь ветерок, чуть вея с небосклона, Доносит отсветы во мрак ветвей. Цветы у ног ночною тьмой объяты, И полночь благовонная нежна, Но внятны все живые ароматы, Которые в урочный час лунаДарит деревьям, травам и цветам, Шиповнику, что полон сладких грез, И скрывшимся среди листвы и терний, Уснувшим здесь и там, Соцветьям мускусных, тяжелых роз, Влекущих мошкару порой вечерней. Я в Смерть бывал мучительно влюблен, Когда во мраке слушал это пенье, Я даровал ей тысячи имен, Стихи о ней слагая в упоенье; Быть может, для нее настали сроки, И мне пора с земли уйти покорно, В то время как возносишь ты во тьму Свой реквием высокий, - Ты будешь петь, а я под слоем дерна Внимать уже не буду ничему. Но ты, о Птица, смерти непричастна, - Любой народ с тобою милосерд. В ночи все той же песне сладкогласной Внимал и гордый царь, и жалкий смерд; В печальном сердце Руфи в тяжкий час, Когда в чужих полях брела она. Все та же песнь лилась проникновенно, - Та песня, что не раз Влетала в створки тайного окна Над морем сумрачным в стране забвенной. Забвенный! Это слово ранит слух, Как колокола глас тяжелозвонный; Прощай! Перед тобой смолкает дух - Воображенья гений окрыленный. Прощай! Прощай! Напев твой так печален. Он вдаль скользит - в молчание, в забвенье, И за рекою падает в траву Среди лесных прогалин, - Что было это - сон иль наважденье?

Проснулся я - иль грежу наяву?

Робин гуд Дней тех светлых нет как нет. Каждый час их стар и сед. Опочили те мгновеньяПод покровом блеклым тленья, Под листвою многих лет. Север слал им свой привет. И сама зима в тумане, Не платя баронам дани, Опалив руно древес, Как барана, стригла лес. В сумраке листвы зеленойНе свистеть стреле каленой. Не поет в дубраве рог. Вереск вытоптан и дрок. Ни веселия, ни смеха, На призывы только эхоОткликается порой, Насмехаясь надо мной. Осенью, весной и летомВ полдень и перед рассветом, Светит солнце ли, звезда ль, -Все равно безмолвна даль. Все равно в стране дубравнойНе гуляет Робин славный. Где ты, коротышка Джон? Лес в молчанье погружен. Кто пройдет, стуча по жбануС песнею через поляну? Поюлив перед певцом, Не наполнит жбан пивцомРазбитная молодицаИли бойкая вдовица. Нет ни плясок, ни баллад. Позабыт старинный лад. Не найти бродяг веселых, Что гуляли в этих долах. Если б добрый Робин ГудПоявился снова тутВместе с девой Марианной, Из могилы встав нежданно, Он сломал бы в гневе лук. Пни да пни торчат вокруг, А стволы дубов зеленых -Щепки в пасти волн соленых. Не поет в лесах пчела. Много слез бы пролилаМарианна в роще древней. Что теперь в любой деревнеПродают за деньги мед, В толк девица не возьмет. Так воспой былому славу! Шервудскую славь дубраву! Слава шелковой траве! Слава звонкой тетиве! Слава рогу! Слава луку! Слава, слава братцу Туку! Славься, коротышка Джон, Погруженный в вечный сон! Славься, дева Марианна! Ты - краса лесного клана! Славься, храбрый Робин Гуд! Славься, добрый честный люд! И пускай напев старинныйВ чаще прозвучит пустынной!