Сильвия Мерседес «Танец душ» («Хроники венатрикс» - 4) 2 страница

Фендрель убрал нож в ножны. Он открыл мешочек, вытащил маленький флакон с пробкой. Внутри была серебристая жидкость. Он вытащил пробку, стало видно длинную острую иглу, меньше, чем венатрикс вонзала в ее горло, с кончика капало какое-то вещество.

Айлет вдруг захотела, чтобы Террин тут был. Это было странно, она едва признавала это желание. Но когда она открыла рот и попыталась заговорить, закричать, на языке появилось имя Террина.

Она не успела, доминус Фендрель стал действовать. Он шагнул вперед, бросился к ней, прижал ее к кровати, его большая ладонь легла на ее грудь с такой силой, что он мог выдавить из нее дыхание. Айлет сжала его запястье, пытаясь убрать руку.

- Лежи смирно, - прорычал он. – Ты не можешь быть той, кем я думаю. Но я должен убедиться. Замри, или умрешь. Открой глаза!

Она ощутила, как магия схватила ее. Магия Анафемы – проклятие. Она лилась из души Фендреля в ее глаза, обжигая, он открывал ее глаза шире и удерживал, чтобы она не могла моргнуть.

Фендрель вонзил иглу в центр ее правого глаза.

Ларанта взревела в душе Айлет, злясь от боли, набравшись сил и подавив барьеры сома. Она ворвалась в разум Айлет, заполнила ее взгляд теневым зрением. Айлет увидела над собой тень Фендреля, большую белую Анафему без плотной формы, кроме огромного количестве рук, которые тянулись будто из самого Фендреля, рылись в ее голове, вонзаясь вместе с той иглой в ее глаз.

Ее волчица выпрыгнула из ее головы, напала на бледного духа. Но одна из рук отбросила Ларанту. Та попыталась встать, но Анафема легко придавила ее. Айлет кричала ее имя мысленно, смертный голос не мог преодолеть боль.

Фендрель вытащил странную иглу из ее глаза и отошел. Ее смертное зрение вернулось. Она еще видела Ларанту на полу, но уже не видела тень доминуса.

Она накрыла глаз ладонью, давила, чтобы не было слез. Она боялась, что Фендрель вырвал ее правый глаз, но он остался там, болел. Она повернулась, и ее стошнило на отполированный каменный пол.

Доминус игнорировал ее. Она посмотрела на него сквозь мокрые от пота спутанные пряди волос, он изучал иглу. А потом опустил ее во флакон с серебристой жидкостью и закупорил сосуд пробкой.

- Я отправлю это фасматрикс-домине, - буркнул он под нос. - И мы узнаем… - он взглянул на лицо Айлет, скривился, словно один ее вид причинял боль. – Это невозможно. Ты не…

Айлет опустила голову с края кровати. Она зажмурила правый глаз, кровь шумела в висках. Духовная связь с Ларантой дрожала от страха и боли тени. Айлет пыталась позвать Ларанту, но ее тень не могла пошевелиться.

Фендрель отвернулся и то, что держало Ларанту, отпустило. Тень вскочила, рыча, готовая напасть на доминуса. Но он, не глядя на Айлет, сказал:

- Отзови свою тень.

Она сразу же послушалась.

- Отступи, Ларанта, - резко сказала. Пришлось повторить три раза, и ее волчица сжалась, дрожа от гнева, ужаса и жажды крови.

Фендрель убрал флакон в мешочек, не глядя на нее. Закончив, он посмотрел в ее сторону.

- Ты – не она, - его голос звучал как мертвый.

Айлет могла лишь смотреть, раскрыв рот.

Он с отвращением скривил губы.

- Я узнаю правду, - сказал он. – Ты меня не обманешь.

Он повернулся и ушел, хлопнув дверью так, что столбики кровати задрожали. Айлет лежала, тяжело дыша, на подушках, слезы катились по щекам.

Что произошло? Что он с ней сделал? И… зачем?

Ларанта подняла голову, но не двигалась. Айлет соскользнула с кровати, рухнула на колени и подползла к тени. Она обвила руками темную волчицу. Ларанта была духом. Ее не было в смертном мире. Но Айлет видела ее, и, закрыв глаза, ощущала ее тепло, ее шерсть и хищную силу.

Она сжимала свою тень и рыдала, и Ларанта прильнула к ней, опустила тяжелую голову на ее плечо. А потом Айлет уснула на полу.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Серина стояла в центре коридора и смотрела, как венатор Террин уносит юную венатрикс к восточному крылу. Доминус ду Глейв шел следом, а за ним шагала высокая и бледная венатрикс ди Ламори. Они не сказали ей ничего, даже не взглянули на нее, и она была рада.

Она обвила себя руками, невольно дрожа. Она все еще ощущала давление пальцев венатрикс на руке. Хватка была сильной, хоть они подавили ее лекарствами. Эта девушка по-своему пугала.

Серина резко вдохнула. Она знала, что венатрикс спасла ей жизнь, спасла жизни всех мужчин, женщин и детей в замке Дюнлок. Она превзошла Фантомную ведьму в бою и убила ее, прогнала ее жуткую душу и ее тень в Прибежище.

Но она не смогла спасти Фейлин.

Серина склонила голову, повернулась к северному крылу замка, сжимая лямку сумки. Она набила ее так, что сумка была тяжелой на плече. Она смотрела под ноги, напоминая себе с каждым шагом, что венатрикс поступила правильно. Так она это понимала. Она была из Ордена, ее учили по законам святого Эвандера.

Когда венатрикс видела захваченного тенью, угрожающего смертным, она действовала, как ее учили. Она не видела в этом монстре сестру. Только врага.

Как она могла винить ее за это?

В конце коридора Серина оказалась у двери кабинета принца и замерла. Она склонила голову, прислушалась. Герард был внизу, она знала, что он встречался с ее отцом для бесконечных обсуждений свадьбы и бала. Серину там не ждали. Ей нужно было прийти вовремя, быть при этом в роскошном платье. Из-за этого Лизель держала ее в комнате все утро.

Ее желудок сжался, когда она вспомнила, как стояла там на стульчике, а женщины в кружевных чепчиках окружали ее, тыкали иголками, измеряли, резали и шили, недовольно шептались про ее обрезанные волосы. Будто это было важно. Будто в воздухе уже перестал ощущаться дым от погребальных благовоний.

Словно пепел ее сестры не собрали в алебастровый горшок прошлой ночью.

Четыре года назад Фейлин наряжали в белое и золото. Четыре года назад Фейлин учила слова церемонии. Фейлин…

Серина подавила слезы. Не было толку думать о том, что могло бы быть. Ее ждала работа в настоящем.

Она повернула ручку, дверь была не заперта. Серине стало легче, когда она прошла в комнату, полную книгу. Запах бумаги, кожаных переплетов, чернил и пергамента наполнили ее спокойствием. Она могла почти представить себя в скриптории с сестрой Ильдой, тихо копирующей за столом священные тексты.

В комнате было холодно, но кто-то развел огонь в камине утром. Серина сняла сумку с плеча, схватила кочергу и пошевелила угли, добавила постепенно поленья, и в комнате стало теплее. Бревна стали ровно гореть, и она отошла, удовлетворенная.

Стол Герарда был чистым, и было много места для книг, перьев, ножиков и чернильниц. Утренний свет из окон, выходящих на восток, озарит ее работу.

Серина опустила тяжелую сумку в центре стола и открыла ее. Она осторожно вытащила содержимое, разложила по порядку, который все равно будет нарушен, когда она погрузится в работу. Но лучше было скорее начать.

Она вытащила в конце книгу в кожаном переплете, полную записей сестры Ильды. И немного от нее. Опасные записи. Опаснее любого меча.

Серина открыла книгу, листала страницы с мелким почерком, пока не нашла первое пустое место. Она четыре дня назад в последний раз проглядывала работу, ведь Фантомная ведьма напала на Дюнлок. Не было времени даже думать об этом. Но ей нужно было напомнить себе эти слова, оригинальный оккидийский текст и кропотливый перевод, созданный ею и сестрой Ильдой.

Эвандерианцы верили, что, когда захваченного тенью смертного убивали, если не исполнить нужную чаропесню, душу человека затянет в Прибежище с тенью. Такие души лишались Света Богини. Злые или добрые, испорченные или невинные… не важно. Те души были обречены.

Как Фейлин.

Но…

Серина поднялась со стула и прошла к стенам с книгами, разглядывала названия. Она нашла том, который ожидала там увидеть, Священное писание святого Эвандера. Она вытащила книгу с полки, опустила ее на предплечье и стала листать страницы, быстро нашла то, что искала – Сейон-Эбат.

Пророчество об Избранном короле.

Она отнесла том на стол и опустила его, открытый на нужной странице над ее меньшей книгой. Она осторожно вытащила хрупкую копию оригинального оккидийского текста из сумки. Древние буквы были резкими и угловатыми рядом с округлым голийским письмом.

Она опустила палец на строку оккидийского текста, невольно прошептала:

- Dalath-mi'talrythe.

Она ошиблась в том, что ей показалось там? В том, что она якобы поняла? Ее голова гудела. Она со стоном опустила ее на ладони. Ей нужно было поспать. Если она как-то убедит Лизель и женщин в чепчиках покинуть ее комнату, она сразу же рухнет на кровать и попытается пару часов побыть в сладком забытьи.

Дверь открылась.

Серина подняла голову, ее глаза расширились. Высокая фигура в зеленом дублете прошла в комнату, опустив голову и плечи. Он повернулся закрыть дверь и замер спиной к Серине, выглядя утомленно.

Герард.

Она не должна была удивляться. Это был его кабинет. Серина сглотнула, лихорадочно соображая. Он знал, что она была в комнате? Ей заговорить? Она открыла рот, но слов не было. Как ей объяснить, что она делала за его столом? А если он спросит про ее работу?

Что она могла сказать?

Она вдруг развернулся с ладонями, прижатыми к глазам, не замечая ее. Он скривился, и она увидела, как его шея напряглась.

Вдруг он заговорил тихо, хрипло, но четко:

- Великая Богиня, это моя вина? Я мало молился? Я рано оставил надежду?

Он опустил голову, подбородок коснулся груди, ладони повисли по бокам.

Серина поежилась, но не могла молчать. Она с тихим шорохом юбок встала из-за стола, прижала пальцы к его поверхности, чтобы не упасть.

- Ваше высочество, – сказала она.

Герард вздрогнул от ее голоса. Его лицо было бледным и осунувшимся, он моргнул и посмотрел на нее. Свет падал из-за ее спины, мешая ее разглядеть.

- Серина, - сказал он. – Что… что ты тут делаешь?

Она посмотрела на свою работу, свитки, листы оккидийского письма. Том писания святого Эвандера и ее книжка. Она быстро поклонилась, забыв, что уже не была монашкой, что леди нужно было делать реверанс.

- Простите, ваше высочество, – пробормотала она. – Я не думала… что вы сегодня тут будете… а мне нужно было место… - оправдание звучало глупо. Она закрыла рот, чтобы остановить язык.

Герард вдохнул, уголки рта приподнялись, он попытался улыбнуться.

- Да, конечно. Понимаю. Я не хочу тебя беспокоить.

Ее глаза посмотрели в его, она быстро отвела взгляд.

- Ты… не мешаешь, - прошептала она, не зная, расслышал ли он ее.

Герард пристально смотрел на нее. Когда она осмелилась взглянуть на него, на его лице было странное выражение.

Серина опустила голову, глядя на свою работу, не видя ее. Краем глаза она следила, Герард подошел к столу. Он махнул рукой на свитки, бумаги и книги.

- Сестры Сивелин послали работу со своим верным писарем? – спросил он с мягкой дразнящей ноткой в голосе.

Серина пожала плечами, хотя сердце с болью билось в груди.

- Я сама решила взять с собой работу.

Герард повернул том Святого Эвандера, чтобы увидеть страницы. Она чуть не выхватила книгу, но передумала. Она смотрела, как его золотые глаза читали строки.

Он помрачнел, поднял голову и поймал ее взгляд.

- Это Пророчество об Избранном короле.

Она медленно вдохнула, пытаясь успокоить пульс.

- Знаю.

Он с интересом смотрел на ее лицо, точно задаваясь вопросом, почему она внимательно читала пророчество, которое уже сбылось. Если верить словам Фендреля ду Глейва.

Но все верили. Избранный король отрубил голову Жуткой Одиль, Яду Перриньона. Он освободил королевство, восстановил веру в Богиню, собрал Орден святого Эвандера. Со своим братом, Черным капюшоном, он организовал охоту на ведьм и захваченных тенью, убирая зло из мира.

Вот только…

- Почему? – тихо спросил Герард. – Почему ты читаешь это… сейчас?

Серина сжала кулаки, ногти впились в кожу. Поэтому она прибыла в Дюнлок. Не для свадьбы. Не чтобы увидеть смерть сестры. Этот момент. Миг, когда она признается в грехах, в своей ереси.

Миг, когда она расскажет Золотому принцу о том, что раскрыла, доверив жизнь ему.

Она осторожно взяла свою книгу, свой перевод. Она протянула его Герарду, опустив книгу поверх писаний святого Эвандера.

- Я… - она облизнула сухие губы и заставила себя продолжить. – Как ты знаешь, я четыре года училась в храме Сивелин. Училась у сестры Ильды, эксперта оккидийских диалектов. Три года назад – через год после того, как Фейлин захватили – мы получили сокровище: поставку оккидийских книг. Священные писания жриц-королев, которые забрали из Перриньона в начале правления Жуткой Одиль и спрятали в Суурии. Их нашли и вернули в наш храм. Моим долгом было помочь сестре Ильде скопировать книги на их языке и голийском, чтобы их можно было раздать храмам в королевстве.

Герард пристально смотрел на нее. Не сводил взгляда с ее лица.

- Пока я переводила один из томов, я наткнулась на фразу на старом оккидийском: «dalath-mi'talrythe», - она посмотрела в его глаза. – Ты знаешь, что это значит?

Он нахмурился.

- Звучит знакомо. Это часть изначального Пророчества об Избранном короле, - он горько рассмеялся и смутился. – Они заставили меня запомнить его на языке оригинала. Мне говорили, что у меня плохое произношение, но то, что ты сказала… звучит похоже на то, что я учил.

Серина кивнула.

- Я нашла ту же фразу в другой книге, в совершенно другом тексте. Но в этом новом контексте… я кое-что поняла.

Она глубоко вдохнула. Ее колени так сильно дрожали, что она боялась, что упадет на стул. Но ей нужно было твердо стоять, представить свои открытия с уверенностью.

- «Брат с братом», - сказала она. – Так Эвандер перевел эту фразу. «Брат с братом, один захваченный тенью, другой – нет», - она подняла старую страницу оккидийского текста и указала на строку древних символов. – Но эта фраза - «dalath-mi'talrythe» - не означает «брат с братом». Это куда сложнее. Она говорит о чувстве единства, две непохожие части как одна, ставшая как братья. Не братья по крови, а… братья по выбору. По духу.

Герард глядел на нее. Его лицо вдруг стало строгим и замкнутым. Он все еще сжимал книгу Эвандера.

- Когда я увидела отличие, я вернулась к изначальному тексту пророчества. И увидела много изменений. Других значений. Например, это, - она указала на другое слово на странице. – «Kelthor». Это означает «оба».

Ее голос дрожал от пыла, старый пергамент трепетал в руке.

- «Объединенные в братство, и захваченные тенью, и нет», - она дала словам повиснуть в воздухе между ними.

Губы Герарда двигались. Она видела, как он беззвучно произносит: «захваченные тенью и нет».

- Говорится не о двух смертных братьях, - сказал Серина. – Сейон-Эбат говорит о близости между смертными и тенями.

Герард молчал. Тишина была неприятной, заполненной только треском огня в камине.

- Видишь? – сказала с нажимом Серина. – Понимаешь? Это значит… - она не могла сказать, но видела по его глазам, что он понял.

Тени не были мерзостью в глазах Богини.

Тени не были обречены на жизнь без надежды, не терялись навеки в хаосе и ужасе Прибежища.

Воля Богини была в единстве. Чтобы тени и смертные были вместе. Это Она сказала первой жрице-королеве века назад. Это Она всегда хотела.

Значит…

Это означало многое, Серина не могла даже начать это описывать.

Как только она поняла, что маленькая фраза была переведена не так, она поспешила к сестре Ильде и сообщила об этом. Ильда заставила ее поклясться сохранить это в тайне… а потом начала раскрывать ей свои находки за много десятилетий. И с полученными оккидийскими текстами открытия делались быстрее, были надежными.

Куда бы они ни обращались, они находили не то значение слов и фраз. Перевод был близким, но измененным, чтобы поддержать слова Эвандера, что все тени были обречены, а захваченных тенью нужно было милосердно убивать.

Из этого появился Орден Эвандера. Орден охотников на теней. Мужчины и женщины, которые взяли на себя спасение смертных душ.

Но они не должны были этим заниматься.

Герард побелел. Он смотрел на работу Серины, на страницу оккидийского текста, которую она держала. Его учили основам оккидийского языка, но не так, чтобы он мог понять древний диалект. И все же он пристально смотрел, словно мог как-то увидеть и понять то, что знала Серина.

Сжав в одной руке ее книгу, он опустил писание Эвандера на стол, забрал у нее страницу.

- Нельзя такое рассказывать, Серина, - хрипло сказал он. – Ты… никогда! Они… мой дядя….

Его дядя построил королевство из своего понимания пророчества, которое было неправильно переведено.

Серина глядела в глаза мужчины, которого все знали как Золотого принца. Исполнение Сейон-Эбат. Но она видела только Герарда.

- Прошу, - прошептала она. – Ты должен знать. Если святой Эвандер ошибся в одном, он ошибся в сотне. Включая судьбу захваченных тенью. Я не верю, что Фейлин потеряна. Она мертва, да, но не обречена, как нас заставляли верить. И захваченные тенью…

Тело Герарда дернулось, словно его ударило молнией.

- Нельзя такое говорить, Серина. Это опасно!

- Многие умирают, - она протянула руку, но замерла. Собрав смелость, она опустила пальцы на руку Герарда. – На многих охотятся, их убивают как монстров. И все из-за того, что Эвандер учил…

Он стряхнул ее руку. Он стоял миг боком к ней, тяжело дыша, сжимая в руке ее книгу, палец лежал на странице. Он открыл книгу и прочел то, что она записала. Ее перевод Сейон-Эбат.

Великий яд распространится в сердцах моего народа, позволив Лжи править вместо Правды. Но я отправлю защитника. Я отправлю того, кого выберу отрезать голову обману и привести людей ко Мне. Объединенные в братство, захваченные тенью и нет, выступят вместе и создадут новое наследие под Моим Именем.

Его челюсть двигалась. Серина знала, что он видел, как его растили с верой в ложное. Вся его жизнь была фарсом из-за нескольких слов.

Изменения были небольшими, но важными.

Он захлопнул книгу, сжал ее обеими руками, и костяшки побелели.

- Серина Дальдреда, - сказал он, не глядя на нее. – Я приказываю тебе, как Золотой принц, никогда не говорить об этом. Ни мне. Ни кому-то еще, - только тогда он осмелился бросить на нее взгляд. – Ты знаешь, что они сделают, если узнают?

Они отведут ее к плахе и отрубят голову за ересь. Она это знала.

- Это важнее моей жизни, - тихо сказала она. – Сколько эвандерианцы убивают каждый год? Сколько людей? Сколько детей? Ты знаешь? Знаешь, что они делают с детьми, рожденными с тенями в них? Знаешь их правила?

Его глаза наполнил ужас. Она видела, что он знал, но продолжала, заставляя его слушать эти слова:

- Они сжигают их, Герард. Сжигают заживо. И они зовут это милосердием, потому что Эвандер так сказал. Эвандер, который исказил слова Богини ради… Стой, Герард! Что ты делаешь?

Она бросилась из-за стола, но не успела. Принц уже стоял у камина, где пылал огонь, который Серина сама развела. Она не успела схватить его за руку, не успела взмолиться, а он бросил ее работу, работу сестры Ильды, годы кропотливого труда, в пламя.

- Нет!

Она упала на колени у камина, протянув руки. Огонь лизал ее кожу, обжигал пальцы, пока она тянулась к книге. Ладони Герарда сжали ее руки. Он оттащил ее. Она отбивалась, визжала, ругалась и извивалась. Но ничего не могла поделать. Он удерживал ее.

- Перестань, Серина, - прорычал он, его рот был возле ее уха. Она рыдала, тело содрогалось. Она пыталась оттоптать ему ноги, вонзить локоть в его живот. – Перестань, - повторял он снова и снова. – Перестань.

Она обмякла. Сила покинула ее тело и душу, и она упала бы, если бы он не прижимал ее к своей груди. Слезы катились по ее лицу, она смотрела на огонь, видела, как бумага закручивается, чернеет и рассыпается пеплом.

Она словно снова видела, как умирает Фейлин.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Террин остановился у двери, за которой была Айлет, и смотрел на ручку двери. Инстинкты говорили, что он не должен был оставлять Айлет с венатором-доминусом. Но это было глупо. Фендрель не навредит ей. У него не было повода.

Но что-то в его голосе было… мрачным. И Террин не помнил, чтобы слышал это раньше…

- Ду Балафр.

Он взглянул в сторону. Венатрикс Эверильд стояла поодаль, скрестив руки на широкой груди, и ждала его. Ее глаза нетерпеливо блестели.

Террин выпрямился и присоединился к старшей венатрикс через пару шагов.

- Закончил пускать слюни? – она ухмыльнулась. Террин не ответил, только посмотрел с холодом, и она указала кивком на дверь за ним. – Кто эта девочка? Где ее учили?

- Дроваль. У Холлис ди Тельдри, - резко ответил Террин. – До этого – в каструме Велхир.

- Она талантливая. И крепкая, - брови Эверильд приподнялись. – Это она – твоя соперница на место в Милисендисе?

Террин не ответил, даже не кивнул.

- А я думала, застава точно твоя, - она усмехнулась. – Особый мальчик доминуса теперь должен заслужить перемены? Богиня, благослови девочку. Как, говорил, ее зовут?

- Я не говорил, - ответил Террин, Эверильд не успела еще раз подколоть его, он добавил. – У нас есть работа, - он прошел мимо нее по коридору, попал в галерею. – Фантомная ведьма мертва, но мы не знаем, сколько якорей она оставила.

- Какая разница? – Эверильд шла за ним как тень. – Инрен мертва и изгнана. Ее побрякушки уже не опасны.

Она не ошибалась. Якоря из облидита Инрен ди Карел позволяли ведьме притягиваться в этот мир из Прибежища. Соединенная нитями проклятия с этими якорями, она могла пропадать и появляться мгновенно в радиусе мили от якоря. Только Инрен могла их использовать, и раз Фантомная ведьма изгнана в Прибежище с ее тенью Невидимкой, ее якоря скоро умрут. Со временем они почернеют от проклятия, но останутся безобидными.

Террин зарычал:

- Я не буду оставлять десятки гниющих проклятий в Водехране. Я найду их. Все.

- Как ты это сделаешь?

Он замер, хмуро оглянулся на венатрикс.

- Мы знаем о хотя бы одном якоре: том, что в Кро Улар, окруженном чарами барьера. Он еще активен и еще там. Мы можем отследить по нитям проклятия остальные, даже не активные.

- Ты так можешь? – Эверильд приподняла брови, ее презрение сменилось удивленным уважением. – Ты можешь идти по нитям проклятия, когда создатель мертв?

Он не мог. Он не пытался и не думал о таком.

Айлет могла. Он видел, как она это уже делала. Когда пропал Нейн ду Винсент, она нашла одно из его старых проклятий и прошла по следу до трупа венатора.

Да, она справилась, позволив тени больше свободы, чем позволял Орден. Она была безрассудной. Глупой. На грани ереси почти все время. Но она выполняла работу.

- Я знаю того, кто может, - сказал он и отвернулся от Эверильд, поспешил к комнате, которую ему выделили в Дюнлоке. – Я отправлюсь сегодня и найду тот якорь, - бросил он через плечо. – Ты можешь остаться на случай, если Фендрелю что-то понадобится…

Когда он закончит то, что он делал за закрытой дверью.

Не дожидаясь ответа Эверильд, он спустился по лестнице и вскоре прошел в свою спальню, захлопнул дверь. Он замер, сжимая кулаки. Ноздри раздувались, пока он с дрожью дышал. Он смотрел на узкую спальню и не видел ее. Он видел кровать с пологом и темные волосы на бледных подушках. Он видел напряженное лицо и черные глаза, полные страха.

Он видел тонкое обнаженное тело в порезах от груди и до живота.

Террин скрипнул зубами. Он не должен был оставлять ее. Он должен был остаться в комнате, настоять. Но он привык слушаться приказов Фендреля ду Глейва.

Что Фендреля насторожило в Айлет? То, что она встала на пути Террина к заставе Милисендис? Террин знал, что венатор-доминус мог быть жестким, когда хотел достичь своей воле в королевстве. Фендрель на многое пошел бы, чтобы достичь идеалов.

Он не навредил бы ей. Нет. Он только что спас ей жизнь, убрал обливис из ее тела и души.

Но это была не вся история, и Террин знал об этом. Он видел лицо Фендреля, когда Айлет лежала беспомощно, полная боли из-за яда. Он намеревался позволить ей умереть. Зная, что он мог ее спасти, Фендрель вышел бы из комнаты и позволил бы обливису разрушить ее. Если бы Герард не вмешался и не приказал ему действовать, Айлет умерла бы.

Террин провел рукой по лицу, разные желания терзали его. Он повернулся к двери, почти потянулся к ручке. Но что он мог? Вернуться в ее комнату, потребовать ответов у наставника и стоять у кровати Айлет как сторожевой пес? Его желудок сжимался от желания так и сделать, и он ненавидел себя за эту слабость.

Он не обязан был ее защищать. Она и не позволила бы.

Что-то жаркое пошевелилось в нем от пыла в его духе. Террин отпрянул от двери, посмотрел на свою грудь, словно мог видеть свое сердце сквозь смертное тело. Трепет усилился, рывок внутри вызывал боль… но не в теле, а в душе.

Его тень. Она использовала все возможности и слабости, чтобы добиться своего. Его тень поднималась в нем.

Террин выругался, развернулся и пошел по комнате. Его оружие и инструменты лежали на крышке старого сундука, все были отполированы, проверены и готовы к охоте. Он вытащил вокос из чехла. Он не помнил, когда в последний раз усиливал подавление на тени. Айлет сильно на него влияла. Она делала безрассудство… заманчивым. Словно смертные и тени могли в гармонии обитать в одном теле без ограничений, введенных Эвандером.

Террин знал лучше. Он знал ужас, живущий в нем. И он знал, что тень сделает, получив свободу. Так случится однажды. Его силы не хватит, его воля не выдержит. Он мог лишь надеяться, что в тот день рядом будет друг, который даст ему Нежную смерть и спасет его душу от изгнания.

Но сегодня он хотя бы мог сделать то, что должен был.

Он поднес вокос к губам, вызвал гул, а потом легкую лиричную мелодию Песни подавления. Музыка играла за пределами смертного восприятия, и он закрыл глаза, позволил духу погрузиться в чары. Смертный мир угас вокруг него, и он прошел в царство души.

Царство его разума.

Оно тянулось перед ним, сухое, как пустыня, ровное и бесконечное, куда ни повернись. Музыка чаропесни окружала его, Террин сосредоточился, представляя свое смертное тело в мире духа, тело в форме, плаще и капюшоне. Земля под его ногами двигалась. Глубокие трещины были в камне, куски земли хотели вырваться. Только чаропесни сдерживали все вместе.

Мрачно поджав губы, Террин повернулся к аномалии посреди ровной земли под красным небом. Гора камней, имеющая особую форму. С правильного угла можно было рассмотреть дракониана – огромную голову, сильные лапы, огромные крылья, и все было скованно камнем.

Его смертное тело еще играло на вокосе, его пальцы создавали сложную мелодию. Дух Террина шагнул к монстру. Он заметил рябь движения на выпирающем гребне спины. Голос зазвучал в воздухе, обжигая его разум.

«Как меня зовут? Ты знаешь мое имя? ».

Террин замер. В смертном мире его ладони запнулись на миг и продолжили мелодию. Он был потрясен ощущением, пронзившим его. Он слышал шепот тени много раз. Он знал, что отвечать не нужно. Тени были силами разрушения и злобы, и если дать им имя, заявить, что это разумные существа, они получат силу. Этому его учили с ранних дней посвящения.

«Как меня зовут? – шептала тень, чаропесни дрожали. Камень на гребне спины разбился, куски отлетали. – Скажи мое имя».

- Нет, - Террин широко раскинул руки. Песнь подавления поднялась громкой мелодией, и Террин призвал камень в царстве разума, опустил его на существо, строил слой за слоем. Тень издала вопль, и голос утих.

В смертном мире Террин открыл глаза. Его пальцы вдруг онемели, выпустили вокос, и флейта упала под кровать. Он не стал сразу поднимать вокос, а стоял и смотрел в пустоту, его физические глаза все еще видели царство духа.

Это было близко. Он чуть не дал тени вырваться… из-за имени. Из-за… того, что он хотел бы доверять своей тени.

Как Айлет доверяла своей.

- Проклятье, - прорычал он и прижал ладони к скулам, пальцы впились в лоб и кожу головы. – Проклятая девчонка!

Его тень была подавлена. Он даже переборщил. Он был будто не захвачен. Даже теневое зрение было пока недоступно. Обычно он не отправился бы так на охоту.

Но он не ожидал встретить захваченных тенью в руинах Кро Улар. Фантомная ведьма была мертва, другие тени избегали место старой магии. Для того, что ему нужно было достичь, ему не требовалась сила тени.

Чары подавления давили камнем на его дух, но Террин пристегнул чехлы, колчаны, кобуру и скорпиону. Он взял вокос с пола и убрал его в чехол рядом с детрудосом. Он надевал красный капюшон, когда в дверь быстро постучали. Террин открыл рот, чтобы позвать, но дверь распахнулась раньше.

Он оказался лицом к лицу с Герардом. Лицо принца было белым.

- Террин, мне нужно поговорить с тобой.

- Что такое, Герард? – Террин шагнул к принцу, тот вошел в комнату и закрыл дверь, взгляд бегал, словно за ним охотились. – Что случилось?

Герард не сразу ответил. Он быстро взглянул на Террина, отвел взгляд. Он прошел по комнате к камину, смотрел на пепел так пристально, словно мог вызвать жаром взгляда огонь. Он прошел к окну и стоял спиной к Террину пару мгновений, смотрел на зелень и камень стен у озера.

Террин смотрел на него с нетерпением.

- Мой принц? – сказал он.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 Следующая ⇒