Они сдвинулись съмѣста.

Тюремная камера для Айрисъ стала мѣ стомъ весьма долгагоожиданія. Благодаря отцу, она прожила столько лѣ тъвъхрамѣ, и хоть жизнь ея омрачилась послѣ дѣ лаея жестокой сестры, заставившей ради своихъбольныхъамбицій исполнять бѣ днуюдѣ вушку свои странныя задачи, Далія получила своё. Айрисъ вновь съ головой ушла въ монашество и вѣ ру; она была вынуждена дать обѣ тъбезбрачія, желая отбросить всё, что связывало её съпрошлымъ и съпреступленіями сестры.

Но она не могла забыть оФениксѣ. Хоть у нея была сестра Перлъ, благодаря которой она сохраняла свой разсудокъ даже въ смуту, именно Фениксъбылътѣ мъ, съкѣ мъ она была искренне счастлива. Она не жалѣ ла ниобъодномъизъ дней, что провела сънимъ. Каждый изънихъ она жила въощущеніи счастья, умиротворенія, покоя… но ея сестра забрала унея всё такъ же быстро, какъ и отдала. Бѣ дняжкавъэтомъ была похожа на Годо. И сидя възалѣ суда, слыша его послѣ днеепризнаніе, она понимала его и сочувствовала ему.

Тотъударъмолотка, уже далеко не первый рѣ шающійвъея жизни, наконецъотмѣ рилъоставшійсясрокъеястраданіямъ. Семь мѣ сяцевъ — за незначительное соучастіевъубійствѣ. И она была счастлива это знать.

При первой же возможности Фениксъ, Перлъ, Майя и сестра Бикини навѣ стилиАйрисъвътюрьмѣ. Онъ всё время смотрѣ лъ ей въ глаза и вънихъ читалась надежда. И даже несмотря на то, что Перлъ пыталась склонить Феникса къ тому, что Мистическая Майя ему важнѣ е, ему было всё равно. Онъ не могъ забыть того времени простоты, наивности и лёгкости, котороеонъпровёлъсъАйрисъ, даже не зная еянастоящаго имени. Это уже не имѣ лозначенія.

Въглазахъ Феникса читалось спокойствіе. У всѣ хъ его друзей всё было въпорядкѣ; и дажеДіего, оказавшійсявътюрьмѣ, всегда былърадъ поговорить сътѣ мъ, кого совсѣ мъ недавно презиралъ. Его визоръскрывалъ часть его чувствъ, но и онъбылърадъ знать, что о нёмъпомнятъ, вѣ дь его ненависть къ Райту уже точно въпрошломъ.

И теперь адвокатъ лишь ждалъосвобожденія своей возлюбленной, вѣ дь чувства къ ней воспылали съ новой силой и не собирались его бросать.

Но время шло, и съФениксомъ оно сыграло злую шутку. По наступленію мая Фениксъпришёлъкъдѣ вушкѣ …одинъ. Вмѣ сто костюма на нёмъ была повседневная одежда, а во взглядѣ читалась безконечная печаль. Глубоко печальнымъголосомъонъсказалъ, что потерялъ смысл своей жизни — его лишили значка адвоката, и, соотвѣ тственно, работы.

На его глазахъ показались слёзы. Но она поддерживала его, какъ могла и не дала ему упасть духомъ и расклеиться, вѣ дь не собиралась отступать отъ него, какъ это сдѣ лали множество его живущихъ своей жизнью друзей. Не въэтотъразъ.

Множество обстоятельствъ было у бывшаго адвоката-аса въ это время: работа въпосредственномъ кафе; дружба съподозрительнымъпрохвостомъ —адвокатомъКристофомъГэвиномъ, который очевидно скрывалъотъ Феникса нѣ кую огромную тайну; и удочереніеТрюси, которая тоже помогала ему удержаться на ногахъ…

Наступилъ сентябрь. Желтѣ вшіе листья указывали на начало осени, хотя вокругъбилъпо-лѣ тнему сильный зной; Фениксъсмогъ выстоять, хотя и продолжалъподозрѣ ватьГэвина… и тотъ самый день насталъ.

Въэтотъ день Айрисъ проснулась съсамымъторжественнымънастроемъ, который только могъ у нея быть: наконецъ-то, ей данъшансъ всё исправить и жить счастливой жизнью! И ей было не столь важно, что придётся пройти черезъ десятки лишеній, черезъбольшія трудности, черезъбѣ дность… ей было плевать. И въэтотъ день онъпришёлъ не одинъ. Впервые спустя семь мѣ сяцевъ, сънимъ была его дочь — юная фокусница ТрюсиРайтъ. Обитателей храма, увы, не было… но это не такъ важно. Уже не такъ важно.

Её выпускаютъизъ камеры и она бросается въ объятья Райту, держа его такъкрѣ пко, какъ только можетъ.

— Полегче, любимая, задушишь! —приговаривалъонъ, но она не слушалась. И онъмогъ лишь прижимать её въотвѣ тъ.

Айрисъ уже не волновали обитатели храма; её не волновали религіозно-духовные устои, отъкоторыхъ она уходила всё дальше и дальше; её не волновало, почему къ ней пришло всего два человѣ кавъэтотъ день. Она лишь хотѣ ла вернуться къчеловѣ ку, съкоторымъ была счастлива; къчеловѣ ку, ради котораго она продолжала жить, радуясь всему и вѣ рявъ лучшее, вѣ дь она любила его всѣ мъсердцемъ. И она больше не хотѣ ла уходить. Никогда.

По ея лицу текли слёзы. Это были слёзы счастья. Это были солёные остатки того долгаго, горькаго, отчаяннагоожиданія своего спасенія, своего шанса наисправленіе.

— Феня, прости меня. Прости меня за то, что я не осталась съ тобой…

— Дурашка… если бы я не простилъ тебя, былъ бы я здѣ сь?

— Ты такой добрый. И за это я тебя очень люблю.

— И я…я очень тебя люблю.

Эта любовная идиллія могла бы продолжаться вѣ чно, вѣ дь спустя столько времени ихъ нити судьбы вновь переплелись, какъ она и хотѣ ла. Спустя столько времени, обстоятельствъ, знакомствъ, положеній и судебныхъзасѣ даній они снова вмѣ стѣ, какъ пять лѣ тъназадъ. И теперь онъ уже не усомнится въ ней, а она никогда не захочетъ бросить его.

Но Трюсирѣ шилавмѣ шаться:

— Папа! Папа! Это та самая Айрисъ, которая станетъмнѣ мамой?

Но Фениксъ не успѣ лъ ничего отвѣ тить. Его прервалъженскійголосъ, полный невиданной увѣ ренности, словно тотъ самый рѣ шающійударъмолоткомъ, который мѣ няетъ жизни:

— Да. Я стану самой лучшей мамой на свѣ тѣ для тебя, Трюси.

И съ того дня измѣ нилось всё. Вѣ дь они…сдвинулись съмѣ ста.