Послесловие автора 4 страница

Краем глаза Кэм уловил какое-то движение. Приближался Талейран, глава французской делегации. Он с явным восхищением осматривал grande salle.

– Exquisite, nest-се pas? [28] – пробормотал Талейран. – У нашего хозяина безупречный вкус.

– Вы давно знакомы с Маскароном? – спросил Кэм скорее из вежливости, нежели действительно желая услышать ответ. Ему прекрасно было известно, что Талейран и Маскарон познакомились очень давно, еще в начале революции.

– Когда-то давно мы были знакомы, – ответил Талейран. – Но наши пути разошлись. Теперь, к счастью, мы вновь идем одной дорогой. Вы видели полотно Тициана? – Талейран, прихрамывая, пошел вперед и сделал Кэму знак следовать за ним. Колбурн подстроился под мелкие шажки министра иностранных дел Франции. Герцог восхитился девушкой, изображенной на картине Тициана. Это не составило труда – полотно было великолепно.

– Это дочь Людовика Пятнадцатого, – объяснил Талейран.

– Значит эта картина действительно из Версальского дворца? – Вопрос Кэма прозвучал скорее как утверждение.

– Абсолютно верно, – сказал Талейран. – К сожалению, во время революции сокровища Версальского дворца были распроданы. Ненависть ко всему, что имело хоть какое-то отношение к королевской власти, стала анафемой наших дней. К несчастью, Версальский дворец принял на себя большую часть народного гнева.

– Так же как и члены королевской семьи, – сухо произнес Кэм.

Талейран внимательнее посмотрел на молодого человека. На полных губах министра появилась едва заметная улыбка.

– Можно сказать, ваша светлость, что Людовик Четырнадцатый построил Версаль, Людовик Пятнадцатый счастливо в нем прожил, а Людовик Шестнадцатый поплатился за него. Этот урок истории нам стоит хорошенько запомнить.

– Французской истории, – уточнил Кэм, продолжая рассматривать портрет.

– А вы считаете, что подобное никогда не может произойти в Англии?

Взгляд холодных голубых глаз переместился на Талейрана.

– Это весьма маловероятно, – сказал Кэм.

Нахмурившись, Талейран заметил:

– Вы, несомненно, убеждены, что англичане консервативнее французов?

– Я думаю, – ответил Кэм, – что в Англии люди не так идеалистичны. Мы разочаруем вас, месье Талейран: мы довольно скучный, неинтересный народ.

Талейран усмехнулся. Было очевидно, что он принял слова Кэма за комплимент, что и подтвердила следующая реплика француза:

– Вы несправедливы к своим соотечественникам, ваша светлость. Я знаю, по крайней мере, одного англичанина, которому не чужд идеализм. Я имею в виду Чарльза Фокса.

– Это уж точно, – пробормотал Кэм с иронией.

Герцог потерял интерес к разговору, поскольку хозяин дома, Антуан Маскарон, в этот момент вошел в зал вместе с джентльменом, в котором Кэм узнал Жозефа Фуше.

– Вот так так! – шепотом обратился Колбурн к Талейрану. – Это сюрприз. Что здесь делает Фуше?

Всем было известно, что Жозеф Фуше ранее занимал пост министра полиции. Бонапарт год назад освободил его от занимаемой должности – решение с радостью встреченное большинством. Фуше боялись практически все, у него повсюду были свои шпионы, а методы бывшего министра были какими угодно, только не честными и открытыми.

Но улыбающемуся лицу Талейрана трудно было что-то понять.

– С этим человеком полезно поддерживать знакомство, – заметил он. – И первый консул начинает понимать, каким полезным может оказаться Фуше в эти смутные времена. Все в сборе. Начнем, джентльмены?

Роль Кэма в первом раунде переговоров была незначительной. Разговор умело вели Талейран и лорд Уайтмор. Ум герцога был занят только теми вещами, которые могли способствовать или препятствовать похищению девушки. Кэм размышлял над тем, насколько легко будет завоевать доверие Габриель. Нужно ли ему это? Но больше всего Колбурн думал о Маскароне и о том, как скоро того настигнет расплата за его прегрешения.

Было время, когда Маскарона объявили предателем своего класса и крови. Но так было не всегда. Он родился в нормандской семье, имевшей некоторые претензии на аристократичность. Какое-то время семейство Маскаронов занимало нишу на периферии судебной системы Франции. Но судьба не была благосклонна к этой семье. И, как часто случается с мелкой знатью, докатившейся до благородной нищеты, респектабельность пришла на смену власти.

Когда Маскарон достиг совершеннолетия, его разочаровало положение в обществе, которое он занимал. Молодому человеку стало ясно, что он не сможет удовлетворить спои амбиции, ожидая, что какой-нибудь высокопоставленный чиновник с благосклонностью отнесется к ходатайству кого-то из Маскаронов. У умного и настойчивого юноши, желающего чего-то добиться в жизни, был не слишком большой выбор. Маскарон внимательно рассмотрел и оценил все возможности. Поразмыслив, он решил получить юридическое образование.

Когда Антуану было около двадцати пяти лет, он поддался уговорам семьи и нашел подходящую невесту. Маскарон женился на дочери соседа, тихой девушке знатного происхождения. Красота жены не смогла удержать его надолго. Были и другие женщины, но ни с одной из них не завязались серьезные отношения. У Антуана не было времени на сантименты: он был слишком занят, делая карьеру.

В положенное время родилась дочь, Элиза. Антуан овдовел. Элизу отправили к родственникам покойной жены. Умерли родители Антуана. Все эти события мало волновали Маскарона. Он отдавал всего себя, чтобы достичь профессионального совершенства.

Шли годы. Редкие посещения дочери и вовсе прекратились. Она вышла замуж за Роберта де Бриенна, мелкого аристократа, служившего во французской кавалерии. Роялист Бриенн был бесполезен для Маскарона и его политической деятельности. Именно Роберт Бриенн озвучил мысль о том, что Маскарон – предатель своего класса и крови. К тому времени у Элизы де Бриенн родились дети, из которых выжила только младшая дочь. Разрыв между Маскароном и Бриеннами стал окончательным. Маскарону было все равно.

Революция бурей налетела на Францию летом восемьдесят девятого. Только для королевской семьи и французской аристократии она стала неожиданностью, Маскарон и ему подобные уже давно предвидели такой поворот событий и приготовились к нему. Идеалисты с головой бросились в борьбу за власть. Однако Маскарон никогда не отличался идеалистическими настроениями. Его амбиции касались только его самого. Маскарон до последнего не переходил окончательно ни на одну из сторон, благоразумно посещая революционные клубы, призывающие свергнуть аристократию; в то же время, но только если это ничего ему не стоило, Маскарон использовал свое влияние, чтобы спасти от революционного гнева благодарных аристократов, которые, возможно, когда-нибудь вернутся к власти.

Маскарон не искал славы. Его целью была власть. Маскарона вполне устраивало то, что он оставался в тени. И когда одна группировка сменяла у власти другую, Антуан без малейших угрызений совести последовательно переходил на сторону той политической партии, под эгидой которой с наибольшей вероятностью можно было удовлетворить свои амбиции. Маскарон разбогател.

Когда наступила осень девяносто второго, он находился в рядах последователей Жоржа Жака Дантона. По поручению своего лидера Маскарон отправился в Тулон. Когда Антуан вернулся, Париж вовсю обсуждал новость о поимке и казни Бриенна в Клермоне и заключении его жены и дочери под стражу в Аббей. О том, что Маскарон связан с Элизой де Бриенн и ее ребенком, знали очень немногие. Иначе и быть не могло. И Маскарон посчитал благоразумным не сообщать об этом, когда добывал разрешение на освобождение дочери и внучки под свое поручительство.

Однако Антуан ничего не знал о грядущем уничтожении заключенных. Когда в тюрьмах начались кровавые казни, Маскарон был застигнут врасплох. Он прибыл в Аббей в самый разгар резни, когда толпа была не в настроении подчиняться каким-либо правилам. Однако Маскарон нe дал себя запугать. Хотя он пока и не чувствовал никакой привязанности к ребенку, который впоследствии станет смыслом его жизни, но обнаружил, что против его природы игнорировать угрозу собственной плоти и крови. Он инстинктивно защищал свою семью.

Опасаясь репрессий – имя Бриенна по-прежнему ненавидели и Париже, – Маскарон отослал Габриель и ее мать на маленькую ферму в пригороде вместе с семейством Анрио, некими сражавшимся бок о бок с Бриеннами. Элиза вскоре умерла. Она так и не смогла оправиться от потрясения, пережитого, когда ее мужа убивали прямо у нее на глазах.

События следующих лет были трагическими для Маскарона: на его собратьев-дантонистов устроили облаву, подвергли суду весной девяносто четвертого и без промедления казнили. Маскарон уже давно заигрывал с оппозицией, и Робеспьер с удовольствием принял бы его в тесный круг своих приверженцев. Но этому не суждено было случиться. Через три дня после казни Дантона по Парижу разошлась листовка, описывавшая карьеру Маскарона, включая его аристократический дебют. Самым ужасным обвинением в адрес Маскарона было уличение его в связях с участниками септембригад – так стали называть всех, кто принимал участие в уничтожении заключенных в девяносто втором.

Это варварское действо, которое когда-то пришлось по душе большинству населения, теперь повсеместно осуждалось. В листовке Маскарона злонамеренно называли зачинщиком резни, а Майяра – исполнителем, палачом.

Фуше, который был кое-чем обязан Маскарону, предупредил Антуана, что тому грозит неизбежный арест и что никто не будет слушать его оправданий. Маскарон стал готовить пути к отступлению.

В средствах не было недостатка. Многие годы Маскарон пользовался своим положением, чтобы скопить приличное состояние. Первой мыслью было уехать с Габриель в Англию.

И опять-таки Фуше убедил Маскарона отказаться от этой попытки. Его агенты выяснили, что Маскарон не сможет чувствовать себя в безопасности ни в Англии, ни в одной из стран, состоящих с ней в союзе. Очевидно было, что где-то в своей карьере Маскарон допустил роковую ошибку. Сложно было сказать что-либо наверняка, но казалось, что Антуан навлек на себя ненависть какого-то очень влиятельного врага, который теперь жаждал его крови.

Если бы речь шла только о нем самом, Маскарон, возможно, склонился бы к решению оставить все как есть и попробовать оправдаться перед Конвентом. Но на карту была поставлена не только его жизнь. Когда Антуан подумал, что Габриель могут использовать, чтобы наказать его, он отбросил мысль о попытке защититься перед лицом равных себе. Оставалась только одна возможность. Под вымышленными именами Маскарон и Габриель сменили место жительства.

Вскоре их предали и им пришлось бежать. За годы скитаний Маскарон столько раз был на волоске от гибели, что уже не оставалось сомнений: он – жертва чьей-то вендетты. Фуше, которому Маскарон сообщал обо всем, что удавалось узнать, так и не смог хотя бы приблизиться к разгадке, кто же стоит за этим непрекращающимся преследованием.

Но все было позади. Бонапарта не интересовали давние конфликты. В такой ситуации предательство перестало быть угрозой. Восемь лет спустя, когда звезда Маскарона снова ярко сияла на небосклоне, он спускался по великолепной лестнице замка Шато-Ригон. У Маскарона было все, чего он хотел, – богатство, положение в обществе, класть. Антуан размышлял над иронией судьбы: хотя приятно, конечно, было реализовать практически все амбиции юности, но теперь эти амбиции поблекли и казались незначительными по сравнению с горячей привязанностью, которую он испытывал к маленькой девчушке.

Габриель была в своей спальне. Она ужасно нервничала, одеваясь перед своим первым званым ужином в обществе самых высокопоставленных гостей, когда-либо удостаивавших своим присутствием залы замка. Служанка оканчивала туалет Габриель.

– Можешь не спешить, – сказал Маскарон, слегка махнув рукой. – Наши гости собираются в grande salle на кальвадос перед ужином. Я подожду тебя в твоей гостиной.

Маскарон тихонько закрыл двери и какое-то время стоял, созерцая личную комнату, святая святых Габриель. Улыбнувшись, он покачал головой и выбрал удобное обитое тканью кресло возле камина.

Эта комната, хотя и немного простоватая, отвечала вкусам Габриель. Стиль, изящество, сокровища Версаля, – все это практически не интересовало внучку Маскарона. Зато тут стояли стулья с вышитыми подушками, которые когда-то сшила мать Габриель, и высокий дубовый буфет ее бабушки. На стенах висели маленькие портреты давно умерших родственников, большинство из которых девушка никогда не видела. Из вещей, что когда-то принадлежали их семье, мало что осталось. А то, что было в этой комнате, по большей части досталось Габриель от ее бабушки по отцовской линии, Мари де Ригон.

Во время революции все было потеряно. Позднее Маскарон выкупил замок, когда его бывший владелец оказался вне закона. Сам Антуан хотел бы осесть в Париже, в фешенебельном квартале Сен-Жермен. Но Габриель тосковала по Нормандии. Нормандская кровь текла в ее жилах, и каждая мелочь, каждая реликвия, напоминавшая об ушедшей эпохе безопасности и счастья, которыми она наслаждалась в детстве, стала предметом обожания.

Мысли Маскарона были нарушены звуком открывшейся двери. Послышался шелест юбок, и вошла Габриель. При виде внучки на лице Маскарона промелькнули гордость, удовлетворение и неясность. Антуан созерцал стройную фигуру Габриель, пока девушка шла к нему навстречу. Она делала широкие неуклюжие шаги, как длинноногий жеребенок. Ей еще предстояло научиться сдерживать свой шаг, привыкнуть к громоздким юбкам. Маскарон не смог сдержать улыбки. Габриель нахмурилась.

– Ну что, Антуан? Ты хотел, чтобы это платье я надела сегодня вечером. Нормально я выгляжу?

Искрящиеся зеленые глаза, обрамленные золотыми ресницами, не отрываясь смотрели на Маскарона. Габриель с нетерпением ждала ответа.

Платье было сшито из белого газа; корсаж украшала сложная вышивка золотой гладью. Низкий квадратный вырез подчеркивал форму молодой груди. Грива белокурых волос была укрощена, заплетенные в косы локоны послушно лежали на макушке. Кожа девушки, учитывая светлые волосы, должна была быть белой, словно алебастр. Однако на щеках Габриель горел здоровый румянец, а кожа были золотистой, словно спелое зерно. «Маленькая шалунья опять взялась за старое, – подумал Маскарон, – она снова загорает голышом».

Антуан поднялся и развел руки девушки в стороны.

– Ты выглядишь как принцесса, – успокоил он Габриель и с удовольствием увидел, как мрачное выражение лица его внучки сменилось лучезарной улыбкой.

– Габриель, – сказал Маскарон, внезапно становясь серьезным, – я решил, что ты поедешь со мной в Париж.

– Но я не готова ехать в Париж, – запротестовала внучка – Ты обещал, что я могу побыть здесь, пока не привыкну носить женскую одежду… и… все такое, – добавила Габриель, беспомощно пожав плечами. – Миссис Блэкмор с нами только месяц. Мне нужно больше времени. Пожалуйста, Антуан!

– От миссис Блэкмор никакого толка. Ошибкой было думать, что она сможет с тобой справиться. Я собираюсь уволить ее.

Правда заключалась в том, что миссис Блэкмор интересовалась только одной особой женского пола – собой. Маскарон познакомился с ней в Париже, на одном из прославленных вечеров мадам Рекамье. Его сразу же расположила манера миссис Блэкмор вести беседу и ее чувство стиля. Именно этого, по мнению Маскарона, не доставало Габриель. К сожалению, хотя молодая нуждающаяся вдова с готовностью приняла предложение Антуана поступить к нему на работу, она не обнаружила ни желания, ни умения передавать свои знания об одежде, о манерах и о светской беседе Габриель. Маскарон досадовал на англичанку. Не прошло и дня с его возвращения, как он понял, что Габриель беззаботно вела прежний образ жизни, несмотря на присутствие миссис Блэкмор.

Габриель поежилась под проницательным взглядом дедушки.

– Я уже лучше говорю по-английски, – неуверенно пролепетала она. – Еще месяц-два…

– Нет!

На какое-то мгновение девушка засомневалась, не выдал ли ее англичанин, не рассказал ли об их встрече в Андели. Но она почти сразу отбросила эту мысль. Когда утром Габриель спускалась по лестнице, она не знала, чего ожидать. Но из того, как улыбался дедушка, гордо представляя ее джентльменам, входившим в состав делегаций, явственно следовало, что англичанин ничего не сказал. Иначе Маскарон вел бы себя совсем по-другому. Что касается Голиафа, Габриель знала, что может рассчитывать на его молчание. Он служил ей, а не Маскарону. А вот молчание англичанина удивило ее.

Габриель прикусила губу.

– Антуан… – умоляюще начала девушка.

– Неужели тебе так сложно называть меня grandpere? – капризно спросил Маскарон.

– Прости, – сказала Габриель, – но иногда я забываю, что можно уже не притворяться.

Они оба помнили, почему им долгие годы приходилось скрывать свое родство. Маскарону становилось тошно от одной мысли, что неведомый враг, преследующий его, решит отомстить и Габриель, если узнает о ее существовании. Именно по этой причине его внучка одевалась как мальчик. «И если принять во внимание условия нашей суровой, нелегкой жизни, – думал Маскарон, – такая маскировка многое упрощала».

– Не знаю, было ли мое решение правильным, – произнес Антуан и коснулся рукой щеки девушки. – Ты была многого лишена. Я обещаю наверстать упущенное, Габи.

Габриель сразу поняла, что имеет в виду дедушка.

– Ролло считает, что все это было отличным приключением, – сказала девушка, пытаясь развеять грустные мысли.

Маскарон улыбнулся.

– А ты? – спросил он.

– Мы выжили, не так ли? Разве не это главное?

– Возможно.

– Возможно? – повторила Габриель, подняв брови.

– Я имею в виду, Габи, что, возможно, я все должен был сделать по-другому.

– Как, например?

Маскарон скрестил руки на груди и посмотрел на внучку полушутя, полусерьезно.

– Во-первых, – произнес он, – если бы я знал, насколько трудно будет разлучить тебя со штанами и отучить от бранных словечек, я совсем не уверен, что разрешил бы тебе переодеваться мальчиком.

– Да ну? – сказала Габриель, надув губы, – и тогда, насколько я понимаю, я носилась бы верхом на лошади по всей Франции в юбках и фижмах?

– В этом что-то есть, – согласился Маскарон, с удовольствием заметив присущий только женщинам жест Габриель.

Девушка опустила ресницы. Когда она снова посмотрела на дедушку, ее зеленые глаза были немного затуманены.

– Я не опозорю тебя, – тихо сказала она. – Если я научилась действовать и думать как мальчик, мне, конечно, не так уж сложно будет научиться вести себя как девушка.

– Ты и есть девушка, причем очень красивая. Тебе нужно лишь немного времени. Несколько месяцев в Париже, и ты станешь настоящей леди, какой тебе суждено быть с рождения.

Габриель молчала.

– Габриель, разве ты не хочешь быть леди?

Габриель уже приготовилась сказать слово поп, [29] но передумала. Она немного прошлась по комнате.

– Они все надо мной смеются, – произнесла девушка, через плечо взглянув на дедушку.

– Кто над тобой смеется?

Габриель думала об англичанине.

– Все! – пожала она плечами. – Ну и пусть смеются. Мне все равно.

Маскарон подошел к внучке и обнял ее за плечи.

– Последней смеяться будешь ты, – сказал он. – Запомни мои слова: пройдет пару дней и они все будут у твоих ног.

Габриель снова подумала об англичанине. На лице девушки появилась веселая, озорная улыбка.

– Париж, – нежно, но непреклонно сказал Маскарон. – Через несколько месяцев ты будешь удивляться, к чему было так переживать. Если не желаешь думать о себе, подумай обо мне. Я уже стар, Габриель. И эгоистичен. Я хочу, чтобы ты была рядом со мной, пока не истечет отведенное мне время.

Глаза девушки расширились, когда смысл сказанного дошел до ее сознания. Габриель потеряла отца и почти сразу после этого мать. Ролло исчезнет из ее жизни, когда поступит в военную академию в Париже. Маскарон всегда казался девушке опорой, державшей всех вместе. Без Маскарона ее мир распадется на части, она не вынесет этого.

Протестующе вскрикнув, Габриель бросилась в объятия дедушки.

– Не говори так! – сказала она, уткнувшись в плечо Маскарона. – Не говори! Ты не старый. Никогда! Слышишь? Никогда!

Габриель подняла глаза. Постепенно в них разгорелся огонек подозрения.

– Sainte Viergel [30] Ты говоришь это, чтобы все получилось по-твоему.

В насмешливом голосе внучки Маскарон уловил нотки беспокойства.

– Ты считаешь, шестьдесят – еще не старость? – спросил Антуан, изображая недоверие.

Габриель попыталась дерзко улыбнуться:

– Ты по-прежнему самый красивый мужчина из всех, кого я знаю.

– Ах, в этом-то и проблема, Габриель! Ты знаешь не много джентльменов и молодых людей твоего возраста. Я собираюсь исправить это упущение. Поэтому твое место в Париже, девочка моя, и я не желаю слушать возражений.

Габриель внимательно, испытующе смотрела на дедушку.

Он разгадал ее немой вопрос. Знакомым, успокаивающим жестом Маскарон погладил внучку по плечу.

– Я доживу до ста лет, – пообещал он.

Антуан хотел еще так много сказать, но решил, что сейчас не время.

– Через несколько недель, – произнес он, – ты покинешь замок Шато-Ригон, чтобы начать новую жизнь. Договорились?

Габриель посмотрела на Маскарона. Его взгляд не допускал возражений. Смирившись, девушка кивнула в знак согласия.

Маскарон отстранил Габриель на расстояние вытянутой руки.

– Все будет не так уж плохо, – пообещал он. – Чем дольше ты станешь прятаться здесь, тем сложнее тебе будет занять свое место в обществе. Зря я разрешил тебе вернуться.

Габриель молча позволила Маскарону отвести ее вниз но лестнице, в зал, где собирались их гости. На пороге девушка остановилась, осматривая нескольких гостей, находившихся в комнате, попивавших перед ужином кальвадос, – напиток, которым по праву славилась Нормандия.

Габи встретилась взглядом с герцогом Дайсоном и быстро отвела взор, чтобы мельком взглянуть на остальных. Габриель почувствовала, что ее язык прилип к небу, а ладони вспотели. У нее не было ничего общего с этими изысканными, элегантными людьми. Рука Маскарона, придерживавшая локоть Габриель, подействовала успокаивающе. Девушка выше подняла голову и шагнула в комнату.

Глава 5

Дни шли за днями. Габриель старалась держаться подальше от гостей дедушки. Днем это было очень легко. Джентльмены в основном находились в grande salle, где велись переговоры. Габриель поровну делила свое время между Ролло и миссис Блэкмор.

По утрам англичанка заставляла девушку вышивать или ходить по комнате с книжками на голове, или заниматься еще дюжиной ненужных вещей, которые считались необходимыми для модной леди. Днем Габриель с Ролло, в сущности, делали что хотели. Они проводили время за своими любимыми занятиями, подолгу катались верхом, объезжая поместье. Когда Габриель и Ролло были уверены, что их никто не видит и гости Маскарона ничего не услышат, они устанавливали мишень и практиковались в стрельбе из пистолетов. Иногда они ходили на рыбалку. Габриель жалела только о том, что нельзя было фехтовать в галерее, пока не уедут гости.

Вечера были не такими приятными. Габи приходилось наряжаться и исполнять роль хозяйки дома. Это занятие лишало ее мужества. Девушку пугало присутствие Талейрана и Фуше, людей, чьи имена вызывали у нее ужас в разгар революции. И потом был еще англичанин.

Она не нравилась герцогу. Габриель не знала почему. Они были почти не знакомы. Но девушка была уверена, что не ошибается. А поскольку Габриель не нравилась англичанину, она не могла чувствовать себя спокойно в его присутствии. Вдобавок ко всем трудностям, из вежливости к гостям почти все разговоры приходилось вести по-английски.

Обычно это не составляло труда для Габриель. Она весьма неплохо владела английским – Маскарон позаботился об этом. В тяжелые времена, когда они были в бегах, Маскарон не оставлял тайной надежды, что придет время, когда они смогут найти пристанище в Англии. По этой неактуальной теперь причине он усердно обучал внучку английскому языку. Габриель быстро училась. Но все знания напрочь вылетали у нее из головы, как только в ее поле зрения попадал английский герцог. Габриель начинала волноваться, запинаться, а потом и вовсе замолкала. Чтобы избежать этих унизительных сцен, девушка решила повсюду ходить только с миссис Блэкмор. Англичанка всегда знала, что сказать, и, держась рядом с этой леди, Габриель могла почти ничего не говорить.

– Миссис Блэкмор говорит за нас обеих, – сказала Габриель, отвечая на вопрос Ролло, почему она все время молчит.

Порыв ветра расправил складки на одеянии Габи, очертив контуры ее стройной мальчишеской фигуры.

Девушка задумчиво глядела поверх насыпи и вод Сены на огромную разрушенную крепость Шато-Гайяр.

Ролло растянулся на большом камне и жевал стебелек сухой травы. Их лошади были привязаны в рощице далеко от края утеса.

– Еще бы! – с чувством произнес Ролло. – Никто и слова не может вставить, когда миссис Блэкмор заводит свою волынку. Если она еще раз заговорит о своем родном городе…

– Бате, – услужливо вставила Габриель.

– Если она еще раз упомянет о Бате и о том, что он лучше всего, что есть во Франции, я точно придушу эту женщину. Впрочем, она скоро вернется в свой Бат.

– Да, когда я перееду к Маскарону в Париж.

Габриель грустно было думать, что они с Ролло подошли к перекрестку и дальше им суждено следовать разными путями. Ролло должен был поступить в военную академию, а ее предназначение – занять свое место в новом французском обществе.

– Раньше, – сказал Ролло.

– Почему?

– Мирные переговоры окончательно провалились. Это как-то связано с Мальтой. Наши страны снова будут воевать – это лишь вопрос времени. Миссис Блэкмор не захочет оказаться в стане врага.

Провал переговоров совсем не удивил Габриель. Маскарон с самого начала мало верил, что стороны достигнут мирного соглашения.

– Когда вы уезжаете? – спросила Габриель, взглянув наконец на Ролло.

– Думаю, мы отправимся завтра или послезавтра.

– Так скоро?

– Насколько я понял, Маскарон хочет присутствовать, когда Талейран и Фуше будут делать доклад первому консулу. Он пришлет за тобой, как только это станет возможным.

Габриель подошла к камню и расположилась рядом с Ролло, опершись на локти. Девушка полуприкрыла глаза, защищая их от лучей полуденного солнца. Высоко над головой, расправив крылья, лениво парил ястреб, будто не замечая внизу лесных голубей, которые игнорировали присутствие своего извечного врага. Вдруг ястреб бросился вниз. Голуби разлетелись во все стороны, но один из них остался в когтях беспощадного хищника.

Габриель выпрямилась. Ее нервы были на пределе. «Чего и следовало ожидать», – подумала девушка. Давние кошмары опять преследовали ее по ночам, особенно тот, что так пугал ее в детстве. Габриель снова снился он. Он шел за ними по пятам. Человек без лица, полный ненависти, он был их проклятием. Его имя всегда оставалось загадкой. Но цель его была предельно ясна: он жаждал их крови.

Габриель знала, что Маскарон годами бился над загадкой этого человека. У Антуана было много врагов, но он не мог вспомнить никого, кто был бы способен так настойчиво мстить. Им нельзя было оставаться где-либо долго – их снова и снова сдавали властям. Снова и снова они спасались в последнюю секунду. И только когда к власти пришел Бонапарт, прежние разногласия перестали иметь значение. Постепенно Габриель забыла об этом кошмаре. Но теперь он вернулся.

Девушка вздохнула, и Ролло потянулся, чтобы взять ее ладони в свои руки, утешить названную сестру. Но Габриель почувствовала: если ее начнут утешать, она разрыдается. Поэтому девушка оттолкнула Ролло и вскочила на ноги.

– Военная академия! – насмешливо бросила она. – Думаешь, это даст тебе преимущество? Ты никогда не станешь таким же настоящим мужчиной, как я, Ролло Анрио!

– Значит, не стану? – сказал Ролло, попадаясь на удочку Габриель и вступая в знакомую шутливую битву.

Он поднялся рядом с девушкой во весь свой огромный рост.

– Я уже говорил и повторю еще раз: ты никогда не перестанешь быть ничтожной женщиной, Габриель де Бриенн!

Оба улыбались, вспомнив время, когда они были детьми и Габриель отбила Ролло кусок переднего зуба за это самое оскорбление.

– Кто последний до замка – тот грязная свинья? – предложила девушка.

– Ну, держись! Нет, стой! Маскарону это не понравится!

– Да неужто? – спросила Габриель.

Озорной огонек и ее глазах говорил, что они уже слишком далеко зашли, чтобы отступать. Широким спортивным шагом девушка быстро добралась до стреноженных лошадей.

Ролло улыбнулся.

– Да. И еще ему не понравится, если он увидит, что ты сидишь верхом не по-женски.

– Я справлюсь с Маскароном, – сказала Габриель, причем бравады в ее голосе было больше, чем убежденности.

Девушка вскочила в седло на мужской манер, безошибочно найдя ногами стремена. Юбки платья задрались, до половины обнажив бедра всадницы.

Ролло последовал примеру Габриель.

– Ты…

Но юноше не дали закончить предложение. Насмешливо улыбнувшись, девушка всадила шпоры в бока лошади, и та стрелой помчала вперед. Ролло бросился следом.

Кэм заметил всадников, когда они с шумом поднимались на холм, направляясь к замку. Герцог был один в восточной башне, воспользовавшись приглашением Маскарона осмотреть ландшафт с наилучшей точки обзора в замке. Увидев Габриель, низко пригнувшуюся в седле, Кэм поджал губы. Светлые волосы девушки струились у нее за спиной подобно золотой реке; смех, звонкий и естественный, разносился по воздуху, словно аромат женских духов. Когда Габриель приблизилась к конюшне, на пороге появилась фигура и пошла навстречу всаднице: Маскарон. Девушка натянула поводья, и лошадь с галопа перешла на благопристойную рысь, Габриель бросила поводья выбежавшему мальчику и легко спрыгнула на землю. Сделав пару шагов, она оказалась рядом с Маскароном и бросилась к нему в объятия.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒