Алисия Дин. Сердце ведьмы. Алисия Дин. Сердце ведьмы

Алисия Дин

Сердце ведьмы

Алисия Дин

Сердце ведьмы

Посвящается моим замечательным, прекрасным, драгоценным детям Пане, Лежи и Пресли. Вы – мое все. Моей лучшей подруге Пейджи – поистине выдающейся личности – и ее дочерям Кейли и Александре, которых я люблю, как своих собственных.

БЛАГОДАРНОСТИ

Мне кажется, что, окунувшись в мир писателей, я больше всего была поражена искренней помощью и поддержкой, которую оказали мне коллеги. Мне повезло, что я познакомилась с таким количеством замечательных людей: филиалом писателей‑ романистов Оклахома‑ Сити, рецензентами из «The Sooner Writer», Джудит Рочелле с ее неуемной энергией, фантастическими мужчинами и женщинами, которых я встретила в «Wild Rose Press», и онлайн‑ представительствами, такими как «Contest», «Alert» и «ProOrg». Но среди всех этих прекрасных людей, повстречавшихся мне в писательской среде, никто не может сравниться с великодушной и замечательной Шарон Сала. Спасибо, что дала всему этому жизнь. За это и за твои выдающиеся качества я и люблю тебя. Ты всегда будешь близким мне человеком.

Также хочу поблагодарить своего куратора Мела Одома. Без его наставлений и умения вдохновлять у меня не хватило бы сил закончить первую книгу. Хочу еще поблагодарить Джордану Дейн за все, что она сделала. Я благоговею перед ее успехом и тем фактом, что она не перестает помогать начинающим писателям. Спасибо моей подруге Ронде Пендерс за ее неизменную помощь и веру в меня, даже несмотря на то, что она не верит в «сверхъестественное», о котором я пишу. Спасибо Фейт В. Смит и Марте Копцински за прочтение моей книги и за конструктивные замечания.

Хочу поблагодарить свою семью за безграничную любовь и поддержку. Мою маму Еву Робертсон за то, что она была самой преданной и любящей матерью, о которой я только могла мечтать. Моего отца Дина Робертсона. Хотя его уже нет с нами, я всегда буду помнить его нежную любовь и поощрение.

Мою сестру и подругу Рут, которая поддерживала меня, и ее мужа Тома, великодушного человека и прекрасного семьянина. Мою сестру Шери, которую я обожаю, которая всегда рядом со мной и воодушевлена процессом даже больше, чем я, а также ее мужа Ларри. Мою добрую любящую сестру Джанис и брата Бретта. Моих прекрасных племянниц и племянников. Медисона. Хотя у меня нет возможности видеть тебя, не проходит и дня, чтобы дети и я не думали и не скучали по тебе, наша любовь к тебе всегда будет неизменной. Спасибо Лиз за то, что она остается моей подругой. И ее замечательным детям Престону, Кандис и Надану, которые всегда будут занимать особое место в моем сердце… Очень люблю вас.

Моему отличному агенту Мередит Бернстейн, которая была так же настойчива, как и я. И моему прекрасному редактору Крису Кислару, который поверил в мою книгу настолько, что дал мне этот шанс.

Я действительно счастлива иметь такое огромное количество друзей и родственников; сейчас, когда моя мечта сбылась, я ценю их еще больше. У меня нет возможности назвать по имени каждого, для этого потребуется больше страниц, чем вмещает эта книга, но я надеюсь, что вы узнали себя, ведь я говорила, как много вы для меня значите. Если нет, то говорю вам это сейчас.

ГЛАВА 1

Если она не проснется в ближайшее время, он вынужден будет ее убить. Он не готов был это сделать. По крайней мере, не сейчас.

Лунный свет просачивался в лачугу сквозь занавешенные простынями окна, рисуя узоры на ее лице. Она была красивой. В короткий миг перед тем, как она потеряла сознание, он успел рассмотреть ее глаза: глубокие, ярко‑ зеленые с янтарным оттенком. Никогда в жизни ему не приходилось видеть глаза такого цвета. Он был настолько очарован, что почти забыл о хлороформе.

Черные волосы с темно‑ красным отливом гладкими волнами лежали на ее плечах. Темные ресницы касались бледных щек. Полные губы были слегка неправильной формы. Но таки‑ и‑ ие сексуальные! У нее были округлые бедра, пышная грудь и длинные стройные ноги. Женственные изгибы ее тела наверняка лишали мужчин покоя. Она не была худой, как многие ее современницы. То, как они истощали себя, превращаясь в скелет, было отвратительно; часто они либо не позволяли себе ничего жизненно необходимого для человека, либо резали вены.

Послышался треск, и он поднял голову. Неужели охотник подобрался так близко? В это время года на юго‑ востоке Оклахомы охота стала почти религией. Существовала большая вероятность того, что его может заметить какой‑ нибудь мужлан с порохом вместо мозгов. Хотя это не имело значения. Риск только усиливал возбуждение.

Звук раздался снова, и на этот раз он распознал его: хруст хвороста, подбрасываемого в костер. Он облегченно вздохнул. Возможно, риск и добавлял волнения, но он не хотел быть обнаруженным Билли Бобом и его деревенскими дружками. Осталось еще так много вещей, которыми можно насладиться… Некоторые удовольствия не стоит торопить.

Девушка – Равин, он прочел ее имя на водительских правах, – застонала. Он почувствовал, как наливается его тело в области поясницы и как возбужденная плоть упирается в молнию на брюках. Стон был лишь началом. Стон означал, что скоро она проснется и ощутит удовольствие от его прикосновений. Он всегда ждал, пока они проснутся. Без сознания не было страха. Без страха не было удовлетворения.

Сердце забилось быстрее. Раньше он никогда не был так возбужден. Он надеялся наслаждаться этой женщиной дольше, чем другими.

– Время просыпаться, дорогая, – прошептал он.

Его тело задрожало в предвкушении. Скоро. Очень скоро.

Первый раз он испытал экстаз, когда потерял пациентку в хирургическом отделении. Несмотря на то что это не было запланировано, ее смерть возбудила его сверх меры. Он открыл для себя, что способность забирать жизнь возбуждает сильнее, чем способность ее спасать. С тех пор убийство переросло для него в невообразимое удовольствие.

Это изящное создание, привязанное ремнем к кровати, было его шестой жертвой – и самой великолепной из всех. Почти идеальной. Он всегда выбирал совершенство, потому что разрушать его доставляло ему огромное удовольствие. Смотреть в глаза прекрасной женщины, понимающей, что ее жизнь находится в твоих руках, видеть, как она осознает, что красота не сможет ее спасти… Такое возбуждение не передать словами.

«Когда маленькие мальчики решают стать гадкими сопливыми ублюдками, они должны отвечать за последствия! »

Что за? … Он обернулся на голос, разнесшийся эхом по лачуге. Комната была пуста. Он посмотрел на девушку. Все еще без сознания. Это не она.

«Дурак, конечно, это не она. Ты что, не узнаешь голос собственной матери? »

Холодок пробежал по его телу и замер в области паха. Он вздрогнул, и его член сжался, будто пытаясь заползти внутрь тела. Он терял рассудок. Мать была мертва уже несколько лет. Она больше не могла его обидеть, не могла продолжать контролировать его.

Девушка снова застонала, и он забыл о голосе матери. Затаив дыхание, он наблюдал, как дрожат ее веки. Боже, она была прекрасна. Ее глаза казались почти черными при лунном свете, но он помнил их потрясающий оттенок: темный изумруд с золотыми крапинками на радужной оболочке. Ему не терпелось увидеть страх, который в них отразится.

– Привет. А я тут ждал, пока ты очнешься. Ты меня помнишь?

Девушка покачала головой. С платком во рту она не смогла бы ответить, даже если бы захотела.

– Я видел тебя в ресторане. Ты была с двумя женщинами. Праздновали помолвку, верно?

В ее глазах появилось смущение, но страха не было. Да, вначале всегда была растерянность. Но вскоре появится и страх. Страх всегда приходит сразу же при виде лезвия. Затем вопросы. Потом мольбы. И наконец пронзительные крики.

– Скажи, ты – невеста? – Девушка не ответила, поэтому он продолжил: – Если да, то мои поздравления.

А про себя улыбнулся. Если она невеста, то это значит, что где‑ то был разочарованный жених.

Сняв смокинг, он бросил его на спинку кровати и, подойдя к камину, вытащил нож из ножен.

– Ничего страшного, что ты не помнишь меня. После сегодняшнего вечера обязательно запомнишь.

Он не стал добавлять, что она не будет помнить его долго, так как жить ей осталось несколько часов. Незачем нагнетать обстановку. Еще не время.

Подержав лезвие ножа над огнем, пока оно не стало красным, он снова подошел к ней. Девушка перевела взгляд с ножа на его лицо. Он увидел злость, но не страх. Проклятье. Тогда он схватил ее за ворот красного платья, резко дернул и полностью порвал наряд. Красный прозрачный бюстгальтер едва прикрывал соблазнительную грудь, которая (о да! ) была идеальной. В глазах девушки отразилось еще больше злости. Она что‑ то забормотала и попыталась развязаться.

– Не дергайся. Все равно не выберешься. – Улыбаясь, он провел горячим лезвием по ее животу.

Из ее груди вырвался стон, и комнату наполнил запах обгоревшего тела.

Вот, так уже лучше. Он посмотрел ей в глаза. Боль. Но все еще нет страха. Да что она, черт возьми, о себе думает?!

– Считаешь себя крутой, да? – Снова медленно опустив нож, он стал наблюдать за ней. Глаза девушки следили за каждым его движением. Он ухмыльнулся. Дай же мне увидеть твой страх.

Выражение лица девушки стало меняться, но страха все еще не было. Вместо этого в нем появилось что‑ то другое – то, чего он не мог объяснить. Янтарные крапинки превращались в искры, изливая свет. Глаза сверкали все ярче и ярче, пока не стали золотым, огненным омутом. Потом превратились в ярко‑ красное, кровавое пламя.

Насильник отступил, потирая глаза. Дрожь прошла по всему его телу. Когда он снова взглянул на нее, глаза девушки все еще горели кровавым пламенем. Губы растянулись в презрительной усмешке вокруг кляпа, и тогда впервые в своей взрослой жизни он испытал страх. Нет, не страх. Это был ужас…

Душераздирающий крик вырвался из его груди. Внутренний голос говорил, что ему надо бежать, но он не мог пошевельнуться, ступни словно увязли в трясине. Он лишь вертел головой из стороны в сторону, завывая сквозь сжатые губы. Нож выскользнул из рук и с грохотом упал на пол как бесполезная игрушка. Все внутренности сжались, потом его тело обмякло, но унижение померкло перед ужасом.

В области паха стало разливаться тепло. Промежность нагрелась настолько, что ему стало неприятно, даже больно – он ощутил не испытанную доселе мучительную боль. Животный крик сотряс всю комнату – его гениталии вспыхнули огнем.

ГЛАВА 2

Красно‑ синие огни мигали над головой Равин. Она лежала на носилках, пока работник «скорой помощи» накладывал мазь на ее ожоги.

– Вы уверены, что не хотите поехать в больницу? – спросил он. На его юном лице читалось явное неодобрение.

– Уверена. Со мной все будет нормально. Он надул щеки и тяжело вздохнул.

– Тогда вам нужно дать расписку об отказе от госпитализации.

– Конечно, – кивнула она.

– Я закончил, – сказал работник «скорой помощи», прикрывая рану остатками платья, – теперь вы можете сесть, а я скоро вернусь с бланком.

Равин села и накинула на плечи одеяло, которое ей дали. Ее платье было порвано – еще одно унижение и без того ужасной ночи.

К ней подошел шериф Уайтхол, который приехал сразу же за машиной «скорой помощи». Он снял ковбойскую шляпу, обнажив большой лоб и редеющие волосы. Глубокие морщины покрывали его загорелое лицо. Живот свисал над ремнем, а изо рта торчала незажженная сигарета. Глаза были заспанными, будто его только что вытащили из постели. И наверняка ведь вытащили, если учесть, что недавно начало светать.

– Равин Скилер? Водилы «скорой» разрешили мне поболтать с вами, пока вы тут. Не хотите рассказать, что, черт возьми, здесь случилось?

Равин оглянулась. Лачуга в лесу не имела ничего общего с тем местом, где она была: парковкой ресторана «Карибские ночи» в Оклахома‑ Сити.

– Где я?

Шериф сдвинул густые седые брови.

– Вы на улице… на носилках… в двух километрах к востоку от Коттона, штат Оклахома. Не совсем понимаю, о чем вы спрашиваете. Вы вообще как?

– Коттон? А это далеко от Оклахома‑ Сити?

– Где‑ то восемьдесят километров. Вы оттуда?

Равин кивнула.

– Мне нужно домой.

– Ваша сестра скоро приедет.

Шериф разрешил Равин позвонить со своего телефона. Сорина была в дороге.

– Хочу задать вам пару вопросов, пока мы ждем.

Девушка выдавила слабую улыбку.

– Разумеется.

– Да, кстати, не беспокойтесь об этом. – Он указал на сигарету. – Никотин загоняет народ в могилу, но я никогда не зажигаю ее, только в патрульной машине. Я считаю, что на каждого дерганого человека надо пускать немного табачного дыма. Ну, вы поняли, о чем я?

Равин кивнула. Ей было наплевать на сигареты. Она просто хотела домой.

Работник «скорой помощи» вернулся с бланком. Равин расписалась, и он ушел, качая головой.

– А теперь, – шериф скрестил руки на груди и сузил глаза, – вы наконец скажете мне, что произошло?

Равин вздохнула. Она еще плотнее укуталась в одеяло и, не глядя на шерифа, начала рассказывать:

– Мы ужинали с мамой и сестрой. Когда мы закончили, я пошла к своей машине. Уже почти открыв дверь, я почувствовала, что кто‑ то схватил меня сзади. Он приложил что‑ то к моему рту. Затем я очнулась в лачуге.

Равин закрыла глаза. Перед ней предстал образ захватчика. Не только черты лица, которые были совсем непримечательными, но и выражение дьявольского наслаждения, особенно когда он проводил горячим лезвием по ее телу.

Девушка резко открыла глаза, и образ исчез. Сглотнув, она продолжила:

– Когда он приложил нож к моему телу, я закричала. Преступник побежал. Я услышала, как отъехала машина. Потом эти ребята – охотники, кажется, – вошли и увидели меня. Они позвонили 911.

– Вы знали этого мужика? – спросил шериф.

– Нет.

– Можете описать его?

В этом и была сложность. Равин не хотела рассказывать, как выглядел этот человек, ведь если полиция найдет его, то он выложит им все, что видел. Все, что она ему сделала. О том, как послала на него огонь…

– Там было темно. А я была чем‑ то накачана.

Шериф затаил дыхание и некоторое время молчал. Наконец он сказал:

– Послушайте, по моему мнению, напавший на вас человек – это Железный Дровосек. Он жестоко убил по меньшей мере пять женщин. Вы могли стать шестой. Как думаете, почему он дал вам уйти?

Равин пожала плечами.

– Возможно, потому что я закричала. Мне кажется, это напугало его.

– Всем своим жертвам он затыкал чем‑ нибудь рты, а вам?

Равин опустила глаза на свои руки. Как же ей хотелось избежать проницательного взгляда шерифа!

– Мне тоже. Но я смогла отодвинуть платок, – сказала она, поднимая глаза.

Шериф Уайтхол пожевал сигарету и покачал головой. Он явно ей не верил. Неужели этот рассказ казался ему таким же неправдоподобным, как и ей?

– Ну, вы можете хотя бы в общих чертах описать, как он выглядел?

Равин колебалась. Она боялась, что они найдут его, и боялась, что не смогут этого сделать, ведь тогда он будет убивать снова. Если она не прикончила его, он не остановится, в этом Равин была уверена.

Она вздохнула и сказала:

– Он был среднего роста. Каштановые волосы. Это все, что я помню. На нем был смокинг и широкие брюки темного цвета, может, черного или темно‑ синего.

Шериф задумчиво кивнул.

– Наверное, он был посетителем ресторана – ну, ужинал в «Карибских ночах». Возможно, наблюдал за вами. Нам нужно будет проверить книгу посетителей ресторана за тот вечер.

– Он был там, – вспомнила Равин. – Говорил, что наблюдал, как мы ужинали с мамой и сестрой. Он точно там был.

– О'кей. А как насчет шрамов, татуировок, ювелирных штучек и тому подобного?

– Нет, я не заметила ничего такого.

– Может, его голос показался вам знакомым? Это чрезвычайно важно, мисс Скилер. Любая мелочь, которую вы вспомните, может помочь.

Она покачала головой.

– Мне жаль. Я хотела бы помочь, но не могу. Я рассказала вам все. – Ну, почти все. Несмотря на мазь, рана беспокоила Равин. Она хотела наконец покончить со всем этим. – Могу я ехать домой?

– Равин! Господи! Ты в порядке?

Девушка подняла глаза, а шериф обернулся, когда к ним подошла ее сестра. Она была выше Равин, к тому же блондинка, оживленная и необычайно привлекательная. Сорина относилась к тому типу женщин, которых мужчины провожают взглядом. И Уайтхол не был исключением.

– Со мной все нормально, – сказала Равин, крепко обнимая сестру и вдыхая исходивший от нее легкий аромат.

– Что произошло?

– На мисс Скилер напал мужчина, возможно, это был Железный Дровосек, – ответил шериф.

Лицо Сорины побледнело.

– О боже! Нет! Милая!

Ее глаза наполнились слезами, и она снова обняла Равин.

– Как? Когда мы с мамой попрощались с тобой в ресторане, то подумали, что ты уехала сразу после нас. Мы были уверены, что ты направилась домой.

– Он схватил меня на парковке. – Равин запиналась, исподлобья наблюдая за шерифом. Ей не нравилось, что он ловил каждое ее слово.

– А я взяла и уехала домой! – причитала Сорина. – Оставила тебя там одну.

– Ты не могла знать. Не вини себя, – сказала Равин.

Дрожащей рукой Сорина смахнула слезу со щеки и повернулась к шерифу Уайтхолу.

– Железный Дровосек – это ведь серийный убийца, не так ли? Тот, о котором пишут в газетах? Он изувечил бедных женщин. Это он? Вы уверены?

Шериф пожал плечами и ответил, не спуская глаз с Равин:

– Парень убежал, а ваша сестра не очень‑ то о нем рассказывает.

– Я же дала вам его описание, – сказала Равин.

Шериф пристально посмотрел на нее, нахмурив брови.

– Не очень детальное описание, хочу заметить.

– Как тебе удалось убежать? – спросила Сорина.

Врать сестре было намного сложнее, чем шерифу, но Равин не могла сейчас признаться ей во всем.

– Как я уже сказала шерифу, я закричала и преступник убежал. Меня нашли какие‑ то охотники. Можем мы наконец поехать домой?

Сестра сжала ее руку.

– Ты уверена, что все рассказала?

Холодная дрожь пробиралась из глубины тела Равин, из глубины ее души. Ледяной трепет медленно расползался по всему телу.

«Близится смерть», – говорил голос.

Равин посмотрела на сестру, затем на шерифа. Конечно же, они не слышали – голос шел изнутри. Это был не совсем голос. Скорее предчувствие. Предупреждение. Но означало ли это, что опасность грозила кому‑ то из ее близких, или все объяснялось тем, что она столкнулась с монстром, убивающим направо и налево?

ГЛАВА 3

Местные жители считали, что здание на восточной окраине Оклахома‑ Сити преследуют неприятности. Когда‑ то здесь был ночной клуб, но бизнес пришел в упадок, после того как однажды возле него изнасиловали девушку, а в шестидесятых прямо в центре танцевальной площадки убили барменшу. Месяц спустя клуб закрыли. Через несколько лет другие компании занимали это здание, но никто надолго не задерживался.

Здание пустовало на протяжении десяти лет, до тех пор пока Ник Лазитер не выкупил его по очень даже приемлемой цене. Он приобрел его на компенсационные выплаты, полученные, когда он «по собственному желанию» порвал все связи с полицией. Здание было переоборудовано под два офиса. Один Ник сдал в аренду бухгалтеру по имени Марвин. На половине Ника стояли письменный стол с глубокими порезами и черный виниловый стул. На стене висели сертификат частного детектива и фотография с автографом Пита Роуза[1]. В центре стола были пепельница, блокнот с ручкой, бутылка виски и телефон с мерцающей лампочкой автоответчика.

Ник проигнорировал сигнал и вместо этого потянулся к бутылке. В висках давило так, будто внутри головы сидел орел и сильно размахивал крыльями, пытаясь вырваться на волю. Ник снял крышку с бутылки «Старого ворона» и поднес напиток к губам.

Дешевое виски не обжигало как раньше, доказывая, что человек может привыкнуть ко всему. Было время, когда он предпочитал «Царскую корону». Конечно, тогда он не пил в офисе. По крайней мере, в десять утра.

Можно себя и побаловать иногда, черт побери. Не так уж давно ты делаешь это в десять утра.

Желудок протестовал против насилия. Алкоголь пробивал себе путь от горла до основания пищевода. Ник сделал еще один глоток.

– Похмелье, пес бы его побрал. – Он вытер рот рукой. Золотой ретривер поднял голову и уставился на него.

– Я не с тобой разговариваю, Пес. И не смотри на меня так. Единственная причина, по которой ты еще здесь – это дождь, и я не хочу, чтобы твоя дурацкая задница целый день там шаталась.

Собака забрела во двор к Нику еще в прошлом году. И поскольку никто не искал ее, Ник посчитал, что теперь она по праву принадлежит ему.

– Может, мне нужно придумать тебе имя? – обратился он к животному.

Но знал, что не сделает этого. Ведь он говорил об этом уже несколько месяцев и все равно продолжал называть собаку Псом.

Ник сделал еще один глоток из бутылки. Резкий запах виски на время заглушил вонь от мокрой собачьей шерсти и дым сигарет. Желудок начал принимать напиток чуть лучше. В конце концов, сегодняшний день может оказаться не таким уж плохим.

Пес постоял и неторопливо побрел к двери, виляя хвостом и печально глядя на хозяина. Ник встал и выпустил его в коридор. В фойе была специальная дверь для собаки. Этот бродяга опять будет шляться под дождем, весь намокнет, и офис еще сильнее провоняется псиной. Круто.

Ник вернулся к столу и нажал кнопку автоответчика.

– Ник, привет. Это я, Фил Бодински. Ну что, у тебя есть что‑ нибудь для меня? – При следующих словах его голос дрогнул. – Знаю, что звонил тебе только вчера. Не хочу показаться назойливым, но… – Прежде чем продолжить, Фил прочистил горло, пытаясь сдержать слезы.

Капец, неужели этот парень думает, что только у него умерла жена? Ну, конечно. Кто‑ то убил жену Фила. Ему необходимо кого‑ то винить. Поэтому он и хотел, чтобы Ник нашел Железного Дровосека. Хотел, чтобы тот отыскал серийного убийцу, которому удается на протяжении двух лет ускользать от полиции. В конце концов, Фил должен был кого‑ то наказать. А единственным человеком, которого хотел наказать Ник, был он сам. Не за смерть своей жены, а за то, где он был, когда это произошло.

– В любом случае… – Фил взял себя в руки и произнес более уверенным голосом: – Позвони мне. Даже если еще ничего не нашел. Ну, знаешь, просто для отчета. В общем… пока.

Ник сделал еще один глоток виски. Зажег сигарету и стал смотреть, как поднимается дым.

Мысленно он прокручивал факты по делу Железного Дровосека. Их было немного. Пять жертв. Четвертой была жена Фила – двадцативосьмилетняя привлекательная блондинка, схваченная вечером по пути с работы. Через четыре дня после исчезновения ее тело нашли возле шоссе. Обнаженное, изуродованное и изрезанное ножом, к тому же весь труп был в ожогах. Судмедэксперты заключили, что эти ожоги, скорее всего, сделали раскаленным лезвием ножа. Слова «Железный Дровосек» были кровью написаны на ее ногах, фактически единственном почти нетронутом месте, оставшемся для подписи психа.

Не было ни свидетелей, ни отпечатков пальцев. Полиция была сбита с толку. Ник тоже был озадачен и ни хрена не мог с этим поделать. Безусловно, он хотел остановить этого подонка. Хотел, чтобы тот поплатился своей никчемной жизнью. Но не настолько, чтобы предпринять какие‑ то действия. Даже если бы он мог. А он не мог.

Конечно, пора было прекращать брать деньги у Фила. Давать ему бестолковые отчеты несколько раз в неделю было не лучшим вариантом. Когда Ник работал в органах, все было совсем по‑ другому. Тогда это его заботило. Тогда он думал, что может повлиять на ход дела.

Тогда у него была Энни.

Ник откинулся на стуле и закрыл глаза. В котором часу он заснул прошлой ночью? Он не смог вспомнить, но знал, что это было скорее утром, чем ночью. Наверное, нужно было остаться в кровати.

Зазвонил телефон, нарушив тишину в офисе. Ник вздрогнул, чуть не упав со стула, и почувствовал запах чего‑ то горелого. Что за? … Черт. Должно быть, он заснул. Сигарета валялась на ковре, добавляя еще одну дырку к уже имеющимся.

Ник встал и затоптал тлеющий окурок, одновременно поднимая трубку.

– Следователь Лазитер, – автоматически произнес он.

– Ник? Привет. Это Фил Бодински, – голос был взволнованным. Ник начал говорить ему, что нет надобности представляться так официально, ведь старина Фил был его единственным клиентом.

– Ты уже в курсе? – спросил Фил.

– Ты о чем? – Ник слушал его краем уха. Потирая ногой выгоревший участок ковра, он уже закуривал следующую сигарету.

– Есть выжившая.

– Что?!

– Одна из жертв Железного Дровосека смогла убежать.

Нога Ника повисла в воздухе. На этот раз он затушил сигарету уже в пепельнице и быстро опустился на стул.

– Серьезно?

– Абсолютно. Джо звонил мне сегодня утром.

Джо Смотерс был лейтенантом полиции на пенсии, Ник когда‑ то с ним работал. Джо и Фил играли вместе в гольф. Именно Джо направил Фила к Нику, один Бог знает почему. Филу нужно было попытаться разобраться в этом самому. Ведь он, блин, знал куда больше деталей, чем Ник.

– Как это произошло? – Нику стало любопытно, чего он уже давно за собой не замечал. В крови поднялся уровень адреналина, а этого не происходило с тех пор, как он сдал свой значок.

– Может, я подъеду? У меня есть имя этой девушки и все данные.

– Как ты раздобыл все это? – Джо не стал бы давать Филу эту информацию, даже если бы и владел ею.

– У меня есть приятель‑ репортер, ему не разрешили напечатать имя девушки, но он назвал его мне.

– Круто. – Фил был адвокатом. За свою жизнь он вытащил из передряг уйму народу и приобрел много «друзей». Сейчас пришло время собирать старые долги.

– Ну, ты же знаешь, обычно есть причины, по которым они не распространяют такую информацию. Наверное, неправильно было поручать тебе вести это дело.

– Да, я знаю. Это ты должен получать информацию от меня.

О‑ о! Ладно, здесь Фил его подловил. Ник знал, что не лучшим образом выполнял свою работу, но какого хрена? Если копы не смогли найти этого парня, то как, блин, это сделает он? Ник снова закурил и рассеянно потер шрам на щеке. Бутылка «Старого ворона» стояла на столе, мозоля глаза. Соблазняя его. Если назначить встречу с Филом на более позднее время, то можно еще немного выпить и проветрить комнату до его прихода.

– Сможешь прийти в два?

– А может, сейчас? – Обычно пассивное поведение Фила изменилось. Он вел себя как барракуда с золотой рыбкой.

Ник жадно посмотрел на бутылку и вздохнул.

– Хорошо. Приходи.

– Буду у тебя через полчаса.

Положив трубку, Ник засунул бутылку виски в ящик стола, прополоскал рот и набросил коричневый вельветовый пиджак поверх старой, когда‑ то белой футболки. Потом провел рукой по подбородку с мыслью, что нужно было с утра побриться. Или, по крайней мере, на этой неделе. Поглядывая в окно в ожидании Фила, Ник курил и крутился на стуле.

Потоки дождя били по стеклу. Пять лет назад, в день похорон Энни, лило так же. Ник давно заметил, что дождь заставляет его еще больше думать о смерти жены. Он не очень хорошо помнил тот день. С самого утра он был пьян в стельку, и так продолжалось всю неделю.

Ливень и затянутое тучами небо заслоняли привычный вид – угловой магазин на другой стороне улицы. Окно стало похоже на зеркало. Оттуда глядел субъект с темными кругами под воспаленными глазами. Ник отвернулся, говоря себе, что влажность, которую он в них увидел, – это просто капли дождя.

ГЛАВА 4

Первое, что почувствовал Джей Халек, – это запах бетадина. Когда ОН открыл глаза, то увидел медный потолочный вентилятор с матовыми шарами. Джей лежал в своей спальне. Или, может быть, он был мертв и только думал, что лежит в своей спальне.

В поле его зрения материализовалось чье‑ то лицо: Маршал Уайндот, гей, работавший врачом в больнице. Этот человек уже давно давал понять, что неравнодушен к Джею. И что, черт возьми, он делает в его доме?

Наконец Джей вспомнил. Он сам позвонил Маршалу после случившегося, как раз перед тем, как отключиться.

Маршал пристально смотрел на него своими изумительными серыми глазами из‑ под густых ресниц, которым позавидовала бы любая женщина. Прядь темных волос опустилась на загорелый лоб. Он был слишком красив для мужчины. Если бы Джей был гомосексуалистом, ему бы нравился такой типаж.

– Как ты себя чувствуешь? – Голос Маршала был очень мужественным – необычно глубоким для такой женоподобной внешности.

– Еще не пойму, – пробормотал Джей. И тут он почувствовал. Боль обжигала глубоко внутри, разрывая его на части. Та сучка. Это она сделала. Но как? – Болит. Господи, как же болит!

– Да, знаю. Извини. Сейчас дам тебе еще морфия. Прошло всего несколько часов после предыдущей дозы, но с такой раной… – Маршал не закончил и отошел. Затем возвратился со шприцем.

– Как долго я был без сознания? – спросил Джей, пока Маршал готовил инъекцию.

– Пару дней. Ты позвонил мне в субботу на рассвете. Сегодня понедельник. Я звонил в больницу. Сказал, что у тебя непредвиденные обстоятельства, и попросил, чтобы тебя подменили.

– Спасибо, – прошептал Джей.

После того как игла вошла в вену, он почувствовал во всем теле мгновенное облегчение. Это было блаженство.

– Не хочешь поговорить? Например, рассказать, что, черт возьми, с тобой произошло?

Что произошло? Джей не знал. Но, даже если бы знал, все равно не смог бы рассказать. Он вспомнил внезапные языки пламени, ужас, повергший его в ступор. Вспомнил, как выбежал из лачуги и стал кататься по земле, чтобы потушить огонь. Затем послышался треск веток в лесу. Кто‑ то приближался. Он запрыгнул в машину и погнал, затем… Точно! Следующее, что он помнил, был звонок Маршалу.

Рука потянулась к лицу. Джей с ужасом подумал о бороде. Ее не было. Он снял ее, пока ждал. Даже в том болезненном кошмаре он не забыл об этом.

– Это… ну… мне немного неловко. – Его голос звучал сипло и невнятно, будто рот был набит овсяной кашей. – Я был с… подругой. Ей нравятся грубые игры. Ну, ты понимаешь, о чем я?

Маршал кивнул, и Джей заметил огонек ревности в его глазах. Может, нужно было сказать, что он был с парнем? Маршал все равно бы ревновал, но тогда, по крайней мере, он бы думал, что они одного поля ягоды. Джей нуждался в нем. Нуждался в диагнозе и медицинском уходе. Но теперь менять детали истории было уже поздно.

– Мы дурачились. Она привязала меня к кровати. Там была свеча. Простыни… Даже не знаю. Все произошло так быстро.

– Ты был один, когда я тебя нашел. Ты сам позвонил мне. Она даже не побеспокоилась о тебе, не позвонила 911? Почему ты был в своей машине?

Сколько вопросов. Проклятье! Он не мог сейчас мыслить ясно.

– Все так туманно. Она дурачилась. Я дурачился. Потом я вскочил. Она, наверное, испугалась, что влипнет в историю.

Маршал скрестил руки на груди и покачал головой.

– Поделом. Она чуть не убила тебя. Такие ожоги…

Джей заметил как мелкая дрожь прошла по телу человека, которому он когда‑ то отказал. Но за такое никто не стал бы его осуждать. А о том, как выглядит рана, и говорить не нужно. Пусть хоть это остудит пыл Маршала. Возможно, теперь он уже не будет так сохнуть по нему.

Джей медленно кивнул.

– Я знаю.

– Тебе действительно лучше обратиться в больницу. Я сделал все, что мог, но все очень плохо.

– Надеюсь, ты понимаешь, почему я не хочу этого делать? Моя репутация, моя карьера… – Моя свобода, моя жизнь… Но он не мог произнести это вслух. – Я не могу.

Маршал пожал плечами.

– Я сделаю все от меня зависящее, но ты не в лучшей форме. Твой пенис… – Он посмотрел в потолок и глубоко вдохнул. – Он не сможет служить тебе, как раньше. Мочеиспускание – вот все, с чем он сможет справиться, и оно тоже будет затруднено. Тебе нужно лечиться.

Комок страха сдавил горло Джея.

– Со мной все будет нормально.

Маршал некоторое время постоял возле него, а потом, к счастью, оставил его наедине с морфином и мыслями о той женщине.

Равин Скилер. Что ты, черт возьми, со мной сделала? И как ты это сделала?

Хотя все не так. Она бы не смогла этого сделать. Ни одним из возможных способов. Итак, что же произошло? Может, он просто споткнулся, потерял равновесие и упал в камин?

Да, точно. Такое происходит постоянно. Нет.

И тут он вспомнил. Эти глаза. Господи, что за глаза! Джей застонал. Страх прошел по всему телу, оставляя мурашки на своем пути. Кожа покрылась капельками пота. Эта девчонка была демоном. Демоном, посланным из ада его матерью.

Но это невозможно. Это ведь он нашел ее. Не она шла за ним. Так кем же она была? Вопрос обжигал, как пламя, недавно окутавшее его.

И ответ на этот вопрос он получит, как только встанет на ноги. Он спросит эту сучку, глядя ей прямо в глаза.

ГЛАВА 5

Равин убрала трубку от уха и закрыла глаза, пока шериф Уайтхол засыпал ее вопросами. Услышав его голос, она пожалела, что ответила на звонок.

– Нет, больше я ничего не вспомнила. Нет, вам не нужно приезжать и встречаться со мной. Это не поможет. Да, я слышала, что он похищал женщин со всей округи и привозил в лачугу в Коттоне. Нет, я понятия не имею, почему он меня выбрал. – Но думаю, он сожалеет об этом не меньше, чем я.

Взяв с Равин обещание, что она позвонит ему, как только вспомнит еще что‑ нибудь, Уайтхол попрощался. Он предупредил, что не собирается останавливаться.

Девушка положила трубку и вздохнула. Обычно она наслаждалась тем, что живет обособленно в доме у озера, сегодня же одиночество пронизывало душу. Сумерки сгущались за окном, приближая ее любимое время суток – полночь, время, когда ее тайна была в безопасности. Хотя в последнее время Равин нигде не чувствовала себя в безопасности.

Шерстяное одеяло, связанное ее бабушкой, которую Равин почти не помнила, украшало черный кожаный диван, добавляя разноцветный элемент в черно‑ красный интерьер. В комнате горело несколько свечей, распространяя аромат корицы. Свечи были единственным источником света. Спальня‑ чердак погрузилась в темноту. Прохладный бриз из открытого окна колыхал прозрачную красную занавеску. Усевшись на черный папин стул, Равин поджала под себя голые ноги. Она откинула голову и закрыла глаза. Перед ней появилось лицо Железного Дровосека. Девушка сразу же открыла глаза, и образ исчез.

Ты должна остановить его, прежде чем он успеет кому‑ нибудь рассказать.

Она снова почувствовала боль от горячего лезвия на своем теле и вздрогнула. Нет. Она не может встретиться с ним снова. А если это произойдет, если у нее появится шанс… Гнев засел глубоко внутри как острый нож. Этот подонок должен заплатить – не только за то, что он сделал с ней, но и за то, что сделал с другими.

Равин не обращала внимания на статьи про убийства в газетах. Но это было прежде. Она редко интересовалась чем‑ нибудь за пределами собственного маленького мирка. Но сейчас она вспомнила все эти истории. Все ужасы, которые он сотворил с теми женщинами.

Возможно, теперь маньяк остановится. Как он сможет похищать девушек после того, что она с ним сделала? Также была вероятность, что он умер от полученных ран. Но, если это произошло, значит, она нарушила закон своего народа: ни при каких обстоятельствах ни один член общины не имеет права умышленно лишать кого‑ либо жизни, будь то ведьма или смертный.

Она вздрогнула. Он не был мертв. Равин чувствовала его даже здесь. Ощущала его зло. «Зло, которому я позволила убежать».

«Мне нужно возвратиться, подойти к комнате, в которой он меня держал, посмотреть, какая там аура».

Но у нее ничего бы не получилось. Ведь, чтобы все понять, ей нужно было прикоснуться именно к этому человеку, дотронуться до его сердца.

Иногда это получается без непосредственного прикосновения. Иногда нужно просто оказаться в том месте, где он был…

Чтобы отвлечься от мучительных мыслей, Равин встала. Она вышла на улицу через заднюю дверь, глубоко вдыхая свежий воздух. Девушка шла по двору, и босые ноги утопали в густой влажной траве газона. Вокруг раздавался треск сверчков, сливался со смехом и рок‑ музыкой, доносившимися из еще работающих лагерей. Должно быть, они располагались на другом берегу озера, но звуки разносились по воде на большие расстояния.

Равин стояла на своем участке и всматривалась в озеро. Луна выглядывала из‑ за узкой полоски между тучами, напоминая плотный белый шар на черном покрывале. Огромные дубы наклонились к воде, листья отражали лунный свет. Девушка закрыла глаза и подняла руки к небу. Равномерный ритм ее сердца успокаивал мозг.

Где‑ то послышался еле уловимый крик совы. С озера подул легкий бриз, лаская ее кожу. Чувствовался даже запах костра, смешанный с ароматом влажной земли. Но за ним появился ужасный запах мертвечины. Равин проигнорировала его, вместо этого сконцентрировавшись на целебных ароматах природы.

– О великодушная Богиня, услышь меня! Мои мысли пошли вразрез с нашим учением. Гнев пленил мое сердце. Смерть коснулась меня. Пребудь со мной сейчас. Очисти. Исцели. Уйми мою ярость.

Равин стояла в тишине, не двигаясь. Казалось, время остановилось. Девушка не знала, сколько так прождала; наконец в ее сердце появилась легкость от внутреннего и внешнего умиротворения.

Открыв глаза, она присела на корточки и сорвала пучок травы. Затем развеяла ее по ветру. Несколько выбившихся травинок прилипли к ее губам. Она попробовала их кончиком языка. Трава имела какой‑ то лунно‑ земляной привкус. Испытывая умиротворение впервые за столько дней, Равин прошептала молитву благодарности и направилась к дому.

Краем глаза она уловила движение – кто‑ то стоял за изгородью.

Это он.

Только что обретенный душевный покой испарился, как воздух из проколотой шины. Быстрым решительным шагом Равин двинулась в направлении шороха.

– Выходи! Я знаю, что ты там.

Сердце часто билось в груди, ноги дрожали. Снова послышался шорох. Кто‑ то быстро исчез за углом. Равин побежала.

Открыв калитку, она увидела исчезающий силуэт. Маленькую фигурку. Гораздо меньше его. Теперь Равин узнала непрошеного гостя – это была пожилая женщина, живущая ниже по улице. Время от времени они встречались. Равин не раз ловила на себе взгляд этой женщины. Девушка считала ее сумасшедшей, потому что та всегда наблюдала за ней, не говоря ни слова. До сегодняшнего дня Равин не встречала ее на своей территории.

Почему соседка так на нее смотрела? Равин не знала. Может, ей нужно быть внимательней? Наверное, это просто безобидная старушка, сующая нос в чужие дела, но если она станет слишком любопытной, то может узнать то, что не положено.

Равин зашла в дом и принялась расхаживать по гостиной взад и вперед. Проходя во второй раз мимо книжного шкафа, она посмотрела на верхнюю полку. Не ряд книг привлек ее внимание, а то, что, как она помнила, находилось за ним. Она вытащила с полки потертый экземпляр «Унесенных ветром», за ним показалась другая книга в кожаной бордовой обложке. Она стояла отдельно от других, потому что Равин не хотела, чтобы ее увидел кто‑ нибудь еще, да и самой ей этого делать не стоило. Кейни оставил эту книгу после выхода из общины. Вернее, после того, как его исключили из общины. Равин отказалась уйти вместе с ним, отказалась переходить к темным силам.

Он был зол на нее; зачем же ему было оставлять этот подарок? Может, потому что он знал, что Равин не сможет им воспользоваться. А может, потому что он был уверен: воспользуйся она этим подарком – и пути назад уже не будет.

Она начала было задвигать книгу назад в укромное место, но вдруг остановилась. Можно, по крайней мере, заглянуть в нее.

Вытащив тяжелый том, Равин села за круглый стол из вишневого дерева в углу гостиной и стала внимательно рассматривать книгу. На кожаной обложке было написано: «Заклинания теней».

Напряженными пальцами Равин стала переворачивать страницы. Как будто зная, что ей нужно, книга открылась на разделе о возмездии. Девушка с изумлением смотрела на слова, не читая их, а просто любуясь непонятными староанглийскими буквами.

Сама не осознавая этого, она начала читать, и внезапно слова словно набросились на нее со страницы:

«Это заклинание действует лучше всего, когда тот, кому вы хотите причинить вред, находится рядом. Также оно эффективно, когда у вас имеется какая‑ либо вещь, принадлежащая врагу.

Зажгите черную свечу и подумайте о душе проклятого. Это должно быть сделано в темноте безлунной ночи. Пламенем темной силы,

О Рогатый Бог!

Мы призываем имя твое,

О Древнейший!

Мы заклинаем и умоляем тебя, услышь нас.

Приди к нам этой ночью,

Излей на нас свой темный свет,

Чтобы наши враги зарыдали,

Их мучения отразились…»

Поток ветра, гораздо сильнее бриза, ворвался в комнату, смахнув на пол лампу Тиффани. Равин вскочила, кровь застыла в ее жилах. Тело покрылось гусиной кожей. Девушка с шумом захлопнула книгу и побежала закрывать окно.

Кожу обдало холодным потоком воздуха, развевая ее черное платье. Скрипучая рама разрывала на части барабанные перепонки, когда Равин закрывала окно. Девушка быстро повернула защелку и задернула штору.

Крепко сжав кулаки, она повернулась и не спеша прошла к письменному столу. Но вдруг в изумлении сжала губы. Книга снова была открыта. Равин убеждала себя, что это сделал ветер, пока она закрывала окно, но страницы оказались открытыми как раз на том месте, где она читала.

Девушка протянула руку, но остановилась, не дотронувшись до книги. Пусть все останется, как есть. Он больше не причинит тебе вреда. Он ничего не сделает твоим близким, если ты этого не позволишь. У него нет причин искать тебя. По крайней мере, если ты оставишь его в покое.

Но до конца убедить себя в этом она не могла, потому что думала только об убийце. Не могла забыть того, что он сделал с ней и с другими женщинами. Того, что он мог делать еще с кем‑ то прямо сейчас.

Девушка снова опустилась на стул. Оглядев комнату, она решила было зажечь свет, но потом передумала и вместо этого склонила голову над книгой. Ей казалось, будто кто‑ то заставлял ее читать. Равин была полностью поглощена словами, как вдруг в горле у нее запершило. Рука потянулась к шее. Першение переросло в удушье, которое усиливалось все больше и больше, – она начала задыхаться. Отодвинувшись от стола, Равин открыла рот, с трудом пытаясь набрать в легкие побольше воздуха.

Неприятное ощущение исчезло, и она снова могла нормально дышать. Но такое происходило не в первый раз – когда‑ то она уже чувствовала, что жизнь выходит из нее, как будто ее подвесили на веревке, привязанной к дереву, и подожгли. Было ли это воспоминание из прошлой жизни или просто проявление беспричинного страха? Она не знала, но это чувство не давало ей покоя ни во сне, ни наяву.

Равин провела пальцами по шраму на правой руке. Она все еще не могла забыть своих ощущений, когда огонь опалил ее кожу и оставил ожоги на нежной ладони. Она подняла платье и посмотрела на новые ожоги на животе. Те, которые оставил он. Равин все еще чувствовала сладковатый запах обожженного тела. Своего собственного тела. Запах был таким же, как более двадцати лет тому назад, когда ее мать поднесла горящую свечу к руке восьмилетней дочери.

ГЛАВА 6

Равин сжала руки под столом, потирая большим пальцем шрам на ладони. Казалось, у нее в животе застыл свинцовый шар. Она сделала глубокий вдох – это был отчаянный звук, похожий на тот, что издает дайвер в акваланге, всасывая воздух через трубку.

Девушка обвела взглядом комнату для допросов. Глаза задержались на старом металлическом столе и стульях с прямыми спинками. Тусклое освещение отбрасывало блики на огромное окно, занимавшее половину желтой стены – наверняка это двойное зеркало. Неужели принято считать, что желтый цвет успокаивает? Или, наоборот, он усиливает волнение? Равин не могла вспомнить. Может быть, цвет стен и не имел никакого значения. А может быть, эти мысли были лишь признаком усиливающейся паранойи.

Как только она подумала о предстоящем допросе, ее охватил ужас. Следователи позвонили Равин и предложили встретиться, но она не хотела видеть их у себя дома. Она вообще не хотела с ними разговаривать, но отказаться не могла. Поэтому и согласилась прийти в полицейский участок.

Полиция Оклахома‑ Сити упорно повторяла вопросы Уайтхола. И это понятно. Все жертвы Железного Дровосека были похищены в городе и увезены в ту лачугу.

Чем больше она расскажет полиции, чем больше ответов они услышат, тем больше вероятность, что они смогут найти преступника. Именно этого она и хотела, так ведь? Она же хотела, чтобы они остановили его? Да! Но Равин не хотела, чтобы в полиции узнали о том, что именно она сделала. Не хотела, чтобы узнали об этом и в ее общине.

Равин сделала глоток воды из стоящей рядом бутылки и подняла глаза на открывшуюся дверь. В комнату вошли высокий офицер‑ латиноамериканец и лысеющий коп с усами, пониже ростом.

Латиноамериканец протянул ей руку.

– Я детектив Карлос Мангиа, а это мой партнер, детектив Скотт Харрис. Спасибо, что пришли.

Равин кивнула и пожала протянутую руку. Другой коп изучал ее со смешанным чувством неуважения и подозрения. Он пригладил редкие волосы на макушке и тоже протянул руку.

В тот миг, когда Равин пожала его руку, ее тело вздрогнуло. Она хотела понять причину этого, но рукопожатие было настолько сильным, что напоминало спазм. Приступ тошноты подступил от желудка к горлу. Девушка закрыла глаза и увидела несколько образов.

Злобное лицо детектива. Крик женщины, прикрывающей от удара голову руками.

Следующая сцена происходила в темноте на дороге. Детектив Харрис стоял перед открытым багажником, беря пачку денег и протягивая длинный пакет крупному мужчине с неприятными глазами и жирными волосами, все тело которого было покрыто татуировками.

Был еще один образ.

Тот же мужчина, Харрис, в убогой квартире. У девочки лет двенадцати‑ тринадцати глаза круглые от страха, а из носа течет кровь. Под левым глазом синяк.

– Мисс Скилер, вы в порядке?

Равин не поняла, кто из детективов это сказал. Она открыла глаза и уставилась на Скотта Харриса. Его лицо немного смягчилось, он даже попытался улыбнуться. Затем он расслабил руку, и образы исчезли. Равин вздохнула с облегчением.

Мангиа сел на стул рядом с ней, а Харрис стоял за ним немного правее. Он засунул руки в карманы широких штанин. Брюки были малы ему, и поза только подчеркивала это.

Мангиа открыл папку и заглянул в нее.

– Мисс Скилер, мне известно, что вы разговаривали с полицией и шерифом Уайтхолом, но мы хотим задать дополнительные вопросы, чтобы убедиться, что ничего не упустили.

Равин потерла ладонь под столом.

– Не понимаю. Я же все им рассказала.

– Я знаю. – Мангиа доброжелательно улыбнулся, и девушка обратила внимание на его карие глаза. Это были добрые глаза, не такие, как у его напарника. – Но иногда через несколько дней, оправившись от испуга, свидетели вспоминают дополнительные детали. Будьте добры, расскажите нам свою версию случившегося той ночью, все по порядку и не спеша, вас никто не торопит.

Равин так и сделала. Она медленно рассказала ту же историю, надеясь в точности повторить предыдущее описание событий. Она не хотела, чтобы появились какие‑ то противоречия, которые могли бы вызвать подозрения.

Во время ее рассказа детектив Мангиа переводил взгляд с Равин на папку, лежавшую перед ним. Иногда он кивал или немного хмурил брови, словно его посещала какая‑ то мысль. Когда девушка закончила, он поднял глаза и обнадеживающе улыбнулся.

– О, это намного больше, чем записано здесь. Вы вспомнили что‑ нибудь еще о преступнике? Может быть, какие‑ нибудь физические особенности, которые вы не назвали в ночь нападения?

Равин покачала головой и только открыла рот, чтобы ответить, как Харрис произнес:

– Может, вы хотя бы скажете нам, как вам удалось с ним справиться, ведь другим жертвам не повезло так, как вам? – В его голосе послышалось презрение.

Девушка посмотрела на него, надеясь, что он не заметит отвращения в ее глазах.

– Как я уже говорила, я закричала. Должно быть, это испугало его. А может быть, он услышал приближение ребят, что нашли меня. Все это ужасно, и мне обидно за тех бедных девушек, которым не повезло так, как мне.

На губах Харриса появилась неприятная усмешка.

– Ага. Конечно.

Равин не хотела вступать в спор с этим ничтожеством, но ей пришлось приложить немало усилий, чтобы сохранить самообладание и не использовать магию.

Детектив Мангиа быстро разрядил обстановку.

– Я приношу извинения за необдуманные высказывания моего напарника, мисс Скилер. Это дело непростое для всех нас. Мы постоянно находимся в напряжении и прилагаем огромные усилия, чтобы поймать убийцу, – именно этим объясняется поведение моего напарника. – Он поднял глаза на Харриса. – Уверен, что мисс Скилер примет извинения.

Харрис вызывающе посмотрел на него, надув губы как ребенок. Затем повернулся к Равин.

– Извините. Я не хотел оскорбить вас.

И хотя в его голосе отчетливо слышалась неприязнь, Равин слегка кивнула и повернулась к Мангиа.

– Это все, детектив?

– Вообще‑ то мы хотели, чтобы вы поработали с нашим художником. Нам нужно сделать набросок портрета напавшего на вас мужчины.

Равин неохотно кивнула.

– Да, разумеется.

– Подождите здесь.

Равин взглянула на Харриса, боясь, что Мангиа оставит их вдвоем, но оба детектива вышли из комнаты. Через некоторое время Харрис и Мангиа вернулись в сопровождении мужчины лет пятидесяти. У него было румяное лицо и редкие волосы с проседью.

– Это Джеймс Колоран. Я хочу, чтобы вы описали ему напавшего на вас мужчину, – произнес Мангиа.

Равин так и сделала, и художник быстро нарисовал эскиз. Она смотрела на лист, пока Колоран работал, несколько раз поправляя размер носа и густоту бороды. Когда художник закончил, Равин внимательно изучила рисунок. Она осознавала, что, как это ни странно, образ убийцы был весьма расплывчатым. Может, это из‑ за наркотиков и травмы, но она не могла ясно представить его. Этот портрет мог быть похож на него. Но это мог быть почти кто угодно.

– Теперь все? – спросила она Мангиа, когда художник ушел.

– Да, на сегодня все. Пожалуйста, свяжитесь с нами, как только вспомните что‑ нибудь еще, – ответил полицейский.

– Непременно, – пообещала Равин.

Она пожала на прощание руку Мангиа, намеренно игнорируя Харриса.

Выходя из полицейского участка, Равин поняла, что вся дрожит. То, что она узнала о Харрисе, взволновало ее почти так же, как события, происшедшие в лачуге Железного Дровосека. Этому детективу нельзя доверять. Он был так же зол, как и тот монстр, за которым она теперь охотилась. Она должна взять это дело в свои руки.

ГЛАВА 7

Равин стояла на поляне перед домом Ваноры, главной жрицы их общины. Сила была мощнее в этом тайном месте, где община проводила ритуалы и произносила заклинания. Общество, в котором состояла Равин, практиковало белую магию, используя свои силы на благо – исцеление и защиту. И хотя окружающий мир не знал об этом, многие болезни были предотвращены и люди получили помощь благодаря общинам, подобным той, членом которой являлась Равин. Они были разбросаны по всему миру.

Другие члены общины не знали, что Равин была сейчас здесь, – она должна сделать это сама. Она произнесет заклинание, чтобы выследить убийцу. И что потом? Встретится с ним лицом к лицу? Задержит его? Убьет? Нет, конечно, она не сможет его убить. Но, если ей удастся выяснить, кто он такой, она сможет навести на него полицию. Тогда они возьмут дело в свои руки, а Равин не будет больше чувствовать себя виноватой. Она сделает все, что от нее зависит.

Или, может быть, ей нужно парализовать его. Закон гласит, что она не может причинять никому вред. Но паралич – это же не вред, правда? Она начнет с его языка, чтобы он не смог никому рассказать о ее поступке.

Но Равин отбросила эту мысль. Паралич не сработает. Она знала, что нужно делать, даже если ей этого и не хотелось.

На огне кипел котелок, наполнявший воздух благоуханием шалфея, розмарина и других трав, смешанных с лобулярией. Равин зажгла две черные и две фиолетовые высокие свечки, поставила их на алтарь. Потом закрыла глаза и стала что‑ то бормотать. Слова сыпались из ее уст. Она умоляла богиню показать ей убийцу. По телу прокатилась дрожь, как бы подчеркивая чудовищность того, что она сейчас делала. Никогда раньше Равин не доводилось сталкиваться с таким злом. Никогда еще она не использовала чары, чтобы приблизиться к столь низкому и достойному осуждения человеку.

Лицо Железного Дровосека предстало перед ней во мраке, и тело Равин задрожало еще сильней. У нее было такое чувство, будто она находится в одной комнате с этим человеком. Будто стоит так близко к нему, что может дотронуться до него рукой. Равин невольно отступила, как бы сохраняя расстояние между ними.

Отбросив страх, она сосредоточилась на его характере, попыталась установить связь с ним, узнать его имя и адрес – все, что может помочь отыскать его. Не успела Равин получить информацию, как дьявольский образ в ее воображении стал еще больше, на его лице появилась ехидная гримаса. Когда связь между ними наконец установилась, его взгляд просто впился в нее. Их мысли встретились, и его дьявольская сущность наполнила пространство вокруг нее. Это было ужасно… Равин стала задыхаться…

Девушка резко открыла глаза, и видение исчезло. Ее знобило, все тело дрожало. Свечи догорали, а пар от котла уже рассеялся. Дух Железного Дровосека побывал здесь. Ее чар хватило на то, чтобы вызвать этот злой дух, но их было недостаточно, чтобы расшифровать информацию.

Равин постояла еще некоторое время на поляне, наблюдая за мерцанием свечек в темноте. Сердце громко колотилось в груди. Ничего не получилось. Этот псих остался неузнанным, не понятым ею. И тем не менее… он был так близко, почти рядом, она практически почувствовала его внутри себя.

Неожиданно девушка ощутила что‑ то еще, то, что уже слышала или, может, чувствовала раньше, когда маньяк держал ее в лачуге. Преступника подпитывал чужой страх, но у него также был и свой внутренний страх.

Мать.

Это было даже больше, чем страх. Сильнейший ужас поглощал его. ". Непослушный маленький ублюдок… Сопливый злой подонок… Гореть тебе в аду… "

Равин вздрогнула и прогнала эти мысли – этот голос – из своей головы. Быстро собрав принесенные с собой вещи, она ушла с поляны на трясущихся ногах.

Халек метался по кровати. Даже прохладные мягкие простыни причиняли ему боль. Цвета – некоторые яркие, некоторые тусклые и мрачные – мелькали в его сне. В ушах звенело эхо, разрозненное, громыхающее эхо. А потом вырвался резкий, леденящий душу вопль. И сразу стало легче. Тело расслабилось, и, несмотря на то, что он лежал без сознания, на его лице появилась улыбка.

Во мраке полудремы, вызванной действием лекарств, перед ним начали мелькать какие‑ то лица. Он почти проснулся, хотя на самом деле этого не хотел. Джей Халек воскресил в памяти свои былые победы.

Первой была блондинка. Он схватил ее в полночь в подъезде, усадил в свою машину и привез в лачугу. Она кричала, о, как она кричала и умоляла! Глаза были просто безумными от страха. Потом были другие, каждая сцена великолепнее предыдущей…

Его мать тоже была здесь. Она наблюдала за всем, качая головой, – эта прическа в виде улья, уложенная с помощью лака, и, как всегда, осуждающая гримаса. Слова слетали с ее губ, хотя рот был закрыт.

" Так я и думала. Ты злой сопливый ублюдок. Я все‑ таки не смогла выбить это из тебя. Ты будешь гореть, Джей. Будешь гореть в аду".

Эта сучка погибла в аварии, и в восемнадцать лет он стал свободен. Джей жалел лишь о том, что это не он убил ее. Вот это было бы истинным наслаждением.

Он застонал от пронизывающей боли, которая прокатилась от области паха до головы. Он резко открыл глаза, и стон перерос в хрип. " Уменьши боль, пожалуйста, сделай что‑ нибудь, чтобы она исчезла". Но Маршал ушел, Джей только сейчас вспомнил об этом. А с Маршалом ушли и инъекции морфия, а боль осталась такой же, как прежде.

На глаза Халека навернулись слезы и скатились по щекам на подушку. Сон! Ему нужно было заснуть, чтобы снова увидеть те образы.

Он нащупал в темноте пузырек с таблетками. Проглотил две штуки и запил оставленной Маршалом водой. Затем откинулся на спину и закрыл глаза, желая скорейшего прекращения боли и возвращения блаженного сна со сладкими сновидениями.

Сжимая простыню в кулаке, он сделал несколько глубоких успокаивающих вдохов и стал ждать действия наркотика. Ждал в агонии. Медленно, слишком медленно боль отступала, и он почувствовал, как погружается в забытье. Сны. Сны вернутся. Он снова увидит своих прекрасных жертв, услышит их чудесные стоны.

Внезапно его подбросило, будто кто‑ то или что‑ то пыталось установить связь с ним, завладеть им. Он открыл глаза. Пронзительный крик вырвался из его груди. Появилось другое видение, гораздо ужаснее предыдущих, умиротворяющих. Это был образ девушки с развевающимися волосами и огнем в глазах. Дьявольским огнем. Она искала его.

ГЛАВА 8

Дневной свет пробивался сквозь зеленый занавес леса и рассеивал сквозь густую листву на деревянный пол солнечные лучи, но все мысли Равин были в темноте. Она не могла перестать думать о Железном Дровосеке. Не могла перестать желать ему страданий. Не могла перестать желать ему страданий еще больших, чем он уже испытал.

Старательно распутывая серебряные и ониксовые бусы на ювелирном прилавке в своем магазине, она старалась выбросить его из головы.

– С тобой точно все хорошо? – голос Сорины заставил ее очнуться.

Равин так задумалась, что не заметила, когда сестра подошла к ней.

Светлые волосы Сорины переливались в лучах солнца, пробивавшихся сквозь шторы позади нее. Оранжево‑ розовая футболка, хоть и не слишком открытая, облегала ее фигуру, невольно делая ее еще более сексуальной.

– Я в порядке, – ответила Равин, отводя глаза от вопросительного взгляда сестры.

– Ты не вспомнила ничего важного для полиции? – спросила Сорина.

Равин вздохнула и покачала головой.

– Я рассказала им все, что могла.

В сущности, это было правдой. Она рассказала им все, что могла, не выдавая лишь тех подробностей, которые могли ее разоблачить. Перед полицией и общиной.

Сорина посмотрела через ее плечо. Равин проследила за ее взглядом. По магазину прохаживались два покупателя. Одной из них была крупная женщина, нюхающая ароматические свечи. Время от времени она морщила нос, потом с искаженным лицом быстро ставила свечу обратно на полку. Другим клиентом был неряшливого вида темноволосый мужчина, внимательно рассматривающий бижутерию в ящике у входной двери.

Никто из них не находился слишком близко, но сестра Равин все равно понизила голос.

– Знаю, что ты не доверяешь смертным, но ты должна помочь полиции найти убийцу. То, что он сделал с этими женщинами… То, что он мог сделать с тобой… – Она не закончила. На глаза навернулись слезы.

– Это никак не связано с моим отношением к простым смертным, – прошептала Равин, – и я пытаюсь помочь.

Сорина взяла ее за руку.

– Я благодарю Бога за то, что ты спаслась, Равин. Если бы это случилось со мной, я не была бы такой смелой. То, что ты избежала неприятностей, не используя своей силы… Это невероятно. Я так горжусь тобой!

Равин не смогла посмотреть в глаза сестре.

– Все произошло очень быстро, – сказала она.

– Я правда очень рада, что ты в порядке. Не знаю, как бы я пережила такую утрату.

Равин постаралась ответить как можно жизнерадостней:

– Слушай, давай не будем сейчас об этом. Тебе нужно готовиться к свадьбе.

Сорина невольно улыбнулась.

– Я помню. И спасибо, что делаешь вид, будто ты в восторге от этого.

Равин улыбнулась в ответ, хотя ей было немного тоскливо.

– Ну, по сравнению с другими смертными, Джастин не такой уж плохой. Я считаю, что, если ты дала себе установку выйти замуж, выбор мог бы быть и хуже. Гораздо хуже. – " Как чуть не произошло со мной". – Она не произнесла вслух последних слов. Ее сестра все знала о размолвке с Кейни, но они обе предпочитали не говорить об этом.

– Если я дала себе установку выйти замуж? Иногда ты бываешь такой букой. – Сорина закатила глаза, но в глубине их отражалось счастье. – Однажды ты меня поймешь. Когда встретишь человека, с которым захочется провести остаток жизни, ты меня поймешь. Любовь всех делает лучше. Появляется уверенность, что гнетущие тебя проблемы рано или поздно отступят. Я желаю тебе этого. Хочу, чтобы ты ощутила блаженство любви.

– Не дождешься, – проворчала Равин.

Сорина фыркнула, но не стала спорить с сестрой. Вместо этого она сказала:

– Джастин уезжает в командировку на несколько дней. Почему бы тебе не пожить у меня, пока его не будет?

Равин прочитала беспокойство в ее глазах, но не поняла, чем оно вызвано.

– Не могу. Из‑ за твоего кота, – напомнила она. Сорина засмеялась и покачала головой. Все еще разговаривая шепотом, она проворчала:

– Ведьма, у которой аллергия на котов. Это достойно книги рекордов.

Равин пожала плечами.

– Почему бы тебе не переночевать у меня?

Сорина презрительно скривилась.

– В этом твоем первобытном сарае? – Улыбка смягчила ее слова. – Думаю, я могу сделать для тебя исключение. На несколько ночей.

– Для меня? По‑ моему, это ты боишься оставаться одна, – напомнила Равин.

Сестра кивнула.

– Я боюсь также, что ты останешься одна. Мы не знаем, что тот человек…

Их прервала женщина, нюхавшая свечи. Равин не слышала, когда та вдруг подошла, указывая рукой на более чем пятьдесят ароматических свечей, продающихся в магазине.

– Это все, что у вас есть?

Ей было далеко за сорок, в рыжеватых волосах блестела седина. Блузка была слишком тесной. Серебряная цепочка плотно облегала толстую шею.

Сорина улыбнулась.

– Моя сестра сама делает свечи. Да, это все, что у нас есть. Уверена, если вы желаете что‑ то особенное, она сможет выполнить ваш заказ.

Клиентка нахмурила брови, будто разочаровалась, узнав, что они хотят оказать ей услугу.

– Я не знаю. – Ее взгляд упал на Равин. – Она делает их?

– Да, и украшения тоже.

– Цены у вас слишком высокие для качественной бижутерии, – заметила женщина – или, по крайней мере, это выглядит, как качественная бижутерия.

Равин напряглась, но не ответила. Сорина неодобрительно скривила рот.

– О нет! Это не подделка. Камни настоящие. Моя сестра – профессионал. Она очень гордится своей работой.

Покупательница и Сорина разговаривали так, будто Равин не было рядом, но для нее это было даже лучше. Сорина отвечала за обслуживание клиентов магазина " Подарки от сердца", а Равин была создателем товаров. Она не обладала коммуникабельностью своей сестры. Это была неопровержимая истина.

Равин взглянула на второго посетителя, мужчину, и заметила, что он пристально наблюдает за ней. На первый взгляд он показался ей довольно неряшливым, но не бродягой. Он был чистым, просто растрепанным, лицо заросло щетиной. Даже с такого расстояния она смогла рассмотреть удивительную голубизну его глаз, похожих на безоблачное предвечернее небо.

Их взгляды встретились, и разговор между Сориной и покупательницей отошел на задний план. Равин почувствовала глубокую печаль. Печаль и вину. Хотя она не знала историю этого мужчины, вообще ничего о нем не знала, но почувствовала неожиданное родство с ним. Она и этот незнакомец – две души, ищущие искупления. Они оба были изранены…

Ее сердце забилось быстрее, и стало труднее дышать. Девушка отвела взгляд, стараясь сосредоточиться на Сорине и покупательнице. Что произошло? Обычно она не ощущает энергию так сильно, всего лишь посмотрев на кого‑ то. Что послужило причиной этой связи? Равин не знала и не хотела знать.

Женщина первой отвела взгляд. Ник не мог. И не смог бы. Он не хотел этого. Что‑ то пробудилось в нем, когда он поймал ее взгляд. Что‑ то живое, настоящее. Что‑ то действительно важное в первый раз за столько лет.

Была ли это Равин Скилер, или Равин – это блондинка, разговаривающая с покупательницей? У него имелось описание внешности, и он полагал, что у цыпочки Скилер были темные волосы. Хотя блондинка просто красотка. Она определенно была в стиле убийцы. И учитывая, как часто женщины сейчас красят волосы, любая из них могла оказаться той, кого искал Ник.

Тем не менее он не мог отвести взгляд от темноволосой девушки. Была какая‑ то страстная беспечность в ее походке, в манере убирать волосы с лица. Она подводила глаза карандашом, что еще больше подчеркивало их зеленый цвет. Широкие и очень длинные рукава ее синей шелковой кофточки плавно закатились, открывая тонкие пальцы с кольцами. Джинсы облегали ее длинные ноги. Каждое движение красавицы излучало неподдельный сексуальный магнетизм. " Магнетизм сирен из мифов, которые завлекали моряков на смерть", – почему‑ то подумал Ник.

– Я могу нам чем‑ нибудь помочь? – спросила девушка.

Ник не слышал, как она подошла. Заготовленные фразы застряли у него в горле. Он набрал в легкие побольше воздуха и попытался выдавить хоть слово.

– Сэр, вы в порядке? – спросила она мягким, чуть хрипловатым голосом.

– Извините. Все нормально. Я немного задумался. – Ник посмотрел на свечу, которую держал в руках. Как она здесь оказалась? Он показал ее девушке. – У вас есть такая же ароматическая свеча, только пятисотграммовая?

Она на секунду взглянула на него. Не очень дружелюбно.

– Сейчас посмотрю.

Как только девушка повернулась и исчезла за прозрачной белой занавеской за прилавком, он вдруг пожалел, что не спросил о свече блондинку, потому что не хотел, чтобы это прекрасное создание исчезало из поля его зрения. Ник все еще не выяснил, была ли это Равин Скилер, но предположил, что, скорее всего, это она. Он надеялся, что это она. Тогда у него была бы причина больше времени побыть рядом с ней.

Господи! Да что же с ним такое? Его не тянуло так ни к одной женщине после Энни. По крайней мере, не так, черт возьми! Ник пожалел, что выпил с утра. Вдруг она почувствует запах? Он порылся в кармане рубашки в поисках жвачки, но там было пусто. Проклятье.

Девушка быстро вернулась, но ему показалось, что ее не было несколько часов.

– Извините. К сожалению, в настоящее время у нас нет пятисотграммовых свечей " Лавандовый сон". Но я могу сделать несколько штук, если хотите.

" Лавандовый сон"? Смело. Не зря она так странно на него посмотрела.

– Я зайду на этой неделе, – кивнул он.

Равин кивнула в ответ, ничего не сказав. У нее были такие загадочные глаза, будто она хранила какие‑ то большие секреты. Ник хотел раскрыть их и больше ничего. И это касалось не только информации о Железном Дровосеке. Он хотел знать о ней все. Черт возьми, он просто хотел все время слышать голос этой девушки! Хотел всматриваться в ее лицо, когда она говорила. Вдыхать ее запах. От нее еле слышно пахло дымом зимнего костра. Эта девчонка была знойной штучкой, хоть и казалась холодной. Она была просто очаровательна.

Ник застыл, не мигая, словно находился в трансе. Чувство вины отозвалось внутри, как волна во время прилива. За пять лет после смерти Энни он почти не смотрел на женщин, а сейчас испытывал страсть к незнакомке? Выдавив что‑ то вроде " спасибо", он повернулся и направился к выходу. Выйдя из магазина, он споткнулся, потом долго не мог восстановить дыхание и решил постоять на свежем воздухе.

И тут Ник очнулся. " Классный ты детектив, Лазитер. Даже не убедился, что эта девушка именно та, кого ты искал".

ГЛАВА 9

Ник медленно ехал по проселочной дороге, фары его " мустанга" рассекали пелену тумана. Галька со стуком задевала дно автомобиля – это было похоже на свист малокалиберных пуль в вечерней тишине.

Девочка‑ подросток на заправке небольшого городка охотно показала ему дорогу к лачуге, в которой Железный Дровосек держал своих жертв. Огромные карие глаза девчушки возбужденно горели, казалось, она готова поехать вместе с ним. Видимо, серийный убийца был новостью номер один в этих краях. Вдобавок пресса подогревала к нему интерес.

Ник проехал мимо поля, краем глаза заметив силуэты пасущихся коров. Недалеко от дороги стоял старый домик фермера, прямо как в " Техасской резне бензопилой". Ник свернул за поворот, который, как и обещала девчонка, вел прямо к лачуге.

Постройка, которую все называли лачугой, больше походила на полуразрушенный сарай. Бревна в некоторых местах почернели, а кое‑ где обвалились. Огромные куски трухи отваливались от стен, а дыры от пуль явно указывали на то, что здесь охотники оттачивали свое мастерство. Из добытых полицейских отчетов Ник выяснил, что убийца недолго здесь наслаждался, по крайней мере, он недолго был здесь с Равин. Он успел осуществить только подготовительный этап: обжечь ее своим ножом.

Ник снова подумал о девушке, которую видел в магазине. С тех пор он выяснил, расспросив хозяйку кафе, расположенного рядом с магазином сестер, что темноволосая девушка действительно была Равин Скилер. Его тяга к этой девушке сбивала его с толку. Ник объяснял это слишком большим количеством выпитого тем утром и долгим периодом воздержания. Это нормальная реакция мужчины на длинные ноги и обалденные глаза. Ему нужно быть осторожным.

Ник выключил двигатель и посидел немного, уставившись на лачугу. Мысленно он представил темную фигуру, которая склонилась над Равин и проводила красным раскаленным лезвием ножа по ее бледному телу. В зеленых глазах появился ужас. Она, беспомощная и невинная, была во власти маньяка.

У Ника все сжалось в груди, он с трудом выбросил этот образ из головы. В конце концов, девушка осталась жива. Когда этот подонок снова возьмется за старое? Повезет ли так же его следующей жертве? Это невозможно предугадать.

Выйдя из " мустанга", Ник направился к лачуге. Ему пришлось наклониться, чтобы пролезть под желтой веревкой, которой огородили зону преступления. Двор был почти не виден за деревьями, все еще одетыми в листву, которая через несколько дней начнет опадать. Для убийцы здесь было отличное убежище, правда, только весной, летом и в начале осени. Но это не остановило его от совершения убийств на протяжении всего года. В полиции не были до конца уверены, привозил ли он сюда всех своих жертв, но пока придерживались этой версии. И если так оно и было, то теперь Железному Дровосеку понадобится новая площадка для убийств.

Ник толкнул дверь, она оказалась незапертой. Он вошел внутрь и понял, почему она не была закрыта. Единственным запором служил старый крючок, длинный и ржавый. Выцветшие простыни прикрывали окно. В лачуге пахло плесенью, будто не так давно здесь поселилось какое‑ то животное. В воздухе все еще чувствовался запах обгоревшего тела.

Несмотря на прохладный октябрьский ветерок, дувший сквозь щели в стенах, в лачуге было тепло. Ник весь вспотел в своей куртке.

Посреди большой комнаты нелепо стояла больничная койка. Со всех сторон свисали ремни. Ник изучил их концы, которые, похоже, были отрезаны очень ровно. Кроме кровати здесь был еще потертый оранжевый диван с выцветшей обивкой.

Ник присел на корточки у камина. Зола еще оставалась, но ее недавно просеяли. Специалисты криминалистической лаборатории прошерстили здесь все. Поэтому что тут делать ему?

Он снова прокручивал в голове отчет полиции по делу Равин. Она не смогла описать нападавшего, помнила лишь нечеткие детали. У маньяка была борода. Девушка даже не смогла рассмотреть цвет его глаз из‑ за темноты. Составленный набросок, напечатанный в газетах, выглядел обобщенно. Абсолютно неприметный бородатый мужчина. Он мог быть кем угодно.

Детектив встал и снова обвел взглядом комнату. Он записал расположение кровати, окна и камина. Затем воссоздал в памяти рассказ Равин. Кое‑ что не сходилось. Но Ник еще не понял, что именно.

Он скрестил руки на груди и почувствовал бутылку виски в кармане куртки. Ник вытащил ее и решил немного выпить. Всего один глоток. Он уже открутил крышку, но, поколебавшись, закрыл ее. Он ведь приехал сюда на машине, и, хотя бывший коп не слишком приветствовал правила в целом, не пить за рулем – это святое. В большинстве случаев.

Ник уже наполовину засунул бутылку в карман, как вдруг она выскользнула из рук. Он застыл на секунду в ожидании звука разбившегося стекла, но его не последовало. Ник наклонился, чтобы поднять бутылку, и с облегчением отметил, что та была абсолютно целой. Но прежде чем выпрямиться, он заметил в пыли на полу маленький продолговатый серо‑ голубой предмет.

Ник поднял его и стал изучать. Какое‑ то лекарство? Похоже на капсулу. Ее обронил убийца? Или девушка? А может, она принадлежала кому‑ то из многочисленных людей, скитавшихся здесь когда‑ то? Как ребята из криминалистической лаборатории пропустили капсулу? Наверное, он просто оказался в нужное время в нужном месте. Слепая удача. Если это на самом деле так, то все это должно что‑ то означать.

Детектив внимательно изучил надпись. Красными буквами было написано: " Неорал" и чуть ниже – " 100 мг". Он положил лекарство в мешочек, принесенный с собой, и засунул в тот же карман, где была бутылка. Там он его точно не забудет.

Он уже собирался выходить, когда услышал шум остановившейся машины и последовавший за этим звук захлопнувшейся дверцы. Черт. Кто бы это ни был, Ник не хотел, чтобы его здесь застали. Но было уже слишком поздно – на крыльце послышались шаги. Он вытащил из кобуры свою " беретту".

Открылась дверь, и в комнату вошли двое мужчин. Первый был детектив Карлос Мангиа. Второй – его напарник Скотт Харрис.

Прошло уже пять лет, но Харрис почти не изменился. Он был приземистый и слишком узкоплечий для своей комплекции. Волосы давно поредели, и он безуспешно старался прикрыть лысину дурацким зачесом. На лице были грубые шрамы, нос искривлен в том месте, где Ник когда‑ то его сломал.

Ник спрятал пистолет и повернулся к этой парочке.

Глаза Харриса округлились и вспыхнули ненавистью.

– Лазитер, – прорычал он, – какого хрена ты тут забыл?

Не ответив, Ник посмотрел на Карлоса, который не был настроен враждебно, в нем чувствовалось лишь беспокойство. Как будто Ник только что еще больше усложнил себе жизнь.

Ник направился к двери, демонстративно проходя недалеко от Харриса. Действительно недалеко. Коп вытянул руку и схватил его за рукав.

– Я задал тебе вопрос, ублюдок.

Ник машинально высвободился, сжав в свою очередь запястье Харриса. Он быстро скрутил его руку за спиной, и коп понял, что не может вырваться. Харрис стал скулить, как раненое животное.

– Больше никогда не прикасайся ко мне! – рявкнул Ник. В его голосе слышалась неподдельная угроза.

– Давно проходил тест на алкоголь за рулем? – Харрис сердито посмотрел на него, потирая запястье.

– Давно бил маленьких девочек? – парировал Ник.

Детектив Харрис поднял кулаки, забыв о боли, и ринулся вперед. Мангиа схватил его прежде, чем тот приблизился к Нику, и оттащил назад.

– Харрис, прекрати! – крикнул он. – Пусть Ник уходит.

Харрис оттолкнул руку напарника, но уже не пытался сделать никаких движений в сторону Ника.

– Блин, да он наверняка пьян даже сейчас. Я должен арестовать его чертову задницу. Слышишь, Лазитер? Я должен отвезти твою задницу в участок.

– Да, может, ты и должен. Но ты не хочешь даже палец о палец ударить, чтобы выполнить свои обязанности. Лучше ищи маньяка, который убивает женщин.

– Да пошел ты, – огрызнулся Харрис.

Он снова ринулся к Нику. На этот раз Мангиа не среагировал так быстро. Ник отскочил в сторону, не желая быть арестованным за нападение, и Харрис споткнулся. Он врезался прямо в дверь лачуги, и та открылась.

ГЛАВА 10

Харрис сильно ударился головой о дерево и поднялся. Он напоминал разъяренного тигра. Прежде чем коп смог справиться со своей яростью, внутрь вошел еще один человек. Это был пожилой мужчина, немного старше шестидесяти. На нем была форма шерифа.

– Что, черт возьми, здесь происходит? – Взгляд мужчины скользил с Карлоса Мангиа на Ника и назад, на тяжело дышащего детектива Харриса, который сердито смотрел и потирал лоб рукой.

– Отдел расследования убийств, – сказал ему Мангиа, показывая свой значок. – Мы расследуем дело Железного Дровосека.

– Втроем? – спросил шериф.

– Нет, – сказал Харрис со злостью, указывая на Ника. – Он – нет. Он здесь незаконно.

Ник протянул руку.

– Ник Лазитер. Я частный детектив. Как раз осматривал помещение.

– Шериф Джон Уайтхол. – Представившись, шериф пожал протянутую руку. Затем прищурился: – Лазитер? Из города?

Ник кивнул.

– Ты тот парень, о котором писали в газетах несколько лет назад? Который рисковал своей задницей, чтобы спасти наркомана?

Накачанный наркотиками мужчина удерживал в заложниках свою жену и ребенка. Ник был там вместе с командой, ведущей переговоры. Они убедили наркомана отпустить семью, но сам парень выходить отказался и грозился покончить с собой. Жена сказала, что он обвязан взрывчаткой. Тогда Ник вошел внутрь и обезвредил этого малого, несмотря на то что тот размахивал пистолетом и угрожал прострелить себе голову. Они оба остались в живых. Ник не думал, что парень вспоминает о нем с благодарностью: сейчас он отматывал срок в федеральной тюрьме для насильников и похитителей людей.

– Да, он самый, – подтвердил Ник.

– Ты еще раскрыл серию изнасилований. Какой‑ то парень вламывался в дом к старушкам, грабил их, избивал и насиловал. В конце концов он убил одну из них. Ты сцапал его тогда на месте преступления, – продолжал шериф.

– Да, – ответил Ник. – Эй, я просто выполнял свою работу. Никому не доставляя проблем.

Харрис уставился на Ника. Ему не нравилось, что шериф перечисляет заслуги его бывшего коллеги. Да и самому Нику это не очень‑ то нравилось. Большинство копов выполняли такую же дерьмовую работу, как и он, и делали это каждый день. Просто так случилось, что Ник попал в поле зрения газетчиков. Главным образом из‑ за того, как все закончилось. Как закончилась его карьера.

– Ты также влип за избиение своего напарника, да? И вскоре после этого оставил службу, если я правильно помню.

Краем глаза Ник посмотрел на Харриса. Кулаки детектива были сжаты, и атмосфера вдруг снова накалилась.

– Журналисты многое перекручивают, – сказал Ник, пытаясь предотвратить конфликт.

– Дело не в газетах, а в том, что маньяк зверски обошелся с двенадцатилетней девочкой. А допрос был проведен из рук вон плохо. Ты с напарником вел это дело. Так ведь?

Поток воздуха, словно взрыв, вырвался из груди Харриса.

– Это клевета! – прорычал он. – Тот придурок распространил обо мне эту чушь, но это ложь.

Мангиа схватил своего напарника за руку, на этот раз сильнее, и потянул его к двери.

– Пойдем, Скотт, – сказал он. – Мы можем вернуться сюда позже. Хотя здесь не осталось ничего такого, что мы не видели.

Харрис попытался вырваться, но Мангиа не отпускал его. Уайтхол удивленно поднял брови. Нику это удивление показалось притворным.

– О, черт побери! Извини, – произнес шериф. – Так это ты был его напарником? – Он пристально рассматривал испуганное лицо Харриса. – Именно тогда ты получил эти травмы?

Харрис не ответил. Он стоял перед Уайтхолом, тяжело дыша и пристально глядя на него. Карлос все еще сдерживал его, но Ник заметил, что Харрис больше не пытается освободиться. Секунду спустя оба копа вышли, не говоря ни слова. Ника не покидало ощущение, что он с ними еще столкнется.

Уайтхол перевел свой проницательный взгляд на Ника.

– А ты мне что скажешь? Почему ты здесь? Ник пожал плечами.

– Муж одной из жертв нанял меня, чтобы найти убийцу своей жены. Я просто осматривал место преступления.

Шериф резко повернул голову к двери.

– Если такой тип расследует это дело, то я понимаю человека, который тебя нанял. – Он покачал головой и полез в карман. – Я не знал, что и думать, когда читал, как глупо ты поступил с тем наркоманом. И потом, всякий вздор… – Он достал пачку сигарет и протянул Нику. – Хочешь?

Ник кивнул.

– Спасибо.

– Бери. Правда, зажигалки нет. Извини.

Ник достал из кармана зажигалку и прикурил. Уайтхол взял другую сигарету, засунул в уголок рта, но не зажег.

– Как я уже говорил, весь бред, который я о тебе читал… Я думал, что ты или чертовски тупой коп, или самый лучший.

Ник затянулся сигаретой и выпустил кольцо дыма.

– Наверное, немного того и другого, – сказал он.

– Не думаю, что ты тупой. – Уайтхол прошел по комнате и осмотрелся, затем повернулся к Нику. – Как долго ты здесь?

– Минут двадцать. Я приехал за пять или десять минут до того, как они пришли. А что?

– Что у тебя есть?

– Не понял.

– Что ты обо всем этом думаешь? – Шериф обвел рукой комнату. – О том, что случилось. О той ночи.

Что рассказать? Конечно, все это были только догадки, но Ник почему‑ то думал, что Уайтхол решил его проверить. Может быть, чтобы позабавиться. Какими бы ни были причины, Ник решил ему подыграть.

– Тот ублюдок нагревал нож в камине – нож, которым он обжег девушку. Он привязал ее к этой больничной кровати. Думаю, девчонку освободили парни, которые ее нашли. Охотники.

Уайтхол кивнул.

– Хм. Но все это есть в газетах,

– Преступник ростом где‑ то метр семьдесят, – высказал предположение Ник.

– Как ты вычислил? Ник направился к окну.

– Простыни не старые. Они, по всей видимости, были развешены преступником на случай, если кто‑ то будет проходить мимо и попытается заглянуть внутрь. Здесь нет стула, на который можно было бы стать. Но маньяк об этом и не беспокоился. Он стоял на земле и развешивал простыни, немного их растягивая. Учитывая, на какой высоте и под каким углом забиты гвозди… я бы сказал, что его рост метр семьдесят.

Уайтхол вытащил сигарету изо рта и повертел ее меж пальцев.

– Продолжай.

– Девушка что‑ то скрывает. Она должна знать больше деталей об убийце, чем рассказывает. Она говорит, что плохо видела, но здесь не было так уж темно. – Ник указал на окно. – Луна должна была быть с той стороны лачуги. И той ночью было полнолуние. Учитывая, что все случилось поздно ночью, луна должна была быть достаточно высоко над деревьями, чтобы ее свет проникал над верхней частью простыней.

Он повернулся и продолжил:

– И еще, если наш подозреваемый грел нож в камине, то ему нужно было поддерживать огонь. Угол, под которым стоит кровать, свидетельствует о том, что свет от камина освещал его довольно хорошо, в зависимости от того, с какой стороны стоял преступник. А я думаю, он стоял лицом к двери, чтобы держать в поле зрения незваных гостей. Та сторона кровати определенно была освещена хорошо, так что девушка могла заметить кое‑ какие детали. Его рост, вес, цвет глаз… – Ник замолчал. Он произнес больше слов, чем за последний год.

– Это все? – спросил Уайтхол.

– Да.

Ник не рассказал шерифу о таблетке. Он хотел проверить все сам. Это была, пожалуй, единственная информация, которой еще не владел Уайтхол.

– Вот что я думаю: ты не дурак. Возможно, ты даже сможешь найти Джимми Хоффа[2] прежде, чем те два болвана отыщут свои члены. – Шериф вытащил сигарету изо рта и положил назад в пачку.

Ник посмотрел на сигарету в своей руке, подумав, не было ли с ней того же. Он затушил ее на полу. Затем поднял окурок и засунул в карман своих джинсов.

– Интересно, почему он называет себя Железным Дровосеком? – недовольно сказал Уайтхол.

Ник пожал плечами.

– Я сам об этом думал.

– Может, как в фильме. Ну, знаешь, " Волшебник Изумрудного города"?

– А кто там Железный Дровосек? – спросил Ник. – Они у меня все перемешались.

– Ты видел фильм?

– Очень давно, еще ребенком.

Уайтхол кивнул.

– Железный Дровосек тот, который без сердца.

" Как я, – подумал Ник. – Пустой внутри".

– Этот парень хочет сказать, что он бессердечный ублюдок. Вполне логично.

– Может быть, может быть, – пробормотал Уайтхол. – Хотя большинство серийных убийц не думают так о себе. Может, он занимается утилизацией отходов?

Ник поднял брови.

– Утилизацией отходов?

– Ну, знаешь ли… Железо… Ник улыбнулся.

– Думаю, все возможно.

Пожилой шериф положил руку Нику на плечо.

– Если тебе что‑ нибудь понадобится, скажи. Это дело находится в ведении муниципальной полиции, но у меня есть к нему доступ. Я чувствовал бы себя гораздо лучше, если бы что‑ нибудь прояснилось. Может, вдвоем нам удастся что‑ нибудь сделать.

– Хорошо, спасибо, – сказал Ник.

Сам того не осознавая, Уайтхол подкинул ему некоторую информацию.

– Этот сукин сын был посетителем ресторана, в котором мисс Скилер ужинала тем вечером. Мы проверили квитанции об оплате кредитными карточками, но не выявили ничего подозрительного. Больше нет никаких следов. У тебя столько же информации, как и у нас.

Шериф вздохнул и пошел к двери. Перед тем как выйти, он оглянулся.

– Хотя ты прав насчет девушки, Лазитер. Она что‑ то скрывает. Просто я не могу понять, что и зачем. Она очень скрытная, прямо как Форт‑ Нокс[3]. – Он сдвинул шляпу на затылок и нахмурил лоб. – Но что не выходит у меня из головы, так это почему, черт побери, она выгораживает этого психа! Не думаю, что это кто‑ то, кого она знает…

Уайтхол тихо засмеялся и покачал головой.

– Если это так, то я надеюсь, что она вычеркнет его из списка тех, кого поздравляет на Рождество.

ГЛАВА 11

– Они созвали совет жриц, – прошептала Сорина на ухо Равин по пути на луг, где должен был проходить их еженедельный ритуал.

– Из всех общин? – тревожно спросила Равин, тоже понизив голос.

Она не хотела, чтобы кто‑ нибудь их подслушал.

В Соединенных Штатах и Европе насчитывалось свыше двадцати общин. Равин была знакома с некоторыми ведьмами из других общин, но из жриц единственной, кого она знала, была Ванора, верховная жрица ее общины. Когда жрицы собирались на внеплановую встречу, это означало, что дела особенно плохи. Могли они узнать, что она сделала? Конечно нет. Иначе Ванора сразу же вызвала бы ее к себе.

Сорина пожала плечами.

– Не беспокойся. Я уверена, они просто будут обсуждать " ужасы, происходящие в мире". – Девушка прикусила нижнюю губу, печаль отразилась в ее голубых глазах. – Хотя, может быть, они введут больше правил, ограничивающих наше общение с простыми смертными.

Равин знала, что Сорина беспокоилась по поводу того, как это может отразиться на ее помолвке. Любовь к нормальной жизни и к Джастину были для нее гораздо важнее унаследованных качеств и магии. С детства Сорина относилась к учению общины с безразличием, как будто принадлежность к чародейкам была для нее второстепенной. Для Равин же быть ведьмой значило быть всем и вся. Она никогда не чувствовала себя комфортно в мире смертных. Там ей не было места, она выдавала себя за другую. Еще ребенком, когда Равин жила с матерью среди обычных людей, это вызывало у нее боль и страдание; девочка рано поняла, что не принадлежит к этому миру. Община была ее пристанищем, единственным источником покоя.

Сорина смогла приспособиться как к общине, так и к миру смертных. В школе она была популярной, была всеобщей любимицей. К Равин другие дети относились терпимо только потому, что она сестра Сорины. Но это не всегда защищало ее. Однажды, когда Равин была в шестом классе, а Сорина в третьем, Равин нашла на игровой площадке раненую кошку. Девочка попыталась помочь ей, поэтому опустилась на колени и положила руки на животное в надежде исцелить его. Но кошка все равно сдохла. Кое‑ кто из детей подошел к ней и начал кричать, что она убила животное. Равин заплакала, а они стали насмехаться еще больше. Равин почувствовала, что с трудом сдерживается, чтобы не причинить им боль… Сорина вмешалась как раз вовремя, успокоив и ее, и остальных детей. Но с тех пор всякий раз, когда Сорины не было рядом, одноклассники дразнили Равин.

Она всегда была пухленьким ребенком, а после случая с кошкой к насмешкам о ее весе добавилось новое оскорбление: " убийца кошки".

Был один мальчик, который, как она считала, отличался от остальных: Брендон Толлерс. У него были черные волосы, голубые глаза, и он был похож на Джона Стамоса[4]. Равин знала, что он не такой, как все, и что, если она расскажет ему правду или, по крайней мере, часть ее, он заставит всех прекратить насмешки. Однажды она увидела, что Брендон сидит один в кафетерии. Равин села напротив. Сердце колотилось отчасти от взгляда этих голубых глаз, а отчасти от того, что она собиралась сделать. И она рассказала ему, что обладает некой силой и может делать то, чего не могут другие дети. Равин старалась не произносить слово " ведьма", но попыталась объяснить, что в действительности случилось с кошкой, предварительно взяв с мальчика обещание не раскрывать другим детям ее секрет.

– Ты мне веришь? – спросила она с надеждой.

– Конечно, – сказал Брендон, и Равин почувствовала, как камень упал с ее души. Теперь все будет по‑ другому.

Так и случилось. Дети стали изводить ее еще больше, насмехались над ней, потому что она считала себя " волшебницей". Однажды, подойдя к своей парте, Равин увидела там кучу дохлых мух.

– Мы хотим посмотреть, как ты их воскресишь! – выкрикнул кто‑ то из детей.

Брендон выдал ее секрет. И еще больше усложнил ситуацию. Но из всех неприятностей самым ужасным было его предательство. Теперь, когда Равин смотрела на него, вместо радостного волнения она чувствовала, как будто кто‑ то изнутри разрывал ее на части. Ей следовало бы знать, что простым смертным доверять нельзя.

Равин понадобилась вся ее сила воли, чтобы сдержаться и не навредить ни Брендону, ни всем остальным. Насмешки и оскорбления продолжались все оставшиеся годы учебы в школе. Она всегда была " странной", " чудачкой". Когда Равин повзрослела, ей стало легче подавлять желание отомстить, но само желание – причинять вред другим детям – путало ее. Она знала, какой опасной может стать, если потеряет контроль над своими эмоциями.

А сейчас потеря контроля действительно причинила вред другому человеку. Возможно, именно это стало серьезным основанием для созыва собрания жриц.

Если только они не собрались по какой‑ то другой причине. Возможно, они хотят разработать план, как остановить убийцу. Сейчас, когда насилие внешнего мира коснулось одного из их членов, жрицы, возможно, станут более активными в оказании помощи по поимке преступника. И, если у них это получится, роль Равин в том, что произошло, будет очевидной.

Они с сестрой перешли через мост; вода по обе стороны была прозрачной и мелодично журчала у гладких камней ручья. Чем ближе ведьмы подходили к поляне, тем сильнее был запах флоксов, белены и белладонны; как только Равин заняла свое место в кругу, прохладный порыв ветра стал трепать тонкую мантию вокруг ее оголенных ног; все тело покрылось гусиной кожей.

Ночь была безлунной. Свет исходил только от костра в центре ритуального круга и свечей, мерцающих на алтаре и чудесным образом не гаснущих на ветру. Отблески пламени отражались на лицах собравшихся. Все были в капюшонах.

Сорина стояла напротив Равин с другой стороны алтаря. Элсбет сжала правую руку Равин, а муж Элсбет, Адалардо, держал ее за левую. Равин было интересно, смогут ли они почувствовать ее опасения через простое прикосновение. Влажные ли у нее ладони? Передалась ли им ее внутренняя дрожь?

Воздух был наполнен ароматом горящего в костре дерева и запахом надвигающегося дождя. Здесь, в молодом лесу, за огромным домом верховной жрицы Ваноры, шабаш был защищен густой листвой нависающих деревьев.

Ванора стояла на коленях перед алтарем, ее лицо скрывал капюшон. Она взяла ритуальный кинжал, рукоять которого была украшена черным орнаментом, и опустила его серебряный кончик в чашу с соленой водой. Ее голос, очень мелодичный и необычный, поднимался над пламенем.

– Я заклинаю тебя, о Создание Воды, изгнать всю нечисть и грязь этого мира! Благословенным будь! Творение Соли, пусть все опасности и преграды будут отброшены прочь, и пусть все хорошее придет сюда. Я молю тебя о помощи! Научи нас, как остановить зло. Защити все невинные творения. Заслони от порочности и враждебности. Дай нам добра и света.

Равин вместе с другими членами общины подняла свой кинжал с земли. По очереди все опустили кончики кинжалов в чашу с соленой водой, которую держала Ванора. А затем все как один подняли клинки к небу.

В голове Равин возникло лицо убийцы. Она крепко сжала в руке клинок… и почувствовала, как тело подалось, когда она вонзила кинжал ему в сердце. Сдавленный вздох вырвался из ее груди, Равин резко подняла голову. Кинжал был символическим, использовался только для ритуалов, им никогда ничего не резали, тем более не причиняли боль другому человеку. Она быстро огляделась, не слышал ли кто ее вздоха. Ее лицо покраснело от стыда.

Остальные, казалось, ничего не заметили. Они в унисон повторяли слова ритуального заклинания, все голоса слились в один:

– Хранитель всего святого и праведного. У тебя есть власть над злом. Мы взываем к тебе: будь свидетелем нашего обряда и защити нас. Мы верим в тебя. Круг распадается… сила добра распространяется.

Ритуал закончился, они погасили костер и свечи. В полной тишине участники шабаша прошли через задний двор в трехэтажный красный особняк эпохи Тюдоров, принадлежащий Ваноре.

Часто, когда Ванора устраивала вечеринки, дом был освещен разноцветными огнями, слышался смех гостей и звон посуды. Этой ночью здесь было тихо и почти темно. Кое‑ где в здании между большими оконными проемами стояли столы с миниатюрными лампами и зажженными свечами.

Равин поднялась наверх и переоделась в блузку и джинсы. Члены общины, которые внешне ничем не отличались от простых смертных людей, жили и работали как все, приезжали сюда в обычной одежде и в доме Ваноры облачались в мантии для участия в ритуале.

Когда Равин вышла из комнаты, ее мать стояла в гостиной. Затаив дыхание, девушка отвернулась и попыталась пройти мимо, но Гвендил все равно подошла к ней. Она быстро приблизилась, не позволив дочери ускользнуть.

– Равин, дорогая. – Улыбка озарила ее красивое лицо, которое было похоже на лицо Сорины, разве что старше. – Как дела? Я так о тебе беспокоилась. – Гвендил раскрыла руки для объятий, но Равин не подошла.

– У меня все хорошо, мама.

Руки Гвендил опустились, а улыбка исчезла. Она кивнула.

– Ну что ж, хорошо. Ты сильная. – Это не прозвучало как комплимент, да и Равин не восприняла это так. – Я знаю, у тебя все будет хорошо.

Они чувствовали себя неловко в приглушенном свете гостиной. Равин удивилась тому, что они обе даже не притворяются, что заботятся друг о друге. Слишком большая пропасть была между ними. Слишком много обид, слишком много раздражения. Равин считала, что мать, как и она сама, притворяется ради Сорины.

Равин почти не помнила своего отца: он умер, когда ей было шесть лет. Но она запомнила его доброту, его спокойствие, в отличие от нервозности матери. Он любил показывать волшебные фокусы своим дочерям, и эти фокусы были совсем не похожи на те, что показывают большинство отцов.

Однажды он повел Равин и Сорину в кино. Равин сидела рядом с ним, уставившись на экран. Отец наклонился и прошептал:

– Смотри сюда.

Он указал рукой на помост, и экран начал вращаться по часовой стрелке, все быстрее и быстрее. Зрители замерли и удивленно зашептались. Отец хохотал так громко, что попкорн выскакивал у него изо рта. Равин бережно хранила это воспоминание, потому что это было последнее, что она помнила об отце. Через несколько месяцев он умер. После этого жизнь Равин и Сорины превратилась в ад.

Мать никогда не заботилась о детях, а только об очередном мужчине в своей жизни.

Дверь в гостиную открылась, Ванора вышла из спальни и подошла к ним.

– Равин, могу я с тобой поговорить? – спросила она.

Сердце Равин остановилось. Сначала она искала предлог, чтобы убежать от матери, теперь еще сильнее встревожилась из‑ за желания Ваноры с ней побеседовать. Сейчас она узнает причину, по которой собрались жрицы.

Равин кивнула и прошла в кабинет Ваноры. Подождала, пока жрица села за большой стол красного дерева, стоявший посреди комнаты, и устроилась напротив нее.

По лицу Ваноры, на котором не было морщин, нельзя было определить ее возраст, хотя она уже перешагнула седьмой десяток. Ее огненно‑ рыжие волосы были уложены в красивую прическу. Губы почти не потеряли свой цвет. Хотя черты ее лица были несколько холодными, Ванора вовсе не была такой. Много раз за эти годы Равин имела возможность убедиться в доброте этой женщины.

– Сегодня было что‑ то не так, – заявила Ванора.

Ее пристальный взгляд был проницательным и решительным.

– Да?

– Круг был слабым. Ты же знаешь, что для успешной работы нам необходимо внимание и энергия каждого.

Равин кивнула. Впервые ей не очень хотелось, чтобы ритуал прошел успешно.

– Да, я знаю.

– Ты сегодня была сдержанной. Не хочешь рассказать мне почему?

Равин посмотрела на руки, лежавшие на коленях.

– Простите.

– Это извинение, а не ответ, – заметила Ванора.

Равин пожала плечами, все еще не глядя на жрицу.

– Я не знаю.

– Знаешь. Я понимаю, что ты подверглась суровому испытанию, но нам нужна твоя сила. Мы должны помочь властям поймать этого человека.

Холодок пробежал по спине Равин.

– Я… я не могу им помочь.

– Можешь. Но не хочешь, – ответила Ванора.

Равин перешла на шепот:

– Мне кажется, я боюсь.

– Конечно, боишься – это же естественно. Но, преодолев страх, ты станешь сильнее. Благодаря страху ты обретешь силу, чтобы победить своего врага.

– Извините. Но я… я не могу.

– Можешь, Равин. Ты должна. Жрицы просили, чтобы ты пришла на совет. Они переживают из‑ за того, что могло произойти, пока ты была в руках убийцы. У них есть подозрения по поводу твоего спасения.

Колени Равин подкосились, и некоторое время она не могла вымолвить ни слова.

– Что? Совет жриц? Когда? Где?

– Я уговорила их отложить совет. Убедила их в твоей преданности. Но они не потерпят нарушения правил. Ты это знаешь.

Равин кивнула.

– Знаю.

Сила членов общины, их магия держались на взаимном доверии благодаря проводимым ритуалам и соблюдению законов. Эти законы были строгими и обязательными. С каждым нарушением сила ведьмы ослабевала. В конце концов так можно было полностью потерять силу. Но утрата силы – это еще не все. Если жрицы узнают о нарушении правил общины, созывается специальный совет, чтобы определить, достаточно ли эти нарушения значительны, чтобы послужить причиной изгнания. Много раз, когда такое случалось, изгнанная ведьма обращалась к черной магии. Такой результат был для Равин неприемлем.

Ванора улыбнулась, ее лицо потеплело, как будто внутренняя доброта вылилась наружу.

– Не отчаивайся, моя дорогая. Я верю в тебя, но и ты должна верить в свою общину. А сейчас иди. Давай посмотрим, сможем ли мы помочь властям поймать этого монстра.

Равин вышла из кабинета Ваноры, чувствуя, что получила некоторое утешение от их разговора. Ванора двадцать лет была верховной жрицей и из‑ за напряженных отношений между Равин и Гвендил стала девушке почти как мать. Когда произошел случай с кошкой, мать почти не слушала Равин. Девочка не успела закончить свой рассказ, как мать заметила, что, возможно, ей нужно похудеть, тогда дети будут к ней добрее. Ванора, напротив, добродушно и спокойно объяснила, что дети бывают жестокими, но они не осознают, к чему это может привести.

– Я знаю, это трудно, – сказала она, – но такие испытания сделают тебя сильнее. Ты должна сопротивляться желанию отомстить. Вместо этого молись, чтобы твои обидчики поняли свои ошибки и нашли в своей душе мир и сострадание.

Равин не стала молиться за других детей, но с тех пор мысленно повторяла слова Ваноры всякий раз, когда другие ученики проявляли жестокость. Так продолжалось весь трудный подростковый период. Тогда, как и сейчас, слова Ваноры придавали Равин уверенность, вселяли в нее надежду.

Как бы там ни было, Равин чувствовала себя виноватой за то, что думает только о Железном Дровосеке. Ее сестра пыталась организовать самый счастливый день в своей жизни, и хотя Равин не была в восторге от желания Сорины выйти замуж за простого смертного и категорически возражала против того, чтобы рассказывать ему об общине, она понимала: Джастин действительно сделал ее сестру счастливой. Она была предана Сорине душой и телом и дала клятву выбросить этот случай из головы. Если полиция поймает негодяя – замечательно. Если силы общины окажут помощь в его задержании – отлично. Если он расскажет властям о том, что случилось… что ж, тогда это будет не так хорошо.

Сколько бы Равин ни старалась сосредоточиться на счастье сестры, плохое предчувствие не покидало ее. Равин знала, что все уже никогда не будет так, как прежде. Она проведет свои дни так же, как проводили их осужденные сотни лет до нее: в ожидании петли, тесно затягивающейся вокруг шеи.

ГЛАВА 12

Ник продолжал жить в сером одноэтажном кирпичном доме с тремя спальнями, в котором они поселились еще с Энни. Сейчас, когда его жены не было в живых, две спальни были лишними. У него больше не оставались гости на ночь, и уж тем более ему не нужна комната для детей. Были только он и Пес. И так будет всегда.

Он уставился на газетные вырезки, валявшиеся на кофейном столике. Сам Ник их не вырезал. Когда он уволился из органов, бывший напарник всучил их ему. " Подарок на память", – так он сказал. И Ник сохранил их. Вопрос в том, почему он их сохранил? Ведь то, о чем в них было написано, он вряд ли хотел вспоминать.

Ник взял в руки рамку с фотографией Энни. На снимке она не улыбалась. Она задумчиво смотрела куда‑ то вдаль. Он не знал, куда именно она смотрела, не помнил, кто сфотографировал ее, но ему всегда нравилась эта фотография; к тому же это Энни вставила ее в рамку для него. У нее была великолепная улыбка, но это задумчивое выражение лица особенно притягивало Ника. Светлые волосы ниспадали на плечи именно так, как ему нравилось. На ней почти не было косметики.

Фото было простым и живым – именно такой он помнил Энни. Простой и живой… и ушедшей навсегда.

Он положил фотографию на стол и взял стакан. Наполнил его до краев виски. Затем взгляд Ника снова упал на газетные вырезки. Зачем он согласился вести дело Железного Дровосека? Кого он пытался обмануть? Мужчина в тех статьях был другим, он никогда уже не сможет стать таким снова. Если он не откажется от этого дела, то завалит его. К тому же ему снова придется встретиться с Равин Скилер. Ник сам не знал почему, но от этой мысли ему становилось не по себе. Он не мог понять, почему так сильно реагировал на нее, но догадывался, что дело было не только в выпивке. И не в его затянувшемся воздержании.

Не желая анализировать свои чувства, Ник решил подумать о чем‑ нибудь другом. Осушив стакан, он наполнил следующий. Затем взял телефон и набрал номер офиса Фила. Автоответчик утверждал, что офис закрыт до понедельника, как Ник и предполагал. Было гораздо легче разочаровать кого‑ то по голосовой почте, чем сказать все лично. Он нажал добавочный номер Фила после соответствующего сигнала автоответчика и оставил сообщение.

" Это Лазитер. Боюсь, мне придется отказаться от этого дела. Зацепок почти нет, и я сомневаюсь, что они появятся. Копы смогут сделать больше, чем я, поэтому мне кажется неправильным тратить твои деньги. Я верну тебе то, что ты мне заплатил". Ник не знал, как он это сделает. Он уже потратил большую часть этой суммы. Но он что‑ нибудь придумает. " Прости, приятель. Удачи".

Казалось, что теперь ему должно стать легче, но, положив трубку, Ник почувствовал только стыд. Пес подошел и улегся на полу возле его стула. Ник наклонился, погладил его по голове и почесал за ухом, как тот любил. Хоть кого‑ то он мог сделать счастливым. Даже если это была всего лишь собака.

– Тебе нужно лакомство, мальчик?

Пес залаял и завилял хвостом.

– Да, мне тоже, – сказал Ник.

Он пошел на кухню и вернулся с двумя аппетитными кусками вяленого мяса. Пес с жадностью набросился на них, пока Ник скручивал пробку с бутылки " Джека Даниелса". Сегодня он решил побаловать себя. В конце концов, ведь не каждый день он отказывается от единственного источника доходов.

Ник включил телевизор. По ESPN показывали Кена Гриффи‑ младшего, вернувшегося в " Сиетл Маринерс" в прошлом бейсбольном сезоне. Ник плеснул в стакан еще виски из полупустой бутылки и искоса посмотрел на экран телевизора.

Кен ухитрился провернуть резкий удар. Он сделал передачу, мяч просвистел как пуля. Ник тем временем пил виски уже прямо из бутылки. Конечно, он не сделал бы этого, если бы рядом находился кто‑ то еще. Он закрыл глаза, наслаждаясь вкусом напитка.

Удар, еще удар; они следовали один за другим. Почему Гриффи продолжал размахивать, если мяч уже парил над стеной?

…Что‑ то мокрое на руке Ника заставило его вскочить. Он открыл глаза. В окно светило утреннее солнце. Пес стоял возле кресла, уставившись на хозяина и виляя хвостом. Ник посмотрел на телевизор. Бейсбол по ESPN закончился. Теперь шла какая‑ то программа о рыбалке. Резкие удары все еще раздавались в ушах у Ника, только это был уже не мяч. Это был стук в дверь. Кто‑ то настойчиво хотел войти.

Ник поставил бутылку в вертикальное положение, на миг пожалев, что " Джек Даниелс" выскользнул из его рук, когда он уснул. Он поднялся с кресла и, шатаясь, побрел к двери.

Фил Бодински был темнее тучи.

– Я прослушивал автоответчик и обнаружил твое сообщение. Какого черта? – Фил вошел, не дожидаясь приглашения, и повернулся лицом к закрывавшему дверь Нику.

Ник провел рукой по щетине, пытаясь унять сильную пульсацию в затылке. Он сглотнул, несмотря на сухость во рту. Господи, ему просто необходимо выпить кофе. И закурить.

– Как ты узнал, где я живу?

– Наверное, я лучший сыщик, чем ты.

Ник пропустил эти слова мимо ушей. Он слышал и похуже.

– Да, это точно, – согласился он. – Так какого хрена ты тогда приперся? Ты же лучше меня знаешь, что напрасно тратишь свои деньги.

Фил начал расхаживать по комнате. Ник отвел глаза. Его тошнило и без этого мелькания.

– Что касается денег, – Фил стукнул кулаком в подтверждение своей серьезности, – я неплохо платил тебе за эту работу. А ты решил кинуть меня?

– Я сейчас вернусь. – Ник пошел на кухню. – Хочешь кофе? – крикнул он через плечо, чтобы было слышно в гостиной. Но Фил стоял сзади и смотрел, как Ник справляется с кофеваркой.

– Что я хочу, так это получить ответ.

Ник наполнил кофеварку водой, отмерил четыре ложки кофе и, опершись руками на шкаф, стал ждать, когда тот сварится. Ему нужна была доза кофеина, и большая.

– Я же сказал тебе, что верну деньги.

– Мне не нужны эти проклятые деньги. Я хочу остановить этого мерзавца.

– Если этого не может сделать полиция, с чего ты, черт возьми, взял, что это могу сделать я?

Кухня наполнилась ароматом кофе, заставляя Ника почувствовать себя немного лучше. Он вытащил из посудомоечной машины кружку и наполнил ее прежде, чем кофеварка отключилась. Кофе капнул на горячую поверхность и зашипел. Прислонившись бедром к шкафу, Ник быстро глотал горячий напиток.

Фил снова начал ходить туда‑ сюда.

– У копов масса работы. И для них это всего лишь очередное дело, – говорил он. – У тебя больше времени. Джо сказал, что ты был профи, просто бульдог. Кроме того, я считал, что ты поймешь меня как никто другой.

– Почему именно я? – Ник достал из шкафа аспирин, взял три таблетки и запил их кофе.

Неожиданно голос Фила стал тихим, почти сочувствующим.

– Джо рассказал мне о твоей жене. Ты знаешь, как это – потерять любимого человека.

Засунув руку в карман пиджака, Фил вытащил желто‑ коричневый конверт. Он достал небольшую стопку фотографий и сунул их Нику под нос. На верхней фотографии была белокурая женщина. Она сидела на качелях и смеялась. Ее волосы развевались, глаза радостно сияли.

– Это моя жена Линдси до того, как этот сукин сын забрал ее у меня. Она была самой доброй, самой красивой женщиной на свете. Мы думали о детях. Собирались состариться вместе. Теперь я состарюсь один. – Глаза Фила затуманились, и он сердито посмотрел на Ника. – А что бы ты сделал, если бы твою жену зверски убили? Что бы ты сделал, если бы свет твоей жизни погас таким образом?

Фил убрал первую фотографию, показывая следующую. Та же женщина, но она уже не смеялась. Она была искалечена и вся в крови. Полностью обнаженная, с ожогами и ножевыми ранениями на светлой коже.

Виски и кофе перемешались в желудке Ника и попытались вырваться наружу.

– Как тебе удалось достать фотографию с места преступления, черт побери? – спросил он. Его голос дрожал почти так же, как рука Фила, державшая фотографию.

– Не имеет значения. – По щекам Фила потекли слезы. – Единственное, что сейчас имеет значение, – это чтобы ты остановил маньяка прежде, чем он сотворит такое с другой женщиной.

Ник внимательно посмотрел на фотографию, не в силах отвести глаза. Он не знал, сможет ли остановить этого сукина сына. Но знал, что не сможет сказать Филу " нет". Он знал, что несмотря ни на что это было его дело. Он потерпел в жизни много неудач и потерял все, что являлось важным для него. Если он снова хочет смотреть на себя в зеркало, то обязан это сделать, и сделать без промахов.

Он вздохнул и медленно кивнул. Фил достиг своей цели: Ник не остановится, пока он или Железный Дровосек не погибнет.

ГЛАВА 13

– Ты когда‑ нибудь думал о попкорне и кофе?

Ник посмотрел на Марвина, своего соседа‑ бухгалтера, и уже не в первый раз удивился, о чем толкует этот парень.

– А что с попкорном и кофе? – спросил он, потирая лицо.

– Почему у них запах лучше, чем вкус? – Марвин скривился, будто сделал глоток из кружки.

– Если ты не любишь кофе, почему тогда пьешь мой?

Обычно визиты Марвина не очень раздражали его. Сегодня же Ник еле сдерживался, чтобы не выпустить несколько пуль из своей " беретты" в тощую задницу этого малого. Ник как раз собирался на встречу с Равин Скилер, когда забежал Марвин. Конечно, Ник мог сказать, что уходит и чтобы тот зашел попозже, но фактически эта задержка была ему на руку. Хотя сейчас он начинал жалеть об этом.

Марвин пожал плечами.

– Не знаю. Что делаешь?

– Может тебе и нечего делать, а я как раз собирался уходить, – сказал Ник. Глаза бухгалтера расширились, а брови исчезли в густых волосах.

– Дело? Железный Дровосек или кто‑ то другой?

– Как ты, блин, вообще узнал, что я веду дело Железного Дровосека? – Ник не собирался говорить это так резко, но фраза сама вырвалась в порыве гнева.

Восхищение на лице Марвина сменилось страхом.

– Я кое‑ что слышал. – Он пожал плечами. – Это что, большой секрет?

Ник зажег сигарету. Марвин ненавидел запах дыма. Ник надеялся, что тот ненавидит его настолько, что провалит отсюда к чертовой матери.

Но это не сработало.

– Знаешь, а я ведь могу тебе помочь. – Марвин сел на стул напротив, в его светло‑ карих глазах было столько рвения. – Я мог бы, например, пойти и побеседовать с кем‑ то, ну, или что‑ то вроде того. Посмотрев на меня, никто не догадается, что я сыщик.

Марвин был одет в потертые джинсы " Nike" и дешевую серую спортивную куртку, наброшенную поверх мрачной футболки с надписью " Def Leppard". Ник уже хотел возразить ему, что никто не поверит, будто он вообще где‑ то работает, но он и так достаточно обидел парнишку.

– Если я решу, что мне нужна твоя помощь, я тебе свистну.

Лицо Марвина расплылось в улыбке. Сначала на одной, а потом и на другой щеке появились ямочки.

– Обещаешь? – Очевидно, он не расслышал многозначительного " если".

– Да, обещаю.

– Спасибо, дружище. Если что, я за дверью, – с этими словами он направился к выходу, отмахиваясь от сигаретного дыма.

Теперь ничто не задерживало Ника. Ничто, кроме страха увидеть ее снова. Равин Скилер. Хуже страха было только ожидание. Именно это и беспокоило его больше всего.

В магазине с ароматическими свечами пахло даже лучше, чем в прошлый раз, когда Ник заходил сюда. В тот раз чувствовался сильный запах ягод. Сегодня пахло корицей.

Когда Ник вошел, его поприветствовала светловолосая девушка по имени Сорина, сестра Равин, как он выяснил позже.

– Добрый день, сэр. Чем я могу вам помочь? Он оглянулся. Равин здесь не было.

– Я заходил к вам на прошлой неделе. Другая девушка сказала, что сможет сделать для меня пятисотграммовую свечу.

– Хорошо. Давайте посмотрим. С каким запахом свеча? Блин, ему нужно увидеть ее сестру. Где она, черт побери?

– Я не… э‑ э… дайте‑ ка подумать. – Ник сделал вид, будто вспоминает. Вообще‑ то он не забыл. Как тут, блин, забудешь про аромат " Лавандовый сон". Краем глаза Ник заметил движение в углу комнаты и повернулся. Вот она – Равин Скилер. На ней была полурасстегнутая красная блузка с длинными рукавами, надетая поверх черной футболки, и черные джинсы. Волосы свободно спадали на плечи. Проклятье! Она была еще красивей, чем он ее запомнил.

– Равин, ты сделала пятисотграммовую свечу для этого джентльмена? Он был у нас на прошлой неделе, но тогда не было нужного ему размера. Он не может вспомнить запах.

– " Лавандовый сон", – кратко ответила Равин. Не очень дружелюбно. Но все, о чем мог сейчас думать Ник, это: " Она запомнила меня". – Да, у нас есть эти свечи.

Сорина Скилер подошла к полке со свечами и достала одну.

– Вот, возьмите, – сказала она.

И что теперь? Ник получил свою долбаную свечку и потерял предлог. Ему нужно было поговорить с Равин, но он не хотел сразу переходить к допросу. Не хотел, чтобы она узнала, что он частный детектив. Еще совсем недавно она очень неохотно сотрудничала с полицией; он не думал, что с ним она будет вести себя по‑ другому.

– Простите, – произнес он, когда Равин уже направилась к ширме, из‑ за которой появилась. Девушка остановилась, не оборачиваясь, но Ник заметил, как напряглись ее плечи.

Через несколько секунд Равин повернулась к нему. Она сжала руки перед собой, потирая правую ладонь большим пальцем левой руки. Девушка посмотрела на него долгим взглядом. Ник переминался с ноги на ногу, рука скользила по бутылке, которую он нащупал в кармане.

– Слушаю. – В глазах Равин отразилась досада, было видно, что она с трудом заставляет себя быть вежливой.

– Вы вдвоем владеете этим магазином? – Ник перевел взгляд с одной сестры на другую.

– Да, – ответила Сорина, – а что?

Ник сделал паузу, надеясь, что они решат, будто он смущен.

– У меня кое‑ какие неприятности, и я подумал, что, может быть, вы смогли бы мне помочь. Может, у вас есть дополнительная работа или вам нужна помощь торгового представителя?

– Торгового представителя? – пренебрежительно переспросила Равин. – Хотите продавать свечи вроде " Лавандового сна"?

Ник посмотрел на нее очаровывающим, как он себе это представлял, взглядом. Он изучал биографические данные Равин и знал, что сестры потеряли отца в юном возрасте. Это могло показаться бессердечным, но он планировал использовать их уязвимость. Ник оправдывал себя тем, что преследовал только благие цели. Задержание Железного Дровосека важнее душевного состояния этих девушек.

– Вообще‑ то я могу сделать это взамен на некоторые ваши украшения. Это для моей дочери. Видите ли, я разведен, и опекуном назначили мать. Она не разрешает мне видеться с дочерью, и каждый заработанный мною цент уходит на оплату адвоката, которого я нанял, чтобы получить дочь обратно. Девочке двенадцать лет, я не видел ее уже два года. Я собираюсь скоро с ней встретиться и хотел бы купить подарок.

Что‑ нибудь особенное. Например, ваши украшения. Знаю, что ей бы они понравились.

Глаза Равин немного потеплели, но она ничего не сказала. А Сорина просто растаяла.

– О, бедняга! Как это ужасно! Конечно, мы можем воспользоваться вашей помощью. – Светловолосая девушка подошла и пожала ему руку. – Мне очень жаль. Представляю, как вам сложно сейчас. – Ник кивнул. Его глаза затуманились, когда он подумал о воображаемой дочери. Ему просто нужно было вспомнить о ребенке, которого хотела его умершая жена, и как он все не находил на это времени.

Он украдкой взглянул на Равин, но она не смотрела на него. Вместо этого она сердито уставилась на сестру. Сорина либо не замечала, либо старалась не замечать этого.

– Я весьма признателен вам, – обратился Ник к Равин, будто согласие исходило от нее.

Она едва заметно кивнула. Еще раз стрельнув глазами в сестру, девушка исчезла в задней комнате.

Ник подошел к кассовому аппарату, чтобы расплатиться за свечу. Сорина игриво улыбнулась ему. Что‑ то озорное появилось в ее лице. Сейчас она нравилась ему почти так же, как ее сестра.

– Кстати, меня зовут Сорина. – Она протянула ему руку, и он пожал ее.

– Ник Лазитер. Приятно познакомиться. И спасибо. Я действительно ценю эту возможность.

– Пожалуйста. – Лицо Сорины стало задумчивым. – Моя сестра Равин порой немного… замкнутая. Почему‑ то мне кажется, что она вам понравилась.

Ник смущенно улыбнулся.

– Вы хотите сосватать ее?

Сорина пожала плечами.

– Она всегда такая серьезная. И кажется очень одинокой, хотя сама не осознает этого. Я просто подумала, ну, знаете… вы, похоже, заинтересовались ею. Да ладно вам! " Лавандовый сон"? Вы же схватили первую попавшуюся свечу, не правда ли?

– Так и есть, – признался Ник, – но это произвело впечатление на вашу сестру.

Сорина засмеялась – дивная мелодия разлилась по магазину. Ник подумал: засмеется ли Равин когда‑ нибудь так же? Похоже, что нет.

– Знаете, я скоро выхожу замуж. Равин может понадобиться помощь, когда я уеду в свадебное путешествие. Кто знает, как у вас тут все сложится.

– Правда? – Ник пожал плечами, вспомнив, что он пробудет здесь недолго.

Ему нужно было выяснить, что этой девушке известно об убийце, и убраться отсюда к чертовой матери. Он не хотел никаких затруднений. Он не мог себе этого позволить.

– Откуда вы знаете, что я не какой‑ то там псих, желающий обидеть вашу сестру?

Сорина посмотрела на ширму, за которой исчезла Равин.

– Поверьте, вы не сможете сделать хуже, чем ей уже сделали. – Она вновь посмотрела на Ника. – К тому же вам можно доверять, я это чувствую.

" Хорошо развитый инстинкт, ничего не скажешь, – подумал Ник. – Конечно, ты можешь мне доверять. Я знаю тебя всего пять минут и уже успел обмануть".

– Вы хорошо разбираетесь в людях.

– Разбираюсь, – согласилась девушка. – Но сразу хочу предупредить вас: моя сестра делает это лучше. Если по отношению к ней у вас несерьезные намерения… ну… скажем так, вы можете пожалеть об этом.

Что это? Сестра Равин перешла к угрозам? Ник покачал головой.

– Не волнуйтесь. И еще раз спасибо. За свечку… и за все.

– Пожалуйста. Приходите в среду, я покажу, что нужно сделать.

– Звучит заманчиво, – ответил Ник.

Она достала из ящика какой‑ то бланк и протянула его Нику.

– Не могли бы вы написать краткую информацию о себе для базы данных. Имя, адрес, номер телефона, контакты на случай непредвиденных обстоятельств и тому подобное. Никогда не знаешь, что может произойти. Мне это нужно на всякий случай.

– Конечно. – Ник заполнил бланк и возвратил его Сорине.

Когда он вышел со своей свечой, то удивился, насколько легкими стали его шаги. У него появилось… рвение, что ли. В то же время он пожалел, что до среды было целых два дня.

ГЛАВА 14

Джей осторожно вышел из душа. С водой было сложнее всего. Он вынужден был все время становиться спиной к струе, чтобы вода не попадала на рану. Он был спасен, шел на поправку, но боль…

Он стоял нагишом перед длинным зеркалом в коридоре. Затаив дыхание, Джей все‑ таки осмелился посмотреть вниз, в область паха. Господи! Его тело покрылось капельками пота, несмотря на то что он только что вышел из душа. Он сглотнул, стараясь сдержать рвоту. Пенис был на месте, но превратился в красно‑ черную сморщенную массу. Сначала на нем были волдыри, потом они лопнули, и сейчас из них выливался молочно‑ желтый гной. То место, где раньше были яички, стало обугленным куском плоти, словно вынутым из печи.

Волдыри заставили Джея задуматься о той ночи: о мучении и зловонии. Забавно: запах паленого тела доставлял ему удовольствие, пока это не был запах его собственного тела.

Маршал оказался прав в своем прогнозе. Джей мог мочиться, но секс… И хотя он еще не до конца вылечился, все равно уже понимал, что этого больше никогда не будет. А все из‑ за этой сучки.

У него был секс всего с несколькими женщинами кроме Избранных, но они не в счет. Это были не просто сексуальные отношения. Это было нечто большее. Гораздо большее. И он должен признать, секс был важной частью этих отношений. Возбуждение. Удовлетворение… У него никогда не было эякуляции. Как он ни пытался выпустить семя, ему это не удавалось. Тем не менее сам процесс доставлял ему удовольствие, может даже большее, хоть он никогда не кончал. А что теперь? Неужели это удовольствие исчезло навсегда? Неужели она лишила его этого?

Наверное, да. Джей был почти уверен в этом. Черт бы ее побрал! Он шлепнул рукой по бедру, и дрожь прошла по всему телу. Она заплатит. Когда‑ нибудь она, так или иначе, заплатит. Он разрушит ее жизнь.

Однако, несмотря на то что она с ним сделала, он не переставал хотеть ее. Она была не только прекрасна. В ней было что‑ то большее. Какая‑ то грань ее привлекательности взывала к нему, какое‑ то качество, которое он не мог полностью осознать.

Джей попытался вызвать эрекцию, представляя ее грудь, соблазнительные губы, мягкую кожу…

Не помогло. Пенис не тяжелел. К тому же она была не только прекрасна, но еще и внушала ужас. Огромный страх.

Он закрыл глаза и сконцентрировался на других – тех, что были до Равин Скилер. Да, они тоже были прекрасны. И в отличие от этой сучки, все делали правильно. Страх? Он любил страх. Они умоляли его, обещали сделать все, о чем он попросит. И, вдоволь наигравшись с ними, он лишал их жизни… О да, это было восхитительно!

Всегда при мысли об этом у него была почти болезненная эрекция. К сожалению, он должен был терпеть до дома, чтобы справиться с этим. Ждать было тяжело, и набухание спадало, но после того, как он возрождал в памяти эти сцены, эрекция всегда возвращалась. А когда она возвращалась, это было самым удивительным – он испытывал оргазм, который, казалось, будет продолжаться вечно.

Покалывание поднималось от живота к груди. Дыхание замедлилось. Джей так хотел… Нет. Ничего. Эрекции быть не могло. Даже намека на нее. Слезы навернулись ему на глаза.

" Большие мальчики не плачут".

На этот раз голос не заставил его вздрогнуть. Его мать все время была рядом с ним после ночи с Равин. Раньше он всегда боялся ее, а сейчас относился спокойно к ее присутствию. Он знал, что она счастлива от того, что с ним случилось. Наверняка она даже жалела, что не сделала это сама.

– Иди к черту, мама.

" Не смей со мной так разговаривать! – завизжала она в ответ. – Ане то ты знаешь, что я сделаю, маленький паршивый придурок".

Несмотря на смелость, Джей съежился. Да, он прекрасно знал, что она могла сделать.

– Я больше не буду, мама, – прошептал он.

Она не ответила.

Отлично, ему необходим покой. Нужно подумать. Что он сделает с этой девушкой? Как он заставит ее заплатить, если боится даже подойти к ней? С другой стороны, как он сможет жить, не отомстив ей? А еще он должен выяснить, каким способом девчонка сделала с ним это, как, черт побери, она смогла изувечить его на всю оставшуюся жизнь?! Она одна видела его лицо и осталась в живых. Она одна могла донести на него и уничтожить. Хотя, с другой стороны, рисунок в газете абсолютно не похож на него. Борода изменила его облик; посмотрев на этот эскиз, никто не будет ассоциировать его с ним.

Джей обмотал полотенце вокруг талии и направился к креслу с откидной спинкой. Мягко опустившись в него, он вздрогнул от пронизывающей боли. Взяв с углового столика пузырек, он проглотил две таблетки и запил их стаканом воды.

Ожидая действия морфина, Джей подумал о том, как отразится в будущем на его жизни это увечье. В своих фантазиях он всегда связывал свою жизнь с одной из женщин, которую он доводил до полусмерти и в последний момент спасал. И в миг этого истинного удовольствия наступала эякуляция. Это было бы такое острое ощущение! Но он никогда бы этого не сделал, потому что знал: его могут поймать, а с этим он бы не смирился и не смог бы пережить. Быть во власти людей, которые хотели наказать, запереть, обидеть его? Однако он всегда думал, что, возможно, однажды, когда он будет готов покончить со всем этим, это будет его финальная сцена.

Он знал, что воображаемые сцены возбуждения пробудили бы его тело. И тогда он не сдерживал бы себя. Но теперь все пропало. Из‑ за нее.

А что, черт возьми, он будет делать, если его вычислят? Будет ссылаться на невменяемость – хотя он был практически уверен, что суд приговорит его к смерти. Он не мог не быть невменяемым, совершая все это дерьмо. А если по какой‑ то случайности его не поймают? Ну, тогда он может попытаться снова. Джей знал, что ему нужно сейчас, знал, что сможет улучшить его состояние. Как только ему станет лучше, нужно выйти из дому. Ему необходима охота. Это уже не будет так, как раньше, но все равно будет весело. Доставит удовольствие. В конце концов, погоня тоже может быть приятной.

Джей рассеянно поглаживал шрам на груди, когда его осенила мысль, компенсировавшая испытываемую боль: он не должен отрекаться от мечты. Даже если он не испытает максимального удовлетворения, о котором когда‑ то мечтал, он сможет получить все, кроме оргазма. А может, оно и к лучшему. Потому что если бы он претворил свои фантазии в жизнь, то этой женщиной была бы Равин Скилер.

ГЛАВА 15

Ник побрился и слегка побрызгался одеколоном " Арамис", подаренным ему мамой на прошлое Рождество, затем, насвистывая, отправился в магазин сестер Скилер, где у него сегодня был первый рабочий день.

" Это работа. Помни, Лазитер, только работа".

Как долго ему придется притворяться, прежде чем он откроет истинную причину своего пребывания здесь? И вообще, с чего начать разговор? " Привет, как дела? Хороший денек, да? Кстати, расскажи мне о маньяке, державшем тебя в заложниках и чуть не прикончившем тебя".

Нет. Это не сработает. Ник даже не знал, что здесь вообще могло сработать. Девушка была сдержанной и холодной. Но он заметил огонек, теплившийся у нее внутри. Ник смог уловить его. Также он осознал, что если когда‑ нибудь освободит этот огонек, то сможет получить целое пламя.

Когда Ник вошел, Сорины не было. Однако была Равин, и он подарил ей лучшую из своих улыбок.

Она не улыбнулась в ответ. Ее губы так и остались прямой негнущейся линией, уголки рта были немного опущены. Девушка убрала с лица густые темные волосы. На ней была черная блестящая блузка, мягко облегающая грудь. Сквозь ткань просвечивали соски.

Капельки пота выступили на коже Ника, несмотря на то, что в магазине было прохладно. Он поднял голову и заставил себя посмотреть в лицо Равин.

– Хороший сегодня день.

Он постарался подарить ей еще одну улыбку в надежде, что она будет скорее дружеской, чем похотливой.

Взгляд девушки не смягчился. Она лишь спросила:

– Что вам нужно на самом деле? Улыбка исчезла с лица Ника.

– Простите?

– Что вы затеяли? Зачем вы хотите здесь работать?

– Я же рассказал вам о своей дочери. Просто пытаюсь найти способ сделать ей хороший подарок. – Он засунул руки в карманы. – А знаете, меня волнует другой вопрос. Что с вами? Почему я вам так не понравился?

Равин пристально посмотрела на него долю секунды, прежде чем ответить. Ник заметил, с каким усилием она это сделала, как будто тщательно взвешивала каждое слово.

– Я вас абсолютно не знаю, поэтому у меня нет причин не любить вас.

Что ж, он готов стать мягким и пушистым, лишь бы она обратила на него внимание. Ник вынул руки из карманов и скрестил их на груди.

– А вашей сестре я понравился, – заметил он. Равин грубо, неженственно рассмеялась.

– Моей сестре все нравятся. – Из ее уст это звучало так, будто дружелюбие Сорины было болезнью.

– Ничего себе! Спасибо!

В эту минуту из‑ за шторы вышла Сорина. Ее улыбка растопила ледяную стену, возведенную Равин. Сорина сказала:

– Доброе утро. Я так рада, что вы здесь!

Ник торжествующе посмотрел на Равин.

– Спасибо, я тоже. Я очень ценю этот шанс.

– Знаете, нам как раз нужна ваша помощь. Нужно много чего здесь отремонтировать, а у нас все никак не доходят руки это сделать.

– Думаю, мне лучше начать прямо сейчас, – ответил Ник. Он взял ее руку и галантно поцеловал. – К вашим услугам, мадам.

Сорина хихикнула.

– Прекратите. Первое, что я хочу попросить вас сделать – это укрепить несколько полок. Я заметила, что кое‑ где они провисли. Мы же не хотим, чтобы все это стекло посыпалось нам на голову!

Ник прошел за ней в заднюю комнату, где были ряды полок со стеклянными банками и коробками, наполненными всякой всячиной. В другой части комнаты стояла печка, над ней висел двойной котел. Рядом с печкой был стол, на нем лежали пластинки воска и стояла банка с множеством фитилей. Еще здесь была маленькая полочка с выстроенными в ряд бутылками. На этикетках было написано, какие ароматы в них содержатся.

Сорина нахмурила брови.

– Знаю, что это потребует некоторых усилий, но я думаю, что вам нужно на время освободить одну полку, укрепить ее, поставить все содержимое на место, а потом приступать к следующей полке.

Да, здесь было много работы. Это позволит ему задержаться здесь на какое‑ то время. По крайней мере, до тех пор, пока он не найдет подходящего момента, чтобы спросить Равин о Железном Дровосеке.

– Без проблем. Я начну прямо сейчас, – пообещал Ник.

Проработав три часа, он укрепил два ряда полок. За это время он не видел ни одну из сестер и решил, что для начала сделал вполне достаточно.

Ник вышел в зал. Равин как раз надевала черную кожаную куртку. Она не смотрела в его сторону, но он не сомневался, что эта девушка знала о его присутствии.

Он позвал Сорину.

– На сегодня все. Приду завтра утром.

– Отлично, – послышался голос Сорины, а затем появилась и она сама. – В любом случае мы закрываемся через час. Мне нужно еще закончить несколько дел. А потом я тоже свободна.

Ник кивнул и направился к двери. У него появилась отличная возможность, о которой он даже не мечтал, – выйти из магазина вместе с Равин. Настало время заняться настоящей работой детектива.

Он видел, как она выехала с парковки в своем " себринге" цвета шампанского. Ник направился за ней. Они ехали пятнадцать минут на юг в направлении озера Тандерберд. Равин свернула на дорогу, посыпанную гравием, и Ник понял, что теперь оставаться незамеченным ему будет сложнее. Он решил воспользоваться случаем: держась позади на приличном расстоянии, проследить ее маршрут по облаку пыли, которое оставляла ее машина.

Наконец Равин подъехала к дому, где, как предположил Ник, она жила. Ник промчался мимо, передвигаясь по пыльному следу, оставленному Равин. С того места, где он остановился, дом был виден лишь частично. Оставалось только надеяться, что больше никакая машина здесь не проедет. Да это и вряд ли. Казалось, дорога никуда не вела.

Деревянный, с красноватой отделкой дом Равин был построен возле озера. Спрятанное, словно гнездо, в листве деревьев, это место было тихой изолированной гаванью. Оно подходило Равин. Ник встречал людей подобного рода, живущих в таких же уединенных местах. Не только живущих, но и преуспевающих.

Наблюдая за домом, он даже не знал, чего ждет и зачем. Ему нужно было выяснить, где она живет, и немного понаблюдать за ней, как он думал сначала. Но что именно он ожидал увидеть?

Ник просидел так, пока не стемнело. Он даже не знал, чего ждет, ему просто больше нечего было делать. Когда в доме погас свет, он начал заводить машину. Потом двинулся вперед, разворачиваясь на дороге. Но перед тем как отъехать, он заметил фигуру, выходившую через заднюю дверь дома Равин, – женщину, одетую в свободное черное платье.

Что за черт?

Ник развернулся и отъехал к деревьям, как можно дальше от дороги. Он вылез из машины и, держась ближе к кустарникам, пробрался к изгороди, которая отделяла участок Равин от пыльной дороги. Влажные листья били его по лицу, запах сырой земли смешался с запахом воды в озере. Грязь налипала на ботинки, но Нику было все равно. Он должен был узнать, что она задумала.

Заметив ее на берегу озера, Ник присел на корточки за изгородью и стал наблюдать. Равин подняла вверх руки, платье развевалось вокруг ее тела. Он мог различить очертания ее груди под тонкой материей. С замиранием сердца он вспомнил, как раньше уже видел ее соски. Господи, она была прекрасна! Странная, но прекрасная.

Его тело отозвалось. Сделав глубокий вдох, Ник постарался успокоиться, но ему это не удалось. Равин Скилер была загадкой. Желая оттолкнуть его, она, сама того не ведая, притягивала его. Ник думал, что все дело в глазах, во взгляде, которым она смотрела на него. В нем сквозило невольное желание. И, хотя прошло уже много времени с тех пор, как Ник ощущал такую реакцию на женское тело, сейчас он с ужасом убедился, что его влечет к Равин.

Неожиданно молния сверкнула как раз над тем местом, где стояла девушка. Ник прищурился и покачал головой, не веря своим глазам и полагая, что все это ему только кажется. На небе не было ни облачка! Вчерашний дождь сменился солнечным днем. Поэтому здесь не могло быть молнии. Но он что‑ то видел. Что, черт возьми, здесь происходит?

Даже если Равин и заметила молнию, то не обратила на нее никакого внимания. Она неподвижно стояла в воде, легкий ветерок развевал платье вокруг ее ног. Что она делала? И как долго Ник собирался просидеть в этом неудобном положении, наблюдая за ней?

Он знал ответ: пока она не зайдет в дом, где он не сможет больше ее видеть.

ГЛАВА 16

Поздним утром следующего дня, больной и измученный долгим наблюдением за Равин Скилер, Ник с трудом вылез из кровати, выпил кофе и принял душ. Затем он отправился на встречу с охотниками, которые нашли Равин после нападения.

Ребята жили на загородном участке в передвижном домике, который оказался на удивление просторным и хорошо обставленным. Шестнадцатилетний Карл сидел на краю дивана в гостиной, сжав руками костлявые колени. Его брат Кемерон был старше на два года и держался немного смелее. Чуть сгорбившись, он стоял возле Карла, и единственное, что выдавало его волнение, было ритмичное постукивание его сапог.

Родители куда‑ то уехали, и Ник был рад этому. Что бы он ни узнал от этих ребят, это будет сделать легче без сидящих рядом взрослых.

– Итак, расскажите мне подробней о случившемся. – Ник сел на стул возле дивана, наклонившись к мальчишкам в заговорщической позе.

– Мы уже все рассказали копам, – громко сказал Кемерон.

– Я знаю. Но я не коп, я частный детектив, веду собственное расследование и хотел бы услышать ваш рассказ.

Карл посмотрел сначала на брата, потом на Ника.

– Мы пошли… на прогулку. – Он сглотнул. – Гуляли по лесу, услышали какой‑ то шум и побежали туда.

– Гуляли? – скептически переспросил Ник, подняв брови. Глаза Карла снова забегали, пока не уставились в одну точку на полу. Он ничего не сказал.

– Послушайте. – Ник вздохнул и постарался придать своему голосу спокойствие, твердость и уверенность. – Меня не интересует браконьерство.

Они оба резко подняли головы, как две крышки на коробке " Тик‑ так".

– Я знаю, что вы охотились, но меня это не колышет, ей‑ богу. Мне нужно знать, что произошло с девушкой.

Кемерон посмотрел на край дивана и начал быстро говорить, как будто решив один раз рассказать всю правду и покончить с этим.

– Да, мы охотились. Потом раздался этот ужасный крик, и мы побежали. Когда мы были уже возле хижины, то услышали шум мотора. Мы очень осторожно вошли внутрь, потому что испугались.

С этого момента рассказ продолжил Карл. Его опасения развеялись, когда он вспомнил тот необычный случай.

– Девушка была привязана к кровати. Мы видели, что ей больно, но она была спокойна, как вода в озере. Мы развязали ее и позвонили 911 с мобильного. Копы допросили нас, и мы рассказали им о том, что произошло. Потом они нас отпустили, вот и все. Мы не видели человека, сделавшего это с ней.

– Как быстро, говорите, вы добежали до лачуги, когда услышали крики? – спросил Ник.

Кемерон сдвинул брови.

– Мы были недалеко. Я бы сказал, что мы прибежали через три или пять минут после его крика.

– Стоп. Его?

Братья одновременно кивнули.

– Да. Его. Это и было самое хреновое… – Кемерон не договорил и посмотрел на Ника из‑ под кепки с надписью " Университет Оклахомы". – Ага, словно это его избили. Мы побежали к лачуге и вошли внутрь. Там эта девушка, и никаких чуваков вокруг. Но крик был точно мужской. Мы так ничего и не поняли.

Ник тоже не мог этого понять. Какого черта убийца закричал и убежал, а Равин Скилер не издала ни звука?

Утром, перед тем как Ник Лазитер должен был прийти на работу, Равин снова попыталась образумить сестру. Ей не нравилось, что Ник был здесь. Очень не нравилось. Незнакомец, снующий вокруг, не самая лучшая идея. Они разговаривали об этом вот уже третий день с тех пор, как Ник был принят на работу, но Сорина не собиралась уступать.

– Бедный парень, он так любит свою дочь. Мне его жаль, к тому же нам нужна его помощь, – так же, как и вчера, объясняла Сорина.

– Мы столько времени прекрасно без него обходились.

– Как ты не понимаешь?! Иногда неплохо нуждаться в ком‑ то.

Равин фыркнула.

– Иногда то, что ты нуждаешься в ком‑ то, показывает твою уязвимость. – Она сразу же пожалела о своих словах, увидев выражение боли на лице сестры.

Сорина вздернула подбородок.

– Иногда холодность является причиной твоего одиночества.

Равин вздохнула:

– Извини, Сорина, я не это имела в виду. Сестра кивнула.

– Я знаю. Все в порядке. Но и ты знаешь, что Ник хороший парень. – Она ухмыльнулась. – Он горячий. Могу даже больше тебе сказать: ты ему понравилась. Я подумала, что у вас с ним все могло бы сложиться, если бы ты дала ему шанс. Мне не нравится, что ты все время одна.

Равин знала, что Сорина всего лишь пыталась помочь, но она не нуждалась в помощи. Она не хотела этого.

– Есть большая разница между " быть одной" и " быть одинокой". Я в порядке, Сорина, правда.

Зазвенел колокольчик у входной двери. Сорина выглянула из‑ за плеча сестры и улыбнулась. Равин обернулась и вздрогнула от раздражения.

Ник.

Она сжала кулаки, к счастью, рукава блузки прикрывали их. Девушка с трудом сдерживалась, чтобы сразу не уйти в подсобку. Она не будет избегать его. И ни за что не покажет, как относится к нему.

– Дамы, доброе утро.

– Привет, Ник. – Сорина вся светилась, а Равин лишь кивнула.

– Хотите, чтобы я снова занялся полками?

– Вообще‑ то мне сегодня нужно поработать в подсобке. Поэтому поищи себе работу в главном зале, – сказала Равин.

Сорина заговорщически покачала головой.

– Здесь нечего делать. Ник может поработать с полками, пока ты будешь заниматься свечами. Уверена, он не будет тебя отвлекать.

Равин постаралась скрыть свое негодование, поэтому кивнула:

– Хорошо.

Она повернулась и прошмыгнула за штору, решив игнорировать этого навязчивого типа весь оставшийся день.

Но это было нелегко. Равин не хотела соглашаться с очевидным: Сорина была права – Ник очень привлекательный. На нем была облегающая белая футболка с надписью " Levi’s", и от него приятно пахло. Когда он прошел мимо Равин, чтобы поставить на пол коробку, ее овеял его мужественный лесной запах. Потом его ягодицы исчезли из ее поля зрения, и ей стало их не хватать. Было что‑ то грубое и сексуальное в том, как темная щетина подчеркивала голубизну его глаз. Но все это было неважно. Для нее это ничего не значило. Она все еще продолжала игнорировать его.

У Равин было много работы на ближайший час: нужно было выливать свечи и аккуратно вставлять в них фитили. Она сосредоточилась на этом, когда неожиданно Ник спросил:

– У вас есть какое‑ нибудь домашнее животное? Равин, не поворачиваясь, покачала головой.

– А у меня собака, – продолжил он, хотя она ни о чем не спрашивала. – В прошлом году она забрела ко мне во двор, и я решил ее оставить.

Девушка вздохнула и повернулась на стуле. Работы как раз не было – она ожидала, когда застынут свечи, а сидеть в это время спиной к нему было неудобно.

Ник больше ничего не сказал, поэтому она подняла на него глаза.

– Вы так интересно начали. Может, продолжите?

Он схватился за грудь и пошатнулся, изображая раненого.

– Интересно, да? Ничего себе! Я просто пытался завязать разговор, ну, знаете, чтобы познакомиться. Но, кажется, я хочу слишком многого.

Равин скрестила руки на груди, намеренно глядя выше пояса для инструментов, неплотно прилегавшего к его узким бедрам.

– Что вы хотите знать обо мне? Я делаю свечи и бижутерию. У меня есть сестра и мама. Живу одна. Домашних питомцев нет. Люблю долгие прогулки под дождем и ретро‑ музыку… ну, знаете, Отис Реддинг, " Плэттерс", Элвис Пресли. Что‑ нибудь еще?

Ник удовлетворенно улыбнулся.

– Вот видите. Это не так уж сложно. Теперь моя очередь. Я работаю на стройке, у меня есть две сестры, папа и мама. И золотой ретривер по кличке Пес. Я вообще не люблю долгие прогулки и не в восторге от ретро. Не фанат Элвиса Пресли, хотя мне нравятся последние написанные им песни. И его фильмы.

– Теперь мы закончили?

Он присвистнул.

– Господи, разговор с вами посложнее ремонта полок!

– Может, вам не стоило все это начинать?

– А хотите анекдот?

Равин сказала, вздохнув:

– Если я выслушаю ваш анекдот, вы позволите мне вернуться к работе? На этот раз в тишине?

– Конечно.

Когда она пренебрежительно кивнула, Ник отложил молоток и прислонился бедром к полке. Затем потер руки и улыбнулся.

– Итак, поехали. В парке на лавочке сидит мальчик, в ногах у него лежит собака. Мимо проходит мужчина, садится рядом и спрашивает: " Скажи, сынок, твоя собака не кусается? " Маленький мальчик отвечает: " Нет". Мужчина наклоняется, чтобы погладить пса. Собака вскакивает и кусает его за руку. " Ни фига себе! – кричит мужик, схватившись за рану, – ты же сказал, что твоя собака не кусается! " " Моя и не кусается, – ответил мальчик, – а это вообще‑ то не моя".

Равин не удержалась и рассмеялась. Ник улыбнулся.

– У вас приятный смех, – сказал он, – но звучит так, будто вы давно уже не смеялись.

– Забавно, – тихо ответила она.

Все еще улыбаясь, Ник выпрямился и произнес:

– Ну, не буду больше отвлекать вас от работы.

Равин кивнула и еще на секунду задержала на нем свой взгляд. Она заметила, что, даже когда он шутил, его глаза оставались грустными. Это из‑ за дочери? Внезапно ей захотелось склонить голову к его сердцу, почувствовать его биение под своей ладонью, понять, какая печаль его тревожит. Но этот мимолетный порыв быстро угас, и Равин отвернулась.

Она попыталась сосредоточиться на работе, но знала, что Ник находится сзади. Равин чувствовала его движения, дыхание. Он не пытался завести разговор снова, но она уже не могла не ощущать его присутствия, как будто он играл на барабанах посреди подсобки.

Зазвенел колокольчик у входа. Используя это как предлог, Равин вышла, чтобы помочь Сорине обслужить клиента. Обычно она избегала общения с людьми, но на этот раз появление покупателя оказалось как нельзя кстати. Хотя находиться рядом с Ником стало немного легче.

Ник пошел следом за ней, и это рассердило ее, но девушка все же натянуто улыбнулась и вышла из подсобки. Как только она посмотрела на мужчину, стоявшего в дверях магазина, улыбка сразу же исчезла с ее лица. Это был человек, которого она надеялась не увидеть больше никогда.

ГЛАВА 17

Равин не могла дышать. Ей казалось, что пришедший высосал весь воздух в помещении.

– Что ты здесь делаешь? – потребовала она ответа, с трудом выдавив из себя эти несколько слов.

Краем глаза она заметила, что Ник посматривает на нее. Наверное, он решит, что она со всеми груба.

– Да ладно, детка, разве ты не рада меня видеть? – его голос лился ровно, как хорошее виски.

Густая шевелюра светлых волос была похожа на ореол вокруг головы ангела, но Равин знала, что внутри он был скорее дьяволом. На нем была черная облегающая футболка и джинсы. От локтя до кисти его руку украшала татуировка в виде питона.

Сорина стояла за прилавком, обычно доброе лицо ее сейчас излучало гнев. Не было такого человека, которого бы она ненавидела, но если бы она когда‑ нибудь попробовала, Кейни был бы первым номером в этом списке.

– Что тебе нужно? – Равин не хватало воздуха; и это было все, что она смогла произнести.

Кейни подошел ближе, обдавая ее хорошо знакомым мускусным запахом. Равин невольно отступила.

– Я слышал, что произошло, – его голос звучал фальшиво, – слышал, что этот сумасшедший с тобой сделал. Этот придурок, серийный убийца, чуть не убил тебя. Я был просто в шоке, очень переживал за тебя. Ты в порядке?

Все стояли молча. Равин затаила дыхание. Она не хотела, чтобы Нику стали известны детали ее личной жизни. Не хотела, чтобы он удовлетворил свое любопытство.

– Я в порядке, – сквозь зубы процедила она. Равин взяла Кейни за руку и повела его в подсобку.

Когда они скрылись из виду, она отпустила его руку. Хотя знала, что было уже поздно. Ник все услышал. Черт.

За шторой их с Кейни не было видно, но зато все было слышно, поэтому она понизила голос.

– Не смотри на меня с такой тревогой, – прошипела она. – Тебе нет никакого дела ни до меня, ни до кого‑ либо еще. Я уже говорила, что больше никогда не хочу тебя видеть.

– Это было очень давно, детка. Я думал, ты соскучилась по мне так же, как я по тебе. Кроме того, я уже сказал, что волновался.

Он протянул руку, но Равин оттолкнула ее.

– Это неправда. Я не знаю, что ты затеял, но ты пришел сюда не поэтому. И вообще, как ты смеешь говорить о личных делах в присутствии абсолютно постороннего человека? Как ты, кстати, узнал о случившемся?

Кейни глянул вниз и развел руками, будто ответ находился между его растопыренными пальцами. Когда он посмотрел на нее, его глаза сияли. Это был водоворот энергии, который может затянуть ее, если она не будет осторожной.

Его лицо изменилось, в глазах появилась злость.

– Жизнь изменилась после нашей последней встречи, – сказал он. Даже голос его изменился. Хотя он все еще говорил тихо, что‑ то роковое было в его словах. – Ты не поверишь, на что я способен теперь. Мне дана сила освобождать духов.

У Равин мороз пробежал по коже. Энергия, исходившая от Кейни, была такой мощной, что ее можно было почувствовать.

Девушке захотелось сделать шаг назад. В то же время она была словно загипнотизирована его словами, его близостью.

– Что ты имеешь в виду?

– Я побывал в городке Уилдевуд. Слышала о таком? – Когда она покачала головой, он продолжил: – Я просто забрел туда и сразу же завладел им. Теперь каждый житель этого города действует по моему приказу. Все живут, чтобы угодить мне.

– Ты не можешь ущемлять чужую свободу. Ты знаешь это, – пробормотала Равин. И хотя сказала она это уже не шепотом, в ее словах все равно не было уверенности.

– О, могу! Я открыл эту тайну.

– Но ведь это сделает тебя слабее. Ты же знаешь, что, используя свои чары в запретных целях, будешь слабеть, пока, в конечном итоге, полностью не разрушишься.

Кейни покачал головой, очень медленно, как заклинатель змей.

– Я выяснил, как преодолеть это. У тебя тоже получится. Я научу тебя. Мы будем править вместе. Я могу поглощать души других и обновляться. Перевоплощаться.

Равин читала что‑ то подобное в книге черной магии, которую он ей дал. Ей было любопытно и в то же время страшно узнать больше.

Несмотря на опасения, она спросила:

– А что происходит с людьми?

Кейни пожал плечами.

– Они тоже получают новую жизнь… так сказать. Они теряют свою старую душу и старую личность. И да, есть вероятность смерти. Я еще не пробовал этого, поэтому не уверен. – Не спуская с нее глаз, он продолжал говорить своим завораживающим голосом: – Еще не поздно присоединиться ко мне. Мы с тобой станем отличной командой. Для нас не будет ничего невозможного. У нас будет все, что мы пожелаем. Я могу помочь тебе с твоей проблемой.

Каким‑ то образом Равин удалось овладеть собой, но, когда она заговорила, ее голос звучал, как чужой:

– Какой проблемой?

– С ним. С этим ублюдком, который осмелился прикоснуться к тебе. Осмелился угрожать тебе. Вдвоем мы сможем заставить его страдать так, как еще не страдало ни одно живое существо на земле.

Разум подсказывал Равин, что нужно сказать Кейни " нет", заставить его уйти, чтобы это странное чувство тоже исчезло. Но его слова притягивали ее, как Земля притягивает Луну. Заставить его страдать? Да. Она открыла рот, голова уже кивала в знак согласия, слова уже готовы были слететь с ее губ. Она хотела согласиться…

– Все в порядке?

Равин и Кейни одновременно обернулись. В подсобку вошел Ник. Зачем он здесь? У него нет права совать нос в дела, не имеющие к нему никакого отношения!

– Все хорошо, – услышала Равин свой голос. Благодаря этому вмешательству она очнулась. Внезапно девушка почувствовала грязь на своей коже, будто связалась с подлецом. Кейни.

Она оглянулась на своего бывшего любовника. Его глаза излучали гнев. Жилы выступили на шее, подчеркивая татуировку – кинжал – как раз под кадыком.

Кейни повернулся к Нику, в его голосе послышалась ярость.

– Кто ты, черт возьми, такой и о чем думал, заходя к нам?

– Сорина беспокоилась о Равин и попросила меня проверить, все ли в порядке. Какие‑ то проблемы, парень?

Ник был на несколько сантиметров ниже Кейни. У него были широкие плечи и сильные руки, но у Кейни было тело как у воина из прошлого. Равин представила его в боевом снаряжении: нагрудник на обнаженной груди, разгоряченный загорелый торс под холодным металлом… И, конечно, темные силы, к которым примкнул Кейни. Она не могла этого забыть. У Ника не было никаких шансов его победить.

Но он не мог знать об этом. И сделал шаг вперед.

Глаза Кейни горели, лицо исказилось от бешенства, а в комнате стало жарче на несколько градусов. Разве Ник не чувствовал этого? Разве не замечал, что что‑ то не так? Равин не увидела в его глазах ни капли страха или сомнения. Ей было все равно, кто из них победит. Они могли порвать друг друга в клочья, если бы она захотела.

Но она не могла этого позволить: Сорина разозлилась бы на нее. По крайней мере, именно это сказала себе Равин, протягивая между ними руку.

– Ладно. Остановитесь. Кейни как раз собирался уходить, правда? – Она многозначительно посмотрела на своего бывшего парня. Равин знала, что, если он позовет ее, она пойдет за ним, поэтому ей не следовало обращать на него внимание.

– Да, – ответил он к удивлению Равин. Кейни угрожающе посмотрел на Ника и протянул ей руку. Мороз пробежал по ее коже от кончиков пальцев до груди отчасти из‑ за волнения, отчасти от отвращения. – Но я еще вернусь.

Она ждала, затаив дыхание, когда он прикоснется губами к ее руке. Губами, которые исследовали все потаенные места ее тела, губами, из которых лились слова о вечной любви и страсти. Все ложь.

Кейни исчез за шторой. Равин и Ник стояли, ничего не говоря. В воздухе повисло напряжение. Тишину нарушил звук закрывшейся входной двери. Равин облегченно вздохнула: Кейни ушел.

Она повернулась к Нику.

– Тебя действительно послала сюда Сорина? Обычно она сама любит исполнять роль защитника.

– Она сказала, что не знает, что бы сделала, зайди она сюда и столкнись лицом к лицу с твоим приятелем. – Он засунул руки в карманы. – Бывший парень?

Бывший парень. Как‑ то банально это звучало в отношении ее и Кейни. Когда они встретились, Равин было восемнадцать, она была неопытной и впечатлительной. А у него был представительный вид, к тому же он был чародеем, а не каким‑ то ненадежным смертным, как любовники ее матери. Кейни окружил Равин любовью и комплиментами, заставил поверить, что она стала самым важным человеком в его жизни… Все казалось идеальным, события развивались по сценарию " только смерть разлучит нас". Хотя в итоге их разлучила не смерть, а темные силы. Когда Кейни захотел, чтобы она присоединилась к нему в его новых волнующих поисках, Равин была ошарашена, умоляла его не подчиняться темным силам, остаться с ней. Тогда она поставила ультиматум: либо он будет избегать темных сил, либо потеряет ее любовь, но Кейни выбрал не ее. У Равин было такое чувство, будто он зажал ее сердце в своем сильном кулаке. Вскоре Кейни был изгнан из общины.

– Не твое дело, – сказала она Нику, надеясь, что ее чувства не отразятся в голосе. – Пожалуйста, оставь меня в покое.

– Знаешь, я просто пытался помочь, – объяснил Ник. – Твоя сестра подумала, что у тебя неприятности. Но, кажется, я прервал ваше маленькое свидание. Именно поэтому ты так рассердилась?

Равин вздохнула и покачала головой.

– Я не рассердилась. Просто меня раздражает… все.

– А это правда, что он сказал? О серийном убийце и о том, что произошло?

– Это тоже тебя не касается.

– Послушай, а вдруг я смогу тебе помочь? Иногда полезно поговорить с кем‑ нибудь.

Она пристально посмотрела на него. Как прогнать этого парня? Что сделать, чтобы он оставил ее в покое? Конечно, Равин знала один способ, но она уже и так наломала дров с помощью своих чар.

– Я не хочу ни о чем говорить. Тем более с тобой. Единственное, чего я хочу, – это чтобы ты здесь не появлялся. По крайней мере сегодня.

Ник вздохнул и покачал головой.

– Я ухожу. Извини. Правда. За то, что я сделал, и за то, что с тобой случилось. Если когда‑ нибудь захочешь поговорить, я к твоим услугам. Увидимся завтра, хорошо?

Равин не ответила. Она просто смотрела в одну точку и ждала, пока он уйдет, ощущая, что все ее тело начинает дрожать. Эта дрожь объяснялась как страхом, так и злостью.

ГЛАВА 18

Джей стоял у кафе возле магазина " Подарки от сердца". Несколько посетителей сидели за железными столиками во внутреннем дворике, но большинство предпочли обедать внутри. Теплая для этого сезона погода, державшаяся предыдущие несколько дней, сменилась холодным ветром, слабым туманом и мелким дождем.

Джей был рад дождю по двум причинам. Во‑ первых, на улицах было меньше народу. Во‑ вторых, это оправдывало наличие у него зонта, за которым он прятал свое лицо. На случай, если она вдруг заметит его.

В воздухе пахло дождем. Легкий ветерок доносил запах еды из кафе. Вскоре оба запаха улетучились, и единственное, что он ощущал, была вонь от обожженного тела. Этот неприятный запах не исчезнет; теперь он будет с ним постоянно.

Мимо прошла женщина, державшая за руку маленькую дочь. Она остановила свой взгляд на Джее, потом быстро отвела глаза в сторону. Ускорив шаг, она потянула дочь за руку. Пальцы Джея нервно сжали зонт. Неужели эта женщина испугалась его? Господи, да он ведь хирург! Врач! С чего бы этой сучке бояться его?

Неожиданно он понял: его лицо горело, было напряжено и, несмотря на прохладный день, он весь вспотел. Потом он обратил внимание на другую руку, нависшую над его промежностью и норовившую прикоснуться к телу; но боль, которую это может вызвать, отпугивала ее.

Халек опустил руку и заставил себя посмотреть в землю. Ему нельзя было привлекать к себе внимание. Он должен держать себя в руках. В больнице он взял отпуск, пожаловавшись на утомление. Больше не о чем было волноваться. Правда, многое зависело от того, сможет ли Маршал держать свой чертов язык за зубами. Если нет, то Джей вынужден будет позаботиться и о нем тоже, как бы ему этого не хотелось. Никогда раньше он не убивал мужчин, да и не был уверен, что это сильно его возбудит. Конечно, Маршала Уайндота сложно было назвать мужчиной. Но Джей не хотел совершать свои грязные дела слишком близко от дома. Как говорится, животные не гадят там, где спят и едят.

Из магазина вышел темноволосый мужчина. Джей уже видел его раньше. Неужели это парень Равин Скилер? Они не очень‑ то ладили друг с другом. Но, конечно, как вообще кто‑ то может ладить с этой дьяволицей? До сегодняшнего дня единственным человеком, с которым он постоянно видел Равин, была та блондинка. Ее сестра Сорина.

Джей посмотрел на тучи, чтобы понять, закончится ли когда‑ нибудь этот дождь. На сегодня разведку можно закончить; прихрамывая, он спустился на пару кварталов вниз по улице к тому месту, где была припаркована его машина.

Рана болела уже меньше, чем раньше, лекарство почти полностью справлялось с болью. Он был готов к охоте. Осталось только определиться с добычей.

Ник сидел в офисе с мятной конфетой во рту и делал вид, что именно этого ему сейчас и хотелось, а не выпить чего‑ нибудь и закурить. Он сглотнул. Почему во рту было так сухо даже с конфетой на языке? Он уже давно ел мятные конфеты, чтобы не хотелось выпить. Но, казалось, они только усиливали жажду.

Несмотря на легкий ветерок, просачивающийся сквозь полуоткрытое окно, в офисе все равно было жарко и душно. На улице шумела газонокосилка, и доносился запах свежескошенной травы. Как шум, так и этот запах раздражали Ника, он даже сомневался, стоит ли с ними мириться. Пытаясь не обращать на них внимания, он уставился в монитор компьютера.

Он изучил каждую жертву Железного Дровосека, но до сих пор ничего не привлекло его внимания. Правда, одна женщина принимала участие в программе по защите жертв домашнего насилия, пострадав от бывшего парня. Конечно, это довольно распространенная программа, но все равно кое‑ что можно проверить. Ник выписал имя жертвы и ее бывшего парня. Затем нашел его адрес и тоже записал, а потом внес всю информацию в компьютер, в специально созданную электронную таблицу.

Ник поговорил с официантами из " Карибских ночей", которые работали в день нападения на Равин. Никто из них не заметил ничего необычного. Они помнили, что три женщины что‑ то отмечали, но бородатого мужчину, наблюдавшего за ними, не видели. После закрытия ресторана машина Равин все еще находилась на парковке, но в этом не было ничего необычного. Сотни раз посетители встречались в ресторане и уезжали вместе домой, а позже возвращались за оставленной машиной. К тому времени, как полиция пришла выяснить обстоятельства дела, они уже были наслышаны о случившемся. Ничего больше ни один из них добавить не смог.

Ник ерзал на стуле, его тело немело, чесалось, горело от желания выпить. Это пройдет, нужно просто не обращать внимания. Он заставил себя вернуться к материалам дела.

В голове продолжали рождаться вопросы. Почему Равин выжила, тогда как другие нет? Почему мальчишки слышали мужской крик, а не женский? Что происходило с Равин на озере, когда он следил за ней? И что делать с этой женщиной, которую он хотел даже больше, чем виски?

Дверь в комнату открылась, и показалась голова Марвина.

– Эй, ты занят?

Ник тяжело вздохнул и сжал челюсти.

– Немного. А что?

– Просто я закончил и решил заглянуть. – Марвин вошел без приглашения и сел на свое излюбленное место напротив Ника.

На нем была новая футболка с изображением группы " Лед Зеппелин". Ник предположил, что она новая, потому что на ней все еще торчала этикетка с буквой М, означающая средний размер.

– Тебе еще нужна какая‑ нибудь помощь в этом деле? – спросил Марвин.

Ник вздохнул. Его недовольство росло, как и шум газонокосилки за окном.

– Вообще‑ то нет.

Марвин оттопырил нижнюю губу, напомнив Нику ребенка, которому сказали, что не дадут больше конфет.

– Нет совсем ничего, что я мог бы сделать?

– Что ж, ладно. Может, и есть. – Ник сам не знал, почему он это сказал, наверное, ему просто надоели вопросы Марвина. – Вот имена жертв Железного Дровосека. – Ник оторвал листок бумаги и протянул его через стол Марвину. – Я пришлю тебе название сайта, где ты сможешь найти информацию по ним. Записывай все, что заслуживает внимания. Все, что может быть связано с жертвами или что сделало их мишенью. Понял?

Глаза Марвина засветились, как фары. Он взял листок бумаги, держа его почти как святыню.

– Конечно, я смогу. Я смотрел много передач о судебных расследованиях и знаю, какие именно данные тебе нужны.

" Дауж. Ты не можешь даже найти этикетку на своей футболке". Но Ник не произнес этого вслух. Он лишь сказал:

– Отлично. Потом расскажешь, что выяснил. Не торопись – я хочу, чтобы ты все тщательно изучил, ничего не упустив. Сможешь дать мне отчет к концу недели?

Марвин восторженно кивнул.

– Разумеется, дружище.

Чуть не споткнувшись, он вышел из комнаты, не отрывая глаз от листка.

Ник откинулся на стуле и закрыл глаза, чувствуя, что на сегодня достаточно. Он понял, что больше не узнает ничего нового о жертвах, а еще очень надеялся, что избавился от Марвина на неделю.

Ему было неловко перед парнем. Из разговоров, инициатором которых был не Ник, он невольно узнал, что у Марвина было суровое детство: отец, который то появлялся, то исчезал из его жизни, мать, которая из‑ за отца срывалась на сыне и дочери. У Марвина не было друзей, которым можно было бы все рассказать. Когда он вырос, единственным другом, кроме сестры, стали числа, которые он обожал. Он мастерски с ними справлялся и был отличным бухгалтером. К сожалению, его внешность отпугивала многих клиентов, поэтому бизнес Марвина был таким же успешным, как и его личная жизнь. Когда Ник дал объявление об аренде офиса, Марвин был единственным, кто откликнулся. Они подходили друг другу. Два неудачника, сведенные вместе судьбой.

Да, Нику было неудобно перед ним, но, Господи, у него что, не было своих проблем?!

ГЛАВА 19

Равин открыла дверь и увидела свою сестру, державшую в руках пакеты с продуктами. Взяв у нее часть пакетов, Равин сделала шаг назад, пропуская Сорину, и затем прошла за ней на кухню.

– Ты хочешь поправиться перед свадьбой? – проворчала она, выкладывая содержимое пакетов на стол.

– Это моя последняя ночь на свободе. После нее сажусь на предсвадебную диету. Клянусь, что больше не буду есть нездоровую пищу. Но сегодня я гуляю.

Равин вытащила из пакета мексиканские чипсы, бобовый соус, шоколадные конфеты и упаковки с закусками.

– Боже мой! Ты хочешь объесться этой гадостью? Сорина улыбнулась:

– Я взяла еще кое‑ что к " Маргарите".

– Что же ты молчала?! Держи блендер, а я порежу лайм.

Пятнадцать минут спустя обе сестры сидели на диване, держа в руках " Маргариту" со льдом и обмакивая чипсы во французский соус, приправленный луком.

Равин взяла пульт и начала переключать каналы.

– Ужастик или мелодрама? – спросила она.

– Мелодрама, – ответила Сорина. – О, вот, нашла. " Дневник". – Она усмехнулась. – Посмотрим, как ты не будешь плакать.

– Ты хочешь, чтобы я плакала? – Равин удивленно покачала головой. – Зачем?

– Ты никогда не плачешь. А тебе это было бы полезно.

– Ага, точно.

– Серьезно, тебе нужно попробовать. Даже страшно становится от того, что ты держишь все эмоции в себе.

Равин сделала глоток " Маргариты" и покачала головой.

– Мне нечего держать в себе. И нечего оплакивать. А даже если бы и было, я не вижу в этом ничего полезного.

– Поверь, от этого становится легче. – Сорина прикусила нижнюю губу, потом предупредила: – То, что я хочу тебе сообщить, может заставить тебя заплакать.

Равин удивилась.

– Что же?

Сорина сделала глубокий вдох, задержала дыхание, затем медленно выдохнула.

– Я собираюсь рассказать Джастину правду.

– Что?!

– Хочу рассказать Джастину о нас. Не думаю, что смогу выйти за него замуж, утаив правду. Знаешь, рано или поздно он все равно узнает или, по крайней мере, заметит что‑ нибудь странное.

– Ты не можешь этого сделать, – резко сказала Равин.

– Равин, ты не понимаешь. Я не могу скрывать подобные вещи от него.

Равин поставила стакан на кофейный столик.

– Ты не знаешь, можно ли ему доверять. Ну, правда. Ты даже не знаешь, как он отреагирует.

– Знаю, – возразила Сорина. – Я люблю его – вот все, что мне нужно знать.

Равин иронически усмехнулась.

– Верно.

– Знаешь, не все мужчины такие, как Кейни, – чуть не плача сказала Сорина.

– Нет, не такие как он, верю, – согласилась Равин. – Но это не значит, что нужно рисковать. Джастин – смертный. Опомнись ради бога, Сорина!

– Не все смертные плохие. Джастин тому доказательство. К тому же есть еще Ник.

Равин закатила глаза. Ник? Этот парень уже начинал действовать ей на нервы. Она определенно ему не доверяла. Одного взгляда в эти страстные голубые глаза было достаточно, чтобы понять: он источник неприятностей. Мелкая дрожь прошла по ее телу, и Равин заерзала на диване.

– Неужели прошлое ничему тебя не научило? Неужели предательство матери и ее безразличие к своим детям из‑ за всех этих мужчин…

– Прекрати, – потребовала Сорина.

– Прекратить что? Говорить правду? Не напоминать тебе, что может произойти, когда слишком близко сходишься со смертным?

Лицо Сорины исказилось, и Равин поняла, что сестра сейчас расплачется. Она взяла дрожащие руки Сорины в свои.

– Прости меня. Пожалуйста. Давай не будем больше об этом говорить. Только пообещай, что ты хорошо все взвесишь, прежде чем рассказать Джастину правду. Подумай, к чему это может привести. Подумай о последствиях.

Сорина шмыгнула носом и вытерла его рукой. Кивнув, она сжала пальцы Равин.

– Хорошо. – Она немного помолчала, потом подняла влажные глаза на сестру. – Я хочу спросить тебя кое о чем, и мне нужно знать правду. С тобой действительно все нормально? Я имею в виду после случившегося?

– Я в порядке. – Равин отвернулась, взяла стакан и сделала большой глоток.

Сорина положила руку ей на запястье, и Равин повернулась к ней лицом. Всегда доверчивые глаза Сорины сейчас излучали подозрение.

– Что ты скрываешь? Равин отшатнулась и встала.

– Ничего. Хочешь еще выпить? Сорина покачала головой.

– Нет, я хочу, чтобы ты сказала мне правду. Что‑ то происходит. Ты же знаешь, что можешь доверять мне. Поговори со мной.

Да, Равин знала, что могла доверять сестре. И она считала неправильным скрывать от нее правду. Итак… может, настало время выложить все начистоту?

Не глядя на Сорину, она принялась расхаживать по комнате.

– Я солгала тебе, сказав, что не использовала магию.

– Что?!

– Я воспользовалась ею, чтобы сбежать. Я подожгла его.

– Подожгла его? – переспросила Сорина.

– Я… послала огонь на его гениталии.

Сорина воскликнула:

– О Равин! Ты не говорила мне! Я не…

– Я знала, что это неправильно. Просто… ситуация вышла из‑ под контроля. Я так разозлилась, была так возмущена…

Сорина встала и остановила Равин, положив руку ей на плечо. Она посмотрела в глаза сестре и улыбнулась.

– Ты все сделала правильно. Тебе нужно было вырваться. Этот мужчина просто дьявол. Знаю, что мы не должны причинять вред другим, но, когда это вопрос жизни и смерти… иногда у нас нет выбора.

Равин пожала плечами.

– Наверное.

Сорина крепко ее обняла.

– Все уладится. Ты поступила правильно.

Равин вздохнула и почему‑ то разозлилась из‑ за того, что сестра так быстро ее оправдала. Она любила Сорину всем сердцем, но иногда слишком уж оптимистичное восприятие жизни, ее неизменная вера в человечество, ее всепрощение и безукоризненность просто раздражали. Неудивительно, что мать всегда больше любила младшую дочь.

– Давай произнесем защитное заклинание? – предложила Сорина.

– Не нужно.

– Пожалуйста! Мне так будет спокойнее.

Равин вздохнула.

– Хорошо, давай.

Они освободили столик Равин, чтобы использовать его в качестве импровизированного алтаря. Равин принесла все необходимое. Она положила в кадило ладан из сандалового дерева и поставила его в центр, рядом с круглым зеркалом. А по периметру стола они расставили девять белых свечей.

Сорина кивнула Равин, чтобы та начинала. Равин зажгла по очереди все свечи, каждый раз повторяя:

– Святая Богиня, защити нас!

Когда все свечи загорелись, Равин взяла зеркало и, убедившись, что все свечи отражаются в нем, монотонно произнесла:

– Великая Богиня Лунного Света, защити нас этой ночью. Да будет твоя вечная защита такой же яркой, как отражение этих свечей в зеркале.

Она обошла вокруг стола и еще раз проверила, все ли свечи отражались в зеркале. Сорина молча следовала за ней по кругу. Когда они обошли стол шесть раз, воздух в комнате изменился, зарядился потоком энергии. Аура покоя снизошла на Равин, и она обрадовалась тому, что позволила Сорине уговорить себя на это заклинание.

– А теперь кирпичная пыль, – сказала Сорина.

Кирпичная пыль использовалась для изгнания злых сил. Равин и Сорина посыпали ею возле дверей и окон. Никто из тех, кто замыслил недоброе, не сможет переступить теперь их порог.

– Так спокойнее? – спросила Равин.

Сорина кивнула, и они затушили свечи.

– Теперь можно посмотреть фильм.

– Хочешь пари? – спросила Равин.

Сорина подняла брови:

– В каком смысле?

– Спорим, я не заплачу во время просмотра, а ты не выдержишь.

Сорина покачала головой и засмеялась.

– Только дурак заключил бы такое пари. Ты же робот, блин.

Равин слегка толкнула ее в плечо и указала пальцем на кухню.

– Иди и сделай мне еще " Маргариту".

Сорина улыбнулась и направилась на кухню. В дверном проеме она остановилась и обернулась к сестре.

– Я люблю тебя, – сказала она.

Равин улыбнулась в ответ.

– Взаимно, сестренка.

Равин попыталась открыть глаза, но не смогла. Она не понимала, спит или уже проснулась. Она слышала легкое сопение Сорины рядом на кровати, но не могла разглядеть ее.

Какой‑ то шепот прозвучал в тишине. Но слова невозможно было разобрать.

– Что ты говоришь? – тихо, почти бессвязно пробормотала Равин. – Кто ты?

Голос стал четче, хотя это все еще был шепот.

" Я твоя душа, твое все".

Она узнала Кейни. Равин испугалась. Она знала, что ей нужно проснуться, но не могла. Легкое прикосновение вызвало дрожь в ее груди, потом скользнуло к животу и двигалось все ниже, к бедрам.

Она покачала головой.

" Пожалуйста, остановись".

" Но ты же не хочешь, чтобы я останавливался. Ты соскучилась по этому так же, как и я". " Да… нет! "

Ком застрял в горле. Равин крепко сжала ноги, но почувствовала, как они мягко раздвинулись. Она откинула голову на подушку, не в состоянии сопротивляться этому напряжению, да и не прилагала больших усилий.

" Что ты делаешь со мной? "

" Люблю тебя. Хочу тебя. Мне всегда нужно было это делать. Теперь я буду делать это вечно".

На этот раз ощущение стало отчетливее: невидимая сила двигалась по внутренней стороне ее бедер, поглаживала их и остановилась как раз возле трусиков. Между ног стало влажно. Соски сжались. Равин все еще не могла открыть глаза.

Стон вырвался из ее груди. Равин мотала головой из стороны в сторону: " Нет, нет, нет". Она опустила руку вниз, отталкивая невидимую силу. Ощущение исчезло так же внезапно, как и появилось.

" Ты придешь ко мне. Со временем ты поймешь, что я нужен тебе".

" Нет, ты мне не нужен".

" Не сейчас, но ты поймешь".

Равин резко открыла глаза. Она задыхалась, и хотя минуту назад вся горела, сейчас ее знобило, зубы стучали из‑ за ледяного воздуха в комнате.

Сон, это просто сон. Но он казался таким реальным. Девушка крепко зажмурилась, пытаясь избавиться от неприятного ощущения. Она посмотрела в сторону Сорины, надеясь, что не разбудила сестру. Но кровать была пуста.

Девушку охватила паника. Где она?

– Сорина? – позвала Равин.

Ответа не последовало.

Равин попыталась сдернуть покрывало, но не смогла. Руки не слушались ее. Казалось, ее мозг проснулся, а тело еще крепко спало. Глаза закрывались.

– Сорина, – прошептала она перед тем, как снова заснуть.

Когда она плавно погружалась в забытье, ей чудился легкий мускусный аромат.

ГЛАВА 20

Она была не похожа на свою сестру. Они обе были красивы, но красота этой девушки была мягче. Как залитый солнцем луг с нежными цветами. Красота же Равин была как у дикого животного, например пантеры, – неприрученная, дикая.

Джей не мог поверить, как легко это было, как легко он ее захватил. Но его направлял голос, и вот она. Вся в его власти.

Он жалел, что потерял лачугу, и не хотел привозить жертв к себе в дом, но так, наверное, было наиболее безопасно. Искать новое помещение было слишком рискованно. Единственная причина, по которой легавые смогли бы обнаружить здесь улики, – только если бы они нашли его подвал. Но если дело дойдет до этого, он в любом случае убежит.

Ресницы девушки задрожали. Действие успокоительного ослабевало, поэтому нужно было дать ей валиум. Голос сообщил ему, что она не сможет ничего ему сделать, пока он будет держать ее на снотворном. Вот где он ошибся с Равин: он позволил ослабнуть действию лекарств. Он хотел, чтобы эта девушка проснулась, но без его вмешательства.

Голос – на этот раз это был не голос его матери, а какой‑ то мужской – направлял его. Джей не знал говорившего, но не сомневался, что ему можно доверять. Голос сказал все, что ему нужно было делать. Но теперь будет настоящее задание. Оно решит все.

Женщина, лежавшая на его кровати, открыла глаза и посмотрела на него. Сердце Джея забилось сильнее от страха и от возбуждения. На всякий случай он изучил эти голубые глаза. Они бы предупредили его о надвигающейся опасности… Но он не увидел в них ничего, кроме смущения.

Она нахмурила брови и прошептала хриплым голосом:

– Кто вы?

Джей улыбнулся.

– А ты как думаешь?

Девушка сглотнула и закрыла глаза. По ее щеке скатилась слеза.

– Пожалуйста, не убивайте меня, – сказала она.

– Если ты догадалась, кто я, то должна понимать, что это бесполезная просьба. – Джей ввел ей в вену валиум со словами: – Боишься?

Она кивнула.

– Пожалуйста, я знаю, что вы не хотите этого делать. Вам больно, иначе вы не стали бы причинять боль другим. Кто‑ то был очень жесток с вами.

Джей грубо рассмеялся. Психоанализ от будущей жертвы? Такое с ним впервые.

– Да что ты, черт возьми, знаешь? Ты бы лучше о себе побеспокоилась, а не обо мне.

– Я и беспокоюсь. Господи! Они будут опустошены… Равин… мама… Джастин. – Слова звучали невнятно. – Мы собирались пожениться.

– Ну что ж, отсрочка будет очень длительной, – прошептал он, подходя так близко, что Сорина могла рассмотреть поры на его гладких щеках.

– Где мы? Я была у Равин, услышала за дверью мяуканье Артура… – Их глаза встретились. – Он здесь? Ты сделал что‑ то с моим котом?

Джей не видел кота. Голос сказал ему, что Сорина будет во дворе у дома Равин, и она действительно там была. Неужели голос принес туда кота, чтобы выманить ее?

Но вопрос " как? " не имел значения. Абсолютно. Сорина была здесь. Она в его власти.

Голос дал ему силу, руководил им. Джей знал, что голос на его стороне. Он мог делать все, что угодно. Мог даже воплотить в жизнь свою последнюю фантазию… Но не сейчас, не с ней. К этой фантазии нужно подготовиться. И она требует конкретного человека, с которым ее можно разделить.

Когда Сорина подняла на него глаза, Джей отошел, поднес лезвие ножа к паяльной лампе и нажал на кнопку.

На глаза Сорины снова навернулись слезы, а из‑ за того, что она лежала на спине, они потекли к ее волосам. Ей было страшно. Красивый страх! Все еще находясь под действием валиума, она прошептала с ужасом в глазах:

– Пожалуйста!

Джей ощутил покалывание в паху. Да.

Он помедлил, увидев в глазах девушки что‑ то еще. Симпатия? Ей было жалко его? Да что с ней такое? Разве она не понимает, что сейчас произойдет? Неужели не осознает, на что он способен? Джей был уверен, что она все понимала и, тем не менее, испытывала жалость к нему.

Халек подавил угрызения совести, которые извивались, как черви, в его животе. Затем поднес нож к лицу девушки и наклонился к ней – и вот он, торжественный миг: наконец‑ то ее симпатия переросла в безысходность.

В понедельник утром мобильник Ника зазвонил как раз в тот момент, когда Дороти окатила ведьму ведром воды. Он нажал на паузу и ответил на звонок.

– Я же обещал, что буду держать тебя в курсе дел, – сказал шериф Уайтхол. – Этого пока нет в газетах, но скоро будет.

– Что будет?

– Обнаружили еще одну жертву.

Ник закрыл глаза. Он не нашел вовремя этого мерзавца, и вот теперь еще одна девушка умерла. Он сглотнул и оглянулся на экран. На лице Джуди Гарланд застыли ужас и замешательство. Ник чувствовал почти то же самое.

– Блин. – Это все, что он смог выдавить из себя.

– Согласен. Какой‑ то бомж нашел ее прошлой ночью в Бриктауне. Похоже, она была убита либо в субботу ночью, либо в воскресенье утром.

Бриктаун – это бывший складской район в деловой части Оклахома‑ Сити, сейчас отстроенный и привлекающий многих туристов. Он мог похвастаться несколькими магазинами и ресторанами, кинотеатром и бейсбольным стадионом Автомобильной ассоциации Америки. Тем не менее некоторые близлежащие районы оставались заброшенными и опасными. Ник не удивился, что именно это место было выбрано для того, чтобы выбросить тело.

– Полиция уже определила, кто она?

– Нет, поэтому они переслали мне фотографию в надежде, что я смогу ее опознать. И это самое ужасное. Я узнал ее. И это вогнало меня в ступор.

– Да? – произнес Ник.

" Давай живее, старичок".

– Знаешь девушку по фамилии Скилер?

Ник согнулся в кресле, будто получил удар кулаком в живот.

– Девуш… О Господи!

Перед глазами повисла пелена, и он зажмурился.

– Боже, – проговорил он.

На линии были сильные помехи, поэтому Ник почти не расслышал следующих слов Уайтхола. Когда же наконец они отложились в его потрясенном мозгу, Ник выдохнул с огромным облегчением.

– …ее сестра. Тоже красивая женщина. Они ищут мать, чтобы она опознала тело.

– Сестра? – мрачно повторил Ник.

Черная пелена спала, его взгляд прояснился, и он начал снова нормально дышать.

– Да. Сорина Скилер. Я видел ее той ночью, когда выехал на звонок по поводу ее сестры. Жалкий сукин сын. Как думаешь, зачем ему понадобилась сестра? Вряд ли это совпадение.

Сорина! Ник винил себя за чувство облегчения, с которым он воспринял новость о том, что жертвой оказалась не Равин; сейчас он был противен сам себе. Сорина была хорошим человеком. Добрая, красивая. Невинная.

Подонок.

– Ты уверен, что это она? – спросил Ник.

– Абсолютно. Нам будет известно больше после того, как приедет ее мать. Да, мамаше не позавидуешь, сам понимаешь.

– Знаю. Слушай, спасибо за информацию. Мне нужно идти, – пробормотал Ник.

– Конечно. Я дам знать тебе, если услышу что‑ нибудь еще. Ник позвонил в магазин Равин, чтобы выяснить, известно ли ей уже о сестре. Когда она взяла трубку, по голосу сложно было что‑ то понять. Он хотел спросить, где Сорина, надеясь, что Уайтхол ошибся. Но если тот прав, спрашивать о мертвой сестре было бы слишком жестоко.

– Ты там одна? – вместо этого поинтересовался Ник.

Секундная пауза.

– Да. Сорина должна уже быть здесь, но ее еще нет, и я не могу до нее дозвониться.

У Ника защемило в груди от плохого предчувствия.

– Будь там. Я выезжаю.

– Зачем? Что происходит? – В голосе Равин слышалась тревога.

Ник заводил машину, продолжая говорить по мобильному телефону.

– Объясню, когда приеду.

С тяжелым сердцем он подъехал к магазину. Ему было страшно сообщать Равин такие новости, но лучше пусть она узнает все от него, чем увидит по телевизору. По крайней мере, он полагал, что так будет лучше.

Девушка все еще была одна, когда он вошел. Она стояла, ломая в отчаянии руки, и при этом потирала правую ладонь большим пальцем левой руки, он уже замечал за ней это нервное движение. Равин спокойно смотрела на него, но едва заметное подергивание в уголке рта выдавало ее тревогу.

Ник взял ее за руку. Равин напряглась, но руку не забрала.

– К сожалению, у меня плохие новости, – сказал он.

Что‑ то изменилось в ее лице. Это " что‑ то" было едва уловимым, но очевидным. Вокруг губ сформировалась бледная линия. Янтарные крапинки глаз, казалось, растворились, и теперь остался только изумрудный цвет.

– Это касается Сорины, – продолжил Ник. – Найдено женское тело. Полиция полагает, что это она.

Равин пристально посмотрела на него долю секунды, затем заговорила напряженным голосом:

– Полагает?

– Им нужен кто‑ нибудь, чтобы опознать тело. Твоя мама, наверное, уже едет сейчас туда.

Равин отвернулась, машинально кивнув.

– Сорина ночевала у меня в субботу. Когда я проснулась, она уже ушла. Я вчера весь день пыталась дозвониться до нее, да и сегодня утром тоже. Я звонила и заезжала к ней на квартиру, но ее там не было. Ее жениха сейчас нет в городе, поэтому я не могла спросить у него. Я чувствовала, что‑ то неладно. – Она совсем не плакала, просто сжимала губы; единственное, что выдавало ее состояние, была бледность губ и выражение глаз. Была ли она шокирована? Или ждет подтверждения фактов, прежде чем осознать все и тогда уже оплакивать? Рано или поздно до нее дойдет, что случилось, но когда это произойдет, случится катастрофа.

– Я отвезу тебя в участок, – предложил Ник. – У меня там есть пара приятелей, возможно, они смогут как‑ то тебе помочь.

Равин приоткрыла рот. Нику показалось, что она сейчас начнет протестовать, но через секунду девушка опустила глаза и кивнула.

ГЛАВА 21

Равин молчала всю дорогу, и Ник не пытался заговорить с ней. Истерики еще не было. Но будет, наверное, когда она убедится, что мертвая девушка действительно ее сестра.

Ник почувствовал комок в горле и подумал: неужели он расплачется раньше нее? Пусть он не так уж хорошо знал Сорину, но она ему нравилась. Даже очень. Она была симпатичной и дружелюбной – из тех людей, которых он уважал. Из тех, кого мир не может просто так потерять. Как Энни.

Когда они приехали в полицейский участок, Ник провел Равин внутрь и заговорил с женщиной у окна.

Бетти улыбнулась, ее круглое лицо светилось от удовольствия.

– О, Ник, как дела?

– Бывало и лучше. Мне нужно увидеть… – Он запнулся, заметив многозначительный взгляд Бетти, когда она посмотрела через его плечо.

Ник обернулся. За ним стояла Жаклин, неловко переминаясь с ноги на ногу. Он не видел ее с тех пор, как сдал свой значок. Не разговаривал с ней после той ночи, когда умерла Энни. Просто не мог. Ему не позволяло чувство вины.

Она отлично выглядела, но, с другой стороны, она всегда была красавицей. Жаклин была смуглой женщиной с огромными карими глазами и атлетическим, подтянутым телом. Короткие золотисто‑ каштановые волосы обрамляли ее лицо, открывая шею.

Равин перевела взгляд с Жаклин на Ника, но ничего не сказала.

В итоге первой заговорила Жаклин:

– Привет, Ник.

Он кивнул в ответ.

– Привет, Жаклин.

– Что ты здесь делаешь?

– Хочу увидеть Карлоса. – Карлос Мангиа и Скотт Харрис были следователями, ведущими это дело, но ему чертовски не хотелось встречаться с Харрисом.

– Я тебя проведу, – сказала Жаклин.

Женщина поднесла свой значок к электронному аппарату, открыла дверь и придержала ее ногой, чтобы Равин и Ник смогли пройти.

Она провела их прямо к столу Карлоса; когда они приблизились, следователь поднял на них глаза.

– Я оставлю вас, – произнесла Жаклин. – Береги себя, Ник.

– Ты тоже. Спасибо, – ответил он.

Ник не смотрел на нее, когда она уходила, но когда Жаклин вышла, он облегченно вздохнул. Карлос встал и пожал Нику руку.

– Что привело тебя сюда? – спросил он.

– Девушка, которую нашли в Бриктауне. Мать уже опознала тело?

Карлос помолчал некоторое время, наверное, удивляясь, откуда Нику известно об этом преступлении, но ни о чем не спросил.

– Они не могут найти мать. – Он перевел взгляд на Равин, и Ник понял, что Карлос узнал ее.

Они с Харрисом допрашивали ее, сомнений быть не могло.

– Это Равин, ее сестра.

Карлос кивнул, затем обратился к девушке:

– Хотите взглянуть? Узнать, ваша ли это сестра? Ник ободряюще пожал ей руку.

– Готова? – спросил он. – Ты не обязана это делать. Долю секунды он наблюдал смятение на ее лице, видел, как она пытается взять себя в руки. И вот это выражение исчезло так же быстро, как и появилось; Ник даже подумал, что ему все это показалось.

Равин подняла глаза.

– Где она?

Карлос решил отвезти Ника и Равин в морг.

Все ехали молча. Равин сжала руки на коленях и уставилась в окно. На парковке Ник намазал под носом бальзамом и предложил его Равин. Девушка покачала головой, и он пожал плечами и прошел в морг следом за Равин и Карлосом.

Ник давно здесь не был, но даже бальзам не дал ему забыть этот удушливый кисловатый запах гнили, похожий на то, как воняют продукты, слишком долго пролежавшие на солнце. Даже сильный аромат антисептика не мог забить присутствующие здесь запахи. Ник сжал губы и попытался дышать этой гнилью как можно меньше.

Ник и Карлос стояли на некотором расстоянии, пока работник морга вытаскивал металлический ящик. Тело жертвы было накрыто простыней от шеи до ног. Ее посеревшая кожа была такой бледной, что светло‑ русые волосы казались почти черными на этом фоне. На лице не было никаких ран, и Ник мог только представить, как должно выглядеть тело под простыней.

Равин несколько минут пристально смотрела на тело без эмоций и слез.

Вздохнув, Карлос наклонился к Нику и прошептал:

– Что, это не она?

Ник с изумлением наблюдал за стойкостью Равин, еле сдерживаемые слезы сдавили ему горло.

– Нет, – прошептал он, овладев собой, несмотря на камень в груди, – это она.

Карлос сдвинул брови. Он посмотрел на Равин.

– Мисс… это ваша сестра?

Она постояла молча еще несколько секунд. Затем кивнула, сделала шаг назад и вышла за ними из комнаты.

Равин сидела одна в темной гостиной. Она не зажигала свет с тех пор, как умерла Сорина. Не выходила из дома. Не убирала в комнатах. Разбавленная водой " Маргарита" продолжала стоять на кофейном столике между пачкой чипсов " Доритос" и блюдцем с бобовым соусом.

Они произнесли защитное заклинание. Оно сработало – внутри дома. Но Сорина вышла во двор и стала уязвимой. Злые силы не могли преодолеть преграду из кирпичной пыли, но смогли овладеть Сориной снаружи. По крайней мере, все, включая расследование полиции, указывает на то, что именно так и произошло. Сорина по какой‑ то причине вышла из дома посреди ночи.

Равин вспомнила, как почувствовала смертельный озноб сразу после того, как Железный Дровосек напал на нее. Она понимала, что произойдет что‑ то еще, но не предприняла никаких действий. Она не пошла и не сделала то, что была обязана: не помогла полиции. Если бы она больше содействовала властям в его задержании…

Раздирающая боль вырвалась из ее груди, прошла через горло и остановилась. Равин не проронила ни слезинки. Она не плакала с тех пор, как была ребенком. Станет ли ей от этого легче? Равин казалось, что нет. Слезы не вернут Сорину.

В дверь постучали. Равин уже хотела не обращать внимания на стук, но это могла быть полиция. Вдруг они что‑ нибудь узнали об убийце? Копы допрашивали ее после того, как она опознала тело Сорины, но наверняка снова не были удовлетворены ее ответами. А она по‑ прежнему не могла ничего больше им рассказать.

Девушка открыла дверь. На пороге стоял Джастин с большой коробкой в руках, его глаза покраснели от слез. Он был симпатичным парнем, несмотря на короткую стрижку, татуировки и серьги в ушах.

– Я подумал, что ты захочешь взять некоторые вещи, – сказал он натянутым хриплым голосом.

– Проходи. – Равин впустила его в дом.

Когда он поставил коробку и открыл ее, Равин сказала:

– Не нужно было. – Она протянула руку, чтобы остановить его, и добавила: – Я разберусь с этим позже.

Джастин кивнул.

– Если тебе понадобится что‑ нибудь еще, чего здесь нет, дай мне знать.

– Спасибо. – Она заметила в коробке сверху что‑ то черное. Вытянула это и расправила.

Это был костюм ведьмы. Равин улыбнулась, вспомнив его. Когда они учились в младшей школе, Сорина надела на Хэллоуин костюм ведьмы. Равин расстроилась и сильно нервничала, но Сорина считала, что это будет смешно. Равин всегда завидовала ее жизнелюбию и невозмутимости. Сорине все давалось легко. Вот только дожить до своего двадцативосьмилетия она не смогла.

Под костюмом ведьмы лежала фотография, на которой были изображены Джастин, Сорина и Равин. Джастин вытащил ее из коробки, опустился на колени и зарыдал. Равин стало неловко. Она протянула руку и погладила его по голове, ничего не сказав. Не зная, что сказать.

Через некоторое время он поднялся.

– Извини. Я чувствую себя очень виноватым. Я уехал, когда это случилось. Если бы я был в городе…

– Ничего бы не изменилось.

Он кивнул и вытер слезы.

– Я лучше пойду. Твоя мама сидит в машине.

Равин была ошеломлена.

– Да? Почему?

– У нее Артур. А так как ты аллергик, она не стала заходить. Не хотела заносить кота в дом, но и оставить его одного в машине тоже не решилась.

Но Равин имела в виду, почему, черт возьми, ее мать была здесь, точка, а не почему она не заходила в дом.

– А почему Артур у нее?

– Я часто уезжаю, поэтому она решила забрать его.

– Нет, этого не будет, – сказала Равин.

– Что?

Равин не ответила. Вместо этого она распахнула дверь и побежала к машине Джастина.

Мать увидела ее в окно, открыла дверь и вышла с котом на руках.

– Равин, милая, как ты? Я не хотела заносить Артура в дом, но мне так хотелось увидеть тебя. – Лицо Гвендил покрылось пятнами, она была вся в слезах. Ее макияж потек. Наверное, впервые в жизни он был сделан напрасно.

– Отдай мне кота.

– Зачем, дорогая? Тебе не следует находиться возле него с твоей аллергией. Я о нем позабочусь.

– Ты не могла позаботиться о своих дочерях, не можешь позаботиться о себе, и как, черт возьми, ты собираешься заботиться о коте?

Лицо матери побледнело, на глаза навернулись слезы. Равин стояла неподвижно. Затем протянула руки.

– Отдай мне кота.

Взгляд Гвендил упал на шрам на ладони Равин. Кот начал вертеться, поэтому она разжала руки. Подняв к Равин бледное лицо, мать молча передала ей кота.

Девушка уже поворачивалась, чтобы идти в дом, когда ее мама сказала:

– Ты всегда была недовольна. Что бы я ни делала, все было мало.

Чуть не споткнувшись, Равин повернулась к ней.

– Что бы ты ни делала?! Боже мой, да ты всех мужиков, которые появлялись в твоей жизни, ставила выше нас! Единственный, от кого ты пострадала на всю оставшуюся жизнь, – это сукин сын, погубивший мою сестру.

Джастин вздохнул, и Гвендил подняла на него глаза. Затем обратилась к Равин:

– Это неправда. Не говори так.

– Мама, ты прекрасно знаешь, что это правда. Ты всегда это знала, но все равно продолжала. Я столько раз хотела уйти. Хотела сбежать от тебя, но не могла бросить маленькую сестренку. А теперь ее нет… Единственная причина, по которой я вынуждена была встречаться с тобой, теперь исчезла. Убирайся и никогда не показывайся мне на глаза!

– Пожалуйста, – перебил их Джастин, чуть не плача, – пожалуйста, не ссорьтесь. Сорина не хотела бы этого.

Мать и дочь посмотрели на него, но ничего не ответили. Он покачал головой и сел в машину, хлопнув дверцей и врубив на всю громкость рок‑ музыку по радио.

– Я твоя мать, – с досадой сказала Гвендил, – я люблю тебя и делала для тебя все возможное.

– Ты имеешь в виду тот случай, когда ты подожгла руку своей восьмилетней дочери, чтобы она запомнила, что нельзя учиться магии в присутствии твоего мужа? Чтобы он не узнал, что ты ведьма?

Гвендил покачала головой.

– Это неправда. Я сделала это, чтобы защитить тебя, сохранить наш секрет ради всех нас. У меня теперь осталась только ты.

Равин пересадила на другую руку кота своей сестры, успокаиваясь теплотой его тела и зная, что Сорина хотела бы, чтобы именно она позаботилась о нем. Она пристально посмотрела на мать, потом покачала головой.

– Ты должна была подумать об этом еще тогда. Теперь слишком поздно.

ГЛАВА 22

Равин направилась к входу в здание, в котором проводилась панихида. Она наблюдала за выступлением матери, чувствуя странную отрешенность. Как только ее мать закончила, к микрофону подошел Джастин, но он не смог сказать и двух слов, его душили рыдания.

Прах Сорины будет развеян во время ритуала, но сейчас урна стояла посреди комнаты. Гвендил и Джастин попросили Равин произнести пару слов, но она отказалась. Все, что ей нужно было сказать, она сказала бы Сорине. Незачем говорить об этом людям, сидящим здесь, тем более что она не была знакома с большинством из них.

После окончания панихиды Равин повернулась, чтобы уйти, и почувствовала на себе взгляд маленькой женщины, выскользнувшей в дверь. В ней было что‑ то знакомое и… Стоп, она вспомнила! Это была ее сумасшедшая соседка. Что, черт побери, она делала здесь? Ну что ж, настало время очной ставки.

Равин направилась к двери, не обращая внимания на сочувствующие взгляды тех, кто узнал в ней сестру Сорины. В конце комнаты она заметила Ника, быстро ему кивнула, распахнула дверь и выскочила на улицу. Открывшийся вид заставил ее прекратить преследование. Орда репортеров и фотографов заполнила весь газон.

Женщина с суровыми красными губами и тусклыми светлыми волосами, стянутыми в тугой хвост, протянула микрофон к ее лицу.

– Каково это: выжить после нападения Железного Дровосека, чтобы потом он убил вашу сестру? – спросила репортерша.

Она перекрикивала шум.

Равин пристально посмотрела на нее, и во взгляде журналистки появилась неуверенность. Затем маска снова вернулась на место.

– Мисс Скилер, как можно оправиться после такой трагедии? Наверняка вы чувствуете огромную вину за то, что выжили.

Равин сжала руки, сдерживаясь, чтобы не дать пощечину этой красавице. Глубоко вдохнув, она проигнорировала слова репортерши и спустилась с крыльца.

Она попыталась протиснуться сквозь толпу, но журналисты окружили ее, не давая пройти, протягивая свои камеры и микрофоны прямо ей в лицо. Девушка стиснула зубы и остановилась. Незаметно она щелкнула пальцами в направлении толпы. Прозвучало несколько щелчков, и послышался ропот фотографов, которые с изумлением смотрели на дым, валивший из их фотоаппаратов.

Светловолосая репортерша завизжала и выронила микрофон.

– Здесь какая‑ то чертовщина! – пронзительно крикнула она.

Не обращая на них внимания, Равин последовала за пожилой женщиной.

Она уже почти скрылась из виду, когда Равин настигла ее. Вытянув руку, Равин схватила женщину за плечо и повернула к себе. На той было серое пальто, надетое поверх строгого платья, и мужские туфли на шнурках. Из‑ под копны седых волос на Равин изумленно смотрело морщинистое лицо с поблекшими зелеными глазами.

– Кто вы? – требовательно спросила девушка.

Женщина покачала головой.

– Я просто заботилась о твоей сестре. – Ее голос был на удивление сильным, учитывая ее внешность.

– Откуда вы знали мою сестру? Зачем следили за мной? Я знаю, что вы живете недалеко от меня. Видела, как вы шпионили за мной. Кто вы?

Женщина вздохнула. Она посмотрела в глаза Равин, и выражение ее лица смягчилось, плечи расправились.

– Мы можем поговорить?

У дороги стояло несколько лавочек. Девушка направилась туда, и старушка последовала за ней.

Когда они сели, женщина взяла Равин за руку. У старушки была сухая, дряблая, но теплая рука. Она нежно сжала пальцы Равин, и девушка удивленно посмотрела на нее, но руку не отняла.

– Кто вы? – снова спросила она.

Зеленые глаза женщины наполнились слезами.

– Я твоя бабушка. Мать твоего отца.

Равин не была уверена, что не ослышалась. Когда смысл слов дошел до нее, она не поверила своим ушам. Это не могло быть правдой.

– Что? Это невозможно. – Она резко убрала руку.

– Потому что тебе сказали, будто я умерла?

Девушка прищурилась.

– Я видела вас, то есть ее, когда была еще совсем маленькой. Но она умерла, по крайней мере, так сказала мама.

Женщина сжала руки на коленях и покачала головой.

– Нет, детка, я не умерла. – Она смотрела на то, как репортеры и люди, присутствовавшие на похоронах, медленно шли к парковке. – Хотя иногда жалею об этом.

– Зачем ей нужно было обманывать нас? – спросила Равин.

Но, даже произнося эти слова, она понимала, что они напрасны. Ее мать соврала бы о чем угодно.

– Разреши мне начать с самого начала. – Женщина отклонилась и прижалась к спинке скамьи, словно силы покинули ее.

– Твой отец умирал, а я любила его больше жизни. Я безнадежно пыталась спасти его и поэтому допустила смертельную ошибку. Обратилась к темным силам.

Равин выдохнула:

– Вы? Вы…

Она кивнула.

– Как твоего Кейни, меня исключили из общины. Но, в отличие от него, я сделала это ради своего сына. Я хотела спасти его.

Равин не удивилась, что этой женщине известны многие факты из ее личной жизни; что она знала о Кейни. Она была ведьмой и практически преследовала ее, поэтому могла многое пронюхать.

– Вам не стоило обращаться к черной магии, чтобы спасти его. У нас есть право выбора, хоть и огромной ценой.

– Правильно. Но, поступая так, мы теряем свое место в общине и частичку себя; мы становимся слабыми. Я не хотела этого. Я не знала, в каком состоянии он будет, даже если я спасу ему жизнь. Знала лишь, что он нуждался во мне. – Она виновато посмотрела на Равин. – Я понимала, что он не мог рассчитывать на вашу маму.

– Но вы не спасли его. Папа умер.

– А что ваша мама сказала вам о том, как он умер?

– Сказала, что он болел.

– Из‑ за удара у него было повреждение мозга. Какие‑ то парни в баре набросились на него и чуть не забили до смерти, потому что приняли его за сектанта после того, как увидели, что он колдует.

– Он воспользовался магией на людях? В баре?

– Боюсь, что да. Он был безрассудным, к тому же у него были проблемы с алкоголем. А это очень опасная комбинация. – Женщина посмотрела на Равин, как бы сомневаясь, говорить ли дальше, затем очень медленно произнесла: – Твоя мать любила тебя, но боялась, что ты станешь такой же, как он. Что с тобой произойдет то же самое. Она жила в страхе. Ты была такая умная, такая сильная.

– Именно поэтому она обожгла свечой мою руку? – Равин грубо рассмеялась. – Какая забота!

– Я знаю, ты думала, будто она сделала это, чтобы защитить себя, но фактически она хотела защитить именно тебя.

– Ха! – воскликнула Равин. – А не кажется ли вам, что это уже слишком?

Бабушка кивнула.

– Да, ваша мама бывает непредсказуемой, и я согласна, она выбрала неправильный метод наказания. Но никогда не сомневайся в том, что она очень любила вас.

– О! Вы действительно верите в это? А вы знаете, что произошло с Сориной? – Равин чувствовала, как слезы подступают к горлу, но подавила их. – Ведь она допустила, чтобы тот мужчина сделал это с моей сестрой!

Женщина быстро кивнула.

– То, что случилось с Сориной, непростительно. Ваша мама не могла поверить в то, что ее муж обидел дочь. В скором времени она собралась с силами и поступила правильно. В конечном итоге она развелась с ним.

– В конечном итоге она разводилась со всеми. Даже с хорошими. – Равин с отвращением покачала головой. – Почему вы защищаете ее?

– Я не защищаю. Просто хочу, чтобы ты увидела картину целиком. Хочу, чтобы ты узнала всю правду о своей семье и о своем прошлом. Мы с твоей мамой никогда не ладили. Я ненавидела ее за то, что она отобрала вас у меня. Я не могла видеться с вами с тех пор, как тебе исполнилось шесть лет, а Сорине три годика. Но я всегда была неподалеку. Всегда наблюдала за вами. Хотела защитить вас. А сейчас это… – Ее голос затих, а по морщинистому лицу потекли слезы.

– Что случилось с моим отцом? Если вы прибегли к черной магии, чтобы спасти его, почему его нет с нами?

Пожилая женщина вытерла слезы и покачала головой.

– Я вылечила его. С ним все было хорошо. Но…

– Но что? Что случилось?

– Он не мог смириться с тем, что я сделала. Не мог смириться с тем, кем я стала, что я обратилась к черной магии. А еще он не мог жить, зная о предательстве твоей мамы.

– Предательстве?

– Даже когда он лежал и умирал… у нее были любовники. Она бы не осталась с мужчиной, который не мог удовлетворить все ее желания, поэтому находила других на его место. – Женщина разразилась новыми слезами, глубже заворачиваясь в старое серое пальто. – Один раз, когда твой отец был трезв и увидел, что происходит, он покончил с собой.

Равин сжала рот рукой. Ее отец покончил жизнь самоубийством? Бабушка обратилась к темным силам, рисковала своим благополучием, чтобы спасти сына, а затем все равно его потеряла?

– Стоило ли оно того? – спросила она.

– Что именно?

– Вы бы сделали это снова? Чтобы спасти своего сына? Старушка посмотрела в глаза Равин и медленно кивнула.

– Я бы сделала это тысячу раз, чтобы спасти того, кого люблю. Чтобы спасти его… спасти тебя. Я бы сделала это, чтобы спасти Сорину, если бы могла.

Равин посмотрела в сторону. Бабушка должна знать, что и она могла бы спасти Сорину, но не сделала этого. Что, если бы она нашла Железного Дровосека сразу после нападения, у него бы никогда не было шанса захватить другую жертву и она бы не потеряла свою горячо любимую сестру. Бабушка должна знать о ее неудаче.

Равин встала.

– Мне нужно возвращаться. – Она была не готова к разговору с этой женщиной, была измучена и очень расстроена. – До свидания.

Но когда Равин уже поворачивалась, чтобы уйти, голос бабушки заставил ее остановиться.

– Ты сделала все, что могла. Это не твоя вина. Но теперь ты вполне можешь найти его. Ты должна найти и уничтожить его. Доверься Нику.

Равин остановилась и обернулась, желая спросить, что имела в виду эта женщина, спросить, что она знала о мужчине, помогавшем им в магазине. Но не смогла. Неизвестно почему, но Равин боялась услышать ответ. Боялась узнать больше, чем уже выяснила. Ничего не сказав, она торопливо направилась к парковке.

ГЛАВА 23

Когда Равин подошла к своей машине, там уже стоял Ник. Он выглядел мрачным и статным в темно‑ серой спортивной куртке, черной рубашке и черном шелковом галстуке. Его глаза предлагали сочувствие, и на секунду она захотела воспользоваться этим предложением. Это было странно, учитывая, что они знакомы всего несколько недель, но он казался таким близким и надежным, она словно отдыхала на его руках, словно позволила ему заслонить весь мир и все плохое ушло.

Равин зажмурилась, пытаясь взять себя в руки. Откуда появилась последняя мысль? Должно быть, все из‑ за горя и напряжения, обрушившихся на нее.

Затем она сказала, более резко, чем следовало:

– Что ты здесь делаешь?

– Жду тебя. Нам нужно поговорить.

Девушка покачала головой и прошла мимо него к машине.

– У меня совсем нет сил. На сегодня достаточно. Это подождет.

Ник протянул руку и положил на ее ладонь, чтобы остановить ее. Равин посмотрела на него и отвела глаза.

– Мне некогда ждать, – мягко сказал он. – Я должен кое‑ что тебе сообщить.

Она вздохнула.

– Ну, так говори.

Он осмотрелся вокруг.

– Мы можем отойти?

Равин устало покачала головой. Почему все сегодня хотят поговорить с ней по душам?

– Что бы ты ни хотел мне сказать, говори прямо здесь. Я еду домой, поэтому давай быстрей.

– Хорошо. Я соврал тебе.

Равин пожала плечами.

– Что из этого? Все врут. Я едва с тобой знакома. Какое это имеет значение?

– А если я скажу, что моя ложь способствовала гибели твоей сестры?

Мучительная и резкая боль пронзила ее желудок. Несколько секунд Равин не могла ничего сказать. Сглотнув, она пожала плечами и произнесла твердым голосом, глядя Нику в глаза:

– Тогда я бы сказала, что у нас с тобой есть что‑ то общее.

Ник удивленно посмотрел на нее.

– О чем ты?

Равин отвернулась, глядя, как ветер поднимает осеннюю листву с тротуара, проносит несколько метров и снова опускает. Она чувствовала то же самое: будто ветер нес ее неизвестно куда, а она была незначительным творением природы, исчезновение которого никто даже не заметил бы.

Она резко дернула ручку машины и повернулась к Нику.

– Вот что я тебе скажу. Я не буду просить тебя каяться в своих грехах, а ты не будешь ждать того же от меня. Договорились?

– Господи! – покачал головой Ник. – А я‑ то думал, что это я равнодушный сукин сын. Твоя сестра умерла! Тебе что, все равно?

Равин прорычала:

– Конечно, мне не все равно. Но разве мне станет легче, если я изолью тебе свою душу?

Она хотела сесть в машину, но Ник схватил ее за руку.

– Это то, что делает нас людьми!

Равин посмотрела на его руку, потом подняла глаза на его лицо. Она высвободилась и села в машину.

– Пока, Ник.

– Равин, подожди. Я должен сказать тебе это. Пожалуйста!

Она сжала губы и посмотрела на него, оставив дверцу открытой.

– Что?

– Я частный детектив. – Он взглянул ей в глаза, но она никак не отреагировала. – Меня нанял муж одной из жертв Железного Дровосека, чтобы найти убийцу. Вот почему я пришел в ваш магазин. Я хотел сблизиться с тобой, чтобы выяснить, что тебе известно о нем. Мне не нужна была работа. У меня даже дочери нет…

Равин отвернулась и уставилась в лобовое стекло. Она переваривала сказанное, немного удивившись, но не чувствуя себя преданной. Какое это имело значение? Она едва знала Ника, к тому же давно привыкла к уловкам. И сама к ним прибегала.

– Это все? – спросила она.

– Боже правый! Если бы я сказал тебе правду, если бы поговорил с тобой и твоей сестрой, она, может быть, и не…

– Это ничего не изменило бы. А теперь мне действительно пора ехать. – Равин потянулась к дверце, и Ник отступил, засунув руки в карманы.

Девушка захлопнула дверцу и отъехала, даже не оглянувшись.

Был ранний вечер, небо потемнело, предвещая дождь. Каждое утро и во второй половине дня в течение трех дней после похорон Ник звонил Равин и приезжал в магазин, но там все время было закрыто. Казалось, она сохраняла самообладание и прекрасно справлялась со своими эмоциями, наверное, именно поэтому он и волновался.

Он подъехал к дому Равин у озера, не зная, как она отреагирует, когда он появится без приглашения. Ему придется объяснять, как он узнал, где она живет, но сейчас это его волновало меньше всего. Она уже не будет думать о нем хуже, чем теперь.

Ник постучал в дверь и подождал. Ответа не последовало. Машина Равин стояла на подъездной аллее. А что, если она покончила с собой? Что если? …

Он знал, что не стоит этого делать, но Равин в любом случае не слишком им восхищалась. Если он сделает это и она возненавидит его… что ж, ничего не изменится. Ник отступил, готовясь выломать дверь. Затем остановился. Шагнув вперед, он подергал ручку. Не заперто.

" Круто, Лазитер, ты чуть не выломал открытую дверь".

Он зашел внутрь. В доме было темно.

– Равин? – позвал он. Ответа не последовало.

Она должна была быть дома, но тишина утверждала обратное. Сердце Ника сжалось от страха, он быстро прошел через темную комнату. Ник понятия не имел, где находятся выключатели.

– Черт, – пробормотал он, когда наткнулся на твердый предмет. Стол.

Ник остановился и огляделся. Глаза начали привыкать к темноте, и он уже различал очертания мебели. Но Равин нигде не было. Ник начал подниматься по ступенькам на чердак. И только теперь услышал сдавленное рыдание. Это же не могла быть Равин! Или могла?

Ник остановился и повернулся на звук, доносившийся из кухни.

Вот она где. И хотя здесь тоже было темно, свет от электроплиты и микроволновки позволил ему рассмотреть ее. Равин сидела в углу на коленях, огромный белый кот спал у нее на руках. На ней была зеленая кофта с изображением австрийской рок‑ группы " Эскимо Джо" и потертые синие джинсы. Она была босиком. Волосы, собранные сзади в хвост, выглядели жирными и безжизненными, будто их не мыли несколько дней. Глаза полны слез, нос красный. На лице никакой косметики. Без черного карандаша, которым она обычно обводила глаза, ее черты казались мягче и трогательнее.

Равин чихнула. Ник не был уверен, плакала она или это была аллергия на кота. Озадаченный, он зашел в комнату и опустился на пол возле нее.

Девушка повернулась к нему, не выказывая никакого удивления его внезапному появлению на кухне.

– Я не могу этого сделать. Я не могу даже позаботиться о коте. – Она зарыдала.

– Что?

Равин посмотрела на животное и покачала головой.

– Это Артур, кот Сорины. Она обожала его, а у меня аллергия на кошек, поэтому я не могу о нем заботиться. Сорина всегда все делала для других. И вот единственный раз, когда она нуждается во мне… – Ее тело задрожало от рыданий.

Равин вытерла нос рукавом. Это движение показалось Нику таким беззащитным, таким детским, что растрогало до глубины души.

– Эй, все в порядке. – Одной рукой он взял кота у Равин, а другую положил ей на плечи.

Она закрыла лицо руками, но не отодвинулась.

– Я не плакала с восьми лет.

Ее плечи задрожали, и Ник глубоко вздохнул. Девушка продолжала причитать, шмыгая носом, потом попыталась восстановить дыхание. Ему хотелось притянуть ее к себе, прижать крепче к груди, чтобы она выплакалась. Но он знал, что, дотронувшись до нее, лишь усложнит ситуацию. Поэтому Ник только слушал, стараясь, чтобы его прикосновения были ободряющими, и не более того. Он сочувствовал Равин всей душой, хотел облегчить ее страдания, впитать ее боль.

Она повернулась к нему. В тусклом свете Ник смог различить ее опухшие глаза, красный нос, покрытое пятнами лицо. И тем не менее она была красива.

– Сорина говорила, что мне нужно учиться плакать. – Равин посмотрела в сторону и перешла на шепот. – Только она не сказала, как остановиться.

Ник отпустил кота и крепко обнял ее. К черту последствия!

– Просто плачь, детка. Плачь до тех пор, пока уже не сможешь.

Она уткнулась ему в плечо. Плечи девушки дрожали от рыданий, и под толстой кофтой тело казалось тонким, как тростинка. Ник ощутил ее теплое мягкое дыхание на своей шее. Он подумал, что готов обнимать ее вечно.

Гораздо быстрее, чем он ожидал, Равин подняла голову и отстранилась. То место, к которому она прижималась, стало холодным и пустым.

Равин вытерла нос рукой и еще раз чихнула.

– Что мне теперь делать? Я не смогу заботиться об Артуре. Джастин все время в разъездах. А моя мать… – Она рассмеялась, но это было больше похоже на рыдание. – Она с трудом может позаботиться о себе.

– Вот что я тебе скажу. Мои родители живут за городом, и мама любит животных. Что, если я отвезу Артура к ней? Ты в любое время можешь поехать и проведать его.

Она повернулась к нему, и Ник обратил внимание на нежное выражение ее лица.

– Ты сделаешь это?

Он посмотрел на ее заплаканное лицо, на ярко‑ зеленые глаза, на мелко дрожащую нижнюю губу и подумал: " Я бы умер за тебя". Но не произнес этого вслух. Одна только эта мысль напугала его до смерти.

– Да, конечно. – Ник встал и помог подняться Равин.

Найдя на стене выключатель, он зажег свет. Равин прищурилась и закрыла глаза от яркого света, а он спросил себя, как же долго она просидела здесь в темноте.

Ник открыл холодильник и нашел бутылку воды. Открутив крышку, он протянул воду Равин. И спросил, пока она пила:

– Ты что‑ нибудь ела?

Она подняла брови.

– Сегодня?

Он вздохнул.

– Когда ты ела в последний раз?

Девушка слегка пожала плечами.

– Не помню.

Ник подошел к раковине и вымыл руки. Потом заглянул в шкаф и в холодильник, нашел суп и заготовки для сырных сэндвичей.

– Мой руки и садись за стол.

Равин сделала все, как он велел, и, когда еда была готова, Ник поставил перед ней тарелку.

– Ешь, а я пока отвезу кота к своим родителям. Они живут приблизительно в получасе езды отсюда, поэтому дорога займет у меня некоторое время, но я вернусь. И тогда мы поговорим.

Она кивнула, но к еде не притронулась.

– Мне придется либо ждать, пока ты доешь, либо поехать и увезти его отсюда, чтобы тебе стало лучше. Пообещай мне, что, когда я уеду, ты поешь.

– Хорошо.

Равин взяла ложку и начала есть суп. Потом откусила кусочек сэндвича.

– С тобой точно все будет нормально, пока я не вернусь?

Она кивнула и ответила, жуя:

– Как долго я буду себя так чувствовать? Я еще никого никогда не теряла. Вернее, я пережила смерть папы, но тогда я была совсем ребенком. Как долго мне будет больно?

Ник вздохнул.

– Это никогда не пройдет, но с каждым днем тебе будет легче. Настанет время, когда ты будешь думать, что все хорошо. Затем что‑ то защемит в груди, и ты не сможешь понять, отчего это. Прозвучит какая‑ то песня, или на глаза попадется забытая вещь, или ты окажешься там, где вы бывали вместе…

– Ты говоришь о своей жене.

Ник кивнул. У него в горле образовался ком.

– Как ты догадалась?

Равин пожала плечами и на секунду отвела глаза.

– Ты говорил, что на самом деле у тебя нет дочери, но я вижу, что ты был женат. И… ты все время такой грустный. Она умерла?

Ник кивнул. Равин не спросила, как это произошло, и он не сказал. Вместо этого он сменил тему.

– Кстати, разве тебе не интересно, как я узнал, где ты живешь?

– Думаю, ты выследил меня.

Ник поднял брови, удивившись тому, как сухо она это произнесла.

Равин пожала плечами.

– Ты бы не был частным детективом, если бы не сделал этого. – Она выдавила слабую улыбку, и Ник улыбнулся в ответ.

Он с большой неохотой оставил ее одну: ведь Сорину похитили из дома Равин. Но он понимал, что если бы Железный Дровосек хотел найти ее, он мог сделать это когда угодно. Единственный способ избежать этого – находиться рядом с ней двадцать четыре часа в сутки, но Ник и представить себе не мог, чтобы Равин согласилась на это. К тому же Сорину похитили со двора, когда она вышла из дому одна в полночь. Она была легкой добычей для этого психа.

– Увидимся позже, – пообещал Ник. – Ешь. И как следует запри дверь.

ГЛАВА 24

Равин перестала чихать. Она приняла душ, вымыла голову и постояла еще немного под теплой водой. Кожу покалывало, как будто она начала оживать; именно сейчас Равин осознала, что, потрясенная, бродила как зомби с того дня, когда увидела безжизненное тело Сорины в морге. Сердце сжималось от боли, вызванной потерей сестры, скорбь образовала в душе зияющую дыру.

Горячие слезы застилали глаза, но Равин остановила их, надавив подушечками больших пальцев на закрытые веки.

– Сорина, – простонала она под потоком воды, – прости меня.

Ее тоска по сестре объяснялась не только чувством вины, но и безумной несправедливостью всего этого. В их общине убийство считалось на порядок большим злодеянием, чем в обычном мире. Если бы Сорина умерла по какой‑ то случайности, волею судьбы или естественной смертью, то Равин тоже было бы тяжело. Но ее сестру кто‑ то намеренно похитил, захватил с какой‑ то целью и заставил страдать. Этого Равин уже не могла так оставить…

Выходя из душа, она обмоталась полотенцами. Не став делать макияж, надела джинсы и черный свитер с длинными рукавами. В ожидании Ника Равин пропылесосила комнату и вытерла пыль, чтобы удалить оставшуюся шерсть Артура. Бедное животное! Он тоже скучал по Сорине. Равин хотела бы оставить его у себя, но не могла. Нужно будет навещать его как можно чаще. Это меньшее, что она может сделать.

Ника не было полтора часа, и, когда он вернулся, Равин с ужасом обнаружила, что рада его видеть. На этот раз свет был включен везде, и она провела Ника в гостиную, где они оба сели на диван.

– Я хочу найти убийцу, – начал Ник. – Жаль, что мне не удалось сделать это вовремя, чтобы спасти Сорину. – Его взгляд словно окаменел. – Я обязан схватить его прежде, чем он убьет еще кого‑ нибудь. Я доберусь до него.

– А я могла сделать больше, – прошептала Равин, – но… – Она замолчала и покачала головой.

– Ты чего‑ то недоговариваешь. – В голосе Ника звучало любопытство, а не упрек.

– Нет. Просто… Может, я и могла бы рассказать им больше. Но те копы, которые допрашивали меня… – Она вздохнула. – Особенно один. У него подлые глаза. – Равин не стала рассказывать Нику, что почувствовала, когда пожала руку детективу Харрису, потому что знала: он не поверит ей. – Я просто поняла, что не могу ему доверять.

– Скотт Харрис, – произнес Ник.

– Да. Откуда ты знаешь?

– Мне известно, что они с Карлосом ведут это дело. Я когда‑ то работал с Харрисом. Скажем так, я неплохо с ним знаком.

Равин кивнула и проговорила, с трудом произнося слова:

– Как бы то ни было, мне показалось, что они не смогут найти убийцу. Я подумала, что преступник остановится после того… – Она уже собиралась сказать Нику, что сделала с маньяком. Но как это объяснить? – Когда я спаслась, я подумала, что он остановится, потому что будет бояться, что я опознаю его. – Девушка тихо засмеялась, хотя это было больше похоже на рыдание. Нет, она не будет больше плакать. Ни за что на свете она не будет больше плакать.

– Потом он убил мою сестру. Пока я спала, ничего не подозревая, ее… – Равин вздрогнула и посмотрела на Ника, понимая, что это страдание должно отразиться в ее глазах. – Как ты думаешь, что я чувствую?

Ник вздохнул.

– Чувство вины тебе не поможет. Ты должна сделать все возможное, чтобы продолжать жить дальше. Нам нужно остановить маньяка. Это все, что мы можем сделать.

– Мы?

– Мне нужна твоя помощь. Ты видела его. Я хочу, чтобы ты встретилась с художником и описала все детали, которые сможешь вспомнить.

– Я уже встречалась с ним. У тех детективов, – напомнила она.

– Нужно изображение, которым могли бы пользоваться именно мы. Возможно, без бороды. Вдруг она была накладной или же он сбрил ее. Мы можем использовать и новый набросок, и тот, что в газетах.

– Нет, – через некоторое время ответила Равин.

Ник был поражен.

– Ты не будешь мне помогать?

– Да. То есть нет. Я имею в виду, что буду тебе помогать. Но только без разговоров с художником. Я хочу помогать в расследовании. На всех этапах.

Ник покачал головой.

– Мне жаль. Но я работаю один. Ты понятия не имеешь, во что ввязываешься. Мне нужная любая информация, которую ты можешь сообщить, но на этом твоя миссия заканчивается. Больше ты действительно ничего не сможешь сделать.

– Я могу сделать больше, – заявила Равин. Нужно рассказать ему по крайней мере часть правды. Иначе этот парень не позволит помогать ему. – У меня есть дар. Внутренний дар.

Ник засмеялся.

– Что?

– У меня бывают… видения. Знаю, что ты мне не веришь, но я могу доказать это.

Ник снова сел и, усмехаясь, скрестил руки на груди.

– Я не ослышался?

Ей хотелось стереть эту ухмылку с его лица. Ее пальцы просто чесались от этого желания. Но она покажет ему только свои психологические способности, и никакие другие.

Равин встала и подошла к Нику.

– Поднимайся.

Он пожал плечами и встал. Выражение его лица явно говорило, что все это кажется ему смешным. Равин расставила его руки в стороны. Затем положила ладонь ему на грудь, глядя прямо в глаза. Они стали темно‑ синими. Она почувствовала, как сильно забилось его сердце. Ник громко сглотнул, но ничего не сказал.

– Твоя жена умерла, – Равин закрыла глаза, и образы начали появляться в ее воображении, – от рака. Это случилось несколько лет назад. Может быть, четыре… нет, пять.

Ник напрягся, сердце забилось еще быстрее. Равин почувствовала что‑ то еще и открыла глаза. Взглянув на него, она заметила, что он прищурился. Ник смотрел на нее так, будто она держала в руках ключ к его уничтожению. Его глаза блестели от невыплаканных слез, что делало их похожими на море перед штормом.

Равин сказала почти шепотом:

– Это не твоя вина. Она бы все равно умерла. Даже если бы ты был там.

Он убрал ее руку со своей груди.

– Что ты, черт возьми, делаешь? Откуда ты знаешь?

Его пальцы больно сжимали ее кисть, но Равин не отняла ее.

– Я сказала тебе откуда. Позволь мне помочь тебе. Я должна помочь.

Ник покачал головой, продолжая сжимать ее пальцы. В конце концов он вздохнул и отпустил ее руку. Достав портмоне, Ник поискал визитную карточку и положил ее на кофейный столик.

– Приходи ко мне в офис в понедельник утром. Я приведу художника, и мы начнем.

Равин вздохнула и кивнула.

Ник еще раз посмотрел на нее и вышел, не сказав ни слова.

Той ночью Равин взяла прах Сорины и повезла его к Ваноре.

Она снова стояла в круге с другими членами общины под деревьями на заднем дворе. Ее мать тоже была здесь, но Равин не обращала на нее внимания.

На этот раз Равин надела теплую мантию, которая почти полностью защищала ее тело от ветра – почти, но не совсем. Члены общины угрюмо молчали, когда Равин предавала природе прах сестры. Все наблюдали за тем, как ветер развеивает его. Тишину нарушали только рыдания Гвендил, хотя Равин видела, что Ванора тоже вытирает слезы.

Снова взявшись за руки с Элсбет и Адолардо, Равин наблюдала за мерцанием свечей на алтаре в центре ритуального круга. Низкий гул голосов усиливался вокруг нее по мере того, как каждый возносил молитву о душе Сорины.

Сердце Равин трепетало от горя, одиночество засело глубоко в груди, но она не могла плакать. Она выплакала все слезы. Зачарованная успокаивающими голосами и мерцанием свечей, она закрыла глаза.

Потом она увидела их. Образы то появлялись, то исчезали в темноте ее воображения. Сорина в белом… Возле дома Равин… Она зовет Артура… Мужчина, идущий за ней…

" Нет! " – мысленно крикнула Равин, но образ не исчез. Сорина откинула голову назад, после того как мужчина закрыл ей рот рукой и прижал к груди. У него в руках появилась белая ткань, и он поднес ее к губам Сорины. У нее подкосились ноги…

Равин резко открыла глаза. Рыдания сдавили ее грудь, но не вышли наружу. Она безучастно уставилась на пламя свечей. Мозг был пронизан видением. И не просто видением. Равин знала, что это было воспроизведение последних секунд ее жизни.

ГЛАВА 25

Равин стояла на мостике на большом плоском утесе и смотрела вниз на воду и медленно проплывающую понтонную лодку. Девушка размышляла о Сорине и о мужчине, убившем ее.

Услышав шум, Равин обернулась. По направлению к ней шел Ник. Она смотрела на него до тех пор, пока он не приблизился, обратив внимание, что он как обычно был в своих джинсах " Levi's" и футболке, на этот раз синей. Она невольно отметила, что выглядел он хорошо.

Равин прикрыла глаза рукой от солнца и посмотрела на него.

– Привет, – сказал Ник. – Как дела?

– Нормально, – пожав плечами, ответила она.

Его взгляд скользнул по ее одежде – джинсовым шортам и майке на бретелях.

– Теплый денек для конца октября. Особенно если учесть, что последние пару недель было холодно.

– Да, – согласилась она. – Кажется, это Уилл Роджерс когда‑ то сказал, что, если вам не нравится погода в Оклахома‑ Сити, просто подождите минуту, и она изменится?

Ник улыбнулся.

– Что‑ то вроде того. – Улыбка исчезла с его лица, и он произнес: – Слушай, а я ведь пришел, чтобы извиниться.

– Извиниться за что?

– За свое поведение, когда ты поведала мне о своей… интуиции. Я просто был немного… – Он пожал плечами и посмотрел в сторону, как бы подыскивая правильное слово. Затем снова повернулся к ней. – Кажется, я был застигнут врасплох.

– Я понимаю. Не переживай. – Равин подвинулась, освобождая ему место. – Хочешь присесть?

Ник опустился рядом с ней.

– Хорошо здесь.

– Да. Я прихожу сюда, когда мне нужно подумать. Это место успокаивает меня. – Навес из деревьев закрывал одну сторону утеса, даря Равин чувство покоя и безопасности.

– И я понимаю почему. – Ник замолчал, потому что в это время мимо проплыла лодка и гул мотора заглушал его речь. Когда шум стих, Ник взглянул на Равин. – Я хотел бы задать тебе несколько вопросов, прежде чем мы перейдем к делу. О том, что мне непонятно.

Ее сердце забилось чуть быстрее, в горле появился ком. Она сделала глубокий вдох, чувствуя в воздухе приближение дождя. Пахло барбекю.

– Какой вопрос?

– Я побеседовал с ребятами, которые нашли тебя. Они сказали, что к лачуге их привел крик.

Равин кивнула. Пока что ничего страшного. Но перед тем как он продолжил, до нее вдруг дошло: она ведь не кричала. Поэтому она поняла, о чем он сейчас собирался спросить.

– Они сказали, что это был мужчина. Они слышали мужской крик, а не женский. – Ник с любопытством уставился на нее.

Сидя на утесе, Равин поправляла шорты, хотя они были достаточно длинными. Она чувствовала себя разоблаченной и уязвленной. Девушка сглотнула, в уме подыскивая объяснение, которому бы поверил Ник. Но в голову ничего не приходило:

– Понятия не имею, почему они так сказали. Мой голос был хриплым из‑ за лекарств, да еще и кляп… Может, поэтому они приняли мой крик за мужской?

Он переводил взгляд с нее на воду и обратно.

– Может, и так, – сказал Ник.

Но в его голосе прозвучало недоверие.

– Еще что‑ то? – спросила Равин, надеясь, что так жарко уже не будет.

Но ее надежда не оправдалась.

– У меня просто в голове не укладывается тот факт, что он позволил тебе уйти. Может, произошло что‑ то еще, о чем ты не рассказала полиции? Я имею в виду, хорошо, что ты закричала; но вряд ли крик мог напугать маньяка. Это только раззадорило бы его, усилило желание поскорее тебя убить.

Равин убрала волосы с шеи. Ее кожа вспотела. Девушка проклинала сырой и теплый день. Но она понимала, что дело не в погоде. Вопросы Ника заставляли ее нервничать, потому что он был на правильном пути. Сколько еще он будет допрашивать ее?

– Не могу сказать с уверенностью. Я вообще не знаю, почему он оставил меня в живых. Сама этому удивляюсь. Может, он услышал треск веток, когда проходили ребята, и это напугало его. – Равин замолчала, внезапно почувствовав усталость от вопросов и подозрений, а также из‑ за невозможности открыть правду. – Послушай, я рассказала тебе все, что могла. Я согласилась встретиться с художником и помогаю тебе в поисках убийцы. Не знаю, что еще ты хочешь от меня услышать.

Ник поднялся. У него были грустные глаза.

– Это все. Просто я хотел прояснить некоторые детали. И извиниться, – добавил он, будто вспомнив. – Увидимся завтра утром у меня в офисе, да?

Равин кивнула. У нее появилось нехорошее предчувствие. Кажется, это будет нелегко. Ник вел себя так, что ей захотелось рассказать ему все, но она знала, что это невозможно. Как она сможет работать с Ником и найти этого изверга, не открыв, кто она есть на самом деле?

Она не знала. Но после того, что случилось с Сориной, она должна использовать эту возможность.

Офис Ника находился в сером, давно не крашенном здании. Участок под окном возле входа, где должна была быть цветочная клумба, зарос сорняками.

Равин открыла дверь и вошла в приемную, где стоял стол с телефоном и компьютером. Никаких фотографий, бумаг и ручек – не было ничего, чем пользуется секретарь. Она поняла, что Ник не нанял секретаря. В комнате чувствовался почти выветрившийся запах сигаретного дыма и свежего кофе.

Пройдя по коридору, Равин увидела две закрытые двери. Она понятия не имела, какая из дверей вела в кабинет Ника.

– Ау! – крикнула девушка.

Дверь направо открылась, и вышел Ник.

– Заходи. – Он отошел в сторону, впуская ее.

Его кабинет был почти таким же пустым, как и приемная, с фотографиями бейсболистов на стене, телефоном, компьютером и пепельницей на столе.

Ник указал на черный стул с порванной виниловой обивкой.

– Присаживайся.

Равин так и сделала, а он присел на край стола и скрестил руки.

– Художник будет здесь через несколько минут. Это мой приятель из полиции. Он работает необычным способом. А пока мы с тобой обдумаем план действий.

– Мне нужно съездить на место преступления. Туда, где маньяк держал меня.

Ник провел рукой по волосам, затем схватился за стол.

– Я все еще считаю, что это не самая удачная мысль.

– А я нет. Мы должны остановить его.

Прежде чем Ник ответил, дверь открылась и вошел худой кудрявый парень.

– Ой, извините. Не хотел мешать. – Его карие, почти черные глаза задержались на Равин, когда он добавил, обращаясь к Нику: – Я просто хотел узнать, закончил ли ты с программой по защите жертв домашнего насилия?

– Нет, Марвин. Но скоро я этим займусь.

– Я могу сделать это за тебя. Могу пойти и поговорить с тем парнем.

– Нет. Не стоит. Я справлюсь сам. – Ник сердито на него посмотрел, но возмущение не отразилось в тоне его голоса и позе.

– А можно я поеду с тобой, когда ты будешь разговаривать с ним?

– Посмотрим, – ответил Ник. – Сейчас я занят кое‑ чем другим.

Кудрявый парень задержался в дверях, словно желая еще что‑ то сказать. Он кивнул.

– Хорошо, классно. Просто дай знать, что мне делать дальше. – Он снова перевел взгляд на Равин. – Извините, что прервал вас, мисс.

– Все в порядке, – ответила она, но не представилась. Ник не познакомил их, да она и не хотела, чтобы этот парень узнал, кто она такая – вдруг он слышал о случившемся.

Вскоре после того, как Марвин ушел, раздался стук в дверь и вошел мужчина. На вид ему было не больше тридцати. Он носил круглые очки с оправой того же оттенка, что и его рыжеватые волосы.

Ник выпрямился возле стола.

– Джеф, – он протянул руку, мужчина пожал ее, – это Равин Скилер. Равин – это Джеф Годдард.

Мужчина с сочувствием посмотрел на нее, а затем быстро пожал ей руку.

– Приятно познакомиться. Можем начинать?

Равин кивнула. Ник стал в углу, в то время как художник занял место за его столом. Джеф мягко сказал:

– Прежде всего расскажите мне о той ночи. Расскажите, что именно произошло.

Равин подняла на Ника глаза.

– Я думала, что мне нужно будет только описать, как выглядит преступник.

Ник кивнул.

– Ты и опишешь. Но вначале Джефу нужно воспроизвести события той ночи. Когда ты рассказываешь о событии, всплывают детали. – Он подошел и присел возле ее стула. – Я буду рядом. Просто расскажи ему все, что помнишь.

– Хорошо, – тихо сказала девушка.

Теплые пальцы Ника сжали ее руку, и она начала рассказывать. Она не смотрела на Джефа. Вместо этого Равин не сводила глаз с руки Ника, лежавшей на ее запястье.

– Отлично, – произнес Джеф после того, как прошло примерно полчаса. – Теперь опишите его внешность.

Равин глубоко вздохнула.

– Каштановые волосы, аккуратно причесанные по бокам. Его глаза… я не смогла рассмотреть их цвет, но они были… жестокие, узкие. – Она задрожала. – В нем не было ничего необычного, ни красавец, ни урод.

Пальцы Джефа энергично двигались по бумаге, пока она вспоминала детали. Не поднимая головы, он спросил:

– А нос? Курносый? Большой? Кривой? Прямой?

– Прямой. Немного длинный.

Через несколько секунд работы Джеф повернул лист так, чтобы Равин смогла рассмотреть его рисунок. Ее сердце сильно забилось в груди, стало нечем дышать. На нее смотрел маньяк. Без бороды, но это был он. В этом рисунке было гораздо больше сходства, чем в том, который нарисовал другой художник в участке. Джефу даже удалось зафиксировать выражение его глаз.

Равин хотела отвести взгляд, но не смогла. Она почувствовала, как пальцы Ника сжались крепче, поэтому лишь молча кивнула.

– Это он.

Джеф вырвал лист из блокнота и протянул его Нику. Ник поднялся и провел художника до двери. Лишь услышав приглушенные мужские голоса, когда Ник и Джеф прощались, Равин заметила, что художник ушел.

Ник возвратился к ней, ничего не сказав. Девушка посмотрела на него. Его глаза говорили: " У нас все получится". Они найдут этого мужчину. Вместе они смогут остановить его. Пусть даже это уже не спасет ее сестру.

ГЛАВА 26

На следующее утро Ник услышал, что в дверь постучали. Он открыл и увидел Равин, которая пришла на несколько минут раньше, чем они договаривались. Ее кожа была бледной, почти прозрачной, голубые тени под глазами явно свидетельствовали о том, что ей пришлось пережить за последние несколько дней.

Ник пригласил ее войти, и она последовала за ним в гостиную. Равин сразу же подошла к кофейному столику и, наклонившись над ним, взяла фотографию Энни.

– Она была красавицей.

Ник кивнул, пытаясь подавить волнение.

– Да.

Равин посмотрела на свадебную фотографию, оставшуюся на столике, и подняла на него глаза.

– Ты похудел.

Он пожал плечами.

– Это было десять лет назад. Последние пять я не слишком заботился о себе.

Она осторожно поставила фотографию на место.

– Курил и пил.

Ник кивнул.

– Да. Но я не пью и не курю уже несколько дней. Мне нужно быть бдительным. Нельзя допускать ошибок, пока этот мерзавец на свободе. После этого…

– После этого? – повторила Равин.

– Планирую продолжить марафон по выпивке.

– Ты же знаешь, что алкоголь не лечит боль. Он только приглушает ее на некоторое время, – заметила она.

Ник пожал плечами.

– Да ладно, все нормально. Иногда лучше не терпеть постоянно, а на некоторое время заглушить чувства.

Она долго смотрела на него, но ничего не ответила.

– Я возьму куртку, и мы выезжаем, – сказал Ник.

Когда они вышли во двор, из‑ за утла дома выскочил Пес. Он остановился примерно в шести шагах от Равин. Пристально посмотрел на нее, а потом попятился и зарычал. Его шерсть встала дыбом, он прижал уши, затем лег на спину, и рычание перешло в завывание.

– Что за черт? – пробормотал Ник. – Пес, что с тобой? – Он повернулся к Равин. – Прости. Никогда не видел, чтобы он так себя вел.

Равин покачала головой.

– Все в порядке. Может, он чувствует запах Артура?

Ник не стал напоминать ей, что прошло уже несколько дней с тех пор, как он отвез Артура к матери. И о том, что Пес не реагировал так на Ника, когда тот вернулся домой, уладив дела с котом.

– Может, и так, – согласился он, но, когда открыл дверь своего " мустанга" и помог Равин сесть, ощутил какое‑ то мрачное предчувствие.

Почему, черт возьми, собака зарычала? Что не так с этой женщиной? Может, это из‑ за ее сверхъестественных способностей? Возможно, животное почувствовало это? Но сейчас им нужно ответить на более важный вопрос: где находится ублюдок по кличке Железный Дровосек и не захватил ли он прямо сейчас еще одну ни в чем не повинную девушку?

Они притормозили у лачуги убийцы менее чем через час после того, как выехали из дома Ника. Равин сидела в машине, уставившись в окно и не двигаясь.

– Ты в порядке? – спросил Ник.

Она кивнула, не глядя на него. Через некоторое время Равин открыла дверь и вышла.

Большая часть листвы уже облетела с деревьев, посаженных возле лачуги, но кое‑ где здание все равно оставалось в тени. Ник остановился возле двери и стал наблюдать за Равин, ходившей по комнате. Она подошла к камину и вытянула руку вперед, будто хотела дотронуться до него, но замерла. Рука опустилась.

Девушка повернулась лицом к центру комнаты, где все еще стояла кровать. Полиция закончила осмотр места преступления и забрала все, что им было нужно для проверки, но матрац и каркас оставила. Кто бы ни был владельцем этого здания, он не собирался возвращаться и убирать здесь.

Равин немного постояла возле кровати, затем медленно вытянула руку вперед, точно так же, как она делала у камина.

– Больница, – сказала она низким голосом.

Ник кивнул.

– Да, это больничная койка. Он держал тебя здесь?

Она повернулась к нему лицом, и он увидел ужас в ее глазах.

– Нет. Я имею в виду, что вижу больницу. Не знаю почему, но мы должны поехать туда. Это очень сильное видение. – Равин говорила как человек, находящийся под гипнозом, к тому же еще и заметно дрожала. – Нам нужно выезжать, немедленно.

У Ника волосы стали дыбом, и он сказал таким же голосом, как говорила Равин:

– В какую больницу?

– Специализированный центр Грейс.

Центр Грейс был одним из современных архитектурных сооружений, в дизайне которого присутствовали прозрачные и черные колонны треугольной формы. Когда Ник и Равин вошли через вращающиеся двери, девушка внезапно остановилась. Ник чуть не врезался в нее.

Бордовая мозаика и зеленовато‑ голубой ковер были подобраны в тон обоям на стене, в центре фойе стоял полукруглый розовый стол, над которым висела табличка с зелено‑ голубыми буквами " ИНФОРМАЦИЯ". Темноволосая женщина с короткой стрижкой, в больших круглых очках сидела за столом и листала журнал.

– Что теперь? – спросил Ник, но Равин не ответила.

Она медленно прошла мимо столика справочной к кабине лифта. Ник молча зашел за ней в лифт, и Равин нажала на кнопку четвертого этажа.

Ник вышел за ней из лифта, и им овладело то же самое щемящее до головокружения чувство, которое он испытал, когда был в больнице в последний раз. С Энни. Запах антисептика и другие больничные запахи, которые он никогда не умел различать, ударили ему в нос, и он попытался не вдыхать их Ник закрыл глаза и уперся рукой в стену, чтобы успокоиться.

Шум на этаже только все усугублял. Туфли медсестер скрипели по кафелю, а в комнате для посетителей находилась семья с двумя маленькими детьми, бегающими вокруг кофейного столика и перекрикивающими новости по телевизору. Шум, казалось, на время ослабил приступ тошноты у Ника.

Равин ничего не заметила. Она стояла к нему спиной, вглядываясь в коридор. Но когда через некоторое время она повернулась к Нику, то спросила:

– Что с тобой?

Он покачал головой.

– Я не очень хорошо себя чувствую. Со мной такое часто происходит в больницах. В любом случае, что мы здесь делаем?

– Я не совсем уверена, но… – Она положила руку ему на плечо. – Может, тебе лучше выйти на улицу?

Ник кивнул, и они вернулись в лифт.

Выйдя на улицу и закрыв за собой двери, Ник почувствовал, что может нормально дышать. Равин помогла ему сесть на лавочку. Он положил локти на колени и закрыл лицо руками, чувствуя себя слабым и глупым. Ему нужно было выпить. Все разговоры о том, чтобы бросить пить – это чушь. Он уже тосковал по сильному, успокаивающему вкусу виски. И не понимал, как сможет прожить без него.

– Оставайся здесь. Я скоро вернусь. – Равин отпустила его руку. – Дай мне зарисовки.

– Зачем?

– Мне нужно задать несколько вопросов. Что‑ то привело меня сюда. Может, кто‑ нибудь узнает этого человека.

Пересиливая приступ тошноты, Ник достал из кармана куртки согнутые листы и протянул их ей. Он старался не думать о своем позоре и этой слабости, но, когда Равин исчезла за дверью больницы, подумал, что, может быть, это какая‑ то шутка. Он откинулся на спинку и глубоко вдохнул, наполняя легкие бодрящим октябрьским воздухом.

Девушка возвратилась через полчаса, как раз когда прошел приступ его тошноты. Она покачала головой.

– Ничего не понимаю. Посыл был таким сильным. Что‑ то здесь…

Ник стоял возле машины, собираясь уезжать.

– Может, ты почувствуешь это позже? – сказал он. Хотя сам в это не верил.

Он не отрицал, что она обладала сверхъестественными способностями, но паранормальная колдовская ерунда – это уж слишком.

Засунув руку в карман, Ник вытащил ключи. В это время из кармана выпал какой‑ то пакетик. Внутри него было лекарство, найденное им в лачуге, когда он был там в первый раз.

– Вот блин. Совсем забыл.

– А что это?

– Еще не знаю, – признался он. Затем задумался. – Здесь ведь есть аптека, правильно? На первом этаже?

Равин кивнула.

– Пойдем.

Они снова вошли внутрь. Аптека находилась в вестибюле, вдали от палат, где умирали люди.

Хорошенькая девушка с крашеными медными волосами улыбнулась им из‑ за высокого прилавка.

– Чем я могу вам помочь?

Ник протянул ей пакетик.

– Можете сказать мне, что это? И в каких случаях это выписывается?

Она изучила лекарство через пластиковое окно.

– Я сейчас вернусь.

И скрылась за рядами полок. Ник слышал ее голос и еще чей‑ то, глубокий и громкий мужской; Через несколько секунд девушка появилась снова.

– Это неорал. Наиболее часто используется после пересадки почек, печени и сердца, чтобы предотвратить отторжение тканей. Еще используется для лечения ревматоидных артритов и псориаза. – Она протянула лекарство Нику. Он взял его и поблагодарил девушку.

– Откуда оно у тебя? – спросила Равин, когда они снова вышли на улицу.

– Мне кажется, оно принадлежало нашему убийце. – Это была не суперверсия, но хоть что‑ то. Они могли предположить, что у маньяка либо артрит, либо псориаз, либо пересаженные органы.

ГЛАВА 27

В шести шагах от входной двери в больницу Равин почувствовала непонятное напряжение и посмотрела на землю. На тротуаре лежала детская бейсбольная кепка, и девушка наклонилась, чтобы поднять ее. Как только Равин прикоснулась к ее краешку, по телу прошел электрический заряд. Она так крепко сжала кепку в руке, что чуть не сломала козырек.

" Он не отец мальчика", – услышала она… нет, почувствовала. Какие‑ то образы вспыхивали и врывались в ее сознание. Равин зажмурила глаза и позволила им войти.

Вестибюль больницы – она видела его так же четко, как несколько минут назад, когда была там. Мужчина, быстро проходящий мимо справочной и держащий на руках маленького мальчика. Она не столько видела, сколько ощущала этого мужчину. Но ребенка видела очень отчетливо. Ему было около четырех‑ пяти лет. Кругленькие щечки покрылись пятнами и были мокрыми от слез. Маленькими ручонками он отстранялся от мужчины, вся верхняя часть его тела так и силилась оттолкнуться. Круглая кепка " Атланта Брейвз" сдвинулась на его светлых волосах.

– Я хочу к маме! – кричал мальчик, задыхаясь от усилий.

– Мама на работе, сынок. Мы сейчас поедем ее встречать. – Мужчина бросил долгий печальный взгляд на девушку в приемной, и она ответила сочувствующей улыбкой. Кепка упала, как только они вышли из больницы.

– Он не его отец, – произнесла Равин сдавленным голосом.

У нее запершило в горле.

– Что?

Слова Ника с трудом просачивались сквозь видение, всецело поглотившее ее. Последний образ, явившийся Равин, – черный грузовик с тонированными стеклами, отъезжающий от парковки. Внезапно она посмотрела на Ника.

– Поехали.

– Куда? Что за? …

Девушка не слушала. Она быстро направилась к его " мустангу", даже не посмотрев, идет ли Ник за ней. Две патрульные машины влетели на парковку. Может, кто‑ то заявил о похищении ребенка? Если она подойдет к ним и расскажет о том, что видела, они либо не поверят ей, либо надолго задержат и будут задавать вопросы, а мальчик по‑ прежнему будет в опасности. Равин не могла так рисковать.

Ник догнал ее, схватил за руку и повернул к себе лицом. Он пристально посмотрел на нее. Его глаза завораживали ее своей загадочной синевой.

– Что происходит? – потребовал он ответа.

Равин почувствовала, как страх сдавил ей горло, но, пересилив себя, сказала:

– Я не могу объяснить. Пожалуйста, если я остановлюсь, связь пропадет. Прошу тебя, просто доверься мне. Ребенок в беде.

Замешательство, потом скептицизм отразились на его лице.

– Слушай, это… – Ник замолчал.

Вероятно, его убедило выражение ее лица. Ник покачал головой и раздраженно вздохнул. Он разжал руку. Она скользнула вниз и задержалась на ее пальцах.

– Поехали, – сквозь зубы проговорил он.

Затем потянул Равин за руку и усадил в машину.

" Извини, старик". Джей ударил кулаком по бедру. Он наблюдал за ними – следил за ней и видел его. Слишком часто. А сейчас он увидел их в больнице. В его больнице. Не в той, где он работал, но все равно это была его больница. Сидя в машине, Джей наблюдал, как этот мерзавец открывал дверцу машины для Равин и садился за руль.

" Мустанг" выехал с парковки, но Джей остался на месте. Незачем ехать за ними. Он уже все проверил и выяснил, кем был мужчина рядом с ней. Знал также и чем тот занимался. Это был Ник Лазитер, частный детектив. Помогающий девице в ее несчастье.

Этот сукин сын подобрался к нему ближе, чем когда‑ либо удалось бы тупорылым копам, и он не мог этого так оставить. Лазитер – профи, по крайней мере когда‑ то им был. Да, Джей выяснил все, что только мог, о Супергерое Лазитере. Этот легавый достиг впечатляющих результатов, пока был на службе. Конечно, с тех пор он окунулся в дерьмо, так почему же он думает, что может сломать его? Он – Железный Дровосек. Он непобедим.

Но нужно что‑ то делать. Лазитер подобрался чересчур близко. К тому же он проводит слишком много времени с Равин. Любой, кто хоть немного разбирался в таких вещах, должен понимать, что Равин принадлежит ему.

И тем не менее мысль о том, чтобы покончить с Лазитером, заставляла Джея нервничать. Не только потому, что он никогда не убивал мужчин, он даже никогда не дрался ни с одним из них.

" Нервничаешь, мой дурачок, маленький ты педик. Боишься. Ты остался таким же трусливым мышонком, каким был всегда".

Дыхание Джея участилось, и он заткнул уши руками.

– Отвали! – прокричал он, зажмурив глаза и покачиваясь взад и вперед.

Он был так занят перекрикиванием голоса матери, что чуть не пропустил другой: голос, с которым он все больше считался. Голос, который исполнит его самые заветные желания, подарит ему силу и славу.

" Тебе не нужно подбираться близко к нему, чтобы убить", – предложил голос.

– Не нужно? – Слова Халека были похожи на писк, будто он действительно был мышонком, которым обозвала его мать.

" Ты можешь прекрасно навредить и при этом находиться вдали от своей жертвы, мой друг".

Джей послушался голоса. Он выпрямился и сжал руль. Возбуждение и мрачное предчувствие боролись внутри него.

– Взрывчатка? Я ничего не знаю о взрывчатых веществах.

" Я помогу тебе".

Джей улыбнулся и вытер слезы.

– Да, ты поможешь, – прошептал он. – Да, ты поможешь.

То, как Равин указывала ему дорогу, было похоже на издевательство. Она сидела на пассажирском сиденье, глаза были зажмурены, руки сложены в " замок", суставы пальцев побелели от напряжения. Стоило ей сказать фразу вроде " Поверни направо на следующем знаке" или " Нужно немного увеличить скорость, иначе придется ждать, пока проедет поезд", и уже через несколько секунд после того, как " мустанг" переезжал через железнодорожный переезд, шлагбаумы опускались, чтобы пропустить поезд.

Вскоре после этого она сказала:

– Притормози, впереди на дороге коп.

Когда они беспрепятственно проехали мимо патрульной машины на скорости чуть ниже предельно допустимой, Ник сказал:

– Когда ты собираешься…

Равин, как дорожный патрульный, подняла левую руку и практически заставила его замолчать.

Она указала ему дорогу в район среднего класса и посоветовала остановиться перед кирпичным домом с белой обшивкой. Черный грузовик был припаркован у подъездной аллеи. Ник еще не успел выключить зажигание, как Равин уже резко открыла дверь и выскочила из машины.

Он не знал, зачем они здесь и во что втягивала его эта девушка, но он должен был довериться ей, поэтому пошел за ней и догнал как раз у двери. Ник ожидал, что Равин постучит, но вместо этого она повернула дверную ручку. Заперто.

– Ты действительно думаешь, что стоит… – начал Ник.

Но девушка снова заставила его замолчать, и Лазитер спросил себя, удастся ли ему сегодня закончить хотя бы одно предложение. Он открыл было рот, чтобы попытаться еще раз, но замолчал, услышав крик, доносившийся из дома. Кричал ребенок.

Равин решительно дернула ручку. И хотя Ник был уверен, что здесь заперто, на этот раз дверь открылась. Не зная, что еще делать, он прошел за ней внутрь.

В гостиной было уютно и чисто – ничего подозрительного. Но детский плач слышался по‑ прежнему, он стал даже громче. В комнату вошел мужчина с вырывающимся и плачущим мальчиком на руках.

– Какого хрена вы здесь делаете? – спросил он.

Ему было не больше тридцати лет, короткие волосы выглядели ухоженными, усы были аккуратно подстрижены.

– Отпусти ребенка, – сказала Равин.

– Вы кто? И что вы делаете в моем доме? Сейчас же убирайтесь, пока я не вызвал полицию.

– Равин, – прошептал Ник, – я не знаю, что ты делаешь, но…

– Я уже сказала тебе: освободи ребенка, – потребовала Равин, уставившись на мужчину и не обращая внимания на Ника. – Мы оба знаем, что ты не собираешься звонить в полицию.

Выражение лица мужчины изменилось. Достав из‑ за пояса пистолет, он вытянул правую руку перед собой. Преступник размахивал им по кругу, а потом приставил к голове мальчика. Ник напрягся, зная, что у него нет времени на то, чтобы достать оружие, не подвергая опасности жизнь ребенка. Равин же сохраняла спокойствие.

– На твоем месте я бы этого не делала. Ты должен бросить пистолет и отпустить мальчика.

Мужчина засмеялся, глаза стали дикими от страха или безумия. Или от того и другого.

– Я отпущу его, обещаю. Убирайтесь к чертовой…

Синяя вспышка озарила комнату, и Ник почувствовал электрический заряд. Он замер, не веря своим глазам, его мозг пытался объяснить, что же произошло. Но, прежде чем ему это удалось, похититель издал болезненный, похожий на женский, крик. Он выпустил свой пистолет, и тот с грохотом упал на пол, а рука, в которой он держал оружие, выгнулась под неестественным углом.

Мужчина плавно опустил ребенка на пол и стал на колени, прижимая руку к груди. Его лицо скривилось от боли, он пронзительно стонал и причитал.

– Что ты со мной сделала?! – завизжал он.

Не обращая на него внимания, Равин подошла к ребенку и взяла его на руки.

Ник схватил упавший пистолет, чувствуя неописуемое удивление и все еще не понимая, что сейчас произошло.

– Звони в полицию, – посоветовала Равин, продолжая гладить ребенка по голове, пока его рыдания не утихли.

Ник с трудом сдерживался, пока полиция допрашивала его и Равин. Ему самому не терпелось задать девушке несколько вопросов, но прошло еще несколько часов, прежде чем полиция была удовлетворена их ответами и разрешила им идти.

Как выяснилось, мама мальчика навещала в больнице свою подругу. Она " всего на минутку" оставила сына ждать в комнате для посетителей, отправившись в дамскую комнату. Когда она возвратилась, мальчик исчез. Похитивший его мужчина, Виктор Уорбартон, состоял на учете в полиции. Он неоднократно привлекался за сексуальное преследование с нанесением телесных повреждений детям до двенадцати лет. Виктор Уорбартон был освобожден из тюрьмы полгода назад.

Когда в конечном итоге полиция закончила допрашивать Ника и Равин и они ехали обратно в его " мустанге", у Ника наконец появилась возможность поговорить с ней. Он сказал как можно сдержанней:

– Что это, блин, было такое?

Равин была подавлена и обессилена. После недолгой паузы она ответила:

– Ты о чем?

Ник крепче сжал руль.

– Не играй со мной, Равин. Что там произошло?

Она пожала плечами.

– У меня было одно из видений. Я последовала за ним, а дальше ты знаешь. Этот мужчина собирался изнасиловать и, возможно, убить мальчика. Мы помогли его спасти, извращенца посадят в тюрьму, конец истории.

– Хорошо, это я понял, – сквозь зубы процедил Ник. – Но что ты сделала? Каким образом рука этого мерзавца неожиданно сломалась? И что это был за свет? Скажи мне, что происходит?!

– Не знаю, о чем ты говоришь, – ответила Равин. – Он как‑ то поранил себе руку. Может, у него слабые кости. Как называется эта болезнь, ну, когда хрупкие кости? Остео… что‑ то там. Может, это как раз у него.

– Ерунда.

Она продолжила, не обращая на него внимания:

– И я не видела никакого света, но был какой‑ то электрический разряд. Может быть, неисправная проводка? Я сама хотела спросить тебя о том же. Не очень разбираюсь в электричестве. Я думала, что ты, как мужчина, возможно, знаешь.

Равин держалась молодцом, нужно отдать ей должное. Она почти убедила его, что не использовала ничего, кроме небольшого экстрасенсорного предвидения. Почти, но не до конца.

ГЛАВА 28

Через два дня после посещения больницы и спасения ребенка они ни на шаг не приблизились к Железному Дровосеку. Ник попытался заполучить список местных жителей, которым делали пересадку органов, но эта информация оказалась засекреченной. К тому же преступнику могли трансплантировать сердце, почки или печень, и это могло произойти много лет назад. И в другом штате. Это все равно, что искать шарик для гольфа в джунглях Амазонки. Учитывая, что этот человек называл себя Железным Дровосеком, Ник предположил, что пересадку почки и печени можно исключить, но это лишь ненамного сузило поиски. В любом случае у него нет доступа к спискам. И конечно, он не знал наверняка, принадлежало ли убийце это лекарство на самом деле.

Единственное, чего он достиг, – так это стал больше времени проводить с Равин, и его желание видеть ее усиливалось с каждым днем. Несмотря на твердую уверенность, что эта девушка чего‑ то недоговаривает и что она не так проста, как кажется, он не мог остановить растущее влечение к ней. Ник заметил, что слишком много думает о Равин. А об Энни с каждым днем все меньше. Честно говоря, ему все сложнее было вспомнить, как звучал голос его жены, каким был ее запах…

Он покачал головой. Ты многим ей обязан.

– Мне жаль, Энни, – прошептал он в пустой комнате.

В дверь позвонили, и Пес выбежал, но в нескольких шагах от двери животное остановилось и, завывая, попятилось.

– Ненормальная шавка, – прошептал Ник.

Он распахнул дверь, за которой стояла Равин. От ее неожиданного визита сердце забилось чуть быстрее, и это не вызывало у Ника восторга. А когда он пригласил ее войти, ему не понравилось, что дом стал казаться ему чуточку менее пустым. С одной стороны, это осознание возбуждало Ника, с другой – чертовски раздражало.

Пес скулил и рычал на Равин. Она присела на корточки и протянула к нему руку.

– Все в порядке, малыш. Иди сюда, – сказала она вкрадчивым, ласковым голосом.

Животное опустило голову и медленно подошло ближе. Равин слегка почесала его шею и ласково прошептала о том, какой он хороший мальчик. Пес подошел еще ближе и позволил погладить себя по спине, а Равин тем временем опустила руку и погладила его по животу. Он завилял хвостом и радостно залаял, а Ник подумал, что сделал бы то же самое, прикоснись она к нему.

Неожиданно рука Равин замерла, и она закрыла глаза. Ее дыхание замедлилось, и Ник увидел, как по ее телу прошла дрожь.

– Он герой, – произнесла она.

– Что?

– Его владельцы не знали, они не поняли. – Ее глаза все еще были закрыты.

Ник и Пес умолкли, пока она говорила, и держались неестественно тихо.

– Он спас ребенка, а они подумали, что он хочет напасть на него. Малышка собиралась выйти на дорогу. Он же остановил ее, сбив с ног как раз перед тем, как проехала машина. Родители вышли и увидели его стоящим над девочкой… Они подумали, что пес набросился на нее. Поэтому решили от него избавиться. Мужчина хотел усыпить его, а женщина сказала, что нужно вывезти его за город.

Равин говорила, будто в трансе. Теперь она открыла глаза и стояла, растерянно улыбаясь.

– Ого, – сказал Ник.

– Извини. Все это нахлынуло на меня. Я не думала об этом, просто… говорила.

Ник присел на корточки и погладил Пса по голове.

– Ты герой, малыш.

Сейчас он больше, чем когда‑ либо, убедился в способностях Равин, хотя сам не понимал почему. Ее рассказ показался ему… правдивым. Он действительно поверил в историю Пса.

Ник повернулся и посмотрел на Равин.

– Как бы то ни было, что произошло? Сомневаюсь, что тебя остановило видение о моей собаке.

– Нет, – согласилась она. – Нам нужно что‑ то делать.

– Например?

Равин осторожно прошла в гостиную. Ник последовал за ней. Ее кожаный пиджак развевался вокруг длинных ног, пока она ходила по комнате.

– Я не знаю. Что‑ нибудь. Ты же детектив. Что делать дальше?

Ник опустился на диван. Наклонившись вперед, он положил локти на колени и покачал головой.

– У меня нет ни единой хреновой зацепки. Понятия не имею.

Равин откинула волосы за спину и сложила руки, остановившись по другую сторону кофейного столика.

– Думай, – уговаривала она. – Должно же что‑ то быть.

Ник потер рукой лицо. Потом поднял голову. Его взгляд упал на поверхность стола. Ник замер.

– Где она?

– Что?

– Фотография.

Равин посмотрела вниз. На столике стояла только одна фотография, на которой была изображена Энни.

– Ты имеешь в виду свою свадебную фотографию?

Он кивнул.

– Ее нет.

– Ты не трогал ее?

Ник сжал челюсти, а затем проговорил резким тоном:

– Если бы я взял ее, стал бы я спрашивать, где она?

– Извини, – вздохнула Равин и развела руками. – Нет, не стал бы. Прости.

Он встал и покачал головой, осознавая, что был слишком резок.

– Нет, это ты извини. Я немного нервничаю, но мне не следует выплескивать это на тебя.

Окинув взглядом комнату, Ник поискал фотографию, понимая, что должен был ее куда‑ нибудь деть. Но так ее и не нашел. Вместо этого он увидел толстый слой пыли на вещах Энни.

Интересно, что подумает Равин о вдовце, живущем среди кучи хлама со швейной машинкой, стоящей в углу комнаты, накрытой розовыми и ярко‑ зелеными обоями? Он не говорил ей, что хранил вещи в том же состоянии, в каком их оставила Энни. Что все эти годы он глупо надеялся, что она вернется.

Ник снова посмотрел на Равин, и их глаза на секунду встретились, прежде чем она отвела взгляд. Засунув руки в карманы пиджака, она осторожно кашлянула.

– Должно быть, ты сильно ее любил.

– Да, – ответил он.

Удушливый приступ депрессии настиг его, и Ник попытался избавиться от него, стараясь дышать глубже.

В комнате повисла тяжелая тишина, которую нарушила Равин.

– Пропавший снимок еще больше увеличивает чувство вины, да? Как женщина в полицейском участке?

Честно говоря, он не удивился, что она упомянула о Жаклин. Равин явно почувствовала что‑ то и была права. Но как он мог рассказать ей о Жаклин? Как он мог сказать Равин, что находился вместе с Жаклин, когда его жена умирала? Между ними ничего не было. Но если бы ему не позвонили из больницы, то точно могло бы быть. Он был пьян, одинок, а Жаклин была из тех женщин, которым трудно сказать " нет". Ник сомневался, что смог бы сказать это еще раз.

Он приехал в больницу слишком поздно. Родители Энни уже были там, хотя их тоже не было, когда она умерла. Она умерла одна. А все потому, что он искал утешения с другой женщиной. Ник закрыл глаза, подавленный воспоминаниями, охваченный виной.

Он даже не слышал, как подошла Равин, но неожиданно она очутилась рядом. Она дотронулась до его щеки, и только тогда он понял, что у него текут слезы. Смущенный, Ник сделал шаг назад и отвернулся. Вытерев рукой лицо, он сказал:

– Может, тебе лучше уйти?

Она взяла его за руку.

– Пойдем со мной.

– Что? – Он нервно засмеялся. – Куда? Уже поздно.

– Пожалуйста. Доверься мне. Мы возьмем мою машину.

Сам не понимая почему, Ник кивнул. Он снял с вешалки у входной двери куртку и прошел за Равин через темный двор к машине.

Они подъехали к дому Равин, и она провела его внутрь. Он подождал, пока она поднимется наверх. Нужно ли ему идти за ней? Может, она предлагала небольшое сексуальное исцеление? Хотя Ник знал, что ошибается, он вынужден был признать, что идея ему понравилась.

Но нет. Это было не в стиле Равин Скилер. Он понятия не имел, что у нее на уме, но точно знал, что вряд ли она думала о любовных утехах.

Девушка спустилась в черном платье, похожем на то, в котором он уже видел ее, когда следил за ней ночью. Несмотря на то что оно было длинным и практически полностью закрывало ее ноги, когда Равин шла к нему, ее тело просвечивалось сквозь атласный, почти прозрачный материал, и Ник почувствовал, как внезапно сильно отозвалось в нем его мужское начало.

Он глотнул, и у него в горле раздался сухой громкий звук. Ник не знал, что делать дальше, не мог ни говорить, ни дышать, предвкушая следующее ее движение.

Равин молча взяла его за руку и повела к задней двери. Только сейчас он заметил свечи, которые она держала в левой руке. Какого хрена?

Не говоря ни слова, Ник и Равин прошли по влажной траве к деревьям, отделявшим ее двор от воды. Равин остановилась у невысокого пня, поставила на него серебряные свечи и достала зажигалку из щели в пне. Ник знал, что свечи не загорятся при таком ветре, но они зажглись, как только она поднесла огонь к фитилям.

Стоя возле мерцающих свечей, Равин повернула к Нику лицо и положила руку ему на сердце.

– Закрой глаза, – прошептала она. Это были первые слова, произнесенные ею с тех пор, как они вышли из дома, и он сделал так, как она просила. – Подними лицо к небу. – Ник поднял и почувствовал лунный свет, упавший на его закрытые веки.

Равин начала что‑ то мягко говорить, и все его тело расслабилось. Казалось, что его мозг переместился куда‑ то, будто он погрузился в транс. Ее слова плавно опускались на него, как успокаивающий дождь

– Это не твоя вина, ты должен отпустить это.

Ник покачал головой и хотел запротестовать, но Равин приставила палец к его губам.

– Ш‑ ш‑ ш, выброси это из головы, – скомандовала она. – Энни знает, как сильно ты ее любил. Ты слишком долго жил с чувством вины. Выпусти все.

Хотя глаза Ника все еще были закрыты, он почувствовал, что под веками собрались слезы. Если бы Равин знала, где он был, что он чуть не сделал…

У него перехватило дыхание от следующих слов, которые она прошептала:

– Ты бы не сделал ничего плохого. Ты искал поддержки, вот и все. Энни знает это, и ты тоже должен знать.

Этой ночью на Ника снизошло озарение. Он смог почувствовать душу Энни, ее доброту, ее любовь. Он молча стоял, позволяя этому ощущению просочиться в него, желая еще раз прикоснуться к Энни.

Он чувствовал, что Равин стояла рядом с ним, но она ничего не говорила. Были слышны лишь ее мягкое дыхание, шелест деревьев на ветру и журчание воды. Ник не знал, как долго они здесь находились – может быть, несколько секунд, а может, часов, – но им овладело странное спокойствие. Он услышал другой голос – женский шепот, но не Равин:

" Отпусти все".

Он глубоко вздохнул: " Энни? "

Чувство вины только усилилось. Оно разрывало его на части, ему казалось, что еще секунда – и он не сможет этого выдержать. А потом, так же неожиданно, все исчезло – стало чисто, будто хирург вырезал все скальпелем. Наконец‑ то его сердце получило полное умиротворение. Его душа стала легкой и воздушной, будто вышла из него и поднялась в небеса.

Ник не знал, как долго здесь простоял, но неожиданно вновь почувствовал руку Равин на своей груди. Все это время она не убирала ее.

Он открыл глаза и пристально посмотрел на девушку, желая что‑ то сказать, но изумление сдерживало его. Вместо этого он обхватил руками ее лицо и провел большими пальцами по ее мягким бархатным щекам. Равин вздохнула, и он почувствовал на своих пальцах тепло и мягкость ее губ.

Все его мысли об Энни улетучились, и теперь Ник наслаждался красотой женщины, стоявшей перед ним. В лунном свете ее глаза стали, словно темные изумруды. Ветер щекотал его кожу и развевал волосы девушки над его руками. Ее взгляд искал его. Ник провел большим пальцем по ее нижней губе. Он хотел поцеловать ее и знал, что Равин тоже этого хотела.

Ник наклонил голову, но, прежде чем его губы коснулись ее, он увидел маленькие искорки в ее глазах, какой‑ то едва заметный проблеск. Вскоре искорки исчезли, испарились так же быстро, как и появились. Но этого было достаточно. Он не смог этого сделать: не в такой прекрасный миг, когда он наконец почувствовал близость к Равин. Он не будет все портить. Не нарушит ее доверия.

Застонав, Ник наклонился к Равин, их головы почти соприкоснулись. Он мягко сказал:

– Спасибо. – Затем отпустил ее и сделал шаг назад, боясь передумать.

ГЛАВА 29

Пообещав оставаться на диване, Ник убедил Равин разрешить ему переночевать у нее. Было уже поздно, и он не хотел, чтобы она возвращалась домой одна после того, как отвезет его.

Расстилая постель на диване, она попыталась не обращать внимания на искру, промелькнувшую между ними. Тогда на озере ей показалось, что Ник хотел поцеловать ее, но в последний момент передумал. Равин вздохнула с облегчением, но в глубине души была разочарована. Она всего лишь хотела помочь ему справиться с его горем, с чувством вины. Ни в коем случае она не собиралась так увлекаться. Тем более со смертным. И, естественно, она никогда не думала, что почувствует то, что почувствовала, когда его руки прикоснулись к ее лицу.

Можно назвать это безумием, но Равин хотела, чтобы Ник поцеловал ее, хотела ощутить вкус его губ на своих губах, ощутить его тело рядом. Такие мысли были не только безрассудными, но еще и опасными. Опасно сближаться со смертным, который раньше работал копом. Это уж точно было бы безумием.

Равин выпрямилась и улыбнулась.

– Надеюсь, тебе здесь будет удобно.

– Уверен, что так и будет, – ответил Ник.

Она собиралась уходить, когда Ник взял ее за руку.

– Равин.

Она остановилась и опустила глаза на его руку.

– Что? – спросила она, освобождая руку и делая шаг назад.

– Я просто хотел сказать… – Он вздохнул и покачал головой. – Это было удивительно. Я действительно благодарен тебе за то, что ты сделала.

Она кивнула.

– Ты уже поблагодарил меня, Ник. Время позднее. Спокойной ночи. – Не оглядываясь, она поспешила к лестнице и взбежала к себе наверх.

Равин скользнула в кровать, впервые жалея, что ее спальня не была изолирована от остальной части дома. А на этом открытом пространстве, когда всего несколько ступенек отделяло ее от Ника, она чувствовала, что он слишком близко, будто они находились в одной комнате; до такой степени, что она даже слышала, как он ворочается на диване. Его присутствие не давало ей покоя. Она лежала в темноте, прислушиваясь к его движениям, пока наконец не услышала ровное дыхание и не поняла, что он уснул.

Равин повернулась на кровати и стала наблюдать за игрой лунного света на потолке. Она думала о Сорине. И о Нике. Даже несмотря на то, что она потеряла сестру и чувствовала себя как никогда одинокой, каким‑ то образом, когда Ник был рядом, одиночество не казалось ей таким суровым. Равин закрыла глаза и сдвинула брови. Ник однозначно станет проблемой.

" Равин…" – послышался голос.

" Что? Кто ты? " – мысленно спросила она. Но она знала. Где‑ то глубоко внутри она знала.

" Я пришел за тобой. Тебе ведь известно об этом, не так ли? "

" Пожалуйста, оставь меня в покое. Прошу тебя".

Девушка затаила дыхание, почувствовав прикосновение к своим соскам.

" На самом деле ты ведь не хочешь этого, правда? "

Она ощутила тяжесть внизу живота и вздохнула, когда кто‑ то легонько погладил ее бедра. Равин напряглась, желая, чтобы он прикоснулся к ней там. Хотела чувствовать его руки на своем теле. Хотела поцелуя, от которого отказался Ник. Нет! Ник был смертным.

" Хочешь, чтобы я остановился? " – мягко спросил голос.

Равин покачала головой на подушке, отдаваясь наслаждению.

" М‑ м‑ м‑ м‑ м! Нет, не хочу, чтобы ты останавливался. Пожалуйста, не останавливайся. Ник! "

В воздухе повисло напряжение. Сквозь закрытые веки она ощутила яркий свет. Сильный раскат грома сотряс всю комнату. Равин резко открыла глаза и соскочила с кровати. Покрывало туго сжимало ее грудь. Она дико осмотрелась вокруг и подождала, когда успокоится сердце.

На дрожащих ногах Равин подошла к перилам и посмотрела вниз. Ник мирно спал на диване. Он не заметил света. Не слышал грома. Все это было лишь для нее. И она поняла, кто был всему виной.

Кейни.

На следующее утро, после того как Равин отвезла его домой, Ник смотрел на отъезжающую машину и удивлялся, как он мог провести ночь с такой женщиной и даже пальцем ее не коснуться. Тело все еще томилось от неудовлетворенного желания, но на сердце стало легко, как никогда еще не было после смерти Энни. Ник не знал, как Равин это сделала, но каким‑ то образом она исправила что‑ то глубоко внутри него, а он даже не догадывался, что там было не так.

Он принял душ, оделся и выехал по адресу парня, девушка которого принимала участие в программе по защите жертв домашнего насилия. Это была не самая надежная зацепка, но хоть что‑ то. К тому же Ник мог сделать это без Равин, присутствие которой выводило его из равновесия и заставляло сжиматься от желания.

Здание находилось в южной части Оклахома‑ Сити, когда‑ то вполне пристойном районе, но с годами обветшавшем и погрязшем в насилии. Дом Дональда Мозеса был обнесен белой оградой и окружен газоном, который давно пора было покосить. Разная рухлядь была беспорядочно свалена на маленьком крыльце.

Ник постучал, и через несколько секунд дверь открылась. Отворивший дверь мужчина смотрел перед собой затуманенным взглядом. Он был без рубашки, с татуировкой ящерицы на узкой груди и еще какой‑ то на правой руке, но Ник не смог разобрать рисунок.

– Да? – спросил мужчина, покосившись на Ника через стеклянную дверь.

Он чесал руку, а правое плечо дергалось вверх и вниз – как зуд, так и эти непроизвольные движения были признаком употребления метамфетамина.

– Дональд Мозес?

– Ты кто?

– Я Ник Лазитер, частный детектив. Я могу задать вам несколько вопросов о Джуаните Коллинс?

Мозес посмотрел вниз, когда же он снова поднял свои красные глаза, в них блестели слезы. В голосе появилась хрипотца.

– Какие вопросы? Я не знаю ничего о том, что с ней случилось.

– Она была в программе по защите жертв домашнего насилия. Для этого должны были быть причины.

Мозес кивнул, и Ник заметил в его глазах смущение.

– Мы часто спорили. Я ударил ее несколько раз. – Его взгляд стал тяжелым. – Но, ни фига, я ее не убивал. Убирайся из моего дома!

Внезапная вспышка гнева, только что выплеснутого на Ника, явно давала понять, откуда взялась программа по защите жертв.

– Еще несколько вопросов. Где вы находились ночью десятого апреля?

– Не твое собачье дело.

Мозес начал закрывать дверь, но Ник придержал ее рукой, и мужчина остановился.

– Если вы ответите на мой вопрос, это прояснит некоторые детали. В противном случае я вынужден буду обратиться к копам.

– Они уже были здесь, и я скажу тебе то же, что говорил им. Я был в тюрьме, твою мать, три недели до всего случившегося и три дня после. Вали отсюда.

Мозес захлопнул дверь. Ник не стал стучать снова. Если парень был в тюрьме, это очень легко проверить. И это еще раз подтвердит мысль Ника: дохлый номер.

Ник уехал, по пути заскочив в полицейский участок, чтобы проверить сказанное Мозесом. Бетти быстро все выяснила. Как и заявлял Дональд Мозес, он находился под стражей до, во время и после убийства Джуаниты. Если он не убивал ту жертву, с которой был знаком, как выяснил Ник, значит, не убивал и остальных.

Равин отправилась к Нику в офис, чтобы поговорить о плане их дальнейших действий и выяснить, нашел ли он пропавшую фотографию. Возможно, ничего особенного и не произошло, но это почему‑ то ее беспокоило. В этой сумасшедшей необъяснимой неразберихе любая деталь могла иметь значение.

Парень, которого она встретила в прошлый раз, тоже был здесь, хотя Ника не было.

– Привет, – сказал парень. Улыбнувшись, он на секунду показал свои кривые зубы между обветренными губами. – Вы с Ником вместе ведете это дело, да?

– Да, – подтвердила Равин.

– А я тоже с ним работаю. Как раз сейчас я собирался кое‑ что проверить. Я уже говорил о программе по защите жертв? Хочу поговорить с тем парнем. Там есть кое‑ что подозрительное, если хочешь знать.

Равин не была уверена, одобрил ли Ник этот план, но это показалось ей неплохой идеей, особенно если выяснится что‑ то новое. В настоящее время Ника не было на месте, а она хотела что‑ нибудь сделать.

– Я поеду с тобой, – предложила она.

– Хм, не уверен, что такой хорошенькой девушке, как ты, стоит ввязываться в опасное дело. – Парень скрестил на груди свои костлявые руки, быстро прикрыв надпись " Я не такой тупой, как ты думаешь".

Равин улыбнулась ему скорее насмешливо, чем добродушно.

– Я могу позаботиться о себе. Пусть твоя маленькая головка обо мне не беспокоится.

Глаза парня округлились, и он ухмыльнулся.

– Думаю, ты справишься. Поехали. Мы возьмем мою машину.

Заезжая на парковку, Ник прокручивал в голове все, что выяснил о других жертвах. Хотя на самом деле его расследование не сдвинулось с места. Программа по защите жертв домашнего насилия была единственной зацепкой, и из нее тоже ничего не вышло. Неудивительно: нарушители закона о домашнем насилии обычно не становятся серийными убийцами. Ник уже почти подошел к входной двери, когда заметил на парковке автомобиль Равин, а автомобиля Марвина не было. Что она здесь делала и куда, черт возьми, делся этот неудачник? У Ника появилось дурное предчувствие, поэтому он ускорил шаг.

Входная дверь была заперта, а это означало, что никого здесь не было. Или же это могло означать, что они были вместе. Дурное предчувствие усилилось, под ложечкой защемило, и по спине пробежали мурашки.

Внутри здания нехитрое предположение Ника подтвердилось. Там никого не было. Но что они, блин, могли делать вместе?

Он прошел к себе в кабинет, и его взгляд упал на монитор компьютера. Ник неожиданно понял, где могли быть Марвин и Равин, и его ноги стали ватными от страха. Список жертв Железного Дровосека вместе с адресом Мозеса как раз высвечивался на мониторе. Ник не закрыл файл перед уходом.

ГЛАВА 30

Дом Дональда Мозеса находился в районе однотипных домов, некоторые из них были ухоженными, некоторые нет. В соседнем дворе был аккуратно подстриженный газон, стояло два детских велосипеда, под окном была ухоженная цветочная клумба. Дом же Мозеса находился в плачевном состоянии.

Равин стояла на крыльце рядом с Марвином, стараясь не касаться оборванного красного стула, окруженного пустыми пивными бутылками и автодеталями. Марвин позвонил.

Дверь открыл мужчина, который выглядел так, будто его только что разбудили, хотя было уже далеко за полдень. Он был в джинсовых шортах, без рубашки, гордо демонстрируя несколько татуировок на торсе. Его светло‑ каштановые волосы были длинными и грязными, и даже через сетчатую дверь Равин почувствовала запах немытого тела и алкоголя.

– Кто вы, черт возьми, такие? – прорычал мужчина.

– М‑ мы следователи, – ответил Марвин. – Мы х‑ хотели бы с‑ спросить вас… – Он умолк и беспомощно посмотрел на Равин.

– Джуанита Коллинс принимала участие в программе по защите жертв домашнего насилия, – сказала она. – В связи с этим мы хотели бы задать вам несколько вопросов.

Лицо мужчины покраснело, и он распахнул сетчатую дверь прямо на Марвина, который попятился, чуть не свалившись с крыльца.

– Да пошли вы! – заорал Мозес. – Я сыт по горло этим дерьмом!

– Не принимайте все так близко к сердцу! – Равин успокаивающе подняла руки, но Мозес не обратил на нее внимания и набросился на Марвина.

Прежде чем она поняла, что случилось, мужчина схватил Марвина за ворот рубашки и заехал ему кулаком прямо в лицо. Марвин попытался уклониться, но, увидев кровь, Равин поняла, что, по крайней мере, несколько хороших тумаков он все же получил.

– Эй! – закричала она.

Девушка схватила Мозеса за руку, и он отпустил Марвина, а сам повернулся к ней. Марвин упал на колени на крыльце, прикрывая руками окровавленное лицо. Сумасшедшие глаза Мозеса впились в Равин, излучая жестокость и страсть. Он схватил ее за волосы и накрутил их на руку, тем самым притягивая ее к себе.

– Отпусти! – прорычала она.

– После того, как мы с тобой немного порезвимся, – ответил он.

Мозес прикоснулся губами к кончикам ее волос и засунул несколько прядей себе в рот, смочив их слюной.

За его спиной Равин видела Марвина, пытавшегося подняться на ноги.

– Отпусти ее, – буркнул он, все еще прикрывая рукой рот и нос.

Рука Мозеса сжала горло Равин. Девушка поцарапала его запястье, но он был силен, и ее попытки не принесли никаких результатов. Не поворачиваясь, Мозес сказал Марвину:

– Я сверну тебе шею, если ты встанешь, сопляк.

Марвин замер, виновато переводя взгляд с Равин на Мозеса. Девушка попыталась взглядом объяснить ему, что с ней все в порядке.

Мозес убрал руку с ее горла, задрал блузку, заглянул под нее и начал пялиться на ее грудь, затем прошептал:

– Хороша…

Равин ощутила его зловонное жаркое дыхание на своей щеке.

– Мне нравятся твои соски.

Из‑ за того, что он крепко сжал ее волосы, на глазах Равин выступили слезы, но она старалась не показывать ему, что ей больно.

– Может, это и возбуждает, – предположила она, – когда видишь их у кого‑ то другого, а не у своей сестры.

Мутные глаза Мозеса налились яростью. Затем он успокоился, откинул голову назад и засмеялся.

– Думаешь, ты слишком умная, да? – Он опустил ее блузку и снова схватил девушку за шею, на этот раз еще сильнее.

Равин почувствовала приступ удушья, словно она тонула или палач затягивал веревку на ее шее.

– Отойди… от… меня, – выдавила она.

– Не раньше, чем мы покувыркаемся. Можем даже позволить этому сопляку посмотреть – если он будет хорошим мальчиком.

Равин предупредила низким голосом:

– Если не отпустишь, пожалеешь.

– Да? Почему ты так думаешь?

Мозес начал то сжимать, то поглаживать ее шею, и Равин почувствовала, что вот‑ вот потеряет сознание.

– Потому что я могу сделать то, что тебе не понравится, – сказала она.

Мозес засмеялся, обдав ее кисловатым запахом.

– О, ты мне что‑ то сделаешь, хорошо. Но я обещаю, мне это понравится.

– Сомневаюсь. То, что я сделаю, будет похуже ломки от метамфетамина. Ты почувствуешь себя еще хуже, чем когда выясняется, что на твоем счету пусто.

Он, не веря, моргнул и крепче схватил ее за волосы и горло.

– А ты жгучая сучка, – сказал он, толкнув ее к стене дома.

– Эй! – слабо запротестовал Марвин, но ни Мозес, ни Равин не обратили на него внимания.

Большим пальцем Мозес перекрыл дыхание Равин. Затем, отпустив волосы, больно сжал ее правую грудь.

Дрожь прошла по телу девушки. Руки онемели, все тело от кончиков пальцев на ногах до макушки бросило в жар. Она закрыла глаза, борясь с приступом гнева и пытаясь найти другой способ справиться с ситуацией. Но ее лицо продолжало пылать.

Равин открыла глаза и пристально посмотрела в лицо Дональду Мозесу.

Он начал задыхаться.

– Что за черт?

Самые худшие предположения Ника оправдались, когда он влетел на подъездную аллею к дому Дональда Мозеса. Марвин стоял на коленях на крыльце и смотрел на Равин и Мозеса, словно молился на них. Мозес прижал Равин к стене. Но затем Ник увидел, что он отпустил ее и попятился. Неужели он услышал, как подъехала машина?

– Эй! – прокричал Ник, доставая " беретту" и направляя ее на Мозеса.

Равин закрыла глаза, и Ник увидел, как поднимается и опускается ее грудь от тяжелого дыхания. Мозес с диким ужасом в глазах посмотрел на него. Он нащупал сетчатую дверь и замахал руками, словно над ним кружил рой пчел.

– Убирайтесь! – Его голос был слабым и гнусавым. – Вы все, быстро убирайтесь отсюда и оставьте меня в покое!

Теперь глаза Равин были открыты. Она еще некоторое время смотрела на Мозеса, а потом помогла Марвину подняться. Сетчатая дверь захлопнулась, а через долю секунды захлопнулись и деревянные двери.

– Ты в порядке? – мягко спросила она Марвина, абсолютно игнорируя Ника.

– Да, хоть и струсил, как заяц, но в порядке.

– Он напал на тебя неожиданно, – успокаивала Равин смущенного парня, когда они оба спускались с крыльца.

Поравнявшись с Ником, Марвин посмотрел на него, но детектив ничего не сказал. По его перепуганным глазам Ник понял, что сейчас самое время требовать объяснений.

– Что вы, блин, оба тут делаете? – начал предъявлять претензии Ник, спускаясь за ними с крыльца.

– Поехали по подозрению, – ответила Равин.

Ник взглянул на Марвина.

– Даже несмотря на то, что я сказал не делать этого? Ведь вас могли убить.

Марвин пожал плечами и кивнул.

– Нужно показать его врачу, – вмешалась Равин, словно окровавленный нос Марвина был сейчас важнее всего.

– У него просто идет кровь из носа, – быстро сказал Ник. – Это меньшее из того, что я собираюсь с ним сделать.

– Извини, – произнес Марвин. – Мне не стоило приезжать сюда и не нужно было брать с собой Равин.

– Я уже большая девочка, – настойчиво сказала Равин. – Я поехала, потому что так захотела.

– Вы оба рехнулись, блин, – проворчал Ник.

– Мы пытались проверить версию, которую ты предпочел проигнорировать, – быстро проговорила Равин.

Они прошли по улице и остановились у машины Марвина, которая была припаркована перед машиной Ника.

– У тебя есть какой‑ нибудь платок или салфетки? – спросила Равин.

Марвин кивнул и полез в машину. Он достал маленькую пачку желтых салфеток для еды и приложил к носу.

– Я уже проверил эту версию, – сказал Ник. – Но я не должен отчитываться перед вами. Этот козел сидел в тюрьме, когда его девушку убили.

– Ты знал? – спросила Равин. – Тебе нужно было сказать нам об этом.

– Разве я мог догадаться, что вы решили стать Ненси Дрю и ребятами Харди[5]?

– Мы думали, что работаем вместе.

Ник вздохнул, с трудом сохраняя самообладание.

– Тебе нужно поехать домой и привести себя в порядок, – сказал он Марвину. – Я разберусь с тобой позже.

– Моя машина сейчас возле твоего офиса, – сказала Равин. – Я поеду вместе с ним.

– Ты шутишь? – с сарказмом произнес Ник, пытаясь сдержать гнев.

Марвин сел в свою видавшую виды " тойоту" и уехал, все еще прикладывая к лицу уже красные салфетки.

– Садись, – сказал Ник Равин, не глядя на нее. – Отвезу тебя к твоей машине.

Она села, и они всю дорогу до офиса ехали молча. Они вышли из " мустанга", и Ник пошел за Равин к ее машине.

– Это был идиотский и опасный трюк, – нарушил он молчание, когда девушка подошла к машине.

Она обернулась и, вздернув подбородок, сердито посмотрела на него.

– Я отлично со всем справилась.

– Правда? Ты? – Ник провел пальцем по красному отпечатку на ее горле. – Так это было сделано специально, чтобы он получил " синдром запястного канала"?

Равин отшатнулась, в ее глазах замерцали золотые огоньки. Ее губы были сжаты так крепко, что в уголках рта появились небольшие морщины.

– Как я уже говорила, – процедила она сквозь зубы, – мы предполагали, что вместе работаем над этим делом. А ты держишь меня на расстоянии.

Ник подошел ближе, не касаясь ее, но все равно достаточно близко, так что Равин отступила к машине. Достаточно близко, чтобы почувствовать тепло ее тела. Ее грудь поднималась и опускалась. Девушка тяжело дышала, пристально глядя на него.

– Ты не мой напарник, – сказал он. – Ни ты, ни Марвин. Марвин вообще моя головная боль. Так получилось, что именно с ним пополам я арендую свой офис, а ты… ты… – Ник умолк.

У него перехватило дыхание при виде ее прекрасных изумрудных глаз.

– Что я? – Ее голос стал мягким и умоляющим.

Он выдохнул и прорычал:

– Ты самая непредсказуемая, загадочная и привлекательная женщина, которую я когда‑ либо встречал!

– Это хорошо или плохо?

Воздух между их телами наэлектризовался, заставляя Ника сократить расстояние и прижаться к мягкому телу Равин. Не раздумывая, не давая себе времени для сомнений, он подошел еще ближе, наклонил голову и прикоснулся к ее устам. У ее губ был вкус мяты, дымящего костра и лунного света. Божественный вкус.

Равин застонала и обвила руками его шею, сильнее прижавшись к нему. Ник с трудом дышал, ощутив ее мягкое тело – это было так неожиданно, так мучительно приятно, и он понял, что никогда не насытится, ведь с этим ничто не могло сравниться.

Он ощутил тепло во всех клеточках крови, оно расплылось по нервным окончаниям; и Ник поддался желанию. Он запустил руку под обе надетые ею футболки и ощутил гладкую кожу ее спины. Затем пробежал пальцами вниз вдоль ее позвоночника, притягивая Равин еще ближе. Ее круглая мягкая грудь прижалась к его груди, и все, что он сейчас хотел – это почувствовать близость их тел, очутиться внутри нее и освободиться от напряжения, появившегося с той самой минуты, как он заглянул в ее глаза. Ник ощутил эрекцию, и в какой‑ то момент он ужаснулся, что спустит в штаны, как неопытный подросток.

Лишь через несколько секунд охваченный страстью мозг Ника осознал, что руки Равин соскользнули с его шеи и отталкиваются от его плеч. Она отстранилась и пристально посмотрела на него. И он увидел то же неожиданное желание в ее глазах, которое сам ощущал во всем теле.

– О Господи, – пробормотал Ник. Ему стало стыдно за то, что он потерял контроль над собой, и за то, что чуть не случилось здесь сейчас, прямо при свете дня. – Прости.

Равин покачала головой.

– Это не твоя вина, – сказала она задыхаясь. Осознавая, что ее тело все еще было мучительно близко,

Ник сделал шаг назад. Он провел рукой по волосам и набрал воздуха в легкие, жалея, что в нем не было никотина.

– Ты не можешь со мной больше работать. – Ложь быстро слетела с его губ. Не глядя на Равин, он отвернулся и отошел еще дальше.

– Что? – Девушка схватила его за руку, и Ник повернулся к ней лицом. – Ты хочешь, чтобы я вышла из игры только потому, что мы поцеловались? Это нелепо. Мы просто будем сохранять профессиональную дистанцию.

Ник мягко освободил ее руку.

– Это не потому, что мы поцеловались, – ответил он. " Хотя теперь я точно не смогу находиться рядом с тобой и держать дистанцию". – Это потому, что ты чуть не позволила себя убить. Но самое главное: мне вообще нельзя было втягивать тебя в это дело.

Она покачала головой.

– Теперь я не отступлю. Я тебе нужна, и я должна закончить.

Ник спросил себя, что именно она хотела довести до конца.

– Поймав маньяка, мы не вернем твою сестру, – напомнил он. " А идти искать того, кто явно хочет навредить тебе, кажется, по меньшей мере, безрассудным".

– Я знаю, – сказала Равин хриплым от волнения голосом. – Но, поймав его, мы сможем защитить других. Я сделаю это с тобой или без тебя. Не хочешь, чтобы мы работали вместе, хорошо. – Она скрестила руки на груди и подняла подбородок. – Но клянусь тебе, я не прекращу поиски, а займусь этим сама.

Ник устало потер рукой лицо. Он поверил ей. И после того, что он сегодня увидел, он не мог позволить ей заниматься этим в одиночку.

– Ладно. Но с этих пор ты ничего не делаешь без моего ведома. Поняла?

– Поняла, – согласилась Равин. Он вздохнул.

– А теперь поезжай домой и будь там, пока я не решу, что нам делать дальше. – Когда она подозрительно сузила глаза, Ник добавил: – Обещаю, что, прежде чем что‑ либо предпринять, я сообщу об этом тебе.

По всей видимости, удовлетворенная его ответом, девушка повернулась и села в машину.

Ник смотрел, как отъезжает Равин, и, осознавая холодную, жестокую правду, ждал, когда утихнет возбуждение, а сердце перестанет бешено биться. Он влюбился, и влюбился по самые уши.

ГЛАВА 31

Следующей ночью члены общины Равин собрались на ежегодное празднование Ламент, чтобы почтить смерть и реинкарнацию, а также воздать дань умершим близким. Ожидался ужин, после которого проводился ритуал по установлению связи с покойными.

Равин была грустная и напряженная, обычное удовольствие, которое она получала от подобных ужинов с общиной, почти сошло на нет. Еще детьми они с Сориной ждали, когда им исполнится двадцать один год и их допустят к этим чудесным таинствам. Когда ей было десять лет, а Сорине семь, они тайком выбирались из своих комнат, чтобы понаблюдать. Двери гостиной были открыты, и с верхних ступенек лестницы открывался отличный вид.

Равин считала, что, если бы их с сестрой поймали, Сорину бы точно не наказали. Равин тогда бы сказала, что это была ее идея, хотя на самом деле они придумали это вместе. Взрослые, безусловно, подумали бы, что зачинщиком была Равин. Ведь, по общему мнению, она была упряма и неисправима. В десять лет Равин еще не понимала, что значили эти слова, но мама и учителя в школе так говорили, поэтому она считала, что это правда.

Но их не поймали. Согнувшись, сестры часами сидели босиком в розовых ночных рубашках, выглядывая из‑ за перил. Они обе были очарованы, но каждая по‑ своему: Сорина восхищалась красивыми нарядными женщинами и привлекательными мужчинами в смокингах, а Равин просто испытывала чувство сопричастности. Горячее братство и крепкие узы, соединявшие членов общины, дарили ей умиротворение, которого она не испытывала ни дома, ни в школе.

Когда Равин исполнился двадцать один год – на три года раньше, чем Сорине, – после каждого ужина она развлекала сестру деталями вечера, а Сорина слушала с восторженным вниманием, ее широко раскрытые голубые глаза горели от восхищения. Отсутствие Сорины на сегодняшнем вечере только усиливало пустоту внутри Равин и страдание в ее сердце. Без восторженных глаз сестры эти вечера уже никогда не будут такими, как прежде.

Место Гвендил тоже было пустым. Где же ее мать? Она никогда не пропускала подобные вечера. Равин немного заволновалась, но потом успокоилась. Какие бы проблемы ни были у матери, виновата в них была она сама.

Стол Ваноры был накрыт кружевной скатертью цвета слоновой кости с тонкими золотыми нитями. На трех золотых подсвечниках, один посредине и по одному с каждого конца стола, стояли высокие конусообразные свечи тоже цвета слоновой кости. Свет от их пламени делал гостиную еще более элегантной. Из кухни доносились очень аппетитные запахи (хотя Равин не могла до конца распознать их): разные виды жареного мяса и аромат ванили от всегда восхитительного десерта, приготовленного Минди, поваром Ваноры.

Как всегда, вечеринка была очень элегантной и прошла в задушевной атмосфере. Элсбет, одетая в шелковое лиловое платье, была очень красива сегодня, Адалардо сидел возле нее такой сияющий в своем черном смокинге и лиловой рубашке того же оттенка. Платье Равин было из изумрудно‑ зеленого шелка, очень длинное, облегающее, с открытой спиной. Ванора восседала во главе стола в блестящем серебряном платье с жатым воротником, который подчеркивал ее огненно‑ рыжие волосы.

Равин старалась участвовать в беседе, но ее мысли были о Нике и о том поцелуе. Она могла поклясться, что все еще чувствовала прикосновение его губ и тепло его тела. Девушка покраснела и заерзала на стуле.

Она боролась с этим чувством, каким бы приятным оно ни было. Влечение к Нику было неожиданным и нежелательным, и она не знала, что с ним делать. Однако… другая мысль заставила ее улыбнуться: Сорине было бы приятно узнать об этом после всех ее попыток сосватать сестру. Она всегда хотела, чтобы Равин нашла кого‑ то, кому могла бы доверять.

Взгляд девушки упал на пустующее место Сорины, и сердце защемило от желания увидеть сестру, поговорить с ней, обнять ее еще хотя бы раз. Стараясь сдерживать подступающие слезы, Равин отвела взгляд от пустого стула и… встретилась с пронизывающим взглядом Ваноры.

Глаза Ваноры выражали… Что это? Разочарование? Злость? Равин не могла бы сказать с уверенностью, но на лице этой женщины не было обычной доброты. Равин почувствовала смутное беспокойство. Неужели Ванора узнала о ее поступке? Узнала, что произошло с серийным убийцей, с извращенцем, похитившим маленького мальчика, и с Дональдом Мозесом? Последнее время Равин часто сталкивалась с подонками. Она вела себя импульсивно, пытаясь исправить предыдущие ошибки. Этим она могла скомпрометировать общину, ведущую замкнутый образ жизни, к тому же во время ритуала ощущалось чье‑ то подлое присутствие, а все, без сомнения, потому что Равин нарушила правила общины.

Ванора взяла слово, и шум стих, а все взгляды устремились на нее. Она подняла бокал вина. Приглушенный свет свечей отражался в темно‑ бордовом напитке.

– Спасибо, что пришли, друзья мои. К сожалению, не все наши близкие находятся с нами. – Глаза жрицы, почти того же оттенка, что и ее платье, блестели от слез. Трогательная улыбка промелькнула на накрашенных красной помадой губах, прежде чем Ванора продолжила: – Мы здесь не для того, чтобы оплакивать ушедших, а чтобы радоваться жизни – общаться, объединяться в братство с теми, кого мы любим.

Члены общины подняли бокалы за этот тост, общение возобновилось, а к столу начали подавать блюда.

Наконец ужин подошел к концу, и члены общины, разогретые и насытившиеся обильной едой и еще больше вином, поднялись со своих мест. Ванора подошла к Равин и взяла ее за руку.

– Перед ритуалом я хотела бы поговорить с тобой минутку.

Равин кивнула, и ее охватило мрачное предчувствие. Желание Ваноры поговорить наедине могло означать только одно: у Равин были проблемы.

Жрица провела ее в свою комнату, вытащила тонкую сигару из инкрустированного драгоценными камнями портсигара. Она прикурила ее с помощью золотой зажигалки, и воздух наполнился ароматом вишни. Равин опустилась на небольшой черный стул и стала ждать.

Ванора села на диван и удовлетворенно выдохнула. Затем довольное выражение исчезло с ее лица, и она наклонилась вперед, беря в руки газету с кофейного столика.

– Не хочешь объяснить? – спросила она, резко протягивая ее Равин.

Девушка мельком посмотрела на газету, которая была раскрыта как раз на статье о попытке похищения ребенка. Равин показалось, что ее легкие на мгновение застыли, когда она прочла заголовок: " ПОХИТИТЕЛЬ РЕБЕНКА УДИВИТЕЛЬНЫМ ОБРАЗОМ ОБЕЗВРЕЖЕН ДОБРЫМ САМАРИТЯНИНОМ".

Сердце Равин болезненно опустилось к животу, и она громко сглотнула.

– Я… это было…

– Я знаю, что это было, Равин. Ты использовала свои чары, чтобы ранить этого человека.

– Он похитил ребенка, приставил пистолет к его голове. Я обязана была что‑ то предпринять.

Ванора недовольно покачала головой.

– Ты была не обязана. Ты имела право вмешаться, остановить его. Но обязательно ли было причинять ему боль? Так ли необходимо было ломать ему руку? Разве ты не могла просто ослабить его запястье и заставить его выбросить пистолет?

Да, могла. Но первый порыв оказался другим. Равин боялась признаться в этом даже себе самой, но ей хотелось навредить этому мерзавцу. Хотелось заставить его страдать за то, что он сделал. За то, что он собирался сделать снова. Она не могла сказать об этом Ваноре.

Равин пожала плечами.

– Я не подумала…

– Грустно это осознавать. – Губы Ваноры сжались от раздражения. – Ты вообще не думала. За это тебя могут исключить из общины, разве ты не понимаешь?

Равин не могла произнести ни слова, поэтому только кивнула. Как разозлилась бы Ванора, узнай она еще и о Железном Дровосеке. Она бы побагровела. За все время, что Равин знала Ванору, та никогда не теряла самообладания и уж тем более никогда не злилась на нее. Но все это было объяснимо. Равин поступила неправильно.

Что же с ней случилось? Вопреки жестокости, которую она наблюдала дома, она была воспитана в общине на идеалах мира и добра. За последнее время она дважды нарушила их. Честно говоря, Равин знала, в чем была проблема: она стала слишком близка со смертными и их миром.

– Я всегда считала тебя наиболее вероятной моей преемницей, когда придет время, – сказала Ванора более мягким голосом. – А теперь я уже не знаю. Как будущая верховная жрица ты должна строго следовать заветам общины.

– Да.

Лучик надежды затеплился в душе Равин. Она всегда мечтала однажды стать верховной жрицей, но никогда и представить себе не могла, что Ванора выберет именно ее. Верховная жрица не имела права выходить замуж, не могла иметь отношений с мужчиной. Всю свою энергию и любовь она должна отдавать общине. Это означало, что они с Ником никогда не смогут…

Но это же отлично! Ни к чему ей сближаться с Ником. Это будет губительно по многим причинам.

Будто прочитав ее мысли, Ванора сказала:

– Ты же сейчас никем не увлечена, правда? Я знаю, что ты молода, но, кажется, после неудачи с Кейни любовные отношения тебя больше не интересуют.

– Нет. Совсем нет, – заверила ее Равин.

– Если обстоятельства не изменятся, я назову твое имя на совете, когда придет время, но… – она постучала накрашенным ногтем по газете, – подобные случаи больше не должны повторяться. Жестокий земной мир предлагает много соблазнов, но мы обязаны противостоять им. Мы не можем позволить, чтобы эта порочность влияла на наши эмоции, затягивала нас. Если кто‑ то сталкивается с подлостью, он должен преодолевать ее с помощью нашего учения, не опускаясь до мести.

Равин неохотно кивнула. Она понимала, что Ванора говорила правду, но ее сердце хотело, чтобы виновные заплатили – она хотела заставить их прочувствовать боль и страдание, которые ощущали их жертвы. И хотя девушка знала, что ее жажда мщения может помешать ей стать верховной жрицей, она понимала, что не остановится. Она не могла остановиться. По крайней мере, пока еще один монстр не будет схвачен или уничтожен.

Некоторое время спустя Равин стояла на месте для проведения ритуалов в окружении членов своей общины среди деревьев с опавшей листвой. Она много раз принимала участие в ритуале Ламент, но никогда еще он не имел для нее такого огромного значения.

Пар шел от котелка, стоявшего на алтаре, несмотря на то, что под ним не было огня. Члены общины пристально всматривались в дым, и, в то время как Ванора произносила их мольбы, они могли видеть очертания лиц своих умерших близких. Равин молилась о том, чтобы увидеть Сорину и чтобы, умерев, ее сестра каким‑ то образом была так же счастлива, как и при жизни. Это казалось невероятным. Мелодичный голос Ваноры нарушал ночную тишину.

– Мы собрались здесь, чтобы почтить своих близких. Мы умоляем тех, кого любим, присоединиться к нам еще раз, хотим встретить их в наших следующих жизнях. Мы берем эти свечи и зажигаем их от свечи жизни.

Один за другим каждый член общины сделал шаг вперед и прикоснулся пламенем своей конусообразной пурпурной свечи к свече Ваноры. Пурпур символизировал силу призываемых духов и связь пришедших душ.

Когда все снова стали в круг, ведьмы закрыли глаза и, прислушиваясь, принялись ждать. Ветер утих, и Равин слышала вокруг звуки леса: шорох – наверное, шаги маленького животного, журчание протекающего недалеко ручейка, крик совы. Равин думала о Сорине, молясь, чтобы ее сестра появилась.

– Мы заклинаем тебя, – продолжала Ванора, – Богиня умерших духов, покажи нам сейчас тех, кого нет в живых. Тех, кто хочет, чтобы его увидели.

Равин открыла глаза и уставилась на дым от медного котелка. Она смотрела, как движется пар, который, казалось, приобретал какие‑ то формы и образовывал нечто иное. Девушка затаила дыхание, про себя желая, чтобы появилось лицо Сорины.

Она была до того сосредоточена на этом желании, что сначала не заметила, как затихло все вокруг. Затем запах серы наполнил воздух и, казалось, земля задрожала под ногами. А дым от котелка снова стал всего лишь дымом.

Что произошло? Сердце Равин заколотилось сильнее, она и остальные члены общины подняли головы и огляделись вокруг. Из‑ за деревьев к ним приближалась фигура в капюшоне.

Призрак быстро подошел, и сердце Равин лихорадочно забилось. Это не был дух, которого они хотели вызвать. В нем было что‑ то зловещее, она это почувствовала. Напряжение в теле усилилось, и Равин посмотрела на Ванору, ища у нее поддержки.

На лице верховной жрицы отразилось отвращение… Она узнала его? Это был кто‑ то – что‑ то, – с кем она была знакома!

Равин устремила взгляд на фигуру, которая теперь уже стояла возле котелка. От ее шагов листья закружились сильнее и появился черный пепел, маленькими частичками парящий в воздухе и опускающийся на землю. Равин почувствовала, что в этом черном пепле присутствовало зло. Она не могла сказать, как это поняла, – просто знала.

Голова непрошеного гостя была опущена, затем он поднял ее и откинул капюшон. Ком образовался в горле Равин. Кейни! Он подержал руку над паром от котла, и Равин почувствовала запах обожженного тела.

Кейни скривился, но руку не убрал. Через несколько секунд он опустил ее. Кожа на руке сильно покраснела, в некоторых местах стала почти черной, сморщенной и начала покрываться волдырями. Вне всяких сомнений, это было мучительно больно.

Улыбнувшись, Кейни провел рукой в воздухе. Сразу после этого движения кожа стала такой же, как прежде, – ожоги исчезли. Ропот толпы нарушил удручающую тишину.

Раздался голос Ваноры, сильный и бесстрашный:

– Что ты здесь делаешь? Ты же знаешь, что тебе нельзя тут находиться.

Взгляд Кейни был устремлен на Равин, но он ответил жрице:

– Я хожу, куда захочу. У меня есть власть проникать на любой ритуал, в любое время, в любой точке мира. Ваши жалкие заклинания не могут остановить меня. – Он подошел к Равин и встал прямо перед ней. – Ты моя, – прошептал он. – Однажды ты поймешь это. Ты будешь править вместе со мной. Для нас не будет ничего невозможного. Ты нужна мне.

Равин покачала головой, но она не была такой сильной, как Ванора.

– Ты мне противен, – сказала девушка дрожащим голосом. – Зло ужасает меня. Я никогда не буду твоей.

Глаза Кейни горели яростью.

– Кажется, ты еще не поняла, какими способностями я сейчас обладаю.

Он повернулся и вдруг очутился перед Ванорой. Равин напряглась, испугавшись, что он может сделать что‑ нибудь с этой немолодой уже женщиной. Но Кейни просто задал ей вопрос.

– Болит?

Его голос был мягким и насмешливым. При тусклом свете луны и свечей Кейни смог различить выражения, сменившиеся на лице Ваноры. Вначале смущение, затем потрясение, потом что‑ то вроде отчаяния.

– Рак, – продолжил Кейни. – Он уже причиняет тебе боль или пока что ты ощущаешь только слабый дискомфорт? Со временем он станет более болезненным. Ты ведь понимаешь это, правда?

Ропот членов общины усилился. Равин была потрясена и расстроена. У Ваноры рак? Этого не может быть. Но по выражению лица жрицы Равин поняла, что это правда.

Ванора не отвечала ему, и Кейни улыбнулся, его губы скривились в медленной злорадной ухмылке. Затем он повернулся к Равин и посмотрел на нее сверху вниз. Она ощутила подавляющую силу его личности, его гипнотическую власть.

– Смерть твоей сестры ничему тебя не научила. Я могу забрать у тебя все, что угодно. Твою жизнь, твоего любовника. – Он с презрением прошипел это слово.

Но Равин обратила внимание только на его слова о Сорине. Каким‑ то образом Кейни был причастен ко всему этому. Каким‑ то образом он помог этому сумасшедшему Железному Дровосеку убить ее любимую сестру.

Ярость и печаль охватили Равин, и она набросилась на Кейни, но он больно сжал ее запястье.

– Ты не можешь навредить мне. Не можешь победить. Приходи ко мне, пока не потеряла все, что у тебя осталось.

Когда он смотрел на нее сверху вниз, вокруг них образовалась зловещая тишина. Затем Кейни отпустил ее и отступил, поднимая руки к небу.

Равин почувствовала, как что‑ то щекочет ее босые ступни, царапает их, и посмотрела вниз. Ноги стали ватными от страха. Вокруг нее ползало множество скорпионов. Девушка вскрикнула и попятилась, спотыкаясь и давя ногами насекомых, желая спастись от них.

Кейни засмеялся – громким завораживающим хохотом – и замахал руками. Скорпионы разбежались так же быстро, как и появились. Равин стояла, вся дрожа, пытаясь прийти в себя и злясь на свою слабость.

– Я могу забрать тебя и твоих близких в любое время, в любое место. Помни это, моя любовь, – сказал Кейни.

И он ушел.

ГЛАВА 32

На носу Марвина была рана, а под глазом появился синяк, но, подумав о том, что произошло несколько дней назад, он нашел происшествие очень даже крутым приключением. Может, он и не смог помочь, но зато находился в гуще событий. Это был кайф, какого он не испытывал никогда прежде.

В офисе царила тишина. Ника еще не было. Он либо побежал проверять какие‑ то детали, либо еще спал. В любом случае, этот парень был суперкрутой. Все, что он делал, было суперкруто. И Марвин заметил, что между Ником и Равин что‑ то назревает. Счастливый чувак! Цыпочка была немного странная, но, определенно, сексуальная; не хотелось бы такой перейти дорогу. Но оказаться с ней в постели – милое дело. Она была чертовски горячей штучкой.

Марвин украдкой выглянул в окно, чтобы убедиться, нет ли машины Ника на парковке. Все чисто.

Он открыл дверь в кабинет Ника и зашел. Сев на стул, откинулся назад и положил ноги на стол. Марвин взял телефон и проговорил в трубку самым глубоким и резким голосом, на который был способен:

– Лазитер слушает. Я позаботился об этих уголовниках. Да, правильно, уголовниках. Их было пятеро. Надрал им задницы по пятое число. Пришлось немного повозиться, у двоих из них были ножи, но я залечил свои раны ничем иным, как стаканом виски – вот мое самое лучшее обезболивающее.

Марвин ухмыльнулся и положил трубку. Ник обещал, что воспользуется его помощью в этом деле, но после промашки с Мозесом вряд ли исполнит свое обещание. Хотя он должен был это сделать. Как было бы круто помочь раскрыть дело Железного Дровосека! Блин, тот чувак был мерзким типом. Марвин вздрогнул. Это было бы просто суперкруто – помочь Нику, но сам он, как ни странно, не хотел бы задержать маньяка. В сравнении с этим то, что сделал с ним Мозес, наверное, покажется оплеухой от Бритни Спирс.

Встав, Марвин с важным видом прошелся по офису и остановился перед фотографией Пита Роуза. Вполне логично, что кумиром Ника был придурок вроде Роуза. Ведь его выперли из бейсбола за азартные игры. Черт. А Лазитеру нравились такие, как он!

Марвину нужен был глоток виски и сигарета. Он не пил и никогда не притрагивался к сигаретам, но какого хрена?! Ник, безусловно, выглядел круто, поступая так.

Он вернулся и снова опустился на стул.

– Посмотрим, – пробормотал Марвин. – Где он держит свои крутые штучки?

Он открыл левый верхний ящик стола. Ничего, кроме блокнота и нескольких ручек. Марвин дернул следующий ящик. Он не был уверен, услышал ли сначала взрыв или почувствовал удар, но его стул и все остальное выбросило ударной волной через окно. Окровавленные осколки стекла падали вокруг него, как дождь.

Ник как раз ехал в офис, когда зазвонил его мобильный. Это был капитан Локе. Ник не разговаривал с ним с тех пор, как ушел из полиции.

– Нужно увидеться, – прямо сказал капитан. – Можешь заскочить?

– Прямо сейчас? – спросил Ник.

– Это срочно. Очень.

Любопытство заставило Ника развернуть машину и направиться в участок.

Дежурила снова Бетти. Она дружелюбно улыбнулась Нику и сообщила Локе, что он приехал. Через несколько секунд она провела Ника, и он вошел в кабинет капитана. Шторы на окнах были опущены.

Капитан Локе всегда был чудаком, возможно, даже на грани помешательства. Это было видно и по его столу со стопками документов, сложенными ровными столбиками, по стакану для канцтоваров с чернильной ручкой и двумя недавно заточенными карандашами, торчащими из него. На стенах висели обрамленные похвальные грамоты – все четко под линеечку – и еще фотография его самого вместе с оклахомскими кантри‑ музыкантами Винсом Гилом и Тоби Кейтом на турнире по гольфу.

За те годы, что Ник не видел капитана Локе, тот набрал несколько килограммов к своему и без того крупному телосложению. Благодаря густой шевелюре и косоглазию он выглядел, как осветленная и более крупная версия Уэйни Ньютона[6].

– Кофе? – спросил Локе, когда Ник опустился на стул напротив него.

– Когда я здесь работал, мне не нравилось, как его готовили, и сомневаюсь, что сейчас вкус этого напитка стал лучше.

– Хорошо. Перейду сразу к делу. Ты что‑ нибудь знаешь о колдовстве?

Ник рассмеялся.

– О колдовстве? Ты имеешь в виду секты, или " Зачарованных[7]", или что‑ то вроде метлы и ступы?

Локе не обратил внимания на его сарказм.

– Реальное колдовство. Злые силы, заклинания и тому подобное.

– Ничего, кроме того, что его не существует. Может, скажешь мне, какого хрена ты об этом спрашиваешь?

Капитан громко выдохнул и наклонился вперед, сложив руки на столе.

– Давай я начну с самого начала. – Локе провел рукой по густым волосам, не взъерошив ни пряди. – Несколько месяцев назад к нам начали поступать сигналы об оккультной деятельности в Уилдевуде. Ты знаешь этот городок?

Ник покачал головой.

– Он находится недалеко от Талсы. В любом случае, мы не придавали этому большого значения. А несколько недель назад к нам пришла женщина с очень занятной историей. Я бы не поверил ни единому ее слову, если бы у нее не было видеозаписи. Она была членом одной секты. Сначала она являлась добровольным участником – у нее были сексуальные отношения с их лидером. Через некоторое время женщина начала подозревать, что у него есть другая, поэтому зашла на сайт одного из этих интернет‑ магазинов со всякими шпионскими штучками, приобрела скрытую камеру и установила в его спальне. То, что она увидела на пленке, не шло ни в какое сравнение с тем, что она ожидала увидеть. Это напугало ее до смерти. Поэтому женщина вылетела оттуда пулей и пришла с этой пленкой прямо к нам. Мы заинтересовались ею.

– И что на пленке?

– Кое‑ что, что тебе следует увидеть.

– Так покажи мне.

– Мы еще дойдем до этого. – Локе сделал глоток кофе из чашки с надписью " Ненавижу понедельник". – Но сначала хочу задать тебе несколько вопросов.

– Тогда позволь мне у тебя кое‑ что спросить. Какое все это имеет отношение ко мне?

– Я еще дойду до этого. И после того, как я объясню, хочу попросить тебя о помощи.

Ник удивился.

– И в чем тебе помочь?

– Мы основали секретную оперативную группу. Не стоит посвящать общественность во все это, по крайней мере, пока мы не выясним всех деталей. Тем более если все это окажется подставой. Я имею в виду… мы же говорим о ведьмах, прости Господи. Мы станем посмешищем всего штата – да что там, всей страны! Оперативная группа состоит из нескольких тайных агентов. И мы хотим, чтобы ты ее возглавил.

Усмехнувшись, Ник покачал головой.

– Ты хочешь, чтобы я возглавил оперативную группу по охоте на ведьм?

– Называй, как хочешь, хотя звучит, конечно, дико. Но вообще‑ то да.

Ник откинулся назад и положил руки за голову.

– Ну, я бы рад помочь, но сейчас занят погоней за собственными вампирами и оборотнями. Впрочем, обещаю, что ведьмы будут следующими в моем списке.

Лицо капитана покраснело, и он сделал еще один глоток кофе.

– Ты всегда был смышленым малым, – проворчал он. – Знаю, что это звучит нелепо, но если ты выслушаешь меня…

– Я больше не работаю в органах, и, несмотря на это, ты хочешь назначить меня главой оперативной группы?

Локе пожал плечами.

– Ты же знаешь, что иногда управление привлекает к работе гражданских лиц. К тому же ты – сертифицированный частный детектив, и я прекрасно знаю, на что ты способен. Думаю, что ты идеально подходишь для этой работы.

– Ага, если что‑ то пойдет не так, твоя задница будет прикрыта. Свалишь все на мой пьяный бред.

Шея и лицо Локе покрылись пятнами.

– Не слишком оптимистично! Но будем считать, что ты раскусил меня. Изложил мой план в двух словах.

– Ладно. Задавай свои вопросы и показывай видео, чтобы я мог поскорее убраться отсюда.

– Имя Кейни говорит тебе о чем‑ нибудь?

Кейни? Единственный человек с таким именем, которого Ник когда‑ либо встречал, был тот парень, приходивший увидеться с Равин. Ник напрягся. Он сам не ожидал, что его интерес так возрастет.

– Почему бы тебе просто не сказать мне, что там и как это связано со мной?

– Кейни – не знаю, имя это или фамилия, но это все, что нам известно, – считается главой секты. Мы напали на его след. Выяснили, что он приходил в магазин к девушке, спасшейся от Железного Дровосека. Мы также знаем, что ты некоторое время тоже крутился возле этого магазина. Есть много вопросов и много разных деталей.

Равнодушие Ника как рукой сняло, и он заерзал на стуле.

– Ты думаешь, я причастен к этому? – Он сжал кулаки между колен, стараясь сдержать гнев.

Локе украдкой посмотрел на него.

– Стал бы я тогда просить тебя возглавить оперативную группу?

– Понятия не имею, но прозвучало это как обвинение. Не знаю, куда ты клонишь. Поэтому просто скажи, блин, что происходит. Давай ближе к делу.

– Я бы сам не поверил в это, если бы не увидел все на записи, – признался Локе.

– Покажешь ты мне наконец эту долбаную пленку или нет?

– Нет, пока не услышу, что ты будешь с нами работать.

– Ну что ж, тогда придется пропустить ночной киносеанс. – Ник поднялся. – Спасибо, что отнял мое время.

– Может, ты, по крайней мере, подумаешь над этим? Я считаю, что ты найдешь некоторые преимущества для себя. Можно даже сказать, что у тебя есть здесь личный интерес.

Ник вздохнул и провел рукой по волосам. Это становилось занятным.

– Может, ты все же оставишь свои шпионские штучки и покажешь мне эту проклятую запись? Иначе тебе не удастся меня заполучить.

Локе вздохнул и встал. Открыв ящик стола, он достал DVD‑ диск.

– Ладно. Пошли со мной.

Ник направился следом за ним в конференц‑ зал. Когда он расположился за столом, капитан вставил в плеер диск и сел напротив. Затем нажал на кнопку перемотки.

– На диске есть много ненужного, но эта часть тебя заинтересует.

На экране появилась спальня с огромной кроватью и низким столом, напоминающим алтарь, в центре комнаты. На столе стояли черные свечи и что‑ то вроде фоторамки, но Ник не мог это с уверенностью утверждать.

Дверь открылась, и в комнату вошел человек в черном капюшоне. Даже несмотря на то, что капюшон частично скрывал черты его лица, Ник узнал Кейни. По жестам он понял, что это тот самый парень, который приходил в магазин сестер Скилер.

В комнате было почти темно, но, когда Кейни зажег свечи на алтаре, отблески осветили его лицо, а также предметы на столе. Кейни сделал шаг назад и достал откуда‑ то из складок мантии длинный нож с черной рукояткой. Он поднял свое устрашающее оружие над головой и начал что‑ то говорить резким громким голосом, так что по спине Ника пробежали мурашки.

– Призываю тебя, Король Тьмы. Пошли мне твои силы, чтобы не было пощады моим врагам. Темнее, чем темнота, глубже, чем ночь… Я ищу твоего содействия. Время коротко и уничтожение близко. Заверяю тебя, что вместе мы сломаем его, его душа будет моей, чтобы я смог беспрепятственно править вечно.

Раздался сильный раскат грома, и на экране показались вспышки молний. Ник попытался убедить себя, что это какие‑ то неполадки с камерой, но холодок, пробежавший по спине, свидетельствовал об обратном.

Кейни поднял фоторамку с алтаря, держа ее в одной руке, а кинжал в другой. Голова откинулась назад, и капюшон сполз. Кейни закрыл глаза и поднял оба предмета к потолку. В это время в комнате раздался еще один раскат грома. Ударила молния. Именно тогда Ник смог рассмотреть фотографию и онемел. Он узнал этот снимок.

Тяжело дыша, он сдавленно произнес первые слова с момента начала просмотра пленки:

– Сукин сын, это же моя свадебная фотография!

Пока Ник зачаровано всматривался в свою пропавшую свадебную фотографию, до него словно издалека донесся голос капитана:

– Теперь ты понял?

Ник кивнул, еще не вполне разобравшись в том, что увидел. Прошло несколько секунд, прежде чем он смог что‑ либо произнести.

– Что, блин, все это значит?

Локе тяжело вздохнул и покачал головой.

– К сожалению, мы еще не знаем. Я просто продемонстрировал, в чем заключается твоя связь с этим… психом. Кем бы он ни был. – Капитан снова перемотал пленку. – А вот та часть, которая заинтересовала управление.

Та же комната, но на этот раз в ней находилась девушка лет восемнадцати‑ девятнадцати, стоявшая на коленях на кровати. Она была хорошенькая, с длинными светлыми волосами. В носу у нее сверкал маленький бриллиант.

Кейни стоял перед ней. Она была раздета, а на Кейни снова была его мантия.

– Ты не подчинилась мне, – сказал он низким зловещим голосом.

Девушка кивнула.

– Прости меня. Я просто ненадолго зашла в магазин. Я не знала…

– Ты знала, – перебил он ее. – И сейчас ты должна быть наказана.

Она медленно кивнула и наклонила голову, и Ник увидел слезы, капающие с ее щек.

Кейни поднял руку, в которой держал кинжал. Кинжал опустился, и девушка пронзительно закричала. Через несколько секунд она уже не была такой красивой, как раньше.

– О Господи! – выдохнул Ник, все еще не отрывая глаз от экрана.

– Он не убил ее. – Голос капитана, казалось, доносился откуда‑ то издалека. – Но, очевидно, он удерживает своих последователей с помощью жестокости и угроз. Наша свидетельница в ужасе.

– Почему же вы не схватите этого парня, черт побери?

– Мы были у него на хвосте, но к тому времени, как увидели эту запись, мы его потеряли. Так ты будешь с нами работать?

Ник встал и на дрожащих ногах направился к двери, не глядя на капитана. Его рука уже поворачивала дверную ручку – он хотел выбежать из этой комнаты, подальше от увиденного ужаса, имевшего необъяснимое отношение к нему. Ник глубоко вздохнул и сказал, не поворачиваясь:

– Организуй встречу с оперативной группой. Я согласен.

ГЛАВА 33

Ник покинул участок. Пока он ехал, видеозапись не выходила у него из головы. Сейчас, когда он не смотрел на эти образы, ему почти удалось убедить себя, что всего этого не было на самом деле. Но он видел все своими глазами. С поразительной, леденящей отчетливостью. Этот сукин сын побывал в его доме. Наверняка ведь побывал – как иначе он достал эту фотографию? Разве только…

У него дома была Равин и могла взять фотографию. Да еще вся эта история с сумасшедшим… Могла ли Равин? … Нет. Она бы этого не сделала. Конечно, не сделала бы. Но что в действительности Ник о ней знал? Кроме своей неконтролируемой и растущей день ото дня страсти к ней, что он фактически знал?

Глубоко задумавшись, Ник не расслышал звука сирен. Как только он свернул на улицу, где находился его офис, то сразу же увидел машины " скорой помощи". Ник не смог подъехать к зданию ближе, чем на десять метров, поэтому вышел из машины и вместе с другими зеваками стал вглядываться в дымящиеся руины. Болезненное, щемящее чувство сдавило его грудь. Это был его офис.

Он протиснулся сквозь толпу, но один из пожарных остановил его.

– Эй, приятель, тебе нужно уйти отсюда, – сказал он.

– Это мой офис. Что, черт возьми, здесь произошло? Пожарный посмотрел на Ника с интересом, смешанным с сочувствием.

– Пойдем со мной.

Он подвел Ника к начальнику пожарной дружины Рику Фурлану. Ник с ним когда‑ то работал, поэтому машинально протянул ему руку, отвечая на приветствие.

– Я сожалею, Лазитер. Дела плохи.

– Просто скажи мне, что случилось?

– Был взрыв. Мы еще не выяснили всех деталей. Можем сказать только вот что: в здании в это время находился один человек. Правильно?

Марвин. Господи! Ник кивнул.

Подбежал один из пожарных, его лицо было перепачкано.

– Шеф, мы не можем справиться с огнем и с толпой.

Фурлан провел рукой по лицу, вытирая сажу и пот. Он внимательно осмотрелся вокруг и снова взглянул на подчиненного.

– Сделайте радиус шире и усильте оцепление. Я сейчас буду.

Молодой человек кивнул и ушел, а Фурлан повернулся к Нику.

– Его забрали в больницу. Он был еще жив, но выглядел очень плохо.

Ник уже не слушал. Он повернулся и начал пробираться сквозь толпу, затем сел в машину и поехал в больницу. На душе у него было тяжело. Он знал, что почувствует, когда войдет в больницу. Его действия были, как фрагменты слайд‑ шоу: он спросил в регистратуре о Марвине, нажал кнопку лифта, вошел в отделение интенсивной терапии.

Медсестра в регистратуре остановила его.

– Чем я могу вам помочь?

– Моего… друга привезли сюда. Мне нужно его увидеть.

Тошнота уже подступала к горлу. Темные круги расплывались перед глазами, но он не мог сейчас потерять сознание. Ник назвал женщине имя пациента – Марвин. Уголки ее рта опустились, что было явным признаком сочувствия. А это дурной знак, черт побери.

Она указала на холл.

– Палата четыреста восемнадцать.

Ник побежал по коридору. Перед палатой Марвина он глубоко вздохнул, толкнул дверь и вошел. Тошнота с новой силой подступила к горлу.

В палате было так много оборудования, что она напоминала сцену из фильма " Звездные войны". Марвин лежал на кровати, вернее, Ник предположил, что это был Марвин, поскольку человек был весь перебинтован и невозможно было рассмотреть черты его лица. Хорошенькая медсестра в белом халатике стояла рядом с кроватью, возясь с трубками, которые тянулись от Марвина, как щупальца осьминога. Она повернулась и улыбнулась Нику. У нее была гладкая смуглая кожа и большие карие глаза.

– Вы родственник? – спросила она.

Ник покачал головой.

– Друг. Как он?

– Держится. Раны очень серьезные, но ему вообще повезло, что он остался жив после всего случившегося.

Ник кивнул и стал по другую сторону кровати. Рука Марвина была туго перевязана, но Ник сжал кончики пальцев, которые выглядывали из‑ под белой повязки. Он пристально смотрел на Марвина, вспоминая, как тот все время его раздражал, как хотелось избавиться от него. Сейчас Ник многое отдал бы, чтобы прозвучал один из его по‑ детски глупых и раздражающих комментариев или снова раздались его мольбы взять его в это дело. Последний раз, когда они разговаривали, Ник ругал Марвина за глупый трюк с Мозесом.

– Прости, дружище. Я просто пытался защитить тебя, – проговорил он хриплым голосом, чувствуя, что сейчас расплачется.

Услышав какой‑ то шорох у двери, Ник оглянулся и увидел женскую копию Марвина, входившую в комнату. Девушка была худенькой, с такими же непослушными волосами. Затем он вспомнил, что у Марвина была сестра. Должно быть, это она.

Ник отпустил руку Марвина и подошел к ней.

– Привет. Я Ник Лазитер. Девушка кивнула.

– Я знаю. Он все время говорил о вас. А я его сестра Рамона. – Ее глаза наполнились слезами, когда она посмотрела на неподвижное тело брата. – Что все‑ таки произошло? Мне, конечно, сказали, что был какой‑ то взрыв, но как? Как это случилось?

– Я точно не знаю, – признался Ник. – Сейчас как раз идет расследование.

Рамона кивнула, и слезы покатились из ее глаз. Она протянула руки, и Ник, поколебавшись секунду, неловко ее обнял. Она крепко прижалась к нему и похлопала по плечу, а потом направилась в сторону брата.

Ник все еще боролся с приступом тошноты. Хотя этот случай был не похож на другие, он нутром чувствовал причастность Железного Дровосека. Этот маньяк искалечил, может даже убил Марвина. Зверски расправился с Сориной. Чуть не лишил жизни Равин. Этот сукин сын заходил все дальше в своих преступлениях.

Мобильный телефон Ника остался в машине, и он увидел пропущенный звонок. От Фила. Ник перезвонил.

– У меня еще ничего нет, – сказал он Филу. – Но я гарантирую тебе, что скоро будет.

– Зачем ты сейчас это говоришь? – спросил Фил. – Последнее время ты не был уверен. Почему сейчас?

– Потому. – Ник начал заводить машину, держа руль одной рукой, а телефон другой. – Потому что я вернулся. Он слишком напакостил мне. Этот тип просто озверел.

Равин открыла дверь. На крыльце стояла ее бабушка.

– Да? – произнесла Равин, не приглашая женщину войти.

Старушка улыбнулась.

– Я только хотела снова тебя увидеть, узнать, как твои дела.

– У меня все хорошо, – сказала Равин.

– Можно мне войти?

Девушка заколебалась, но потом отступила в сторону.

– Проходите. Присаживайтесь.

Бабушка опустилась на диван в гостиной и нервно улыбнулась.

– Ты такая красивая. Ты стала восхитительной девушкой.

Равин не обратила внимания на ее слова.

– Чем могу помочь?

– Я просто хотела узнать, как ты живешь здесь одна. Ты уже вернулась на работу в магазин?

– Откуда вы знаете о магазине?

Старушка пожала плечами.

– Я многое знаю о тебе, дорогая. Ты и твоя сестра более двадцати лет были для меня смыслом жизни. Просто я жила отдельно. – Слезы выступили у нее на глазах, и женщина отвела взгляд. – Мне хотелось бы вернуться до того, как Сорина…

– Я не уверена, что это была бы хорошая мысль. Сорина была впечатлительной. Ваше появление в ее жизни и рассказы о нашем отце могли бы опечалить ее.

– Все имеют право знать о своем прошлом. – Старушка сложила руки на коленях. – А ты знаешь о своем прошлом? Почему ты так тяжело дышишь?

Равин действительно задыхалась. Откуда этой женщине столько известно? Равин сжалась от недоброго предчувствия, и ей стало ясно, что она не хочет больше ничего слышать.

– Вам лучше уйти.

– Я не собиралась тебя пугать. Просто я хочу, чтобы ты поняла, почему так себя чувствуешь. Это все из‑ за твоей прошлой жизни.

Равин не сомневалась в том, что жила раньше, не сомневалась, что у нее было много жизней. Это было учение ее общины. Но она не знала подробностей и не была уверена, что хотела бы их узнать. Однако ее бабушка настаивала, несмотря ни на что.

– Ты была повешена по обвинению в колдовстве. Вот откуда у тебя этот сильный страх. Во время процесса ты не выказала никаких эмоций, не раскаялась. Это только убедило судей в твоей виновности. Отказ поддаться своим эмоциям частично и привел к твоей гибели. Даже сейчас ты все еще стараешься не показывать своих чувств.

– Ради бога, я же скорблю по Сорине!

Старушка кивнула.

– Это легко. Она была твоей сестрой, и теперь ее нет. Ты должна научиться проявлять свои чувства к тому, кто сможет ответить тебе взаимностью или, наоборот, отвергнет тебя. Ты должна научиться проявлять настоящие эмоции. Дерзкие эмоции.

Равин посмотрела в окно. За прозрачными темно‑ красными шторами светила луна. Пытаясь сохранять спокойствие в голосе, она сказала:

– Я и без этого прекрасно жила столько времени.

– Неужели? А может, ты была лишена того, о чем даже не догадываешься?

Равин снова посмотрела на бабушку и пожала плечами.

– Если я не знаю, что потеряла, тогда, думаю, это не имеет значения, не так ли?

На лице женщины появилась улыбка, и Равин поняла, что та сочувствует ей.

– Перед тем как тебя повесили, ты была влюблена. Но ты бы не призналась ему в этом. Он собирался на битву и сказал, что любит тебя. Но ты так и не сказала ему того же. Он ушел и больше не вернулся. Те, кто был вместе с ним, говорили, что он был расстроен и именно поэтому погиб. Он не смог сосредоточиться. В нем не было ни огня, ни силы. Когда ты услышала эту новость, то сходила с ума от чувства вины. Ты разжигала огонь и с помощью своих чар заставляла его бушевать, вызывая разрушения. Тогда все узнали, что ты была ведьмой, и повесили тебя.

Равин задрожала. Проблески прошлого, о котором поведала бабушка, промелькнули у нее в голове.

– Я помню, – прошептала она.

Ей стало трудно дышать.

– Не сопротивляйся эмоциям, иначе потеряешь то, что тебе дорого. Не повторяй своей ошибки! – умоляла старушка.

Девушка какое‑ то время молчала, не в силах произнести ни слова из‑ за приступа удушья.

– Не буду, – наконец выдавила она. – Я знаю, что делаю.

– Ты уверена? – спросила бабушка.

– Конечно! Кроме того, Ник не собирается на битву, и я его не люблю.

– Ник? – Взгляд бабушки пронзил Равин насквозь. – Разве я сказала что‑ нибудь о Нике?

Она не ответила, и старушка встала.

– Ты очень сильная, намного сильнее меня или своей матери. У тебя все будет хорошо. Но ты должна попытаться вспомнить свою прошлую жизнь. Я не могу тебе всего рассказать, кое‑ что ты должна вспомнить сама.

– Я не хочу вспоминать! – выпалила Равин.

– Но знание – сила, моя дорогая. Даже если это, может быть, трудно и больно думать о таких ужасных вещах, иногда, столкнувшись с ними, мы приобретаем необходимую силу. Иногда мы подвергаемся испытанию, а силы можно почерпнуть в нашем прошлом. И никогда не надо недооценивать силу любви. Она сама по себе могущественна, и с ее помощью можно творить чудеса. Однажды ты в это поверишь. Ты убедишься в этом.

– Вы так думаете? – Брови Равин скептически приподнялись.

– Нет, моя дорогая. Я знаю.

Бабушка поднялась, больше ничего не сказав. Она направилась к двери, и Равин пошла проводить ее. На крыльце женщина обернулась.

– Надеюсь, что когда‑ нибудь ты сможешь меня простить. Надеюсь также, что однажды мы сможем стать одной семьей.

Равин так задумалась над ее словами, что не услышала, как подъехала машина. Неожиданно на крыльце появился Ник.

– Ник? – сказала она, смутившись.

– Нам надо поговорить.

Кивнув, Равин взглянула на бабушку, не зная, как их представить.

– Это…

– Надин. – Старушка протянула худую, изуродованную артритом руку. – Я соседка Равин.

– Ник Лазитер.

Они пожали друг другу руки, и Надин многозначительно улыбнулась внучке. Затем она спустилась по ступенькам и исчезла в темноте.

Равин пригласила Ника войти, а сама неосознанно поднесла руку к горлу, размышляя над тем, что открыла ей бабушка. Ее всегда интересовало, всегда хотелось узнать, что означало это ощущение. А теперь она знала. Но чего же она не помнила? С чем она не сталкивалась? Было ли это так уж важно?

Ник подождал, пока Равин закроет дверь. Она повернулась и посмотрела на него выжидающе. Пытаясь контролировать эмоции, он взял ее за руки и притянул к себе настолько, что просто уткнулся в ее лицо.

– Скажи мне правду, – потребовал он.

Гнев промелькнул в ее глазах, и она попыталась вырваться из его объятий.

– Отпусти меня!

– Нет, пока ты не расскажешь все начистоту.

Равин перестала вырываться, но все еще кипела от ярости.

– О чем?

– О своем парне, о фотографии. Скажи мне, блин, наконец, что ты сделала?

Ее пристальный взгляд изучал его, и вдруг, ожидая ее ответа в тишине комнаты, Ник услышал сильные удары своего сердца. Несмотря на подозрения, несмотря на проблемы с Марвином он снова это почувствовал: страсть, сильное желание или еще что‑ то, раздирающее его тело всякий раз, когда Равин была рядом. Все его конечности напряглись от желания прикоснуться к этой девушке, овладеть ею, снова ощутить вкус ее мягких губ.

– Отпусти меня, – потребовала она. – И тогда я отвечу на твои дурацкие вопросы. Но убери от меня свои руки.

Ник отпустил ее и сделал шаг назад, сжимая руки в карманах, чтобы не прикасаться к ней.

– У меня нет парня, – сообщила она ему. – Если ты говоришь о Кейни, то это было очень давно. Я понятия не имею, на какую фотографию ты намекаешь, и не знаю, какое отношение все это, черт побери, имеет к Кейни.

Ник вздохнул, желая поверить ей, – интуиция подсказывала ему, что он должен поверить. Но после всего случившегося он уже не знал, что и думать.

И решил рассказать ей правду. Или, по меньшей мере, часть правды.

– Твой друг Кейни… смешал все карты. Он опасен. Если ты помнишь, моя свадебная фотография потерялась. Я перерыл дом сверху донизу, но до сих пор не нашел ее. – Он замолчал, не желая рассказывать ей, где видел фотографию в последний раз и свидетелем чего он стал благодаря записи. – А еще… жизнь Марвина висит на волоске после взрыва в моем офисе.

Равин замерла, поднеся руку ко рту, затем опустила ее.

– О нет! Как он? Ник пожал плечами.

– Он в критическом состоянии. Врачи ни в чем не уверены.

Она с грустью посмотрела ему в глаза.

– Я сожалею о том, что потеряна твоя фотография, и о том, что случилось с Марвином. И я не понимаю, причем здесь Кейни. Но почему ты думаешь, что это как‑ то связано? Кейни что‑ то затевает?

– Скажем так, он упоминал мое имя, и в не очень лестном контексте. Моя свадебная фотография… Словом, ты единственный человек, который был в моем доме за последние несколько недель.

– Зачем мне брать твою свадебную фотографию?! – воскликнула Равин. – Ты говоришь ерунду. Я сделаю все, чтобы найти и остановить маньяка, который убил Сорину и, насколько я поняла, покалечил Марвина, но я не знаю, причем здесь Кейни. Не возьму в толк, в чем ты меня подозреваешь и почему? Почему?

Видя ее смятение и боль, Ник вздохнул и покачал головой.

– Я не знаю, черт возьми. Не знаю.

Равин положила руку на его ладонь.

– Прости, Ник.

Он слегка улыбнулся.

– За что? Ты просишь простить тебя за то, что сукин сын, с которым ты когда‑ то спала, опасный фанатик? За то, что кто‑ то украл мою свадебную фотографию? Или за то, что я не могу перестать думать о тебе, не могу перестать желать тебя? За то, что мое влечение к тебе сильнее, чем было к моей покойной жене? – Он снова притянул ее к себе. – Ты хоть понимаешь, что это сводит меня с ума? Понимаешь, что я чувствую? Я хочу тебя каждый день, каждую секунду. Даже несмотря на то, что вокруг меня умирают люди, несмотря на разочарование и чувство вины за свою неспособность остановить этого убийцу‑ психопата, я все равно хочу тебя.

Несколько секунд они стояли всего лишь в паре дюймов друг от друга, их дыхание смешалось и стало прерывистым. Равин приоткрыла рот и пристально посмотрела в его глаза. Ник не был уверен в том, что он в них видит, но подумал, что в них было такое же смятение, как и у него.

Прежде чем он поддался желанию поцеловать Равин, зазвонил его мобильный телефон. Ник судорожно выдохнул и отпустил Равин, чтобы ответить на звонок. Это был начальник пожарной дружины.

– Лазитер, это Фурлан. Предварительный осмотр показал, что использовали небольшое количество взрывчатки, возможно, именно поэтому твой друг все еще с нами. Взрыв произошел в офисе с юго‑ восточной стороны.

" В моем кабинете, – подумал Ник. – На месте Марвина должен быть я". К этому причастны или Железный Дровосек, или Кейни. Это было единственное объяснение.

– Спасибо.

– Не за что. Я дам тебе знать, если выясню что‑ то еще.

Ник нажал на " отбой".

– Мне надо идти, – сказал он Равин.

Она кивнула, потирая руки, словно замерзла.

– Какие новости о Марвине?

– Никаких изменений, – сказал он.

Это прозвучало довольно грубо; но Ник почему‑ то не хотел признавать вслух, что жизнь его напарника висит на волоске из‑ за какого‑ то кретина, желающего смерти ему, Нику.

ГЛАВА 34

Скрестив руки на груди, Равин расхаживала по гостиной, пытаясь решить, что делать дальше. Ник ушел, оставив ей время на раздумье. Она пришла к некоторым выводам. Кейни был причастен к тому, что случилось с Сориной. Он каким‑ то образом помогал Железному Дровосеку. Равин припомнила обрывки сна, который видела в ту ночь, когда Сорина исчезла, – сна, похожего на тот, что ей приснился, когда Ник провел ночь в ее доме. Разве только на самом деле это были не сны. Кейни в некотором роде действительно находился в ее комнате. Да, во всей этой путанице был след Кейни. Поэтому, вероятнее всего, он причастен и к остальному.

Взрыв?

Конечно. И Кейни, и Железный Дровосек, очевидно, были замешаны в том, что случилось с Марвином. Это их рук дело.

Схватив пальто, Равин побежала к автомобилю. Она направилась к Нику в офис, надеясь, что он не рассердится или ни о чем не узнает.

Пожарные и журналисты напоминали муравьев. Несколько зевак стояли возле огражденного места. Фасад здания был, в основном, цел, но задняя часть была сильно повреждена.

Припарковавшись как можно ближе к зданию, Равин осмотрелась. Убедившись, что никто ее не заметил, она поспешила внутрь. Она прошлась по офису Ника, наступая на кусочки штукатурки, дерева и стекла. Потрогала остатки внутренней стены и немного постояла, молча склонив голову.

В какой‑ то момент она смогла почувствовать боль Марвина, его ужас. Он сидел в кресле Ника. Он был счастлив, в хорошем настроении – ее состояние сейчас было таким же, как тогда у Марвина. Равин подумала о его обаянии, о простодушной наивности, и ее пронзила внезапная боль. Столкнувшись с ним, она причинила ему вред. Когда это прекратится? Кто еще пострадает, прежде чем Железный Дровосек и Кейни будут схвачены? Почему она не прекратила все это сразу, когда у нее была такая возможность?

Неожиданно Равин посетило видение, и ее плечи напряглись. Что‑ то промелькнуло перед ее мысленным взором. Здесь. Вот видение стало отчетливей… а через секунду все исчезло.

Ник посмотрел на пятерых человек за столом, тщательно отобранных капитаном. С двумя из них он работал раньше, они были хорошими ребятами. Двоих он не знал, но Локе очень верил в их способности. Пятым был Кайл Блэк, бывший напарник Скотта Харриса. Этого ублюдка.

О чем, черт побери, думал Локе? Блэк посмотрел на Ника, и в его взгляде кипела ненависть. Ник сделал вид, что не заметил этого, хотя Блэк просто излучал враждебность. Ник сел подальше от него.

Ник Лазитер не хотел приходить на встречу. День и так был ужасным, а это задание было последним, чем он хотел заниматься. Но он уже пообещал Локе, что придет. Может быть, это поможет ему не думать о том, что произошло в его офисе, и о состоянии Марвина.

Члены группы рассказали Нику о том немногом, что им известно. Они напомнили ему, что их человек следил за Кейни, но упустил его.

Ник взял слово, поскольку был здесь главным.

– Мы все должны работать отдельно, – сказал он. – Если мы рассредоточимся, у нас будет больше шансов заметить его.

– Я поеду в Уилдевуд, – вызвался Новак, один из тех, с кем Ник работал раньше.

Ник кивнул.

– Я буду с мисс Скилер. Если что‑ нибудь узнаете, хотя бы малейшую деталь, дайте знать остальным. Очень важно информировать друг друга.

– У меня вопрос, – сказал Блэк.

Ник выжидающе посмотрел на него.

– Предположим, мы ведем это дело, – его губы растянулись в презрительной ухмылке, – и оказывается, что нужно рисковать своей задницей. Или кто‑ то даст дуба. Что нам делать тогда?

Один из группы хихикнул, но Ник как раз смотрел на Блэ‑ ка и не заметил, кто это был. Он решил, что это не имеет значения. Он здесь, чтобы заниматься делом.

– Послушай, я знаю, что у нас с тобой проблемы, и не совсем понимаю, почему мы здесь оказались, – сказал он. – Но раз уж мы здесь и главным назначен я, то я не намерен выслушивать всякую чушь. Мы должны забыть о разногласиях и работать вместе, или тебе придется уйти.

– Да, у нас с тобой проблемы! – прорычал Блэк. – Всякий раз, когда коп загоняет нож в спину одному из своих, у меня проблемы.

Ник встал, положил руки на стол и наклонился вперед, давая понять, что он не испугался.

– Может быть, Харрис – твой приятель, но он чертов психопат, который не должен ходить по улицам. Если ты считаешь, что это в порядке вещей, когда кто‑ то злоупотребляет своей властью и избивает маленькую девочку, то ты такой же ненормальный, как и Харрис.

Блэк встал и выпалил:

– Он не…

– Я был там! – прервал его Ник. – И меня не колышет, веришь ты мне или нет. Здесь этот вопрос не обсуждается. Все в прошлом. Вопрос в том, сможем ли мы работать вместе или мне придется попросить убрать тебя отсюда.

– Я остаюсь! – гаркнул Блэк.

– Тогда держи свое чертово мнение при себе.

Блэк открыл рот, но прежде чем он смог что‑ то сказать, зазвонил телефон Ника. Высветился незнакомый номер.

– Лазитер, – рявкнул Ник в трубку, все еще пристально глядя на Блэка.

– Скажи, Марвин родом из Техаса? – Это была Равин.

– Что? – Ник попытался вникнуть в суть ее вопроса. – Нет, не думаю.

– А ты?

– Нет, а что? Что происходит?

– Все нормально. Не обращай внимания. Спасибо.

– Подожди. Ты где? – спросил он. Она не ответила. Но Ник различил шум толпы и звуки сирен и догадался. – Что ты делаешь в моем офисе?

– Мне нужно идти. – Равин нажала на " отбой", и он убрал телефон от уха.

– Мы продолжим позже, – сказал Ник группе. – Дайте мне знать, если что‑ нибудь выясните.

Он выскользнул из комнаты, надеясь найти Равин раньше, чем она снова сделает что‑ нибудь такое, в результате чего ее жизнь подвергнется опасности.

Когда он добрался до своего офиса, сердце бешено колотилось в груди. В ноздри ему ударил смешанный запах горелого дерева и резины. Нику даже показалось, что он чувствует запах обожженного тела, но, вероятно, это была игра его воображения.

Фасад здания был почти не поврежден, но внутри, там, где раньше находилось рабочее место Ника, зияла дыра. Он облегченно вздохнул, когда увидел внутри Равин.

– Можешь объяснить мне, что, черт возьми, происходит? – спросил он.

Она пожала плечами.

– У меня было видение. Ты никак не связан с Техасом? Ник покачал головой.

– Нет. А что?

– Я хотела узнать, может, он? … – Она задумалась.

– Что именно ты видела?

– Адрес в Гарленде. Это рядом с Далласом.

Ник не знал, верить ли ее интуиции, но он был свидетелем того, как она спасла похищенного мальчика, к тому же сейчас он был не очень занят. Он взял Равин за руку, потянул к двери и спросил:

– Ты готова ехать?

Девушки были стройные и загорелые, как и все участницы группы поддержки, на них были короткие юбки, которые развевались и открывали подобранные в тон трусики. Джей был достаточно далеко, чтобы они заметили его, но достаточно близко, чтобы слышать их пронзительные голоса, выкрикивающие нелепые слова.

Он выделил одну из них. Она была единственной брюнеткой в группе. Она была иной, а сегодня его как раз привлекали " иные". Девушка напоминала ему Равин, хотя, конечно, была помоложе и поэнергичней. Он знал, что ему нужно делать. Девушка была слишком юной и не совсем такой, как он обычно выбирал, но, видно, так распорядилась судьба, раз он проезжал мимо этой школы, решив немного развеяться.

День был прохладный, и девочкам в таких откровенных костюмах на улице должно было быть холодно. Он видел гусиную кожу на их упругих молодых ногах. Джей почувствовал, как наливается его пах, и откинулся на сиденье, надеясь… Но нет, физическое желание было просто фантомом. Как боль в ампутированной конечности. Это было призрачное чувство, и он ничего не мог с этим поделать. Даже если бы в его распоряжении были все шесть сексапильных обнаженных девчонок, молящих о пощаде и напуганных своими ночными кошмарами…

Джей покачал головой. Соблазнительная, невероятно красивая, вселяющая страх стерва Равин Скилер заплатит. Жизни ее сестры оказалось недостаточно. Он заставит ее заплатить, заставит просить пощады и кричать от страха. Но сначала он потренируется на этой брюнетке из группы поддержки. Это будет прелюдией к его следующим действиям.

Он понаблюдал еще некоторое время, пока не закончилась репетиция. Затем проследил за брюнеткой, которая направилась к черному " шевроле камаро".

К ней в машину сели две девушки из ее группы, обе блондинки. Проклятье, она была в окружении подруг. Но ничего страшного. Джей сел за руль своей машины, не спуская глаз с " камаро". Когда‑ нибудь брюнетка должна оказаться одна. Он подождет. Он терпеливый.

ГЛАВА 35

Они приехали в Гарленд еще засветло. Равин указала на квартал почти одинаковых домов среднего класса, с аккуратными газонами.

Когда он нашел нужный номер дома, то припарковался возле него на обочине. Растение с багряными, похожими на ягоды цветами обвивало небольшой фонтан, расположенный на другой стороне миниатюрного газона. Серебристый кадиллак был припаркован на подъездной площадке.

– Не похоже на дом чудовища, – спокойно сказала Равин.

– Так обычно и бывает.

– И что теперь?

– Ты останешься в машине. Я постучусь в дверь и все проверю.

Равин покачала головой, прежде чем он закончил предложение.

– Я пойду с тобой. Я приехала в такую даль и теперь не остановлюсь.

Ник тяжело вздохнул.

– Если человек, который пытался разделаться с тобой, находится здесь, я не хочу, чтобы мне пришлось беспокоиться о твоей безопасности. – Он потянулся к дверной ручке. – Ты остаешься в машине.

Равин схватила его за руку.

– Пожалуйста.

Он посмотрел на ее руку, схватившую его за рукав. Даже через ткань он почувствовал невыносимый жар от ее прикосновения. Близость Равин мешала ему сосредоточиться, мешала дышать. Ник не мог позволить ей находиться рядом, когда он сам не знал, с чем ему придется столкнуться. Он чувствовал, что, если она пойдет с ним, все может закончиться очень плохо.

Положив руку ей на запястье, он заглянул в глаза Равин.

– Не знаю, заметила ли ты, но я все больше беспокоюсь о тебе. – Ник посмотрел вниз и провел большим пальцем по мягкой коже ее пальцев. – Из‑ за ошибки, которую я допустил, с твоей сестрой произошло несчастье. Я не прощу себе, если… – он прочистил горло и поднял на нее глаза, – если с тобой тоже что‑ нибудь случится. Оставайся в машине.

Ник открыл дверь и, не оглядываясь, направился к дому. Нащупав в кобуре " беретту", он потянулся к дверному звонку и вдруг услышал позади себя шум. Он резко повернулся, одновременно вытаскивая пистолет.

– Господи, Равин. – Дрожащей рукой он засунул пистолет обратно. – Ты что, ничего не слышала? Стой, по крайней мере, за мной.

Она встала за его спиной, и Ник позвонил в дверь. Из дома доносились какие‑ то звуки – по телевизору шло игровое шоу. Через некоторое время из‑ за закрытой двери раздался женский голос.

– Кто там?

– Я детектив, мэм. Я хотел бы задать вам несколько вопросов. Не могли бы вы открыть дверь? – Ник приложил свой полицейский значок к дверному глазку в надежде, что она не будет изучать его слишком тщательно.

Дверь открыла аккуратно одетая женщина лет шестидесяти в очках в черной оправе. Ее седые волосы были собраны в хвост на затылке. На ней были джинсы, белая блузка с длинными рукавами и жилет в зелено‑ золотистую клетку. Не зная ее имени, Ник почувствовал себя неловко. Он решил начать экспромтом.

– Мы расследуем серию ограблений в Оклахома‑ Сити, – сказал он ей после того, как она пригласила его и Равин в безупречно чистую и со вкусом обставленную гостиную. – Письмо с этим адресом было обнаружено на месте преступления, но имя было стерто. Конверт был изорван в клочья, и мы смогли разобрать только адрес. Мы разыскиваем всех и вся и хотели бы поговорить с вами немного, миссис…

Она посмотрела на него с подозрением.

– Звучит очень неправдоподобно.

– Да, это точно, – вставила Равин. – Но у нас нет никаких зацепок, ничего. Поэтому мы хватаемся за любую соломинку.

Женщина кивнула.

– Ясно. Я Кей О'Коннел, и я понятия не имею, почему конверт с моим адресом оказался на месте преступления. – Она засмеялась. – Я вдова, живу одна, мне шестьдесят пять лет, и я никого не грабила за… о, я не знаю даже, за сколько лет.

Ник улыбнулся женщине и краем глаза взглянул на Равин. Наверняка на этот раз она ошиблась. Он пытался придумать, о чем бы еще спросить миссис О'Коннел, но тщетно. Он уже собирался поблагодарить женщину и попрощаться, когда Равин заговорила снова.

– Как умер ваш муж?

Миссис о'Коннел взглянула на девушку.

– Зачем вам это?

Равин пожала плечами.

– Просто захотелось узнать.

Женщина прочистила горло и посмотрела на руки, лежавшие на коленях.

– Три года назад мой муж попал в автокатастрофу. Он умер вскоре после того, как его привезли в больницу. – Она подняла голову, глаза ее были влажными. – Я даже не успела проститься с ним.

– Извините, – тихо сказала Равин. Этот ответ был совершенно не таким, как она ожидала.

– Он был хорошим человеком. Я скучаю по нему каждый день. Знаю, что все произошло мгновенно, но… – Она печально улыбнулась. – Он был любовью всей моей жизни.

– Спасибо, миссис о'Коннел. – Ник встал. Они и так огорчили эту женщину, и все зря. – Не будем больше вас отвлекать. До свидания.

Равин тоже поднялась, но когда миссис О'Коннел проводила их до двери, девушка повернулась к ней.

– Ваш муж был донором органов? – спросила она.

Женщина перевела взгляд с Равин на Ника и обратно.

– Да, был. А что?

Пульс Ника участился. Он понял.

– А вы знаете имя хотя бы одного из тех, кому были пересажены его органы? – спросила Равин. – В частности, человека, которому пересадили его сердце?

Лицо миссис О'Коннел напряглось, и ее подозрения возобновились. Она покачала головой.

– Эта информация конфиденциальна. Простите, но я думаю, что вам лучше уйти.

Ник положил руку на спину Равин.

– Извините еще раз, миссис О'Коннел. Спасибо, что уделили нам время.

Женщина кивнула, но ничего больше не сказала.

Было уже совсем темно. На подъездной аллее Равин остановилась возле кадиллака и повернулась к Нику. Лампа сигнализации над дверью гаража освещала часть ее лица.

– Вот оно, – мягко сказала Равин. – Убийце пересадили сердце. Теперь понятно. Лекарство… прозвище Железный Дровосек… мои видения. Мы должны выяснить его имя. Нужно добраться до списка доноров.

– Это практически невозможно, – пробормотал Ник, в то же самое время перебирая в памяти людей, которые были ему должны. Этот список был очень коротким. И ни у кого из его " должников" не было доступа к этой информации.

Равин скрестила руки на груди и покачала головой.

– Мы подобрались очень близко и не можем сдаться.

Она наклонилась над машиной миссис О'Коннел, и Ник увидел, как напряжено тело Равин. Затем девушка неожиданно отошла от кадиллака, покачнулась и схватилась за голову.

– Равин? – Ник подошел и обнял ее за плечи, но она высвободилась. Ее руки опустились к шее, и она издала сдавленный звук. – Равин! – Он снова попытался прикоснуться к ней, но она упала на колени, безумно глядя перед собой.

– Я вижу его! – Слова с трудом вырвались из ее сдавленного горла. – Я вижу его имя. Я знаю… Знаю, где он живет.

Она подняла на Ника глаза, и он увидел ужас в их изумрудной глубине. Равин убрала руки от шеи и произнесла вселяющим дикий ужас голосом:

– Она у него, мы опоздали. Она скоро умрет.

ГЛАВА 36

Ник схватил Равин за плечи, на этот раз не позволяя ей вырваться, и заставил ее подняться. Он тряс ее, глядя ей в лицо.

– У кого? Кто она?

– Я не знаю, но она в опасности. В большой опасности.

Ник внезапно отпустил Равин, вытащил из кармана телефон и, набирая номер оклахомского отдела расследования убийств, сказал:

– Назови мне его имя, адрес. Мы возвращаемся, но дорога займет более трех часов. Полиция тем временем сможет все проверить.

Равин кивнула и назвала ему данные, которые каким‑ то образом получила.

Когда они сели в машину и понеслись к главной магистрали, Ник набрал номер.

– Харрис, – ответил голос в трубке.

" Замечательно".

– Харрис, это Ник Лазитер.

– Что тебе надо?

– У нас есть зацепка. Мне нужно, чтобы ты…

– У нас есть зацепка? Кем ты, черт побери, себя считаешь? Ты больше не полицейский, старина.

– Черт возьми, Харрис, просто выслушай меня! Погибнет человек, если ты не выслушаешь. Мне нужно, чтобы ты проверил Джея Халека. – Он назвал Харрису адрес. – Сейчас же поезжай туда. – А потом, подумав, что это может удовлетворить болезненное самолюбие Харриса и заставит его поторопиться, добавил: – Пожалуйста!

– Понял, – сказал Харрис.

Ник до предела разогнал машину, все время с беспокойством поглядывая на Равин. Она застыла рядом на сиденье, уставившись в темноту и крепко сжав руки на груди.

Через полчаса, когда тишину нарушил телефонный звонок, она подпрыгнула.

– Мы все проверили, – произнес Харрис. – Там чисто. В доме никого нет. Вообще ничего подозрительного. Мы проверили по базе данных, этот парень врач. Очень уважаемый. Я не знаю, откуда у тебя такая информация, но он не убийца.

Ник отключил телефон и пересказал разговор Равин.

Она неистово замотала головой.

– Они ошибаются. Это он! Я знаю, что это он, а девочка скоро умрет! – Она стукнула кулаком и откинулась на сиденье. – Быстрее! Если они не хотят ничего делать, значит, действовать должны мы. Быстрее, Ник, пожалуйста!

Не зная, верить ли ей, Ник, тем не менее, увеличил скорость. Равин могла ошибаться, но куда лучше ошибиться и потерять немного времени, чем проигнорировать ее слова и не спасти человека.

Дом, на который указала Равин, был гораздо богаче того, который они только что покинули. Здание, стоявшее в стороне от дороги, казалось, излучало изящество и элегантность. По обе стороны от входа возвышались высокие белые колонны, большие окна дома выходили на искусно украшенный газон.

Ник не стал парковать машину у входа, не желая привлекать внимание, поэтому остановился на обочине. Он знал, что Равин будет с ним спорить, но все равно сказал:

– Оставайся здесь.

Девушка повернула ручку и вышла из машины раньше него.

– Ты с ума сошел.

Она зашагала прямо через газон, и Ник бросился догонять ее.

– Ты хоть понимаешь, что делаешь? – Он схватил ее за руку и повернул к себе лицом.

Равин вырвалась. Страдание отразилось на ее лице, когда она хрипло прошептала:

– Я не смогла спасти свою сестру. Может быть, смогу спасти кого‑ то другого.

Она двинулась дальше, но Ник снова ее остановил.

– Ты не можешь просто так подойти к двери и столкнуться с этим парнем. Мы же не полицейские с ордером. У нас нет ничего, кроме подозрения. Притормози и стань за мной. Я возьму все на себя, и, может быть, обойдется.

– Ты мне не веришь, – пробормотала Равин.

– Что?

– Ты соглашаешься со мной, но на самом деле не веришь, что убийца здесь, так ведь?

Ник покачал головой и тяжело вздохнул.

– Я не знаю, во что верить. То, что я недавно узнал, то, что я видел… Скажем так, сейчас я хочу играть один. Тем не менее мы должны все сделать правильно. Пойдем. – Он вытащил " беретту", взял Равин за руку и, как только они подошли к двери, встал перед девушкой.

В доме было темно и тихо. Слишком тихо. Все было окутано безмолвием.

Ник постучал в дверь, удерживая Равин позади себя и приготовив оружие. Когда никто не ответил, он жестом велел ей следовать за ним и зашагал вокруг дома в поисках другого входа.

Равин остановилась возле окна с восточной стороны дома. Ник поспешил к ней.

– Пойдем, – прошептал он. – Попробуем войти через заднюю дверь.

Она покачала головой и опустилась на колени. Когда она подняла к нему лицо, луна осветила ее щеки.

– Он здесь. Мы должны войти сейчас же.

Ник вздрогнул. Рука, державшая пистолет, онемела. Равин почувствовала это раньше, чем послышался пронзительный крик: внутри кого‑ то пытали.

ГЛАВА 37

Брюки на коленях Равин намокли, но, не обращая на это внимания, она сильно дернула окно подвала. Она могла открыть его по‑ другому, но боялась привлечь внимание маньяка. Неужели Ник так ошеломлен, что не готов спасти девушку? Или, может быть, он слишком беспокоится за собственную жизнь?

Равин задумалась. Ник наклонился и поднял ее на ноги. Прицелившись в засов, он выстрелил, затем открыл окно и метнулся внутрь. Равин поспешила за ним.

Подвал был переоборудован под гостиную. Возле одной стены стоял телевизор и стереосистема. Напротив был диван, над которым висела картина. На ней была во весь рост изображена суровая пятидесятилетняя женщина в ярком розово‑ лиловом костюме. Остальная часть комнаты находилась в тени, за исключением центральной части, где яркая лампа светила прямо на стол. Операционный стол. Совсем юная девочка, накрытая до шеи голубой простыней, лежала на столе. Ее глаза были закрыты.

Стоявший рядом с ней мужчина поднял голову. Его лицо частично скрывала хирургическая маска, но Равин знала, что это был он. Ее враг. Он взял скальпель.

Ник навел на него пистолет.

– Положи скальпель и отойди. Сейчас же, – приказал он. Мужчина сощурил глаза, словно улыбался под маской.

– Если я отойду, девочка умрет. Видите ли, я вовсе не ее мучитель, я ее спаситель.

– Отойди в сторону, черт возьми, – скомандовал Ник.

Доктор покачал головой и не двинулся с места. Но скальпель не опустил.

– Я уже вскрывал и зашивал ее дважды. – Он взглянул на кардиомонитор, стоявший рядом с ним. – Сейчас ее состояние стабильно, но надолго ли? Если я ее не зашью, она умрет.

Девушка застонала, и ее веки задрожали. Пистолет Ника дрогнул, и он пробормотал:

– Боже мой! Она в сознании? Она чувствует, что ты делаешь, чертов псих?

Железный Дровосек снова прищурился.

– Я предпочитаю " гениальный псих", но как вам будет угодно. – Он посмотрел на свою жертву. – Она еще не пришла в сознание, но была в сознании несколько минут назад. Теперь нужно подождать, пока не перестанет действовать анестезия. Если ты действительно хочешь спасти ее, тебе нужно отойти и позволить мне закончить работу. Мне нужно ее зашить.

Странный блеск появился в этих сумасшедших глазах, и лоб мужчины покрылся потом.

– Она была на пороге смерти, а я ее вытащил. Дважды! Большую часть времени она не чувствовала боли. – Он пожал плечами. – Но что была бы за радость, если бы я не слышал ее крика? Конечно, если бы было слишком много боли, она бы умерла. Но этого не случилось. По крайней мере, еще не случилось. – Он вздохнул с сожалением и покачал головой. – Сейчас, когда вы явились так некстати, может, вообще не случится. Но я был удовлетворен и, если честно, не хочу умирать. Поэтому я сделаю, как ты хочешь, дам этой девчонке обезболивающее, зашью ее и спасу ей жизнь. Затем ты можешь меня забрать, чтобы я прошел судебные формальности, прежде чем они признают меня сумасшедшим и запрут на всю жизнь, предоставив вспоминать удовольствия прошлых лет.

Его взгляд устремился на Равин.

– Я хочу, чтобы ты знала, моя дорогая. Ты была самым волнующим из всех моих экспериментов. Я надеялся, что ты будешь моей в последний раз… здесь. – Он посмотрел на стол. – Этого не произошло. Но то, что ты здесь и наблюдаешь за моей последней сценой, почти как награда.

– Что с тобой не так, черт побери? – Равин почти шептала.

Она знала, что вопрос был неуместным, но, тем не менее, задала его.

– Со мной? – В глазах Железного Дровосека появилось новое выражение, под бездушной маской мелькнула его душа, задетая за живое. – Это не я. Я стал жертвой, получившей чужое сердце. У меня нет собственного сердца, поэтому я не виноват.

– Боже мой, да ты не в своем уме, – сказал со злостью Ник. – Пересаженное сердце не имеет никакого отношения к твоей злости. Ты осуждаешь человека, который спас тебе жизнь, отдав свое сердце? Сердце, которое могло бы достаться кому‑ то более достойному? Кому‑ то, кто заслужил жить?

Железный Дровосек пожал плечами.

– Полагаю, мы говорим впустую. Сейчас я должен вернуться к своей работе.

Он отвернулся, как будто Ник не держал пистолет, направленный на него. Взяв шприц, Железный Дровосек наполнил его прозрачной жидкостью и ввел иглу в вену девочки. Ее веки перестали дрожать, и стон прекратился. Железный Дровосек наклонился и начал накладывать шов на ее разрезанный живот.

Взглянув на Ника, Равин увидела нерешительность на его лице. Увести его сейчас, при этом рискуя погубить девочку? Или позволить ему закончить, тоже рискуя, что он убьет ее, да еще, возможно, и сбежит?

Равин боролась с сильным желанием положить конец этому ужасу. Она могла бы попытаться убить его и спасти девочку, но не была уверена в успехе. К тому же она никогда не применяла свою силу, чтобы лишить кого‑ то жизни. Что, если она ошиблась и только навредит девочке, пытаясь спасти ее? Нет. Равин не могла этого допустить. Бабушка советовала ей довериться Нику, и она последует ее совету. Ник выведет их отсюда живыми. Пусть он простой смертный, но он спасет их. Она должна верить.

Ник уверенно держал пистолет в руке, направляя его на Железного Дровосека. Он переводил взгляд с маньяка на жертву и обратно. В комнате воцарилась тишина, лишь было слышно, как работает кардиомонитор.

– Все, – объявил Железный Дровосек, наложив последний шов.

Он повернулся к ним лицом, и слишком поздно Равин поняла, что он больше не держал скальпель. В его руках было что‑ то другое.

Мозг Равин заметил оружие за полсекунды до того, как она увидела вспышку и услышала свист пули, пролетевшей мимо нее. Девушка увернулась. Ник упал, и она выкрикнула его имя. Обернувшись назад, она увидела, что Железный Дровосек опустил маску и широко улыбался. Он все еще держал свой пистолет и, посмотрев на неподвижное тело Ника, сказал:

– Не такой уж он и сильный, да?

Железный Дровосек начал медленно приближаться к Равин.

– Не принимай близко к сердцу. Я знаю, на что ты способна, но больше этого не случится. Меня поддерживает твой старый друг, а он заверил меня, что ты больше не нападешь на меня. Он сказал, что ты и твои друзья слишком слабы. А еще он сказал мне, что я могу контролировать тебя с помощью наркотиков. – Железный Дровосек вытащил из кармана халата шприц.

– Ты его убил. – Голос Равин дрожал, слезы мешали ей говорить.

Ее бил озноб, сердце бешено колотилось. Девушка почувствовала, что ее охватил приступ гнева. Она знала, что сейчас собирается сделать, и не могла себя контролировать. И все‑ таки ей нужно взять себя в руки, чтобы сохранить свою силу и помочь Нику. Возможно, он не умер и она еще сможет его спасти.

Равин напрягла всю свою волю, но рука все равно поднялась и пальцы устремились на врага. Железный Дровосек был всего в нескольких шагах от нее, она знала, что сейчас произойдет, но не могла остановиться. Он посмотрел ей в глаза, и у него расширились зрачки.

– Ты не посмеешь! – завизжал он. – Он говорил мне, что ты не сможешь навредить мне! Ты уже сделала это и поплатилась! Ты не нарушишь закон еще раз. Он обещал, что ты не навредишь мне!

Равин перевела взгляд на портрет суровой женщины. Мать. Демон Джея Халека. Источник его страха. Пора положить конец его невзгодам.

– Я и не буду, – ответила Равин. – А вот она это сделает.

Железный Дровосек ринулся вперед. Равин взмахнула рукой и указала на картину. Синие искры исходили от кончиков ее пальцев, и темная комната наполнилась ослепительным синим светом.

– Ты тупой, безвольный придурок! – Сердитый глубокий женский голос эхом пронесся по комнате.

Железный Дровосек качнулся, и из его груди вырвался мучительный крик.

– Нет, нет, нет!

Он отвернулся и застонал, когда призрак медленно приблизился к нему. Шелковый розово‑ лиловый костюм шуршал при каждом движении. Женщина протянула старую тощую руку к своему сыну, а затем откинула голову и засмеялась от удовольствия.

– Ты должен быть наказан, мой непослушный мальчик. Я слишком долго ждала. Ты должен быть наказан!

Для Железного Дровосека это было слишком. Прежде чем Равин повернулась и опустилась на колени рядом с Ником, она увидела, как преступник засунул пистолет себе в рот. На этот раз звук выстрела был не таким громким, но красные брызги на стене позади него подтверждали его смерть.

Равин пристально посмотрела на Ника. Темно‑ красная кровь струйками вытекала из его груди на пол. Она прошептала его имя.

Его лицо было белым как мел, но веки медленно открылись.

– Я… Как девочка?

Равин сдержала слезы.

– С ней все в порядке. Ее состояние стабильно. Сейчас тебе…

Он покачал головой.

– Железный Дровосек?

– Он мертв. – Она вздохнула. – Не разговаривай. Держись, я звоню 911.

Его губы растянулись в улыбке, которая больше походила на гримасу.

– Слишком поздно, малыш. Все плохо. Видишь, сколько крови я потерял? Но мы сделали это, Равин! Мы поймали его. Мы поймали Железного Дровосека. – Ник закашлялся, и, будто в подтверждение его слов, новый поток крови вытек из его раны.

– Еще не поздно, – в слезах настаивала Равин. – Ты не можешь умереть, Ник. Черт возьми, Ник, ты не можешь умереть!

Он поднял на нее глаза.

– Смерть не такая уж и плохая. Вот медленная смерть – это ужас.

Его лицо застыло. Он замер.

ГЛАБА 38

– Нет! – Панический страх сдавил горло Равин. У нее заболело в груди.

Она не могла позволить Нику умереть. Не могла его потерять. Она любила его.

Онемевшими пальцами она нащупала в кармане его пиджака телефон, но тут же остановилась. Он не дотянет до больницы. Ник умирал на ее глазах. Она должна помочь ему. Но если она это сделает, он, вне всяких сомнений, поймет, кто она такая. Ее секрет будет раскрыт, и она не знала, что произойдет потом.

Но это не имело значения. Равин не могла позволить Нику умереть. Она справится с последствиями, какими бы они ни были.

Закрыв глаза, она откинула голову назад и прикоснулась к его ране. Энергия прошла по венам от головы к ее сердцу. Равин почувствовала, как поток энергии проходит сквозь нее так же, как кровь, вытекавшая из груди Ника. Девушка задрожала, и в комнате загремел гром. Синие отблески появились на стенах и на потолке, а также над лежавшим навзничь Ником.

Равин посмотрела на него, выставив вперед руки, липкие от его крови. Верхняя часть его тела конвульсивно подергивалась, затем поднялась на несколько сантиметров от пола и снова опустилась, но кровотечение стало уменьшаться и постепенно исчезло, как будто его никогда и не было. Отверстие в груди закрылось, и лицо Ника снова приобрело нормальный цвет.

Равин, прихрамывая, отошла. Легкое покалывание в теле переросло в жгучую боль. Она с трудом набрала в легкие воздуха и попыталась подавить сильную дрожь в конечностях. Дыхание Ника стало ровным. Он мог прийти в себя в любую секунду. Ей нужно было спешить.

Она достала его телефон и набрала 911. Не называя своего имени, сообщила о раненой девочке и об их местонахождении. Поднявшись на ноги, Равин какое‑ то время постояла, пытаясь унять дрожь в ногах. Затем пристально посмотрела на Ника и медленно направилась к двери.

– Прощай, – прошептала она.

Поднялась по ступенькам наверх и исчезла в темноте.

Ник открыл глаза, некоторое время не понимая, где находится. Потолок был незнакомым, к тому же сейчас он туго соображал из‑ за ужасной боли в голове. Наверняка он потерял сознание, наверняка…

Вдруг он вспомнил и привстал, в то же время услышав вой сирен. Он оглянулся и увидел безжизненное тело маньяка. Белые стены за Железным Дровосеком и его зеленый медицинский халат были забрызганы кровью, частичками костей и серого вещества. От его макушки ничего не осталось.

Неужели Равин…

Нет. Ник увидел руку, все еще державшую пистолет, и понял, что произошло. Но здесь был только он, Ник, труп и раненая девочка. Равин исчезла.

– Никому не двигаться, полиция! – Послышался топот ног на ступеньках подвала и треск рации.

Ник поднялся и столкнулся лицом к лицу с Карлосом Мангиа и Скоттом Харрисом. Кайл Блэк шел за ними. Воздух был наполнен запахом крови и смерти. Послышался слабый стон девочки на операционном столе.

– Я мог бы и догадаться, – презрительно улыбнулся Харрис. – Ты жалкий сукин сын. Что ты, блин, наделал?

Ник посмотрел на Мангиа.

– Уйми своего пса, или я заявлю на него.

Карлос протянул руку и опустил оружие Харриса.

– Остынь, Скотт. Ты же знаешь, он не наш человек.

Ник покачал головой.

– Вот ваш человек, – бросил он, указывая на тело Железного Дровосека. – Но он уже выполнил вашу работу вместо вас. Убил себя. Как она? – спросил Ник у работников " скорой помощи", переносивших девочку в машину.

Высокий санитар пожал плечами.

– На данный момент состояние стабильное. А там посмотрим.

– Спасибо. – Ник снова повернулся к полицейским. – Давайте закончим с этим.

– Как ты здесь оказался? – спросил Мангиа.

– У меня были кое‑ какие подозрения. Позвонив Харрису и сообщив ему информацию, я направился сюда.

– Ты звонил Харрису? – Мангиа бросил взгляд на своего напарника. – Лазитер звонил тебе?

Харрис изменился в лице.

– Какая‑ то сказка о зацепке. Я все проверил и выяснил, что парень был врачом… – Он нервно понизил голос, оглядывая окружавшую их кровавую смесь.

– Сукин сын, – сквозь зубы процедил Мангиа. – Что еще? – спросил он Ника.

Ник рассказал, что случилось потом, отвечая на вопросы Мангиа быстро и лаконично и в то же время ища глазами Равин. Он не только хотел узнать, что произошло. Ему нужно было убедиться, что с ней все в порядке. Ник был в отчаянии, ему просто необходимо было ее увидеть.

Лазитер не сказал о том, что Железный Дровосек в него стрелял. Он даже не был уверен, произошло ли это на самом деле, хотя вспомнил все в ярких деталях. Но все это казалось абсурдным, потому что он был цел и невредим. Ник не хотел, чтобы все подумали, будто он был пьян. В последнее время он не брал в рот ни капли спиртного.

– Ты можешь идти, – сказал ему детектив Мангиа после того, как Ник дал показания.

– Черта с два! – выругался Харрис. – Ты ведь ему не веришь, правда? Не находишь ли ты странным то, что он оказался в гуще событий с самого начала этого дела? – Он повернулся к Нику и вытащил наручники. – Ты арестован.

Мангиа вздохнул.

– Убери, Скотт. Лазитер оказался в гуще событий, потому что он ведет расследование. Ник частный детектив, и он сделал то, что не смогли сделать мы вдвоем. По сути дела, он попросил тебя проверить этого парня, но ты ничего не узнал. Эту девочку чуть не убили. Помнишь? – Мангиа бросил на Ника унылый взгляд. – Так что, можно сказать, он герой.

– Герой? – прохрипел Харрис. – Он конченый алкоголик и чертов убийца! – Полицейский бросил наручники и вытащил пистолет, направляя его на Ника. – Ты не сядешь в тюрьму, ублюдок, ты умрешь.

Ник поднял руки и повернулся к разъяренному детективу.

– Успокойся. Давай поговорим.

– Прекрати, Скотт. – Мангиа достал свое оружие и направил на своего напарника. – Не заставляй меня делать то, чего я не хочу.

– Что? – Харрис заметался. И закричал с пеной у рта, как раненый зверь: – Ты принимаешь его сторону, а не мою? Я ведь твой напарник! – В это время послышался топот шагов на ступеньках и Ник краем глаза увидел, как в подвал вошли два человека в форме.

– Что за… – сказал один из них.

Взгляд Харриса метнулся к лестнице.

– Вы все против меня. Вы все считаете его святым, блин? Он пытался в меня стрелять. Пытался лишить меня жизни из‑ за какой‑ то маленькой чокнутой шлюхи!

Ник осторожно подкрался ближе к Харрису, пока тот переводил безумный взгляд с полицейских на Карлоса и обратно.

– Я всех вас убью к черту! – Дрожащими руками Харрис направил оружие на копов, стоящих на лестнице. Ник ринулся вперед, и пистолет выстрелил. Пуля едва не задела полицейских, замерших от изумления.

– Отстань от меня! – задыхаясь от гнева, завопил Харрис в лицо Нику. Он дергался и сопротивлялся, как припадочный.

Детектив Мангиа выругался и, присев, защелкнул наручники на запястьях своего напарника, как только Ник отошел от него. Затем Мангиа взглянул на Ника.

– Парень не в себе. И уже давно, но я не обращал внимания. Но больше я не могу закрывать на это глаза.

Харрис барахтался под ним, выкрикивая проклятия, его лицо исказилось от ярости. Блэк не верил своим глазам.

– Бог ты мой! Скотт чуть не убил копа, – медленно произнес он.

– Лечиться ему надо, – сказал Ник.

Мангиа кивнул.

– Да, ему действительно нельзя ходить на свободе. – Он положил руку Нику на плечо. – Спасибо. Ты спас наши задницы.

Ник пожал плечами.

– Я спасал свою собственную.

– Да, точно. – Мангиа мрачно улыбнулся и заставил своего напарника подняться.

Харрис посмотрел на Ника.

– Это еще не конец, – сказал он. – Ты пожалеешь. И очень.

Блэк уставился на друга, качая головой.

– Что, черт возьми, с тобой произошло?

Харрис опустил голову и, съежившись, уставился в пол. Его грудь часто вздымалась.

– Пошли. – Мангиа потащил его к выходу, а полицейские, все еще неподвижно стоявшие на лестнице, отошли в сторону, позволив им пройти.

Блэк подошел к Нику и протянул ему руку.

– Извини, приятель. Я не за того тебя принимал. Я просто слышал, что рассказал мне Скотт, и… – Он, сконфузившись, замолчал.

Ник секунду посмотрел на руку копа, прежде чем пожать ее.

– Все нормально.

– Ты же еще в оперативной группе? – спросил Блэк.

Ник пожал плечами.

– Мне нужно уладить несколько дел. А там посмотрим.

Блэк кивнул.

– Просто дай мне знать.

Ник поднялся по ступенькам, проходя мимо полицейских, бормотавших слова благодарности, и скрылся за дверью.

Несмотря на то что в первую очередь он хотел найти Равин, ему нужно было выполнить еще одно важное задание.

Отъехав, Ник набрал номер Фила Бодински.

– Мы поймали его, – сказал он, как только Фил поднял трубку.

– Что? – В голосе Фила было нерешительное ликование, словно ему сказали, что он выиграл в лотерею, но необходимо еще раз проверить номера. – Вы поймали Железного Дровосека?

– Да. Он мертв.

– Что? Кто он?

Ник не хотел обсуждать это сейчас. Он едва ли сможет сосредоточиться на разговоре и рассказать все подробности.

– Почему бы нам не встретиться в моем офисе на следующей неделе? Там я все тебе объясню. Я просто хотел, чтобы ты знал, что все закончилось. Наконец‑ то все закончилось.

– Я не… – Фил сглотнул. Когда он продолжил, в его голосе слышались слезы: – Я не знаю, как тебя благодарить. Теперь Линдси наконец‑ то сможет обрести покой.

– Ты тоже, Фил.

На другом конце линии послышался тихий смех.

– Да, покой. Может быть, не счастье, но покой – тоже хорошо.

ГЛАВА 39

Равин опустилась на диван. Она почти не чувствовала своего изнуренного тела, вся энергия вышла из нее. Она откинула голову назад и сделала глубокий вдох. На глаза наворачивались слезы, но она сдерживала их. Все закончилось. Психопат был мертв, а с Ником уже все хорошо. Она могла жить дальше.

Но это была жизнь без сестры и Ника. А Кейни? Равин знала, что он приложил руку ко всему этому. Она также знала, что он еще не закончил то, что запланировал. Но сейчас она не могла об этом думать. Не сегодня. Она была истощена.

Равин не сразу поняла, что задремала, пока не услышала стук, разбудивший ее. Кто‑ то стоял за дверью. Кейни? Нет, стук был не в его стиле. Даже такой решительный, как сейчас.

Качаясь, она подошла к двери. На крыльце стоял Ник. Он прошел мимо нее. Равин закрыла дверь и повернулась к нему. Она же понимала, что он поедет за ней.

– Что случилось? – спросил он слабым голосом и сжал челюсти, с трудом сдерживая эмоции.

Равин пожала плечами, не в силах сделать что‑ то еще.

– Что ты имеешь в виду? Ты был там. Железный Дровосек застрелился. С девочкой все хорошо?

– Да. – Ник пристально посмотрел на Равин. – Я имею в виду, что случилось со мной? Он стрелял в меня.

Она засмеялась, но даже ей самой этот смех показался неестественным.

– Стрелял в тебя? А кажется, что ты в порядке.

– Я знаю. Именно этого я и не могу понять. Я очнулся и… – Он провел рукой по волосам. – Господи, я не знаю. Все так запуталось.

– Ничем не могу тебе помочь, Ник. Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

Он посмотрел на нее, и теперь недомогание исчезло. Вместо него появилось… желание? Разве не это она увидела в его глазах? Хотел ли он ее так же сильно, как и она его?

Ник сделал шаг ей навстречу, но она невольно отступила назад.

– Нет, – прошептал он. – Не убегай.

– Я не убегаю. Чего ты хочешь? – спросила Равин.

Он сделал еще шаг и провел рукой по ее щеке.

– Чего я хочу? – Он покачал головой. – Того же, чего хотел с той минуты, как увидел тебя.

Она закрыла глаза. Это не должно случиться. Но, даже когда эти мысли пронеслись в ее голове, она потянулась к нему, скользнула в его крепкие объятия.

– Равин…

Ее имя было стоном, вырвавшимся из глубины его души. Рука Ника скользнула от ее щеки к затылку. Она открыла глаза. Его губы были совсем рядом. Их взгляды встретились, и он понял, что она сдалась. Ник наклонил голову и коснулся ее губ. Равин застонала и снова закрыла глаза, когда он притянул ее к себе.

– Ник, – выдохнула она.

Его поцелуй был страстным и горячим. Язык исследовал ее губы, и Равин приоткрыла их, вздрогнув от дикого, болезненного желания, более сильного, чем любое заклинание, с которым она когда‑ либо сталкивалась.

Он нежно провел рукой вдоль ее спины, затем опустился ниже, к бедрам, наполняя ее своим желанием. Тепло разлилось по ее телу, соски затвердели, и она почувствовала внизу живота жаркую волну наслаждения. Равин больше не могла с этим бороться: она хотела Ника – и к черту последствия. Сейчас ничто не имело значения, кроме его ласк, даже если это были ласки смертного.

Равин почувствовала, как что‑ то изменилось в Нике, как напряглись его мышцы под ее руками, исследующими его тело. Он поднял голову и, застонав, поцеловал ее. Не выпуская ее из объятий, Ник закрыл глаза, прерывисто дыша в унисон с ударами ее сердца.

– Что‑ то не так? – прошептала Равин, чувствуя дрожь и не зная, от его или от ее тела она исходила.

Он покачал головой.

– У меня не было… с тех пор как Энни… Я не был с…

Ошеломленная, она дрожащей рукой откинула волосы с лица.

– Но ты…

Тогда она поняла, как сильно могут навредить ее знания. Несмотря на то что Ник избавился от чувства вины за смерть своей жены, он не мог заняться любовью с Равин без ощущения, что изменяет Энни.

– Ты не изменяешь ей, – мягко произнесла Равин, обхватив руками его лицо. Ник открыл глаза и пристально посмотрел на нее. – Энни ушла, но ей бы хотелось, чтобы ты был счастлив. Ты не предаешь ее.

Он улыбнулся и покачал головой – конечно, она не поняла.

– Нет. Дело не в этом. Просто… – Опустив руки, он смутился и отошел. – Это было очень давно. – На его лице отразилось страдание. – Я не хочу разочаровать тебя.

– О! – Это все, что смогла сказать Равин.

Ник просто боялся не дать ей того, что она заслуживает. Ее любовь к нему только усилилась, наполняя ее одновременно радостью и страхом. Она любила его – это была правда. Простого смертного. Такие чувства были опасны и запретны, но Ник Лазитер заставил ее сердце биться. Он заставил ее задуматься над тем, каково это – проснуться рядом с ним. Равин захотелось доставить ему удовольствие. Захотелось плюнуть на все.

Она подошла к нему, взяла его за руку и посмотрела прямо в глаза.

– Ты не разочаруешь меня. Обещаю.

Он долго смотрел на нее, затем вздохнул и, наклонив голову, прижался к ее губам. Запутавшись руками в ее волосах, Ник жадно впился в нее губами, когда же его язык встретился с ее языком, из груди Равин вырвался стон. Рука Ника скользила по ее бедрам. Ник прижал ее еще ближе. Затем отступил назад, взял ее за руку и повел наверх, в ее спальню.

В ее постель.

ГЛАВА 40

Они стояли, глядя друг на друга. Луна светила сквозь шторы, озаряя комнату мягким светом. Ник протянул руку и убрал волосы с лица Равин.

– Я не хотел ни одной женщины после Энни, а тебя захотел с той самой минуты, как увидел. С Энни все начиналось постепенно и спокойно. Мы были друзьями еще со школы, затем это переросло во что‑ то большее. Все было хорошо, все было правильно, но с тобой… – Он покачал головой, не в силах подобрать слова.

– Ш‑ ш‑ ш. – Равин приложила палец к его губам. – Ты не должен ничего объяснять.

Ник сжал ее пальцы и поцеловал их.

– Я хочу тебе сказать. Хочу, чтобы ты поняла, что это не просто физическое влечение. С тобой это, как раскат грома, разразившийся в моей груди, в моей голове. Ты наполнила меня незнакомым желанием, потребностью быть с тобой, узнать тебя любым возможным способом. Я хотел защитить тебя и в то же время боялся. Боялся твоего влияния на меня.

Равин улыбнулась, встала на цыпочки и прижалась к нему губами.

– Это самое лучшее, что мне когда‑ либо говорили, – прошептала она. – А теперь покажи мне.

Ник засмеялся, посадил ее на край матраца и опустился на колени. Какое‑ то время он просто смотрел ей в глаза.

– Боже, какая ты красивая! Я хочу увидеть тебя всю.

Девушка кивнула и начала медленно расстегивать пуговицы на блузке. Ник провел рукой по коже Равин, которая отзывалась на его движения. Равин закрыла глаза и затаила дыхание, ощущая прикосновение твердых кончиков его пальцев к своему нежному телу.

Она услышала его прерывистое дыхание, открыла глаза и увидела, что Ник рассматривает ее грудь, прикрытую только черным кружевом бюстгальтера. В тусклом свете спальни его глаза превратились в два мигающих маяка страсти. Она обвила руками его лицо и поцеловала долго и нежно. Когда же его пальцы прикоснулись к ее соскам, лаская их через кружево, девушка застонала. Руки Ника скользнули под бюстгальтер, затем она почувствовала мягкое прикосновение к спине, в то время как их губы слились в поцелуе.

Пальцы Ника теребили застежку и наконец расстегнули ее. Он снова нежно сжал грудь, большим пальцем касаясь соска. Равин застонала, опускаясь на спину. Он продолжал ласкать ее, одной рукой облокотившись на кровать, а другой скользя по всему ее телу, подразнивая ее и заставляя сходить с ума от желания ощутить его внутри себя.

Он разжал губы, глядя Равин в глаза. Рука опустилась к пуговице на брюках, проворно расстегнула ее и плавно скользнула внутрь.

– Да, – мягко сказала Равин, когда пальцы Ника коснулись ее трусиков.

Он продолжал ласкать ее, и девушка напряглась, почувствовав влагу между своих бедер.

– Да, – сказала Равин снова, когда он начал исследовать ее там.

Его большой палец вращался вокруг ее клитора, и Равин начала извиваться, желая раздеть Ника, почувствовать его обнаженное тело рядом с собой, но не в силах остановить восхитительные ощущения, которые он ей дарил. Она обняла Ника за плечи, чувствуя, как волна наслаждения прошла по ее телу. Откинув голову на покрывало, девушка слегка вскрикнула и забилась в экстазе. Она испытала невероятное блаженство и приятную слабость.

– Ого, – сказала она.

Ник засмеялся и запечатлел быстрый страстный поцелуй на ее губах.

– Это была только прелюдия.

Равин многозначительно улыбнулась.

– Тогда давай перейдем к основной части.

Все еще обнаженная до пояса, она встала на колени и стянула через голову его футболку. Обняв Ника, Равин прижалась грудью к его груди, неистово целуя его шею, покусывая мочки ушей и нежно касаясь плеч.

– Боже, – застонал он. Его руки скользили по ее плечам, вниз по спине, массируя и лаская. – Ты сводишь меня с ума.

Она нежно покусывала и ласкала языком его плечи.

– Тогда сделай с этим что‑ нибудь.

Ник уложил ее на постель, расстегивая " молнию" на своих джинсах. Он снял их вместе с нижним бельем и лег рядом с Равин. Нежно проводя руками по ее коже, он ласкал каждый миллиметр ее тела сначала пальцами, а потом губами.

Страсть с новой силой пробудилась в Равин, и она почувствовала глубоко внутри жаркий болезненный порыв. Опустив руку к напряженному жезлу, она начала ласкать его, одновременно целуя грудь, шею и плечи Ника.

– Я устала от игр, – прошептала она ему на ухо.

– Женщина, – от удовольствия и бивших через край эмоций простонал Ник.

Он снял с нее брюки и швырнул их через всю комнату. Затем стянул пальцем ее трусики и придвинул Равин к себе.

– Сама попросила.

Она задохнулась от удовольствия, когда он вошел в нее, двигаясь сначала медленно, но постепенно увеличивая ритм и теснее прижимаясь к ее бедрам.

– Извини. – Ник сильно задрожал. – Я не могу… Мне нужно… О Господи!

Она почувствовала теплую струю и ритмичные толчки внутри себя, когда он достиг оргазма. Ник в изнеможении опустился на нее, опираясь на локти.

– Прости! Я не хотел…

– Ш‑ ш‑ ш, – прошептала она, продолжая покачивать бедрами и тереться о него, пока не почувствовала, как дрожь прошла по ее телу от бедер до низа живота, разливаясь сладкой истомой.

– М‑ м‑ м‑ м‑ м, – пробормотала Равин и крепче прижалась к Нику. – Ты очень даже не забыл, как это делается.

Он засмеялся, скатился с нее и лег рядом, положив руку на ее ягодицы.

– Было довольно неплохо.

Равин игриво шлепнула его по плечу.

– Довольно неплохо?

– " Довольно неплохо" – это эвфемизм к слову " изумительно". Божественно, невероятно, феноменально…

Она улыбнулась.

– Ловко выкрутился, Лазитер.

Он натянул одеяло на них двоих, придвинулся к ней ближе и крепко обнял за талию. Его пальцы ласкали кожу между ее грудей, опускаясь ниже к животу. Ник остановился, когда дотронулся до шрама от ожога, полученного от ножа Железного Дровосека.

– Я хотел убить его за то, что он причинил тебе боль. Но он не дал мне этого сделать.

– Он не сможет больше никому причинить боль. И это главное.

Ник поцеловал ее в макушку и вздохнул.

– Я люблю тебя, – прошептал он.

Равин замерла. Он любит ее? Она зажмурила глаза, снова почувствовав странную смесь радости и страха. Она его тоже любила. Но не могла этого сказать. Равин не могла сказать ему, потому что любовь связала бы ее. А она не могла этого позволить. Только не сейчас. Сначала ей надо разобраться в своих чувствах. Разобраться с тем, что она поклялась никогда не делать, – и это была не только помощь в убийстве Железного Дровосека, – нет, она опустилась до простого смертного.

Ник, казалось, не заметил, что она не ответила. Через несколько секунд он тихо засопел. Она положила голову ему на плечо, а руку на грудь. Его сердце ровно билось под ее ладонью, и она позволила себе закрыть глаза, довольствуясь сейчас хотя бы тем, что он рядом.

Вдруг, как уходящий поезд, образы ворвались в ее мозг. Равин тяжело задышала и резко открыла глаза. Оперативная группа? Ник был в оперативной группе по охоте на ведьм! Ее горло сжалось, и она резко убрала руку с его груди. Неужели Ник догадался, что она ведьма? Конечно же нет! Он занимался с ней любовью. Нежно и страстно. Он не мог знать.

Но это не имело значения. Потому что он уничтожит ее, когда все выяснит, ее и всех, кого она любила. Что еще может сделать смертный, да еще и полицейский?

" Нет, он этого не сделает", – сказала себе Равин. Но правда заключалась в том, что она рисковала не только собой, а и прекрасной, доброй Ванорой, которая редко покидала любимый дом, но всегда доброжелательно встречала гостей, и Элсбет, подарившей Адалардо ребенка после нескольких лет неудачных попыток. В общине ежемесячно последние пять лет молились о том, чтобы у них появились дети, и наконец супружеская пара поделилась радостной новостью. Были и другие миролюбивые, великодушные люди, среди которых выросла Равин. Все пропадет, когда Ник разоблачит их как ведьм. Их не поймут. Накажут.

Равин почувствовала, как печаль засела комом в горле, и на этот раз не сдерживала слез. Отодвинувшись от Ника, она несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь избавиться от удушья. Ей нужно подумать. Нужно что‑ то делать. Но что?

Поток холодного воздуха пронесся по комнате, и Равин задрожала, когда смех Кейни зазвенел у нее в ушах. Она дико оглядывалась по сторонам, но никого не видела. И тем не менее знала, что он был здесь.

Ник внезапно проснулся, некоторое время не понимая, где он и что его разбудило. Вдруг он вспомнил и потянулся… но Равин уже ушла.

А затем он услышал еще какой‑ то звук и только тогда понял, что его разбудило. В комнате раздался какой‑ то неземной голос, похожий на раскат грома. Ник замер, казалось, его сердце перестало биться. Стыдно признать, но это был страх. Огромный, дикий страх.

" Пойдем со мной, Равин. Это твоя судьба".

– Ты не моя судьба. Ты мое наказание.

Комната содрогнулась от раската грома, и молния змейкой пробежала по потолку и стенам. Ник вскочил с широко открытыми глазами и увидел Равин. Она стояла возле кровати, поставив ногу на спинку. На ней были черные облегающие брюки и легкая белая блузка. Девушка засунула в ботинок кинжал зловещего вида и одернула брюки.

– Равин? – позвал Ник.

Она повернулась к нему. Ее лицо выражало такую муку, что Нику захотелось подойти к ней. Но он был парализован. Страх и шок сделали его неподвижным. Что происходит?

Равин покачала головой и произнесла чуть не плача:

– Мне жаль, Ник.

– Жаль? Что, черт возьми, происходит?

– Я не могу объяснить. Мне нужно идти. Пожалуйста, не надо меня ненавидеть.

Он отбросил покрывало и встал перед ней. Обнаженный, он чувствовал себя уязвимым и глупым.

– Ты никуда не пойдешь, пока все не объяснишь. Что случилось в доме Железного Дровосека и что происходит сейчас?

Затем Ник все понял и волна озноба и ужаса прошла по его позвоночнику к шее и дальше к голове. Все детали встали на свои места, как ужасный кубик Рубика: ее отношения с Кейни, странные ритуалы, заживление его раны после выстрела, молния, которую он видел. Господи, а случай с похитителем ребенка! Теперь все стало понятно, хотя и было запутано.

– Ты ведьма, да? – Слова звучали нелепо, но Ник знал, что это правда.

Он направился к Равин.

Она отвернулась и проговорила хриплым голосом:

– Не подходи, Ник.

– Я должен забрать тебя в участок. По крайней мере чтобы они могли с тобой поговорить.

Он не хотел верить, не хотел этого делать. Что бы здесь ни происходило, это могло быть опасным для всех. Они собирали сведения о Кейни, и кто знал, к чему это может привести и что с этим как‑ то связана Равин? Необходимо забрать ее в участок. Для ее же блага.

Она покачала головой, продолжая отступать.

– Не заставляй меня причинять тебе боль, Ник.

В глубине души он спрашивал себя, почему голос – Кейни, как он теперь понял, – вдруг замолчал. Неужели Кейни и Равин все это время были в сговоре? Любовь и страсть, которую он испытывал к этой девушке, были ли они частью какого‑ то приворота или неким дьявольским сговором? Возможно ли это? Что может быть хуже серийного убийцы, подобного Железному Дровосеку?

Ник ухмыльнулся.

– Причинять мне боль? Господи, ты хочешь сказать, что не сделала этого? Какую игру ты ведешь? Все это время я хотел защитить тебя, а ты могла просто взмахнуть своей волшебной палочкой или что там ты, блин, делаешь, чтобы все исчезло.

– Все не так, – сказала Равин. – Я не могла…

– Не могла чего? Не могла остановить психа, прежде чем он убил твою сестру? Почему ты не остановила его?

Рыдания сдавили грудь Равин, но она не заплакала. Ее тело заметно дрожало, когда она повернулась к Нику лицом, не говоря ни слова.

– Что вы оба замышляете? – не унимался он, с трудом контролируя свои эмоции. – Ты и Кейни. Это как‑ то связано с тем, что записано на видео?

– На каком видео?

– На котором твой любовник проводил какой‑ то странный ритуал… ритуал с моей свадебной фотографией.

– Он… О нет! – Равин зажмурилась. – Где ты это видел?

– Это длинная история, и сейчас это не так уж и важно. Не так важно, как то, что я увидел.

– Это моя вина. Я должна положить этому конец, – произнесла Равин.

Ее голос был холодным и решительным.

Ник взял свои брюки и, вытащив оружие из кобуры, направил его на девушку, которую любил. Он даже не представлял, что она может навредить ему, но каким же он был глупцом! И почему она не помогала ему все выяснить, если была невиновна?

– Стой, где стоишь. Я должен тебя арестовать, – сказал он.

Но это были пустые слова, настолько слабые, что Ник почти убедил себя, что вовсе и не произнес их вслух.

Равин покачала головой, глубоко вздохнула и подняла руки. Он замер от изумления, когда из кончиков ее пальцев начали лететь синие искры.

ГЛАВА 41

Равин дрожала, глядя, как Ник отступает. Пистолет выскользнул у него из рук, и Ник упал на край кровати, потеряв силы от ее заклинания. Его глаза устремились на нее, гнев отражался в них сейчас с той же страстью, что и любовь, которую она видела раньше.

Кейни звал ее, просил присоединиться к нему в поклонении темным силам. Хотел, чтобы она привела Ника. Она придет, но одна – и не присоединится к нему. Это была ее битва, и она должна закончить ее раз и навсегда.

– Прости, Ник.

Он был настолько слаб, что едва мог говорить. Ник посмотрел на нее, покачав головой.

– Т‑ ты спасла меня… там. Исцелила рану от пули. Равин кивнула и смахнула слезу со щеки.

– Я не могла позволить тебе умереть. Я знала, что ты догадаешься, кто я такая, но не могла позволить тебе умереть.

Ник улыбнулся.

– Могла. Ты можешь это сделать сейчас. Я пойду… – Его лицо исказилось, слова становились бессвязными, но он всеми силами пытался оставаться в сознании. – Я… пойду за тобой. Я не могу позволить тебе уйти.

Он упал на кровать, потеряв сознание. Равин подошла к нему, как в трансе. Она постояла над ним, прислушиваясь к его ровному дыханию. Лицо Ника было бледным, но он был жив. Она облегченно вздохнула. С ним все будет хорошо.

Итак, как бы замечательно им ни было вместе, теперь все закончилось. Ник уже никогда не простит ее. Но он был в безопасности. Кейни не получит душу Ника. А она покончит с Кейни. Так или иначе, она его уничтожит. Так же как она уничтожила Железного Дровосека.

Наклонившись, Равин нежно поцеловала Ника в неподвижные губы.

– Прости, – прошептала она и пошла на встречу с Кейни.

Равин ехала вдоль темных улиц. Сколько противоречивых эмоций кипело у нее внутри! Ее тело все еще покалывало от любовных ласк Ника, но грудь раздирало отчаяние. Страх, словно змея, перемещался у нее внутри.

Кейни хотел заполучить душу Ника. Равин не могла позволить этому случиться, но как ей остановить его? Она могла согласиться принести себя в жертву, остаться с Кейни навсегда, но он не уймется. Кейни хотел ее, но еще больше он хотел властвовать, а еще он хотел уничтожить Ника – человека, который действительно заслуживал любви Равин. Ему нужна душа Ника, чтобы восстановить свою собственную, чтобы осуществить свой дьявольский план и править… чем? Чем именно он хотел править? Всеми общинами мира, всем человечеством? Как бы то ни было, Равин знала, что должна это предотвратить.

На протяжении веков ведьмы переходили на сторону темных сил, но такое происходило нечасто. Отступников было не так уж много, чтобы однажды они могли создать новую общину. Если бы это случилось, то результат мог бы быть плачевным. Может, именно это и произошло в Уилдевуде? Неужели Кейни собрал столько темных ведьм, что теперь может разрушить мир?

Созданная оперативная группа обнаружила что‑ то непонятное. Равин не знала, что именно, но понимала, что теперь, по меньшей мере, ее общине грозит опасность. Те, кого она любила больше всего, подвергались большому риску. Она должна защитить свою общину.

И Ника. Еще был Ник. Если Кейни заполучит душу Ника, то тот вероятнее всего умрет. Ника, которого она знала и любила, уже не будет. После работы, которую проделал Ник, чтобы оттащить себя от края пропасти, Кейни запятнает его душу и отправит в преисподнюю, как поддельный документ по факсу.

Равин знала, что не могла физически одолеть Кейни. Даже несмотря на то, что его силы ослабли из‑ за перехода к черной магии, она не справится с ним. Возможно, ей удастся воспользоваться своими чарами. Прежде чем Кейни начал заниматься черной магией, их силы были почти равны. Но сейчас он использует темные силы, которые значительно сокращали возможности Равин. А если он уже вышел за рамки… Ну, тогда ее возможности равны нулю. Хотя вряд ли ему это уже удалось. Если бы это было так, ему бы не нужна была душа Ника.

Наилучшим вариантом для нее было обмануть Кейни, использовать его страсть, заманить в такую ситуацию, где она сможет уничтожить его. От одной только мысли о Кейни Равин тошнило. После любовных ласк Ника, после объятий, которые заставили ее сердце биться чаще и в которых она испытала огонь желания, Равин не могла представить себе ласки другого мужчины, а тем более ласки дьявола.

Неожиданно весь кислород улетучился из машины. Равин начала задыхаться. Голова закружилась от огней проезжавших мимо автомобилей, уличных фонарей и зданий, мелькавших за лобовым стеклом. В следующую секунду ее руки, сжимавшие руль, оказались пусты. Машина испарилась, и Равин провалилась в черную пустоту. Запах серы и аммиака, тяжелый и насыщенный, душил ее.

Неожиданно больно ударившись, Равин приземлилась на пыльную поверхность. Удар вытеснил воздух из ее легких, и перед глазами замелькали черные пятна. Она силилась сделать вдох, ловила воздух ртом и хрипела. Прошло несколько секунд, прежде чем она смогла свободно вздохнуть и ее зрение прояснилось.

Девушка попыталась приподняться и сесть. Она находилась в большом, похожем на пещеру здании с сеновалом на чердаке. В углу стоял ржавый трактор, на пыльном полу валялась солома и были разбросаны сельскохозяйственные инструменты: вилы, лопата и что‑ то еще. Подойдет ли хоть один из них в качестве оружия? Возможно – если она сможет добраться до них раньше, чем Кейни доберется до нее.

Будто прочитав ее мысли, Кейни заговорил с ней. Она вскочила на ноги и повернулась к нему лицом.

На Кейни была только светло‑ коричневая набедренная повязка. Его бронзовые мускулы переливались при тусклом свете и, казалось, холод был ему нипочем. Он выглядел сильным, уверенным… и опасным.

– Прости, любимая, я больше не мог ждать. Ты ехала на средней скорости, – противным голосом произнес он, будто говорил: " Ты ела тараканов". Кейни покачал головой и посмотрел на Равин более благосклонно. – Я не хотел сделать тебе больно.

Когда он подошел ближе и провел пальцами по ее щеке, Равин вздрогнула, пытаясь скрыть отвращение. Его пальцы были холодными и скользкими, тогда как у Ника они были теплыми и твердыми. Прикосновения Ника вызывали трепет и возбуждали ее, тогда как Кейни напоминал ей мертвеца.

– Я не мог дождаться, так хотел увидеть тебя, – сказал он. – Поделиться своими планами.

– Если я соглашусь быть с тобой, ты оставишь в покое Ника и общину? – спросила Равин.

Лицо Кейни потемнело от гнева.

– Ты настолько его любишь, что готова принести себя в жертву? – Когда она не ответила, он продолжил: – Я не могу дать тебе то, о чем ты просишь. Мне нужна его душа, чтобы восстановить свое тело. Я слабею и погибну без чужой души. А если я возьму его душу, ты полюбишь меня, как его.

Огонек надежды затеплился в душе Равин. Кейни еще не вышел за пределы своих возможностей, а физически он явно ослаб. Или его силы не были сконцентрированы должным образом. У нее был шанс.

Равин покачала головой.

– Я не люблю его. – Отречение прозвучало неискренне, но все же она выдавила эти слова. – Я волнуюсь за Ника, но главная моя забота – это община. Ник является членом оперативной группы, которая занимается охотой на ведьм. Ситуация вышла из‑ под контроля, и все, кого я действительно люблю, в опасности. Сорина… – Равин сглотнула, пытаясь унять боль. – Я уже потеряла сестру. И не могу допустить, чтобы что‑ нибудь случилось еще и с моей общиной. Я сделаю все, что угодно.

– Что конкретно ты предлагаешь? – Взгляд Кейни был пронизывающим, но она не могла определить его выражение. Не могла понять его настроение.

– Я останусь с тобой. Присоединюсь к темным силам, и мы вместе будем править Уилдевудом. Но не более того. Ты не должен преступать черту и забирать чужую душу. Я стану твоим источником власти и силы. Наших возможностей будет достаточно.

Глаза Кейни сузились.

– Ты останешься со мной? Присоединишься к темным силам? Раньше ты была против. Ты слишком предана своему учению, чтобы решиться на такой шаг. Хочешь обмануть меня?

– Нет! – воскликнула Равин. – Я изучила " Заклинание теней" и поняла преимущества этого учения. – Она не хотела заходить слишком далеко; Кейни не поверит, что она с легкостью переметнулась на другую сторону. Поэтому Равин сказала: – Признаю, что я не в восторге от темных сил, но я готова прибегнуть к этому учению, чтобы спасти тех, кого люблю. Мне это пригодилось, когда я хотела уничтожить Железного Дровосека, хотя это было против правил моей общины. Мне не нравится, что наше колдовство настолько ограничено. Иногда просто необходимо выходить за рамки учения.

Чтобы продемонстрировать свою благосклонность, Равин протянула руку и погладила лицо Кейни, потом провела пальцами по его груди. Его мускулы напряглись под ее рукой, и он тяжело задышал.

– Равин, – простонал он.

Взяв ее за руку, он притянул девушку к себе.

Когда он прикоснулся к ней губами, внезапный приступ гнева сжал ее горло, но она подавила его. Равин зажмурилась и постаралась расслабить губы, прижавшись к Кейни всем телом.

Он отстранился от нее и прошептал на ухо:

– Ты же этого хочешь, детка? Мои ласки взамен его? Ты ведь всегда этого хотела? Что тебя сдерживало?

– М‑ м‑ м‑ м, – прошептала она, пробегая кончиками пальцев по его плечам, спине и опускаясь ниже, к его набедренной повязке.

– О Равин, – протянул Кейни и снова прильнул к ней губами.

Равин подумала о Нике, об общине, о чем‑ то еще, лишь бы отвлечься от противного прикосновения Кейни. Если бы она смогла достаточно отвлечь его внимание, если бы он хоть на секунду расслабился, возможно, ей удалось бы достать свой кинжал и ранить его, или, может, нейтрализовать.

Убить его.

Она напрягла все свои силы, чтобы застонать, затем согнула колено и потерлась бедром о возбужденную плоть Кейни. Он крепче прижался ртом к ее губам, чуть ли не впиваясь в нее зубам. Равин почувствовала вкус крови, но решила не обращать на это внимания. Его страсть в конечном итоге даст ей возможность сделать то, что она хотела. У нее должно быть преимущество. Спасая жизнь Ника, она потеряла много сил. Равин чувствовала, что была полностью истощена. Элемент неожиданности и слабость самого Кейни – его страсть к ней, – этого должно быть достаточно.

Ее рука соскользнула с его плеча и опустилась вдоль их тел к согнутой ноге, где в ботинке лежал кинжал. Пальцы Равин коснулись рукояти. Она вытащила оружие и крепко сжала его в руке. Но, прежде чем она смогла вонзить кинжал в Кейни, Равин почувствовала, как его рука вцепилась ей в волосы. Его хватка причинила ей боль. Он резко откинул ее голову назад, и разряд электричества, обжигая, прошел сквозь ее руку, державшую кинжал. Равин вскрикнула и выронила оружие. Сильная боль пронзила ее руку от кончиков пальцев до самого плеча.

Кейни приблизил к ней лицо, его янтарные глаза горели от гнева.

– Ты лживая сука!

Он еще сильней запрокинул ей голову, пока взгляд Равин не устремился в потолок. Колдун взмахнул другой рукой, и на деревянных балках появились какие‑ то образы. Это был смертельный танец теней, преобразовавшихся в одну фигуру: в темных очертаниях безошибочно угадывалась женщина с веревкой на шее, ее ноги болтались, а голова была наклонена под нелепым углом.

Слезы гнева и страха застилали глаза Равин. Она попыталась заговорить, но ее голова была так сильно запрокинута назад, что невозможно было произнести ни слова. Ее смелость улетучилась, как и надежда уничтожить Кейни. Отчаяние и опасение за свою общину и за Ника наполнили ее, и она беспомощно смотрела на тело, висящее наверху.

В следующее мгновение Равин почувствовала грубую веревку, скользящую по коже и затягивающуюся на ее шее. Ее мысли переключились со страха за тех, кого она любила, на страх за свою жизнь. Крик замер у нее в горле, когда веревка туго обвилась вокруг шеи.

ГЛАВА 42

Ник резко открыл глаза. Он не знал, как долго был без сознания, но в ярких деталях вспомнил все, что произошло перед тем, как он отключился. Он попытался сесть и осмотрелся вокруг. Равин опять ушла.

Боже! Он не мог поверить увиденному. И услышанному. Равин ведьма?! Она была одной из тех, за кем он охотился – хотя даже теперь он не верил, что ведьмы существуют. Равин была одной из них.

Ник потянулся за своими брюками и неуклюже надел их. Он не знал, куда ушла Равин, но каким‑ то образом он должен ее найти. Это был зов его сердца.

Он замер на полпути, когда снова услышал загробный голос Кейни: " Если ты ее хочешь, то должен прийти ко мне".

– Кто ты такой, черт возьми? Или что ты такое? – яростно закричал Ник своему невидимому врагу.

" Если ты хочешь знать, если ты хочешь найти ее, тогда слушай меня. Следуй моим указаниям".

– Я не ее хочу, ублюдок. А тебя.

Зловещий хохот наполнил комнату, и волосы на голове Ника встали дыбом.

" Смелые слова, смертный. Но мы посмотрим".

Ник не ответил. Вместо этого он внимательно слушал голос, который подсказывал ему, куда идти.

Очень скоро Ник прижимался к забору, приготовив пистолет и глядя на амбар. Дул холодный ветер, принося с собой запах сена и каких‑ то животных. Откуда‑ то из темноты Ник услышал мычание коров, затем завыл… кто? Койот? Волк? Ник вздрогнул от мрачного предчувствия. По спине пробежал холодок, и он оглянулся. Убедившись, что поблизости нет горящих глаз, он снова повернулся к темному амбару.

Конечно, это не могло быть жилым помещением. Окна были забиты досками, да и стены были в ветхом состоянии. Строение стояло на пустыре. Не было ни единого здания в километре вокруг, и этот сарай явно был заброшенным. Кейни нарочно обвел его вокруг пальца? Они с Равин наверняка сейчас смеются над ним. Ведь для нее все это было игрой. Она лгала о многом, так почему ей не соврать и о своих отношениях с Кейни? Неужели они заодно?

Ник покачал головой. Ведьма. Господи! Он никак не мог поверить в это. Все казалось неправдоподобным. Все, за исключением обладающего таинственной силой маньяка Кейни, который тоже, как выяснилось, был колдуном. Маньяк, в чьи планы, хоть еще и не до конца понятные сейчас, почему‑ то входило общение с ним.

Следовало бы позвать людей из отдела, но Ник не сделал этого. Во‑ первых, он не был до конца уверен в том, с чем имеет дело. Во‑ вторых, он не был до конца уверен в них.

И… признай, Лазитер. Ты просто немного боишься того, что они могут сделать с Равин.

Последняя мысль огорчила его. Ему не должно быть никакого дела до того, что с ней случится, но, несмотря на то, кем она была и что она, возможно, сделала, горькая правда заключалась в том, что он все равно беспокоился за нее.

Приблизиться к амбару или уйти? Ник почти не верил, что Равин и Кейни были там, но он все равно ведь уже приехал. И мог запросто обыскать здание. И что тогда? Ник не знал. Потому что понятия не имел, как, черт побери, охотиться на ведьм.

Стараясь не шуметь, он подошел к стене здания, медленно выпрямился и заглянул между досок. Он мало что мог различить, но отчетливо увидел отблеск огня. Внутри кто‑ то был.

Проскользнув к входу, Ник тихонько открыл дверь. Приведя в готовность " беретту", он вытянул руку вперед и шагнул внутрь.

Как только Ник обвел взглядом помещение, воздух испарился из его легких, словно невидимый кулак ударил его в грудь. То, что он увидел, заставило его упасть на колени.

ГЛАВА 43

Равин находилась в дальнем конце большой комнаты. Ее руки были привязаны к туловищу толстыми веревками, на шее была петля. Увидев Ника, девушка затаила дыхание и медленно покачала головой.

– Тебе не стоило приходить.

Ее голос был слабым и дрожал. Ник хотел обнять ее. Хотел спасти ее. Хотел быть ее героем, и не имеет значения, что он думал до того, как пришел сюда. Как он мог сомневаться в ней?

В какой‑ то миг руки перестали его слушаться, и он подумал, что может уронить пистолет, но Ник снова поднял его и прицелился в Кейни, сидящего в большом кресле в двух метрах от того места, где была привязана Равин. На нем не было ничего, кроме набедренной повязки, которая делала его похожим на дьявольское воплощение Тарзана. Веревка на шее Равин была перекинута через балку на потолке, и другой ее конец был намотан на руку Кейни.

– Отпусти ее, ублюдок. – Ник смутился, услышав свой охрипший от подступающих слез голос.

Колдун улыбнулся, блеснув белыми зубами на загорелом лице. Он откинул со лба длинные светлые пряди и поднялся; мышцы так и перекатывались на его мощной груди, когда он согнул руки и сжал кулаки.

– Ублюдок? Да кем ты себя считаешь? Ты приходишь и требуешь что‑ то от меня?

Металл сверкнул в руке Кейни, и Ник узнал кинжал Равин, который она засунула себе в ботинок перед выходом из дома. Сколько боли этот монстр причинил ей, когда отбирал у нее кинжал? От этой мысли у Ника внутри все перевернулось.

Осторожно подходя к Равин, он продолжал наводить пистолет на грудь Кейни.

– Можешь этого не делать, – засмеялся Кейни. – Тебе не удастся меня убить. Есть только один способ умертвить меня, и это не выстрел. Но ты можешь ранить меня. На какое‑ то время. Упав, я туже сдавлю петлю на шее Равин, и она задохнется. Если ты хочешь пожертвовать ею, чтобы расправиться со мной… ну что ж, тогда вперед. В конце концов, она предала тебя.

– Сделай это, Ник! – закричала Равин. – Не беспокойся обо мне. Ты не можешь его убить, но можешь отключить его на некоторое время, чтобы убежать.

Ее легкая белая блузка была порвана и свисала с плеча. Спереди было несколько капель крови. Ник также заметил, что нижняя губа девушки была порезана – Равин явно пострадала от рук этого сумасшедшего. Ее красивое лицо было бледным и напряженным. А глаза умоляли его. Ник пристально посмотрел на нее. Его сердце разрывалась от любви, сожаления, страха…

Он так и не понял, с чем именно они столкнулись, но знал, что не может покинуть ее. Он этого не сделает. Никогда. Он оставил Энни в трудную для нее минуту и сожалел об этом всю жизнь. Он не совершит одну и ту же ошибку дважды.

Ник выпустил пистолет из дрожащих пальцев. Тот упал на грязный пол, издав слабый стук. Громкий хохот Кейни, похожий на гром, пронесся по комнате.

– Теперь ты видишь, кто главный, смертный?

Ник сделал шаг к Равин.

– Оставайся на месте, – приказал его враг. – Ты будешь слушаться меня, или вы оба умрете.

– Я хочу убедиться, что с ней все в порядке, – заявил Ник.

В его голосе звучало больше смелости, чем было на самом деле.

Когда он подошел к Равин, она покачала головой.

– Слушайся его, Ник. Пожалуйста, делай то, что он говорит. Найди способ спастись.

Ник остановился. Мольба в ее глазах подействовала на него больше, чем угрозы Кейни.

Равин продолжала слабым шепотом:

– Я в порядке, но он накачал меня наркотиками и сделал так, чтобы я не смогла использовать свои чары. Я не могу помочь тебе. Тебе не следовало приходить. Кейни уничтожит тебя. Ему нужна твоя душа. Ты должен уйти. Сейчас же!

– Моя…

– Молчать! – Голос Кейни прервал их разговор. Он указал на стул с массивной спинкой в центре комнаты. – Садись, смертный, – скомандовал он Нику.

Ник сделал, как он сказал. Теперь, когда жизнь Равин в буквальном смысле была в руках этого маньяка, он должен вести себя спокойно. Ему нужно серьезно подумать о том, как им выбраться отсюда. Сейчас не время для глупых ошибок, как будто для них вообще бывает время.

Кейни привязал веревку к балке за своей спиной. Поглаживая пальцами лезвие кинжала, он расхаживал взад‑ вперед, как голодная пантера.

– Ты выслушаешь меня и сделаешь так, как я скажу, если, конечно, хочешь спасти Равин. Одно неверное движение, и я сломаю ей шею.

Ник не ответил, только следил за движениями Кейни и выжидал.

– Пойми одно. Я мог бы разорвать тебя на части в тот самый миг, когда ты вошел. Мог бы превратить тебя в кучу пепла – или в кучу дерьма, что подошло бы тебе больше. – Дикие огненные глаза Кейни сверкали от радости. – Единственная причина, по которой ты еще жив, заключается в том, что мне от тебя кое‑ что нужно.

Ник выдержал взгляд колдуна, хотя желание отвернуться было огромным.

– Я обладаю силой, о которой ты понятия не имеешь. Сейчас я на пороге высшей власти – бессмертия. Полученные знания позволяют мне бросить вызов правилам, установленным в жалком своде законов ведьм.

Ник раздумывал, сможет ли он каким‑ нибудь образом напасть на Кейни, прыгнуть на него, когда тот не будет на него смотреть. Но нет. Если даже пуля не подействует, то физическое нападение и подавно.

– Однако я заплатил за это высокую цену, – продолжал Кейни. – Мое тело становится все слабее. Душа разрушается.

– К чему ты клонишь? – прервал его Ник.

Кейни перестал расхаживать и гордо встал перед ним. Он бросил кинжал через комнату. Тот упал с глухим стуком на недосягаемом расстоянии от них двоих. Сжав кулаки, колдун тяжело вздохнул.

– Не говори со мной так. Твое время еще придет – время доказать свою значимость. Но пока слушай.

– Кейни, оставь его. – Голос Равин был тихим, но решительным. – Я буду с тобой. Ты сможешь обновить свою душу, он тебе для этого не нужен, – умоляла она.

Кейни повернулся и указал на нее пальцем.

– Ты останешься со мной, но только потому, что я завоюю твою преданность. – Он повернулся к Нику. – У этого мелкого насекомого будет возможность жить… хотя шансы не в его пользу.

– Отпусти Равин, и я дам тебе то, что ты хочешь, – предложил Ник.

Кейни усмехнулся.

– Ну не трогательно ли? Оба жертвуете собой ради другого. Но твои слова только подтверждают, что мой план сработает. Слушай меня. Не перебивай, пока я не закончу.

Ник сердито подчинился, чувствуя себя беспомощным, как никогда прежде, даже в самые критические минуты. Но он замолчал, размышляя над тем, что же задумал Кейни, и надеясь, что каким‑ то образом они с Равин смогут выбраться живыми. По крайней мере Равин.

– Чтобы достичь моего нынешнего состояния, я израсходовал все свои силы. Мне нужна новая душа. И я хочу твою, – сказал Кейни.

Ник засмеялся.

– Ты хочешь мою душу? Кем ты себя считаешь, Сатаной?

Глаза Кейни пылали от ярости. Он фыркнул:

– Сатаной? Он хотел бы. Я сейчас самое влиятельное существо в этом мире и за его пределами. С твоей душой я получу новую жизнь и смогу править один. Мир будет моим, и я сделаю его таким, каким захочу.

Он что, серьезно? Ник многое хотел сказать в ответ, но продолжал молчать. Он сомневался, что Кейни был в своем уме.

– К сожалению, я не могу забрать твою душу без твоего разрешения. Мы должны заключить сделку, и поэтому я бросаю тебе вызов. Если я побеждаю, ты уступишь мне свою душу и Равин станет моей навсегда. Твое физическое тело, вероятнее всего, будет мертвым. Если мы будем драться, я собираюсь не только взять верх над тобой, но и вырезать сердце из твоей груди и отдать его ей в качестве подарка. Таким образом, у Равин будет хоть какая‑ то безделушка, напоминающая о тебе. А поскольку она любит тебя, то, когда я обрету твою душу, она полюбит и меня. Вот как действует это колдовство.

Ник посмотрел на Равин. Она любит его? Неужели это возможно, учитывая все, что произошло, их взаимное недоверие и предательство? Почему Кейни убежден, что это так? И вообще… может ли это быть правдой? Может ли Равин любить его так же сильно, как он любит ее?

Сейчас не время думать об их с Равин отношениях, но огонек надежды загорелся в сердце Ника. Он снова обратил внимание на Кейни, сосредоточившись на безумных речах колдуна и ожидая начала драки, какой бы она ни была.

– Если по какой‑ то чрезвычайно маловероятной счастливой случайности ты одержишь надо мной верх, – продолжал Кейни, – я потеряю всю силу, мое тело и душа умрут. Равин будет спасена. Это твоя цель, конечно. Однако, – колдун засмеялся, – она не вспомнит тебя. Для нее ты будешь чужим. Она не вспомнит ни одной минуты вашего… общения. Поэтому в результате все будет напрасно. Ты спасешь Равин и тем самым потеряешь ее. Ты потерпишь неудачу.

Кейни пристально посмотрел на Ника.

– Теперь понимаешь? У тебя нет шанса победить. Так или иначе, ты потеряешь ее. Победа надо мной только спасет тебе жизнь. Если ты отдашь свою душу и уйдешь, я пощажу тебя. Соглашайся, и ты сохранишь свою жизнь – хоть и потеряешь душу. – Он снова засмеялся, и его зло было почти ощутимо. Кожа на руках Ника похолодела, в ушах отдавались удары сердца.

– Я вижу, ты еще не испугался, так что мне придется дать тебе больше информации, – сказал Кейни. – Так вот. Если ты принимаешь мой вызов, мы будем драться как мужчины – врукопашную, без правил. Должен сказать, не много радости победить неудачника, да еще и алкоголика.

Ник покачал головой, пытаясь переварить все сказанное. Неужели это правда и Равин забудет его, даже если он победит?

– У меня вопрос, – сказал он, стараясь выиграть время. – Кроме того, что я алкоголик и неудачник, не кажется ли тебе, что наши условия не равны с твоей колдовской силой или что там у тебя? Как мне уравнять шансы?

– У тебя нет шансов просто потому, что я физически сильнее. – Кейни презрительно усмехнулся. – Однако, если это успокоит тебя, я не смогу воспользоваться своими чарами. Я должен завоевать твою душу честно, без колдовства.

Ник закрыл глаза и вздохнул. Все эти странности ему нравились больше, чем те, с которыми он ожидал столкнуться, но все равно он не был уверен, что сможет победить Кейни. Он не был в прекрасной форме, как когда‑ то, и тесты по физической подготовке проходил давным‑ давно. Все было против него, и Ник знал это.

– Если он воспользуется своими чарами, чтобы выиграть бой, у него не останется сил, чтобы переместить твою душу в свое тело! – выкрикнула Равин слабым, дрожащим голосом. – Но не делай этого, Ник. Беги!

Ник мельком взглянул на Равин, затем повернулся к Кейни.

– Дай мне несколько минут, чтобы поговорить с Равин, и я отвечу тебе, – сказал он.

Колдун нерешительно посмотрел на него, затем кивнул.

– Как хочешь. – Он вернулся к своему стулу и жестом разрешил Нику подойти к Равин. – Скоро ей понадобится очередная доза. Я не могу позволить, чтобы наркотики перестали действовать, иначе она поможет тебе, воспользовавшись своими чарами. Но прежде чем я дам ей наркотики, ты можешь поговорить с ней. При любом исходе это будет в последний раз.

Ник направился к Равин. Его сердце сжалось при виде ее красивого бледного лица со следами слез. Из‑ за наркотиков она выглядела измученной. Он остановился прямо напротив нее и провел рукой по ее щеке.

– Привет, – прошептал он.

– Прости, Ник. Прости, что обманула, что втянула тебя в неприятности, но ты не сможешь этого сделать. Тебе его не одолеть. Ты должен уйти, пока еще можешь.

– Если у меня есть хоть малейшая возможность уничтожить его, я должен ее использовать. Я должен спасти тебя.

Она покачала головой.

– Нет. Я не могу позволить ему убить тебя. Просто откажись от поединка, Ник, пожалуйста.

– Я не могу оставить тебя.

– Так много нужно объяснить, и так мало времени, – сказала Равин. – Хочу, чтобы ты знал, почему я обманывала тебя, почему не рассказала тебе, что я ведьма. Я боялась сближаться со смертным, боялась, что подвергну опасности всех, кого люблю. Я не доверяла властям, не доверяла тебе. Но я была не права. Я…

– Ты не обязана ничего объяснять, – сказал Ник. – Я понимаю тебя. – И он действительно понимал.

– Я причинила тебе столько горя. Тебя не было бы здесь, если бы не я.

Ник покачал головой.

– Все будет хорошо. Ты должна выжить. Мы найдем способ убежать.

Она подняла голову и пристально посмотрела ему в глаза.

– Думаешь, ты проиграешь? Ты же знаешь, что не можешь выиграть. Господи, Ник, пожалуйста! Пожалуйста, не делай этого. – Она задыхалась от отчаяния. – Пожалуйста, умоляю тебя…

– Ш‑ ш‑ ш. – Ник обхватил ее лицо ладонями. – Не беспокойся обо мне, я еще не сдался. Но у меня есть вопрос. Мистер Чокнутый давеча сказал, что есть только один способ, с помощью которого его можно убить. Ты случайно не знаешь какой?

– Хотела бы я знать. – Равин покачала головой, напрягая память. – Из книги, которую он дал мне… Темные силы, которые он приобрел, сделали его почти непобедимым. Он может умереть только таким же способом, как умер в своей прошлой жизни. Но я понятия не имею, как это было. – Она выглядела разбитой, побежденной. – Прости.

Ник пожал плечами, стараясь собрать все свое мужество.

– Кто знает? Может быть, я натолкнусь на это. Давай будем надеяться, что Кейни не умер в какой‑ то странной катастрофе. – Он попытался ей улыбнуться.

– Но я не вспомню тебя! – закричала Равин. – Я не хочу жить в мире, где не будет тебя!

– А я не хочу жить в мире без тебя, и точка. Но я должен это сделать, Равин.

Ник видел по ее слезам, по выражению ее лица, что она ничего не поняла. Он должен заставить ее понять.

– До того как я увидел тебя, я просто существовал, а не жил. Я был алкоголиком и неудачником, как сказал Кейни, оправдывался и прятался за своей скорбью и чувством вины, убегая от реальности. Я думал, что мое сердце перестало биться. А в груди была пустота. Я тоже был Железным Дровосеком из " Изумрудного города", как Халек. Затем встретил тебя и впервые за долгое время начал беспокоиться – о жизни, о других, о себе. Я влюбился в тебя. Ты вернула мне мое сердце. – Он улыбнулся и поцеловал ее в лоб. – Кто бы мог подумать, что я обрету сердце как раз тогда, когда приходится отдавать душу?

– Нет! – Равин покачала головой. – Нет, пожалуйста! Ради меня! Если ты меня любишь, не делай этого!

– Я люблю тебя. Именно поэтому я должен это сделать. Может быть, когда‑ нибудь ты сможешь понять и простить меня.

Он наклонил голову и в последний раз почувствовал мягкость губ Равин на своих губах.

ГЛАВА 44

– Хватит! – заорал Кейни, поднимаясь, и вдруг оказался возле них.

Ник отстранился и ободряюще улыбнулся Равин, проведя большим пальцем по ее заплаканной щеке. Девушка подняла на Кейни пылающие глаза и сказала:

– Даже с душой Ника ты останешься таким же дикарем и бессердечным ублюдком, и я все равно никогда не полюблю тебя.

Ее бывший любовник взял шприц и улыбнулся, хотя его глаза сверкали от ярости.

– А это мы еще посмотрим, любимая.

Равин почувствовала укол иглы. Наркотик разлился по ее сосудам. Ее конечности начали ослабевать, веки отяжелели. Она не хотела отключаться, не хотела проснуться и осознать весь ужас, который сейчас произойдет. Она должна все видеть, должна быть сильной. Для Ника.

Дымчатая завеса застилала ее взгляд, но сквозь нее Равин различала двух мужчин, круживших по комнате. Гладкие мускулы Кейни сверкали в ярком свете, его почти обнаженное тело было очень красивым, и каждая мышца и вена наталкивали на мысль о том, что у Ника нет шансов. Ник, хотя и был сильным и широкоплечим, не был ему равным противником.

Кейни заехал Нику в челюсть. Ник пошатнулся, но устоял на ногах. Он обошел Кейни по кругу, ожидая удобного случая, затем набросился на него и изо всех сил ударил чародея в живот, а потом сразу же нанес неожиданный удар снизу. Кейни упал на спину, мотая головой, как оглушенный ударом бык.

Но он быстро поднялся и ударил Ника кулаком в ребро. Ник захрипел и схватился за бок. На его лице отразились мучения, которые он испытывал. Затаив дыхание, Равин беспомощно наблюдала, как Кейни наносил один удар за другим, а Ник лишь слабо отбивался. Вскоре Ник был весь в крови, на нем не было живого места. Один глаз сильно распух, он даже не мог открыть его. Равин заметила, что Ник держится за левый бок, и подумала, что у него сломано ребро.

Стоя на одном колене, Ник попытался подняться и пошатнулся. Равин вскрикнула, увидев какой‑ то предмет в руках Кейни, который тот достал из темного угла сарая. Он бросил лопату прямо Нику в голову. Ник вовремя увернулся, но лопата задела его плечо.

– Нет! – пронзительно закричала Равин, но никто не обернулся.

Ник качнулся, упал на колени и повалился вперед.

– Ник!

Он поднял голову, одним глазом посмотрел в сторону Равин и криво улыбнулся ей. Она знала, что ему конец, но надеялась, что частично его боль или даже его жизнь можно спасти, если он сдастся сейчас.

– Не поднимайся, Ник! – закричала она. – Пожалуйста, не вставай. Я люблю тебя! Кейни, пощади его!

Ник подмигнул ей и, качаясь, поднялся на ноги. Он небрежно махнул Кейни рукой:

– Продолжаем!

Чародей покачал головой.

– Мы уже закончили, придурок. Разве ты не видишь, что весь избит?

Ник пожал плечами.

– Наверное, все из‑ за спиртного. Оно расплавило мне мозги. Будучи неудачником, я не знаю, когда нужно остановиться.

– Тогда мне нужно немного прояснить ситуацию. – Кейни нанес ему резкий удар снизу, и Ник опять повалился на землю.

Он снова поднялся, тяжело дыша. На этот раз Ник держал в руках лопату, от удара которой недавно увернулся. Он замахнулся ею и швырнул в голову Кейни.

Кейни пошатнулся, выкрикнул что‑ то, но не упал. Он ухмыльнулся, словно Ник был не более чем мелкой неприятностью.

– Ты нарушил правило! – пронзительно закричала Равин. – Ты все‑ таки используешь свою силу!

Кейни засмеялся ей, все еще держа Ника в поле зрения.

– А разве я забыл сказать, что не буду использовать свою силу, чтобы убить его, но она защитит меня от рокового ранения? – Он закатил глаза, затем снова посмотрел на Ника. – Должен сказать, что лопата пробила мне мозги, но мне невозможно причинить боль. Не повезло, да, смертный?

Равин закрыла глаза, крепко зажмурилась и попыталась сглотнуть. Все, что она сейчас чувствовала – это любовь к Нику, любовь, которая в скором времени будет разорвана на части… И тут в ее затуманенном наркотиками мозгу появилось видение. Неожиданно она увидела все, что случилось с ней в прошлой жизни. Мужчина, которого она любила, был убит, так и не узнав о ее чувствах.

Но не только ее поведение из‑ за его смерти привело к ее казни; был еще один мужчина. Этот мужчина непрерывно преследовал ее, а она всякий раз прогоняла его. Он пришел к ней после смерти ее возлюбленного, полагая, что она наконец уступит. Но она отказала ему и набросилась на него. Это он сдал ее властям. В самый разгар ее скорби, когда она насылала гром и молнии на безоблачное небо, набрасывала на солнце покрывало, так что на земле становилось темно, за ней пришли. Ее обвинили в колдовстве, а предатель наблюдал за всем в здании суда со злой усмешкой.

Это был Кейни.

Но Равин вспомнила кое‑ что еще. Не только ее повесили за подобное преступление. Казнь состоялась через три дня после суда; и ее мать была повешена на эшафоте вместе с ней. Не за колдовство, а за убийство доносчика. Восстановив в памяти любовь матери, Равин вздрогнула от невыносимого сожаления. Почему она не вспомнила этого раньше? А вдруг, если бы она знала, как мама когда‑ то любила ее, это помогло бы ей наладить их непростые отношения? Но сейчас уже слишком поздно. Она должна сосредоточиться еще на одной детали, которая, возможно, спасет жизнь Нику. Нужно вспомнить, как ее мать убила Кейни.

Равин открыла глаза и затаила дыхание. Ник лежал на полу лицом вниз. Он пытался оттолкнуться руками от земли и подняться, но поскальзывался в собственной крови. Мучительная боль тяжким грузом прошла от живота к сердцу и остановилась комком в горле Равин. Ей казалось, что петля только что затянулась вокруг ее шеи.

– Ник! – прошептала она.

Он не слышал ее, а она не могла ему помочь. До тех пор пока она не вспомнит – и даже тогда, будет ли у нее возможность его спасти? Будет ли в их распоряжении оружие, которое уничтожит Кейни?

Думай, Равин!

Ее мать стояла рядом с ней на эшафоте, ее серая юбка развевалась на ветру, прекрасные голубые глаза излучали любовь. Она улыбалась дочери, защитив которую погубила себя. Но Равин должна вспомнить больше, должна вспомнить все, должна узнать, каким образом был убит Кейни.

Сильный шум ворвался в ее мысли. Она открыла глаза и увидела, как Ник сползает по стене под разбитым окном. Кейни стоял над ним, сжимая и разжимая кулаки, дьявольская улыбка исказила его лицо. Затем перед мысленным взором Равин появился другой образ: Кейни лежит в луже крови, из его груди торчит длинный осколок стекла.

Она не могла этого видеть! Она была в тюрьме! И тем не менее она знала, как умер Кейни.

– Ник!

Теперь ее голос звучал сильнее, но ей показалось, что он ее не слышит. Ник сполз по стене на пол, голова упала на грудь, глаза были закрыты. Неужели он умер? Равин попыталась развязаться, но тщетно. Веревки были слишком туго затянуты. Она не могла освободиться сама, не могла ничего сделать, ей оставалось беспомощно наблюдать за…

Неожиданно она почувствовала, что действие наркотиков, которыми Кейни накачал ее, прошло. Каким‑ то образом они испарились! Может, это ее отношение к Нику, ее любовь к нему создали силу, преодолевшую все? Как и предполагала бабушка. А Кейни был настолько полон решимости уничтожить Ника, что не заметил этого.

Несмотря на то что ее руки все еще были связаны, Равин могла пошевелить пальцами настолько, чтобы прицелиться в разбитое окно над Ником. Сжав зубы и сконцентрировав всю свою энергию, она заставила поток силы пройти сквозь нее, заставила чары вернуться, хотя бы для одного этого действия. Она почувствовала покалывание и чуть не засмеялась от облегчения. Она может это сделать!

Кейни возвышался над Ником, уперев руки в бока и с наслаждением рассматривая его.

– Тебе конец, смертный. После переселения души ты умрешь. – Он откинул голову назад, закрыл глаза и начал что‑ то говорить. Слова вылетали из него безумной страстной молитвой: – О могучий Мрак, заклинаю тебя! Я нашел другую душу. Хочу, чтобы ты переселил ее из этой немощной оболочки…

Равин почувствовала, как в ее венах энергия сливается в большой поток, и наконец ее пальцы начали извергать синее пламя. Практически висящий на волоске осколок стекла в деревянной раме откололся и упал на пол возле раненой руки Ника.

– Ник! – крикнула она, надеясь, что он очнется и сможет продолжить борьбу, прикончить Кейни и спасти себе жизнь.

Но он не шевелился.

– Ник! – снова попыталась Равин.

На этот раз из ее груди вырвался пронзительный, отчаянный крик.

Кейни замолчал, открыл глаза и повернулся к ней.

– Все кончено. Скоро ты станешь моей, а он будет побежден. Смирись с этим, любимая. Ты моя.

– Надеюсь, ты сгниешь в преисподней, – бросила ему Равин.

Кейни начал что‑ то говорить, но замолчал, услышав стон Ника, и опустил глаза на соперника.

– Что это? Ты хочешь произнести прощальную речь? Думаю, я могу тебе это позволить.

Кейни присел рядом с Ником, засунув руки между колен. Набедренная повязка задралась. Он протянул руку и похлопал Ника по лицу, затем приставил ее к своему уху.

– Говори же, смертный. Это твой последний шанс.

Равин не могла расслышать слов, но увидела легкое замешательство на лице Кейни.

– Скажи еще раз, жалкое человечье отродье. А то я не расслышал.

Ник открыл глаза и поднял к Кейни окровавленное лицо.

– Я сказал, – его голос звучал на удивление громко и уверенно, – что тебе нужно носить больше одежды!

И с этими словами Ник вонзил свое оружие в незащищенный пах соперника. Когда он вытащил осколок, Кейни заорал и упал на спину. Его лицо исказилось от боли и удивления. И, хотя Равин видела, что осколок стекла порезал руку Ника, он не обратил на это внимания. С новой силой Ник схватил Кейни и вонзил острый осколок ему в грудь. Его враг что‑ то прохрипел и затих. Кейни был мертв.

Равин закрыла глаза и с облегчением опустила голову. Наконец‑ то все закончилось.

Тяжело дыша, Ник стоял над телом Кейни. Все его тело болело, но он ликовал и был полон жизни. Он выиграл! Равин свободна!

Он обернулся, и улыбка исчезла с его лица так же быстро, как и появилась. Веревки, как змеи, валялись на полу в том месте, где стояла Равин. Там никого не было.

Ник медленно подошел туда, где еще секунду назад находилась девушка, и подождал. Возможно, каким‑ нибудь чудесным образом, когда он дотронется до этого места, она вновь появится?

Но этого не произошло. Ее не было. Он опустился на колени и взял в руки веревки. Его физическая боль не шла ни в какое сравнение с душевными муками.

– Равин! – Его крик эхом разнесся по комнате.

Он дико оглянулся вокруг, словно надеясь, что она решила сыграть с ним в прятки. Но нет, она ушла безвозвратно.

Слезы, смешанные с кровью, розовыми струйками стекали по щекам. Его лучшая победа была напрасной. Он победил Кейни, только чтобы потерять женщину, которую любил.

ГЛАВА 45

Равин осмотрелась вокруг и в замешательстве сдвинула брови. Последнее, что она помнила, был спор с Кейни, и вот сейчас она лежала на полу в своей гостиной. В комнате было темно, мелькали какие‑ то тени.

Она приподнялась, положила локти на колени и обхватила голову руками. Как она попала обратно домой? Что произошло с Кейни? Равин дернула себя за волосы, будто это могло оживить ее воспоминания.

Она проследила за Железным Дровосеком до его подвала. Эта школьница – он хотел убить ее. Портрет его матери, самоубийство… Равин вспомнила все это. Потом Кейни позвал ее, и она оказалась в сарае. Она попыталась обмануть его, но… Девушка поднесла руку к шее. Она помнила веревку и больше ничего.

Что же он с ней сделал? Равин медленно поднялась и посмотрела на себя. Одежда была изорвана в клочья. Белая блузка покрыта красными пятнами. Кровь. Равин поднесла руку к губам. Они напухли и болели. Но она так и не смогла вспомнить, что же произошло.

Она включила свет, затем поднялась наверх и приняла душ, сбросив порванную одежду и облачившись в бордовый халат. Равин как раз сушила голову феном, когда услышала, что кто‑ то стучит во входную дверь.

Выключив фен, она спустилась вниз. Не доходя до двери, девушка услышала еще и мужской голос, выкрикивающий ее имя. Она посмотрела в глазок и увидела, что какой‑ то парень прижался руками к двери. Это был смертный, высокий, темноволосый. Она не могла отчетливо рассмотреть его лицо, потому что он наклонил голову, но она не знала его, Равин была в этом уверена. Казалось, он попал в аварию или подрался с кем‑ то – неравный бой, в котором его всего исколотили. Его рубашка была в крови.

– Кто там? – спросила Равин, не открывая дверь.

Мужчина напрягся на секунду, затем расслабился. Он откинул голову назад, и Равин смогла лучше рассмотреть его побитое лицо. Все было хуже, чем ей показалось на первый взгляд.

– Равин? – улыбнулся он. Улыбка абсолютно не шла к его помятому лицу. – Слава богу! Это Ник. Пожалуйста, разреши мне войти.

– Простите, но я вас не знаю. Вам лучше уйти. Улыбка исчезла с его лица, и он крепко зажмурился.

– Равин. Пожалуйста. Разреши мне войти, и я все объясню. Ты знаешь меня.

Она громко вздохнула и сказала:

– Послушайте, будет лучше, если вы уйдете прямо сейчас, или я вызову полицию.

– Нет, ты не сделаешь этого. – Один конец его рта расплылся в ухмылке. – Ведь ты ненавидишь копов. Просто дай мне пять минут, и я расскажу тебе, зачем пришел, и уйду. Обещаю. – Он поднял три пальца, как бойскаут.

– Нет, – твердо сказала она. – Уходите. Меня не интересует, что вы хотите сказать. – Зачем она вообще стоит возле двери и спорит с этим лунатиком? Если она проигнорирует его, он быстрее отвяжется. Равин уже собиралась отойти от двери, но следующие его слова заставили ее замереть.

– Даже если это касается Кейни?

Равин секунду поколебалась, прежде чем повернуться и открыть дверь. Если он хотел навредить ей, она сможет защитить себя. Она отошла, позволив ему войти, затем закрыла дверь и повернулась к нему лицом, крепко сжав руки на груди.

– Что вам известно о нем? – требовательно спросила она.

– Мне известно о Кейни, о Халеке… – Затем он продолжил более тихо: – О Сорине. Господи, Равин! Я Ник. Только не говори мне, что он победил и ты ничего не помнишь.

Вблизи незнакомец выглядел еще ужаснее. Лицо в кровоподтеках, губы распухли и все в порезах. Один глаз налит кровью. Другой глаз не пострадал. Он сверкал, как океан на солнце, когда мужчина смотрел на нее.

Равин произнесла сквозь зубы:

– Я не знаю вас и понятия не имею, откуда, черт возьми, вы знаете меня. Но что вам известно о Кейни? Где он?

– Он мертв.

– Как?

Мужчина вздохнул и подошел ближе.

– Я убил его. С твоей помощью. Меньше часа назад. А потом ты сказала, что любишь меня.

Равин покачала головой.

– Вы сумасшедший.

– Возможно. Потому что я знаю, кто ты на самом деле, и это не похоже ни на что из того, что я видел и знал когда‑ либо. Однако я готов рискнуть.

– Ты знаешь, что я…

– Ведьма? Да. Я недавно узнал об этом и согласен, в это сложно поверить, но я только что подрался с колдуном, чтобы спасти тебя, поэтому мне придется признать этот факт. Кейни сказал, что ты будешь свободна, но забудешь меня. Я не поверил ему, потому что убежден: наша любовь сильнее любых проклятий. Как этот мир вообще сможет существовать, если темные силы будут сильнее любви? Не думаю, что я хотел бы жить в таком мире. – Он взял ее за руки и попытался заглянуть девушке в глаза. – Ты должна вспомнить.

Сквозь тонкую ткань халата его прикосновения показались Равин такими волнующими. Она вырвалась.

– Отойди от меня. Сейчас же, – приказала она низким голосом.

Боль отразилась в глазах мужчины.

– Ты действительно не помнишь. Ничего.

Равин вздернула подбородок и высвободила руки.

– Пожалуйста, просто уйди. Последние несколько недель были сущим адом, и я не знаю, кто ты. Единственное, в чем я уверена, – ты смертный. И мне сложно представить, чтобы я любила тебя. Но если это так… честно говоря, я не хочу даже вспоминать. Не хочу знать тебя. Мне нужно побыть одной. – Устало подняв руку, она убрала волосы с лица и добавила слабым голосом: – Пожалуйста.

Ник внимательно на нее посмотрел. Неожиданно его лицо смягчилось. Казалось, Ник принял какое‑ то решение. Он кивнул.

– Так тому и быть, – произнес он печальным голосом. Затем тяжело вздохнул. – Хорошо. Сейчас я уйду. Не хочу, чтобы ты ненавидела меня. Я дам тебе немного времени, потом поговорим. Ты жива. С тобой все в порядке. А это самое главное. Этого достаточно. – Он еще секунду посмотрел на нее и сказал: – На данный момент этого должно быть достаточно.

Он повернулся и направился к двери. Равин с замершим сердцем ждала, когда он уйдет. Ник остановился и потер ссадину. Равин видела, как затряслись его плечи, затем он повернулся и прорычал:

– Ни черта не достаточно.

Ник шагнул к ней. Равин подняла руки в его направлении, но прежде чем она успела что‑ то предпринять, Ник взял ее ладони в свои.

– Этого не достаточно, – выдохнул он. – Может, я и эгоист, но я не хочу потерять тебя снова. Не знаю, что может случиться, когда я закрою за собой дверь, но я не хочу рисковать. Я усвоил урок: больше никогда не отворачиваться от того, кого люблю. Я так долго страдал, пока не встретил тебя, даже забыл, как это – чувствовать себя счастливым. И я знаю, что ты чувствовала то же самое. Не хочу снова возвращаться к этому. И не позволю тебе.

Равин была так поражена этими неожиданными словами, что вначале даже не шелохнулась и не высвободила рук, пока он говорил. Почему‑ то она знала, что этот человек не обидит ее. И она уже не хотела причинить ему боль, смертный он или нет. Кто‑ то и так уже сделал это.

Мужчина умоляюще посмотрел на нее и сказал:

– Ты обязана вспомнить, Равин. Обязана.

– Ничем не могу вам помочь, – мягко сказала она. – Мне жаль. Я вас не знаю.

– Знаешь. – А затем произнес более настойчиво: – Ты знаешь меня. – И с этими словами он взял ее руку и приложил к своей груди, к своему сердцу.

Первая реакция Равин была настолько неожиданной, что поразила ее саму: ее охватила страсть. Желание было таким сильным, что у нее закружилась голова. Равин убрала пальцы с его крепкой теплой груди, и слабый стон сорвался с ее губ. Колени подкосились от взгляда в это лицо, которое находилось сейчас так близко.

В замешательстве она сдвинула брови и открыла уже рот, чтобы запротестовать, но неожиданно появились какие‑ то образы, сменяя друг друга. Такие яркие и реалистичные. Это были воспоминания, а не иллюзии.

Первый раз, когда она увидела Ника – эти глубокие голубые глаза, белые зубы, выделяющиеся на фоне темной щетины…

Как он успокаивал ее на полу в кухне, когда она рыдала после смерти Сорины…

Первый раз поцеловались…

Последний раз, когда они поцеловались и Ник принес себя в жертву, чтобы спасти ее…

– Ник, – выдохнула она.

Слезы сдавили ей горло.

– Ты вспомнила? – спросил он осипшим голосом.

Не убирая руки с его груди, Равин провела кончиками пальцев другой руки по его раненому лицу.

– Ты мог уйти, – мягко сказала она. – Но ты сражался за меня. Ты поставил меня и любовь ко мне выше собственной жизни.

Смертный проявил большую силу характера, чем самые могущественные ведьмы, которых она когда‑ либо знала. И не просто смертный. А ее смертный. Ее Ник.

– Господи, Равин!

Он прижал девушку к себе. Ее рука так и осталась между ними, когда он приблизился, чтобы поцеловать ее. Поцелуй обжигал ее, тепло разливалось по всему телу. Она попыталась унять свою страсть, беспокоясь за его раны, но Ник не был таким осторожным. Его губы продолжали жадно целовать ее. Так голодный человек набрасывается на долгожданный обед.

Через несколько секунд Ник поднял голову.

– Ты ошиблась в одном. Я бы никогда не ушел. Только не от тебя.

Равин убрала руку с его груди и провела ею по его лицу.

– Не могу поверить, что могла забыть тебя. Даже на минуту. С проклятьем или без. – В ее горле образовался комок. – Больше этого не повторится, – прошептала она. – Обещаю, больше никогда. Я люблю тебя, Ник. Это навсегда.

– Я тоже тебя люблю. И заверяю тебя, ты никогда не забудешь меня снова.

Он радостно посмотрел на нее и снова поцеловал. Равин полностью отдалась этой страсти, этому чуду – своей любви к нему.

Где‑ то в глубине души она понимала, что ее мечта стать верховной жрицей не осуществится, но эта хмысль не вызывала у Равин сожаления. Это было начало новой мечты. О которой она даже не подозревала… пока не встретила Ника.

Равин подумала о том, что когда‑ то сказала Сорина. Что любовь улучшает все вокруг… о внутреннем свете. Наконец‑ то после всего кошмара Равин поняла это. И она знала, что сестра сейчас наблюдает за ней. И радуется за нее.

ЭПИЛОГ

Равин расхаживала по двору полицейского участка, ожидая, пока Ник поговорит с капитаном. Прошло уже два дня, и она снова не чувствовала себя в безопасности; действительность вернулась с оглушительным телефонным звонком. Что Ник расскажет о случившемся? Выдаст ли он ее общину? Будет ли он на стороне смертных, несмотря на то что узнал?

Нет! Он пообещал, что разберется со всем этим, и сказал, что ей не о чем беспокоиться. Она просто должна ему верить.

После битвы с Кейни Равин и Ник помогли Марвину вернуться домой из больницы и встретились с Ванорой, чтобы объяснить, почему Равин никогда не сможет занять место верховной жрицы. Глава общины была явно разочарована, но по искоркам в ее глазах Равин поняла, что Ванора все же счастлива за нее.

Также Равин позвонила маме и бабушке и попросила их прийти к ней, чтобы они могли поговорить. Она хотела попытаться растопить боль и горечь, которые возникли в их отношениях. Бабушка была одной из немногих, кто показал Равин настоящую силу любви, она убедила ее в том, что Нику можно доверять. Гвендил принесла себя в жертву ради Равин в прошлой жизни. Конечно, в этой жизни она была далеко не идеальной матерью, но она и бабушка – вот и все, кто остался у Равин. Они смогут с этим справиться. А еще, если бы Сорина знала, что происходит – а Равин верила, что ее душе об этом известно, – то согласие между ними было бы так же приятно ей, как и обретенная любовь.

Дверь открылась, и Равин тревожно посмотрела на приближающегося к ней Ника. Несмотря на опасения, волна радости разлилась по ее телу. И хотя раны – порезы на лице и синяк под глазом – все еще не сошли, они не уменьшали его привлекательности. Он был красив и сексуален, ее Ник.

У Равин уже не было сил ждать, поэтому она подошла к ступенькам.

– Что ты им сказал?

– Что Кейни был психом и обладал какой‑ то необъяснимой силой, но, что бы это ни было, он мертв и больше не представляет никакой опасности.

– И? …

– Что и? …

Равин раздраженно вздохнула.

– А обо мне? Об общине? Ты рассказал что‑ то о нас?

– Ага.

Она широко раскрыла глаза.

– Ник!

Он усмехнулся:

– Сказал, что ты околдовала меня, наложила заклятие, и я был покорен твоими чарами.

Равин облегченно вздохнула и рассмеялась:

– Неправда.

– Нет. Я ничего не сказал им ни о тебе, ни о твоей общине. Кстати, оперативная группа расформирована. Не думаю, что копы сами верили во всю эту " ерунду". – Он засмеялся, потом снова стал серьезным, обнял ее за плечи и посмотрел прямо в глаза. – Тебе не нужно бояться, что я обижу тебя. Что я предам тебя. Ни за что. Ты можешь доверять мне. Всегда.

– Я знаю, – прошептала она.

И Равин действительно знала. И еще она знала, что обрела счастье и покой. Она чувствовала это всем сердцем.

[1] Один из величайших профессиональных игроков в бейсбол. (Здесь и далее примеч. пер., если не указано иное. )

[2] Американский профсоюзный лидер, неожиданно исчезнувший при загадочных обстоятельствах. Его исчезновение породило множество слухов.

[3] Американская военная база, на которой расположено хранилище золотого запаса США.

[4] Американский актер, наиболее известен благодаря роли дяди Джесси в ситкоме ABC " Полный дом".

[5] Герои американского детективного сериала.

[6] Американский певец и шоумен по прозвищу Мистер Лас‑ Вегас.

[7] Американский сериал, известный отечественному зрителю под названием " Все женщины ведьмы".