История третья 2 страница

Она пребольно ткнула меня кулаком.

— Не время для глупостей. Когда все закончится, я наряжусь для тебя в одеяние монашки, раз тебе этого так хочется, а пока — обещай, что больше никому не скажешь того, что сказал сейчас мне. Я не желаю, чтобы кто-то из чужих, а тем более своих подхватил столь заразную идею. Это может привести к катастрофе.

— Обещаю, — торжественно произнес я, поднимая ладонь вверх.

Я, как и Гертруда, понимал, что остальные братья и так не дураки, чтобы не прийти к тем же мыслям. Она просто не хочет говорить этого вслух. Чтобы не искушать судьбу.

Колдунья серьезно посмотрела на меня, кивнула:

— Вот и славно. Пока все темные кинжалы уничтожены, и у нас есть преимущество…

— Гм… — прервал я ее. — Вообще-то не все.

Глаза Гертруды тут же прищурились. Я откинулся назад, думая, что ходить вокруг да около не имеет никакого смысла:

— Помнишь наше с Рансэ путешествие в Прогансу? Там мы добыли клинок, который принадлежал еще императору Константину.

— Черт! — Она едва не подскочила. — Черт! Черт! Черт! Дьявол и все его демоны! Рассказывай.

Много времени мне для этого не потребовалось, и ее реакция была вполне предсказуема.

— Людвиг, порой я поражаюсь твоей наивности. Оставить такую опасную вещь в руках Мириам! Я даже боюсь предположить, что она собирается с ним сделать!

— А что бы сделала ты? Уничтожила его? Мириам, возможно, права — темный кинжал — наш последний козырь.

— Лично я бы никогда не оставила его Мириам. Кроме себя в этом мире я доверяю только одному человеку, Людвиг. Тебе. Будь кинжал у тебя, я бы была уверена — ничего страшного не случится. А твоя учительница… — Гера сокрушенно покачала головой. — Кто знает ее тайные мысли? Нам остается лишь надеяться, что она использует его правильно и это не приведет к катастрофе.

— Я все же поставлю на Мириам. Та не самый лучший человек на земле, но в одном я уверен — она всегда будет делать так, чтобы не навредить Братству.

— Потому что Мириам это и есть Братство. Во всяком случае, она так думает. — Гертруда не спеша стала надевать перчатки. — Ладно. Сейчас у нас с тобой менее глобальная задача. О клинке, который она таскает с собой, я буду думать после того, как разберусь с проблемой Иосифа.

Меня давно посещала одна идея, но я не мог ни у кого узнать, насколько та реальна. И вот наконец-то дождался того, кто может подтвердить ее или опровергнуть:

— Слушай, ведь колдуны могут находить людей по предмету. Например, ты по своему кольцу находишь меня. А если бы тебе в руки попал кинжал темного кузнеца — ты бы смогла его обнаружить?

Она задумчиво куснула нижнюю губу:

— Хм… Тебя я нахожу потому, что это мое кольцо. С чужими предметами можно проделать такой фокус, но он, скорее, приведет к прежнему владельцу, чем к создателю. К тому же не забывай, дьявольский клинок — не обычная пуговица. Вполне возможно, он не даст нам того, чего мы хотим. Но я бы попробовала. Право, жаль, что Мириам отдала клирикам новодел, а себе оставила антиквариат. По нему мы никуда не придем. Остается ждать, когда кузнец создаст что-то новое, и постараться, чтобы оно оказалось в наших руках.

— Чтобы получить темный кинжал, ему нужны клинки стражей, — «напомнил» я ей. — Кто-нибудь из наших пропадал в последнее время?

Гертруда тяжело вздохнула:

— Никогда так просто не поймешь, Людвиг. Задерживается ли кто-то по делам, или с ним случилась беда. Никто с марта не видел Грегора. Отто исчез в При — и мы не можем найти его. Фомке не объявлялась с начала августа. От Кристины нет вестей… давно. — Она увидела, как я нахмурился. — О Гансе… Я получила твое письмо. Как ты его нашел?

Перед глазами у меня тут же возникла картина — тусклый свет фонаря, ярко-голубой лед, замерзшая фигура… покрытое инеем, застывшее лицо моего друга, дымчатые раухтопазы, горохом рассыпающиеся под ногами.

— В окрестностях одной деревушки на границе Бробергера и Чергия. Его кости лежали на холме, я узнал по кинжалу. Выкопал могилу, похоронил, расспросил местных, но они ничего не знали.

Я долго репетировал это, прежде чем сказать ей. Солгать, глядя в глаза ведьме, очень непростая задача. Я не хотел говорить ей правду — боялся, что она слишком опасна и может привести Гертруду к неприятностям. Монахи-каликвецы и законники убили стража, спрятав его так, чтобы никто никогда не нашел. Пусть так и остается, пока я не докопаюсь до истины. Сам. Не привлекая внимание Геры. Я слишком ценю ее жизнь, чтобы впутывать в это странное дело.

Уж не знаю, поверила она мне или нет. Лишь негромко сказала:

— Ты не представляешь, как мне жаль… — Посмотрела в окно и добавила: — Нам пора.

Гера подняла с пола рапиру, пристегнула ее к поясу.

— Будем прыгать?

— Мы слишком быстро движемся — переломаем себе все кости, несмотря на снег. Просто выйдем. И… раз! — Она звонко щелкнула пальцами.

Я рывком распахнул дверь и с удивлением увидел, что земля не проносится мимо, а едва ползет. Шагнул вниз, подал Гертруде руку, замечая, что стих звон бубенцов, лошадиные ноги и колеса движутся со скоростью густой патоки. Снег, который они взметнули, завис в воздухе.

Гера захлопнула дверь, сказала:

— Ложись на спину! Живо!

Она легла сверху, обняв меня за шею, крепко прижавшись и прошептав:

— Держись. И… два!

Это было похоже на ослепительную вспышку, которая вобрала в себя все — тусклый свет послеполуденного ноябрьского солнца, звуки удаляющегося экипажа, холод подступающей, но уже реальной зимы, пьянящий запах елей и свежего снега. Невидимые руки сильно дернули меня за лодыжки, и мы проехали по дороге, точно по льду, пока не оказались в ближайшем сугробе.

— Неплохо. — Гертруда уже была на ногах.

Я встал, отряхивая одежду от снега. Дилижанс скрылся за поворотом.

— Что теперь?

— В лес, и быстро. Иди первым. Я убираю следы.

Стоило сойти с дороги, как ноги сразу же провалились в снег до середины лодыжек. Нам повезло, что сейчас не февраль, иначе бы идти было попросту невозможно. В этот месяц сугробы в лесу порой достигают высоты человеческого роста.

Гера догнала меня, взяла за руку, потянула за собой.

— Убери в сумку. — Она протянула мне маленький кожаный чехольчик.

— Что здесь?

— Зелья. Не хочу, чтобы Тим их почувствовал.

— Тим?

— Колдун.

— А у меня он их не увидит?

— Тебя он точно проверять не станет.

Шагов через тридцать мы вышли на маленькую лесную прогалину, скрытую от дороги стеной деревьев. Здесь нас уже ждала повозка — небольшие сани, в которые был впряжен большой ярко-красный петух. Возница — старик в овчинном тулупе. Одноглазый, длинноносый, с кудлатой серо-белой бороденкой.

— Смотрю, ты обо всем уже позаботилась, — пробормотал я.

— Если хотим выиграть, надо на шаг опережать Орден. Здравствуй, Тим, — поприветствовала она старика.

— Напомни мне, отчего я тут должен мерзнуть? — ворчливо спросил тот.

— Потому что за тобой долг. А колдуны всегда платят долги. Довезешь нас, и будем в расчете.

— Тогда залезайте в сани, — все так же недовольно сказал он. — Куда едем-то?

— К Брогде.

— Ну к Брогде так, сталбыть, к Брогде.

Сани оказались узкими и довольно тесными. Зато в них была хорошая медвежья шкура, которой мы укрыли ноги.

— Надеюсь, моя жена не увидит, что я подвожу ведьму с патентом. А то позора не оберешься.

— Если бы не ведьма с патентом, то тебя, Тим, уже бы сожгли на костре за запрещенное волшебство.

— Да помню я. Помню! Давай, Тюльпан. Ко! Ко!

Петух покосился на нас красным глазом, взъерошил перья, копнул когтистой лапой снег и, кудахтнув, ринулся вперед.

Полчаса назад наступила ночь, и располагающийся в низине Брогде быстро погружался в сон. Не проходило и минуты, чтобы в домах не гас свет. В маленьком провинциальном городишке, где были в основном одноэтажные, редко двухэтажные постройки, ложились рано. Я знал подобные места — они и днем-то сонные, а уж ночью так и вовсе напоминали кладбище.

Я шел первым, то и дело оскальзываясь на промерзшей, покрытой тонкой корочкой льда земле, вдыхая неподвижный воздух, пахнущий топящимися печами — этим неуловимо-приятным сладким запахом горящего дерева и зимнего уюта.

— Тихо живут, — сказал я Гертруде. — Уверен, что на улицах никакой стражи.

— Тут даже ворот нет. Лишь заборы огородов. Нам надо на Свекольную улицу. Это самая окраина, возле лесопилки.

— Я не знаю города.

— Я тоже. Будем искать.

Брогде оказался совсем крошечным, мы прошли его за пять минут и встретили лишь какого-то пьянчугу, устраивавшегося на ночлег на ступенях деревянной церкви. Его ничуть не смущал холод.

К лесопилке мы вышли неожиданно — просто пройдя до конца улицы и уткнувшись в гладкие сосновые бревна, сваленные прямо у дороги.

— Нам сюда. — Гера указала на крайний двухэтажный дом.

— Давай войдем с заднего двора, — предложил я. — Не будем привлекать внимание.

Дождался ее согласного кивка, свернул за угол и остановился, прижавшись к стене. Возле плетня мирно стояли пять лошадей. На фоне белого снега их было прекрасно видно. Как и человека, оставшегося приглядывать за ними.

— Кто-то из наших? — шепотом спросил я у Гертруды.

— Нет. Орден.

— Держи парадную дверь. Они не должны уйти.

— Будь осторожен. Встретимся в доме.

Она призраком растворилась во мраке. Я достал из рукава стилет и направился к человеку. Он услышал мои шаги, схватился за корд.

— Продай лошадь, дядя, — попросил я.

— Что?! — опешил он.

— Лошадь, говорю, продай.

— Не продается. Иди отсюда.

— Как же я уйду, когда у тебя за спиной дьявол стоит?

Вопреки всему он обернулся, и я ударил его острой рукояткой стилета в висок, подхватил под мышки, аккуратно уложил возле лошадиных копыт, а затем побежал к дому.

В соседней с прихожей комнате горела свеча. Я прислушался. Тихие голоса раздавались сверху. Надо было найти лестницу.

Появившийся в дверном проеме широкоплечий силуэт бросился на меня и, захлебываясь кровью, отпрянул, начав заваливаться назад. Я, удерживая его руку с ножом, уложил тело на пол и только после этого вытащил стилет из шеи мертвеца.

Затем погасил свечу и направился к лестнице. Там меня уже ждала Гертруда с обнаженной рапирой:

— Комнаты на нижнем этаже пусты. Что у тебя?

— Двое нам больше не помешают.

— Значит, остались еще по меньшей мере трое.

Гера быстро начала подниматься первой.

Наши шаги конечно же услышали. На лестнице появился человек, не разобрался во мраке, кто перед ним, и спросил:

— Какого хрена? Вам же сказали быть…

Фразу он не закончил, потому что Гертруда в низком выпаде пронзила ему сердце. Мне пришлось посторониться, когда тело слетало по ступеням вниз.

— Эй! Что там у вас происходит, кретины?!

— Встречали незваных гостей, — произнес я, входя в комнату.

Горело много свечей, так что мы сразу увидели привязанного к стулу Иосифа и двух головорезов рядом с ним. Ближний, чертыхнувшись, схватился за пистолет.

— Разберись! — Гертруда бросилась с рапирой на того, что стоял дальше.

Я палашом рассек лицо противнику прежде, чем тот успел зажечь фитиль. Гера оттеснила законника от раненого стража, нанесла ложный выпад, парировала удар, пронзила шею.

Я уже был рядом с Иосифом, разрезая веревку, перетягивающую ему руки. На его груди расползалось темное пятно.

— Гера, у нас проблемы!

— Вижу. — Она бросила рапиру на стол, подскочила к нам. — На постель!

Старик, который когда-то нашел меня и привел в Братство, был без сознания. Я подхватил его под мышки, оттащил к кровати.

— Укладывай. Так. Теперь рубаху долой. Только осторожно, Людвиг. Мне надо посмотреть на рану. — Она сорвала с подушки белую наволочку, вытерла кровь. — Поднеси поближе свечу.

Я взял подсвечник со стола, осветил темный угол.

— Проклятье! — пробормотала она. — Эти мясники хотели вытянуть из него информацию, но перестарались. Криворукие ублюдки. Я бы убила их еще раз, если бы только могла. Держи. Найди в сумке аптечку. Мне нужен тюльпанообразный флакон с черной жидкостью. Надо срочно остановить кровотечение.

Даже не пытаясь нашарить что-либо в ее дорожной сумке, я высыпал все содержимое на пол, быстро ощупал несколько мешочков из мягкой кожи, нашел нужный, развязал тесемки с кисточками и достал пузырек.

— Готово!

— Вытащи пробку и дай мне.

Она взяла лекарство окровавленными руками, вылила почти все на рану. Жидкость зашипела, начала пузыриться и из черной стала белой.

— Теперь банку с мазью. Зеленая крышка.

— Держи.

— И под подкладкой сумки нащупаешь булавку. Она мне тоже нужна. Рви, не бойся.

Серебряная булавка с оскаленной головой льва оказалась у меня на ладони. Гертруда схватила ее, с силой воткнула прямо в рану, и к потолку стал подниматься тонкий рубиновый дымок.

— А теперь не мешай мне, пожалуйста.

— Я проверю дом.

Она не ответила, занятая шептанием наговора. Я посмотрел на восковое лицо Иосифа, взял у убитого мной человека пистолет и отправился в смежную комнату. За пять минут обошел весь этаж, заглянул в шкафы и под кровати. Мысль у меня была одна — где ребенок, которого прятал старик?

Затем я спустился вниз. На первом этаже перешагнул через труп, под который уже натекла довольно приличная лужа крови.

Я склонился, обшарил его одежду, но не нашел серебряного знака. Думаю, он есть лишь у одного из тех, кто пришел в этот дом. Все остальные — наемники, люди без дара, выполнявшие черную работу.

Темные комнаты, пустая кухня. Сюда уже заполз холод из распахнутых входных дверей, а сквозняк затушил одну из трех свечей на подсвечнике, который я нес. К моему огромному разочарованию, здесь тоже было пусто.

Плохо.

Я вернулся в тот момент, когда Гертруда уже накрыла тело Иосифа одеялом.

Мое горло сдавила безжалостная рука.

— Прости, — тихо сказала Гера. — Иногда магия не может помочь.

— Ты сделала для него все, что могла. Ребенка нет. Быть может, Орден…

— Нет. Не думаю. Иначе им не было смысла здесь оставаться.

— Что будем делать?

— Уходить. Эта пятерка вполне могла отправить кого-то с известием, что они обнаружили стража. Если сюда нагрянет кто-то из орденских жрецов, так просто нас не отпустят.

— А он? — Я кивнул в сторону тела. — Еще один страж останется непохороненным?

— Сейчас мы уйдем, чтобы не пришлось хоронить троих, Людвиг. Потом я позабочусь о нем. Возьми, пожалуйста, его кинжал.

Клинок Иосифа я нашел на полу, отброшенным под стол. Гертруда уже вышла из комнаты, спеша к лестнице. Я замешкался на пороге и, так ничего и не сказав, отправился за ней.

На улице магистр между тем отвязала трех лошадей, шепнула им наговор, и те сразу пошли легкой рысью в сторону тракта.

— Ложный след не помешает. — Она устало зачерпнула с земли снега и стала оттирать кровь Иосифа, засыхающую у нее на руках.

Бежать дальше у нас не было сил. На противоположном конце города мы нашли какой-то клоповник под названием «У хрустальной рюмки». Все комнаты были свободны, и заспанный хозяин пустил нас на постой. Увидев метки наемников, он не стал докучать вопросами, лишь принес горячего вина и холодной колбасы, как я попросил, и ушел.

В комнате пахло сыростью, постели были так себе, а отопление и вовсе прескверным. Гера ушла на задний двор, попросив с ней не ходить.

— Я договорюсь насчет тела. Тем, кто придет, лучше не видеть человека.

— Будь осторожна. Иначе за эту область волшебства тебя будет искать инквизиция.

Она согласно кивнула, ушла и вернулась лишь через полчаса. Бледная, вымотанная, с покрасневшими от слез глазами.

— Дело сделано. Его похоронят на кладбище, как подобает. Налей мне вина, пожалуйста.

То уже порядком остыло и было едва теплым.

— Завтра, если уже не сегодня ночью, Орден может обложить город.

— Пусть. Они нас никак не свяжут с тем, что произошло. Кинжал Иосифа уже не у меня. Прятаться без мальчишки не имеет смысла… Он был хорошим человеком, — помолчав, произнесла она. — И сделал для Братства куда больше, чем многие магистры.

Она была права. Иосиф создал новое Братство. Почти все, кто стал стражами за последние сорок лет, приехали в Арденау вместе с ним.

— У него был удивительный дар — находить нас. И он всегда отлично ладил с детьми.

— Но не всегда со взрослыми, — печально улыбнулась Гера. — Отец его едва не убил, когда страж приехал за мной. Он не желал отдавать меня в Арденау. Папочке хватило, что у меня и так уже было одно проклятие для семьи — колдовской дар. «Если уж она и станет кем-нибудь, то точно не одним из вас, — сказал он Иосифу. — Я лучше отдам ее Ордену». И позвал охрану.

Про отца она говорила так же редко, как и про свою сестру. Точнее, никогда.

— Что же заставило его изменить свое решение?

— Дядя замолвил словечко.

— Э-э…

— Да, именно тот самый дядя, которого ты видел в Риапано. — Гера правильно расценила мое замешательство. — Он сказал, что у меня два пути — стать монашкой и служить Церкви с теми способностями, что у меня есть, после того как я пройду обучение в Ордене. Или же быть в Братстве. Последнее дяде было выгодно — семья получала первого стража, а Орден… там уже были свои связи. Отец терпеть не может брата моей матери, но всегда умеет прислушаться к выгодным предложениям. К тому же он никогда не желал, чтобы его любимая дочка превратилась в кислое яблоко монастырского сада.

— Думаю, стражем он тебя тоже не видел.

— Ну да. Предпочитал представлять в бальном платье, с выводком внуков, и чтобы ко мне непременно обращались по меньшей мере «герцогиня». Пришлось ему отказаться от этих мечтаний на мой счет и направить их на свою младшую дочь. Мою сестру. Впрочем, сейчас это неважно. Иосиф увез меня, и через полтора месяца я была в Арденау.

— Я помню тот день. Это был май, шел сильный дождь, и ты приехала в дорогой карете.

— Да. Отец отправил с нами своих вассалов, чтобы с его чадом ничего не случилось по пути. Ну а ты?

— Ты знаешь эту историю, — пожал я плечами, снова разливая вино. — Наш путь с Иосифом был гораздо короче твоего. Я нос к носу столкнулся с душой на площади Триумфа и рассказал другим детям из приюта. На следующий день пришел он и отвел меня в Братство.

Гертруда сложила руки на столе, положила на них голову и стала смотреть на желтое пламя свечи.

— Я так устала, что не в силах даже думать. Завтра с утра нам надо найти ребенка. Хотя бы попытаться это сделать. Мы не знаем, кто это. Мальчик или девочка. Как он выглядит, из какой он семьи, сколько ему лет.

— Мы найдем его.

— Иосиф бы этого хотел.

Спустя минуту она начала клевать носом, и я, не давая ей заснуть за столом и не слушая возражений, подхватил ее на руки, отнес на кровать. Помог снять сапоги, и Гера, не раздеваясь, завернулась в одеяло и тут же уснула.

А я вернулся на прежнее место, сел, вспоминая стражей, которых когда-то знал, но с которыми не смогу больше встретиться в этом мире.

Беззвучно распахнулась дверь платяного шкафа и оттуда, осторожное, точно кот, вылезло Пугало. Зыркнуло на меня, уселось в углу, поджав под себя ноги. Проповедник вошел через дверь, скорбно вздохнул и негромко, чтобы не разбудить Геру, произнес:

— Мне так жаль. Господь позаботится о его душе.

— Вы уже в курсе?

— Были неподалеку. — Он сел на свободный стул. — Вы ввязались в опасную игру. Это того не стоит.

— Новый страж всегда чего-то стоит. Иосиф заплатил цену. И отступить после такого — ни я, ни Гера себе не простим.

Он задумчиво покивал плешивой головой.

— Да, справедливость угодна Господу.

— На тебя непохоже. Обычно ты кудахчешь, что все опасно и мы вот-вот умрем. А потом начинаешь толковать про любовь к ближнему и подставление щеки под удары.

Старый пеликан посмотрел на меня с необычайным укором:

— Любить ближнего своего чудесная заповедь, но порой мне кажется, что Господь придумал ее для кого-то еще. Не для людей, обожающих грешить направо и налево. Возможно, он просто ошибся и отправил сообщение не в тот мир.

Пугало от такого богохульства разбил паралич. Оно потрясенно застыло.

— Порой твои изречения поражают даже одушевленных, — невесело усмехнулся я.

Голова гудела, веки стали тяжелыми. Пора было ложиться спать.

— Кстати говоря, меня видели законники, — как бы между прочим сообщил Проповедник.

— А раньше ты сказать не мог? — нахмурился я. — Ты же знаешь, что им не надо показываться на глаза.

— Как будто с первого взгляда я могу отличить обычного человека от того, в ком есть дар, — тут же обиделся он. — У вас на лбу не написано, кто есть кто. А если бы и было, я все равно читать не умею. Пугало и то грамотнее меня.

Одушевленный покачал головой.

— По-моему, он намекает, что ты врешь.

Пугало тут же кивнуло, подтверждая мою догадку.

— Кого ты слушаешь, Людвиг?! — взбеленился старикан. — Я не умею читать, и ты это знаешь!

— Говори, пожалуйста, потише. Оно не на чтение намекает, а на то, что их ты узнал.

— Ну, узнал, — не стал отрицать тот. — Они крутились возле дома, где ты со своей ненаглядной ведьмой устроил бойню. А все оно виновато! — Он указал обвиняющим перстом на Пугало, которому явно не понравилось, куда ведет разговор. — Ему, видите ли, приспичило поиграть в чучельника! И пока оно занималось потрошением трупов ваших наемников, приехали законники, и мне пришлось их отвлекать, чтобы они не увидели нашего друга. Слава богу, ему хватило ума выглянуть в окно и сбежать через заднюю дверь в последнюю минуту.

Пугало сделало вид, что оно здесь отсутствует и говорят вовсе не о нем.

— Ну хорошо хоть сбежало. У нас и так хватает неприятностей. Что ты им сказал?

— Что прошу помолиться о моей несчастной душе. Поверь, я ныл и заламывал руки ничуть не хуже актера из Королевского театра Ньюгорта. Сказал, что скитаюсь здесь уже десять лет, и они первые, кто видит меня.

— А они?

— Послали меня к черту. Ублюдочные твари, чтобы их самих Вельз… гм… ну, в общем, вы поняли. Чтобы он их забрал и сделал всякие непотребные вещи, прости Господи меня за такие слова. А потом вошли в дом и обнаружили творчество нашего молчаливого друга.

Пугало горделиво приосанилось.

— Что там было?

— Людвиг, посмотри на меня. Я же не псих какой-нибудь. Я верующий человек. Душа. Мне хватило одного взгляда на него, когда оно только тащило труп за ногу. После этого я из дома вышел и туда больше не заходил. А эти двое так и вовсе выбежали. Один крестился, другой блевал в сугроб.

Пугало радостно хлопнуло в ладоши.

— М-да… — Я посмотрел на прогорающую свечу. — Они задавали вопросы?

— Конечно. Видел ли я кого-нибудь. Я сказал, что здесь никого не было, когда я пришел, и затянул волынку о том, чтобы они помолились о моей душе. Законник пробормотал, что ему, пожалуй, пора молиться о своей, и прогнал меня.

— А теперь удиви меня, — вкрадчиво произнес я. — Скажи, что это тебя не обмануло. Скажи, что ты и твой лучший друг, прежде чем прийти сюда, смотрели по сторонам, основательно запутали следы, и ни один законник не нагрянет в нашу берлогу.

Проповедник скорчил рожу, точно был разочарован во мне:

— Людвиг, я был очень осторожен. Знаю ведь, что стоит на карте. Пугало, оно через шкаф шло и меня с собой не взяло, а я точно заяц попетлял по городу, четырежды проверил слежку и только после этого пошел к вам. Клянусь, вам ничего не грозит…

И в этот самый момент в дверь постучали.

Секунду я прожигал взглядом подавившегося словами Проповедника, а затем взял лежащий на столе пистолет. Гертруда соскользнула с кровати на пол, медленно, чтобы не шуметь, извлекла рапиру из ножен. Кивнула мне, давая понять, что готова, и указала Пугалу на шкаф. То нехотя убрало серп и, забравшись внутрь, закрыло за собой дверцы.

— Кто? — негромко спросил я.

С ответом тянули, и на пальцах Гертруды заплясали язычки пламени.

— Откройте. Пожалуйста. — Голос был детский. Или похож на детский.

Мы с Гертрудой переглянулись, она кивнула, показывая, что, после того как я открою, мне надо отойти от проема, чтобы она швырнула заклятие. Я повернул ключ, распахнул дверь и уставился на незваного гостя, забыв об опасности.

Мальчишке было лет десять, ну, может, одиннадцать. В таком тусклом свете не поймешь.

— Вы его друзья? — Задрав вихрастую голову, он посмотрел на меня.

— О чем ты?

— Вы друзья господина Иосифа?

— Да. Мы его лучшие друзья. Людвиг, нам лучше говорить не в коридоре, — вкрадчиво сказала Гера, оказываясь рядом. — Заходи, малыш.

— Меня зовут Эрик. И я не малыш.

Он вошел в комнату, быстро огляделся, увидел Проповедника, прищурился.

— Я Гертруда, это Людвиг.

— Вы стражи?

— Да. Мы стражи, — подтвердила колдунья.

— Тогда где ваши кинжалы? — Мальчишка вел себя настороженно, уже, как видно, жалея, что пришел.

— Нам пришлось спрятать их в надежном месте, чтобы никто не понял, кто мы такие.

— Вы больше похожи на солдат, а не на стражей. Откуда я знаю, что вы не из Ордена?

— Ниоткуда. Но тебе придется либо довериться нам, либо уйти.

Он удивился словам Геры, шмыгнул носом, сжимая в руках кроличью шапку:

— Я думал, что нужен стражам.

— Нужен. Но насильно в Братство тебя никто не поведет. Если ты считаешь это плохой идеей — дверь за тобой. Я слишком устала, чтобы уговаривать упрямых мальчиков.

Поразительно, но ее подход оказался правильным. Эрик немного расслабился, поняв, что его не будут заставлять делать то, чего он не хочет.

— Вы друзья господина Иосифа и убили тех, кто убил его. Наверное, я могу вам доверять, пускай у вас и нет кинжалов.

— Верное решение, дитя, — улыбнулся Проповедник.

— Я не дитя!

— Проходи к столу, — предложил я. — Ты голоден?

— Нет.

У него была длинная тощая шея, курносый нос и большие уши, которые не могла скрыть даже густая шевелюра. Когда он снял свой тулупчик, то оказался куда более худым, чем я думал. Рубашка висела на нем точно на вешалке, а коленки и локти были острыми.

Дверь шкафа начала приоткрываться, но я прижал ее локтем. Нечего ребенку знакомиться с одушевленным до тех пор, пока он не станет нам доверять.

— Можете не прятать его. — Эрик сел на стул. — Я видел его в доме после того, как вы ушли.

Долговязое Пугало тут же выбралось из шкафа, подошло к нашему гостю, уставилось на него сверху вниз, не переставая по-идиотски улыбаться.

— Уйди! Ты пугаешь ребенка! — махнул на него Проповедник.

Услышав про «ребенка», мальчишка поморщился и вздохнул. Кажется, довольно быстро сообразив, что старину Проповедника не так-то просто заставить не произносить некоторых слов.

— Ты был в доме? Мы не нашли тебя.

Несмотря на усталость и пережитое, он лукаво ухмыльнулся.

— Господин Иосиф успел спрятать меня, когда эти ворвались. Я хотел помочь ему, но он приказал сидеть тихо. — И тут же погрустнел. — Плохо, что он умер.

— А нас ты как нашел? — поинтересовался я.

— Пошел за этим. — Кивок в сторону Проповедника. — Господин Иосиф рассказывал мне, что мы ждем двух стражей и с одним из них ходит душа священника. Вот я и решил проверить. Все равно мне больше некуда идти.

Рожа у старого пеликана была прекислой, и Гера с усмешкой сказала:

— Подумать только, Проповедник. Ты не смог обвести вокруг пальца даже ребенка. Какое счастье, что эти кретины из Ордена не обратили на тебя внимания.

Тот надулся и больше ни с кем не разговаривал.

Ночью мне приснилась Ханна. Девушка-законница, жизнь которой мне не удалось спасти. Она подкидывала в воздух разноцветные прозрачные камешки, ловила их второй ладонью и вновь отправляла в небо. Три зеленых, два красных, один желтый, два зеленых, четыре синих. Во всем этом была какая-то система, но я никак не мог ее понять, а потом пришло Пугало и серпом крест-накрест перечеркнуло мой сон.

Рассвет только-только начинался и, судя по тому цвету, что растекался по небу, день выдастся морозным.

Гертруда и Проповедник отсутствовали. Эрик играл с Пугалом в «Плуг, земля, вода». [23]

— Как вижу, вы нашли общие интересы. Знаешь, как его зовут?

— Госпожа Гертруда представила нас друг другу.

— «Представила»? — повторил я. — Ты из благородных?

— Нет. Просто мой отец преподает естествознание в университете Пулу. Уй!

Мальчишка проиграл, и Пугало отвесило ему щелбан, правда, не в полную силу.

— Давай еще, — предложил тому Эрик. Разумеется, одушевленный не стал возражать. Малец явно его забавлял.

— А как вы познакомились с одушевленным, господин Людвиг?

— Просто Людвиг. Ты знаешь, что такое одушевленный и чем он отличается от души?

Мальчишка посмотрел на меня с обидой:

— Мне почти двенадцать, а не семь.

Многовато. Обычно детей находят в шесть — восемь лет, когда у них впервые проявляется дар. И редко когда в Братство или Орден попадают в более старшем возрасте. Обычно к этому времени темные души добираются до таких и уничтожают того, кто заведомо опасен для них.

— Тебе уже приходилось сталкиваться с одушевленными?

— Да. Уй! — поморщился он, когда Пугало вновь звонко щелкнуло его по лбу. — Видел одного дома. Правда, тот был светлый. Ваш не такой.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 131415 16 17 18 Следующая ⇒