Часть вторая 4 страница

Письмо Менделеева оказалось более пространным. Дело в том, что я собирался создать нечто вроде лаборатории по совершенствованию конструкции кораблей и корабельного вооружения. В том числе и для проверки и доработки тех, по большей части обрывочных, воспоминаний, которые присутствовали у меня в голове. Например, о разнесенном бронировании или о том, что русские снаряды в Русско-японскую войну имели крайне грубые взрыватели, благодаря которым наши снаряды могли взрываться даже после того, как пробивали корабль насквозь. Или не взрываться вовсе. Ну и еще кое-что было. Но насколько то, что я запомнил, имеет отношение к действительности — надо было еще установить. Я вон пару лет принадлежал к числу правоверных резуноидов и свято верил в ту чушь, что написал этот выкормыш британской разведки, пока мой однокашник по училищу Серега Пономаренко, работавший системным аналитиком в банке, во время очередной пьянки на день выпуска не разложил все резуновское вранье по полочкам. И не только резуновское, впрочем, — начиная со всей системы немецкого блицкрига, предусматривающей превентивное, опережающее нападение на противника. Что, Польша тоже собиралась атаковать Германию, а также Бельгия, Франция, Норвегия, Греция и так далее или со всеми этими странами Гитлер был вероломным подонком и только с Советским Союзом внезапно решил показать себя честным и соблюдающим все международные правила, которого «спровоцировал» бяка Сталин? Или как соотносится стремление Гитлера упредить вот-вот надвигающееся нападение на него Сталина с переносом сроков начала «Барбароссы» более чем на месяц в связи с отвлечением сил на Греческую операцию? Он что, настолько точно знал дату нападения Сталина, что ничтоже сумняшеся отвел ударные части от границы и задействовал их на второстепенном театре военных действий? Или все-таки был точно уверен, что со стороны СССР ему ничего не угрожает и война начнется только тогда, когда он сам отдаст приказ? Не говоря уж о таких перлах Резуна, как автострадные танки. Впрочем, этот его перл я сразу оценил по достоинству. Танк, сбросивший гусеницы, — это же мечта любого артиллериста-ПТОшника. [9] Поставил в удобном месте одну-две пушки и расстреливай танки батальонами и полками. Куда они с автострады без гусениц денутся-то?..

Так вот, чтобы быть уверенным, что мои отрывочные воспоминания не являются точно такими же перлами, я и решил заложить эту лабораторию. Причем идея была в том, чтобы привлечь к работе наряду со специалистами еще и ученых широкого профиля. Для чего мне и потребовались рекомендации Дмитрия Ивановича, ибо его авторитет в научных кругах был чрезвычайно высок, хотя верхушка академии его не жаловала. Ну а он, воспользовавшись случаем, решил вывалить на меня еще и множество идей, которые теснились в его гениальной голове. И одной из них оказался проект чего бы вы думали? Ледокола! Интересно, а у нас изобретателем ледокола считают адмирала (вернее, пока еще капитана первого ранга) Макарова…

Допив чай, я закончил разбираться с почтой. Большинство писем оказались мусором типа приглашений на различные пати, балы и в салоны. К счастью, у меня пока отличная отговорка для того, чтобы игнорировать эти приглашения, — болезнь! За последний месяц я изрядно окреп и уже мог передвигаться без палочки, да и уставал не так быстро, но чувствовал себя все еще не слишком хорошо. Так что был вполне в своем праве. Впрочем, встречаться с врачами я не перестал — были у меня в отношении медицины кое-какие мысли. Чем больше медицинских светил меня посетят, тем больше таковых я смогу оценить, а стало быть, окажусь более подготовленным к тому моменту, когда настанет время воплощать в жизнь мои планы…

В четыре пополудни дверь кабинета приоткрылась, и просунувшаяся в щель голова Димы сообщила:

— Алексей Александрович, к вам Давыдов и Однер.

— Отлично, зови! — кивнул я, поднимаясь.

Эти господа являлись совладельцами созданной мной Санкт-Петербургской электро-математической артели. Вот такое оригинальное название имело это практически еще не существующее предприятие. Алексей Павлович Давыдов был создателем первой в мире системы управления огнем корабельной артиллерии. Разработка относилась к 1870 году и даже прошла во время русско-турецкой войны боевые испытания на вооруженном пароходе «Веста», одержавшем блестящую победу над турецким броненосцем «Фехти-бахри». Я был сильно удивлен этому факту, поскольку до сего момента не сомневался, что все значимые усовершенствования в военный флот всегда приходили из-за рубежа, ну, как минимум где-то до конца 40-х годов XX века.

Житель Петербурга с пятнадцатилетним стажем, швед по происхождению, Вильгодт Теофил Однер был известен как изобретатель в области арифмометров. Вот уже шесть лет арифмометры Однера выпускал санкт-петербургский завод Нобеля. И мой план заключался в том, чтобы соединить этих двух чрезвычайно одаренных людей, Однера и Давыдова, чьи мозги работали в очень похожем направлении (ибо что такое система управления огнем? Да тот же вычислитель! ), — пусть образуют коммерческое товарищество, которое займется не только совершенствованием военных технологий, но еще и будет делать это за свой счет, финансируя военные разработки из прибыли от производства гражданских счетных машин. А возможно, они мне и какой-нибудь электромеханический компьютер изобретут. Он весьма кстати будет и в других областях — нам тут еще столько мостов и каналов строить, да и дорогами через некоторое время заняться стоит…

— Присаживайтесь, господа, — радушно указал я на диван у стены кабинета, в свою очередь опускаясь в кресло, стоящее рядом с диваном. — Чаю?

— Благодарим покорно, ваше императорское высочество, — воодушевленно отозвался Алексей Павлович. Флегматичный швед промолчал.

— Итак, как у нас обстоят дела?

— Отлично, ваше…

— Мы же договаривались, — прервал я Давыдова, — наедине я для вас — Алексей Александрович.

— Кхм… прошу простить. Так вот я о том, что дела обстоят просто блестяще. Вычислительные машинки господина Однера прекрасно подошли к моему орудийному вычислителю. По существу, мы сейчас имеем уже практически готовую систему, способную сопрягать огонь орудий двух и даже трех калибров. Осталось сделать ее сопряжение с приводами орудийных башен, и она станет полностью автоматической.

— Хм… — Я покивал. — Что ж, неплохо. Но насколько мне помнится, в нашем прошлом разговоре я упоминал о взаимном обогащении идеями, не так ли, Алексей Павлович?

Давыдов смутился:

— Да-да, конечно, я помню.

— И как с этим делом? — Я перевел взгляд на Вильгодта Теофила.

Лицо шведа было непроницаемым, а ответ оказался спокойно-нейтральным:

— Мы над этим работаем, Алексей Александрович.

Я снова посмотрел на Давыдова. Он выглядел смущенным. Поня-атно. Увлекся совершенствованием своего детища, системы управления огнем, и забыл обо всем. Я неодобрительно покачал головой:

— Ах, Алексей Павлович, Алексей Павлович, ну как вы не понимаете? Счетные машинки господина Однера — это не только деньги. Это еще и ускорение… ну, например, навигационных расчетов. Это более точные расчеты проектов кораблей. Ну сами же видите, что многие наши корабли выходят перетяжеленными. А к чему это приводит? Да к тому, что главный броневой пояс по большей части оказывается под водой и перестает выполнять свою основную функцию — защиту борта по ватерлинии. И о какой живучести корабля в бою тогда говорить?.. И еще это ускорение расчетов новых паровых машин, новых винтов, да просто мостов, станков и много чего другого. А вы?

О лицо изобретателя, казалось, можно было прикурить папиросу.

— Прошу простить, ваше импера… Алексей Александрович. По возвращении от вас я немедленно засяду за совершенствование машинок господина Однера. Я… у меня есть идеи, как существенно повысить их производительность. И как сделать так, что они будут способны производить достаточно сложные инженерные расчеты.

— Вот и хорошо. А теперь вернемся к нашим баранам, — усмехнулся я. — Вы готовы представить мне расчет потребных средств для развертывания производства простых арифмометров?

— М-м-м, Алексей Александрович, — оживился швед, — я уже усовершенствовал конструкцию. Новая модель будет заметно дешевле…

— Отлично, — кивнул я. — Она и будет базовой. Но я бы еще запланировал и несколько более сложных моделей с теми усовершенствованиями, которые может предложить Алексей Павлович. Пусть их рыночная ниша будет заметно меньше, зато они помогут привлечь внимание и добиться авторитета. Например, системы, способные заметно повысить инженерные расчеты при проектировании зданий, мостов, плотин. Как скоро вы сможете сделать действующий образец?

— Я думаю, уже к декабрю! — воодушевленно воскликнул Алексей Павлович.

— Это потребует заметного увеличения сметы, — охладил его восторги Однер. — Если вашему императорскому высочеству будет угодно ее утвердить, мы только на следующей неделе закажем необходимое оборудование, а его установка и набор рабочих и мастеров начнутся лишь в середине осени. Следовательно, все детали для этой сложной модели математического вычислителя нам пока придется заказывать на стороне.

Я кивнул:

— Ничего, пусть. Кстати, у вас в руках смета?

— Да, вот пожалуйста, прошу ознакомиться. Всего на начальном этапе потребуется восемьдесят две тысячи сто сорок два рубля. Это с учетом закупки стали, меди, латуни и бронзы для производства двухсот арифмометров. Дальше, если будет спрос, мы перейдем на самообеспечение… — Швед запнулся, мгновение помолчал и осторожно добавил: — Но это при условии, что мы планируем производить, как вы указали, по пятьдесят тысяч арифмометров в год. Если мы, как я предлагал ранее, ограничимся сотней в неделю, то расходы можно снизить в шесть раз.

— Нет. Будем делать как запланировали. Кстати, смету потребуется еще увеличить. Во-первых, при артели надобно создать школу, обучающую пользованию нашими устройствами. Причем со временем — всей номенклатурой. И во-вторых, необходимо предусмотреть некие усилия по продвижению. Скажем, взять из архивов какие-нибудь приходно-расходные книги, финансовые отчеты, строительные расчеты, да и устроить публичные соревнования между счетчиками со счетами и с нашими арифмометрами. Только надобно все продумать, чтобы не опростоволоситься. А то есть такие уникумы, что любые счетные машинки за пояс заткнут…

Спустя час я проводил гостей и вышел в приемную. Дима стоял за бюро, разбирая какие-то бумаги.

— Что-то срочное? — поинтересовался я.

— Нет, Алексей Александрович, — отозвался он. — Мефодий Степанович попросил помочь. Это в связи с вашим заданием по всяческим изобретениям.

— Уже что-то есть?

Дима улыбнулся. Улыбка у него была открытой и доброй.

— Конечно, есть, ваше высочество. Но полковник сказал, что представит вам первый доклад в пятницу, как вы и велели.

Я кивнул. Нехрен нарушать тот распорядок, какой сам же и установил. Так можно просто закопаться в делах. А я и так в них скоро закопаюсь… В этот момент двери приемной приоткрылись и в приемную просунулась косматая голова Потапа. Он разинул рот, собираясь что-то спросить, но заметил меня и, ойкнув, юркнул обратно. Однако через оставленную щель до нас явственно донеслись запахи борща и жареного мяса. Я невольно сглотнул слюну. Встал-то в шесть, а сейчас уже почти полпятого…

— Обед готов, — тут же сказал Дима, — и гости собираются. А Потап уже час мается в угловой, вас дожидаючись.

— Ну, тогда пойду посмотрю, что он принес, — кивнул я, двинувшись в сторону дверей.

Потап, слесарь-единоличник, тиская в руках картуз, торчал у огромного стола, занимавшего едва ли не половину угловой комнаты. Я подошел к столу и уставился на разложенные им образцы.

— Что ж, — хмыкнул я, — вижу, молодец, молодец. Все как надо работает?

— Не извольте беспокоиться, ваш сочсво, — прогудел слесарь, — все как есть отлично!

— А это что?

— Дык это, как вы говорили, двустороннюю змейку сделал. Энту вон можно совсем разъять.

— А на кого шили-то? — поинтересовался я, поднимая со стола щегольской драповый пиджак-полупальто с застежкой-«молнией». Впрочем, ответ я уже знал.

— Дык ведь это… — Потап пошел пятнами. — Оно того… Примерки требовали. А кого ж я на примерку-то зазову? Вон оно того и пришлось… значит… мне…

— Молодец, — похвалил я его. — Правильно сделал. И когда пиджак более не понадобится, можешь себе забрать.

Потап облегченно выдохнул, а я окинул взглядом лежащие на столе предметы. Шесть видов застежек-«молний» — латунные, медные, стальные — и несколько предметов, изготовленных с их использованием. Модные кожаные женские боты, уже упомянутый драповый пиджак-полупальто и роскошный кожаный саквояж. А также пара верхних жакетов, пиджак на кнопках и такая же папка, вместе с образцами тех же кнопок россыпью на кусочках ткани. Ну и россыпь обычных для моего оставленного времени бутылочных пробок. А в дальнем углу лежали горки обычных офисных скрепок разного размера и из разных материалов и несколько видов канцелярских кнопок с отогнутым язычком-острием. Конечно, обычными они казались только мне, ибо в этом времени ни «молнии», ни кнопки, ни банальные скрепки известны еще не были.

— Ваше императорское высочество, гости собрались, — отвлек меня голос Димы от разглядывания простых вещей, которые, однако, должны были принести мне очень серьезные деньги.

— Да-да, иду. — И я, развернувшись, проследовал в столовую.

Там меня ждали двадцать пять человек, являющихся моей надеждой на ускорение развития России. Двадцать пять купцов, промышленников и инженеров. Не слишком богатые, не сильно известные, но обладающие деловой хваткой и уже успевшие проявить себя. Курилицин собрал на каждого из них довольно солидное досье, или, как это называлось здесь и сейчас, «памятливую папку». Впрочем, не только на них. Мефодий Степанович включился в работу весьма активно. Эти двадцать пять человек были отобраны мною из почти восьми десятков кандидатов. Остальные были отложены на будущее, на те проекты, которые еще предстоят. Если, конечно, они смогут пройти через сито проверок Канареева. Штабс-ротмистр оказался очень восприимчив к опыту, так сказать, будущих поколений. Хотя тишком, вероятно, удивлялся заковыристости мышления и развитой паранойе своего работодателя. Ну да ничего, главное, чтобы работу свою делал хорошо. А с этой стороны я к нему пока никаких претензий не имел. Хорошего безопасника мне подобрал Дима, да и Потап — тоже его заслуга. Хоть и пьет, а руки — золотые. Смог из моих корявых набросков и сумбурных рассказов сделать то, что надобно. Впрочем, «молнии» — это уже его шестая попытка. Предыдущие либо плохо застегивались, либо не расстегивались, либо просто разваливались. Да и эти были почитай эксклюзивной работой, каждое звено обрабатывалось и подгонялось вручную. До массового производства еще ой как далеко, но что показать гостям, у меня уже есть…

Я распахнул дверь в столовую, окинул взглядом накрытый стол, на котором наряду с вином и коньяками возвышалось несколько дюжин бутылок со сладкой газировкой и разными видами газированного же кваса, закрытых опять же моими пробками, и громко поздоровался:

— Добрый день, господа, рад вас видеть у себя. — Дождавшись воодушевленных приветствий, я радушно указал на стол: — Прошу, отведайте, что бог послал!

Деловые переговоры в этом времени традиционно начинались с обильного угощения.

Глава 5

— Эй, барин, ты, что ля, прохвессор будешь?

Климент Аркадьевич обернулся. К их небольшой группке, выгрузившейся с баржи на пристани станицы Магнитной, шагом подъезжал казак с буйным чубом, картинно выбивавшимся из-под лихо заломленной фуражки.

— Э-э, да… Позвольте представиться, руководитель полевой экспедиции, профессор Петровской сельскохозяйственной академии Климент Аркадьевич Тимирязев.

Вместо ответа казак привстал на стременах и, повернув голову, проорал:

— Подъесаул! Здеся прохвессор!

Это необычное, странное, сумбурное путешествие началось для Климента Аркадьевича с неожиданного приезда в академию великого князя Алексея Александровича. Академия по нынешним временам была заведением не шибко престижным — молодежь все больше в технические науки бросается, сельским хозяйством ей заниматься неинтересно, а того не понимает, что Россия — страна крестьянская и на хребте русского крестьянина держится… Так что появление в стенах Петровской сельскохозяйственной академии члена императорской фамилии оказалось для всех непредвиденным. Великий князь поздоровался с ректором, выслушал славословия и извинения за то, что принять его достойно академия не имеет возможности в виду незапланированности визита, прошелся по кафедрам, сунул нос к опытным участкам, а затем сел в ректорском кабинете и велел вызвать к себе профессора Тимирязева.

Климент Аркадьевич к тому моменту едва не ушел. Характер у него был ершистый, с начальством он ладил не очень, вследствие чего статус у него в академии был… неопределенный. С одной стороны, вроде как и профессор, и докторскую степень имеет, а с другой… В общем, нагнали его уже в фойе.

— Меня видеть? — изумился Климент Аркадьевич, когда ему сообщили о столь странном желании его императорского высочества. — Лично?! Но позвольте…

— Ох, оставьте, Климент Аркадьевич, — тяжело отдуваясь, махнул рукой заведующий кафедрой почвоведения, мужчина в теле, передвигавшийся по этой причине весьма и весьма степенно. Сейчас же он, похоже, так торопился, что, может быть, даже бежал. — Великий князь потребовал именно вас.

Климент Аркадьевич нахмурился. Вот ведь незадача… Откуда такое внимание к его скромной персоне? И о чем ему говорить-то с этим… с великим князем, короче?

Алексей Романов ждал его в кабинете, и не один. Однако вторым лицом оказался отнюдь не ректор, как можно было бы предположить, а довольно молодой мужчина, на взгляд не старше тридцати лет. Когда профессор вошел, великий князь приятно его удивил, поднявшись навстречу и первым протянув руку для приветствия:

— Добрый день, Климент Аркадьевич, рад знакомству.

— Также весьма рад, ваше императорское высо…

— Для вас — Алексей Александрович, — прервал его великий князь. — Вот, познакомьтесь, Иван Владимирович Мичурин, дворянин Тамбовской губернии, служащий по Железнодорожному ведомству и… селекционер-любитель.

Тимирязев бросил испытующий взгляд на молодого человека. К селекционерам-любителям он относился с большой настороженностью.

— Присаживайтесь, господа. — Великий князь указал на удобный кожаный диван и два кресла, стоявшие в углу обширного ректорского кабинета.

Несмотря на то что Климент Аркадьевич преподавал в академии уже шесть лет, чести посидеть на этом диване он удостоился в первый раз. До сего момента все его посещения этого кабинета, как правило, были связаны с начальственными разносами… то есть с мягкими увещеваниями господина ректора, ибо характер профессора как-то не способствовал тому, чтобы его кто бы то ни было смел разносить.

— Итак, вы ломаете голову, зачем я вас пригласил, — не стал тянуть быка за рога великий князь, едва все расселись. — Дело в том, что я хочу предложить вам работу. — Он обвел присутствующих внимательным взглядом.

Тамбовский дворянин промолчал, а вот Климент Александрович недоуменно вскинулся:

— Но позвольте, ваше импера… да-да, я помню, Алексей Александрович. У меня уже есть работа, и она меня полностью устраивает. И я бы не хотел… — Закончить фразу он не успел, потому что великий князь улыбнулся и тихо произнес:

— Вы ведь еще даже не знаете, какую работу я собираюсь вам предложить.

Профессор Тимирязев выдержал паузу, потом смущенно кашлянул и нехотя осведомился:

— Ну и какую же? — Спохватившись, что самопроизвольно перешел на тон, которым разговаривал с коллегами и начальством, если они принуждали его к тому, чему противилась его честная и деятельная натура, он извинился: — Прошу простить, ва… Алексей Александрович, я несколько…

— Пустое, — махнул рукой великий князь. Опершись на трость, он поднялся с кресла и подошел к большой карте районирования почв центральных губерний, висевшей на стене ректорского кабинета. Несколько мгновений разглядывал ее, а затем сделал два шага вправо и, указав рукой на нижнюю часть стены, далеко за пределами карты, заговорил: — Вот здесь через несколько лет будет построен огромный металлургический комбинат. А вслед за ним и еще несколько заводов — металлопрокатный, паровозостроительный, подшипниковый, мостовых и строительных конструкций, а также сельскохозяйственного инвентаря и оборудования. Здесь, в голой степи, возникнет город. Возможно, и не один. Здесь будут жить десятки тысяч человек. И я хочу спросить вас, господа, чем мне всю эту прорву народа кормить?

Тимирязев и Мичурин озадаченно переглянулись. Великий князь усмехнулся:

— Да-да, господа, я понимаю ваше недоумение. Но вот что я вам предлагаю. Вот сюда, — он снова ткнул в стену, — на Южный Урал и в Северный Казахстан, я собираюсь организовать переселение десятков тысяч крестьян из перенаселенных центральных и западных губерний. Из мест, регулярно поражаемых голодом. И здесь, на этом месте, намерен заложить основу нового сельского хозяйства всей России. Сельского хозяйства на базе передовых технологий, новейших агротехнических приемов. И не только агротехнических, но и, скажем, экономических, финансовых и так далее. Сельского хозяйства такой эффективности, при которой каждый его работник будет способен прокормить сорок, пятьдесят, а то и восемьдесят таковых в других отраслях, а не двое — третьего, как сейчас… И создать его я предлагаю вам двоим. А уж в процессе решения этой задачи вы поможете мне снабдить продовольствием мощный промышленный район. В этом я обещаю вам свою всемерную помощь и поддержку. — Великий князь замолчал.

Некоторое время в кабинете стояла тишина, затем Климент Аркадьевич вздрогнул, как будто очнувшись от созерцания нарисованных собеседником картин, и несколько сварливо, но даже не заметив этого, спросил:

— И как вы себе это представляете… Алексей Александрович?

— А вот об этом я предлагаю подумать вместе. Вы оба — энтузиасты своего дела, а это для меня главный показатель. И вы занимаетесь своим делом во многом не благодаря, а вопреки складывающимся в вашей жизни обстоятельствам. Именно по этому признаку я вас и выбрал. Теперь я готов выслушать, что вам потребуется, чтобы уже в этом году развернуть в бассейне реки Урал неподалеку от казачьей станицы Магнитная опытовую сельскохозяйственную станцию…

— В этом году? Да вы с ума сошли!.. Ой, прошу меня извинить, ваше императорское высочество… Но это же совершеннейший бре… совершенно невозможно. Уже заканчивается июль! На подготовку экспедиции такого рода требуются месяцы, если не годы. Необходимо сделать запас семян, подобрать людей…

— Уволиться со службы, — наконец-то подал голос молодой человек по фамилии Мичурин.

— Да, и это тоже. В конце концов, кто нам откроет финансирование посреди года?

— Я, — коротко сказал великий князь.

— Вы?

Алексей Александрович кивнул, после чего заговорил быстро и резко:

— Сроки не обсуждаются. Через неделю вы и основной состав экспедиции выедете по железной дороге в Казань. Список необходимого оборудования, ну хотя бы на первое время, я жду от вас через два дня. Примерный состав экспедиции тоже. Количество людей не ограничено. Если вам потребуется сто человек — берите. Но помните, что управляться с ними вам придется самим, до ближайшего полицейского участка оттуда сотни и сотни верст, причем по степи. Сельхозинвентарь берите какой доступен. Но сразу же составляйте списки того, что предпочтительно. Если потребуются немецкие плуги, американские бороны и английские лошади — пишите, через год они у вас будут. Как и весь необходимый семенной материал и саженцы деревьев и кустарников.

При этих словах Мичурин отчетливо всхлипнул.

— Да, когда будете составлять списки, обязательно учтите в них метеорологов. Нам нужно заложить несколько метеорологических станций. Исследования климата совершенно необходимы. Семьи пока брать не советую, обустраиваться будете с колес, а позже мы их к вам переправим. Если будет у вас на то желание.

— Но позвольте, к чему такая спешка?

— К тому, что уже через два года у вас появятся первые переселенцы.

— Два года?! Да вы с ума сошли!!! — взвился профессор. — Вы себе хотя бы представляете, сколько времени занимают работы по районированию хотя бы одного сорта…

— Два года, — оборвал его великий князь. — И к тому моменту вы должны будете выдать им первые рекомендации. Какие сможете. А с чем напортачите, то сами потом исправлять и будете. В процессе, так сказать. Кстати, насчет ста человек — это не шутка, и в дальнейшем их число увеличится. Короче, вполне вероятно образование там нового сельскохозяйственного учебного заведения высшего уровня, да поболее этой академии. Так что готовьтесь и преподавать, господа. Кстати, Климент Аркадьевич, можете взять с собой несколько студентов. Дипломы им выдадим прямо там по вашему представлению и итогам практической работы. Есть еще какие вопросы?..

— Здравия желаем, господин прохвессор! — Громкий бас оторвал Тимирязева от воспоминаний. — Подъесаул Уральского казачьего войска Кондратьев. Станичный голова.

— Очень рад знакомству. — Профессор слегка наклонил голову. — Руководитель полевой экспедиции профессор Петровской сельскохозяйственной академии Климент Аркадьевич Тимирязев. Со мной сорок два человека. И чрезвычайно ценный груз…

Подъесаул, дюжий черноволосый мужчина со слегка раскосыми глазами, выдававшими наличие среди его предков башкир, киргизов или калмыков, [10] слушал, слегка кивая косматой головой, хотя с каждой фразой ему становилось все яснее, что московского прохвессора надобно этак аккуратненько завернуть на обсуждение сугубо практических вещей, а то эвон как заливается — и половины слов непонятно.

— …Придерживаться норфолкской системы земледелия. И активно развивать животноводство. Так что необходимо уже сейчас разметить поля под посевы клевера и турнепса.

— Кхм… звиняйте, господин прохвессор, но я, это, телеги уже вызвал, — воспользовавшись коротким мгновением, пока Тимирязев набирал воздух в легкие, встрял подъесаул. — Так что надобно велеть, чтоб грузиться начинали. До заката всего ничего.

— Да-да, конечно, — спохватился Климент Аркадьевич. За долгую дорогу он уже столько всего передумал и обговорил со спутниками, что его уже просто распирало, так хотелось приступить к работе.

— А завтрева поедем место смотреть, — продолжил подъесаул. — Место хорошее. Наши там выселки думали ставить, но коль такое дело, что о нем сам великий князь заботу проявил, — вам отдаем. И насчет коней тоже все сговорено. Киргизы хоть завтра пригонят.

— Да-да, конечно, — закивал Тимирязев, — и вот еще что, мне велено полностью возместить вам все предварительные расходы. Сколько надобно?

Подъесаул подвернул подол рубахи и, выудив из штанов смятую бумажку, сморщил лоб.

— Вот. Тута все расписано. Поскольку атаману сам великий князь написал, значится, мы всё из войсковой кассы брали. Сто двадцать три рубля сорок восемь копеек. Но это мы еще с плотогонами, что лес пригнали, не расплачивались. И опять же плотники и печники токмо аванс получили.

— Отлично, отлично. — Тимирязев удовлетворенно кивнул. Перед отъездом его императорское высочество выделил ему на расходы почти семь тысяч рублей ассигнациями. И хотя на найм людей и закупки в дороге он уже потратил почти три тысячи, оставшейся суммы должно было хватить на год с запасом. — Как закончим разгрузку, я сразу же и расплачусь.

Почему он тогда согласился, профессор Тимирязев не знал. Это было похоже на какое-то наваждение. Возможно, сыграло роль то, что великий князь обратился не в руководство академии, а напрямую к нему. Возможно, то, что Тимирязев чувствовал себя в Петровской академии на птичьих правах, а тут ему предложили создать новый научный центр, способный со временем затмить саму академию. Возможно, на него произвел впечатление размах задач. Как бы то ни было, он согласился.

Второй разговор с великим князем состоялся через три дня после первого. Его высочество немного дольше, чем планировал, задержался в Туле, но Клименту Аркадьевичу пришлось по душе, что великий князь прислал телеграмму с извинением, — деятельная натура ученого, уже давно склонявшаяся к идеалам республики, даже слегка поколебалась в прежних убеждениях… На третий день у кабинета Климента Аркадьевича нарисовался рослый городовой, который со всем уважением отвез его на пролетке к Кремлю, где передал местной охране, каковая и доставила профессора в приемную великого князя.

Прочитав длинный список, составленный профессором, великий князь задумался, а затем протянул его профессору обратно:

— Прошу вас, Климент Аркадьевич, подумайте — возможно, кому-то из указанных вами людей необходимо сразу же выдать подъемные? Или помочь решить какую-нибудь проблему? У кого мать или отец хворые или иная какая помощь нужна? Укажите — помогу. И потом, как мне кажется, ваш список не совсем полон. Местность там степная, бураны бывают, а летом пылевые бури. Возможно, лесополосы придется высаживать, а вы в список только культурные растения внесли.

Тимирязев смутился и сварливо отозвался:

— Так вы все бегом-бегом требуете, ваше императорское…

— Алексей Александрович.

— Кхм, прошу простить… Вообще эта экспедиция — верх авантюризма. Даже представить не могу, сколько я еще всего позабыл!

Великий князь улыбнулся:

— Ладно, чего не хватит в этом году — привезем в следующем. Как на Урале лед сойдет — сразу же отправляйте нарочного в Астрахань, а оттуда пусть мне телеграфирует. Но ежели чего надо с предварительным заказом — постарайтесь успеть до осени. То есть еще в дороге подумайте и телеграфируйте.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒